что стало с детьми марины цветаевой
Цветаева и ее мать: как одна трагичная история родительства перетекла в другую
Дочь, не оправдавшая надежды
Марина Цветаева придавала много значения именам и символам. Еще в юности она решила, что выйдет замуж за человека, который угадает ее любимый камень. И когда в Коктебеле Сергей Эфрон подарил ей сердоликовую бусину, найденную на пляже, Марина поверила: вот он — человек, предназначенный для нее! Нравилось поэтессе и созвучие фамилии Эфрона с Орфеем — персонажем ее любимой античной мифологии.
Поженились они в 1912-м, в том же году на свет появился первая дочь — Ариадна, или, как ее звали близкие, Аля. Она оказалась под стать своим одаренными родителям: с ранних лет сочиняла стихи, вела дневники, высказывала свою точку зрения — часто весьма неординарную — по разным вопросам. Марина ее обожала: «Она, конечно, будет поразительным ребенком. Вообще я ни в ее красоте, ни уме, ни блестящести не сомневаюсь ни капли. » — писала она об Але.
«Легкий» и одаренный первенец заставил Марину поверить: все ее дети будут исключительными. И потому рождение совершенно обычной Ирины в 1917 году Цветаеву расстроило. По сравнению с талантливой сестрой Ирочка казалась не просто заурядной: Марина считала малышку недоразвитой. Девочку она игнорировала, и доходило до странного. Например, гостям о существовании Ирины просто не рассказывали. Как-то Вера Звягинцева провела у Эфронов всю ночь, и лишь на рассвете заметила, что в кресле, заваленном тряпками, лежит младенец.
В 1919 году Цветаева осталась в Москве одна: Эфрон отправился воевать в Добровольческую армию. «Я больше так жить не могу, кончится плохо», — писала Марина о тех днях. Не было ни муки, ни хлеба, женщина и ее дети питались одной картошкой или ходили обедать к друзьям и родственникам. И тогда Марина приняла нелегкое решение: по совету приятеля оставила детей в Кунцевском приюте. Цветаева стыдилась своего поступка: она выдала детей за сирот и строго-настрого запретила им признаваться, что у них есть родная мать. Во время разлуки Марина писала пронзительные стихи — конечно же, посвященные Ариадне.
Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, — а ты не видишь!
В дверь — звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!
Однако в сам приют Цветаева не ездила и потому понятия не имела, что там происходит. Изменилось всё, когда она случайно узнала от девочки, приехавшей вместе с заведующей в Москву, что Аля плачет и тоскует. Женщина бросилась домой, покидала в грязный передник игрушки, которые попались под руку — сломанную машинку, пустую клетку для белки, и помчалась к Ариадне.
Нашла заведующую, принялась ее расспрашивать, как живут «сироты». И обрадовалась, услышав от кого-то еще: Ирина — «определенно дефективный ребенок», которого надо отдать в «специальное заведение». А вот Аля — совсем другое дело: «Это очень хорошая девочка, только чрезмерно развита. Это не семь лет, а 12. Ею, видно, очень много занимались».
Жизнь в приюте
С тех пор Марина стала постоянно приезжать в Кунцево. И очень быстро поняла: она совершила ошибку. Умереть у девочек в приюте было столько же шансов, сколько с ней, если не больше. Врач, утверждавший, что кормить будут и рисом, и шоколадом, врал. На первое подавали суп — воду с ошметками капусты на дне тарелки. На второе — ложку чечевицы: дети ели ее по зернышку, чтобы растянуть удовольствие. Хлеба не давали вовсе. Помещения не топили, одеяла и подушки были рваными и грязными, полы — черными, как сажа. Ни докторов, ни лекарств, ни прогулок, ведь теплых вещей у воспитанников тоже не было.
С тех пор Цветаева начала говорить Ариадне, что скоро заберет ее. Ирине она этого не обещала, а в дневниках отзывалась о младшей дочери пренебрежительно и едва ли не с ненавистью. Заведующая рассказала, что двухлетняя малышка постоянно кричит от голода, а в записной книжке Цветаевой появились слова: «Ирина, которая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность!» Работница приюта заметила, что сахаром Цветаева угощает только Ариадну и попросила дать хоть немного Ирине, а мать лишь разозлилась: «Господи! Отнимать у Али!»
