баранов а н лингвистическая экспертиза текста теория и практика
Лингвистическая экспертиза текста
Пособие посвящено новому направлению в прикладной лингвистике, в котором разрабатываются методы, позволяющие анализировать содержание текста, определяя, что говорится и что подразумевается, а также представлять его в явной (эксплицитной) форме.
Разбираются примеры анализа феноменов языка и речи, становящихся предметом спора в судах и тем самым важных для экспертизы текстов СМИ. Анализируются и обсуждаются часто используемые приемы манипулирования сознанием. Книга иллюстрирована языковым материалом, основанным на картотеке экспертиз по делам о защите чести и достоинства, разжигании межнациональной розни, оскорблениях, по делам в сфере товарных марок и патентоведения. Подробно разбираются экспертизы, вызвавшие широкий общественный резонанс (дело Баяна Ширянова и дело «Ароян против Киркорова»).
Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических и лингвистических факультетов вузов, филологов, работающих в области лингвистических экспертиз, юристов, занимающихся правовым обеспечением деятельности СМИ и публичной политики, а также для журналистов.
Здесь можно скачать книгу «Лингвистическая экспертиза текста» для ознакомления (бесплатный PDF фрагмент от правообладателя), почитать онлайн или купить полную электронную версию в форматах FB2, PDF, EPUB, TXT, FB3, MOBI.
15 книг о лингвистической экспертизе текста
Современный мир — это мир информации. Мы регулярно что-то публикуем в социальных сетях, каждый день нас в чём-то убеждают СМИ и реклама, а наши собственные слова могут быть интерпретированы порой самым неожиданным образом. Такие понятия как клевета, буллинг, речевая агрессия, информационная атака давно вошли в повседневный лексикон. Цена слова стала сопоставима с ценой свободы, карьеры и даже жизни — это подтверждают громкие судебные дела.
Слишком эмоциональное выступление на собрании домового правления может повлечь за собой обращение в суд за клевету. Почему-то у одного коуча продажи в интернете идут, а у другого вместо этого — обвинение в некорректном поведении и отписки. Всё это круг вопросов, которые решает лингвистика.
Если ваша работа связана со словом, если вы выступаете для широкой аудитории, то очевидно, что владеть риторическими приемами убеждения и удержания внимания аудитории сегодня явно недостаточно.
Татьяна Шахматова, эксперт, кандидат филологических наук, автор серии детективов «Филологическое расследование», в которых главной уликой является слово, рекомендует 15 научно-популярных книг по юридической лингвистике, которые помогут понять, как именно слова выдают то, что мы хотим скрыть от других. Как говорить убедительно, при этом не нарушая границ собеседников и законов Российской Федерации, а также эффективно взаимодействовать с агрессором в ситуации конфликта.
«Слово как улика», Джон Олссон
Основатель Института судебной лингвистики в Великобритании Джон Олссон рассказывает о самых громких и запутанных делах, в раскрытии которых он принимал участие. Эта книга об устройстве языка, о тонкостях лингвистического анализа и о том, как часто человек проговаривается, даже если максимально следит за своими словами.
«Правовой самоконтроль оратора», М.А. Осадчий
Книга, которая может быть названа практическим пособием по юридической лингвистике для всех желающих, содержит полезные советы о том, как избежать вербальных правонарушений, включает ссылки на статьи законов, разбор известных громких дел и некоторых решений из экспертной практики.
«Лингвистическая экспертиза текста: теоретические основания и практика», А.Н. Баранов
Фактически классика юридической лингвистики, как «Капитал» Карла Маркса для экономической теории или «Теория поля» Льва Ландау для физики. Баранов подробно говорит о методах, позволяющих анализировать содержание текста: что в нем говорится прямо и что подразумевается, показывает, как с помощью методов лингвистического анализа тайное сделать явным, имплицитное — эксплицитным.
«Манипуляция сознанием-2», С.Г. Кара-Мурза
Эта книга посвящена практическим приемам манипулирования в СМИ, здесь тесно переплетены лингвистика, логика и психология. Огромный объем анализируемого материала, эрудиция автора и увлекательность изложения увлекут даже непрофессионала.
«Речевое манипулирование», Г.А. Копнина
Книга в деталях раскрывает технические подробности процесса речевого манипулирования. Подробно описаны стилистические и риторические приемы, особенности подачи информации, которые использует манипулятор, вне зависимости от того, является ли он вашим собеседником или СМИ.
«Язык мой — Wrack мой. Хроника от Ромула до Ленинопада», Г. Гусейнов
История филолога Гасана Гусейнова, который якобы своими филологическими изысканиями имел целью оскорбить русскоговорящее население России, наглядно показывает болевую точку развития языка. Эта книга о том, как современная история преломляется в современной речи, наглядно демонстрирует проблемные и опасные зоны, неоднозначно воспринимаемые даже самими носителями русского языка.
