читать сердце в подарок
Читать сердце в подарок
— Я открою, — не в меру весело отозвалась Оливия на пронзительный звонок в дверь.
Редко кто посещал небольшой одноквартирный дом на окраине промышленного городка Браунтаун, в котором девушка прожила с родителями двадцать один год. И уж определенно никого не ждали здесь промозглым апрельским вечером.
Она выскочила из уютной гостиной еще до того, как отец открыл рот, чтобы приказать ей оставаться на месте. При этом Олли и в голову не пришло сунуть своего сыночка Тедди в руки матери. На фоне вечного недовольства родителей общение с визитерами, даже если те всего лишь намеревались спросить, как проехать туда-то и туда-то, представлялось ей приятным развлечением.
Прикрыв малыша шалью, Оливия убрала за ухо выбившуюся, прядь светлых волос и поспешила открыть входную дверь, поскольку чей-то нетерпеливый палец вновь нажал и не отпускал кнопку звонка. Ее привычная улыбка моментально слиняла, как только она увидела того, кто пришел. На пороге стоял один из представителей могущественного клана Мазини!
Все это время Оливия успокаивала себя, что никто из этих спесивых толстосумов никогда не узнает о случившемся. А если даже они в результате какого-то неожиданного и жестокого поворота судьбы и пронюхают обо всем, то все равно ни один из них не проявит интереса ни к ней самой, ни к ее незаконнорожденному ребенку.
Похоже, я сильно заблуждалась, удрученно подумала она, почувствовав, как сердце ее ушло в пятки.
Все в облике незнакомца выдавало итальянское происхождение: гордая, даже высокомерная посадка темноволосой головы; черные глаза, столь пристально взиравшие на нее из-под суровых бровей; орлиный нос с высокой горбинкой; возмутительно чувственный рот. Семейное сходство представителей этого клана, включая младенца, испуганно прижатого ею к груди, не вызывало сомнений, признала Оливия, и ее сердце екнуло.
Гость не был, подобно Франко, похож на красавчика-плейбоя — циничные складки скобками обрамляли его рот, и все черты лица были грубее. К тому же он был на голову выше и значительно старше брата. Отцу ее ребенка было двадцать шесть лет. Он умер полтора месяца назад.
Своей смертью Франко обманул и собственную жену, и Оливию, и, вероятно, еще десятки доверчивых девушек. Такие весельчаки и прохвосты обычно выходят целыми и невредимыми из любых передряг.
Мысли путались в голове Оливии — в голове, которую родители не без огорчения считали пустой, лишенной чего бы то ни было, кроме легкомыслия.
— Оливия Добсон? — спросил незнакомец. Олли не могла издать ни звука. Ее весьма активные голосовые связки словно парализовало. Она так надеялась избежать этой встречи! Кто знает, как поступит теперь влиятельный клан Мазини? Не попытается ли отобрать у нее сына? Невыносимо даже думать об этом.
В ужасе она попыталась захлопнуть дверь перед носом того, кто топтался на пороге. Но было поздно: незваный гость успел приналечь на дверь и через мгновение легко протиснулся в узкую прихожую. Его прищуренные глаза пренебрежительно оглядели ее рассыпанные по плечам волосы, старый голубой халатик, облегающий роскошные формы, и смешные, изображающие лягушачьи морды, шлепанцы — подарок подружки Трикси. Он вновь заглянул в огромные серые глаза молодой женщины, на которые навернулись слезы отчаяния и досады. А затем сосредоточился на двухнедельном Тедди, укутанном в пушистую шаль.
— Что, стыдитесь даже говорить? Я вас понимаю, но признаюсь, это меня удивляет, — мрачно проговорил он низким голосом с легким акцентом. — Полагаю, вы не станете отрицать, что относитесь к тем, кто умыкает чужих мужей? Или хотя бы тот факт, что я — дядя вашего ребенка? Вам ведь такая скрытность ни к чему. Вы должны радоваться тому, что я узнал вас в день похорон Франко.
