что случилось с шинелью акакия акакиевича башмачкина

Изнанка шинели: о чем же на самом деле повесть Гоголя?

Приблизительное время чтения: 17 мин.

«Шинель» — одно из самых известных произведений русской литературы. Но, к сожалению, эту великую повесть чаще всего воспринимают как попытку Гоголя обличить социальное зло. Однако в ней есть гораздо более глубокий смысл. Она обращена к каждому из нас и в иносказательной форме говорит о том, как грех разрушает человеческую душу.

Что происходит?

Сюжет «Шинели» прост. Мелкий чиновник Акакий Акакиевич Башмачкин переписывает бумаги в департаменте, с кротостью сносит насмешки коллег, довольствуется малым. Но вот у него приходит в негодность старая шинель, и он вынужден приобрести новую. Копит деньги, отказывает себе во всем — и в итоге становится счастливым обладателем новой шинели. Но счастье длится недолго — Башмачкина, возвращающегося ночью из гостей, грабят, отнимают шинель. Он пытается хлопотать перед высоким начальством, чтобы помогли вернуть шинель, получает суровую отповедь, простужается, заболевает и умирает. Но после смерти становится привидением и по ночам отнимает шинели у прохожих: мстит за свою обиду. Ограбив таким образом генерала, отказавшего ему в прошении, привидение исчезает. Вот, собственно, и все.

Как это трактовалось?

Повесть «Шинель» была опубликована в 1842 году. Критики (и в первую очередь Виссарион Белинский) восприняли ее как жесткий социальный памфлет, как голос в защиту униженных и оскорбленных. Бедного Акакия Акакиевича трактовали как жертву несправедливой социальной системы, страдающую от бюрократии и произвола. После Гоголя эту же тему (страдания мелкого чиновника от бессердечия чиновников крупных) разрабатывали многие русские писатели. Известный литературовед Дмитрий Чижевский (1894–1977) в 1938 году опубликовал работу «О повести Гоголя “Шинель”», в которой насчитал более сотни рассказов и повестей на эту тему.

Поэтому фраза, ошибочно приписываемая Достоевскому*, «Все мы вышли из гоголевской “Шинели”» в определенном смысле верна: действительно, «Шинель» породила целую литературную традицию.

Такая трактовка «Шинели» перешла и в советское литературоведение, а из него, конечно, в школьный курс литературы. И хотя советской власти нет уже четверть века, в современных школах чаще всего по инерции говорят то же самое. Вот и думают семиклассники, что Акакия Акакиевича потому следует жалеть, что он — жертва несправедливой власти.

Другой подход

Не все, конечно, были согласны с такой социально-политической трактовкой. В свое время замечательный русский писатель Борис Зайцев (1881–1972) писал о таких толкованиях: дьявол «напустил тумана в глаза и навел марево на людей, казалось бы, обязанных Гоголя понять». А еще раньше, в 1847 году, известный поэт и литературный критик Аполлон Григорьев (1822–1864) писал: «…В образе Акакия Акакиевича поэт начертал последнюю грань обмеленья Божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя, до того, что шинель делается трагическим fatum в жизни существа, созданного по образу и подобию Вечного…»

Надо учитывать, что волновало Гоголя на момент написания «Шинели», чем он в те годы жил и дышал. А жил и дышал он православной верой. Известнейший исследователь духовного наследия писателя, протоиерей Василий Зеньковский, писал, что как раз в то время у Гоголя произошел «. духовный перелом, связанный с крушением эстетической утопии, перешедший потом в живую потребность религиозного понимания творчества и жизни». Насчет перелома, конечно, можно поспорить — другие исследователи полагают, что Гоголь всегда был глубоко верующим православным христианином, что его духовное развитие шло без резких поворотов, но вот что действительно очевидно — в 40-е годы XIX века Гоголя волновали вопросы религиозные: вопросы духовного делания, духовной борьбы. Он конспектировал святоотеческую литературу (читая ее, кстати, и на греческом), ежедневно молился (как отмечает доктор филологических наук Владимир Воропаев в своей книге «Духовная биография Гоголя», его молитвенное правило было куда обширнее, чем у большинства мирян).

И вот именно на таком фоне, в таком настроении Гоголь пишет «Шинель». Наивно было бы думать, что в повести не заложены все эти духовные вопросы. Дмитрий Чижевский вполне резонно замечает, что от «Шинели» «надо ждать попытки разрешения сложных психологических вопросов, а не простого повторения аксиом (“я брат твой”) и избитых истин (и “крестьянки, то бишь бедные чиновники, чувствовать умеют”)».