«О чём речь», И. Левонтина
«Пишешь про слова, а читатели яростно возражают про жизнь» — афористично сформулировала автор мысль о том, что наша жизнь буквально растворена в языке и выразиться нейтрально просто невозможно. Книга известного эксперта-лингвиста даст представление об огромной нелингвистической нагрузке, которую несет слово, как оно укоренено в современности, как быстро меняется наш язык и мы вместе с ним.
«Цена слова: из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации», сост. М.А. Горбаневский
Книга-хрестоматия, в которой собраны и прокомментированы тексты тридцати одной лингвистической экспертизы, выполненной в ходе судебных процессов по обвинению в унижении чести, достоинства и деловой репутации, оскорблении, клевете. Если вы работаете в СМИ или ведете публичные выступления/блог, записываете прямые эфиры, это издание может служить справочным пособием по освобождению текста от оскорбительных выражений и оборотов, ненормативной, инвективной и обсценной лексики.
«Буллинг. Как остановить травлю ребенка», Н. Цимбаленко
Негативные речевые сценарии в этой книге не просто обозначаются, но привязаны к конкретным статьям законов с чётким прописыванием алгоритмов поведения в ситуации насилия над ребенком его сверстниками. Часто знание формул для отпора речевой агрессии (оскорбления, издевки, подколки, клевета) могут остановить прессинг ребенка на самых ранних этапах.
«Кремлевская школа переговоров», И. Рызов
Игорь Рызов — переговорщик с огромным стажем, и главное, что он доносит до читателей в своей книге, что переговоры — это процесс. Здесь нет победителя и побежденного, и, только четко представляя себе стадию процесса, можно достигать своих целей. Общение в режиме «жестких переговоров», с чем каждый из нас сталкивается практически ежедневно, может быть взаимовыгодным, если вы знаете, как вести себя с оппонентом. Практические знания пригодятся и в повседневной жизни, и во время публичных выступлений.
«Переговоры с монстрами», И. Рызов
«Речевая самооборона», Р. Хоменко, А. Пожарская
Отлично подходит в пару к книге о Копниной «Речевое манипулирование» — здесь даются приемы, позволяющие противостоять манипуляции и выходить из конфликтной ситуации в реальной жизни. Книга будет полезна тем, кто по работе вынужден часто сталкиваться с негативом.
«Конфликтный диалог: работа с пластами значений для продуктивных взаимоотношений», П. Келлет
Книга, помогающая понять суть конфликта и возможности для эффективного управления собственным поведение для его решения. Автор приводит множество кейсов с реальными конфликтами и вопросами для осмысления. Даже несмотря на то, что ситуации выстроены в американских реалиях, они очень показательны и будут полезны как в бытовом общении, так и в профессиональной сфере.
«Русская заветная идиоматика», В. Буй
«Человек, знающий родной язык за вычетом некоторых слов, подобен врачу, способному лечить больного за вычетом некоторых органов», — это фразой Василий Буй предварил свой специфический словарь, содержащий только инвективную лексику. 368 страниц абсолютной речевой несанкционки, которую лучше просто забыть во время публичных выступлений.
«Толковый словарь ненормативной лексики русского языка», Д.И. Квеселевич
Словарь содержит более 16 тысяч слов и 4 тысяч фразеологизмов, использование которых в публичной речи — не лучшая идея. Зато словарь поможет лучше понять некоторые литературные произведения, ведь содержит цитаты из современных и не только художественных произведений, а также периодики.
Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста. Обзор книги
Баранов Анатолий Николаевич. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика. – М: Флинта: Наука, 2009. – 592 с.
Эта книга первая, которую необходимо приобрести начинающему эксперту – студенту, нырнувшему в профессию вчерашнему выпускнику филфака или исследователю в областях, где взаимодействуют право и язык.
Именно приобрести, а не просто прочитать: книга профессора Баранова должна быть в личной библиотеке.
Хотя работа профессора небесспорна в отдельных положениях (об этом ниже), в целом это отличный учебник, излагающий азы профессии. Пожалуй, лучшего до сих пор в России не издано, хотя книга Баранова впервые увидела свет в 2007 году (а написана ещё раньше, если судить по использованному в ней языковому материалу) и с тех пор шесть раз переиздавалась (последнее на данный момент издание – 2018 года).
Автор последовательно рассматривает широкий круг вопросов и затруднений, с которыми сталкивается лингвист, окунувшийся в работу эксперта. Например, «разжёвано», как устанавливать актуальное значение слова или фразеологической единицы и на основании этого материала делать существенные для следствия выводы — скажем, о разжигании розни. Показано, как анализировать слово в контексте, причём в самом широком: когда контекст не только словесный, но и визуальный или аудиовизуальный – фотографии, видео- или аудиосопровождение (сегодня более расхожий термин для этого явления – «креолизованный текст»).
В книге представлены определения основных (хотя явно не всех нужных) понятий экспертной практики. Они до сих пор вполне рабочие, хотя давались 12 лет назад. Я говорю о терминах «утверждение», «призыв», «оскорбление», «приём речевого воздействия» и других.
Обширная глава посвящена призыву как стержню экстремистски ориентированного текста. Автор приводит типологию призывов с обилием примеров (примеров в книге вообще предостаточно) и даже даёт отрывки из выполненных им заключений на эту тему.