У Оливии закружилась голова, и она едва не задохнулась от возмущения. Радоваться? О чем он говорит! Ей даже в страшном сне не могло привидеться, что кто-то из них выследил ее.
Да, я должна была предвидеть это, подумала она. Разве родители не предупреждали, что посещение похорон умершего любовника ожесточит влиятельную семью и особенно опечаленную вдову. И более того, подобный шаг будет выглядеть совершеннейшей бестактностью.
И все же она пошла, поскольку просто обязана была проститься с близким человеком. Оливия хотела незаметно прокрасться и спрятаться за спинами участников похоронной процессии, где на нее, скорее всего не обратили бы внимания. К тому времени для нее уже не было открытием то, что Франко никогда не любил ее. Ведь этот сторонник мимолетных необременительных отношений сразу потерял к ней всякий интерес, как только узнал, что подружка забеременела. Что двигало ею в таком случае? Да просто хотела последний раз взглянуть на отца своего еще не рожденного ребенка, простить за причиненную ей боль и помолиться за его грешную душу.
Попытка остаться незамеченной окончательно провалилась, когда Оливия, будучи на восьмом месяце беременности, от охвативших ее сильных эмоций упала в обморок. Ей удалось лишь смутно запомнить, как ее вынесли с кладбища, усадили на скамью и дали стакан воды. Женщина и двое мужчин, быстро говорившие по-итальянски, внимательно изучали ее полными подозрения темными глазами, чем вызвали у нее желание немедленно впасть обратно в забытье. Когда она пришла в себя настолько, что смогла назвать свой домашний адрес, один из мужчин подозвал такси, в которое с чувством выполненного долга усадил ее. Однако сделал это до неприличия торопливо, чтобы как можно быстрее удалить с кладбища.
Бедняга искренне надеялась, что этим все и закончится. Но, очевидно, напрасно заблуждалась. Непроизвольно проведя пальцем по нежной как бархат щечке спящего ребенка, Оливия наконец вновь обрела дар речи и твердо произнесла:
— Мне нечего стыдиться! Абсолютно нечего!
Она любила Франко, восхищалась им и страшно обрадовалась, когда тот сообщил, что, мол, вкалывает вовсю и копит деньги, чтобы открыть собственный ресторан. Верила ему, когда он объяснялся в любви и обещал жениться, как только соберет достаточно средств. Ей и в голову не могло прийти, что молодой человек женат, и все, что он говорил, было чудовищное вранье. Позже Олли удалось осознать, что сказки о женитьбе требовались лишь для того, чтобы уговорить ее провести с ним романтический уик-энд. Так какое же право теперь имеет этот наглый тип с жестким лицом смотреть так, словно она женщина, достойная презрения? Охрипшим голосом Оливия требовательно спросила:
— Зачем вы пришли сюда?
— Хороший вопрос, — сухо ответил мужчина. Он сунул кулаки в карманы великолепно скроенного кашемирового пальто и распрямил внушительные плечи. — Не по своей воле, как вы понимаете. Внесем ясность: я был категорически против каких-либо контактов семьи с вами. На полу разбившейся машины Франко нашли скомканное письмо некой Оливии Добсон. На нем был указан этот адрес. — Лицо говорившего заметно потемнело. — Содержание письма иначе как истерическим не назовешь. Я даже подумал, что его написала школьница, а не взрослая и образованная женщина. Потом вспомнил неизвестную беременную на похоронах, ее обморок, а затем — и домашний адрес, который она назвала. Исходя из этих деталей, нетрудно догадаться — у вас на руках сын моего сводного брата.
Оливии ни к чему было отрицать очевидные факты. Но оскорбительный тон, каким он позволял себе изъясняться, привел ее в ярость.
Она и не думала впадать в истерику, когда писала письмо Франко на адрес шикарного ресторана, где он занимал должность шеф-повара по кондитерским изделиям. Помнила, что он наказывал не звонить ему на работу, чтобы не навлечь гнев хозяина. Но ей хотелось объясниться с ним.
