декларация и манифест разница

14.1.5. Декларация и манифест

Оба текста отличаются стройной структурой, комплексными фор­мулировками, сложностью синтаксиса, чертами как высокого, так и канцелярского стилей. Специфична для них и юридическая терминоло­гия. В сущности, эти произносимые устно тексты имеют в своей основе типичный письменный текст.

Как тренировочный материал их стоит использовать тогда, когда навык перевода речей достаточно прочен. Они сложнее речей и по тек­стовой организации, и по отсутствию в них избыточной информации. Следовательно, и при последовательном, и при синхронном переводе нежелательно применение речевой компрессии, а также попытки под­разделить информацию на главную и второстепенную. Но освоение их с помощью синтаксического развертывания вполне продуктивно. ДЕКЛАРАЦИЯ И МАНИФЕСТ- текстовые жанры, где эмоцио­нальная окраска не выходит за рамки литературной нормы, с отклоне­ниями в сторону высокого стиля, с использованием архаичной лексики и оборотов речи высокого стиля. Характерна юридическая терминоло­гия, поскольку тексты этого типа имеют официальный юридический статус. Манифест имеет обычно строгую композиционную структуру, отдельные части текста имеют подзаголовки и оформлены наподобие статей закона.

14.2. Переводческий анализ в устном переводе

Прежде чем перевести текст, переводчик всегда прикидывает, как это сделать, то есть определяет степень сложности, особенности текста, тематику терминов, приемы, которые придется применять. Это и есть анализ устного текста. Он делается до работы и продолжается во время нес. Анализ устного текста не требует особого времени, но его схему будущему переводчику лучше бы проработать заранее, чтобы не упустить значимых черт.

Анализ текста в устном переводе напоминает по своей схеме анализ текста в письменном переводе, только, пожалуй, он лишен того разно­образия доминирующих черт, а сам перевод допускает меньшую сте­пень сохранения инварианта, поскольку делается в обстановке дефицита времени.

Итак, переводчику приходится заранее предположительно опреде­лить специфику реципиента, для которого он транслирует перевод.

Затем, после уточнения источника, реципиента, функции текста, на четвертом этапе анализа следует определить конкретные языковые средства, с которыми переводчику придется работать при переводе текста данного жанра. Получив ясное представление о специфике тек­ста на первых трех этапах, сделать это уже несложно, но, учитывая де­фицит времени, в обстановке которого устному переводчику придется, бегло просмотрев материалы будущего перевода или узнав о теме, вы­полнить анализ, надо отметить, что качество его перевода во многом зависит от того, насколько прочно закреплен навык выполнения такого анализа. Повторяем, что набор ведущих, доминирующих языковых средств всегда достаточно стабилен.

Отметим основные. Для всех жанров текстов доминантой перевода является фон устного варианта литературной нормы языка. В ИН­ФОРМАЦИОННОМ СООБЩЕНИИ- простой синтаксис, ограничен­ное количество сложноподчиненных структур, обилие личных и геогра­фических имен, количественной цифровой информации, отсутствие уз­коспециальной терминологии, стертая эмоциональность, выражаемая преимущественно порядком слов, оценочными эпитетами.

ста (риторические вопросы и восклицания, сложно построенный рито­рический период с лексическими и синтаксическими повторами, син­таксический контраст- чередование риторического периода с корот­кими оценочными предложениями); использование таких фигур стиля, как метафоры, сравнения, эпитеты, чередование временных планов, включая имитированное прошедшее, приближающее события прошло­го к реципиенту, выраженное с помощью исторического презенса.

ДЕКЛАРАЦИЯ И МАНИФЕСТ- текстовые жанры, где эмоцио­нальная окраска не выходит за рамки литературной нормы, с отклоне­ниями в сторону высокого стиля, с использованием архаичной лексики и оборотов речи высокого стиля. Характерна юридическая терминоло­гия, поскольку тексты этого типа имеют официальный юридический статус. Манифест имеет обычно строгую композиционную структуру, отдельные части текста имеют подзаголовки и оформлены наподобие статей закона.

