гражданско правовые отношения в уголовном деле
Разъяснения о разграничении гражданско-правовых отношений и мошенничества
В настоящее время регистрируется значительное количество сообщений о преступлениях, связанных с неисполнением обязательств по гражданско-правовому договору.
Действующим законодательством (ст. 159 Уголовного кодекса РФ) установлена уголовная ответственность за мошенничество. Форма вины данного состава преступления определяется в виде прямого умысла. В рамках гражданско-правового договора, это означает, что мошенник, не собираясь исполнять обязательства по договору, принимает за нее оплату.
Однако, в большинстве регистрируемых сообщениях о преступлениях, у лица, не исполнившего обязательства по договору, отсутствует прямой умысел, т.к. неисполнение обязательств происходит в силу объективных причин (например, неисполнение договора поставки в срок лицом, в связи с усилением пропускной системы между странами или областями, либо закрытием границ). В данном случае, действия лица не образуют состав преступления, предусмотренного ст. 159 Уголовного кодекса РФ.
При этом, сторона, не исполнившая обязательства по договору, несет гражданско-правовую ответственность.
Согласно ст. 15 Гражданского кодекса РФ, лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков.
Под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).
Ответственность за неисполнение обязательств по гражданско-правовому договору регулируется главой 25 Гражданского кодекса РФ. Возмещение убытков лицу, чье право было нарушено, производится путем подачи искового заявления в соответствующий суд.
Кроме того, при наличии в действиях лица, не исполнившего обязательства по договору, признаков состава преступления, правоохранительные органы могут возбудить уголовное дело, однако правом взыскания убытков они не обладают. Соответственно, взыскание убытков, в любом случае, происходит в рамках гражданского или арбитражного судопроизводства.
Таким образом, лицо, не исполнившее обязательство по договору, при отсутствии у него умысла на его неисполнение, не подлежит уголовной ответственности, однако подлежит гражданской ответственности за свои действия.
В рамках таких правоотношений, у лица, чьи законные интересы были нарушены, имеется право на подачу искового заявления в соответствующий суд.
Мошенничество или гражданско-правовые отношения?
В последнее время многие сталкиваются с обманом при совершении покупок посредством интернета, нередки и случаи невыполнения обязательств по иным сделкам. Как правило, в таких случаях граждане обращаются в полицию с заявлениями о мошенничестве, однако в ответ получают постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, в котором указано на отсутствие события преступления, и на факт наличия лишь гражданско-правовых отношений.
Правильно ли это? В каких случаях вы действительно стали жертвой мошенников, а когда лучше не тратить время на обращение в полицию?
В этой статье мы рассмотрим вопрос, который вызывает большую сложность – отличие мошенничества от гражданско-правовых отношений, и постараемся помочь вам в определении того, является ли неисполнение обязательства по договору мошенничеством. Ответив на этот вопрос изначально, вы сэкономите время при выборе способа защиты нарушенного права.
Не каждое невыполнение обязательств по договору является мошенничеством.
Как следует из статьи 159 УК РФ мошенничество – это хищение чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием.
Вопрос о разграничении мошенничества и гражданско-правовых отношений возникает в том случае, когда имеется некий договор. Неважно какой – устный или письменный, но он обязательно должен быть. В основе всегда лежат какие-то взаимные отношения двух сторон: одна сторона передает деньги или имущество, другая сторона обязуется что-либо сделать или передать (продать) имущество. Таким образом, обязательства встречные.
При мошенничестве лицо желает завладеть имуществом или деньгами, договор служит лишь прикрытием преступных намерений лица. При нормальной ситуации гражданско-правовых отношений лицо действительно намеревается исполнить свои обязательства по договору.
Проблема квалификации действий именно как мошеннических заключается в следующем: необходимо установить и доказать умысел виновного на хищение денег до момента заключения сделки. Иначе говоря, надо установить, что виновный не собирался исполнять свои обязательства еще до момента вступления в правоотношения. Однако, поскольку виновное лицо тщательно скрывает свои истинные преступные намерения, то именно в этом и заключается основная сложность.
