благословил меня коньяк на риск признаний
Иосиф Бродский — Румянцевой победам: Стих
Прядет кудель под потолком
дымок ночлежный.
Я вспоминаю под хмельком
Ваш образ нежный,
как Вы бродили меж ветвей,
стройней пастушек,
вдвоем с возлюбленной моей
на фоне пушек.
Под жерла гаубиц морских,
под Ваши взгляды
мои волнения и стих
попасть бы рады.
И дел-то всех: коня да плеть
и ногу в стремя.
Тем, первым, версты одолеть,
последним — время.
Сойдемся на брегах Невы,
а нет — Сухоны.
С улыбкою воззритесь Вы
на мисс с иконы.
Вообразив Вас за сестру
(по крайней мере),
целуя Вас, не разберу,
где Вы, где Мэри.
Но Ваш арапский конь как раз
в полях известных.
И я — достаточно увяз
в болотах местных.
Хотя б за то, что говорю
(Господь с словами),
всем сердцем Вас благодарю
— спасенным Вами.
Прозрачный перекинув мост
(упрусь в колонну),
пяток пятиконечных звезд
по небосклону
плетется ночью через Русь
— пусть к Вашим милым
устам переберется грусть
по сим светилам.
На четверть — сумеречный хлад,
на треть — упрямство,
наполовину — циферблат,
и весь — пространство,
клянусь воздать Вам без затей
(в размерах власти
над сердцем) разностью частей —
и суммой страсти!
Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня коньяк
на риск признаний.
Вы все претензии — к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо.
Румянцевой победам
Прядет кудель под потолком
дымок ночлежный.
Я вспоминаю под хмельком
Ваш образ нежный,
как Вы бродили меж ветвей,
стройней пастушек,
вдвоем с возлюбленной моей
на фоне пушек.
Под жерла гаубиц морских,
под Ваши взгляды
мои волнения и стих
попасть бы рады.
И дел-то всех: коня да плеть
и ногу в стремя.
Тем, первым, версты одолеть,
последним — время.
Сойдемся на брегах Невы,
а нет — Сухоны.
С улыбкою воззритесь Вы
на мисс с иконы.
Вообразив Вас за сестру
(по крайней мере),
целуя Вас, не разберу,
где Вы, где Мэри.
Но Ваш арапский конь как раз
в полях известных.
И я — достаточно увяз
в болотах местных.
Хотя б за то, что говорю
(Господь с словами),
всем сердцем Вас благодарю
— спасенным Вами.
Прозрачный перекинув мост
(упрусь в колонну),
пяток пятиконечных звезд
по небосклону
плетется ночью через Русь
— пусть к Вашим милым
устам переберется грусть
по сим светилам.
На четверть — сумеречный хлад,
на треть — упрямство,
наполовину — циферблат,
и весь — пространство,
клянусь воздать Вам без затей
(в размерах власти
над сердцем) разностью частей —
и суммой страсти!
Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня коньяк
на риск признаний.
Вы все претензии — к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо.
Севастопольский Блюз- 3
«Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня коньяк
На риск признаний.
Вы все претензии- к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо. «
Вырви сердце, если хочешь,
И швырни его в огонь;
Вбей мне гвозди, если сможешь,
В распростёртую ладонь.
Я не закричу с надрывом,
Я не знаю слово » боль»-
Мою душу били шилом,
А на ранах всюду соль.
Счастье знаю понаслышке,
Радость- горстку на пятак,
А взамен мне с Божьей вышки
Всякий раз приходит знак.
Но однажды кто-то сверху
Зазевался, теребя
Бороду, глядя на стерха,
И увидел я тебя.
Спохватились через сутки,
Когда две родных души,
Прикоснувшись на минутку, Собирали барыши-
Свет, тепло и понимание,
Тихих слов простой уют-
Не придумаешь названия,
Что происходило тут.
Не любовь?- Избавь, откуда?
Может дружба?- В пять минут?!
Только не было здесь чуда-
Это то, чего не ждут,
Что приходит, как посадка
В улетевший самолёт,
Как нежданная догадка,
Как видение, как полёт.
Где- то были человеки-
Каждый шел своим путем,
Выбивал судьбу, как чеки,
Всё суммируя потом.
Получилось так- и ладно,
В жизни глади нет нигде:
Где-то в лом, а где-то складно,
Вроде воля, а в узде.
Только как-то среди жизни
Пробегая на лету,
Вдруг застыли человеки,
Как на тризне, на посту.
Просто встретились глазами,
И сказали пару слов,
И вдруг началось цунами
Среди маленьких штормов.
Слово в слово, вздох за вздохом-
Так слагаются стихи,
Их несло одним потоком,
Из воды одной реки.
Как же так, что было раньше?
Мы ч у ж и е ведь теперь,
Но так хочется карт-бланша,
Выйти вон в другую дверь.
Только с чем идти?- по жизни
Всё роздали козыря,
А в глазах одна Отчизна,
И сердца одним горят.
Что-то вспыхнуло незримо
В наступающую тьму,
Даже в небо уловимо
Старикашке моему.
Спохватился бородатый-
Счастье брызжет на весь свет,
И давай рукой сохатой
Двигать фишки по доске.