Другой большой раздел пособия отведён типологии средств речевого воздействия. Они и понятно: любой текст и вообще коммуникация как явление предполагают некое воздействие на адресата. Иначе зачем затеваться, как говорится? Для некоторых типов текста воздействующая функция вообще первична – например, для рекламы или для тех же экстремистских контекстов, которые и создаются-то для того, чтобы подвести слушателя к выгодному для говорящего действию. Так что знание о приёмах речевого воздействия (словесных манипуляциях) обязательно должно быть в копилке лингвоэксперта.
Отдельный разговор автор ведёт о корпусной лингвистике. Не знаю, как в новых изданиях, а в моём (2-е изд., 2009 год) даны сведения, сегодня уже не совсем верные. Например, Национальный корпус русского языка, разработанный русистами Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН, в то время только создавался, а сегодня активно работает, пополняется и включает множество подкорпусов (от газетной прессы до корпуса, включающего параллельные переводы русских текстов на другой язык или иностранных текстов на русский, от корпуса устной речи до огромной подборки поэзии). А.Н. Баранов же ссылается только на созданные тоже в Институте русского языка РАН корпуса «Русская проза», «Русский детектив» и «Современная (конец 1990-х – начало 2000-х годов) публицистика». Полагаю, эти подборки затем послужили основой для Национального корпуса.
В целом глава о корпусной лингвистике показалась мне крайне интересной, поскольку содержит конкретные инструменты и примеры работы с массивами текстов, когда нужно проверить частотность слова или уточнить словарное толкование (а иногда даже самостоятельно его составить, если искомое слово ещё не попало в словари).
В заключение автор рассуждает о самом жанре экспертного заключения. Он отмежёвывает заключение от научной работы и упоминает, что подчас лингвистическая экспертиза, в сущности, призвана доказать очевидное. С чем это связано, прямо говорит известный адвокат Генри Резник в предисловии к пособию А.Н. Баранова: юристы давно подсели на «лингвистическую иглу», особенно если речь идёт об уголовном деле по словесным явлениям. Мнение эксперта позволяет следователю или судье в какой-то мере снять с себя ответственность за решение, поэтому сейчас нет практически ни одного дела, связанного с коммуникацией, по которому не назначалась бы лингвистическая экспертиза. Особенно если это дело резонансное, с участием политиков, крупных чиновников или «звёзд».
К этому обстоятельству можно относиться по-разному (Генри Резник, например, относится с недоумением, и небезосновательно, на мой взгляд: чуть ли не четверть дел действительно можно решить простым поиском в словаре). Но факт остаётся фактом.
Из минусов книги (на мой личный взгляд): всё-таки работа написана на языковом материале конца прошлого и самого начала нынешнего века, так что многие примеры, скажем так, воспринимаются как реалии далёкого прошлого (братки, разборки, компроматы и прочие примеры 90-х). Хотя, возможно, в новых изданиях эти примеры заменены или как минимум дополнены.
Второй существенный минус: есть весьма спорные положения. Например, о так называемых «скрытых утверждениях». Понятно, что в «теле текста» так или иначе присутствует имплицитность. Это вообще свойственно нормальному общению, иначе оно теряет остроту, яркость и многогранность. Как голливудские фильмы, в которых «мораль басни» выпячена наружу и прямо озвучивается каким-нибудь, непременно персонажем. Дескать, будь собой, иди своим путём и прочие современные банальности. Никакой умственной работы зрителю не остаётся, и сообщение воспринимается как пресное.
Скрытые смыслы, намёки, многозначительные умолчания, языковые игры расцвечивают общение. Но. Но! По факту, они никак не вписаны в правовое поле, и, на мой взгляд, выделение «скрытых утверждений» на равных условиях с явными ведёт к недопустимым вольностям в правосудии. Так можно и до того дойти, что будут судить за намёки и намерения, а основанием послужат авторитетные заявления экспертов о наличии «скрытых утверждений». Всегда открытым остаётся вопрос не о том, есть ли в тексте подразумеваемый смысл, а о том, вправе ли эксперт его вычленять и насколько адекватно он его вычленит (то есть, насколько его интерпретация будет соответствовать тому, что действительно хотел сказать автор). И, кстати, никто не гарантирует, что читатель (слушатель, зритель) вообще вычленит этот смысл, и вычленит адекватно. Вот он, театр абсурда: говорящего осудят за те высказывания, смысл которых ускользнул от абсолютного большинства. Даже как-то оруэлловским описанием будущего отдаёт, вы не находите?
Безусловно, «скрытые утверждения» — это реальность языковой практики. И часто они действительно имеются в составе предложения – в подавляющем большинстве случаев сложного. Ну, например, в предложении «Кажется, Х перевёл деньги за рубеж, когда украл их из бюджета» персуазивный модальный компонент «кажется» как указатель на мнение относится только к первой части предложения. Вторую же можно расценивать как утверждение. То есть говорящий не уверен, что Х перевёл деньги за рубеж, но в том, что Х деньги украл, говорящий не сомневается.