В постсоветское время на религиозную подоплеку «Шинели» обратили внимание многие ученые, специалисты по творчеству Гоголя — к примеру, С. А. Гончаров, В. А. Воропаев.

Духовная драма

Попробуем разобраться, что же в ней происходит.

Почти святой

В начале повести Гоголь рисует нам Башмачкина как человека мало сказать скромного, но совершенно смиренного, беззлобного. «В департаменте не оказывалось к нему никакого уважения. Сторожа не только не вставали с мест, когда он проходил, но даже не глядели на него, как будто через приемную пролетела простая муха. Начальники поступали с ним как-то холодно-деспотически. Молодые чиновники подсмеивались и острились над ним, во сколько хватало канцелярского остроумия. Но ни одного слова не отвечал на это Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним…»

Даже само имя его, Акакий Акакиевич, неслучайно. Здесь Гоголь, вполне вероятно, делает намек на подвижника Акакия из «Лествицы» преподобного Иоанна Синайского — книги, ставшей классикой святоотеческой литературы, которую прочли если не все, то очень многие всерьез верующие люди. Послушание подвижника Акакия было столь велико, что даже после смерти тот не мог ослушаться своего старца. А удвоение имени, Акакий Акакиевич, — это, можно сказать, смирение в квадрате.

Герой «Шинели» — образец смирения, он абсолютно лишен тщеславия — порока, противостоящего смирению. В этом он радикально отличается от своих сослуживцев, стремящихся к почестям, выстраивающих карьеру.

Трудно не согласиться с доктором филологических наук Сергеем Гончаровым в том, что «. Акакий Акакиевич наделен чертами аскета-подвижника, “молчальника” и мученика. Убогость и “ничтожность” героя, его невзрачность предстают формами отъединенности от мира, его особой отмеченностью, знаком исключительности».

Заметим, что Гоголь, создавая перед читателем портрет Башмачкина, делает это с иронической интонацией, но на самом-то деле ирония тут не выражает авторского отношения к герою. Тут все тоньше — эта ирония иллюстрирует воспринимающее героя сознание. Гоголь как бы намекает читателю: вот так вы, люди обычные, приземленные, могли бы воспринять моего героя. Я показываю вам его вашими глазами. Таково ваше зрение.

Но вернемся к Акакию Акакиевичу. Тот не просто добросовестно исполняет свое дело, переписывание бумаг, — он исполняет его ревностно. Для него это смысл жизни, это дает ему высшую радость. «Написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрешнем дне: что-то Бог пошлет переписывать завтра».

Символом чего является это переписывание? Символом служения, символом благословленного Богом труда, символом подчинения всего себя Промыслу Божиему.

Искушение святого Акакия

Тем не менее эта святость Акакия Акакиевича дала трещину. Когда у него возникла потребность в новой шинели (сама по себе вполне естественная, вовсе не греховная), то все свои душевные силы, все свои устремления он направил на эту шинель. Та оказалась для него не просто предметом одежды, а целью жизни, высшей ценностью. Вещь становится для него идолом. «Он питался духовно, нося в мыслях своих вечную идею будущей шинели». Акакий Акакиевич кардинально меняется: «С этих пор как будто самое существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился, как будто какой-то другой человек присутствовал с ним, как будто он был не один, а какая-то приятная подруга жизни согласилась проходить с ним жизненную дорогу, — и подруга эта была не кто другая, как та же шинель на толстой вате, на крепкой подкладке без износу. Он сделался как-то живее, даже тверже характером, как человек, который уже определил и поставил себе цель».

Прежний образ жизни, прежние цели для него поблекли. Мы помним, какой радостью для него было переписывание бумаг. Теперь же, в мыслях о шинели, «Один раз, переписывая бумагу, он чуть было даже не сделал ошибки, так что почти вслух вскрикнул “ух!” и перекрестился». Вроде бы мелочь, но это знаковый момент, и мы еще вернемся к нему.

Пока же зададимся двумя очевидными вопросами. Во-первых, почему именно шинель? Почему именно такое искушение оказалось непосильным для Башмачкина? Во-вторых, почему он вообще оказался слаб, почему его прежняя «почти святость» не защитила его?