Как это доказывать? И в каких случаях надо обращаться с заявлением в правоохранительные органы, а не в суд? Кстати, тем, кого необоснованно обвиняют в мошенничестве, также полезно знать на какие моменты следует обратить внимание при защите своих интересов (к сожалению, грань между мошенничеством и гражданско-правовыми отношениями очень размыта и правоохранительные органы иногда совершенно необоснованно обвиняют людей в совершении преступлений, когда в действительности их нет).
Как отмечено выше, основной признак мошенничества, отличающий его от гражданско-правовых отношений, это наличие обмана. Причем обмана не по срокам исполнения обязательства или иным моментам договора, а обмана «глобального», касающегося самого исполнения обязательства. Обман в этом случае состоит в сообщении заведомо ложных сведений относительно существенных моментов исполнения сделки, он может быть совершен и посредством совершения действий (подмена товара). Например, лицо продает квартиру, которая ему не принадлежит, берет деньги за поставку товаров, которых нет в наличии и которые не собирается поставлять и т.д. Умысел на мошенничество возникает заранее, обман является способом получения денег или имущества.
Обман надо доказывать. Вот почему правоохранительные органы крайне неохотно принимают заявления о мошеннических действиях. Доказать обман очень трудно, ведь предполагаемое виновное лицо просто заявляет: «Да я рассчитывал выполнить свои обязательства, но в силу причин, от меня не зависящих, у меня не получилось». Изменились цены, вырос (или упал доллар), размыло дороги, подвели поставщики и тому подобные отговорки приходилось слышать, наверное, каждому бизнесмену.
Так, мошенничество исключается, если лицо изначально стремилось исполнить обязательства по сделке, но вследствие определенных обстоятельств, возникших после заключения сделки, намерения виновного изменились. При этом не требуется, чтобы лицо было уверено в том, что обязательства будет исполнено. Совершение сделки предполагает определенную степень риска, что является частью предпринимательской деятельности.
Факт обмана должен предшествовать заключению сделки. Только в этом случае мы можем говорить о наличии мошенничества. Если обман о возможности выполнения обязательств произошел позднее, шансы на привлечение к уголовной ответственности за мошенничество уменьшаются. В этом случае возможна квалификация действий по статье о присвоении, растрате.
Что может свидетельствовать об обмане и возможном мошенничестве?
Вот вам пример реальной ситуации. В последнее время мошенники взяли на вооружение новую тактику, использование которой существенно затрудняет их привлечение к уголовной ответственности. Человек по объявлению на популярном интернет-сайте купил товар за 50 тысяч рублей у продавца с доставкой из другого города. По договоренности товар должен был быть отправлен после получения оплаты продавцом. Однако после получения денег продавец товар не отправил, сообщив, что он его потерял. На требование возврата денег ответил, что в настоящее время не может их отдать, попросил подождать несколько дней. Через несколько дней сам вышел на связь с покупателем, попросил реквизиты карты, сообщив что вернет деньги. Деньги вернул частично в размере 10 тысяч рублей. Остальные деньги возвращать не отказывался, но каждый раз находил причины этого не делать. Было подано заявление в правоохранительные органы о мошенничестве. В возбуждении уголовного дела отказано, поскольку полиция посчитала, что налицо гражданско-правовые отношения.
Как видно из приведенного примера, мошенник специально камуфлирует свои действия под нормальные взаимоотношения, что затрудняет отнесение его действий к преступным.
А вот если лицо уклоняется от диалога, скрывается, отказывается признавать сам факт существования правоотношений, то это может само по себе свидетельствовать о криминальном характере его действий.
Алгоритм ваших действий по выбору средств защиты своих интересов в случае, если вы подозреваете своего контрагента в мошенничестве.
Если сочли статью полезной, можно поделиться материалом в социальных сетях.
Если вам необходима консультация по вопросам, рассматриваемым в статье, вы можете с нами связаться и мы вас проконсультируем (даже если вы в другом регионе) — примерная стоимость наших услуг.
