Что такое чудо определение
Что такое чудо определение
Свершилось чудо. | Творить чудеса. | Верить в чудо. | Она благодарила Бога за чудо выздоровления её сына. | Каждый год в Великую субботу наблюдают чудо схождения Благодатного огня у храма Гроба Господня.
Золотые руки пластических хирургов действительно творят чудеса.
Чудо техники. | Чудеса героизма, трудолюбия, храбрости. | Что за чудо природы человек! | Невысокий изящный Дворцовый мост — настоящее инженерное чудо.
Чудо-компьютер. | Изобрести чудо-аппарат. | Молоко продаётся в непроницаемых чудо-упаковках. | Вот какие чудо-ягоды выращивает Иван Захарович на своих грядках!
Просто чудо, что мы с вами так на станции встретились. | Погода — чудо: ни ветерка, ни облачка!
Она была чудо как хороша.
Повстречал царевич на своём пути чудо лесное, невиданное.
Это что ещё за чудо в перьях?
Чудом уцелеть. | Чудом избежать наказания. | Из института Юру чудом не отчислили. | Во Льве Александровиче чудом сохранилось мальчишество.
Полезное
Смотреть что такое «чудо» в других словарях:
ЧУДО — (лат. miraculum) необычное событие, которое трудно объяснить, противоречащее естественному ходу вещей и приписываемое верующими людьми вмешательству сверхъестественных сил (Бога). Согласно взглядам католич. церкви, чудо не нарушает целостности… … Философская энциклопедия
ЧУДО — чуда, мн. чудеса, чудес и (простореч. редко) чуда, чуд, ср. 1. В религиозных и мифологических представлениях явление, противоречащее законам природы и не объяснимое ими, но возможное вследствие вмешательства потусторонней силы. «В чудеса теперь,… … Толковый словарь Ушакова
ЧУДО — свобода Бога. Гилберт Честертон Чудо это когда Бог побивает собственные рекорды. Жан Жироду Чудо только девять дней чудо. Английская поговорка Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются. Дени Дидро Вера творит чудеса … Сводная энциклопедия афоризмов
чудо — феномен, чудо природы, экстра класс, изумительный, диво, редкость, игра природы, красота, нет слов, золото, выше всяких похвал, невидальщина, диковинка, невидаль, восьмое чудо света, диво дивное, умереть и не встать, чудеса, прелесть, диковина,… … Словарь синонимов
ЧУДО — ср. всякое явленье, кое мы не умеем объяснить, по известным нам законам природы. Богу все чудеса доступны. Христос являл чудеса, исцелял чудесами. | Диво, необычайная вещь или явленье, случай; нежданная и противная предвидимой возможности, едва… … Толковый словарь Даля
ЧУДО — ЧУДО, а, мн. чудеса, ес, есам, ср. 1. В религиозных представлениях: явление, вызванное вмешательством божественной силы, а также вообще нечто небывалое. Совершить ч. Свершилось ч. Надеяться на чудеса (когда нет выхода, нет спасения). Ч. из чудес! … Толковый словарь Ожегова
чудо — ЧУДО, а, ср (или чудо в перьях, чудо из кунсткамеры, чудо мавзолейное, чудо юдо, чудо света и т. п.). Шутл. обращение. Эй ты, чудо, иди сюда … Словарь русского арго
Чудо — Чудо ♦ Miracle «Надо располагать поистине жалкими аргументами, чтобы быть вынужденным пойти по воде аки посуху!» – заметил мне как то Марсель Конш. В этих словах примерно заключено все, что я думаю о чудесах. Чудесами называют события,… … Философский словарь Спонвиля
ЧУДО — 1) в религиозных и мифологических представлениях сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы2)] (Перен.) нечто поразительное, удивляющее своей необычностью … Большой Энциклопедический словарь
ЧУДО — см. ТЕУРГИЯ … Новейший философский словарь
ЧУДО — англ. miracle; нем. Wunder. 1. В религиозных и мифологических представлениях сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы. 2. Нечто поразительное, выдающееся, удивляющее своей необычностью. Antinazi.… … Энциклопедия социологии
Значение слова «чудо»
1. (мн. чудеса́). По религиозным и мифологическим представлениям: сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы. Он молился о ниспослании чуда: о спасении города, о подкреплении падающего духа. Гоголь, Тарас Бульба.
2. (мн. чудеса́). Нечто небывалое, необычное, то, что вызывает удивление. Впоследствии узнали, что, и правда, совершилось чудо: в один и тот же день взбунтовались мужики чуть не по всему уезду. Бунин, Деревня. [Игнатов:] Путешествовал по району — как раз по вашему участку. Вы ведь теперь известность, мне столько о вас чудес порассказали! Арбузов, Таня. || твор. п. чу́дом в знач. нареч. или с мест.: „какой“, „какой-то“, „какой-либо“. Разг. Необъяснимым, удивительным образом. [Николай:] Позвольте мне полюбопытствовать, с какой стати вы помешали маменьке говорить о деньгах и каким это чудом она вас послушалась? А. Островский, Поздняя любовь. Граната разорвалась рядом с Масленниковым, и он только чудом спасся. Симонов, Дни и ночи.
3. только ед. ч. О том, кто (или что) вызывает общее удивление, восхищение своими качествами. Будешь редкое явление, Чудо родины своей. Н. Некрасов, Песня Еремушке. Для нас, лентяев, не знавших систематического труда, его трудолюбие было просто чудом. Чехов, Тайный советник. — Чудо, красавица лошадь! Что возьмешь за нее? Л. Толстой, Казаки. || чего. О том, что является высшим проявлением чего-л. По истечении года картина была готова. Это было точно чудо кисти. Гоголь, Портрет. Разговор Татьяны с нянею — чудо художественного совершенства! Белинский, Сочинения А. Пушкина. В этот день готовился наваристый, вкусный борщ, настоящее чудо солдатского поварского искусства. Закруткин, Кавказские записки.
4. в знач. сказ. Удивительно, поразительно. — Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом, чудо! Лермонтов, Бэла. [Юлинька:] А мы вчера в парке были. Как весело было — чудо! А. Островский, Доходное место.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Объективное значение понятия «чудо» определяется общим философским миросозерцанием, по преимуществу теорией причинности. Всякого рода необычайные и необъяснимые явления сами по себе чудесами не являются и получают характер чудесного лишь при определённом способе их истолкования.
