джеки даррелл семейные отношения читать
Джеральд Даррелл всю жизнь волочился за женщинами и лечился от алкоголизма
Самое раннее детское впечатление Джеральда связано с улиткой: в канаве рядом с домом он нашел свое склизское сокровище. Неудивительно, что первым словом, произнесенным им в два года, было zoo. Милые ребяческие детали фиксировала мать Джерри и двух его братьев и сестры Луиза Флоренс. Семейство Дарреллов было на удивление дружным, хотя невероятно шумным и экстравагантным.
Все обожали друг над другом подтрунивать. Старший, Ларри, на протяжении всей жизни изрекал сентенции в адрес меньшого братца:
Ленивый и туповатый
Казалось бы, Джерри, живой и непосредственный ребенок, жаждущий знаний, должен был стать первым учеником в классе. Но педагоги считали его туповатым и ленивым. Образованием Даррелла занимались репетиторы. В итоге он ничего не окончил, что не помешало ему со временем стать почетным профессором нескольких университетов.
Патологическая честность
Замечательная мама
О своей матери Джеральд не без иронии писал: «Других женщин во время беременности тянуло на необычные продукты. Мою же мать страстно тянуло к шампанскому, которое она употребляла в огромных количествах вплоть до моего рождения. Именно этому факту я обязан тем, что могу выпить сколько угодно».
Луиза Флоренс посвятила жизнь детям, причем предоставляла им много свободы. И да, действительно любила приложиться к бутылочке.
У нее была еще странность: Луиза уверяла, что общается с призраками. Видения участились после смерти мужа. При этом женщина не утратила интереса к спиртному, но перешла на экзотические напитки: вино из одуванчиков, изюма, маргариток и имбиря. Для приготовления последнего требовалось шесть бутылок рома! Последними словами Луизы были: «Этот бренди на столике только для медицинских целей, дорогая?»
Зеленый змий и другие тараканы
Пристрастие к алкоголю передалось Джеральду. День он начинал с бутылки пива, а заканчивал бутылкой виски. Когда врачи посадили его на безалкогольную диету, он был в ярости. Зато очень радовался рекомендации принимать от анемии богатое железом пиво «Гиннесс», правда, вместо бутылки в день на «лечение» уходил ящик. В книгах Даррелла то и дело мелькает: «пропустить стаканчик», «смочить горло», «утолить жажду», «хлопнуть по маленькой», «освежиться» и т.д.
Кроме того, Джеральд был гурманом и сам готовил по экзотическим рецептам. С удовольствием ел рыбу и мясо.
В экспедициях ел крокодила, гиппопотама, крыс, бобра, игуану, дикобраза, чаек, лошадей, страусов, лебедей, пингвинов, термитов, саранчу. Одно время составлял поваренную книгу «Холестериновое питание».
Тайный аборт
Горячий климат разжигал страсти. Брат Лесли тоже попал в пикантную ситуацию, заделав греческой служанке ребеночка. Ни жениться, ни признавать дите он не собирался. Благодаря Марго и матери скандал замяли, а малютке дали кров и воспитание.
Сам Джеральд и его жена Джеки, с которой он прожил 25 лет, не стремились обзаводиться потомством. Впрочем, это и не получалось: дважды беременность Джеки заканчивалась выкидышем. В итоге ей сделали операцию по удалению матки.
Кадр из британского сериала «Дарреллы» (2016)
Охота на бегемота
Даррелл не раз оказывался на краю гибели. Как-то его угораздило сунуться в кишащую ядовитыми змеями яму, откуда он чудом выбрался. Позже, полагая, что имеет дело с неядовитой змеей, он допустил беспечность, и ему повезло, что у врача оказалась сыворотка. Зоолог переболел песчаной лихорадкой, малярией, желтухой.
Однажды он пытался поймать детеныша бегемота для зоопарка. Но сделать это можно было, лишь уничтожив родителей. Скрепя сердце, Даррелл на это пошел, однако, убив самку гиппопотама и прогнав самца, Даррелл обнаружил, что детеныша прикончил аллигатор. После этого зоолог прекратил уничтожать фауну.