Информация о разграничении мошенничества и гражданско-правовых отношений
Одним из наиболее распространенных составов преступлений, граничащих с гражданскими правоотношениями, является мошенничество. Обусловлено это тем, что порой действительно очень сложно разграничить действия, которые предшествовали хищению имущества путем обмана или злоупотребления доверием, с обычной деятельностью хозяйствующего субъекта. Основной проблемой при разграничении данных правоотношений выступает определение у виновного лица умысла на хищение. Поскольку умысел заключается в психическом отношении лица к совершаемым деяниям и их последствиям, то единственным прямым доказательством наличия преступного умысла может служить лишь его личное признание в этом. Однако, поскольку виновное лицо тщательно скрывает свои истинные преступные намерения, то именно в этом и заключается основная трудность.
Для преступления необходимо, чтобы мошенник при завладении имуществом или приобретении права на него не имел намерения осуществить услугу или исполнить иное обязательство. Так состав преступления исключается, если лицо изначально стремилось исполнить обязательства по сделке, но вследствие определенных обстоятельств, возникших после получения имущества, намерения виновного изменились. При этом не требуется, чтобы лицо было уверено в том, что обязательства будет исполнено. Совершение сделки предполагает определенную степень риска, что является частью предпринимательской деятельности.
Постановлением пленума Верховного суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 года № 51 разъясняется, что мошенничество совершается путем обмана или злоупотребления доверием, под воздействием которых владелец имущества или иное лицо либо уполномоченный орган власти передают имущество или право на него другим лицам либо не препятствуют изъятию этого имущества или приобретению права на него другими лицами.
Обман как способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество, ответственность за которое предусмотрена статьей 159 УК РФ, может состоять в сознательном сообщении заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях (например, в предоставлении фальсифицированного товара или иного предмета сделки, использовании различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги или при игре в азартные игры, в имитации кассовых расчетов и т.д.), направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение.
Сообщаемые при мошенничестве ложные сведения (либо сведения, о которых умалчивается) могут относиться к любым обстоятельствам, в частности к юридическим фактам и событиям, качеству, стоимости имущества, личности виновного, его полномочиям, намерениям.
Злоупотребление доверием при мошенничестве заключается в использовании с корыстной целью доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам. Доверие может быть обусловлено различными обстоятельствами, например служебным положением лица либо личными или родственными отношениями лица с потерпевшим.
Злоупотребление доверием также имеет место в случаях принятия на себя лицом обязательств при заведомом отсутствии у него намерения их выполнить с целью безвозмездного обращения в свою пользу или в пользу третьих лиц чужого имущества или приобретения права на него (например, получение физическим лицом кредита, аванса за выполнение работ, услуг, предоплаты за поставку товара, если оно не намеревалось возвращать долг или иным образом исполнять свои обязательства).
В случаях, когда лицо получает чужое имущество или приобретает право на него, не намереваясь при этом исполнять обязательства, связанные с условиями передачи ему указанного имущества или права, в результате чего потерпевшему причиняется материальный ущерб, содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел, направленный на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возник у лица до получения чужого имущества или права на него.
О наличии умысла, направленного на хищение, могут свидетельствовать, в частности, заведомое отсутствие у лица реальной финансовой возможности исполнить обязательство или необходимой лицензии на осуществление деятельности, направленной на исполнение его обязательств по договору, использование лицом фиктивных уставных документов или фальшивых гарантийных писем, сокрытие информации о наличии задолженностей и залогов имущества, создание лжепредприятий, выступающих в качестве одной из сторон в сделке.
Подводя итог, следует отметить, что гражданские правоотношения, связанные с обычной деятельностью хозяйствующих субъектов, и преступления мошеннического характера разделяет весьма тонкая грань. При регулировании данной области правоотношений следует исходить из того, что как при установлении уголовно-правовых запретов, так и при принятии законов, смягчающих или устраняющих преступность и наказуемость деяния, следует исходить из приоритета защиты прав и свобод человека и гражданина, равенства всех перед законом и судом и защиты граждан от произвола со стороны органов власти, которые реализуют уголовноправовые предписания. При этом неприемлемо допускать возможность разрешения гражданско-правовых споров посредством уголовного преследования. Основным способом решения данной проблемы нам видится совершенствование системы уголовного законодательства, с целью защиты прав добросовестных участников хозяйственной деятельности от необоснованного уголовного преследования, и при этом недопущение возможности избежания виновными лицами уголовной ответственности за совершенные преступления под прикрытием гражданско-правовой сделки.