При скептической оценке с позиции критического мышления любое «чудо» всегда можно объяснить (но не доказать) рациональным способом. Причины для определения людьми чего-либо как чуда могут быть разными:
толкование необычных (для наблюдателя), редких и, как правило, неизученных природных явлений (например, шаровая молния);
ЧУ’ДО, а, мн. чудеса́, чуде́с и (простореч. редко) чу́да, чуд, ср. 1. В религиозных и мифологических представлениях — явление, противоречащее законам природы и не объяснимое ими, но возможное вследствие вмешательства потусторонней силы. В чудеса теперь, слава богу, не верят. Ленин. Чуть лишь человек отвергнет чудо, то тотчас отвергнет и бога, ибо человек ищет не столько бога, сколько чудес. Достоевский. Не худо явить хоть небольшое чудо: или потоп, иль с трусом (см. трус 2 ) гром. Крылов. || Твор. п. чу́дом употр. в знач. нареч. или с неопределенным местоим. «каким-то», «каким-либо» и т. д., означая: необъяснимым, случайным, таинственным образом. Он уцелел только чудом. Шолохов. Ей хотелось, чтоб Штольц узнал всё не из ее уст, а каким-нибудь чудом. Гончаров. 2. Нечто небывалое, сверхъестественное, фантастическое.
Там чудеса: там леший бродит, русалка на ветвях сидит. Пушкин. Лежит на песке золотом чудо морское с зеленым хвостом. Лермонтов. Для довершенья чуда, раскрылся пол — и вы оттуда. Грибоедов. Где чудеса, там мало складу. Грибоедов. 3. Предмет, явление, действие, вызывающее общее удивление своей необычностью (грандиозностью, великолепием и т. п.). Родосский маяк считается одним из семи чудес древнего мира. В свете чуда нет, к которому б не пригляделся свет. Крылов. Скажи мне: сколько чуд считается на свете? Давыдов. Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса. Сталин. СССР — страна чудес. || чего. Высшее, поразительное проявление чего-н. . Рабочие, вы проявили чудеса пролетарского, народного героизма в гражданской войне против царизма. Ленин. Ч. красоты. Чудеса искусства. 4. в знач. неизмен. прил. Чудесный, удивительный, замечательный. Чудо-богатырь. И кивер-чудо набекрень. Пушкин. 5. в знач. сказуемого. Восклицание по поводу чего-н. поразительного, удивительного. Как вдруг — о чудо, о позор! — заговорил оракул вздор. Крылов. Ах, Афанасий Павлович! вот чудо! Лермонтов. Это просто ч.! 6. в знач. сказуемого. Удивительно, поразительно, замечательно, чу́дно. Чудо, что есть еще лица веселые, чудо, что смех еще временем слышится! Некрасов. Ты вчера два раза так соврал, что чудо. А. Островский. А ведь чудо как было весело! Сухово-Кобылин. ◊
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Что такое чудо определение
Чу́до – сверхъестественное событие, действие, явление, нарушающее «законы природы» и не поддающееся рациональному объяснению. Истинные совершаются божественной благодатью (при её содействии). Ложные чудеса являются следствием обмана, действий падших духов.
Возможны ли чудеса в наше время?
Чудеса возможны всегда, в любое время, в любом месте. Более того, в Евангелии говорится о том, что в конце времен «восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» ( Мф.24:24 ).
Как относиться к чудесам?
К чудесам следует относиться осторожно, даже в самых, на первый взгляд, убедительных случаях. Доверие к прорицателям, магам, целителям и прочим кудесникам осуждалось еще в Ветхом Завете ( Втор.18:10-14 ). Святые подвижники Церкви советовали оставаться к чудесам нейтральным, равнодушным (по крайней мере какое-то время, пока не распознаешь источник происхождения этого чуда, например, при помощи духовно зрелых подвижников), не хулить и не принимать те или иные чудесные явления, чтобы за чудо Божие не принять бесовское действие, которое может принести человеку большой вред.
Разве бесовские силы могут являть чудеса?
Иногда «сам сатана принимает вид Ангела света» ( 2Кор.11:14 ). Как ангел, пусть даже и падший, он обладает определенным могуществом и способен творить такие дела (при попущении или благоволении Божьем), которые могут быть оценены человеком как чудо. Поэтому бывают и чудеса, совершаемые силой диавола с целью обольщения человека для дальнейшей его, человека, погибели ( 2Фес.2:9 ). Священное Писание приводит многие примеры того, как бесовские силы творят чудеса (например, Исх.7:10-12 ), еще больше в Библии говорится о чудесах, которые диавол совершит во время пришествия антихриста (например, Откр.13:11-14 ).
Как отличить истинное чудо от ложного?
Отличить чудо Божие от бесовского наваждения можно «по плодам» ( Мф.7:20 ). Истинное чудо не только, а нередко и не столько «потрясает», «поражает» своим эффектом или грандиозным размахом (а зачастую и вовсе не потрясает и не поражает), сколько вызывает благоговейный трепет перед Создателем, покаяние, тихую радость, дает душе мир и покой. Чудо Божие производит благой результат. Нередко встреча с чудом (например, с чудесным исцелением от «неизлечимой» болезни) побуждает человека кардинально изменить свою жизнь, воцерковиться. А о прелести, обольщающем «чуде» Отцы Церкви говорят, что они вызывают возбуждение, беспокойство, тревогу, неустойчивое состояние духа. Человек прельщенный ищет новых чудес для каких-то своих целей ( Мф.12:39 ), становится гордым, превозносится над остальными.
Стоит ли специально искать чудес, просить Бога явить чудо?
Стремление к чудесам и знамениям порицал Иисус Христос ( Мф.12:38-39 ). Самая верная, трезвая позиция – это не просить Бога о чуде и не искать чуда ради зрелища (хотя Священное Писание знает примеры частных просьб о совершении чудес, которые были удовлетворены Богом ( Суд.6:36-40 )) Стремление к чуду может быть признаком нездоровья души, неверия в Бога и Его добрую волю по отношению к нам. Этим может охотно воспользоваться лукавый, чтобы прельстить неопытную душу и получить доступ к сердцу ищущего чудес человека.
Кто больше всего подвержен опасности прельщения ложным чудом?
Самую легкую добычу диавола составляют люди, чье сердце обращено к временному и земному. От религии они ищут только того, что имеет ценность в их практических нуждах (прозорливость, предсказания, исцеления и т. д.), и бесовские чудеса во многом направлены на то, чтобы удовлетворить этот спрос.
Существуют ли чудеса за пределами Церкви?
За пределами Церкви могут существовать: а) ложные сообщения о чудесах; б) подлинные проявления милости Божьей к людям, которые имеют о Нем ошибочные представления; в) обман со стороны падших духов.
Чудо не обязательно совершается Богом сверхъестественным, без участия человека, образом
Многие чудеса Господь совершает через людей, которые могут и не догадываться, что их действия вплетены в масштабный Божий промысл. В качестве примера можно привести такую историю. Однажды в Швеции произошел такой случай (о нем было рассказано в реалити-шоу по телевидению). Один человек рассказывал, из-за чего его мучает совесть: «Когда я был маленьким, мы с другом решили запустить хомяка на парашюте с балкона высотного дома. Мы смастерили корзину, парашют, посадили в корзину хомяка и отпустили. Но случилось непредвиденное. Порыв ветра подхватил наш парашют и унес куда-то далеко. Я до сих пор не могу забыть об этом. Как я мог так поступить. »
Вдруг в студии раздался телефонный звонок. Звонившая спросила: «Это произошло в таком-то году?» Мужчина ответил утвердительно. «Летом, когда был праздник города Стокгольма?» «Да, да, да», – заторопился мужчина. «Я знаю, что стало с вашим хомяком». «Что с ним стало?» – не мог поверить удивленный гость студии.
«Моя дочь долго просила у меня хомяка, — продолжала женщина. – Я ей однажды ответила: даже не проси. У нас хомяк появится, только если сам Бог даст тебе его». Девочка по-детски подняла руки к небу и сказала: «Папа-Бог, дай мне хомяка!» И мы пошли в город на праздник. Вдруг моя дочь говорит: «Мамочка, мне кажется, Бог ответил на молитву! Смотри!». И прямо с неба на парашюте ей в руки опустился хомячок в корзинке.
Чудеса противоречат не природе, а известной нам природе.
Аврелий Августин
Не надо ждать или искать чудес. Есть только одно чудо, которое всегда с нами. Это Божественная Литургия.
Оптинский старец Нектарий
Чудо само по себе не является критерием истины. И египетские маги творили чудеса. И антихрист будет великие чудеса творить. Но воскресить может только Бог. Всякое чудотворение Христа имело духовную подоплеку, никогда оно не ставило целью поразить окружающих. Богу угодны не пораженные чудом, а способные сами творить чудеса, главное из которых – жертвенная любовь, преображение зла в добро. Любовь – это норма, которая в современном мире стала чудом. Никакое чудо не может переломит свободной воли людей. Иуда 3 года находился рядом со Христом, т. е. в идеальных для верующего условиях, и все равно закончил предательством и самоубийством. Из десяти прокаженных только один вразумился. В нашем понимании чудо – это то, что превосходит законы природы. Но мы живем в падшем мире. И ученые старательно изучают падший мир.
Блаженный Августин удивлялся, что мы считаем чудом приумножение Христом хлебов, но не считаем чудом само произрастание хлеба. Для верующего нет ничего удивительного в присутствии в мире Творца. Чудо как необъяснимое нарушение законов природы, скорее, из лексикона атеистов. Бог – деликатнейший педагог, Он не насилует чудом волю человека.
Из книги «О том, чего “не может быть”. Разговор о чуде в нашей жизни»
Что такое чудо определение
Смотреть что такое «ЧУДО» в других словарях:
ЧУДО — (лат. miraculum) необычное событие, которое трудно объяснить, противоречащее естественному ходу вещей и приписываемое верующими людьми вмешательству сверхъестественных сил (Бога). Согласно взглядам католич. церкви, чудо не нарушает целостности… … Философская энциклопедия
ЧУДО — чуда, мн. чудеса, чудес и (простореч. редко) чуда, чуд, ср. 1. В религиозных и мифологических представлениях явление, противоречащее законам природы и не объяснимое ими, но возможное вследствие вмешательства потусторонней силы. «В чудеса теперь,… … Толковый словарь Ушакова
ЧУДО — свобода Бога. Гилберт Честертон Чудо это когда Бог побивает собственные рекорды. Жан Жироду Чудо только девять дней чудо. Английская поговорка Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются. Дени Дидро Вера творит чудеса … Сводная энциклопедия афоризмов
чудо — феномен, чудо природы, экстра класс, изумительный, диво, редкость, игра природы, красота, нет слов, золото, выше всяких похвал, невидальщина, диковинка, невидаль, восьмое чудо света, диво дивное, умереть и не встать, чудеса, прелесть, диковина,… … Словарь синонимов
ЧУДО — ср. всякое явленье, кое мы не умеем объяснить, по известным нам законам природы. Богу все чудеса доступны. Христос являл чудеса, исцелял чудесами. | Диво, необычайная вещь или явленье, случай; нежданная и противная предвидимой возможности, едва… … Толковый словарь Даля
чудо — ЧУДО, а, ср (или чудо в перьях, чудо из кунсткамеры, чудо мавзолейное, чудо юдо, чудо света и т. п.). Шутл. обращение. Эй ты, чудо, иди сюда … Словарь русского арго
Чудо — Чудо ♦ Miracle «Надо располагать поистине жалкими аргументами, чтобы быть вынужденным пойти по воде аки посуху!» – заметил мне как то Марсель Конш. В этих словах примерно заключено все, что я думаю о чудесах. Чудесами называют события,… … Философский словарь Спонвиля
ЧУДО — 1) в религиозных и мифологических представлениях сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы2)] (Перен.) нечто поразительное, удивляющее своей необычностью … Большой Энциклопедический словарь
ЧУДО — см. ТЕУРГИЯ … Новейший философский словарь
ЧУДО — англ. miracle; нем. Wunder. 1. В религиозных и мифологических представлениях сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы. 2. Нечто поразительное, выдающееся, удивляющее своей необычностью. Antinazi.… … Энциклопедия социологии
Что такое чудо определение
Чудо — событие, не согласующееся с законами природы и произошедшее не под влиянием естественных человеческих сил и закономерностей природы, а обусловленное влиянием чего-либо сверхъестественного (в т.ч. особых сил людей или каких-либо мифических существ).