Покормить ежа грудью
Зоопарк Даррелла, открывшийся в Джерси, поначалу не приносил дохода. Было дело, работники выискивали дохлых лошадей по окрестным фермам и набрасывались на них с ножами. А рассыпанный посетителями арахис собирали, упаковывали и заново пускали в продажу. Джеки Даррелл в биографии Джеральда рассказывала: когда искали на работу наборщицу текстов, ее муж на полном серьезе спрашивал у соискательницы: «А вы готовы, если придется, вскармливать грудью детеныша ежа?»
Просто бабник
Знакомые называли Даррелла дамским угодником или просто бабником. Его манера флирта зачастую состояла из фривольных намеков и пошлых шуток. Режиссер, снимавший зоолога для цикла передач, отмечал: «Его шуточки были настолько солеными, что их нельзя было бы дать в эфир даже в самое позднее время».
Биографы заостряют внимание, например, на молодой особе Саране Калторп. Когда брак Джеральда и Джеки Даррелл трещал по швам, мисс Калторп стала постоянной спутницей обоих супругов, и многие принимали ее за любовницу. Джеральд предложил сделать леди Калторп специалистом по сбору средств для зоопарка, потому что она, по его мнению, была «самой сексуальной шлюхой на острове». Правда, вскоре она вышла вновь замуж и разошлась с четой Дарреллов. А через некоторое время умерла от алкоголизма.
В качестве эмблемы своего зоопарка Даррелл выбрал птицу, истребленную человеком в XVII веке
Стерли имена из истории: женщины, славу которых присвоили известные мужья
Милева Марич
Биографы до сих пор ведут дебаты относительно гениальности супруги Эйнштейна: находятся те, кто утверждает, что слухи о ее интеллекте сильно преувеличены, но факты говорят сами за себя.
В начале XX века женщинам было невозможно пробиться в научный мир — что они могут понимать в науке? Но юную Марич это не смущало. Она просто шла к своей цели.
Марич планировала стать врачом-психиатром, но уже через семестр поняла, что эта карьера ей не подходит — ее куда больше увлекали точные науки. Бросив медицинскую практику, она успешно сдала экзамены в Цюрихский Политехникум, куда только со второго раза поступил 17-летний Эйнштейн. Там они и познакомились в 1896 году, а через семь лет сыграли свадьбу.
Все биографы Эйнштейна сходятся в том, что знаменитый физик был совершенно лишен способности к математике. Первая статья Эйнштейна 1901 года, написанная без помощи Марич, считается самой слабой из всех его работ. Математическая часть четырех исследований 1905 года, которые, собственно, и прославили имя Эйнштейна в веках, была написана только Милевой.
После окончания Политехникума Эйнштейн долго не мог найти работу, в то время как Марич попросил остаться при кафедре самый известный и уважаемый профессор университета. Будущий физик устроился работать в патентное бюро, а Марич в это время корпела над научными статьями.
Известный советский физик, академик Абрам Федорович Иоффе вспоминает, что в 1905 году видел те самые знаменитые рукописи, принесшие Эйнштейну Нобелевскую премию. Они были подписаны двумя фамилиями, не одной: Эйнштейном и Марич.
Но самое удивительное было другое. В брачном договоре Эйнштейна и Марич фигурировал странный пункт, согласно которому Эйнштейн обязывался при присуждении ему Нобелевской премии выделить соответствующую сумму Милеве Марич. Странно было даже не это. Сумма эта составляла 100% от суммы Нобелевской премии.
Маргарет Кин
Известная американская художница, прославившаяся портретами с очень большими глазами, родилась в городе Нашвилле в 1927 году. Маргарет начала рисовать в 10 лет. Она рисовала людей с большими глазами еще в школьных альбомах. Также она изображала ангелов для местной церкви.