Два ходА- и ты уходишь
В наступающую тьму,
С этим дядькой не поспоришь,
Не поплачешься ему.
Ещё ход- и день последний,
Когда вижу я тебя,
Ты летишь, и бриз осенний,
Твою челку теребя,
Закидается листвою,
Заметет твои следы-
Мы не встретимся с тобою
У темнеющей воды.
Я пишу, диктует сердце,
Я ищу- за ветром вслед,
Вдалеке, и по соседству,
День короче, меркнет свет.
Потирает бородатый
Свои руки без стыда.
За окном мелькают хаты,
Между нами города.
. А потом года и весны,
Сотни слов, надежд и тем,
И однажды тот мой крестный
Расхворался, а затем
Придремал, ослабил хватку,
И я вырвался в простор,
Я рванулся без оглядки,
Всё хватая, словно вор-
На лету- свободу, счастье,
Вновь я вижу образ твой,
Всё вернулось в одночасье-
Я дышу, и я живой.
Я пишу, немеют руки,
Чувства хлещут через край,
Но услышал сердца стуки
Мой родной соглядатАй:
«Вот стервец, опять он пишет
Для себя, не для людей,
А слова из сердца брызжут,
Не из свЕтлицы моей. «
Заворчал, задёргал нити
Из стеклянной бороды-
И ты прячешь свои ники,
Это всё его ходы-
Против жизни, против счастья,
Не положенного мне,
Всем светло, а мне ненастье
В омертвевшей тишине.
Вырви сердце, вбей мне гвозди,
Я тянул к тебе ладонь-
Не обнять, а просто возле
Быть безмолвным, осторОнь;
Просто чувствовать дыхание,
Через годы, сотни миль,
У меня ведь нет названия-
Я, как ветер, или штиль;
И всего одно желание,
Чтобы слышать, как стучит
Твое сердце- расставание
Нам ведь больше не грозит;
Чтобы слышать твою душу,
Твои беды и печаль,
Я покоя не нарушу,
Я не счастье, но я даль-
Та, в которую ты сможешь
С облегчением посмотреть,
Если больше не поможет
Позолоченная клеть.
Когда тошно, когда душно,
И останешься одна,
Знай, что есть- всегда радушна
За экраном тишина.
А в тиши той бьётся сердце,
В том же ритме, как тогда-
В темной бухте с песней детства,
Где все слышала вода.
Румянцевой победам
Прядет кудель под потолком
дымок ночлежный.
Я вспоминаю под хмельком
Ваш образ нежный,
как Вы бродили меж ветвей,
стройней пастушек,
вдвоем с возлюбленной моей
на фоне пушек.
Под жерла гаубиц морских,
под Ваши взгляды
мои волнения и стих
попасть бы рады.
И дел-то всех: коня да плеть
и ногу в стремя.
Тем, первым, версты одолеть,
последним – время.
Сойдемся на брегах Невы,
а нет – Сухоны.
С улыбкою воззритесь Вы
на мисс с иконы.
Вообразив Вас за сестру
(по крайней мере),
целуя Вас, не разберу,
где Вы, где Мэри.
Но Ваш арапский конь как раз
в полях известных.
И я – достаточно увяз
в болотах местных.
Хотя б за то, что говорю
(Господь с словами),
всем сердцем Вас благодарю
– спасенным Вами.
Прозрачный перекинув мост
(упрусь в колонну),
пяток пятиконечных звезд
по небосклону
плетется ночью через Русь
– пусть к Вашим милым
устам переберется грусть
по сим светилам.
На четверть – сумеречный хлад,
на треть – упрямство,
наполовину – циферблат,
и весь – пространство,
клянусь воздать Вам без затей
(в размерах власти
над сердцем) разностью частей —
и суммой страсти!
Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня коньяк
на риск признаний.
Вы все претензии – к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо.
Румянцевой победам
Прядет кудель под потолком
дымок ночлежный.
Я вспоминаю под хмельком
Ваш образ нежный,
как Вы бродили меж ветвей,
стройней пастушек,
вдвоем с возлюбленной моей
на фоне пушек.
Под жерла гаубиц морских,
под Ваши взгляды
мои волнения и стих
попасть бы рады.
И дел-то всех: коня да плеть
и ногу в стремя.
Тем, первым, версты одолеть,
последним — время.
Сойдемся на брегах Невы,
а нет — Сухоны.
С улыбкою воззритесь Вы
на мисс с иконы.
Вообразив Вас за сестру
(по крайней мере),
целуя Вас, не разберу,
где Вы, где Мэри.
Но Ваш арапский конь как раз
в полях известных.
И я — достаточно увяз
в болотах местных.
Хотя б за то, что говорю
(Господь с словами),
всем сердцем Вас благодарю
— спасенным Вами.
Прозрачный перекинув мост
(упрусь в колонну),
пяток пятиконечных звезд
по небосклону
плетется ночью через Русь
— пусть к Вашим милым
устам переберется грусть
по сим светилам.
На четверть — сумеречный хлад,
на треть — упрямство,
наполовину — циферблат,
и весь — пространство,
клянусь воздать Вам без затей
(в размерах власти
над сердцем) разностью частей —
и суммой страсти!
Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня коньяк
на риск признаний.
Вы все претензии — к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо.