По воспоминаниям Виктора Сергеевича Розова, ему нагадали жизнь трудную, но интересную и счастливую. И хотя он не верил в предсказания, но вынужден был признать: в марте 1949 года они начали сбываться. Пьеса «Ее друзья», которую сам автор самокритично оценивал как «весьма жиденькое произведение», была принята к постановке в Центральном детском театре. До того времени актер костромского театра, выпускник театрального училища Розов уже прошел многие из выпавших на долю его поколения испытаний. В самом начале войны двадцати восьми лет от роду он ополченцем ушел на фронт, был тяжело ранен. Оправившись от ранения, он работал во фронтовом театре, сочинял пьески для концертных бригад. После войны Розов продолжил учебу, в 1952 году окончил Литературный институт им. А. М. Горького, в котором позже стал преподавать, руководить семинаром начинающих драматургов.
Пьесы Розова – а их около двадцати – в совокупности отразили целую эпоху, однако эпические темы, в отличие от драматургии военных и послевоенных лет, не стали в его творчестве доминирующими. Розов писал о том, о чем писала русская классическая литература, – о человеческих чувствах. Он был поклонником психологического стиля Московского Художественного театра, и ему удалось возвратить на сцену, да и в литературу психологическую драму. Его профессиональный интерес был сосредоточен на проблемах личности, семьи, этики, то есть на тех вечных ценностях, которые только и были в состоянии гуманизировать наш прагматичный и жестокий век.
Герои Розова непосредственны и чисты, в их отношении к миру неизменно сохраняется естественность. Будучи молодыми и наивными, они каким-то неведомым искушенному уму образом всегда ответственны за свои решения. Им трудно в расчетливом и дряхлеющем обществе, им несладко и одиноко даже в собственной семье. Розовские мальчики – именно так их принято называть в критических работах – вышли на театральные подмостки в 50-е годы, и оказалось, что они не столь уж странны; наоборот, их узнавали, зритель их ждал и видел в них себя. Честные и добрые, они, однако, сами нуждались в сочувствии, не находя его в окружающей действительности. Психологические пьесы Розова вскрыли те социальные болезни, о которых не принято было говорить и которые воспринимались тогдашним обществом как нормальные явления, как образ жизни.
Уже первая пьеса Розова «Семья Серебрийских» (1943), названная при публикации в 1956 году «Вечно живые», рассказывала о самоценности любви, личного счастья в трагическое для страны время – события происходили в годы Великой Отечественной войны. Героический пафос, характерный для сознания людей той поры, не подавлял в пьесе лирической темы. Нравственным компромиссам, приспособленчеству была противопоставлена истинная любовь. В основу пьесы была положена традиционная антитеза, на которой выстраивались сюжеты великого множества произведений русской и зарубежной литературы.
Но Розов усложнил интригу, поставил героиню перед выбором, заставил пройти ее по пути иллюзий и разочарований. На фронте пропадает без вести доброволец Борис, и его любимая девушка Вероника совершает, как она сама признается, «нечто страшное»: спасая себя, выходит замуж за пианиста Марка, двоюродного брата Бориса. Возможно, ей, как когда-то пушкинской Татьяне Лариной, после потери любимого стали «все жребии равны» и она пытается жить по принципу «привычка свыше нам дана, замена счастию она».
Однако любовь к Борису одерживает верх над инстинктом самосохранения, а душевная чистота героини препятствует дальнейшей совместной жизни с меркантильным, малодушным Марком, для которого смысл существования заключается в том, чтобы выжить любой, даже самой безнравственной ценой.
В 1957 году спектаклем по этой пьесе Розова в постановке Олега Ефремова открыл свой первый сезон Московский театр-студия «Современник». В том же году режиссером Михаилом Калатозовым и оператором Сергеем Урусевским был снят по мотивам этой пьесы получивший мировое признание кинофильм «Летят журавли», удостоенный на фестивале в Каннах высшей награды – Золотой Пальмовой ветви.
Розова волновало прежде всего духовное бытие молодого современника, проникновение в сферу его мыслей, эмоций, настроений, поисков, и именно здесь он находил истоки драматических конфликтов, социально содержательных и философски обобщенных. Розовские пьесы (один из критиков верно назвал их драмами «пробуждающейся и зреющей нравственной силы») в высшей степени «внимательны» к любым моментам, облегчавшим движение художественной мысли внутрь и в глубь человеческого характера.