Неисполнение (ненадлежащее исполнение) договора или хищение
Уже долгое время в правоприменительной практике остро стоит вопрос о разграничении гражданско-правовых деликтов, связанных с неисполнением и ненадлежащим исполнением договоров от преступлений, в первую очередь от хищений.
Большое значение разрешение этой проблемы имеет для осуществления предпринимательской деятельности. Единой устоявшейся практики в настоящее время не сформировалось. Известно множество случаев возбуждения уголовных дел по факту неисполнения договоров и причинения в этой связи ущерба контрагентам. Нередким является и обратный случай, когда один из участников гражданского оборота обращается с заявлением в правоохранительные органы и в ответ получает постановление об отказе в возбуждении уголовного дела с мотивировкой, что имеют место быть гражданско-правовые отношения и заявителю необходимо разрешать спор в рамках гражданского судопроизводства.
В Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 N 48
«О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» даны критерии которыми необходимо руководствоваться при квалификации мошенничества и отграничении его от гражданско-правовых деликтов.
Так, способами хищения чужого имущества или приобретения права на чужое имущество при мошенничестве являются обман или злоупотребление доверием.
Обман может состоять:
— в сообщении заведомо ложных сведений, в умолчании об истинных фактах;
— в умышленных действиях (в предоставлении фальсифицированного товара или иного предмета сделки, использовании различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги или при игре в азартные игры, в имитации кассовых расчетов и т.д.).
Злоупотребление доверием заключается:
— в использовании доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать решения о передаче этого имущества
— в принятии на себя обязательств при заведомом отсутствии намерения их выполнить с целью безвозмездного обращения чужого имущества или приобретения права на него.
В случаях, когда лицо получает чужое имущество, не намереваясь при этом исполнять обязательства, связанные с условиями передачи ему указанного имущества, чем причиняется материальный ущерб, содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел возник у лица до получения чужого имущества или права на него.
О наличии такого умысла могут свидетельствовать:
— заведомое отсутствие у лица реальной возможности исполнить обязательство в соответствии с условиями договора;
— использование лицом при заключении договора поддельных документов;
— сокрытие лицом информации о наличии задолженностей и залогов имущества;
— распоряжение полученным имуществом в личных целях вопреки условиям договора и другие.
Таким образом, отграничить гражданско-правовой деликт можно по объективной и субъективной стороне деяния.
Объективная сторона характеризуется сообщением заведомо ложных сведений либо совершением действий по предоставлению фальсифицированного товара или иного предмета сделки
В данном случае вроде как происходит исполнения договора, но делается это ненадлежащим образом, чем причиняется ущерб потерпевшему.
Во втором случае обязательство полностью не исполняется, какое-либо встречное предоставление отсутствует.
Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом. У лица заранее до получения чужого имущества должен созреть умысел на его хищение. В этой связи заключение гражданско-правового договора является способом совершения преступления, используя который злоумышленник выманивает денежные средства у контрагента.
Необходимо еще раз выделить, что умысел лица на хищение должен возникнуть заранее или до заключения договора или возможен вариант, что после заключения договора, но до осуществления предоставления контрагентом.
Хочу отметить, что гражданско-правовая и уголовная ответственность не исключают друг друга, чего видимо не совсем понимают сотрудники правоохранительных органов. Зачастую при проведении проверки, следователь или дознаватель, установив наличие гражданско-правового договора и соответствующих отношений, отказывают в возбуждении уголовного дела. Обоснование выглядит, примерно, таким образом, имеются гражданские отношения, состав преступление отсутствует, за разрешением спора необходимо обратить в суд с исковым заявлением.