Однако такие конструкции не так уж частотны в реальном употреблении. А уж намёки, даже истинные, на мой взгляд, вообще не стоит вводить в правовое поле под видом «скрытых утверждений».
Разумеется, всё изложенное – сугубо моё личное убеждение.
И напоследок, чтобы не заканчивать суровым несогласием, отмечу неявный, но несомненный плюс книги А.Н. Баранова – юмор. Научное исследование для настоящего учёного всегда радость, которую несут как открытия, так и сам процесс познания. А изложение результатов у настоящего мастера своего дела вполне может быть не лишено этакой «чеширской улыбки». Как вам такой пассаж:
«Часто ответчики, привлекаемые за использование данной номинации («жид». – А.А.), оспаривают её негативно-оценочный статус. Стандартная аргументация в пользу того, что ничего отрицательного слово жид не содержит, сводится к следующим положениям: 4) в составе народов России нет этноса, именуемого словом жиды. Ничего удивительного нет в том, что в официальном списке наций, национальностей и народностей России нет номинации жиды (четвёртый аргумент). Это связано с тем, что данное слово в современном русском языке содержит очевидную негативную оценочную составляющую. Точно также среди официальных названий национальных и этнических групп нет номинаций чучмеки, татарва, армяшки, черножопые и т.п.»
Глупейший аргумент оспорен просто блестяще, браво автору!
Анатолий Баранов: Лингвистическая экспертиза текста. Теоретические основания и практика. Учебное пособие
Аннотация к книге «Лингвистическая экспертиза текста. Теоретические основания и практика. Учебное пособие»
Информация о книге «Лингвистическая экспертиза текста: теоретические основания и практика»: Пособие посвящено новому направлению в прикладной лингвистике, в котором разрабатываются методы, позволяющие анализировать содержание текста, определяя, что говорится и что подразумевается, а также представлять его в явной (эксплицитной) форме. Разбираются примеры анализа феноменов языка и речи, становящихся предметом спора в судах и тем самым важных для экспертизы текстов СМИ. Анализируются и обсуждаются часто используемые приемы манипулирования сознанием. Книга иллюстрирована языковым материалом, основанным на картотеке экспертиз по делам о защите чести и достоинства, разжигании межнациональной розни, оскорблениях, по делам в сфере товарных марок и патентоведения. Подробно разбираются экспертизы, вызвавшие широкий общественный резонанс (дело Баяна Ширянова и дело «Ароян против Киркорова»).
Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических и лингвистических факультетов вузов.
Информация о книге «Лингвистическая экспертиза текста: теоретические основания и практика»: Пособие посвящено новому направлению в прикладной лингвистике, в котором разрабатываются методы, позволяющие анализировать содержание текста, определяя, что говорится и что подразумевается, а также представлять его в явной (эксплицитной) форме. Разбираются примеры анализа феноменов языка и речи, становящихся предметом спора в судах и тем самым важных для экспертизы текстов СМИ. Анализируются и обсуждаются часто используемые приемы манипулирования сознанием. Книга иллюстрирована языковым материалом, основанным на картотеке экспертиз по делам о защите чести и достоинства, разжигании межнациональной розни, оскорблениях, по делам в сфере товарных марок и патентоведения. Подробно разбираются экспертизы, вызвавшие широкий общественный резонанс (дело Баяна Ширянова и дело «Ароян против Киркорова»).
Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических и лингвистических факультетов вузов, филологов, работающих в области лингвистических экспертиз, юристов, занимающихся правовым обеспечением деятельности СМИ и публичной политики, а также для журналистов.
7-е издание, стереотипное.
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ТЕКСТОВ С ОТСУТСТВИЕМ ПРЯМОГО УКАЗАНИЯ НА ОБЪЕКТ, ПОДВЕРГШИЙСЯ РЕЧЕВОЙ ДИСКРЕДИТАЦИИ
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ТЕКСТОВ С ОТСУТСТВИЕМ ПРЯМОГО УКАЗАНИЯ НА ОБЪЕКТ, ПОДВЕРГШИЙСЯ РЕЧЕВОЙ ДИСКРЕДИТАЦИИ
Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2017
Бондаренко Елена Николаевна,
к. филол. наук, доцент кафедры русского языка и культуры речи Академии Государственной противопожарной службы МЧС России
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ТЕКСТОВ С ОТСУТСТВИЕМ ПРЯМОГО УКАЗАНИЯ НА ОБЪЕКТ, ПОДВЕРГШИЙСЯ РЕЧЕВОЙ ДИСКРЕДИТАЦИИ
Одним из ключевых вопросов в лингвистической экспертизе диффамационных материалов является вопрос о конкретном лице и/или организации, к которым относится негативная информация. Если подобной связи между дискредитирующими сведениями и определённой физической или юридической «персоной» не усматривается, то любое высказывание утрачивает статус формулировки, влекущей правовую ответственность.