Переводчик должен уметь за несколько минут провести анализ уст­ного текста, который ему предстоит переводить, и уточнять свой ана­лиз уже в ходе работы. Поэтому на стадии обучения ему стоит привык­нуть кратко, вслух формулировать выводы этого анализа.

Источник

Открытая библиотека для школьников и студентов. Лекции, конспекты и учебные материалы по всем научным направлениям.

Категории

Литература Переводческий анализ в устном переводе

Декларация и манифест

Оба текста отличаются стройной структурой, комплексными фор­мулировками, сложностью синтаксиса, чертами как высокого, так и канцелярского стилей. Специфична для них и юридическая терминоло­гия. В сущности, эти произносимые устно тексты имеют в своей основе типичный письменный текст.

Как тренировочный материал их стоит использовать тогда, когда навык перевода речей достаточно прочен. Οʜᴎ сложнее речей и по тек­стовой организации, и по отсутствию в них избыточной информации. Следовательно, и при последовательном, и при синхронном переводе нежелательно применение речевой компрессии, а также попытки под­разделить информацию на главную и второстепенную. Но освоение их с помощью синтаксического развертывания вполне продуктивно. ДЕКЛАРАЦИЯ И МАНИФЕСТ- текстовые жанры, где эмоцио­нальная окраска не выходит за рамки литературной нормы, с отклоне­ниями в сторону высокого стиля, с использованием архаичной лексики и оборотов речи высокого стиля. Характерна юридическая терминоло­гия, поскольку тексты этого типа имеют официальный юридический статус. Манифест имеет обычно строгую композиционную структуру, отдельные части текста имеют подзаголовки и оформлены наподобие статей закона.

Прежде чем перевести текст, переводчик всœегда прикидывает, как это сделать, то есть определяет степень сложности, особенности текста͵ тематику терминов, приемы, которые придется применять. Это и есть анализ устного текста. Он делается до работы и продолжается во время нес. Анализ устного текста не требует особого времени, но его схему будущему переводчику лучше бы проработать заранее, чтобы не упустить значимых черт.

Анализ текста в устном переводе напоминает по своей схеме анализ текста в письменном переводе, только, пожалуй, он лишен того разно­образия доминирующих черт, а сам перевод допускает меньшую сте­пень сохранения инварианта͵ поскольку делается в обстановке дефицита времени.

Итак, переводчику приходится заранее предположительно опреде­лить специфику реципиента͵ для которого он транслирует перевод.

Затем, после уточнения источника, реципиента͵ функции текста͵ на четвертом этапе анализа следует определить конкретные языковые средства, с которыми переводчику придется работать при переводе текста данного жанра. Получив ясное представление о специфике тек­ста на первых трех этапах, сделать это уже несложно, но, учитывая де­фицит времени, в обстановке которого устному переводчику придется, бегло просмотрев материалы будущего перевода или узнав о теме, вы­полнить анализ, нужно отметить, что качество его перевода во многом зависит от того, насколько прочно закреплен навык выполнения такого анализа. Повторяем, что набор ведущих, доминирующих языковых средств всœегда достаточно стабилен.

Отметим основные. Для всœех жанров текстов доминантой перевода является фон устного варианта литературной нормы языка. В ИН­ФОРМАЦИОННОМ СООБЩЕНИИ- простой синтаксис, ограничен­ное количество сложноподчинœенных структур, обилие личных и геогра­фических имен, количественной цифровой информации, отсутствие уз­коспециальной терминологии, стертая эмоциональность, выражаемая преимущественно порядком слов, оценочными эпитетами.

ста (риторические вопросы и восклицания, сложно построенный рито­рический период с лексическими и синтаксическими повторами, син­таксический контраст- чередование риторического периода с корот­кими оценочными предложениями); использование таких фигур стиля, как метафоры, сравнения, эпитеты, чередование временных планов, включая имитированное прошедшее, приближающее события прошло­го к реципиенту, выраженное с помощью исторического презенса.