В 60-е годы фамилия Кин, наконец, прогремела в мире искусства. Только не Маргарет, а Уолтера Кин — супруга художницы, под чьим авторством продавались написанные Маргарет картины. Причина банальна: общество предвзято относилось к «дамскому искусству». Подписав свои работы именем мужа, Маргарет повышала шансы на удачную продажу.
Но после развода Маргарет пожелала вернуть себе заслуженную славу и рассказала общественности, что на самом деле автором портретов была она. Уолтер возражал, продолжая настаивать на том, что все картины написал он. В 1970 году Маргарет подала в суд на Уолтера.
Анн и Серж Голон
Сколько женщин зачитывались приключениями отважной Анжелики! И сколько из них знают, что Анн и Серж Голон — псевдоним семейной пары Симоны Шанжё и ее мужа, французского художника Всеволода Сергеевича Голубинова.
Симона рассказала, что, хотя и автором произведения на самом деле была она, Всеволод был ее историческим консультантом. Первый том романа, вышедший во Франции, шел под двойным авторством, хотя до этого в Германии «Анжелика» была напечатана только под именем «Анн Голон».
Английское издательство и вовсе опубликовало книгу под псевдонимом «Сержанн Голон», не спросив при этом самих авторов.
Писательница считала, что если добавить мужское имя к авторам романа, его будут воспринимать серьезнее. Успех у романов и вправду был головокружительным! Симона признавалась, что именно со своего супруга списывала своего героя Жоффрея де Пейрака. Как и его прототип, он был гораздо старше своей жены. Всеволод умер от инсульта в 1972 году, когда Симона Шанжё только начинала поиски исторического материала для десятого тома серии об Анжелике.
Джеки Даррелл
Первая жена знаменитого зоолога и писателя Джеральда Даррелла, строго говоря, не была «жертвой» его успеха. Книги он писал сам и в них всегда честно и с благодарностью вспоминал, какую помощь ему оказывала Джеки.
Но и удачным этот брак назвать было нельзя — жизнь Джеки могла бы сложиться совсем иначе. Джеки встретила Даррелла, когда ей было всего 19 лет. Она долго сомневалась, стоит ли принимать его ухаживания, но в конечном счете сдалась и согласилась выйти за него замуж.
После замужества Джеки пришлось отказаться от своей карьеры оперной певицы и полностью погрузиться в дела мужа. Много лет Джеки полностью посвящала себя работе Джеральда: организовывала экспедиции, трудилась в зоопарке (где ее знали под именем Миссис Ди) и помогала супругу с книгами.
Мало кто знает, что Джеки Даррелл и сама писала книги: из-под ее пера вышли два великолепных, остроумных автобиографических романа «Звери в моей постели» (1967) и «Семейные отношения» (1976).
Джеки развелась с Джеральдом из-за того, что, по ее словам, она была вынуждена полностью посвятить себя работе мужа и отказаться от собственной жизни. Кроме того, Джеральд Даррелл страдал от алкоголизма.
© ООО «Премиум Индепендент Медиа» 2008-2021
Здесь будет уместно провести еще одну логическую черту в биографии Даррелла, начав отсчет новой главы. Главы хоть и наполненной событиями и крайне значительной в его жизни, но, все-таки, с привкусом грусти. Потому что главным действующим героем этой главы становится совсем-совсем другой Даррелл. Не окрыленный успехом молодой охотник на экзотическую дичь, а куда более зрелый, уравновешенный и – увы – порядком уже уставший человек среднего возраста, сменивший фривольную жизнь в диких прериях на жизнь, полную всяких взрослых и нужных вещей.
Организовав свой «Джерсийский зоопарк», а вслед за ним и Фонд охраны дикой природы, Даррелл внезапно оказался заложником собственного детища, подобно анаконде охватившего его со всех сторон. Он больше не мог позволить себе веселых авантюр в экзотических краях, теперь от него зависели сотни животных и десятки людей. А значит, приходилось забыть про сачок и браться за блокнот с чековой книжкой. Даррелл мгновенно погряз в организационной и финансовой работе. Зоопарк его мечты, созданный с нуля старанием горстки энтузиастов, в конце концов разрушил и жизнь своего создателя, и семью.