В связи с этим в последнее время участились случаи лингвистических экспертиз, где необходимо установить лицо и/или организацию, к которым относится та или иная информация. Используя различные вербальные и невербальные средства выражения негатива, адресанты текста с целью избежать правовую ответственность, но дискредитировать вполне конкретную физическую или юридическую «персону» создают тексты, не содержащие прямых указаний на объект дискредитации. В материалах может не обозначаться, к какой стороне относятся высказывания автора, описывающие совершение действий, маркированных отрицательной коннотацией. Иными словами, в тексте отсутствуют вербальные составляющие в виде номинаций конкретных лиц и/или организации, таким образом объект диффамации является неопределённым в плане словесного выражения наименования физической или юридической «персоны».
Однако анализ коммуникативных намерений адресантов, лексических маркеров, косвенно указывающих на субъект описанных негативных действий, и речевых тактик, реализующих речевую стратегию дискредитации, позволяет утверждать, что подобные материалы могут обладать объектом диффамации. Поэтому обязательными вопросами, поставленными на разрешение специалиста, должны быть вопросы, раскрывающие языковые факты наличия негативных сведений и их соотношения с интенций авторов, способов её выражения, в том числе и невербальных, а также наличия косвенных указаний на объект дискредитирующей информации. Например:
Экспертиза, проведённая с учётом данного требования, подразумевает также обязательное описание в исследовательской части всех невербальных составляющих материалов и коммуникативной платформы их представления, поскольку изучение данных элементов позволяет обнаружить дополнительные смыслы, наделяющие новой семантикой словесный компонент текста.
Примером подобного рассмотрения материала выступает экспертиза текста объявления, размещённого в сети Интернет:
ВСЕ ИМУЩЕСТВО, КОТОРОЕ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ НАХОДИТСЯ В ПОМЕЩЕНИИ ДОМА ПРИЕМОВ ИМПЕРИЯ (ТВЕРСКОЙ БУЛЬВАР, 18С1) — АРЕСТОВАНО, В СВЯЗИ С РЕЙДЕРСКИМ ЗАХВАТОМ ЗДАНИЯ.
С 11 февраля 2015 года ведется следствие, ВСЕ МЕРОПРИЯТИЯ, которые могут проходить с использованием мебели и технического оборудования здания без согласования собственников БУДЕТУТ ПРИОСТАНОВЛЕНЫ по факту его проведения в связи с незаконным использованием имущества! Дирекция дома приемов ИМПЕРИЯ и правоохранительные органы будут признательны за предоставлении любой информации о готовящемся нелегитимном мероприятии: arenda@ru-banket.ru
Авторская орфография и пунктуация отображена в тексте без изменений, хотя в данных присутствуют опечатки (например, вместо слово «будут» используется слово «будетут», о характере неправильного словоупотребления свидетельствует форма слова «приостановлены», которая представляет собой часть составного именного сказуемого в предложении; вместо формы винительного падежа слова «предоставление» использована форма предложного падежа – «(за) предоставлениЕ» // «(за) предоставлениИ», что является орфографической ошибкой, не влияющей на смысл текста объявления, в семантическом отношении речевые единицы идентичны). Текст объявления набран одной из типографских гарнитур с засечками. Для выделения основной информации используются прописные буквы.
Материалы отображают контент сайта «ДОМ ПРИЁМОВ и ТОРЖЕСТВ “ИМПЕРИЯ”». На скриншотах электронной страницы указывается адрес помещения, обозначенного как «дом приёмов и торжеств»: «Тверской бульвар, 18». Также материал содержит информацию об истории обозначенного помещения, отмечается его культурная значимость как здания, построенного известным русским архитектором Фёдором Шехтелем. На электронной странице представлен и иллюстративный материал. Это различные фотографии залов и гостиных (помещения имеют следующие наименования: «ЕГИПЕТСКИЙ ЗАЛ», «РОМАНСКАЯ ГОСТИНАЯ», «КЛАССИЧЕСКИЙ ЗАЛ», «АВАНЗАЛ», «ГОТИЧЕСКИЙ КАБИНЕТ», «БУДУАР», «РОКАЙЛЬНАЯ КОМНАТА»), располагающихся в обозначенном помещении, его графическая схема и карта с пометой о его местонахождении.
Эксперту требовалось ответить на следующие вопросы:
Ответы на эти вопросы представлены ниже. В поступившем на исследование документе отражено содержание объявления, размещавшегося в сети Интернет по адресу http://dompriemov.ru/ (дата обращения: 06.08.2015).
Текст объявления повествует о событиях, произошедших в доме приёмов «Империя» (Тверской бульвар, д.18, с.1), и о тех событиях, которые могут произойти по причине обозначенных фактов. В качестве таких фактов называются два происшествия: арест имущества в помещении дома приёмов «Империя» (Тверской бульвар, д.18, с.1) и «рейдерский захват» указанного здания (Тверской бульвар, д.18, с.1). Конкретно об этом говорится в фразе: «ВСЁ ИМУЩЕСТВО, КОТОРОЕ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ НАХОДИТСЯ В ПОМЕЩЕНИИ ДОМА ПРИЕМОВ ИМПЕРИЯ (ТВЕРСКОЙ БУЛЬВАР, 18С1) — АРЕСТОВАНО, В СВЯЗИ С РЕЙДЕРСКИМ ЗАХВАТОМ ЗДАНИЯ». Причём данная тема конкретизируется и далее в высказывании: «С 11 февраля 2015 года ведётся следствие».