Грех нашего времени

Почему шинель? Вспомним, что перед нами не психологическая проза (в ее современном понимании), а притча. Повесть про Акакия Акакиевича — это не только и не столько про конкретного героя, тут надо искать иносказание. Акакий Акакиевич символизирует не просто человека как такового, но более конкретно — общество, современное Гоголю. Деньги и вещи — вот та страсть, которая была писателю особенно ненавистна. И дело не только в корыстолюбии, тут сложнее. Для человека, который предпочел внешнюю жизнь внутренней, духовной, вещь становится высшей ценностью, а значит, воспринимается уже не только «функционально», как средство решить ту или иную бытовую проблему, но как самодостаточная цель. Такой человек стремится к бытовому комфорту, стремится окружить себя удобными вещами. Но в этом своем стремлении к комфорту он реализует — неправильным, недолжным образом! — все силы своей души. Важный момент: обретя новую шинель, Акакий Акакиевич думает, что «В самом деле, две выгоды: одно то, что тепло, а другое, что хорошо». В этом «хорошо» вся суть.

Акакий Акакиевич ранее смиренно сносил то, что другого повергло бы в отчаяние: тупик карьеры, издевательства окружающих, скудная пища, бедность, одиночество, отсутствие каких-то развлечений. Но вот искушения комфортом он не выдержал, тут его духовная броня треснула.

Почему именно тут? Потому что именно об этой болевой точке русского общества и хотел сказать Гоголь. Есть страсти извечные, присущие любым временам, — зависть, гнев, похоть, стяжательство и так далее, но бывает, что какие-то страсти особенно обостряются в ту или иную эпоху в силу господствующего в ней умонастроения. Таким умонастроением в 40-е годы XIX века стал если не массовый, то очень и очень заметный отход от Бога русских образованных людей. А свято место пусто не бывает, и потому высшей ценностью для них стало внешнее: карьера, богатство, комфорт. Повторим: сами по себе и карьера, и богатство, и комфорт не греховны, это просто условия жизни. Но грехом становится их обожествление.

Как раскололась сталь

А теперь попробуем разобраться, что же не так было со «святостью» Акакия Акакиевича, почему он сломался.

Есть в народе такое выражение: «свят, да неискусен». Это можно сказать и про Башмачкина. Его смирение, кротость — они даны ему изначально, как дар Божий, а не достигнуты сознательной работой над собой. Они — не результат следования за Христом, борьбы со своими страстями, наблюдения за своими помыслами, искреннего покаяния и, естественно, жизни в Церкви. Если душу Акакия Акакиевича и можно сравнить со сталью, то это не закаленная сталь, она хрупкая, и достаточно даже не сильного, но точного удара в нужное место, чтобы ее расколоть.

Тут, однако, можно возразить: раз уж «Шинель» — это притча, где о духовной жизни говорится иносказательно, то как же там может быть напрямую упомянуто о Боге, о вере? В правильной, классической притче ведь все это должно быть вынесено за скобки, чтобы читатель самостоятельно сделал нужные выводы.

На это можно ответить, что «Шинель» — произведение все-таки более сложное, более многогранное, чем просто притча, и в ней совмещаются как аллегория, так и психологически точное описание человеческой души. Нельзя сказать, что действие «Шинели» происходит in vitra, в стерильных, лабораторных условиях. События разворачиваются в конкретное время — 30-40-е годы XIX века в конкретном месте — Санкт-Петербурге. Соответственно, неявно предполагается, что есть и Церковь, и вера. Да почему неявно? Вернемся к эпизоду, когда, задумавшись о шинели, Акакий Акакиевич едва не допустил описки в тексте. Какова его реакция? Едва не вскрикнул «ух!» — и перекрестился. Крестится, кстати, и его квартирная хозяйка, когда в болезненном бреду Акакий Акакиевич нецензурно ругает обидевшего его генерала. Значит, какие-то бытовые проявления христианской веры, на уровне привычек, героям «Шинели» присущи. Следовательно, вполне допустимо ставить вопрос: а на более глубоком уровне?

А на более глубоком уровне Акакий Акаки­евич о Боге не вспоминает, с христианских позиций свою ситуацию не оценивает. Ему даже в голову не приходит перекреститься, когда портной Петрович убеждает его потратиться на новую шинель.