42. Изначально местом для зоопарка Даррелла планировался Борнмут, город, к которому он всегда был неравнодушен, впрочем, как и другие члены его семьи. Местные органы самоуправления со скрипом выделили ему участок земли, но категорически отказались оказывать зоопарку какую-то финансовую поддержку. В этом же городе, к слову, проживали его мать и Маргарет. Ларри с новой супругой носило по всему миру, а беспокойный Лесли в этот момент и вовсе пребывал по рабочим делам на другом континенте. Однако с зоопарком так ничего и не выгорело. Измотав Даррелла глупыми предложениями и упрямством, власть в итоге засунула проект куда-то за плинтус.
43. К вопросу об алкоголизме Даррелла. Этот вопрос разными биографами, знакомыми и приятелями Даррелла обходится с разной степенью тактичности, но признавать так или иначе приходилось всем – Джеральд пил. Причем пил не эпизодически, а постоянно, едва ли не с юных лет сделав это своей постоянной привычкой и даже образом жизни. Он редко напивался в хлам, хотя бывали случаи, когда за его поведение приходилось краснеть окружающим. Он пил понемногу, но постоянно и неумолимо, ничуть этого не скрывая и не стесняясь. Пил в одиночестве и с приятелями. С членами семьи и незнакомыми людьми. С моряками, охотниками, чиновниками и попутчиками. С политиками и дипломатами. С туземцами и медсестрами. Иногда возникает ощущение, что отсутствие повода выпить воспринималось им в качестве персонального вызова мироздания, который Даррелл неизменно принимал.
Честно говоря, эта тема меня смущала даже в его книгах. Описывая себя и окружение, «книжный» Даррелл то и дело делает остановку чтоб «пропустить стаканчик», «смочить горло», «утолить жажду», «хлопнуть по маленькой», «освежиться» и т.д. Причем по тексту изначально ясно, что все эти освежения и утоления жажды не вызваны ни сюжетом, ни обстоятельствами, ни необходимостью раскрыть каких-то персонажей. Даррелл попросту честно рассказывал о своем быте, не считая нужным скрывать увлечения. При этом, однако, некоторые его новые знакомые бывали шокированы, обнаружив, что день он начинает с бутылки пива, а заканчивает бутылкой виски. Впрочем, как уже было сказано, до нечеловеческого состояния он допивался редко, зато всегда находился в том благодушном и ироничном состоянии, которое можно метафорически описать двумя словами: «под мухой». Наибольшие страдания, кстати, он перенес не тогда, когда мучился от укуса ядовитой змеи, а когда переживал последствия желтухи и связанную с ним вынужденную безалкогольную диету. Невозможность употреблять алкоголь в течении месяца вызывала у него искреннюю ярость. «Такого не вытерпит ни один человек в здравом уме!», утверждал он. Кстати, предпочтение он всегда отдавал виски “J&B”
44. Одной из болезней, привезенной им из экспедиций в качестве сувенира, была анемия. Чтоб избавиться от ее последствий, Даррелл по совету своего врача стал употреблять богатое железом пиво «Гинесс», отчего его фигура очень быстро потеряла юношескую стройность. «Джеральд воспринял этот рецепт как руководство к действию и скоро стал выпивать не по бутылке в день, а по целому ящику».
45. Джеральд Даррелл был не только истинным «гурмэ», всю жизнь получавшим огромное удовольствие от разнообразных блюд, но и превосходным поваром, знакомым с самыми экзотическими рецептами. Все, кого он угощал собственноручно приготовленными блюдами, сходились в том, что у него необычайный кулинарный дар, сопоставимый с писательским. При этом он отнюдь не был веганом и с удовольствием готовил рыбу и мясо. «Разумеется, я люблю лосося, если, конечно, это не последний лосось». «Нельзя быть сентиментальным и содержать зоопарк. Вам все равно придется кормить животных животными». Во время своих экспедиций Джеральд никогда не отказывался попробовать что-то новое. Ему доводилось есть крокодила, гиппопотама, крыс, бобра, игуану, дикобраза, чаек, лошадей, страусов, лебедей, пингвинов, термитов, саранчу… Некоторые из этих блюд он нашел отвратительными, иные ему весьма понравились. В обычной же жизни его сердце всегда принадлежало двум кухням – индийской и французской.