ДЕКЛАРАЦИЯ И МАНИФЕСТ- текстовые жанры, где эмоцио­нальная окраска не выходит за рамки литературной нормы, с отклоне­ниями в сторону высокого стиля, с использованием архаичной лексики и оборотов речи высокого стиля. Характерна юридическая терминоло­гия, поскольку тексты этого типа имеют официальный юридический статус. Манифест имеет обычно строгую композиционную структуру, отдельные части текста имеют подзаголовки и оформлены наподобие статей закона.

Переводчик должен уметь за несколько минут провести анализ уст­ного текста͵ который ему предстоит переводить, и уточнять свой ана­лиз уже в ходе работы. По этой причине на стадии обучения ему стоит привык­нуть кратко, вслух формулировать выводы этого анализа.

Читайте также

План Переводческий анализ текста в письменном переводе 1. Сбор внешних сведений о тексте. 2. Источник и реципиент текста. 3. Тип информации. 4. Виды текстов в зависимости от типа информации. 5. Плотность информации. 6. Коммуникативное задание 7. Речевой жанр 8. [читать подробенее]

Источник

§ 2. Язык на вооружении авангардистов (манифесты, декларации, воззвания)

Идеологическая система начала ХХ века, проводя культурную, образовательную и просветительскую работу, в основе которой была агитация и пропаганда политических идей, явилась стимулом для актуализации мифологических принципов моделирования мира, а также для выработки особых поэтических форм, получивших дальнейшее развитие в литературе, в частности, в творчестве авангардизма.

В жанровом отношении тексты футуристов характеризуются следующим образом: «декларация», «манифест», «листовка». Рассмотрим значение каждого из них по толковому словарю. Термин «декларация» имеет следующие словарные дефиниции: «1. см. декларировать, то есть выступить с декларацией чего-нибудь, а также вообще официально, во всеуслышание заявить, сообщить что-нибудь 2. Официальное или торжественное программное заявление. 3. Название некоторых официальных документов с сообщением каких-либо требуемых сведений». Манифест — это: «1. Торжественное письменное обращение верховной власти к народу. 2. Письменное обращение, воззвание, изложение каких-либо положений программного характера». При этом под «воззванием» понимается «обращение с призывом к кому-нибудь».

Таким образом, архисемой в приведенных дефинициях лексем «декларация», «манифест» выступает понятие «официальный». Приписывая лексеме «официальный» значение «исходящий от правительства или администрации, диктуемый их законами, правилами», футуристы осознавали себя как некое объединение, имеющее свои законы, правила, придерживающееся этих законов и требующее их исполнения от других художников слова. В приведенных дефинициях лексемы «официальный» и «торжественный» выступают как контекстуальные синонимы. При этом «торжественный» ассоциируется с лексемами «важный», «серьезный».

Корневой семой дефиниций лексем «декларация», «манифест» выступают «заявление», «обращение», «воззвание», выступающие контекстуальными синонимами. Согласно толковому словарю, лексема «заявление» понимается как: «1. Официальное сообщение в устной или письменной форме. 2. Письменная просьба». Лексема «программа» в текстах футуристов используется в значениях «план деятельности, работ», а также «изложение содержания и цели деятельности политической партии, организации или отдельного деятеля». Сочетаясь друг с другом, они образуют устойчивое сочетание со значением «сообщения содержания и основных целей своей деятельности в форме просьбы». При этом лексемы «требование», «просьба» являются также контекстуальными синонимами со значением «обращения к адресату с призывом удовлетворить свои желания». Таким образом, жанровые особенности текстов футуристов, содержащих основные положения их программы, позволяют интерпретировать данные тексты как речевую стратегию, направленную на утверждение их основных положений. «Декларация», «манифест» — «заявление», «обращение», «воззвание» — «просьба», «требование».

Итак, основной целью произведений футуристов является обращение к адресату с сообщением содержания и целей своей деятельности, обоснование правил и законов своего творчества, а также изложение основных требований в документальной форме.