Объективное значение понятия «чудо» определяется общим философским миросозерцанием, по преимуществу теорией причинности. Всякого рода необычайные и необъяснимые явления сами по себе чудесами не являются и получают характер чудесного лишь при определённом способе их истолкования. Таким образом, проявлением чуда довольно часто объявляют схождение благодатного огня или мироточения икон.
При скептической оценке с позиции критического мышления любое «чудо» всегда можно объяснить рациональным способом. Причины для определения людьми чего-либо как чуда могут быть разными:
Но при достаточной легковерности, слабом уровне общенаучных знаний, неспособности мыслить критически, или собственном желании быть уверенным в существовании чудес, самое обыкновенное явление жизни может быть расценено как чудо. Признание чуда, в первую очередь, предполагает особый вид причинного воздействия, не согласующегося с законами природы. Однако это лишь одна из предпосылок для обоснования чуда. Человек может быть, например, индетерминистом, и понимать человеческую волю как более или менее независимую от законов природы самостоятельную силу, но отрицать существование сверхъестественного. Вторая посылка, необходимая для признания чуда, даётся воззрениями супранатурализма, мировоззренческой концепции, утверждающей существование сверхъестественного и возможность вмешательства последнего в естественный ход событий.
Содержание
В древнегреческой философии и точки зрения более поздних европейских философов
В древнегреческой философии понятие чудо, основанное главным образом на религиозных верованиях, находило себе благоприятную почву по преимуществу в мировоззрениях Гераклита, а ещё более пифагорейцев, признававших непосредственное влияние богов и демонов на человеческую жизнь и установивших мистические культы героев и праотцов. Впрочем, религиозно-мистические элементы, открывавшие широкий доступ всему чудесному, присущи были в той или иной мере воззрениям большинства философов древности, начиная с Фалеса, утверждавшего, что «все полно богов», и кончая неоплатониками, пришедшими, в лице Ямвлиха и Прокла, к практической теургии. Даже трезвая мудрость Сократа не мешала ему придавать серьёзное значение мантике и прислушиваться к голосу своего таинственного δαιμόνιον. У средневековых мистиков признание чудесного вытекало непосредственно из религиозного понятия о Боге, как творце и промыслителе мира. Вся природа сотворена Богом и есть продукт Его воли; чудесное есть лишь необычное проявление Божественной воли. Такова точка зрения на чудо блаженного Августина.
По Рейхлину («De verbo mirifico»), чудотворной силой обладают слова Св. Писания в устах того, кто всем своим существом приблизился к Богу. Затем к религиозным обоснованиям чудесного присоединяются натурфилософские представления, открывающие чудесную взаимозависимость между движениями планет и человеческой судьбой, а также универсальное чудотворное вещество или философский камень и т. п. Эта мистика природы получила своё наиболее яркое выражение у Агриппы Неттесгейма, в его сочинении: «De occulta philosophia». Здесь собрано все, что касается тайных наук и искусств средневековья. В основании этой философии и магии лежит различие во всем мироздании трёх областей: мира духовного, небесного и элементарного. Мир духовный состоит из чистых духов, то есть Бога и ангелов, небесный — из сфер неподвижных звёзд и семи планет (признаваемых одухотворенными); наконец, элементарный мир образует земля со всеми своими обитателями. Высшие миры влияют на низшие. Ангелы повинуются воле Бога и сами влияют на небесные тела, а земля непосредственно подчинена влиянию небесных светил. Носителем этого влияния высших духовных сил на элементарный мир земли является жизненный дух или quinta essentia. Всякого рода таинственные связи в событиях земной жизни основаны на общемировой гармонии и симпатии элементов. Все великое имеет свои отзвуки в малом и ничтожном, которое поэтому может служить показателем мировых событий. Доступные человеку магические влияния обусловлены главным образом тем принципом, что «подобное производит подобное». Употребление в пищу животных порождает в людях свойства этих животных.
Благодаря этому, думает Агриппа, можно увеличивать свою смелость, питаясь сердцами петухов. Кто носит на своём теле летучую мышь, тот не может спать. Слова и заклинания имеют силу, поскольку они выражают природу вещей. Так как все влияния, в конце концов, духовного порядка, то при посредстве воображения и воли можно достигнуть высокой степени могущества. Но истинную власть над природой может получить только тот, кто возвышается к её первоисточнику, вполне освобождается от чувственности и достигает единения с Богом. При посредстве этого единения можно творить всякие чудеса, исцелять больных и воскрешать мёртвых. Поэтому-то лишь благочестивые повелевают всеми элементами и могут быть названы властелинами мира. Являясь проповедником чудесного, Агриппа был, однако, ярым противником средневековых процессов над ведьмами и однажды сам победоносно защищал на суде заключённую в тюрьму женщину, все преступление которой состояло в том, что она была признана дочерью ведьмы. Эту же борьбу успешно продолжал его последователь, Иоганн Вир.
Аналогичное воззрение на природу имел философ-врач Теофраст Парацельс, основывавший своё врачевание на познании внутренней сущности всей природы и человека. Вообще средневековый супранатурализм имеет свою опору главным образом в мировоззрении неоплатонизма, понимавшего всю действительность как эманацию Бога. Эмпирический мир не представляет собой, с этой точки зрения, чего-нибудь самостоятельного, но одну из ступеней Божественной природы. Между этим миром и Богом существуют промежуточные ступени или миры высших существ. Влияние этих высших существ на земную жизнь обнаруживается в человеческом опыте, как чудесное. Как в древней, так и в средневековой философии понятие чудо с большой лёгкостью вводилось в круг религиозно-философских воззрений, не встречая никаких противоречий ни со стороны гносеологических, ни со стороны метафизических теорий того времени. Только в новой философии, на почве все более и более выясняющейся общей закономерности явлений природы, понятие чудо встречает решительный протест не только со стороны материалистических мировоззрений, но и таких философов, которые являются далеко не чуждыми религиозной точке зрения. Спиноза в своём теолого-политическом трактате подвергает понятие чудо решительной критике.