Уголовный иск в гражданском процессе // По каким швам расходится уголовное право в заказных делах?
Для практикующих юристов давно не секрет, что существует не только гражданский иск в уголовном процессе, но и наоборот. Когда у ответчика или истца нет надежд победить в гражданском или арбитражном процессе, а поражение – по чину не положено, на помощь приходит уголовное право (уголовное право на то и публичное, чтобы служить публичным интересам, под которыми в России традиционно принято понимать интересы частных лиц публичного значения).
Целью заметки является не разбор этого кейса, который, к сожалению, типичен для современной России, а попытка на его примере указать на возможные “надрывы”, которые неизбежно возникают при попытках использовать уголовное право не по назначению.
I. Фабула типичного дела
Как и редакции “АГ” мне также “посчастливилось” увидеть это обвинительное заключение, и в двух словах передаю его суть.
Конкурсный управляющий банкрота обратился в районный суд с иском к своему дебитору – Ч. о взыскании долга по договору займа. Ч. в суде возражал, что ранее между ним и банкротом был совершен зачет этих требований против встречных требований к банкроту.
К участию в этом деле было привлечено третье лицо – конкурсный кредитор банкрота, получивший свои требования по договору цессии. Поддерживая иск, кредитор в лице представителя Буданова пояснил, что зачет, на который ссылается Ч., признан недействительной (ничтожной) сделкой арбитражным судом, поскольку, как установил суд, стороны при его совершении действовали недобросовестно с целью причинить вред кредиторам банкрота, а также нарушили запрет пристава на распоряжение имуществом.
“Стандартный” юрист при прочих равных сказал бы Ч., что шансов на отказ в иске к нему нет, и согласно законуо банкротстве, ему бы поскорее обратиться с заявлением о включении своих (ранее незаконно зачтенных) встречных требований в реестр к банкроту.
“Нестандартный” юрист понимая нежелание Ч. возвращать деньги и стоять в очереди с холопами, включенными в реестр, подсказал бы иное решение – обратиться в правоохранительные органы с заявлением о преступлении на лиц, которые не только подали иск, но и поддерживают его удовлетворение.
Судите сами, рассуждает “нестандартный” юрист: “Зачет же был? Управляющий с кредитором об этом знали? Следовательно, они подали заведомо необоснованный иск и попытались похитить то, что им не причитается. Так-с или не так?”
Так было возбуждено уголовное дело о покушении на мошенничество с «нестандартной» формулировкой преступности деяния против… неустановленного круга лиц (кто сталкивался, тот поймет). Конкурсный управляющий на допросе пояснил, что он сам бы и не смел подать иск, это кредитор его надоумил. Методом исключения остался один подозреваемый – Буданов, который, как отмечено в обвинении, в категорической форме продолжал поддерживать иск Ч.
Следствие “докрутило” обвинение и свое заключение передало в суд примерно таким:
II. Надрывы
Ниже я попытаюсь выделить лишь те надрывы, которые можно назвать типичными для всех “уголовных исков”. Для цели заметки было бы ошибкой уходить в детали описанного кейса, ведь российская действительность пугает своим разнообразием.
К сожалению, сейчас сложно заниматься своим делом, потому что от одних только обсуждений реституций и субординаций нет никакого толка, если завтра тебя посадят за поданный иск. А на допросе не сошлешься на Шершеневича.
1. Отсутствие события преступления
Но, что еще интереснее, обращение в суд с иском само по себе не может быть даже событием преступления. Событие преступления – это не любой факт окружающей нас действительности, а лишь такой, который указывает на совершение преступления. Применительно к подаче иска невозможно рассуждать о наличии или отсутствии состава преступления.
Может ли уголовное дело быть возбуждено по факту предъявления иска? Очевидно, что нет. Также как не может быть событием преступления обычная прогулка по улице. Другое дело, конечно, что конкретный следователь может считать такой факт (подачу иска или прогулку по улице) событием преступления в особенном случае, и вот уже обвиняемый вынужден в суде доказывать, что он не баран. Это и есть симптом. Факт не становится событием преступления в каком-то конкретном случае и в зависимости от мнения следователя, а является таковым всегда и для всех. Персональная разница есть в составе преступления.
