Это зря говорится что надо счастливой родиться текст
Текст песни Алла Пугачева — Сто часов счастья
Оригинальный текст и слова песни Сто часов счастья:
Сто часов счастья — разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала.
Собирала любовно, неутомимо,
По крупице, по капле, по искре, по блестке,
Принимала в подарок
От каждой звезды и березки.
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
На продрогшем перроне, в гремящем вагоне.
Обнимала его, целовала в нетопленом доме.
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо…
Сто часов счастья чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья — ну разве этого мало?
Сколько дней проводила за счастьем в погоне,
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо!
Поверьте, это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо…
Сто часов счастья, чистейшего без обмана.
Сто часов счастья — ну разве этого мало?
Сто часов счастья, сто часов счастья.
Нет, это немало.
Перевод на русский или английский язык текста песни — Сто часов счастья исполнителя Алла Пугачева:
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Сто часов счастья, просим сообщить об этом в комментариях.
Алла Пугачёва — Сто часов счастья
Слушать Алла Пугачёва — Сто часов счастья
Текст Алла Пугачёва — Сто часов счастья
Сто часов счастья — разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала.
Собирала любовно, неутомимо,
По крупице, по капле, по искре, по блестке,
Принимала в подарок
От каждой звезды и березки.
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
На продрогшем перроне, в гремящем вагоне.
Обнимала его, целовала в нетопленом доме.
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо…
Сто часов счастья чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья — ну разве этого мало?
Сколько дней проводила за счастьем в погоне,
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо!
Поверьте, это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо…
Сто часов счастья, чистейшего без обмана.
Сто часов счастья — ну разве этого мало?
Сто часов счастья, сто часов счастья.
Нет, это немало
Сто часов счастья
Сто часов счастья 1976
Автор музыки: Орбелян Константин
Автор слов: Тушнова Вероника
Сто часов счастья.
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала,
Собирала любовно, неутомимо,
По крупице, по капле,
По искре, по блестке,
Принимала в подарок
От каждой звезды и березки.
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
На продрогшем перроне, в гремящем вагоне,
Обнимала его, целовала в нетопленом доме.
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво,
Чтоб за каждую малость оно говорило
«Спасибо, спасибо, спасибо».
Константин Орбелян:
— Константин Агапаронович, среди ваших песен преобладают песни-размышления, требующие сложной оркестровки и опытных исполнителей…
— Да, это так. Я уверен в том, что композитор должен быть очень строг и даже придирчив в выборе стихов для будущих песен. У песни должна быть прочная поэтическая основа. Более того, именно стихи частенько подсказывают и собственно форму песни. Вот, например, я совсем недавно написал песню «Сто часов счастья» на стихи Вероники Тушновой. Изумительные стихи, умные, глубокие, чрезвычайно эмоциональные. Я буквально «заболел» ими. Начались поиски музыкальной формы. Попробовал простую куплетную форму. А она снизила эмоциональность стихов. Так я пришел к жанру романтической баллады, вокально-оркестровой композиции с активной оркестровой фактурой – полифонией, ритмикой и т.д.
И если говорить о «попадании в цель», то, естественно, вновь заходит речь об исполнителе. Еще когда я только писал эту песню, то уже знал, что предложу исполнить ее Алле Пугачевой, певице своеобразной и яркой, тяготеющей в своем творчестве как раз к таким песням-размышлениям. Я убежден, что именно благодаря А. Пугачевой премьера песни «Сто часов счастья» прошла с большим успехом. И вот теперь я включил ее в свою пластинку.
Журнал «Клуб и художественная самодеятельность», №9, 1978 г.
Константин Агапаронович Орбелян ( 29 июля 1928 — 24 апреля 2014) — армянский советский пианист, дирижёр, композитор.
Вероника Тушнова Сто часов счастья.
Седьмого июля 1965 года, ровно пятьдесят лет назад, скончалась (от рака) одна из лучших лирических поэтесс Вероника Тушнова. В 2011 году отмечалась сотая годовщина со дня ее рождения, хотя она настаивала, что годом ее рождения был 1915, который и указан на ее памятнике, что на Ваганьковском кладбище, где она похоронена.
Мы жили на папиной скромной зарплате,
Что нашего счастья отнюдь не губило.
Я помню все мамины новые платья,
И я понимаю, как мало их было.
Я помню в рассохшемся старом буфете
Набор разношерстных тарелок и чашек,
Мне дороги вещи почтенные эти и жизнь,
Не терпящая барских замашек.