Все содержание произведений футуристов, в которых они выражают требования относительно нового языка, провозглашения нового искусства, имеет два характерных момента: 1) отрицание прежнего языка, прежнего искусства: «До нас не было словесного искусства» (Крученых А. Новые пути слова), «Сегодня мы выплевываем навязшее на зубах прошлое. » (Идите к черту»), «Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее Гиероглифов» (Пощечина общественному вкусу), «Сбросить Пушкина, Достоевского Толстого и проч. С Парохода современности» (там же) и др.; 2) провозглашение нового искусства на основании новых принципов, диктуемых их программой: «Мы новые люди новой жизни» (Садок судей II), «Мы даем мир с новым содержанием. Создавайте новые слова» (Новые пути слова), «Заумные творения могут дать всемирный поэтический язык.» (Декларация заумного слова) и т. д. Рассмотрим каждый из этих аспектов.

1. Весь старый уклад жизни, а соответственно, и все творчество, а также и творчество современных писателей, поэтов, построенные по прежним принципам, осознается футуристами как враждебное, существование которого недопустимо в рамках нового искусства. Этим объясняется критическое отношение футуристов к представителям старого искусства. Негативное отношение футуристов выражается через лексический состав используемых заявлений: «ползающие старики русской литературочки», «коммерческие старики», «недалекие символисты», «коганоайхенвальдообразные старики» и т. д. При этом также закономерно употребление лексемы «старики», использованной при обозначении писателей, чье творчество расходится с основными воззрениями футуристов. «Старик» используется как раз не в значении «опытный, знающий дело человек», а в значении «старые люди, люди старших поколений», при котором лексема «старый», в свою очередь интерпретируется как «давний, существующий с давнего времени, долго» и дополняется значением «уже недействительный, негодный», «несовременный, устаревший». Нередко лексема «старики» заменяется эвфемизмами (например, «старые мешки, набитые морщинами и сединами»).

Наличие лексем «мы», «наш», характеризующих некую общность на основе единых взглядов, воззрений, порождают образ оппонента, противопоставленного данному обществу. Образуется оппозиция «свои — чужие», согласно которой «своим» присуще все хорошее, положительное, в то время как «чужие» связаны со всем негативным. Это противопоставление пронизывает все футуристическое творчество и «является одним из главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения» (Степанов, 2004, с. 126). В оппозиции «свои — чужие» противопоставление создается не только объективными данными, но и их субъективным отражением в сознании адресанта речи. Концепт «чужой» и соответствующее слово в русском языке относятся к «не своему», «постороннему», «далекому» в сфере народа, обычая или нрава (там же, с. 139).

Итак, разделение футуристами общества видится по принципу «свои — чужие», где оппозиция выстраивается по типу «мы — остальные». Лексема «свой» интерпретируется как «подходящий, свойственный чему-нибудь, предназначенный именно для данного обстоятельства, предмета. 2. Родной или связанный близкими отношениями, совместной деятельностью». Лексема «чужой» в толковом словаре имеет следующую дефиницию: «1. Не свой, не собственный, принадлежащий другим. 2. не родной, посторонний. 3. Далекий по духу, по взглядам». Оппозиция «свои — чужие» наиболее ярко выражается в тексте на лексическом уровне. Представители футуризма, выступающие в группе «своих»: Крученых, Хлебников, братья Бурлюк, Маяковский, Лившиц и др. Их творчество характеризуется как «Великое откровение современности», «вызывающая поэзия», «мужественная душа сегодняшнего дня» и т. д. В целом же они характеризуют себя как «ходовой товар». В свою очередь, представители других литературных направлений, объединенные в группу «чужие», в текстах манифестов и деклараций футуристов обозначены именами: Чуковский, Сологуб, Брюсов, Гумилев, Городецкий, Бальмонт и др.