«Дефективную» воспитанницу не любил никто в приюте. Сотрудники терпеть не могли ребенка, который каждую ночь ходил под себя — горячей воды нет, как стирать простыни? Другие дети дразнили и издевались. Даже сестра в письмах жаловалась: «Ирина сегодня ночью обделалась за большое три раза! Ирина отравляет мне жизнь». Брошенная девочка начала без конца повторять одни и те же слова, могла упасть на пол и биться об него головой. Глядя на это во время визитов, мать даже не пыталась ее поднять.
Вскоре оба ребенка заболели. Алю лихорадило, она кашляла кровью, постоянно жаловалась на головные боли. Ирина не ходила: в столовую ее носили на руках. В январе 1920 года Цветаева увезла старшую дочь к себе в Москву. Младшая осталась в Кунцево. Сестры Эфрона Вера и Лиля предлагали забрать девочку на время или насовсем, но Цветаева, которая была с ними в ссоре, ответила категорическим отказом. В феврале Ирина умерла в приюте от голода, не дожив до трехлетия двух месяцев. На похороны Марина не поехала: объяснила, что не могла бросить Ариадну, у которой поднялась температура.
Дети Цветаевой
Лети Марины Цветаевой. Какими они были? Вначале я хочу вам рассказать о человеке, который прожил не свою жизнь, а чужую, продолжая дышать чужим творчеством до самой своей смерти. 
Речь пойдет об Ариадне Сергеевне Эфрон, дочери Марины Цветаевой.
Марина Цветаева выбрала своей старшей дочери необычное имя, стараясь выделить ее, оставить ей своеобразную печать:
Марина никогда не сюсюкалась с дочерью, наоборот, она всегда разговаривала с ней на равных:
Помню, как однажды, послушав пластинки Вари Паниной и Вяльцевой — низкие, печальные, удалые голоса! — Марина рассказала мне, еще не совсем четырехлетней, о последнем концерте одной из них, кажется, Паниной.
Вот какой диалог вспоминает Ариадна, после рассказа матери:
Увидев мое лицо, Марина осеклась, спросила:
— Ты поняла?
— Поняла, — ответила я и засмеялась: — Старуха пела, пела, а старики все ушли и свет потушили.
В январе 1919 года, мать дарит шестилетней Але тетрадь для собственных записей и требует ежедневно писать по две страницы аккуратным почерком, с чем Ариадна отлично справляется:
Наградой за хорошее поведение, за что-то выполненное и преодоленное были не сладости и подарки, а прочитанная вслух сказка, совместная прогулка или приглашение «погостить» в ее комнате. Забегать туда «просто так» не разрешалось.
А ведь придет время, и у нее действительно получится!
Детский дом и отношение к детям
Часто можно встретить яркие заголовки на тему: Марина не любила детей, она сдала их в детский дом. Этот факт в их жизни действительно был. Ариадна и Ирина (вторая дочь) некоторое время провели вдали от матери. Но надо понимать в какое время это происходило. 1919 год, муж ушел на фронт. Марина и без этого была не самой хозяйственной женщиной, например покупая картошку, половина картошин часто оказывалась гнильем. А оставшись одна, она видимо поняла, что не справляется. Поэтому, силясь дать детям лучшую, более сытую жизнь, выдав за сирот, она действительно отдала их в приют. Правда сытнее дочерям не стало, и двухлетняя Ирина умерла. После чего Марина забрала Алю назад.
На похороны Ирины мать не приехала:
«Чудовищно? — Да, со стороны. Но Бог, видящий мое сердце, знает, что я не от равнодушия не поехала тогда в приют проститься с ней, а от того, что не могла»
Как мы видим, у Марины был жесткий характер, она не делала никому скидки на возраст, и требовала, чтобы дочь звала ее по имени. Она всегда так относилась к детям, известно, что еще до замужества она «проучила» маленькую девочку, когда была в гостях:
«Когда она подползла ко мне в первый раз, я уколола ее булавкой в ногу. Она не сказала ни слова и только посмотрела на меня, а я — на нее, и она поняла, что я могу уколоть еще раз. Больше она не трогала моих туфель».