Вслед за образом погибшего на войне Бориса, цельного, открытого юноши, в пьесах Розова появляются молодые нравственные максималисты, предъявляющие счет обществу, забывшему те высокие моральные принципы, по которым жил герой «Вечно живых». Будучи мастером психологического рисунка, драматург не стремился делить своих героев на положительных и отрицательных. Все его персонажи могли пережить минуты слабости, добросовестно заблуждаться, ошибаться, но классическими «злодеями» никогда не были. Носители тех или иных ложных жизненных ценностей оставались вместе с тем добрыми, любящими и заботливыми людьми, искренне верящими в свои убеждения, полагающими свой образ жизни истинным: они были и расчетливы, и наивны одновременно. Внешнему конфликту драматург предпочитал антитезу, и проблематика пьес прояснялась за счет раскрытия психологического состояния героя. Эти черты драматургии Розова стали очевидными уже в пьесах, написанных в конце 40 – начале 50-х годов, – «Ее друзья» (1949), «Страница жизни» (1952), «В добрый час!» (1954).
В комедии «В добрый час!» драматург ставит своих молодых героев перед выбором: выпускники школ решают, кем им быть и какими им быть. Розовские мальчики – романтики, они не склонны к компромиссам, свойственным людям старшего поколения. Да, они наивны в своей вере в добро, но Розов демонстрирует их незаурядную нравственную силу, которая должна им помочь возмужать, отстоять их право на доверие к себе, к чистоте своих помыслов и желаний, преодолеть пока неведомые трудности. Молодые люди из интеллигентных, благополучных семей, они еще не знают жизни, не испытали самых горьких ее проявлений.
Действие пьесы разворачивается в квартире пятидесятилетнего доктора биологических наук Петра Ивановича Аверина. Человек науки, он сохраняет в себе рыцарское отношение к идеалам добра, не принимает мелочности своей супруги Анастасии Ефремовны, успешно обустраивающей комфортный быт семьи и пытающейся по запискам, по блату устроить в Бауманское училище своего младшего сына Андрея. Всеми силами она стремится к тому, чтобы непутевый сын, не обременяющий себя ни заботами о хлебе насущном, ни поисками своего призвания, «в люди вышел». «Ты провалишься на экзаменах, так и знай. Смотри, останешься ни с чем, пойдешь на завод, к станку!» – сегодня эти материнские «наставления» звучат почти неуклюжей пародией. Но дело не в анахроничных реалиях, определявших в свое время социальный статус человека. В отличие от мужа, Анастасия Ефремовна гораздо прагматичнее относится к современной жизни, в которой многое решает верность фамусовскому принципу «порадеть родному человечку». Она живет, как велит здравый смысл. Сварливая, суетливая, лукавая, она вместе с тем добра, мягкосердечна, хорошая хозяйка, заботливая жена и мать.
Уже первая авторская ремарка вводит нас в благополучную атмосферу семьи: при всех сложностях «квартирного вопроса» Аверины живут в новом доме, у них есть даже столовая-гостиная, обставленная добротной мебелью. Вообще быт воспринимается Розовым не просто как естественная основа человеческого существования, он является в его представлении орудием испытания героев на нравственную прочность, дает ему возможность нелицеприятно судить об уровне их моральных критериев.
Два детдомовца Михаил и Василий Заболотные живут и трудятся в приволжском поселке уже много лет. Разные по складу характера они хорошо понимают друг друга. История, рассказанная балагуром-весельчаком Василием, трогательна и проникновенна как песня. Накануне свадьбы с Нюрой Михаил встретил свою первую любовь Клаву, с которой они росли в детдоме. Но они прощаются, понимая, что свадьбу отложить нельзя. Однако в день свадьбы Нюра понимает, что не сможет жить с дорогим человеком, который любит другую.
Розов Виктор Сергеевич 21 августа 1913, Ярославль — 28 сентября 2004, Москва.