После того, как Оливия сообщила своему возлюбленному о беременности, он пропал. Телефон молчал несколько недель, и она не сомневалась в том, что с Франко случилось что-то серьезное. Только так могла объяснить растерянная и все еще верящая в честные намерения женщина причину странного поведения отца ее будущего ребенка.
Сердце в подарок
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Глава 1
Я вздрагиваю, когда молния ослепляющей вспышкой раскалывает лиловую мглу и ударяет в старый раскидистый дуб на холме.
Закусив до боли губу, опираюсь ладонями о подоконник и глубоко втягиваю грозовой воздух. Первые крупные капли непролитыми слезами разбиваются о железный карниз, а мгновением позже дождь обрушивается сплошной серой стеной так, что мерная частая дробь отдаётся биением сердца в груди, пульсирует током крови в висках.
Сглатываю колючий комок в горле и заставляю себя расслабиться. Всё в прошлом. Я пережила это.
— Миранда? — недоумённо зовёт отец.
— Да, я слышу, — наконец отвечаю чужим, каким-то хриплым голосом.
Натужно скрипит кресло, секундная пауза… и за спиной раздаются тяжёлые шаги. Отец медленно подходит, опускает ладони на мои плечи, легонько сдавливая.
— Прости, девочка моя. Ты можешь отказаться, я пойму. Ты ведь не единственный лекарь в королевстве.
Лёгкое невесомое касание затылка и свобода. Он отступает, оставляет наедине со своими демонами. Минуту я молчу, а потом мрачно признаю:
— Ты прав, не единственный. Но я просто не могу отказаться. И ты прекрасно знаешь почему… — мой голос срывается спущенной тетивой.
— Боги, но как?! Как ты узнала?
— Не важно, пап. Видимо, дела совсем плохи, раз лэд Эмиль обратился к долгу. Передай его мне. Сейчас!
— Нет! — я почти кричу и с размаху впечатываю кулаки в подоконник. Боль отрезвляет мгновенно. Давлю истерику в корне и продолжаю уже спокойнее: — Нет, нельзя использовать силу в её положении, это может навредить. Пап, я справлюсь.
Плечи вновь сжимают и меня рывком притягивают к себе, растворяя в тепле человеческого тела и тонком запахе кедра с чуть горьковатыми нотками полыни. Я чувствую их особенно остро на контрасте с порывами сырого холодного ветра из открытого окна.
— Я справлюсь, — повторяю уверенно, накрывая отцовские руки своими. — Я проделывала такое десятки раз. Вы с мамой будете гордиться мной.
— Мы всегда тобой гордимся! — Папино дыхание горячим потоком ерошит волосинки на моей шее. — Но, если поймёшь, что не хватит сил…
— Об этом не может быть и речи! — Резко поворачиваюсь в объятиях и ловлю полный обречённой решимости взгляд родных глаз. — Даже думать не смей! Никто не умрет, пока я дышу, пока есть хоть капля магии. Слышишь? — Меня колотит, но не от холода. — Мы это обсудили тысячу раз. Это моё, только моё решение. Я надеялась вернуть долг жизни иначе, но… Ты просто подпишешь смертный приговор, понимаешь? Себе, маме… всем нам. Как мы будем без тебя, пап? — Я вжимаюсь лицом в отцовскую грудь, слушаю тревожный грохот его сердца и, глотая слёзы, сдавленно шепчу: — Я ждала этой возможности два года. Два неимоверно долгих года! Ты не сможешь ничем помочь, а я — могу.
— Я тоже боюсь за себя. Но за нашу семью я боюсь ещё больше. Пап, другого выхода просто нет. Я верну твой долг жизни, и мы все получим свободу.
— Котёнок. Не этого мы хотели, — виноватый вздох. Объятия становятся крепче, и папин подбородок ложится на мою макушку.