К знакам, характеризующим понятие чуждости, относятся: «недоноски», «рахитики», «старики» и др. Также относятся и сочетания слов, в которых стилистически нейтральному существительному коннотационную окраску пейоративного характера сообщает прилагательное. Практически все словосочетания построены по модели «прилагательное+существительное». Это такие словосочетания, как: «арестантский халат», «мертворожденное слово», «недалекие символисты», «смрадный покойник», «глухонемые пласты (языка)» и др. При использовании этих знаков происходит мысленное очерчивание круга, отделяющего «своих» от «чужих», подчеркивается, что оппонент находится по ту сторону границы круга (Шейгал, 2004, с. 121). Использование таких лексем, как «Куприны», «Сологубы», носит характер «обезличивающего общения», и «обезличивающей неопределенности» (Пеньковский, 1989). Для обозначения лексических средств вербальной агрессии мы используем термин «инвектива», под которым, в широком смысле, вслед за В.И. Жельвисом, будем понимать речевую функцию нанесения оскорбления, как «любое выступление, выпад против оппонента» (Жельвис, 1997, с. 137). «В выражении отчуждения в данном случае важную роль играет также форма множественного числа в значении гиперболической множественности. Генерализующее обобщение становится основой для пейоративного отчуждения благодаря тому, что «говорящий, отрицательно оценивая тот или иной объект, доводит эту отрицательную оценку до предела тем, что исключает объект из своего культурного и/или ценностного мира и, следовательно, отчуждает его, характеризуя его как элемент другой, чуждой ему и враждебной ему культуры, другого — чужого — мира» (Шейгал, 2004, с. 127).

В актах категоричного требования («Мы приказываем чтить права поэтов» (Пощечина общественному вкусу), «Чтоб читалось и смотрелось в мгновение ока!» (Слово как таковое) и др.) прослеживается протест против чего-либо.

Итак, «чужой» в текстах футуристов интерпретируется как «чуждый», «враждебный». В случае конфликта одна из сторон, то есть адресант, стремится к разрешению этого конфликта за счет моральной победы над адресатом. Тексты, нагруженные эмоциональными оборотами, звучат эффектнее, ярче, убедительнее. Речевые акты футуристов можно расценивать как вербальную агрессию. Суть вербальной агрессии заключается в широком понимании в нацеленности на ниспровержение оппонента, понижения его статуса (Шейгал, 2004, с. 121). Использование инвектив, то есть бранной лексики, имеет прагматическую цель. Оппозиция «свой — чужой» является базовой для речевого воздействия на сознание адресата.

Наличие оппозиции «свой — чужой», эксплицированный и имплицированный образ врага, функционирование в тексте инвектив подтверждает тот факт, что манифесты футуристов представляют собой речевые акты проявления агрессии. При этом под речевым актом, согласно «Стилистического энциклопедического словаря русского языка» (2003), мы понимаем «целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принятыми в данном обществе нормами коммуникации; элементарная единица языкового общения». В данном случае речевым актом выступает не конкретное высказывание, а весь текст.

Необычным является то факт, что в манифестах футуристов, наряду с лингвистическим, выдвигается и политический аспект. Это наглядно демонстрируют названия манифестов: «Идите к черту!», «Садок судей», «Пощечина общественному вкусу» и, как итог, «Манифест летучей федерации футуристов». Даже дихотомическое разделение писателей и поэтов в манифестах способствует формированию общественного вкуса.

Для поэта-авангардиста сама реальность является материалом его художественного конструирования, и, поскольку сам мир признается материальным (в десятые годы ХХ века весьма распространен был тезис о смерти Бога, позже — введение диалектико-материалистического метода в различные сферы деятельности в качестве универсального), он в соответствии со своим художественным проектом требует для себя абсолютного права распоряжаться этим реальным материалом. «Требование власти художника над художественным материалом, лежащее в основе современного понимания искусства, имплицитно содержит в себе требование власти над миром» (Гройс, 2003, с. 15). В. Хлебников в своей статье «Художники мира» утверждает, что художники должны стать организаторами всей жизни общества, вплоть до мельчайших бытовых деталей, с тем чтобы придать миру новую художественную форму, соответствующую якобы достигнутому уровню технического прогресса (то есть приводящего его в гармонию с прогрессом) (Литературные манифесты, 2000, с. 44). Цель искусства видится авангардистами в создании замкнутого, автономного, автореферентного целого. Язык призван упорядочить мировой хаос. Это требование именно тотальной политической власти, которая даст ему возможность подчинить человечество выполнению своей задачи. «. Цель — создать общий письменный язык, общий для всех народов третьего спутника Солнца, построить письменные знаки, понятные и приемлемые для всей населенной человечеством звезды, затерянной в мире» (выделено нами. — К.З.), — писал Велимир Хлебников, один из ведущих представителей футуризма (там же). Воспринимая художественный знак как аналог искомой социофизической реальности, непосредственно с ней связанный, авангардисты полагали, что победа в поэтическом слове соответствует победе в реальности: «Мы пролетарии искусства — зовем пролетариев фабрик и земель к третьей бескровной, но жестокой революции, революции духа. Да здравствует третья Революция,