Эмиграция
В 1922 году Марина и Аля покидают Москву. Их ждет воссоединение с Сергеем Эфроном, мужем и отцом, который эмигрировал заграницу вместе с белой армией. Первым пунктом назначения был Берлин:
Берлин Марина так и не полюбила. После революционной Москвы он казался ей чужим, буржуазным. Здесь впервые родилась ассоциация города с казармами:
Дождь убаюкивает боль.
Под ливни опускающихся ставень
Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль,
Копыта — как рукоплесканья.
Поздравствовалось — и слилось.
В оставленности светозарной,
Над сказочнейшим из сиротств
Вы смилостивились, казармы!
Марине не хотелось меня отпускать: по старинке она считала, что девочкам образование ни к чему, и — боялась разлуки. И на разлуке, и на образовании настоял отец.
Оценив знания дочери, Марина принимает решение забрать Алю и собирается учить ее сама. Поэтому ни среднего, ни высшего образования Аля так и не получит. Читая воспоминания Ариадны я наткнулась на еще одно объяснение этого факта. Итак, Марина приехала навестить дочь и расспрашивает ее обо всем:
Я вертела головой, стараясь разглядеть все сразу и Марину, болтала о девочках, об уроках, о том, что хорошо кормят и хлеб даже остается; крепко держала Марину за руку, как маленькая.
Да, она приглядывалась ко мне со стороны, вела счет моим словам и словечкам с чужих голосов, моим новым повадкам, всем инородностям, развязностям, вульгарностям, беглостям, пустяковостям, облепившим мой кораблик, впервые пущенный в самостоятельное плаванье.
Да, я, дитя ее души, опора ее души, я, подлинностью своей заменявшая ей Сережу все годы его отсутствия; я, одаренная редчайшим из дарований — способностью любить ее так, как ей нужно было быть любимой; я, отроду понимавшая то, что знать не положено, знавшая то, чему не была обучена, слышавшая, как трава растет и как зреют в небе звезды, угадывавшая материнскую боль у самого ее истока; я, заполнявшая свои тетради ею — я, которою она исписывала свои («Были мы — помни об этом в будущем, верно лихом! я — твоим первым поэтом, ты — моим лучшим стихом»…) — я становилась обыкновенной девочкой.
в 1925 году семья Цветаевых-Эфрон переезжает в Париж.
Здесь появляется на свет новый член семьи. Кстати, с ним связана любопытная история:
Дорогой Борис!
1-го февраля, в воскресенье, в полдень, родился мой сын Георгий. Борисом он был девять месяцев во мне и десять дней на свете, но желание Сережи (не требованье!) было назвать его Георгием — и я уступила. И после этого — облегчение.
Узнали Бориса, товарища по переписке? Да да, это Пастернак!
Вот, что напишет она Борису Пастернаку:
В Туруханске Аля работала художником оформителем.
Вот так все свое детство Аля была наперсницей матери, а всю молодость провела в тюрьме из-за отношения правящей власти к ее отцу. Когда, наконец, она станет свободна, у нее останется всего двадцать лет жизни до того, как ее измотанное сердце перестанет биться. И эти годы она потратит на систематизацию и подготовке к печати литературного наследия Марины Цветаевой:
Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.
Виктория Швейцер пишет о ней в «Жизни замечательных людей»:
В комнате температура частенько (по утрам) опускалась до 4-5 градусов. Еды не хватало. К быту и воспитанию детей Марина была приспособлена плохо. Вот один из примеров, из воспоминаний подруги Марии Гринёвой-Кузнецовой:
— Борщ очень вкусный, — говорю я, — но как попала кукла в борщ?
— Я помню, она лежала на столе рядом с мясными костями — сказала, задумавшись, Марина — я спешила очень и сгребла все в кастрюлю.
В воспоминаниях подруги Марины, Марии Гринёвой-Кузнецовой я обнаружила, что Алю одну не оставляли:
В другой раз Марина с утра привела Алю ко мне (в театр, на работу). Ей куда-то спешно надо было идти, она боялась опоздать.