46. А вот в отношении литературы Джеральд, по собственному его признанию, был целиком всеяден. Мог читать сразу несколько книг, хаотично разбросанных по дому, причем совершенно любых. Старший брат Лоуренс некоторое время старался привить ему вкус к литературе и, в общем-то, вполне с этим справился. По крайней мере, Даррелл перемежал популистику и книги о животных вполне серьезными литературными трудами и научными работами, неплохо разбирался в истории литературы и вообще был весьма эрудирован в этой области.
47. Первый зоопарк Даррелла при всей своей популярности не отличался финансовой доходностью и на протяжении многих лет находился в постоянной готовности пойти ко дну, одним лишь чудом балансируя на грани хоть какой-то рентабельности. Доходило до того, что работники рыскали по окрестным фермам в поисках дохлых лошадей и набрасывались на них с ножами, а рассыпанный посетителями арахис собирали, упаковывали и заново продавали следующим. Спасали друзья и доброжелатели. То Дарреллу удавалось взять кредит на выгодных условиях, то попадалась дешевая арендная ставка, то какой-нибудь филантроп подкидывал подачку. Вертеться приходилось как белке в колесе – нервное, тяжелое, сложное время и для Джеральда и для его супруги. Каждый раз им казалось чудом, что зоопарк заработал достаточно денег, чтоб пережить еще одну зиму. Для Даррелла все это вылилось в колоссальное нервное напряжение, несопоставимое даже с метаниями по джунглям. Приходилось встречаться с сотнями людей, очаровывать их и убеждать в том, что Фонд сохранения дикой природы – необычайно нужная и полезная вещь, потом вытягивать посулами, обещаниями и угрозами новые вложения, оттягивать выплаты, задерживать заработную плату, снова юлить, выискать щели, снова вытягивать еще одну зиму… На смену беззаботному мальчишке, гонявшему крокодилов, пришел взрослый мужчина, вкусивший жизнь в полной мере и прилично от этого уставший.
48. По отзывам всех знакомых и очевидцев, Джеральд был превосходным рассказчиком и неизменно очаровывал любого собеседника. Распространялось это и на радиослушателей. А вот отношения с кинокамерой складывались сложнее. По крайней мере, поначалу Даррелл сильно нервничал, оказываясь в кадре, чувствовал себя скованно и в высшей степени неуютно. В конце концов тем, кому приходилось его снимать для различных передач, пришлось полностью отказаться от павильонных съемок – лишь оказавшись в естественной среде обитания, всемирно известный автор и зоолог вел себя по-человечески.
49. Отношения с автомобилями у него тоже складывались не очень удачно. Как-то раз им с женой удалось попасть на «Лендровере» в знатную аварию, такой силы, что Джеки вылетела через стекло и еще долгое время весьма плохо себя чувствовала – судя по всему, из-за трещины в черепе. Несколькими годами позже Джеральд отличился уже самостоятельно. Его машина так подпрыгнула на кочке, что он повредил позвоночник и сломал несколько ребер.
52. Кстати, Джеки Даррелл, глядя на литературные успехи мужа и шурина, тоже попыталась подвизаться на книжном поприще, хоть и с неважным результатом. Ее книга, которая стала биографией Джеральда, называлась «Звери в моей постели». Когда на собеседование для набора и коррекции текста наняли молодую девушку, Джеральд с самым серьезным видом поинтересовался у соискательницы: «А вы готовы, если придется, вскармливать грудью детеныша ежа?». Нет, все-таки странные шуточки были у этого семейства…
53. Кстати, многие письма от имени Даррелла впоследствии составляла и писала та самая девушка, секретарша его жены по имени Дорин. Джеральд лишь подписывал их. Впрочем, это не говорит о его наплевательском отношении к собственной корреспонденции, совсем напротив, он много времени уделял письмам, особенно от детей. Но и письма ему доставляли десятками тысяч со всех концов планеты, включая Советский Союз.