— Знаю. Но вышло так, как вышло.
— Сколько тебе нужно времени? — тихо спрашивает.
— Да хоть прямо сейчас! — беспечно хмыкаю. — Совершаем обмен, и я выезжаю…
— Нет. — Отец отстраняется, пристально глядит и крутит головой. — Завтра. Поедешь утром, когда гроза пройдет. А пока, — тёплая улыбка солнечным лучом озаряет его лицо, — пойдём пить чай, а то ты совсем продрогла.
Он легонько целует в кончик носа и тянет за собой. Усаживает в глубокое кресло у камина, бережно закутывает в плед как в детстве и тщательно подтыкает края, не оставляя ни малейшей щёлочки. Мне торжественно вручают большую чашку и вазочку с любимым джемом. Отпиваю глоток, смакуя, и жмурюсь довольной кошкой.
Мы старательно смеемся, вспоминая проделки Агаты и Люсиль, обсуждаем события дня. Обычный разговор в обычный дождливый вечер. Если бы не тревога, витающая в воздухе невидимой паутиной, в которой то и дело пойманной бабочкой повисает натужное веселье.
Как бы я не храбрилась — неизвестность всегда пугает. Я не знаю, что заставило лэда Эмиля прибегнуть к долгу жизни. Даже боюсь загадывать. Но у меня нет права бояться. Я должна освободить отца от клятвы. И избавиться от ядовитого шипа в груди.
Я покидаю родительский дом ранним утром, и спустя четыре часа утомительного пути по раскисшей от грязи дороги, наконец-то могу немного размять ноги и осмотреть окрестности с высокого холма.
Внизу, насколько хватает глаз, расстилается пологая лесистая долина реки Вледы, очерченная с двух сторон горными хребтами. Прямо в центре, у подножия серых скал — столица нашего королевства, город Дарев.
Неприступные утёсы подходят вплотную к его улицам, нависая, а на самом большом из них — выпирающем далеко вперёд словно рог мифического чудовища — сверкает белая корона королевского замка.
Читать сердце в подарок
Я вздрагиваю, когда молния ослепляющей вспышкой раскалывает лиловую мглу и ударяет в старый раскидистый дуб на холме.
Закусив до боли губу, опираюсь ладонями о подоконник и глубоко втягиваю грозовой воздух. Первые крупные капли непролитыми слезами разбиваются о железный карниз, а мгновением позже дождь обрушивается сплошной серой стеной так, что мерная частая дробь отдаётся биением сердца в груди, пульсирует током крови в висках.
Сглатываю колючий комок в горле и заставляю себя расслабиться. Всё в прошлом. Я пережила это.
— Миранда? — недоумённо зовёт отец.
— Да, я слышу, — наконец отвечаю чужим, каким-то хриплым голосом.
Натужно скрипит кресло, секундная пауза… и за спиной раздаются тяжёлые шаги. Отец медленно подходит, опускает ладони на мои плечи, легонько сдавливая.
— Прости, девочка моя. Ты можешь отказаться, я пойму. Ты ведь не единственный лекарь в королевстве.
Лёгкое невесомое касание затылка и свобода. Он отступает, оставляет наедине со своими демонами. Минуту я молчу, а потом мрачно признаю:
— Ты прав, не единственный. Но я просто не могу отказаться. И ты прекрасно знаешь почему… — мой голос срывается спущенной тетивой.
— Боги, но как?! Как ты узнала?
— Не важно, пап. Видимо, дела совсем плохи, раз лэд Эмиль обратился к долгу. Передай его мне. Сейчас!
— Нет! — я почти кричу и с размаху впечатываю кулаки в подоконник. Боль отрезвляет мгновенно. Давлю истерику в корне и продолжаю уже спокойнее: — Нет, нельзя использовать силу в её положении, это может навредить. Пап, я справлюсь.