И если уж вспоминать, что Акакий Акаки­евич в «Шинели» интересен не столько сам по себе, сколько тем, что призван нечто символизировать, то заметим: символизирует он именно что отход от веры многих русских православных людей. Отход не громкий, не демонстративный, не на идейном уровне, а тихий, бытовой. Такие люди не то чтобы сомневаются в бытии Божием — они просто о Боге не задумываются, их волнуют совсем другие вещи. Красиво бумагу переписать. или новую шинель пошить.

Мысль Гоголя здесь совершенно очевидна: не думая о Боге, не сверяя свои поступки с Его заповедями, не прося Его о помощи, человек оказывается совершенно беззащитным перед грехом и перед соблазнителем.

Как действует страсть

В «Шинели» есть и соблазнитель — портной Петрович, который тоже ведь важен не сам по себе, не как «типичный представитель своей профессии», а как символ. А символизирует Петрович именно что сатану или, вернее, мелкого беса.

Знаков принадлежности портного к нечистой силе в повести Гоголя немало. «Одноглазый чорт», — называет его жена. Ей вторит рассказчик, говоря, что Петрович, бывая «в трезвом состоянии крут, несговорчив и охотник заламывать чорт знает какие цены», да и герой вспоминает, что «…за Петровичем водилась блажь заломить вдруг чорт знает какую цену…», сидит Петрович «на широком столе», подвернувши «под себя ноги свои как турецкий паша», а в руках у Петровича «круглая табакерка с портретом какого-то генерала, какого именно неизвестно, потому что место, где находилось лицо, было проткнуто пальцем и потом заклеено четвероугольным лоскуточком бумажки». В связи с этим Дмитрий Чижевский в своей работе «О “Шинели” Гоголя» замечает: «Чорт безлик!» И далее продолжает: «Начитанный в религиозной литературе, знаток и собиратель фольклорного материала… Гоголь, конечно, знал об этой безликости чорта в христианской и фольклорной традиции».

Кто-то, возможно, воспримет этого «чорта» просто как фигуру речи. Но художественный прием в том и заключается, что, повторяя раз за разом «фигуру речи», писатель воздействует на сознание читателя, понуждая его вспомнить исходный смысл этого затрепавшегося слова. Кроме того, для нас, современных людей, «черт» не кажется каким-то особым словом, а вот во времена Гоголя это было крепким выражением, на грани неприличия. Можно вспомнить момент из «Мертвых душ»: «Здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил в сердцах стулом об пол и посулил ей чорта.

Чорта помещица испугалась необыкновенно. “Ох, не припоминай его, Бог с ним!” —вскрикнула она, вся побледнев».

Символично и то, что олицетворяющий черта Петрович — именно портной, то есть изготовитель вещи, которая теперь становится судьбой человека.

Гоголь подробнейшим образом описывает, как Петрович обольщает Акакия Акакиевича и как поначалу тот сопротивляется: «хотел было уже, как говорится, на попятный двор, но. » — но растерялся. Не вспомнил о Боге, не помолился хотя бы мысленно, не перекрестился — и потому его сопротивление быстро было сломлено.

А когда оно было сломлено, то у героя началась новая жизнь — «как во сне». Акакий Акакиевич уже не контролирует себя. «. вместо того, чтобы пойти домой, пошел совершенно в противную сторону, сам того не замечая». Это слово здесь важно. Казалось бы, уместнее было написать «противоположную», но Гоголь хотел показать, что герой лишился своей воли и что с ним происходит именно то, о чем предупреждал апостол Павел: ибо не понимаю, что делаю, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех
(Рим 7:15–17).

Чем больше мечтает Акакий Акакиевич о новой шинели, тем сильнее меняется его образ жизни. Мало того, что он теперь жестко экономит каждую копейку — но и прежнее дело перестало приносить ему радость. Раньше он брал со службы бумаги домой и переписывал — теперь перестал это делать и проводил время в праздности. Теперь после обеда он «уж ничего не писал, никаких бумаг, а так. », «сибаритствовал на постеле. ». Если раньше он ходил по улицам, ни на что не обращая внимания, то теперь засматривается на витрины.

Причем нельзя даже сказать, что у Акакия Акакиевича появились какие-то новые интересы, что ему открылись какие-то новые горизонты жизни. Нет, его любопытство — скучающее. И скука все больше и больше заполняет его жизнь.