Здесь появляется риск попасть в ловушку с разницей между составом и событием преступления.
В уголовном праве “здорового человека” все случаи отсутствия события преступления покрываются классическими примерами из учебников, когда мертвый протрезвел и нашелся, похищенное оказалось переложенным в другое место и т.д. Здесь же факт есть (подачи иска, например). Мы хотим жить с правом “здорового человека” и пытаемся примерить наличие факта с его очевидной невозможностью стать преступлением путем рассуждений о правомерности действия, и сваливаемся в рассуждения об отсутствии состава преступления.
В таком случае мы попадаем в противоречие: если мы признаем, что критерий правомерности содеянного – это о составе преступления (напр., прим.1 к ст.158 УК РФ), то тогда и следователю не может быть дано усмотрение в квалификации факта как события преступления в зависимости от его мнения о действии как о противоправном в каком-то конкретном случае (то есть, если подача иска не является событием преступления вообще и для всех, то не может и являться для отдельного человека, потому что в конкретном случае следователь его так квалифицирует). Противоправность – это о наличии или отсутствии состава преступления, а не события (см., наприм., П. Яни. Противоправность как признак хищения. «Законность», № 6, 2014).
Мы выйдем из этого противоречия, если вспомним, что обсуждаем здесь уголовное право “курильщика”, где дела возбуждаются “по щучьему велению” и без события (его следователи настойчиво ищут после ВУД), и потому наблюдаем примеры дел, когда событием называется то, что им само по себе быть не может. И в таких случаях события преступления нет не потому, что нет факта, а потому что сам факт не может быть событием преступления.
Например, зачем следствие в примере выше пишет глупости про поддельную уступку права требования от одного кредитора к другому против должника, которые ровным счетом никак не способны даже отдаленно повлиять на действительность требований к банкроту и тем более к Ч.? Именно потому, что кроме обращения в суд с необоснованным иском, нужно что-то еще. А если признать, что само по себе обращение в суд даже с необоснованным иском может являться преступлением, то в перспективе за решеткой должны сидеть почти все истцы и их юристы, которым отказали в иске. Ставим оперативников на выходе из АсГМ и повышаем статистику.
Как правило в подобных делах ничего подходящего для вменения потерпевшим не находят, и появляются такие обвинительные заключения, когда обвиняемый не понимает, что же конкретно он сделал, и когда это стало наказуемым (максима: Nullum crimen, nulla poena lege):
В результате какой-нибудь из “Будановых” даже лишен возможности защищаться. Что ему доказывать? Что не был подан иск в суд? Свидетелей каких фактов ему приглашать?
2. Момент возникновения умысла
Умысел в подобных делах, как правило, возникает в неустановленное время при неустановленных обстоятельствах. Это связано с «пороком события» и необходимостью дополнять обвинение другими действиями обвиняемого.
Очевидно, что умысел не может появиться уже после того как совершено преступление. А поскольку следствию приходится придумывать действия и пришивать их к реальному поводу для возмущения “потерпевшего”, то возникает проблема в моменте возникновения этого умысла.
На примере дела из заметки “АГ”: следствию приходится притягивать за уши осведомленность обвиняемого даже о существовании Ч. на момент взыскания с банкрота денег его кредитором (за три года до иска к “потерпевшему” в суд) и утверждать, что вся эта эпопея с банкротством была нужна лишь для того, чтобы взыскать деньги с “потерпевшего”.
3. Проблема причинно-следственной связи
Во-первых, нет сомнений, что обман может происходить путем умолчания только о релевантных сведениях, т.е. тех, которые способны повлиять на передачу имущества потерпевшим или иным лицом. Если обращаясь в суд истец или его представитель умолчал о цвете своих носков или кулинарных предпочтениях, то хотя бы поэтому никакого обмана суда или ответчика не может быть.