У Марии не было времени присматривать за девочкой, и она предложила ей примерить театральные костюмы. Пятилетняя девочка с восторгом приняла эту игру и радостно нарядилась во всё самое красивое. Вот как отреагировала Марина:
— Как… вы могли это допустить? Как… это… пришло вам в голову? — раздраженно упрекала меня Марина.
Я вспомнила тут, что Марина не выносит никакую нарядность. Сама она была одета всегда скромно и просто. И в дореволюционное время я никогда не видела на ней бриллиантов. Но в то же время в ней крепко сидела любовь к цыганским кольцам, бусам, браслетам.
— Неужели вы не понимаете, как можно этим навредить ребенку? Она ведь не забудет это никогда, она начнет теперь мечтать об этой мишуре! И эта тряпочная дрянь так крепко осядет в ее мозгу и, как ядовитое семя, заразит ее такой любовью ко всей этой чуши, что излечить ее уже нельзя будет! — кипела Марина. Книга о Марине
Мария много пишет про Алю, а вот про Иру надо поискать:
«Я заглядываю в первую (три шага от входа) комнату: там кроватка, в которой в полном одиночестве раскачивается младшая дочь Марины – двухлетняя Ирочка. Раскачивается – и напевает: без каких-нибудь слов – только голосом, но удивительно осмысленно и мелодично»
Почему ребёнок раскачивается?
Мне приходит на ум госпитализм. Это целая группа нарушений поведения и эмоций: Происходит термин от франц. hospital — больница
Отдельными признаками госпитализма являются:
Запаздывание в двигательном развитии (прежде всего, в освоении ходьбы);
Резкое отставание в речевом развитии;
Эмоциональная обедненность;
Склонность к навязчивым движения (раскачивание тела).
В крайних формах госпитализм может привести к серьезным душевным заболеваниям ребенка (младенческие маразмы и т. п.), хроническому инфицированию, а иногда и к смерти малыша.
Узнаёте симптомы Ирины?
Теперь вопрос в студию: что первично?
Марина не любила дочь, потому что дочь отставала в развитии и болела, или дочь болела, потому что её никто не любил?
Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.
Продолжение стихотворения резко контрастирует с этой информацией.
Откуда выхватывала Марина старшую?
Дочь Аля воспринимает это путешествие в приют, как подвиг, который она должна совершить. Вот диалог из записной книжки Марины: Аля и Марина
— Аля! — говорит Марина. — Понимаешь, всё это игра. Ты играешь в приютскую девочку. У тебя будет стриженая голова, длинное розовое — до пят — грязное платье — и на шее номер. Ты должна была бы жить во дворце, а будешь жить в приюте. Ты понимаешь, как это замечательно?
— О, Марина!
— Это — авантюра, это идет великая авантюра твоего детства. Понимаешь, Аля.
— Да, Марина, и я надеюсь, что смогу Вам откладывать еду. А вдруг на Рождество дадут что-нибудь такое, что нельзя будет сохранить? Вдруг — компот? Тогда я выловлю весь чернослив и спрячу. О, Марина, как жаль, что нельзя засушивать еду, как цветы!
— Аля, главное ешь побольше, не стесняйся! Помни, что только для этого я тебя туда посылаю!
Как мы видим, приют вызывает у Али воодушевление и возможность доказать матери свою преданность.
И вот, представившись крёстной, Марина привозит девочек приют Кунцево. Первое, что попадает на глаза Цветаевой, это чёрная ободранная собака. Она ест из помойного ведра. Дети с большими животами, одетые в грязные длинные платья и дырявые фуфайки, безразлично глядят по сторонам.
Две руки — ласкать — разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки — и вот одна из них
За ночь оказалась лишняя.
Дети перекормлены
Так записывает Марина в своей тетради, прежде чем отнести Бальмонтам рисовую кашу, полученную по карточке.
Вот меню, с которым ознакомилась Марина прямо на месте:
«Обед»: в мелкой тарелке — вода с несколькими листками капусты. Хлеба нет.
Второе: ложка чечевицы, дети едят ее по зернышку, чтобы дольше хватило.
— «И так всегда кормят?» — «Всегда». — «Ну, а утром что дают?» — «Воду с молоком и полсушки — иногда кусочек хлеба». — «А вечером?» — «Суп». — «Без хлеба?» — «Иногда с хлебом, только редко».