Особенно ярко это показано в сцене, где мечта, наконец, сбылась, новая шинель куплена, и сослуживцы устраивают по этому поводу вечеринку, куда и приглашают Башмачкина. Обратим, кстати, внимание, что если раньше, до новой шинели, они его либо не замечали вообще, либо издевались, то теперь, став обладателем новой шинели, он становится им интересен. То есть как человек, как личность он для них ничто, но как обладатель некой вещи приобретает в их глазах некую значимость. Очень характерная деталь.

Но куда важнее, что Акакий Акакиевич отправляется на вечеринку вынужденно. До того, как в его жизни появилась мечта о новой шинели, он поступал так, как ему хотелось, как ему свойственно, то есть был свободен. Теперь же, с новой шинелью, он открывает для себя существование светских условностей, которым приходится подчиняться через «не хочу». Ему не хотелось идти на эту вечеринку, но отказаться было бы неприлично. Он приходит туда — и сразу же ощущает себя в этой среде лишним: «Все это: шум, говор и толпа людей, — все это было как-то чудно Акакию Акакиевичу. Он просто не знал, как ему быть, куда деть руки, ноги и всю фигуру свою; наконец подсел он к игравшим, смотрел в карты, засматривал тому и другому в лица и чрез несколько времени начал зевать, чувствовать, что скучно. »

Став пленником своей страсти, человек не только теряет свободу, не только оказывается вынужден вписаться в новый, чуждый ему формат жизни, но и никакой радости от этого не испытывает. Акакий Акакиевич, казалось бы, достиг, чего хотел, стал счастливым обладателем новой шинели — но очень скоро счастье его съеживается, в душе возникает пустота.

И просто огромной, зияющей дырой становится эта пустота, когда на обратном пути из гостей его грабят, отнимают шинель. Казалось бы, жизненной трагедии не произошло, его не убили, не искалечили, не пустили по миру, он «остался при своих», то есть мог бы жить, как и раньше — со старой своей драной шинелью, усердно переписывая бумаги. «Бог дал — Бог взял», мог бы он сказать себе. Но нет — потеря шинели стала для Акакия Акакиевича метафизической катастрофой. Потому что прежней своей невозмутимости, кротости и благодушия он уже лишился, прежний смысл жизни потерял, и это его ранит куда сильнее, чем петербургский холод. Его отчаянные попытки вернуть шинель, хлопоты, унижение перед «значительным лицом», а после, в горячечном бреду, бунт — это ведь попытки вернуть себе не материальную вещь, а именно что смысл жизни.

Смерть после смерти

Умирает тело, но душа умереть не может. Однако вне покаяния она вознестись к Богу неспособна, и потому призрак Акакия Акаки евича мечется в ледяном пространстве пустынного города и в злобе своей мстит всем подряд.

На первый взгляд эта месть кажется торжеством справедливости, но если вдуматься, то какая уж тут справедливость? Напротив, Гоголь достаточно ясно показал, чем обернется для человечества торжество «последних», которые стали «первыми». Бунт опустошенного человека страшен. По сути, Гоголь рисует здесь образ будущей русской революции, и мы слышим ее лозунг «Грабь награбленное!» В финале повести Гоголь показывает, как «преобразует мир» духовно опустошенный человек: «. и под видом стащенной шинели сдирая со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели». Тут уже слышатся крики героев из поэмы Блока «12»: «Эх! Эх, без креста! Тра-та-та!» Неслучайно на следующий день после завершения своей поэмы Блок записывает в дневнике: «. страшный шум во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь».

Вновь повторим: повесть Гоголя не о бедном чиновнике, уничтоженном огромной государственной машиной. Она — о духовном тупике, в который зашло общество, забывшее Христа. Жаль, что до сих пор не все это видят.

| Читайте также:

Все материалы «Фомы» о Гоголе

Подготовил Виталий Каплан

Иллюстрации Максима Корсакова

Источник

Н. В. Гоголь «Шинель»: характеристики героев, краткое содержание

Характеристики героев

Акакий Акакиевич

Акакий Акакиевич Башмачкин – главный герой повести Н. В. Гоголя «Шинель», бедный титулярный советник в департаменте Петербурга. Это был одинокий, униженный судьбой и окружающими чиновник, при этом обладающий сердцем и чувствами. В его окружении полно жестоких и бессердечных людей, которые часто оскорбляют его, отчего кажутся ничтожными и духовно нищими. По описанию Гоголя, Башмачников – человек бедный, неприметный и заурядный. Никто не помнит даже, как он на работу поступил.