Бог и природа не представляют двух нумерически различных сущностей, но одно и то же бытие (Deus sive natura). Сущность и провидение Бога гораздо лучше познаются в закономерном ходе природы, чем в предполагаемых чудесах. Мыслить Бога нарушающим законы природы — значит находить в нём противоречие. Все совершается по неизменным законам природы, и если что-либо представляется людям нарушением этих законов, то это зависит лишь от человеческого неведения истинной связи действующих причин. В переписке с Ольденбургом Спиноза с ещё большей решительностью настаивает на необходимости объяснять все явления естественными причинами и прямо отождествляет понятие чудо и неведения. Лейбниц, связанный своей гипотезой предустановленной гармонии, мог допускать чудо лишь на словах; признаваемые им чудеса оказываются неизбежно вытекающими из предшествующих событий, то есть заранее предопределёнными в развитии мира. Чудеса, утверждает Лейбниц, точно так же входят в порядок вещей, как и естественные действия, и отличаются от последних только своей необычностью. Единственным чудом в строгом смысле слова является у Лейбница сам факт предустановленной гармонии — факт, имеющий своё основание исключительно в свободной воле Бога. Ещё более решительные возражения против чуда предоставлены со стороны эмпиризма.
Эмпиризм признает законы природы всеобщими и необходимыми нормами в последовательности явлений, ввиду их постоянного подтверждения опытом как общечеловеческим, так и специально научным. Вся совокупность опыта ведёт к заключению, что всякая причинная связь имеет закономерный характер, то есть может быть подведена под какое-нибудь правило, имеющее самостоятельное значение или выводимое из другого, более общего правила. Таким образом всякое следование явлений в порядке времени подчинено тем или иным общим правилам или, что то же, закону причинности. Это убеждение признается в эмпиризме обладающим высшей степенью вероятности и получающим значение познавательного закона лишь при помощи психологического фактора привычки. Поэтому Чудо, как нарушение закономерного хода природы, не является с точки зрения эмпиризма чем-то абсолютно немыслимым и невозможным; но так как закономерность причинной связи имеет за себя весь объём научно-проверенного опыта, чудесные же события ещё никогда не были констатированы с той несомненностью, которая исключала бы всякую возможность естественного объяснения, то их вероятность сводится почти к нулю.
Классическим выразителем эмпирической критики понятия чудо является Юм, посвятивший вопросу о чуде целую главу своего «Исследования о человеческом разуме». К решительным противникам чудесного следует отнести также Канта, осмеявшего в своих «Грезах духовидца» видения Сведенборга. Куно-Фишер не без основания отвергает довольно распространённое мнение, будто бы Кант, в письме к Шарлотте фон Кнохблох, признал фактическую достоверность некоторых ясновидений Сведенборга, например засвидетельствованный весьма многими очевидцами случай созерцания Сведенборгом, находившимся в Гётеборге, пожара, разыгравшегося в Стокгольме. Действительно, Кант, излагая в упомянутом письме сообщённые ему одним англичанином рассказы про Сведенборга, назвал их заслуживающими доверия; но, вполне доверяя своему корреспонденту и очевидцам передаваемых событий, Кант был далёк от того, чтобы истолковывать эти события как чудеса. Вообще он воздерживался от обсуждения сообщённых ему фактов, находя, что наблюдение и исследование такого рода явлений требует не только правдивых, но и научно подготовленных людей. Своё вполне отрицательное отношение к Сведенборгу он проявил лишь прочтя его «Arcana cœlesta», послужившие поводом к изданию «Грёз духовидца».
В этом сочинении, относящемся к переходному периоду философского развития Канта, критика духовидения отличается больше остроумием, чем логической силой. Кант готов признать бытие духовных существ, но видит непримиримое противоречие в предположении их пространственного обнаружения в чувственно воспринимаемых формах. Если дух обнаруживается в материальных явлениях, то он уже не дух, а уже нечто материальное. Этот метафизический аргумент Канта опирается на предположение абсолютного различия между духом и материей. Однако, это предположение далеко не составляет необходимой предпосылки теории духовидения и прямо опровергается примером человеческого существа, обнаруживающегося и духовно, и материально. Разница лишь в способе материализации духовного, а не в самом принципе их возможного взаимодействия. Впрочем, Кант отвергает духовидение и по чисто гносеологическим соображениям. Мы можем, думает он, доверять только тому опыту, который общ всем людям; поэтому духовидение, представляя собой явление исключительно индивидуальное, есть не что иное, как сон наяву, то есть грёза на фоне объективной действительности. Выставляя критерием действительности повторность и всеобщность опыта, Кант в сущности повторяет здесь эмпирический аргумент, придавая ему, однако, не соответствующую духу эмпиризма категоричность. Иное обоснование неизменности естественного хода природы даётся Кантом в его критической философии.
Причинность, то есть неизменное правило следования последующего за предыдущим, является здесь априорным принципом рассудка, предваряющим всякий опыт и его обусловливающим. Мир не может мыслиться иначе как подчинённым неизменным правилам последовательности, выражающимся в законах природы. И законы эти оказываются у Канта уже не психологическим возведением чрезвычайной вероятности до степени необходимости, как это было в эмпиризме, но логически безусловными нормами человеческого опыта и познания. Поэтому нарушение их не только весьма маловероятно, как в эмпиризме, но даже логически немыслимо. Так как Чудо предполагает нарушение естественной закономерности явлений, что было бы, с точки зрения Канта, нарушением и закона причинности, то оно и должно быть отрицаемо, как нечто абсолютно немыслимое и невозможное, по крайней мере в мире феноменов. Что же касается вещей в себе или ноуменов, то хотя некоторые примыкавшие к критицизму представители старотюбингенской школы (Шторр, Флатт, Зюскинд, Тифтрунк) и находили возможным относить понятие чудо, подобно понятию свободы, к миру ноуменов, однако такое отнесение едва ли может быть допущено без противоречия основным положениям критицизма.