Холодея, Марина вспоминает, как отнесла утром кашу Бальмонтам. Ведь её дети перекормлены. Но. она не забирает их, а собирается приехать в следующий раз.
Светлая — на шейке тоненькой —
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем непонято,
Что дитя мое в земле.
Могла ли Лиля Эфрон спасти дочь Цветаевой?
Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, – а ты не видишь!
В дверь – звезда в моей ночи!
— Не взойдешь, не выйдешь!
Почему страдает Марина только по одной дочери?
Логически объяснить это можно: Аля изливала на мать огромную энергию любви, поддерживавшую, помогавшую жить. Но понять и принять равнодушие Цветаевой к другому – больному – ребенку трудно.
Вот цитата из жизни замечательных людей, которую приводит Виктория Швейцер:
Девочке семь лет, но она говорит о таких взрослых вещах. Воспитателю и директору не нравится, что она такая умная. Они пытаются сломить её дух, поменьше с ней говорить и не давать книг. Дети рвут её записи.
Как жила Марина, пока Ирина была в приюте?
Поцеловала в голову,
Не догадалась – в губы!
А все ж – по старой памяти
— Ты хороша, Любовь!
Немножко бы веселого Вина,
– да скинуть шубу,
— О как – по старой памяти
— Ты б загудела, кровь!
Эта короткая зарисовка чуть лучше помогает увидеть мир вокруг Марины:
Новый год отмечают бутылочкой вина и не снимая верхней одежды (дома у Марины было очень холодно).
Да нет, да нет, — в таком году
Сама любовь — не женщина!
Сама Венера, взяв топор,
Громит в щепы подвал.
В чумном да ледяном аду,
С Зимою перевенчанный,
Амур свои два крылышка
На валенки сменял.
Лиля Эфрон
Сергей Яковлевич Эфрон, отец Ирины и Али рос в большой семье. У него было восемь братьев и сестёр. После смерти родителей в 1910 году, старшая сестра Елизавета Яковлевна (Лиля) взяла на себя всю заботу о Сергее, которому в ту пору исполнилось 17 лет. Фактически, Лиля стала ему второй матерью. Вот, например, какие тёплые письма он ей пишет:
«Милая Лилька! Не проходит вечера, утра и дня, чтобы мы с Мариной не вспоминали тебя» Елизавета Яковлевна Эфрон посвятила свою жизнь своим близким людям и служению искусству. Долгие годы преподавала художественное слово в театре Моссовета.
Когда у Сергея появилась своя семья, Лиля Эфрон с той же материнской заботой приняла под своё крыло Марину и девочек. В 1918 году Лиля уже брала Ирину к себе на дачу:
Магда Нахман. Портрет Марины Цветаевой
Для Лили девочка не была обузой, наоборот, Елизавета Яковлевна всей душой полюбила её:
«Это была умная, кроткая, нежная девочка. Привезла я ее совсем больной слабой, она все время спала, не могла стоять на ногах. За три месяца она стала неузнаваемой, говорила, бегала. Тиха она была необыкновенно, я все лето ничего не могла делать, даже читать, я упивалась ее присутствием, ее жизнью, ее развитием.
Моей мечтой было взять ее совсем и растить.»
Почему Марина не отдала дочь на воспитание Лиле? Может быть она её любила? На это у меня есть цитата из её дневника:
«Ирина! — Я теперь мало думаю о ней, я никогда не любила ее в настоящем, всегда в мечте — любила я ее, когда приезжала к Лиле и видела ее толстой и здоровой, любила ее этой осенью, когда Надя (няня) привезла ее из деревни, любовалась ее чудесными волосами. Но острота новизны проходила, любовь остывала, меня раздражала ее тупость, (голова точно пробкой заткнута!) ее грязь, ее жадность, я как-то не верила, что она вырастет — хотя совсем не думала о ее смерти — просто, это было существо без будущего.»
А Магда Нахман, художница, автор прижизненного портрета Цветаевой пишет следующее:
«Я понимаю, огорчение Лили по поводу Ирины, но ведь спасти от смерти ещё не значит облагодетельствовать: к чему жить было этому несчастному ребёнку? Ведь навсегда её Лиле бы не отдали. Лиля затратила бы последние силы только на отсрочку её страданий. Нет, так лучше. Но думая о Серёже, я так понимаю Лилю. Но она совсем не виновата.»