Окончил театральное училище при Московском театре Революции (1938), Литературный институт имени Горького (1952). Был актёром и режиссёром Театра Революции. С начала Великой Отечественной войны работал во фронтовых театрах. Первая пьеса — «Её друзья» — была поставлена в Центральном детском театре (Российский Молодёжный), имела оглушительный успех и ознаменовала рождение автора, определяющего советскую драматургию. В этом же театре пьеса «В добрый час» была поставлена Анатолием Эфросом, который вслед затем в Театре Ленинского комсомола поставил «В день свадьбы», пьеса «Вечно живые» стала манифестом целого поколения. Экранизировались пьесы В.С. Розова: «В поисках радости» (1957), «Традиционный сбор» (пост. 1967), «Ситуация» (пост. 1973), «Вечно живые» (пост. 1957 — «Летят журавли») и другие. Педагог, автор рецензий на театральные спектакли.
Похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы. призы и награды Лауреат Госпремии СССР (1967).
Дорогая Эльма, наконец-то я могу рассказать тебе, как это случилось, что я вдруг или почти вдруг стала госпожой Маркштальдер. Мне так хотелось пригласить тебя на чудесное свадебное торжество, но на нем были только люди нашего узкого круга, ну и, разумеется, несколько деловых друзей Дэдди и господина Маркштальдера. Его я теперь называю «свекор», а иногда просто «папа», в отличие от моего собственного папа, которого я называю просто «Дэдди». Тем не менее набралось сто, нет больше, человек сто двадцать. Страшно подумать, во что моя свадьба обошлась Дэдди. Наверняка не в одну тысячу. Правда, он всегда, по крайней мере с тех пор, как я согласилась выйти замуж за Марио, говорил: «Мы отгрохаем свадьбу века». Так Дэдди тогда и сказал и потом часто это повторял.
Ведь когда он впервые пришел и начал уговаривать меня выйти замуж за Марио Маркштальдера, я не сразу дала свое согласие. Не то чтобы Марио мне не нравился, просто я его совсем еще не знала, а главное, не хотела делать что-то по чужой указке. Ты же знаешь, еще в интернате я привыкла все решать сама. Но Дэдди не отступал, он снова и снова втолковывал мне, какую это сулит выгоду, ведь строительная фирма Маркштальдера — чуть ли не самый главный его конкурент — вернее, теперь можно, слава богу, сказать: была чуть ли не самым главным конкурентом. Сколько раз я слышала, что Маркштальдер перехватил то один, то другой подряд и отцу оставалось только утереться (это у Дэдди любимое словечко).
Собственно, больше он ничего не говорил, но меня это, понятно, задевало, и в конце концов я поняла, что нужно пойти на жертву. Право же, я не хочу сказать, что выйти замуж за Марио — с моей стороны жертва. Вовсе нет. Он, конечно, неповоротлив и намного ниже меня ростом. Да и с первого взгляда особого впечатления не производит, это уж точно. Но ведь внешность — не главное в человеке. Для меня во всяком случае важнее характер, а характер у него есть. Он чересчур робок, зато у него доброе сердце. Не лишен он, разумеется, и недостатков, но у какого мужчины и даже женщины их нет; например, ночью он не то чтобы храпит, но все же слегка посапывает.
Итак, я сказала Дэдди, что согласна выйти за Марио, тогда Маркштальдер по крайней мере не сможет ловчить с ценами. Мама от счастья заплакала, обняла меня и начала утешать: я призналась, что не люблю Марио. У нее на этот счет есть опыт, ведь ее отец был всего-навсего простым плиточником, и когда она выходила за Дэдди, то наверняка тоже заботилась о своем будущем. При том что бедность, само собой, вовсе не позор.
Представляешь, для свадебного ужина Дэдди снял замок Фрайенштайн! Его владелец — наш клиент, мы ему много чего понастроили. Дэдди прямо спросил его, сколько это будет стоить, если снять замок на один день. Ужином и всем остальным занимался сам владелец замка. Вот это был ужин так ужин, из девяти блюд! Под конец я думала, что вот-вот лопну. Меню я сохранила, ка нем расписались все гости. Это прекрасный сувенир.
За все заплатил Дэдди, включая вина и множество цветов. Мама заметила, что и Маркштальдер мог бы войти в долю, но Дэдди лишь посмеялся в ответ и сказал: «Ничего, он мне заплатит сторицей».