Горжусь я, что нас не пугали заботы,
Что жить не старались покою в угоду,
Что видный профессор шагал на работу
За три километра в любую погоду.
Потом – Москва, аспирантура на кафедре психологии, диссертация, первое замужество, неудачное, рождение дочери и первые стихи, удачные, замеченные Верой Инбер. В тридцать лет, в 1941 году, по совету поэтессы она решается поступить в Литературный институт.
Но учебе помешала война: эвакуация в Казань, работа в госпитале, опять Москва и снова работа врачом и казалось бы, не до стихов, но через четыре года выходит ее поэтический сборник «Первая книга», отредактированная самим Павлом Антокольским. Именно во время войны она становится поэтом, и все, что тогда она видела, пережила и прочувствовала, окончательно сформировало ее стих и ее стиль: мягкий, лиричный и очень женский.
Раздача чая и разборка почты,
И настигающий врасплох рассвет,
И теплота на сердце оттого, что
Тот, новый, сыт, укрыт и обогрет
Вероника Михайловная Тушнова. 1962 год (за три года до смерти)
Только потом Вероника Тушнова окончательно сделала свой выбор в пользу литературы: литературный консультант, корреспондент газеты с бесконечными командировками и разъездами, переводы, стихи и не складывающаяся личная жизнь: новое неудачное замужество.
В 1944 году она написала стихотворение «Не отрекаются любя», ставшее знаменитым только тридцать три года спустя после исполнения одноименной песни Аллой Пугачевой. Да и сейчас немногие знают, что песня написана на стихи Вероники Тушновой и что связаны они с трагической историей ее отношений с первым мужем, который ушел, а она его ждала и молилась, чтобы он вернулся. Он вернулся, смертельно больной и она его выхаживала…
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
Через ее руки проходили сотни человеческих судеб из разных уголков страны, поступавших в госпиталь с тяжелыми ранениями. И она с ними разговаривала, утешала, помогала, признавалась в любви, когда даже на пороге смерти они хотели услышать тихое и нежное «Я люблю тебя».
У Вероники Михайловны была природная потребность делиться с другими – мягкостью, нежностью и отдавать свою любовью.
Нет, и это на правду совсем не похоже —
Облетает пыльца, и уходят друзья.
Жить без бабочки можно,
без золота — тоже,
без любимого — тоже, — без песни — нельзя.
Сто часов счастья.
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки.
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило «спасибо».
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
***
Биенье сердца моего,
тепло доверчивого тела.
Как мало взял ты из того,
что я отдать тебе хотела.
А есть тоска, как мед сладка,
и вянущих черемух горечь,
и ликованье птичьих сборищ,
и тающие облака..
Есть шорох трав неутомимый,
и говор гальки у реки,
картавый,
не переводимый
ни на какие языки.
Есть медный медленный закат
и светлый ливень листопада.
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо.
Тогда типография, привезя в больницу умирающей от рака поэтессе сигнальный экземпляр ее последней книги, вынуждена была извиняться перед Вероникой Тушновой, что они не уберегли тираж и будут его допечатывать. На прилавки попал второй тираж этой потрясающей книги о женской любви, любви ставшей трагической точкой ее жизни.
Да, верно сказано, что от любви простых людей остаются дети, от любви поэта – стихи, которые делают поэтов бессмертными.
Нам не случалось ссориться
Я старалась во всем потрафить.
Тебе ни одной бессонницы
Не пришлось на меня потратить.
не добычею,
Не наградою,-
была находкой простою,
Оттого, наверно, не радую,
потому ничего не стою.
Только жизнь у меня короткая,
только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку-
полюбишь потерю.
Сто часов счастья — разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала.
Собирала любовно, неутомимо,
По крупице, по капле, по искре, по блестке,
Принимала в подарок
От каждой звезды и березки.
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
На продрогшем перроне, в гремящем вагоне.
Обнимала его, целовала в нетопленом доме.
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо…
Сто часов счастья чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья — ну разве этого мало?
Сколько дней проводила за счастьем в погоне,
Ворожила над ним, колдовала.
Случалось, бывало,
Что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо!
Поверьте, это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Надо только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
Чтобы не было сердце лениво, спесиво.
Чтоб за каждую малость оно говорило —
Спасибо, спасибо, спасибо…
Сто часов счастья, чистейшего без обмана.
Сто часов счастья — ну разве этого мало?
Сто часов счастья, сто часов счастья.
Нет, это немало.