Революция Духа!» (Русский футуризм, 2000, с. 48). При этом термин «революция» в текстах манифестов и деклараций воспринимается как коренной переворот всей жизни общества, который приводит к ликвидации предшествующего общественного строя и установлению новой власти. Эта цель сближает их с руководством коммунистической партии, провозглашавшими метод социалистического реализма в литературе, где полагалось, что если изображено нечто положительное, то всем будет хорошо, а если отрицательное, то наоборот.

Выразителем основных концепций коммунистической партии в литературе был Пролеткульт. Во многом поэты Пролеткульта в своих произведениях наследуют риторику марксистских дореволюционных изданий. Так, многие идеи, провозглашенные В.И. Лениным в статье «Партийная организация и партийная литература» еще в 1905 году, нашли отражение в резолюции, предложенной А. Богдановым на Первой Всероссийской Конференции Пролетарских культурно-просветительных организаций в сентябре 1918 года: «Искусство. самое могущественное орудие организации коллективных сил. Сокровища старого искусства пролетариат должен брать в своем критическом освещении, в своем новом истолковании. Все организации, все учреждения. должны быть построены на товарищеском сотрудничестве» (Пролетариат и искусство). Велимир Хлебников, создавая теорию заумного языка, полагал, что за привычными формами поэтической речи скрывается некий тайный язык, чисто фонетический, который магически воздействует на адресата. Проводя аналогию с заговорами и «так называемой волшебной речью» он установил, что существуют слова, которым рассудок не может дать себе отчета, и являются они как бы заумным языком в народном слове. Между тем, этим непонятным словам приписывается наибольшая власть над человеком., прямое влияние на судьбы человека. В них сосредоточена наибольшая чара. Хлебников поставил себе целью реконструировать этот «язык подсознания» и сознательно овладеть им. Так, Велимир Хлебников, создавая теорию заумного языка, полагал, что за привычными формами поэтической речи скрывается некий тайный язык, чисто фонетический, который магически воздействует на адресата. Проводя аналогию с заговорами и «так называемой волшебной речью» он установил, что существуют слова, которым рассудок не может дать себе отчета, и являются они как бы заумным языком в народном слове. Между тем, этим непонятным словам приписывается наибольшая власть над человеком., прямое влияние на судьбы человека. В них сосредоточена наибольшая чара. Хлебников поставил себе целью реконструировать этот «язык подсознания», сознательно овладеть им и посредством такого языка модифицировать реальную действительность.

Манифесты и декларации, будучи речевой ситуацией, представляют собой следующую структуру: субъекты коммуникации (адресант и адресат), референтная ситуация, представляющая собой фрагмент объективной действительности (в текстах это выражено глаголами настоящего времени: «Мысль и речь не успевают за переживаниями.», «Заумная речь рождает.», «До нас не было словесного искусства.» и др.), деятельностная ситуация, представленная речевыми актами. В свою очередь, речевой акт, помимо иллокутивного акта в своей структуре содержит и перлокутивный акт, отражающий искомые последствия, результат: «Заумному творчеству дать всемирный поэтический язык.», «Создавайте новые родные слова!», «Не поддавайтесь укорам и «добрым советам» трусливых душонок, у которых глаза вечно обращены назад.»