Брачная церемония состоялась в церкви. Дэдди там, не было. Ему пришлось пойти в замок и присмотреть, чтобы все было как полагается. В церкви играл орган, и было так торжественно, я прямо-таки кожей чувствовала, как мне идет подвенечное платье. Особенно хорошо оно сидело в талии, ведь я до сих пор еще очень стройная. Когда мы стояли впереди всех, рядом со священником, я выпрямилась и даже украдкой чуть-чуть привстала на цыпочки, чтобы все видели, насколько Марио ниже меня ростом. Чтобы потом не говорили, что заполучить его в мужья для меня такое уж счастье, совсем наоборот.
Господин священник говорил прекрасно. Мы с ним знакомы, он еще до моего венчания пару раз у нас обедал, тогда Дэдди и уладил с ним финансовую сторону дела. Дэдди наверняка заплатил ему не скупясь. Так или иначе, но священник говорил просто прекрасно.
Когда мы вышли из церкви, родители Марио меня поцеловали и мой свекор, который умеет быть очень веселым, а порой даже перебарщивает, заявил: «Ну а теперь надо это дело обмыть». Все засмеялись. Потом мы поехали в замок, где все уже было приготовлено наилучшим образом. Нам прислуживало много кельнеров, все в белых фраках. Был подан аперитив, и я заметила, что все тайком меня разглядывают. Белые перчатки я не сняла. Сначала я чокнулась с Марио, потом с остальными, воистину я была в центре внимания, и мне это было приятно.
Марио не отходил от меня ни на шаг. Он ничего не говорил, но все время был рядом и то и дело бросал на меня такие взгляды, что мне становилось не по себе. Дэдди отвел меня в сторонку и сказал: «Да он в тебя влюблен. И вообще знаешь ли ты, мое сокровище, что теперь мы вместе с Маркштальдером шестая по величине строительная фирма Швейцарии?» От этих его слов я преисполнилась гордости, и на глаза невольно навернулись слезы. Представляешь, что это значит в стране, где только и делают, что строят!
Потом подали ужин. Я сидела рядом с Марио, разумеется, на почетном месте. Сначала подали розового омара, и все довольно много пили. Дэдди и папа Маркштальдер тоже изрядно захмелели. Когда принесли кофе, Дэдди вдруг постучал по стакану и произнес речь. Это он умеет, иногда такое скажет, что прямо-таки невозможно удержаться от смеха. Начал он, конечно же, с собственной юности, как тяжело ему пришлось — все это я уже слышала не раз — и как он поклялся, что дочь его будет жить лучше, чем он, вот я и живу теперь лучше. Еще он говорил о том, как он горд, что вместе со своим другом принадлежит к самым крупным строительным подрядчикам и что теперь они будут расти и расти, потому как в согласии — сила, а в несогласии — совсем наоборот. «Взять, к примеру, многоэтажный дом в Люцерне, за который мы друг с другом воевали», — добавил он. «А получил его я», — выкрикнул Маркштальдер.
Дэдди в ответ усмехнулся и ответил, что мог бы перебежать ему дорогу, но что уже тогда у него были далеко идущие планы насчет детей.
Только в полночь мы с Марио прибыли в наш новый дом. А больше я тебе ничего рассказывать не могу, потому что это уже касается нашей супружеской жизни. Разве только вот еще что: когда мы уже были в спальне и собирались лечь в постель, Марио сказал, что еще ни разу не был с женщиной. Я ему верю. После этого он все-таки лег в постель и погасил свет. И потом, когда мы лежали совсем рядышком и обнимались, он вдруг громко сказал: «Я тебя люблю».
Представляешь. В такой момент. Слава богу, было темно. Я почувствовала, что краснею, так мне стало за него стыдно.
Тихие семейные радости очень ценились в семействе лорда и леди Суис. Вечерние посиделки у камина с рукоделием и книгой, прогулки в парке, семейные обеды и ужины. Леди Суис учила двоих дочерей дочерей всегда встречать супруга с улыбкой и накрытым столом, а трем сыновьям отец преподавал тонкую науку ухаживания за любимой женщиной. Неудивительно, что их дети мечтали о настоящих чувствах, о таком же теплом уютном доме, любви и взаимном уважении.