Плечи вновь сжимают и меня рывком притягивают к себе, растворяя в тепле человеческого тела и тонком запахе кедра с чуть горьковатыми нотками полыни. Я чувствую их особенно остро на контрасте с порывами сырого холодного ветра из открытого окна.
— Я справлюсь, — повторяю уверенно, накрывая отцовские руки своими. — Я проделывала такое десятки раз. Вы с мамой будете гордиться мной.
— Мы всегда тобой гордимся! — Папино дыхание горячим потоком ерошит волосинки на моей шее. — Но, если поймёшь, что не хватит сил…
— Об этом не может быть и речи! — Резко поворачиваюсь в объятиях и ловлю полный обречённой решимости взгляд родных глаз. — Даже думать не смей! Никто не умрет, пока я дышу, пока есть хоть капля магии. Слышишь? — Меня колотит, но не от холода. — Мы это обсудили тысячу раз. Это моё, только моё решение. Я надеялась вернуть долг жизни иначе, но… Ты просто подпишешь смертный приговор, понимаешь? Себе, маме… всем нам. Как мы будем без тебя, пап? — Я вжимаюсь лицом в отцовскую грудь, слушаю тревожный грохот его сердца и, глотая слёзы, сдавленно шепчу: — Я ждала этой возможности два года. Два неимоверно долгих года! Ты не сможешь ничем помочь, а я — могу.
— Я тоже боюсь за себя. Но за нашу семью я боюсь ещё больше. Пап, другого выхода просто нет. Я верну твой долг жизни, и мы все получим свободу.
— Котёнок… Не этого мы хотели, — виноватый вздох. Объятия становятся крепче, и папин подбородок ложится на мою макушку.
— Знаю. Но вышло так, как вышло.
— Сколько тебе нужно времени? — тихо спрашивает.
— Да хоть прямо сейчас! — беспечно хмыкаю. — Совершаем обмен, и я выезжаю…
— Нет. — Отец отстраняется, пристально глядит и крутит головой. — Завтра. Поедешь утром, когда гроза пройдет. А пока, — тёплая улыбка солнечным лучом озаряет его лицо, — пойдём пить чай, а то ты совсем продрогла.
Он легонько целует в кончик носа и тянет за собой. Усаживает в глубокое кресло у камина, бережно закутывает в плед как в детстве и тщательно подтыкает края, не оставляя ни малейшей щёлочки. Мне торжественно вручают большую чашку и вазочку с любимым джемом. Отпиваю глоток, смакуя, и жмурюсь довольной кошкой.
Мы старательно смеемся, вспоминая проделки Агаты и Люсиль, обсуждаем события дня. Обычный разговор в обычный дождливый вечер. Если бы не тревога, витающая в воздухе невидимой паутиной, в которой то и дело пойманной бабочкой повисает натужное веселье.
Как бы я не храбрилась — неизвестность всегда пугает. Я не знаю, что заставило лэда Эмиля прибегнуть к долгу жизни. Даже боюсь загадывать. Но у меня нет права бояться. Я должна освободить отца от клятвы. И избавиться от ядовитого шипа в груди.
Я покидаю родительский дом ранним утром, и спустя четыре часа утомительного пути по раскисшей от грязи дороги, наконец-то могу немного размять ноги и осмотреть окрестности с высокого холма.
Внизу, насколько хватает глаз, расстилается пологая лесистая долина реки Вледы, очерченная с двух сторон горными хребтами. Прямо в центре, у подножия серых скал — столица нашего королевства, город Дарев.
Неприступные утёсы подходят вплотную к его улицам, нависая, а на самом большом из них — выпирающем далеко вперёд словно рог мифического чудовища — сверкает белая корона королевского замка.
Солнечный свет вспыхивает отражёнными искрами в окнах, нестерпимо сияет, будто дворец и впрямь украшен россыпью драгоценных камней, как монарший венец. Это впечатление ещё больше усиливает туман, что струится горностаевой мантией вокруг каменных плеч, покрывая густой белесой дымкой очертания города под ним.