Кто виноват?
В своих письмах к Максимилиану Волошину Марина нашла виновных очень быстро:
«Лиля и Вера в Москве, служат, здоровы, я с ними давно разошлась из-за их нечеловеческого отношения к детям, – дали Ирине умереть с голоду в приюте под предлогом ненависти ко мне».
Мужу же Марина целый год боялась писать страшную правду, и наконец написала:
– Сереженька, в прошлом году, в Сретение (февраль 1920 года, от авт.), умерла Ирина. Болели обе, Алю я смогла спасти, Ирину – нет. Сереженька, если Вы живы, мы встретимся, у нас будет сын. Сделайте как я: НЕ помните. Не для Вашего и не для своего утешения – а как простую правду скажу: Ирина была очень странным, а может быть вовсе безнадежным ребенком, – все время качалась, почти не говорила, – может быть рахит, м. б. – вырождение, – не знаю.
Дальше Марина пишет о своём состоянии:
«Не принимайте моего отношения за бессердечие. Это – просто – возможность жить. Я одеревенела, стараюсь одеревенеть. Но – самое ужасное – сны. Когда я вижу ее во сне – кудрявую голову и обмызганное длинное платье – о, тогда, Сереженька, – нет утешенья, кроме смерти.»
Ариадна в своих воспоминаниях винит приют, который совершенно точно нельзя списывать со счетов:
А пока мама билась со мной и меня выхаживала, спасала, Ирина умерла в приюте — умерла с голоду — и похоронена была в общей яме. Дети там, как выяснилось, умирали по несколько человек в день. Там просто не кормили. Так вот в маминых стихах: «Старшую из тьмы выхватывая, младшей не уберегла…»
Мы не знаем, что было на душе у Марины, и что довелось ей пережить. Я не виню её и не оцениваю её поступки. И статью пишу не для того, чтобы копаться в грязном белье. Я считаю, что творчество писателя идёт рука об руку с событиями его жизни. И подробный разбор важных биографических вех может стать ключом к пониманию произведений этих периодов жизни.
А как считаете вы? Должен ли творческий человек обладать кристально чистой репутацией? Или творчество и душевные метания неотделимы друг от друга?
amok1
amok1amok1
Как сложилась судьба детей Марины Цветаевой?
Марина Цветаева ушла из жизни не отпетой. Спустя полвека, в 1990 году, патриарх Алексий II дал благословение на ее отпевание, тогда как это делать в отношении самоубийц в РПЦ категорически запрещено.
Марина Цветаева и дочь Ариадна (Аля). Москва, 1916
Ариадна Сергеевна Эфрон: родилась 5 (18) сентября 1912;
скончалась 26 июля 1975.
Дочери Марины Цветаевой:
Ирина Эфрон (слева) и Ариадна Эфрон (Аля).
1919.
Ариадна Эфрон (Аля), дочь Марины Цветаевой.
Марина Цветаева и Мур (Георгий Эфрон).
1928.
Мур (Георгий Сергеевич Эфрон), сын Марины Цветаевой
1930-е годы.
Георгий Эфрон (Мур), Марина Цветаева.
Фавьер, 1935.
А.Крученых (сидит слева), Георгий Эфрон (Мур), Марина Цветаева (слева), Л.Либединская
Кусково, 1941.
Последняя прижизненная фотография Марины Цветаевой.
Георгий Сергеевич Эфрон (Мур), сын Марины Цветаевой
Чистополь, 7 ноября 1941.
Этой фотографии Марина Цветаева уже не увидела (Цветаева погибла 31 августа 1941).
Предсмертная записка сыну:
«Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже.
Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно.
Пойми, что я больше не могла жить.
Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты
и объясни, что попала в тупик».
Георгий Сергеевич Эфрон (Мур), сын Марины Цветаевой
1944?
И ранили. Смертельно. 7 июля под деревней Друйка.
После боя в книге учета полка было записано:
«Красноармеец Георгий Эфрон убыл в медсанбат
по ранению 7.7.44 г.»
Вот и всё, что о его кончине известно.
Прожил 19 лет!