54. В качестве стимулов для литературной работы Джеральд Даррелл предпочитал чай и сигареты. Сигареты он предпочитал «Голуаз» и выкуривал в день невообразимое множество. Впрочем, с учетом уже изложенных фактов из его биографии, я не сомневаюсь, что применялись им и другие стимуляторы. Если на заре своей карьеры Джеральду приходилось самому работать за пишущей машинкой, впоследствии он отказался от этой практики, предпочитая надиктовывать все секретарше. А курить он, кстати, потом бросил.
57. Не все понятно и с их сестрой Маргарет. Парой лет позже она устраивается горничной на греческий пароход, что, в связи с ее отнюдь не юным возрастом, выглядит довольно странно. По крайней мере, имея двух братьев, всемирно признанных литераторов, наверняка можно было найти менее хлопотный источник существования. Я так и не понял, что сталось с пансионатом, приобретенным на наследство, поэтому в будущем собираюсь ознакомится и с ее собственной литературной автобиографией.
Пожалуй, наступило время отметить новую главу в жизни Джеральда Даррелла, увы, окрашенную в еще более темные цвета, чем предыдущая. Тут все, и кризис среднего возраста, и разбитый брак, и множество мелких неурядиц, и все учащающиеся проблемы со здоровьем… Неунывающий весельчак и оптимист Даррелл впервые начинает по-настоящему спотыкаться на жизненном пути. Возраст не тот, силы подточены, дух устал… По счастью, эта глава не стала для него последней, хотя иногда может показаться, что должна была – слишком уж круто иногда он пикировал. Но не стала. И слава Богу.
58. Под влиянием всего этого – семейных неурядиц, финансовой нестабильности, смерти матери, ностальгии – Джеральд часто делался совершенно невыносим. Хандра, приступы немотивированной агрессии, депрессия, рыдания сделались его постоянными спутниками, что с тревогой отмечала даже сестра. Добила его уже упомянутая книга «Звери в моей постели» авторства его жены, щедро усеянная цитатами вроде «Я начинала чувствовать, что вышла замуж за зоопарк, а не за человека» и «Я начинаю ненавидеть зоопарк и все, с ним связанное». Кончилось все тем, что нервное здоровье Даррелла оказалось в полном упадке. Ему даже пришлось на три недели лечь в частную клинику, клиентами которой обычно являлись страдающие депрессией, наркоманией и алкоголизмом соотечественники. Впрочем, даже в клинике, накачанный транквилизаторами, Джеральд умудрялся стабильно выпивать благодаря многочисленным посетителям и доброжелателям.
59. После посещения клиники Даррелл почувствовал определенное улучшение и даже на некоторое время озаботился своим здоровьем. Он не бросил пить виски, но пытался сократить его потребление. Он не бросил курить, но стал курить «не в затяг». При этом он начал заниматься йогой и медитациями.
61. Любовь к алкоголю в сочетании с принимаемыми лекарствами едва не стоили ему жизни – во Франции Даррелл схватил сильнейший сердечный приступ. Доктор категорически настаивал на том, что Джеральду нельзя принимать более половины бутылки вина в день, но его пациент полагал иначе. «Я застал Джеральда в восемь утра с огромной бутылкой бренди. Он отхлебнул бренди и запил молоком – таким был его завтрак. К одиннадцати бутылка была уже прикончена».