В свои восемнадцать Мари знала, что у нее будет самая прекрасная свадьба на свете. Она пройдет в прелестном розовом платье по центральному входу старинной домашней часовни, и встретит у алтаря самого любящего и заботливого мужчину. Их дом будет полниться запахами выпечки, фиалковых саше и лимонного воска для паркета. Иногда она представляла себе, как ее супруг, непременно высокий и красивый возвращается домой, после объезда поместья, а она встречает его теплым пирогом и подогретым вином, а потом они вместе музицирую или читают, а может быть играют в одну из любимых ею настольных игр.
Увы, реальность оказалась более жестокой. Мари доставили в незнакомый ей дворец за два часа до церемонии. Матушка нервничала, обмахиваясь платком, но молчала, бросая на гвардейцев недовольные взгляды. У крыльца их уже поджидали горничные и камеристки. Багаж не стали даже выгружать — сразу подхватили дам под руки и повели в заранее приготовленные покои.
Девушка почти бежала вслед за строгой дамой неопределенного возраста и все же восхищаясь богатой отделкой коридоров, лестниц и дверей. В комнатах обоих путешественниц ждали горячие ванны, легкий ужин и горничные. Пока дамы отмокали в лавандовой воде камеристки выяснили где в их багаже лежат платья и отправили за ними лакеев. Волосы сушили в четыре руки, а затем женщин в одних сорочках усадили в кресла, допустив к ним парикмахеров.
Мари не помнила, чтобы вокруг нее было столько суеты и еще не определилась, нравится ей это или нет. Когда гребень больно дернул спутанную прядь девушка решила, что не слишком нравится и уставилась на флаконы в кожаном кофре, пытаясь угадать что в них спрятано. В этом, наверное, настой ромашки, она слышала, что при дворе все дамы мечтают о светлых волосах. Здесь уксус, которым ей полоскали волосы после мытья. Не простой деревенский, из перебродивших яблок, а очищенный и ароматизированный, чтобы угодить капризным высокородным. Тут синька для седых волос, здесь паста из золы для придания волосам мягкости, а вот этот флакон… Девушка потянулась вперед, и парикмахер решительно вернул ее в кресло закрепляя непослушную прядь очередной крохотной заколкой.
После тяжелой дороги и ванны откинувшись в кресле под жаркой накидкой, Мари незаметно для себя задремала и проснулась лишь тогда, когда в двери ворвалась пышно одетая дама:
— Все готово? Его Величество уже едет!
Горничные присели в почтительном реверансе и представили готовую матушку и почти готовую Мари.
— Поторопитесь! — холодно обронила дама, и хлопнув веером вышла.
— Кто это, — с трудом сдерживая зевок спросила Мари у матери.
— Хозяйка дворца, маркиза Оланья, — ответила леди Суис, не меняя выражения лица, — Его Величество поручил ей организовать церемонию, потому что у твоего жениха нет матери.
Последнюю фразу Мари впитала, как губка. Она ничего не знала о своем женихе, даже имя от нее скрывали, словно надеялись, что это позволит отсрочить церемонию. Но сразу после этих слов родительница замолчала, делая вид, что занята осторожным подкрашиванием губ смесью меда и кармина.
Через десять минут невеста была готова. Прекрасное алое платье, расшитое золотыми бусинками и канителью, прижимало Мари к земле. Распущенные волосы слегка завитые и надушенные лежали на плечах, красиво спускаясь до талии. Венчик из тонких золотых веточек и жемчужных цветов украшал ее голову и удерживал легчайшую золотистую вуаль, укрывающую невесту от посторонних взоров.
— Идем, — вздохнула леди Суис, протягивая дочери руку.
Они вдвоем спустились в большой зал, украшенный цветами и свечами, прошли между нарядных людей, обсуждающих невесту и остановились перед алтарем. Тут же стоял высокий хмурый мужчина в алом камзоле. Он глянул на Мари, бросил взгляд на ее мать, скривился и отвернулся, словно съел что-то горькое и теперь хотел втайне избавиться от съеденного. Однако священник призвал всех ко вниманию и начал венчание.