Ещё чуть-чуть потерпеть и я буду на месте.
Слава богам, на спуске начинается вполне сносная мощёная дорога, так что я позволяю себе вздремнуть. Просыпаюсь от небольшого толчка и скрипа рессор: экипаж останавливается возле крепостной стены. Пока мы ждем своей очереди, бегло поправляю причёску, разглаживаю складки на платье, а после отстранённо наблюдаю оживленную суету перед воротами.
Один из рукавов Вледы, умело направленный в нужное русло, лениво вползает в город с севера вместе со мной. Он проходит сквозь решётчатый зев в толстой каменной кладке и недовольно бьётся в гранитном капкане каналов, разделяя Дарев на две неравные части.
Меньшая, правая — «белый» берег, где всё из грейдарского мрамора: королевская резиденция, особняки знати, общественная библиотека, модные лавки, рестораны, ратуша и монументальный храм Всех Богов на центральной площади — буднично мелькают в окне экипажа по мере того, как мы углубляемся в паутину городских улиц.
Левая часть — «серый» берег (скорее остров, потому как центральный городской канал и широкая лента Вледы сливаются воедино ниже по течению) — вотчина среднего класса, порта, торговых рядов, многочисленных мастерских и разнообразных контор.
Есть ещё «тень» — злачный квартал бедняков, жуликов и отребья. И как ни странно, она находится на «белом» берегу, прямо за дворцом.
Ослепительная твердыня монархии безоговорочно довлеет над всей столицей, хищно устремляя шпили башен к недоступному прочим солнцу. А позади неё, в падающей тени, к отвесным склонам неопрятными осиными гнездами лепятся жалкие трущобы.
Непосредственная близость такого «соседа» абсолютно не смущает даревскую знать: от блистательного общества «тень» отделяет прочная грань магического купола, единственный выход из него находится далеко за пределами «белого» берега под неусыпным надзором стражников.
Говорят, в солнечный день, с дворцового балкона можно увидеть, как внизу копошатся неприметные людишки будто чёрные муравьи.
Ненавижу Дарев! Этот город ни капли не изменился: снобы-особняки всё так же соревнуются в обилии украшений на фасадах; пестрые, но какие-то безликие витрины заманивают грудами товаров на любой вкус и кошелек; на улицах вечная суета-сует и несмолкаемый человеческий гомон, от которого ломит виски.
А ещё липкий туман, что пристает к телу второй кожей. Редкие солнечные лучи с трудом пронзают его рыхлую плоть, скупо одаривая прохожих теплом и светом, как отъявленный скряга — золотом.
Вечность назад я поклялась, что больше не ступлю на влажную мостовую, не вдохну сырой, тяжелый, пропитанный речными запахами воздух.
Сердце юной Миранды Сиал разбито вдребезги. Она страстно мечтает расторгнуть помолвку, но это непросто: придется пройти через позор Королевского суда и вытащить на всеобщее обозрение нелицеприятные подробности и семейный тайны.
Однако судьба дает Мири шанс.
Вероломный жених проклят, а Миранда — тот самый лекарь, который может ему помочь.
Что же выберет Мири: свою свободу или чужую жизнь?
Сердце в подарок (СИ) читать онлайн бесплатно
Я вздрагиваю, когда молния ослепляющей вспышкой раскалывает лиловую мглу и ударяет в старый раскидистый дуб на холме.
Закусив до боли губу, опираюсь ладонями о подоконник и глубоко втягиваю грозовой воздух. Первые крупные капли непролитыми слезами разбиваются о железный карниз, а мгновением позже дождь обрушивается сплошной серой стеной так, что мерная частая дробь отдаётся биением сердца в груди, пульсирует током крови в висках.
Сглатываю колючий комок в горле и заставляю себя расслабиться. Всё в прошлом. Я пережила это.
— Миранда? — недоумённо зовёт отец.