Внешне это низенький мужчина, немного рыжеватый и подслеповатый, с лысиной на лбу и морщинами на щеках. Ему отведена роль переписчика документов, что он делает с большим удовольствием. По сути, он беспрекословно выполняет указания начальства и особо задумываться над чем-либо не приходиться. Его работа не требует даже элементарной сообразительности. А когда ему предлагают какое-нибудь задание со смыслом, он начинает сильно волноваться. Однажды ему было предложено небольшое повышение, но он от него отказался от робости и неуверенности в своих силах.

Духовная жизнь этого героя также ограничена. Заказываю новую шинель, он не ищет роскоши, а всего лишь хочет защитить себя от холода и являться на работу в соответствующей форме. С того момента, как он обратился к портному Петровичу, мысли о новой шинели стали смыслом его существования. Теперь он меньше ел, меньше употреблял чая, не жег свечи по вечерам, не носил белье прачке, а потому дома ходил в одном и том же халате. И все это ради того, чтобы скопить денег на шинель. Даже лицо его начало светиться от этих мыслей, появился блеск в глазах. С появлением шинели с теплой подкладкой и меховым воротником, Башмачников совсем преобразился. Его коллеги в честь этого даже устроили праздник. К сожалению, это был единственный день, когда герой ходил в своей обновке. В тот же вечер на него напали грабители и сняли шинель. Когда Акакий Акакиевич обратился к будочнику за помощью, тот только отмахнулся от него. Также поступил и частный пристав, к которому он пошел на следующий день.

Но, пожалуй, хуже всего поступил тот, кого за глаза называли «значительное лицо». Если раньше он был в приятельских отношениях с этим лицом, то теперь тот занимал высокий пост и старался казаться как можно более «значительным». Со всей строгостью в лице и голосе он отчитал Акакия Акакиевича и нагрубил ему. В тот же день Башмачников перемерз на улице в своей старой, захудалой шинели и простудился. Через несколько дней он умер, но стал призраком являться у моста и отбирать у прохожих шинели. В один из вечеров он напал на своего знакомого высокопоставленного чиновника и с него тоже стянул шинель. С тех пор «значительное лицо» никому не грубит. Да и мертвец перестал появляться у моста. Происходящие в повести события показывают, что герой не желал никому зла и был достойным человеком, однако в силу своей слабохарактерности влачил «маленькую» и никчемную жизнь.

Петрович

Значительное лицо

Генерал, недавно получивший это звание, которое испортило его. Выслушав Акакия Акакиевича, который пришёл к нему на приём по поводу грабителей, он даже не вслушался в проблему, а отправил бедного чиновника из кабинета, мол, тот порядка не знает, лезет прямо к такому значительному лицу. Через некоторое время после смерти Акакия Акакиевича тот вернулся к нему в виде мертвеца и снял с него генеральскую шинель.

Чиновник

Помощник столоначальника, решивший дать вечер вместо Акакия Акакиевича, в связи с покупкой им шинели, и пригласивший к себе коллег по работе. Жил он в богатом районе города, в хорошем доме. Возвращаясь поздно вечером домой с этой вечеринки, Акакий Акакиевич лишился своей шинели.

Два грабителя

Грабители, которые сняли шинель с Акакия Акакиевича. Оба были огромные и с усами. Один из них сказал, что шинель его, а второй приставил огромный кулак к лицу бедного чиновника.

Будочник

Видел, как сняли шинель с Акакия Акакиевича, но не предпринял никаких действий, решил, что это его друзья остановили. Посоветовал пойти поутру к надзирателю, чтобы тот нашёл грабителей.

Частный

Первый, к кому обратился Акакий Акакиевич после ограбления. Он долго не мог к нему попасть, а когда он всё же его принял, то Башмачкин, после его вопросов понял, что заниматься грабителями он вряд ли будет.

Мать Акакия Акакиевича

Иван Иванович Ерошкин

Кум, столоначальник в сенате и квартальный офицер, очень хороший человек. Присутствовал при крещении Акакия Акакиевича.

Арина Семеновна Белобрюшкова

Кума, присутствовала при крещении Акакия Акакиевича.

Директор Акакия Акакиевича

Каролина Ивановна

Любовница значительного лица. Именно к ней он ехал, кода явился мертвец в виде Акакия Акакиевича и снял с него шинель.