Мари стояла не дыша. Ей прежде доводилось видеть простые деревенские свадьбы, и конечно ее пленяли невесты скромно улыбающиеся или бурно радующиеся своему счастью. Женихи обычно смущались, и все же глядели на будущих жен с радостью, нежностью или со страстью. Ее же собственный будущий супруг вообще не желал смотреть на невесту.
— Итак, Виллард Жорж Тиррель, готов ли ты взять в жены Мари Селестину Литару? Любить, беречь и охранять до конца ваших дней?
Жених небрежно повернулся, еще раз смерил взглядом девушку, скрытую под золотистым туманом вуали, и небрежно кивнул:
— А ты Мари Селестина Литара, готова ли взять в законные мужья Виларда Жоржа Тирелля, любить, почитать и покоряться ему до конца ваших дней?
Девушке страшно захотелось схулиганить. Смерить надутого от собственной важности лорда таким же оценивающим взглядом, так же небрежно кивнуть, презрительно и важно, но…
— Да, — негромко донеслось из-под вуали и почему-то этот звук вызвал на лице жениха брезгливое подергивание.
После этих слов жених дернул широкий рукав платья и грубо выловив маленькую кисть с силой надвинул на безымянный палец девушки массивное кольцо с вычурным гербом. Мари захотелось рассмотреть его, но теперь настал ее черед. Гладкое кольцо без украшений и гравировок наделось легко, его явно заказали по размеру, тогда как ее перстень болтался на пальце норовя слететь.
— Объявляю вас мужем и женой! — провозгласил священник и за спинами новобрачных раздался явный вздох облегчения. — можете поцеловать невесту!
Жених проигнорировал слова служителя церкви, развернулся, оставив молодую у алтаря, подошел к высокому мужчине в зеленом богато расшитом камзоле и прошипел:
Тот сдержанно кивнул в ответ и напомнил:
— Сейчас начнется брачный пир, Его Величество уже прибыл, не забудь представить ему свою молодую жену.
Оскалив зубы в неприятной усмешке Вилард Жорж Тиррель вернулся за Мари и дернул ее за руку, принуждая идти за собой. Он с такой силой тянул ее, что девушка едва не взлетела над полом, но стиснув зубы последовала за мужем.
Далеко они не ушли, через минуту зазвучали фанфары, распахнулись роскошные двери, король вошел в зал. Все мужчины тотчас поклонились, а дамы присели в реверансе. Лорд Виллард стоял впереди, крепко сжимая руку невесты, словно предупреждая возможный бунт, а Мари задержала дыхание, чтобы не вскрикнуть от боли.
Его Величество сразу подошел к новобрачным, чтобы сказать несколько любезных слов. Сквозь вуаль было плохо видно, но Мари показалось, что король выглядит бледным и уставшим, его не радует веселая музыка и разряженная толпа, и он спешит завершить свои обязанности, чтобы вернуться куда-то туда, где даже король может сбросить узкие туфли и потрепать по загривку собаку.
После представления королю был танец молодоженов, а затем обход зала с целью познакомить молодую супругу с многочисленными родственниками и гостями дома.
Мари передвигали как куклу, давая лишь короткие передышки, пока ее супруг обменивался любезностями с гостями. Все они смотрели на девушку с сочувствием, но при этом никто и ничего ей не объяснял, ни о чем не спрашивал. Ей казалось, что все присутствующие знали какие-то особенные причины и следствия этой свадьбы и только сама новобрачная пребывала в растерянности и недоумении.
Все стало еще хуже, когда мать незаметно исчезла из зала, и Мари осталась одна, подле супруга. Тот совершенно игнорировал молодую жену, высматривал кого-то в толпе, беседовал с друзьями, а девушка вынужденно следовала за ним тенью, страстно желая забиться в уголок и привести мысли в порядок. Зачем, ну зачем ее срочно привезли в столицу и с порога выдали замуж.
Стивен Бериман помнил день, когда увидел Бетси Уолтон в первый раз, как будто это было вчера.