— Да, я слышу, — наконец отвечаю чужим, каким-то хриплым голосом.
Натужно скрипит кресло, секундная пауза… и за спиной раздаются тяжёлые шаги. Отец медленно подходит, опускает ладони на мои плечи, легонько сдавливая.
— Прости, девочка моя. Ты можешь отказаться, я пойму. Ты ведь не единственный лекарь в королевстве.
Лёгкое невесомое касание затылка и свобода. Он отступает, оставляет наедине со своими демонами. Минуту я молчу, а потом мрачно признаю:
— Ты прав, не единственный. Но я просто не могу отказаться. И ты прекрасно знаешь почему… — мой голос срывается спущенной тетивой.
— Боги, но как?! Как ты узнала?
— Не важно, пап. Видимо, дела совсем плохи, раз лэд Эмиль обратился к долгу. Передай его мне. Сейчас!
— Нет! — я почти кричу и с размаху впечатываю кулаки в подоконник. Боль отрезвляет мгновенно. Давлю истерику в корне и продолжаю уже спокойнее: — Нет, нельзя использовать силу в её положении, это может навредить. Пап, я справлюсь.
Плечи вновь сжимают и меня рывком притягивают к себе, растворяя в тепле человеческого тела и тонком запахе кедра с чуть горьковатыми нотками полыни. Я чувствую их особенно остро на контрасте с порывами сырого холодного ветра из открытого окна.
— Я справлюсь, — повторяю уверенно, накрывая отцовские руки своими. — Я проделывала такое десятки раз. Вы с мамой будете гордиться мной.
— Мы всегда тобой гордимся! — Папино дыхание горячим потоком ерошит волосинки на моей шее. — Но, если поймёшь, что не хватит сил…
— Об этом не может быть и речи! — Резко поворачиваюсь в объятиях и ловлю полный обречённой решимости взгляд родных глаз. — Даже думать не смей! Никто не умрет, пока я дышу, пока есть хоть капля магии. Слышишь? — Меня колотит, но не от холода. — Мы это обсудили тысячу раз. Это моё, только моё решение. Я надеялась вернуть долг жизни иначе, но… Ты просто подпишешь смертный приговор, понимаешь? Себе, маме… всем нам. Как мы будем без тебя, пап? — Я вжимаюсь лицом в отцовскую грудь, слушаю тревожный грохот его сердца и, глотая слёзы, сдавленно шепчу: — Я ждала этой возможности два года. Два неимоверно долгих года! Ты не сможешь ничем помочь, а я — могу.
— Я тоже боюсь за себя. Но за нашу семью я боюсь ещё больше. Пап, другого выхода просто нет. Я верну твой долг жизни, и мы все получим свободу.
— Котёнок… Не этого мы хотели, — виноватый вздох. Объятия становятся крепче, и папин подбородок ложится на мою макушку.
— Знаю. Но вышло так, как вышло.
— Сколько тебе нужно времени? — тихо спрашивает.
— Да хоть прямо сейчас! — беспечно хмыкаю. — Совершаем обмен, и я выезжаю…
— Нет. — Отец отстраняется, пристально глядит и крутит головой. — Завтра. Поедешь утром, когда гроза пройдет. А пока, — тёплая улыбка солнечным лучом озаряет его лицо, — пойдём пить чай, а то ты совсем продрогла.
Он легонько целует в кончик носа и тянет за собой. Усаживает в глубокое кресло у камина, бережно закутывает в плед как в детстве и тщательно подтыкает края, не оставляя ни малейшей щёлочки. Мне торжественно вручают большую чашку и вазочку с любимым джемом. Отпиваю глоток, смакуя, и жмурюсь довольной кошкой.
Мы старательно смеемся, вспоминая проделки Агаты и Люсиль, обсуждаем события дня. Обычный разговор в обычный дождливый вечер. Если бы не тревога, витающая в воздухе невидимой паутиной, в которой то и дело пойманной бабочкой повисает натужное веселье.