«Шинель» краткое содержание

Эта история начинается с рассказа о рождении одного петербургского чиновника, о происхождении его причудливого имени и переходит к повествованию его дел на службе. Это был мужчина низкого роста, немного подслеповатый, с морщинками на лбу, на щеках, и нездоровым цветом лица. Фамилия его была Башмачкин, а имя – Акакий. Имя ребенку выбирали долго. Так как все остальные предложенные имена при крещении казались странными, например, Моккия, Хоздазата, поэтому решили назвать его как отца. Так он стал Акакий Акакиевичем.

Когда он появился в департаменте в качестве чиновника для письма, никто не знал, настолько он был неприметным. Молодые чиновники его совсем не уважали, даже иногда посмеивались в лицо. Когда ему надоедали их шуточки, он говорил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?». И в этих словах было что-то странное, даже в голосе, которым он их произносил. Свою работу он делал с любовью. Его служба состояла, по сути, в переписывании бумаг. Он их переписывал и на работе, и дома. Наскоро похлебав щей, снова доставал баночку чернил и принимался за дело. Когда уже нечего было переписывать, он снимал для себя копию с какого-нибудь замысловатого документа. И только написавшись всласть, он ложился спать.

В результате Акакий Акакиевич согласился, решил экономить на всем, чтобы выплатить полную стоимость новой шинели – целых восемьдесят рублей. Перестал часто пить чай, реже зажигал свечи по вечерам, по мостовой шагал осторожно, чтобы не истереть подошвы, не носил белье прачке. Одним словом, ради мечты о новой мягкой шинели на вате и крепкой подкладе, стоило два-три месяца поголодать. Когда скопилась необходимая сумма, он сам с Петровичем ходил по лавкам и выбирал материалы: кошку на воротник, сукно, коленкор на подклад. За свою работу Петрович затребовал двенадцать рублей, а процесс шиться занял две недели.

И вот, наконец, наступил самый торжественный день в жизни Акакия Акакиевича. Шинель была готова и он сразу же надел ее в департамент. Там его все поздравляли и даже говорили, что нужно отпраздновать это событие. Смущенного чиновника спасло только приглашение на чай, поступившее от другого чиновника в отделе, который в тот день был именинником. После торжества Акакий Акакиевич как обычно вернулся домой, пообедал и отправился к одному чиновнику, проживающему в дальнем конце города. Там его шинель тоже всем понравилась, далее был ужин с шампанским. Несмотря на то, что он не хотел оставаться допоздна, его задержали почти до полуночи. Затем он незаметно удалился.

По дороге он был в таком веселом настроении, что даже решил следовать за какой-то дамой. Вскоре улицы стали пустынными и наводящими страх. Вдруг к нему подошли люди с усами, забрали новую шинель и толкнули его в снег. Акакий Акакиевич с криками побежал к будочнику, но тот не пожелал и пальцем пошевелить. Совершенно расстроенный он вернулся домой. На следующий день он обратился к частному приставу, у которого также не нашел помощи. В департаменте, увидев его в старом «капоте», его пожалели и даже думали сделать складчину, чтобы как-то помочь. В итоге была собрана сущая безделица и ему посоветовали обратиться к одному значительному лицу, который мог поспособствовать поискам шинели. Акакий Акакиевич так и поступил.

Значительное лицо только недавно приступило к своим обязанностям и старалось изо всех сил казаться более значительным. Со строгим лицом он отчитал приятеля, которого знавал раньше, но давно не видел. Акакий Акакиевич так и ушел ни с чем. Не чуя ног, он добрался до дома и свалился с горячкой. Через несколько дней, проведенных в беспамятстве и бреду, он умер. В департаменте об этом узнали лишь на четвертый день после похорон. Вскоре возле Калинкина моста стало появляться привидение, очень похожее по описаниям на Акакия Акакиевича. Мертвец сдирал с прохожих шинели, не разбирая чина и звания. Полиции никак не удавалось его поймать.

В это же время то самое значительное лицо, узнав о смерти приятеля, очень сожалел о случившемся. Дабы как-то развлечься и прогнать унылые мысли, он направился на вечеринку, а оттуда к некой Каролине Ивановне. По дороге он почувствовал, что кто-то схватил его за воротник. В нападающем он узнал Акакия Акакиевича. Тот торжествующе стащил с него шинель. Перепуганный генерал вернулся домой и более никогда не обходился грубо с подчиненными. С тех пор нападения мертвеца на прохожих прекратились. Хотя будочник утверждал, что видел еще одно привидение, но то было гораздо выше ростом и носило огромные усы.

Источник