Речевая активность футуристов направлена на то, чтобы заставить другого действовать в интересах говорящего, подчинить своей воле. Это является своего рода актом проявления власти по отношению к адресату, где весь процесс коммуникации направлен на подчинение партнера, причем такой процесс подчинения имеет однонаправленный статус.

Сущность этого типа речевого поведения — заставить партнера по коммуникации действовать в соответствии со своими требованиями. Партийные документы репрезентируют требования, основанные на законном положении адресанта, поэтому речевой жанр приказа здесь закономерен. Футуристы же, в отличие от представителей правящей идеологии, в своих произведениях программного характера (манифестах, декларациях) лишь стремятся приблизить им статус официальности, то есть создать такое положение, в котором возможно осуществлять власть. Следовательно, стратегия речевого поведения футуристов имеет цель, согласно которой необходимо добиться, чтобы действие партнера соответствовали желаниям говорящего. Под речевой стратегией понимается совокупность речевых действий (актов), направленных на решение общей коммуникативной задачи. В свою очередь, речевая тактика — это одно из нескольких действий, которые способствуют реализации стратегии. Таким образом, большая часть речевых действий футуристов классифицируется как прямые или косвенные требования: «Прочитав, разорви!» (Слово как таковое), «Чтоб писалось туго и читалось туго неудобнее смазанных сапог или грузовика в гостиной.» (там же).

Вербальную агрессию — инвективу — можно рассматривать как интериоризацию поступка. Как известно, по А.Н. Леонтьеву, интериоризацией называют преобразование внешних по форме процессов в процессы, происходящие в умственном плане сознания, причем эти последние вербализуются, сокращаются и приобретают способность к эволюции. Таким образом, словами можно иной раз добиться даже большего, чем соответствующим физическим действием, например, ударом, не говоря уже о том, что экстериоризация поступка (тот же удар) в ряде случаев может оказаться невозможной, и вербализация внутренних процессов является единственным способом их материализации. Таким образом, в определенных ситуациях инвектива способна создать видимость активного поиска выхода из эмоционального напряжения. Более того, учитывая силу нарушаемого табу, можно считать, что это не поиск выхода, а непосредственно самый выход.

Охарактеризуем основные существительные, характеризующие оппозицию «свои — чужие». «Свои» характеризуется следующими лексемами: «современность», «высота», «грядущее», «красота», «откровение». Рассмотрим дефиниции этих лексем по толковому словарю. Высота — высокий уровень развития чего-нибудь; (ср.: быть на высоте, то есть удовлетворять самым строгим требованиям; поднять на принципиальную высоту (книжн.) — действовать принципиально, основываясь на строгих принципах).

Грядущее — (высок.) то же, что будущее. В свою очередь будущее, будущий имеет дефиницию 1) такой, который следует за настоящим, предстоящий; 2) будущность, то есть состояние, положение кого- или чего-нибудь в будущем.

Красота — все красивое, прекрасное, все то, что доставляет эстетическое и нравственное наслаждение; (в значении сказуемого — о чем-то хорошем, впечатляющем.

Откровение (книжн.) — то, что неожиданно открывает истину, вносит ясность, понимание. В свою очередь «истина» понимается как синоним правды, а также как утверждение, суждение, проверенное практикой, опытом. В переносном значении фразеологизм «наставлять на путь истинный» обозначает «наставить на правильный путь, к правильным действиям.

Современность — 1. современный. 2. Действительность в ее настоящем непосредственном состоянии, то, что происходит, существует сейчас. В текстах футуристов лексема «современный» интерпретируется не только как «относящийся к одному времени, к одной эпохе с кем- или чем-нибудь» или «относящийся к настоящему времени, теперешний», но и «стоящий на уровне своего века, не отсталый, передовой».

Категоричность действий выражается также и отглагольными существительными: пощечина, клеймо, ненависть, кастрация и др.

Ненависть — чувство сильной вражды, злобы.

Кислый — перен. Уныло-тоскливый, выражающий неудовольствие, без всякого подъема, воодушевления (разг.).