Все эти высказывания являются утверждениями о фактах, поскольку квалифицируются как повествовательные предложения: в конце первой синтаксической единицы ставится точка, речь в сообщениях ведётся в рамках объективной модальности, все события описываются как реальные, происходящие в действительности, в фразах отсутствуют специальные маркеры, указывающие на субъективный характер сказанного, предположительности, сомнения, вопроса. На фактуальную основу выделенных фраз указывает также словоформа «по факту», содержащаяся в высказывании о причине прекращения возможных мероприятий. Она подтверждает статус обозначенной выше информации, так как является принадлежностью юридического дискурса и отличается семантикой «истинности, достоверности».
Кроме того, данные сообщения содержат в себе негативную информацию, которая выражается с помощью речевых единиц «арестовано», «рейдерский захват» и «ведётся следствие». Их значение определяется путём интерпретации совокупности дефиниций, входящих в состав коллокаций (устойчивых словосочетаний, состоящих из слов с относительно свободной лексической сочетаемостью, но в то же время постоянно соотносимых с определённой вербальной единицей) «ведётся следствие» и «рейдерский захват», а также истолкованием понятия «арест», от которого образовано слово «арестовано».
Лексическая единица «арест» имеет в словарях следующие значения: «Запрещение распоряжаться имуществом или денежными средствами, налагаемое судебными органами. Наложить арест на имущество» (Словарь русского…); «запрещение распоряжаться имуществом или денежными средствами, налагаемое судебными органами; арест на вклад – приостановка по выдаче денег со счёта вкладчика» (Захаренко). Таким образом, в тексте объявления обозначается факт запрета использования имущества в помещении, расположенном по адресу Тверской бульвар, д. 18, с.1., исходя из решения судебных органов. Возникшая тема «противоправности, противозаконности» отражена и в семантике указанных ранее коллокаций.
Словосочетание «рейдерский захват» обозначает в языке антиобщественную, социально вредную деятельность. Коллокация восходит к термину «рейдерство», который в юридической литературе трактуется как «поглощение» (Касьяненко, 2009, 119-124), то есть подразумевает семантику тотального захвата, вбирания, «принятия в себя, сокрытия в своих недрах. Когда пенистая волна накрывала лёгкое судёнышко с носа, казалось, что вот-вот море поглотит его совсем. Арсеньев, Дерсу Узала. Дивизия, наступая, углубилась в бескрайние леса, и они поглотили её. Казакевич, Звезда» (Словарь русского…). Иными словами, это не просто присоединение или слияние, а взятие под контроль вопреки воле заинтересованных в самостоятельном существовании «дела» лиц. Отсюда ряд определений к трактовке термина: недружественный, враждебный, злонамеренный, недоброжелательный, противодействующий и т.д. Негативную семантику отражают и дефиниции понятия в специализированной литературе:
Анализ определений отражает наличие в них слов с яркой отрицательной коннотативностью (оценочностью), например, «вопреки», «недобросовестный», «перехват», «(без) согласия», «(без) компенсации», «коррупционный», «хищения», «мошеннический» и т.п. Все они являются маркерами семантики «агрессивности», «насилия», «противоправности», «беззакония». Отсюда можно сделать вывод, что указанные лексемы попадают в рамки смысловой парадигмы (совокупность всех форм одной речевой единицы), ядром которой является слово «преступление».
Следовательно, в объявлении представлена информация о совершении противоправных действий по отношению к дому приёмов «Империя», расположенному по адресу Тверской бульвар, д.18, с.1.
Тема «преступления» раскрывается далее в фразе с коллокацией «ведётся следствие», где слово «следствие» обозначает: «В уголовном процессе: собирание и проверка доказательств по уголовному делу, необходимых для его правильного разрешения. Предварительное следствие. Назначить следствие. □ Судебный следователь вёл следствие о поджоге бараков. Шишков, Угрюм-река» (Словарь русского…); «Выяснение, расследование обстоятельств. Собирание и проверка данных, связанных с преступлением. Предварительное следствие (до суда)» (Русский семантический…); «Процесс, направленный на выяснение обстоятельств чего-либо, обычно преступления ♦ Я хотел бы отметить, что мы закончили следствие в рекордные сроки – за 29 дней, хотя там было назначено 183 экспертизы, а потерпевшими были признаны 172 человека. Марина Гриднева, «За взятку – сажать!», 2004г.» (Русский викисловарь). При этом само устойчивое словосочетание используется всегда в негативном контексте, о чём свидетельствует употребление синтагмы в практике живой речи:
Всё это свидетельствует о наличии в тексте объявления информации о совершении преступления по отношению к дому приёмов «Империя», расположенному по адресу Тверской бульвар, д.18, с.1.