Чудо может мыслиться лишь как определённое явление в порядке времени, понятие же вещи в себе исключает все конкретное и подлежащее форме времени. Отнесение чуда в сферу умопостигаемого мира вещей в себе заставляло бы мыслить феноменалистически сами ноумены, то есть впадать в ту ошибку, против которой главным образом и боролся Кант. Если же, соблюдая строгость понятия ноумена, мыслить чудо строго абстрактно, как чистое отрицание закономерности, то оно в сущности должно превратиться в совершенно бессодержательное понятие, не имеющее никакого значения ни для религии, ни для человеческого сознания. Вообще чудесное, как вещь в себе, есть, по Канту, нечто абсолютно не представимое и отрицающее всякое конкретное историческое явление. Весьма естественно, поэтому, что сам Кант в своей философии религии относится к чудесам вполне отрицательно. Главное сочинение Канта, посвящённое этому предмету: «Религия, рассматриваемая исключительно в границах разума», конструирует религиозные идеи на почве одной только морали, исходя из требований практического разума.
Религия Канта есть нравственное богословие (этико-теология), устраняющее историческое содержание религии или придающее ему исключительно символическое значение. Весьма трудно согласиться с дю Прелем, истолковывающим мнения Канта в пользу признания оккультических явлений. Если во многих случаях осторожные выражения Канта как будто оставляют возможность для каких-то допущений, то эти допущения категорически устраняются основными принципами его критической философии, исключающей какие бы то ни было перерывы в закономерной причинной связи и устанавливающей сверхчувственный ноумен как абсолютно абстрактное и лишь пограничное понятие. В духе Канта разрешает проблему чудесного и Шлейермахер. Если для Канта религиозные идеи возникают на почве сознания долга, то у Шлейермахера базисом тех же идей является чувство; и только безусловно требуемое чувством получает в его глазах объективное значение. Но из религиозного интереса, утверждает Шлейермахер, никогда не может возникнуть необходимость понимать явления так, чтобы их зависимость от Бога освобождала их от влияния общей закономерности природы. Обе эти зависимости, по мнению Шлейермахера, совершенно совпадают. Поэтому Чудо является для него лишь религиозным термином для обозначения события, почему-либо возбудившего религиозный интерес и внимание.
С точки зрения Фихте и Гегеля вера в чудеса не только не требуется религиозным благочестием, но даже вредит ему и вообще не соответствует возвышенному характеру духовной религии. Только в духе его разумности и свободы следует видеть сверхъестественное, а не в явлениях чувственного мира. Вполне отрицательное отношение к чуду обнаруживают также материалистические и позитивистские системы новейшей философии. Всеми этими учениями вся познаваемая действительность сводится к связи материальных или психических феноменов. При этом действующими силами в мировом процессе признаются лишь элементы той или иной категории, сменяющие друг друга не свободно, но с необходимой закономерностью. На почве такой механики элементарных сил нет места не только понятию чуда, но даже менее притязательной идее свободной воли.
Весьма сильным и остроумным защитником некоторых видов чудесного выступил Шопенгауэр, объясняющий явления ясновидения и духовидения в связи со своей теорией сна. Сущность этого объяснения сводится к признанию всего того, что представляется человеческому сознанию как объективно действительное, непосредственным продуктом его внутренней организации, а именно мозга [Необходимо иметь в виду, что под мозгом и вообще под человеческой организацией Шопенгауэр понимает не комплекс материальных элементов, а известную форму проявления воли.]. Органы чувств представляют лишь промежуточную и далеко не необходимую инстанцию для воспроизведения правдивых и соответствующих событиям внешнего мира чувственных образов. Кроме этих внешних стимулов чувственного мира, Шопенгауэр предполагает существование особого внутреннего «органа сновидений», обуславливающего построение снов. При исключительно благоприятных условиях события внешнего мира, путём весьма тонких и неуловимых влияний, могут непосредственно действовать на этот внутренний аппарат человеческого сознания и создавать в нём вещие образы. То, что эти образы во многих случаях относятся к будущему, объясняется Шопенгауэром феноменальностью времени. Для вещи в себе, то есть для воли, лежащей в основе всего индивидуального, нет ни прошедшего, ни будущего, а потому для неё всякое событие может быть одинаково познано как до, так и после совершения его, в области феноменов.
Влияние внешнего мира на реальную основу человеческого сознания совершается безвременно; лишь вступая в область чувств и бодрствующего интеллекта, это влияние выражается в формах времени и пространства. Животный магнетизм, симпатическое лечение, второе зрение, духовидение и видения всякого рода — все это, по Шопенгауэру, родственные явления, ветви одного ствола, дающие верное и неопровержимое свидетельство о связи существ, основанной на порядке вещей совершенно другого рода, чем порядок природы. Этот последний зиждется на законах времени, пространства и причинности, тогда как первый есть порядок глубже лежащий, более первоначальный и непосредственный, а потому от него и не зависимый. Из новейших теорий чудесного интересна «философия мистики» дю Преля, примыкающая во многих пунктах к точке зрения Шопенгауэра. Дю Прель различает в человеческой природе чувственного и трансцендентального субъекта. Первый подчинён законам чувственной природы, второй обладает способностью интуитивного созерцания вещей. Оба эти субъекта или сознания находятся, по дю Прелю, в известного рода антагонизме. Трансцендентальное сознание при обыкновенных условиях совершенно заглушается чувственным, подобно тому как свет звезды погашается светом солнца. Но как, несмотря на присутствие солнца, свет звезды всё-таки реально существует, так точно существует в нас и трансцендентальное сознание и неприметно влияет на всю нашу жизнь. Его деятельность, при ослаблении чувственного сознания, может становиться отчётливее и интенсивнее. Вся практическая мистика зиждется именно на этой деятельности трансцендентального субъекта.
Нельзя не признать, что вопрос о возможности чудесного сравнительно с другими философскими проблемами находится до настоящего времени в совершенно неразработанном состоянии. «Системные» философы касались его больше мимоходом и лишь в редких случаях делали предметом более или менее обстоятельного обсуждения. И если такие мыслители, как Шопенгауэр или Гартман, довольно подробно обсуждали этот вопрос с точки зрения своих систем, то они, во всяком случае, ставили проблему чуда далеко не во всем её объёме, а ограничивались лишь некоторыми видами чудесного, касающимися духовидения и явлений спиритизма. С другой стороны, теории, развиваемые представителями оккультизма, спиритизма и других учений супранатуралистического характера, никогда не имели под собой достаточно твёрдой гносеологической и метафизической почвы и представляли, в общем, весьма неустойчивые построения, основанные на сбивчивых и до конца не продуманных понятиях.