62. Несмотря на неизменную популярность «книг от Джеральда Даррелла», последние его произведения, начиная с «Филе из палтуса» уже не находили того широкого спроса, что его дебютные романы. Стиль их стал заметно более вымученным, потерял экспрессию и свежесть, отчего редакторам приходилось проводить над текстами много времени. Кстати, позволю себе заметить, что это истинная правда. Как раз недавно прочитал «Филе» и некоторое время находился в недоумении. Сборник показался мне очень вялым, неестественным и натужным, совершенно не похожим на легкие и изящные заметки «раннего» Даррелла. «Удивительные, невероятные и весьма вольные рассказы», как заметил один из критиков, но продажи были неумолимы.
65. Не все гладко было и с Фондом по охране дикой природы, детищем Даррелла. Основанный на голом энтузиазме, финансируемый за копейки, он предпринял немало действий для сохранения исчезающих видов. Но организация такого масштаба не могла функционировать без внешних финансовых вливаний, без контроля и отчетности, словом, без всего того, что сопутствует деятельности полноценных коммерческих компаний. Джеральд сам не заметил, как созданный им Фонд превращается в огромную бюрократическую машину, состоящую из множества комитетов, подкомитетов и функционеров. Кончилось все предсказуемо – бюрократический монстр попытался съесть своего создателя. Проще говоря, Даррелла решили фактически устранить от управления Фондом, оставив в качестве своеобразного маскота, популярной фигуры для привлечения внимания и денег. В общем-то, их тоже можно понять. Даррелл ничего не смыслил в финансах и серьезном управлении, он возился с животными и писал книги, поскольку больше ничего не умел. Предприятию же нужна стабильность и прибыль. Это превратилось в настоящую войну между Дарреллом и членами совета Фонда, переросшую в обмен оскорблениями и гневными воззваниями. Кончилось, впрочем, победой создателя – Даррелл сохранил свое место.
66. Удивительно, что брак Джеральда с Джеки продержался столько лет. По свидетельству многих их знакомых, совместный быт двух Дарреллов давно уже не напоминал семейную идиллию – ссоры, скандалы и взаимные оскорбления давно стали привычным явлением в их доме. С течением времени у Джеки накопилось к супругу множество претензий, и теперь они уже не касались зоопарка или скорпионов в ванной. По ее мнению, он сделался крайне обидчивым, нервным, вспыльчивым, поглощенным лишь собой, непредсказуемым, склонным к истерике и алкоголизму. «Его раздражали любые мелочи, и свое раздражение он вымещал на всех вокруг, в том числе и на мне». При этом в других обстоятельствах Джеральд Даррелл выглядел куда иначе, по-прежнему являясь душой компании, превосходным рассказчиком, преданным другом и прекрасным собутыльником. Дошло до приступов черной депрессии и попытки самоубийства. Неудивительно, что Джеки, проведя в браке двадцать пять лет, в итоге решила подвести итог неудачному союзу. «Мне нужно бежать, если я хочу сохранить хотя бы остатки рассудка». С другой стороны, некоторые источники описывают саму Джеки как крайне импульсивную, властную и ревнивую особу. Однажды во время праздника она выхватила у него из рук бутылку со словами: «Без меня ты был бы полным ничтожеством!»
67. Разрыв стал катастрофой, как минимум для самого Даррелла. Он опять с головой ушел в депрессию, опять стал слишком много пить, а в адрес бывшей жены говорил такое, что решится не всякий джентльмен. В общем, это походило на окончание брачного ритуала богомолов, с той лишь разницей, что самец сам пытался откусить себе голову. Джеральд был мстителен и разил ядом. Он пытался убедить себя, что все это временные трудности, что Джеки вернется, но потом понимал, что нет, и снова впадал в депрессию. На бракоразводном процессе он тоже не стал сдерживать себя. Джеки пришлось пойти на шантаж, угрожая обнародовать подробности его личной жизни в том случае, если он и впредь будет чинить ей препятствия. Кончилось тем, что суд постановил Джеральду выплачивать своей супруге приличную сумму алиментов, однако она должна была отказаться от любых претензий на зоопарк, которому тоже посвятила многие годы. Эта сказка завершилась так, как завершаются все сказки в животном мире, резко, цинично и без всякой романтики.