Косвенно данная негативная информация также подтверждается интенцией предупреждения («ВСЕ МЕРОПРИЯТИЯ, которые могут проходить с использованием мебели и технического оборудования здания без согласования собственников БУДЕТУТ ПРИОСТАНОВЛЕНЫ по факту его проведения в связи с незаконным использованием имущества!») и интенцией просьбы («Дирекция дома приемов ИМПЕРИЯ и правоохранительные органы будут признательны за предоставлении любой информации о готовящемся нелегитимном мероприятии: arenda@ru-banket.ru»).
Таким образом, в тексте объявления содержится негативная информация о совершении противозаконных действий, обозначающихся как «рейдерский захват» по отношению к дому приёмов «Империя», находящемуся по адресу Тверской бульвар, д.118, с.1. Эти сведения выражены в форме утверждения о фактах, предупреждения и просьбы.
Текст объявления существует в рамках контекста, которым является содержание сайта, функционирующего в сети Интернет по адресу http://dompriemov.ru/ на дату обращения, указанную в протоколе. Таким образом, два речевых фрагмента объединяются в одно речевое произведение, дополняя друг друга новыми сведениями, позволяющими уточнить информацию о каждом из обозначенных фрагментов. При этом исключить какую-либо единицу метатекста (надтекста – текста, объединившего существующие речевые единицы в общую смысловую структуру) не представляется возможным, поскольку это повлечёт за собой искажение семантики не только этой единицы, но и всего речевого образования. При этом имманентно к тексту будут относиться не только словесные элементы, но и невербальные символы (Руднев). Иллюстративный материал позволяет либо перенести на фотографию или изображение смысл словесного контента, либо усилить его достоверность (Баранов, 2007).
Следовательно, в случае с предоставленным для исследования объявлением смысловое содержание его текста будет дополняться контентом сайта как вербальным, так и невербальным. Отсюда семантика входящих в объявление слов расширится, с одной стороны, так как внесёт новую информацию, а с другой стороны, конкретизируется, поскольку эти рематические сведения будут носить уточняющий характер. Речь идёт уже не только о месте расположения помещения дома приёмов «Империя», а о его внутреннем убранстве, архитектурных особенностях, которые отражены на иллюстрирующих страницу сайта фотографиях. Адресант объявления таким образом создаёт определённый смысловой эффект, при котором читателю предлагается информация о совершённом рейдерском захвате определённого имущества, принадлежащего дому приёмов «Империя». Контекстуально это означает, что теперь имущество может использоваться «рейдером». Сказанное в объявлении «автоматически будет привязано реципиентом к основной линии повествования» и третьему лицу (Иваненко), захватившему помещение. Подобная семантика устанавливается ситуативно на основе предметно-обстоятельственного фона коммуникации. Сведения подаются реципиенту не с вербализованной очевидностью, а в виде фрейма, что позволяет передать мысль о существовании третьего лица – рейдера. Причём эта информация связывается и со смысловым содержанием слова «рейдерский», то есть соотносящийся с определённым действующим лицом. В качестве этого лица и выступает «рейдер».
Это слово интерпретируется в юридической литературе следующим образом: «Рейдер – фирма, стремящаяся поглотить другую фирму» (Райзберг). В контексте сайта речевая единица приобретает новое значение: в качестве рейдера выступает лицо, захватившее помещение дома приёмов «Империя» и пытающееся незаконно использовать его имущество, осуществлять там свою деятельность по организации мероприятий на момент размещения объявления, что в смысловом отношении определяет данное лицо как нарушителя законов и норм общественной морали. Доказательством тому выступает синонимичность производного от слова «рейдер» термина «рейдерство» и понятия «недружественное поглощение», интерпретирующегося в специализированных источниках в виде «противоправного действия, направленного на установление контроля над обществом [коммерческим предприятием] и его активами вопреки интересам основных акционеров (участников) и органов управления общества» (Постановление…, 2009). Таким образом, негативная характеристика лиц, пытающихся осуществлять свою деятельность по организации мероприятий в здании на момент размещения объявления, связывается с обозначением их действий как криминальных, преступных, основывающихся на «захвате имущества, имущественных прав, денежных средств предприятий» (Приказ…, 2009). Совершённые ими поступки («рейдерский захват») описываются в рамках предметно-ситуативного фона коммуникации как противоправные.