Между тем проблема чуда не может получить философского разрешения независимо от исследования основных положений гносеологии и метафизики и необходимо предполагает то или иное систематически обоснованное миросозерцание. Без такого миросозерцания как признание чудес, так и их отрицание является выражением чистой веры или только привычных и излюбленных мнений, а не разумного убеждения. При философском обосновании понятия чудо приходится считаться с тремя основными трудностями, обусловливающими все главные аргументы pro и contra. Первым и главным камнем преткновения является понятие причинности, в наиболее установившемся и особенно характерном для позитивной философии смысле, то есть в смысле необходимого следования явлений во времени. При таком взгляде на причинность понятия законов природы и причинной связи оказываются вполне совпадающими в своём объёме или, иначе говоря, причинность является лишь общей формулой всех конкретных законосообразностей в явлениях природы. С этой точки зрения положение: «нет явления без причины» равносильно утверждению, что возникновение всякого явления подчинено известному правилу или, что то же, закону природы.
При этом под законами природы разумеются все самостоятельные, то есть не сводимые друг на друга, закономерности, например закон тяготения или закон соединения кислорода и водорода в воду. Очевидно, что такое понятие причинности вполне исключает возможность чудес; ведь никто не станет считать чудом то, что совершается на основании одних только законов природы; в таком случае можно было бы видеть чудеса в сообщениях по телефону. Вообще, по отношению к приведённому понятию причинности вопрос о чуде находится в таком же точно положении, как вопрос о свободе воли; и поскольку признание свободы воли не находит в этом пункте действительно непреодолимого препятствия, постольку исчезает затруднение и для обоснования чудесного. В действительности затруднение может оказаться совершенно фиктивным, если показать несостоятельность понятия причинности, как закономерного следования. А несостоятельность этого понятия, скорее всего, может быть обнаружена на явлениях внутреннего опыта.
В самом деле, никто никогда не доказал полной закономерности человеческого сознания. О сведении всех процессов сознания к законам природы говорилось и говорится очень много, но фактически это сведение оставалось всегда не более как pium desiderium механического миросозерцания. Вообще разложение высших форм и процессов бытия на низшие и элементарные: явлений жизни — на законы химии и физики, а этих последних — на законы механики, столь категорически утверждаемое многими исследователями, никогда, в сущности, не доводилось до конца. Представители этого воззрения обыкновенно ограничивались указанием обусловленности высших форм низшими, сведением некоторых свойств высшего порядка на соотношение элементарных сил и такую зависимость считали доказательством всеобщего господства элементарных сил — и относящихся к ним законов. Между тем, из того, что произвольное поднятие руки зависит от определённого молекулярного строения и состояния нервных центров и мышечных волокон, никак не следует, что дело ограничивается только этой обусловленностью и что акт человеческой воли, как таковой, не играет здесь никакой роли, но лишь иллюзорно принимается за действующую причину.
Убеждение в абсолютном господстве элементарных закономерностей основано на том предположении, что реальными единицами мира можно признать только абсолютно элементарные сущности, обозначаемые понятиями атомов, центров сил и т. п. (независимо от того, понимать ли их материалистически, динамически, спиритуалистически или даже агностически). Но это вознесение элементарного и простейшего бытия на степень абсолютной первоосновы мира есть в сущности чистая вера, нигде не находящая действительного подтверждения, и, напротив, обнаруживающая свою полную несостоятельность в актах высшего обнаружения воли. Думать, что Сократ спокойно выпил чашу яда, а Дж. Бруно бестрепетно взошёл на костёр под влиянием элементарных сил своего организма — значит не представлять себе сущность того самоопределения человеческой личности, которое выразилось в этих актах. Нельзя приписывать высшие проявления разумности и морального величия стихийным и полусознательным силам каких бы то ни было элементов. Такие проявления постулируют признание единств высшего порядка, способных соединять в себе огромное разнообразие элементарного, делать оценку и выбор между различными стимулами и давать перевес идейному перед стихийным. Мировоззрению, признающему действующими причинами только элементы мира и понимающему высшие формы лишь как совокупность таких элементов, может быть противопоставлена теория причинности, в которой под причиной разумеется всякое творческое начало, необходимое для появления следствия.
Сущность этой творческой связи причины и следствия заключается не в каком-нибудь правиле или законе следования, а в самой природе сменяющих друг друга явлений: причина есть то, что творит следствие из своего собственного бытия. Следствие всегда заключает в себе свою причину целиком или отчасти. При таком способе понимания причинной связи является совершенно безразличным, относится ли такая причинная связь ко многим случаям и в силу этого имеет характер правила, или отличается полной индивидуальностью и имеет единственное исключительное осуществление в мировом процессе. С такой точки зрения законы природы оказываются лишь частными видами причинной связи, далеко её не исчерпывающими и относящимися только к простейшим сущностям мировой действительности, отличающимся крайней косностью и однообразием своих проявлений. И наряду с ними необходимо признать высшие виды причинной связи, относящиеся к активным единствам сознательных и разумных существ. Этот последний вид причинности уже не может иметь характера законов или правил, так как относится к сущностям чрезвычайно индивидуализированным и жизнеподвижным. Вторым существенным признаком понятия чудо служит сверхъестественное.
Сверхъестественное можно усматривать как в проявлениях человека, так и в действиях высших или более могущественных существ. Сверхъестественны, например, предвидение будущего, непосредственное влияние (без посредства мускулов) человеческой воли на внешние предметы и вообще все виды так назыв. actio in distans. Однако, и между этими явлениями в последнее время обнаруживается множество таких фактов, отнесение которых к сфере естественного или сверхъестественного должно быть признано спорным. Таковы, например, явления гипнотизма, охотно относимые спиритами к области сверхъестественного, но позитивными исследователями признаваемые всецело основанными на тех или иных закономерностях психологии и физиологии. Трудность определения сверхъестественного по отношению к человеческой природе, по-видимому, проще всего устранить, условившись называть сверхъестественными те предполагаемые способности и действия человека, которые ни в какой степени не присущи человеческой организации вообще, а составляют исключительную особенность отдельных индивидуумов. При таком определении высшая степень художественного или научного творчества не подойдёт под понятие сверхъестественного, так как та или иная малая степень этого творчества присуща всем людям и подлежит некоторому развитию.