Во-вторых, из-за “раздутия” события преступлениях в число фактов, о которых умолчал ответчик по уголовному иску неизбежно попадает всякая бессмыслица.
Так, у консультантов в погонах возникает проблема причинно-следственной связи: сообщаемые или утаиваемые сведения либо являются действительными, либо не способны повлиять на передачу права на имущество. Как в примере из заметки “АГ”: Как действительность размера требований конкурсного кредитора к банкроту способна повлиять на удовлетворение иска банкрота к Ч.? Никак. Как действительность уступок права требования от одного кредитора банкрота к другому способна повлиять на удовлетворение иска к Ч.? Никак.
К этому еще стоит добавить занимательный факт, что “потерпевший” является полноценным участником гражданского спора и имеет право заявлять о всех таких фактах, которые, по его мнению, способны исключить удовлетворение иска (т.е. влиять на наступление последствий). Это называется принцип состязательности. И возбуждение уголовного дела против истца, который не сообщил потенциальные возражения вместо ответчика, убивает основной принцип гражданского процесса. Заявил же ответчик в деле из “АГ” о зачете требований истца к нему, и суд должен будет дать этому оценку и вынести решение. Причем тут уголовное право?
4. Длящееся вне воли обвиняемого покушение – симптом отсутствия состава
Самый забавный момент, на который обратили внимание в “АГ”.
В этом деле вменяется покушение на мошенничество, потому что дело по иску к “потерпевшему” приостановлено до рассмотрения обособленного спора в деле о банкротстве об оспаривании зачета между сторонами по специальным основаниям законао банкротстве. То есть после разрешения этого обособленного спора, производство по иску к “потерпевшему” должно быть возобновлено, независимо от желания обвиняемого, а иск, следовательно, рассмотрен. Однако, за попытку взыскать деньги этим (заведомо необоснованным, по мнению следствия) иском уже обвиняется представитель третьего лица в покушении на мошенничество.
Внимание, вопрос: можно ли судить за продолжающееся само по себе покушение на преступление? (к слову, неоконченное покушение тоже “уже не окончено”).
Возникает следующее соображение (возможно, неверное): все длящиеся преступления являются оконченными (преступление уже есть), поскольку под неоконченным преступлением УК РФ понимает либо приготовление к преступлению или покушение, но это всегда уже не доведенное до конца преступление по независящим причинам (самого преступления уже нет). В понятиях покушения и приготовления нет места для уже совершившегося преступления, пусть и длящегося. В оконченном преступлении есть все признаки состава преступления. В приведенном выше случае следствие считает преступление неоконченным, но оно, во-первых, объективно продолжается, то есть является длящимся, а во-вторых, продолжается еще и независимо от воли обвиняемого! Мне кажется, что это не укладывается в логику уголовного права и свидетельствует о невозможности существования такого преступления.
5. Проблема конкуренции судебных актов и конфликт с гражданским правом
Что агрессивнее всего бросается в глаза при прочтении кейса из “АГ”? Наличие судебных актов арбитражных судов по ключевым претензиям к обвиняемому: постановление суда, которым констатирована ничтожность зачета; решение о взыскании с банкрота денег в том размере, в котором другим судебным актом эти требования были включены в реестр. Такие уголовные дела появляются, чтобы решить частноправовой спор, и потому в любом случае зайдут на чужую территорию. Соответственно, без подобной конкуренции судебных актов обойтись не получится.
Не обойдется и без искажения гражданского права через кривые следственные зеркала: недействительные сделки станут действительными для целей следствия и наоборот, а твердая цена в договоре подряда будет толковаться как затраты подрядчика и т.д. Например, с гражданско-правовой точки зрения бессмысленно говорить о “поддельности” уступки права, если и цедент и цессионарий подтверждают совершение сделки (тем более, отношения этих сторон никак не влияют на действительность требований к должнику).
К сожалению, создаваемые подобным вторжением уголовного права противоречия разрешаются сейчас не в пользу статьи 90 УПК РФ. В ином случае, само существование паразита “уголовный иск” было бы под угрозой.