Следовательно, контент сайта содержит сведения о конкретном лице, с которым связывается информация, представленная в объявлении. Информация, являющаяся негативной и выраженная в форме утверждения о фактах, относится к лицам (организации), которые (-ая) используют здание, находящееся по адресу Тверской бульвар, д.18, с.1, с целью проведения в нём мероприятий на момент размещения объявления (на цель осуществления указанными лицами рейдерского захвата указывает семантика исследуемого текста, где назначение помещения определяется как организация мероприятий). Слово «рейдерство» указывает на лицо (организацию), осуществляющую деятельность по проведению мероприятий на момент размещения объявления, и соотносит данное лицо (организацию) с отражёнными в объявлении негативными сведениями. В контексте объявления и контента сайта, где размещалось объявление, слово «рейдер» обладает следующей семантикой: «рейдер» – лицо, незаконно захватившее имущество дома приёмов «Империя» и здание, находящееся по адресу Тверской бульвар, д.18.с.1, а также пытающееся использовать это имущество и здание с целью организации мероприятий, непосредственно осуществляющее подобную деятельность на момент размещения объявления. Контент сайта содержит сведения о конкретном лице, с которым связывается информация, представленная в объявлении: он напрямую указывает на тот род деятельности (проведение мероприятий), который осуществляет захватившее здание лицо (организация).
В представленном на исследование материале реализуется речевая стратегия дискредитации. Адресант объявления создаёт отрицательный образ лица (организации), осуществляющей деятельность по проведению мероприятий в помещении по адресу Тверской бульвар, д.18, с.1 на момент размещения информации.
Речевая стратегия дискредитации позволяет адресанту высказывания дать «свою отрицательную оценку поступков, действий или качеств другого» лица, «направленную на то, чтобы представить» это лицо» в неблаговидном свете и, как результат, подорвать к нему доверие окружающих, умалить его достоинство, авторитет и значимость или снизить его самооценку» (Карякин, 2009, 166). Для лингвистического исследования диффамационных материалов анализ подобной коммуникативной направленности текста является актуальным, так как позволяет рассматривать все его элементы, которые, на первый взгляд, не имеют значения в рамках квалификации сообщений порочащего характера. Например, из поля зрения исследователя исчезают косвенные носители негативной информации о конкретном лице, выраженные в форме мнения, оценочного суждения, предположения и т.д. (Бондаренко, 2014, 27-29) Лингвист, как правило, лишь устанавливает их статус, но не рассматривает их подробно. В то же самое время любая интенция решает «коммуникативную задачу» автора (Силантьев, 2009, 21), которая в медийном тексте всегда выполняет воздействующую функцию.
Представленные на исследование материалы отражают написанное выше в полной мере, так как в них речевая стратегия дискредитации реализуется не только за счёт негативных утверждений о фактах. Она отражена ещё в предостережении и просьбе.
Другим характерным приёмом при реализации речевой стратегии дискредитации, используемым в объявлении, является приём визуальной персонификации. Автор включает текст в контент сайта, причём содержащиеся там изображения не просто иллюстрируют содержание объявления, но и представляют сочетание с его вербальными смыслами. Фотографии залов и гостиных помещения по адресу Тверской бульвар, д.18, с.1 представляются как изображения здания и имущества, подвергнувшегося рейдерскому захвату.
Кроме того, в тексте объявления реализуется тактика ухода от правовой ответственности, отличающая речевую стратегию дискредитации. «Под тактикой ухода от правовой ответственности понимаются манипулятивные приёмы, позволяющие распространить негативную, порочащую информацию, максимально ослабив по формальным показателям основания для судебного разбирательства» (Иваненко). Так, в тексте объявления якобы отсутствует конкретное лицо, к которому относится негативная информация, выраженная в материале. Однако данное лицо обозначается косвенно с помощью «приёма ассоциативного параллелизма» (Иваненко). В рамках единого контента реципиенту предлагаются различные блоки информации, на первый взгляд не связанные друг с другом. На фоне изображений залов и гостиных с мебелью и оборудованием, находящихся в здании по адресу Тверской бульвар, д.18, с.1, располагается модуль с информацией о том, что данное имущество и здание незаконно используются. «Смысловым следствием» (Иваненко) будет являться информация о том, что рейдеры осуществляют в помещении дома приёмов «Империя» противоправную деятельность по организации мероприятий. В таком случае рейдерами являются лица, использующие помещение на момент размещения объявления.
Всё это также свидетельствует о том, что в тексте объявления реализуется речевая стратегия дискредитации.
Коммуникативное намерение (интенция) лежит в основе каждого речевого проявления. Адресант пытается высказать ту или иную мысль с определённой целью, связанной с оказанием определённого воздействия на реципиента.
Коммуникативная задача автора объявления сводится к нескольким аспектам, имеющим конкретную форму выражения:
Кроме того, последний пункт косвенно указывает на лиц, заинтересованных в проведении мероприятий, то есть адресант объявления связывает свою интенцию с противостоянием деятельности по организации мероприятий лицами, захватившими здание. Доказательством тому выступает актуализация в исследуемом материале определённых речевых фрагментов с помощью употребления прописных букв. Так, графически выделяются два тематических блока: мотив рейдерского захвата и мотив прекращения противоправной деятельности.
Таким образом, определение негативного характера информации и способов её выражения, выявление коммуникативных намерений адресантов, а также используемых в тексте речевых тактик, обнаружение лексических маркеров, указывающий на объект дискредитации, анализ различных вербальных и невербальных составляющих текста, реконструкция контекста существования речевого произведения позволяют установить наличие или отсутствие конкретного лица и/или организации, являющейся объектом дискредитации.