Что же касается таких действий, как передвижение или изменение материальных предметов одними лишь актами воли, то отнесение их к области сверхъестественного, в случае признания их возможными, определяется тем обстоятельством, что обыкновенные люди абсолютно не обладают способностью к таким действиям. Наибольшую резкость и отчётливость приобретает понятие чудесного, когда оно мыслится как действие более могущественных или высших сравнительно с человеком существ. В метафизическом обосновании бытия этих существ и заключается 2-й наиболее спорный пункт в выведении понятия чудо Однако, если философия до сих пор не открыла какого-либо бесспорного рационального метода для доказательства бытия Бога и вообще существ высшего порядка, то предположение о бытии таких существ может с полным правом претендовать на значение вполне правдоподобной философской гипотезы. И если принять во внимание, что в построении этой гипотезы участвовали такие осторожные и испытанные в эмпирическом методе мыслители новейшей философии, как Лотце и Вундт, то во всяком случае придётся признать в ней не простую фантазию ума, но наведение эмпирического характера. Наконец, третий пункт разногласия касается возможности мыслить чудеса даже и при предположении бытия высших существ и их творческого проявления в мире. Новейшая философия религии обнаруживает несомненную наклонность построить религиозное миросозерцание без помощи каких-либо супранатуралистических воззрений и даже устранив их, как совершенно побочный мифологический элемент. Тенденция эта имеет своё обоснование главным образом в той мысли, что идее божественного миропорядка гораздо более соответствует абсолютная закономерность событий, чем предполагаемые понятием чудо произвольные вторжения в естественный ход мира, нарушающие законы природы. Религия имеет дело главным образом с нравственными идеалами, осуществление которых совершенно не зависит от того или иного нарушения в закономерном ходе природы. Пфлейдерер утверждает, что признание деятельности Бога не совпадающей с законами природы заставляло бы нас мыслить Бога ограниченным в своей воле внешней ему природой и действующим в мире наравне с другими конечными причинами, что отнюдь не соответствует понятию Бога, как абсолютного и ничем не ограниченного существа. Однако, и с этой точки зрения обоснование чудесного является далеко не безнадёжным. Прежде всего необходимо установить, что понятие о чуде, как о чём-то нарушающем законы природы и вносящем хаос в мировой порядок, глубоко ошибочно. О нарушении законов природы можно было бы говорить, если бы факт чуда совершенно уничтожал существование того или иного закона, — если бы, например, при посредстве чуда закон соединения кислорода и водорода в воду потерял свою силу при всех химических процессах или от чудесного поднятия человеческого тела на воздух совершенно уничтожился бы закон тяготения. Но ничего подобного из признания чудесных явлений не вытекает: в чуде мыслится лишь преодоление естественных сил и законов в конкретных, единичных случаях, а вовсе не упразднение их в целом мире. Таким образом, предполагая чудо совершающимся по воле Бога, мы вовсе не должны видеть в Боге нарушителя законов мироздания вообще, но лишь источник совершенно своеобразного причинного воздействия, преодолевающего силу и природу конечных и элементарных причин. Значение законов природы для этих элементарных причин, в сущности, ни на минуту не прекращается, подобно тому как закон тяготения не теряет своей силы по отношению к железной гире в тот момент, когда мы поднимаем её над поверхностью земли. Что касается того мнения, будто бы абсолютность Бога не совместима с пониманием природы как чего-то внешнего для его воли, на что он мог бы воздействовать подобно всякой конечной причине, то оно представляется весьма спорным: абсолютность вовсе не безусловно исключает всякое внеположение, и абсолютность Бога нисколько не обязательно мыслить как принадлежность всех без исключении элементов мира к Его природе и личности. Абсолютность Бога может пониматься лишь в том смысле, что в Нем заключается абсолютная мощь для преодоления всех элементарных сил мира и абсолютный идейный смысл, сообразно которому направляется мировой процесс. Напротив, признание внешних и даже враждебных Богу сил в мире гораздо больше соответствует возвышенному характеру идеи Бога, чем предположение о том, что все сущее входит в природу Бога. Зло, несомненно существующее в мире, только тогда не противоречит идее Бога, когда оно мыслится как нечто внешнее по отношению к Богу. Проблема зла получает единственно возможное разрешение лишь с точки зрения теистического миропонимания, отстаивающего различие Бога и природы. Наконец, устранение чудесного, основанное на исключительно нравственном истолковании религиозных идей, предполагает ложное понимание религии. Религия есть целое мировоззрение, далеко не исчерпываемое моральной системой. Исходным пунктом этого мировоззрения является не мораль, а чисто онтологические идеи о сущности мира и об отношении его к Богу. Мораль представляет не начало, а заключительную часть или конечный вывод религиозного мировоззрения. Но и помимо этого, при более широком понимании морального и имморального, добра и зла, идеи супранатурализма получают значение необходимых звеньев религиозного миросозерцания. В самом деле, известная нам эмпирическая действительность вполне характеризуется с точки зрения всех высших религий евангельским изречением: «весь мир во зле лежит». И это зло мира выражается не в одной только нравственной слабости человечества, но также в ничтожности и ограниченности всей человеческой природы, в её бессилии перед болезнью и смертью. Но если философия теми или иными путями приходит к религиозному миросозерцанию, то её Бог, как и Бог религии, может быть только Богом живых существ, а не мертвецов. Однако вечная жизнь есть по существу своему идея супранатуралистическая. Все «натуральное» содержит в себе зачатки гниения и разложения. В силах человека усовершенствовать себя нравственно, но освободиться от своего смертного тела и создать какие-либо новые вечные формы жизненных проявлений человек не в состоянии. Для этого нужно коренное изменение того миропорядка, в котором смерти принадлежит последнее слово. Объявляя закономерное торжество смерти Божественным миропорядком, представители религиозных пантеизма и натурализма едва ли особенно возвышают нравственное величие идеи Бога. Нравственный пафос составляет бесспорно неотъемлемый и весьма ценный элемент всякого истинного религиозного настроения, но он вовсе не требует примирения с чисто физическим злом окружающей нас стихийной природы. Завершением теории чудесного должно быть доказательство того, что этот пафос обуславливает коренное обновление всей человеческой природы, — обновление, знаменующее собой основное Чудо христианства, а именно воскресение Христа и будущее соединение с Ним всех тех, кто жил в духе Его учения.