Как бы я не храбрилась — неизвестность всегда пугает. Я не знаю, что заставило лэда Эмиля прибегнуть к долгу жизни. Даже боюсь загадывать. Но у меня нет права бояться. Я должна освободить отца от клятвы. И избавиться от ядовитого шипа в груди.
Я покидаю родительский дом ранним утром, и спустя четыре часа утомительного пути по раскисшей от грязи дороги, наконец-то могу немного размять ноги и осмотреть окрестности с высокого холма.
Внизу, насколько хватает глаз, расстилается пологая лесистая долина реки Вледы, очерченная с двух сторон горными хребтами. Прямо в центре, у подножия серых скал — столица нашего королевства, город Дарев.
Неприступные утёсы подходят вплотную к его улицам, нависая, а на самом большом из них — выпирающем далеко вперёд словно рог мифического чудовища — сверкает белая корона королевского замка.
Солнечный свет вспыхивает отражёнными искрами в окнах, нестерпимо сияет, будто дворец и впрямь украшен россыпью драгоценных камней, как монарший венец. Это впечатление ещё больше усиливает туман, что струится горностаевой мантией вокруг каменных плеч, покрывая густой белесой дымкой очертания города под ним.
Ещё чуть-чуть потерпеть и я буду на месте.
Слава богам, на спуске начинается вполне сносная мощёная дорога, так что я позволяю себе вздремнуть. Просыпаюсь от небольшого толчка и скрипа рессор: экипаж останавливается возле крепостной стены. Пока мы ждем своей очереди, бегло поправляю причёску, разглаживаю складки на платье, а после отстранённо наблюдаю оживленную суету перед воротами.
Один из рукавов Вледы, умело направленный в нужное русло, лениво вползает в город с севера вместе со мной. Он проходит сквозь решётчатый зев в толстой каменной кладке и недовольно бьётся в гранитном капкане каналов, разделяя Дарев на две неравные части.
Меньшая, правая — «белый» берег, где всё из грейдарского мрамора: королевская резиденция, особняки знати, общественная библиотека, модные лавки, рестораны, ратуша и монументальный храм Всех Богов на центральной площади — буднично мелькают в окне экипажа по мере того, как мы углубляемся в паутину городских улиц.
Левая часть — «серый» берег (скорее остров, потому как центральный городской канал и широкая лента Вледы сливаются воедино ниже по течению) — вотчина среднего класса, порта, торговых рядов, многочисленных мастерских и разнообразных контор.
Есть ещё «тень» — злачный квартал бедняков, жуликов и отребья. И как ни странно, она находится на «белом» берегу, прямо за дворцом.
Ослепительная твердыня монархии безоговорочно довлеет над всей столицей, хищно устремляя шпили башен к недоступному прочим солнцу. А позади неё, в падающей тени, к отвесным склонам неопрятными осиными гнездами лепятся жалкие трущобы.
Непосредственная близость такого «соседа» абсолютно не смущает даревскую знать: от блистательного общества «тень» отделяет прочная грань магического купола, единственный выход из него находится далеко за пределами «белого» берега под неусыпным надзором стражников.
Говорят, в солнечный день, с дворцового балкона можно увидеть, как внизу копошатся неприметные людишки будто чёрные муравьи.
Ненавижу Дарев! Этот город ни капли не изменился: снобы-особняки всё так же соревнуются в обилии украшений на фасадах; пестрые, но какие-то безликие витрины заманивают грудами товаров на любой вкус и кошелек; на улицах вечная суета-сует и несмолкаемый человеческий гомон, от которого ломит виски.
А ещё липкий туман, что пристает к телу второй кожей. Редкие солнечные лучи с трудом пронзают его рыхлую плоть, скупо одаривая прохожих теплом и светом, как отъявленный скряга — золотом.
Вечность назад я поклялась, что больше не ступлю на влажную мостовую, не вдохну сырой, тяжелый, пропитанный речными запахами воздух.