Казенный — перен. Бюрократический, формальный (неодобр.).

Смрадный — Издающий смрад, полный смрада. В свою очередь смрадом называется отвратительный запах.

В тексте присутствует постепенное увеличение (градация) отрицательных эмоций в отношении противника. Ведь «чем ярче коннотация грубости, связанная с нарушение этического табу, тем сильнее агрессивный заряд инвективы. Принимая во внимание классификацию И.Е. Шейгал относительно агрессивности инвектив, согласно которой при увеличении косвенности уменьшается степень агрессивности, мы видим, что большинство инвектив адресовано непосредственно собеседнику в позиции вокатива (высокая степень агрессии), например, «слюнявые недоноски», «прилизанные символисты», а также определенному обобщенному лицу (например, «С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество» (Пощечина общественному вкусу), «Все эти бесчисленные сюсюкающие Измайловы.» (Пощечина общественному вкусу (листовка), «Русские критики, эти торгаши, эти слюнявые недоноски.» (Пощечина общественному вкусу (листовка)).

Таким образом, функционирование большого числа лексики со значением «врага» передает состояние кризиса, эмоционального напряжения. В случае конфликта одна из сторон, то есть адресант, стремится к разрешению этого конфликта за счет моральной победы над адресатом. Тексты, нагруженные эмоциональными оборотами, звучат эффектнее, ярче, убедительнее. Основной принцип использования инвектив в текстах футуристов обусловлен поиском выхода из состояния кризиса, снижения эмоционального напряжения, а также понижения социального статуса тех, кто оспаривает основные принципы футуристической программы.

Понимая под «революцией духа» радикальную ломку устоев старой культуры, футуристы воспринимали революционные события как переход к новой жизни, при котором ликвидируются все преграды свободного, независимого творчества. Анализ основных положений футуристов, представленных в их программах, показывает иерархию их ценностей. Это выражается в стремлении через изменение языка к установлению нового порядка в обществе и стремление к мировому господству. В структуре их программных заявлений четко прослеживается иерархия «новый язык — заумный язык — язык будущего — единый язык — вселенский язык». При этом «новое» осознается футуристами как «впервые созданный или сделанный, появившийся или возникший недавно, взамен прежнего, вновь открытый». Таким образом, новое понимается футуристами через устранение старого, существование его в будущем, грядущее. Лексема «новое» понимается как «не существующее ранее, имеющее право на существование в будущем». Этим объясняется широкая сочетаемость данной лексемы: «новая поэзия», «новые пути слова», «новые люди», «новое искусство», «новая жизнь», «новые задания», «новые задачи», «новый ритм», «новые принципы творчества», «новые темы», «новые слова», «новые приемы», «новое постижение мира», «новые измерения», «новая азбука», «новые звуки» и др. Здесь также наблюдается стремление изменить мир, оказать влияние не только на изменение творчества, но и на изменение мира в целом. При этом «новое» мыслится футуристами как истинное, единственно правильное.

Однако в двадцатые годы ХХ века идеология большевизма поглощает авангардизм, и последний оказывается у нее на службе. В этот период он уже «утрачивает универсальное космическое значение, характерное для авангарда Малевича и Хлебникова, замыкается в чисто социальной действительности, контролируемой определенными политическими силами, и перекладывает на эти силы основную тяжесть организационной работы, оставляя за художником лишь выполнение ограниченных функций в рамках единого «партийного заказа» (Гройс, 2003, с. 45-46). Творчество авангардистов начинает занимать второстепенное положение в деле построения нового общества. Происходит уступка этого проекта действительной политической власти,

которой, по существу, начинает отводиться роль авангардного художника — создавать единый план новой реальности. Таким образом, стилистические параметры как отдельных слов, так и целых синтаксических конструкций, выступают в качестве индикаторов коммуникативного намерения футуристов — путем ликвидации старого уклада жизни добиться власти не только в искусстве, но и в деле построения «нового общества», тем самым отождествляя свои цели с целями коммунистической идеологии.

Источник