Он собирался хорошенько надрать Тодду Дейвису задницу, когда неожиданно появилась Бетси — ощетинившаяся колючками, как дикобраз. Она коршуном налетела на Тодда, обозвала его болваном и хулиганом и пригрозила, что расскажет его матери, куда на самом деле делось ее антикварное блюдо, если он не угомонится.
Тодд сразу сник, а Стив, обозленный на Бетси за непрошеное вмешательство, хотел посоветовать ей пойти домой и поиграть в куклы. Но тут Бетси повернулась к нему и улыбнулась.
Она была чертовски красивой. Огромные глаза, длинные ресницы, гладкая белая кожа и упругая аппетитная грудь. В семнадцать лет гормоны особенно активны, и Стив моментально возбудился, но у него хватило ума скрыть свое состояние. Бетси выглядела слишком юной.
Первое впечатление оказалось верным. Позднее Стив узнал, что ей всего четырнадцать лет. Он решил избегать ее, но Бетси оказалась назойливой, как комар: останавливалась около его шкафчика в школьной раздевалке, садилась рядом во время обеда в столовой, увязывалась за ним, когда он возвращался домой после уроков. И без конца болтала с ним о школе, о друзьях, о своей семье, обо всем на свете. Бетси заставила его улыбаться — впервые с тех пор, как погибли его родители и младшая сестренка.
Стив настолько расслабился, что однажды рассказал Бетси о сестре. Сузи была на шесть лет моложе его и очень привязчивой. Обычно Стив терпеливо сносил ее постоянное присутствие возле себя, но однажды утром, после того как он всю ночь готовился к экзамену, его нервы не выдержали. Стив рявкнул на сестру, сказав, чтобы она больше не попадалась ему на глаза. Несколько часов спустя во время экзамена в их класс вошла директриса с мокрыми от слез щеками и попросила Стива пройти в ее кабинет.
Он не плакал ни тогда, ни когда рассказывал Бетси об этой трагедии. Хотя сама Бетси наревелась за двоих. Но в тот вечер, когда Стив вернулся в дом бабушки, где жил после гибели родителей, с ним что-то произошло. Он лежал в темноте на узкой жесткой кровати, и вдруг тугой тяжелый ком, давивший ему на грудь в последние полгода, начал расти. Он увеличивался до тех пор, пока Стив не стал задыхаться. Откуда-то из глубины у него вырвался хриплый стон, потом еще один, и еще, и вскоре все его тело сотрясалось от глухих рыданий. Его лицо и подушка были мокрыми от слез. Когда Стив успокоился, он почувствовал себя обессиленным и страшно уставшим. Ему было стыдно, что он потерял контроль над собой. Но в ту ночь, впервые за долгое время, он спал относительно хорошо. Утром Стив проснулся с легким сердцем и безнадежно, неотвратимо влюбленным в Бетси.
Стив пытался убедить себя, что она напоминает ему Сузи, поэтому обращался с ней, как с младшей сестрой. Но в глубине души он осознавал, что ждет. Ждет, когда Бетси вырастет, чтобы он мог жениться на ней.
Он как бы невзначай обнимал Бетси, касался рукой ее лица, шеи, пытаясь сломать барьеры, которыми Бетси отгораживалась от серьезных отношений. Стив хотел добиться, чтобы она стала смотреть на него не как на друга, а как на мужчину. Он настолько увлекся этим, что даже купил дом и пригласил ее посмотреть его. Он рассчитывал, что дом понравится ей. И он понравился, это было видно по ее глазам.
Но несколько дней спустя Бетси неожиданно отправилась путешествовать по стране автостопом.
Не тут-то было. Старания Стива запретить себе любить Бетси имели такой же успех, как попытки заставить собаку не выделять слюну при виде пищи.
Стив решил попытать счастья еще раз. Ему помог Его Величество Случай.
На стадионе то там, то здесь раздавались одобрительные возгласы и аплодисменты. Стив подошел к яме для прыжков в длину. На старте стояла молодая красивая женщина с потрясающей фигурой. Упругую грудь обтягивала майка из тончайшего трикотажа, узкая талия плавно перетекала в округлые бедра, а их линия в свою очередь столь же гладко переходила в длинные стройные ноги. Ее лицо показалось Стивену знакомым, он определенно где-то уже видел ее. Ну конечно! Пару недель назад он был на премьере фильма одного известного кинорежиссера, и эта красавица тоже была там. «Актриса», — сказал ему кто-то, но Стивен, несмотря на яркую внешность женщины, не проявил к ней особого интереса.
Сейчас он рассмотрел ее более внимательно. К великолепным внешним данным можно было добавить естественную грациозность и уверенность в себе. Его взгляд скользнул по тонким пальцам левой руки — судя по отсутствию кольца, красавица не замужем и не обручена.
Стивен обернулся. За его спиной стоял Глен Кайнер, близкий друг и деловой партнер, с женой Микелой и пятилетней дочкой. На губах Глена играла веселая ироничная улыбка.
— Мало того, что этот тип опять обошел меня на дистанции и снова получил кубок, — проговорил он с притворной обидой, обращаясь к жене, — он еще хочет заполучить эту красотку. Не много ли для одного?
— Ничего, я справлюсь, — ответил Стив.
— Не сомневаюсь, — фыркнул Глен. — Ведь всем известно, что ты всегда получаешь то, что хочешь.
— Ну ладно, вы здесь поговорите, а я отвезу Кэтти домой, ей пора обедать, — сказала Микела.
— Я поеду с вами, — остановил ее Глен. — Пока, Стив, увидимся в понедельник на работе.
Глен взял дочку за руку, обнял жену за плечи и повел их к автостоянке. Стив проводил их взглядом, по его лицу пробежала легкая тень. Он не всегда получал то, что хотел. Был один объект в его жизни, который постоянно ускользал от него.
Стив снова посмотрел на заинтересовавшую его красивую женщину. Она уже восстановила дыхание после прыжка и теперь сидела на траве в расслабленной позе.
Внезапно у него возникла идея. Она была сумасбродной и абсолютно нелепой, Стив даже удивился, как подобное могло прийти ему в голову. Но не отбросил шалую мысль. В конце концов, когда он создавал свою брокерскую компанию, все называли его сумасшедшим, так как акции в этой области бизнеса резко упали. Однако Стив выстоял, со временем его дело расширилось и стало приносить огромную прибыль.
Так что, несмотря на всю нелепость спонтанно появившейся идеи, Стив решил испытать судьбу еще раз. Потому что, как бы там ни было, он действительно получал то, что хотел. И в данном случае он также добьется своего.
Мягкие лучи уходящего солнца проникали через зеркальные стекла небольшого магазина и падали на красивое свадебное платье, висевшее на манекене посреди демонстрационного зала. Серебристые блестки, украшавшие лиф, образовывали тончайший узор, длинная атласная юбка сзади чуть ниже талии была присобрана пучком роз из бледно-розового шелка. Платье как бы символизировало надежды невесты на счастливое будущее с ее избранником. На следующей неделе она наденет этот свадебный наряд и принесет ему клятву верности на всю жизнь.
Бетси Уолтон поёжилась от легкого холодка, пробежавшего по коже. Реакция была непроизвольной. Скользнув взглядом по платью невесты, она сказала себе, что на самом деле ничего не имеет против брака. Просто она еще не готова к этому. Да и в ближайшем будущем перспектива выйти замуж пока не вдохновляла ее. Какое замужество! Ей всего двадцать четыре года, и, что бы ни говорила мама, рано еще связывать себя семейными узами. Надо веселиться, пока свободна, ведь жизнь предоставляет столько возможностей! Зачем же от них отказываться ради брака?
— Ну что там у тебя? — донесся из глубины помещения нетерпеливый голос. — Уже закончила?
Бетси взглянула через плечо на сестру, стоявшую в дверном проеме маленького офиса, расположенного в противоположном конце демонстрационного зала.
Два детдомовца Михаил и Василий Заболотные живут и трудятся в приволжском поселке уже много лет. Разные по складу характера они хорошо понимают друг друга. История, рассказанная балагуром-весельчаком Василием, трогательна и проникновенна как песня. Накануне свадьбы с Нюрой Михаил встретил свою первую любовь Клаву, с которой они росли в детдоме. Но они прощаются, понимая, что свадьбу отложить нельзя. Однако в день свадьбы Нюра понимает, что не сможет жить с дорогим человеком, который любит другую.
