лукас генюшас биография личная жизнь
Персоны
Лукас Генюшас
Биография
Один из ярчайших представителей молодого поколения пианистов Лукас Генюшас родился в 1990 году в семье музыкантов и с пяти лет начал заниматься музыкой. Учился в ДМШ при училище им.Ф.Шопена в классе А.Н.Беломестнова, был стипендиатом Благотворительного фонда Мстислава Ростроповича. В 2013 году окончил Московскую консерваторию в классе своей легендарной бабушки В.В.Горностаевой и продолжил обучение в ассистентуре-стажировке.
Профессиональная жизнь пианиста началась с детства – регулярные концертные выступления, участие в фестивалях и международных конкурсах. В юные годы Лукас был неоднократно удостоен наград Правительства Москвы (грант «Юные дарования XXI века», Федеральная стипендия «Юные дарования»). В 2008 году Лукас стал золотым медалистом VII Молодежных Дельфийских игр России. К настоящему моменту его конкурсная история насчитывает 12 высоких наград. Последние и наиболее значительные из них – I премия Международного конкурса им.Джины Бахауер в США (2010), II премия Международного конкурса им.Фредерика Шопена в Варшаве (2011), Немецкая фортепианная премия Deutscher Pianistenpreis 2012 во Франкфурте и II премия XV Международного конкурса им. П.И.Чайковского (2015).
Репертуар артиста весьма разнообразен и с каждым годом стремительно расширяется. Особый интерес вызывают значительные монографии, которые можно услышать в его концертных программах: 24 этюда и три сонаты Шопена, пять концертов Бетховена, «Ludus tonalis» Хиндемита, 24 прелюдии Рахманинова. Выступления Лукаса проходят на крупнейших мировых сценах. За последние годы он дал много сольных, симфонических и камерных концертов, выступив с выдающимися музыкантами современности, среди которых Гидон Кремер, Юрий Темирканов, Валерий Гергиев, Саулюс Сондецкис, Шарль Дютуа, Дмитрий Ситковецкий, Андрей Борейко, Марио Брунелло, Миша Майский и многие другие.
В 2011 году Лукас принял участие в постановке балета Леонида Десятникова «Утраченные иллюзии» (Большой театр), в партитуре которого ведущая роль отведена солирующему фортепиано. В январе 2014 года серия спектаклей, в которых Лукас также играл сольную партию, с большим успехом прошла в парижской опере Гарнье.
В концертном сезоне 2014/15 состоялись дебюты Лукаса в лондонском Вигмор-холле и в Аудитории Лувра в Париже. В сезоне 2015/16 музыкант выступил на фестивалях Piano aux Jacobins в Тулузе, 1001 Notes в Лиможе, Фестивале в Вербье, «Лики современного пианизма» и «Площадь искусств» в Санкт-Петербурге, «Опера априори» в Москве, а также в парижском зале Гаво, в токийском Сантори-холле, в Нагойе, Йокогаме, Варшаве, Лондоне, Вильнюсе. В сезоне 2016/17 Лукас выступал в Мюнхене, Париже, Рио-де-Жанейро, Йокогаме, Осаке, Сингапуре, Торонто, Монреале, Киеве, Вильнюсе и в нескольких российских городах, включая сольные концерты в Большом зале консерватории в Москве и в Концертном зале Мариинского театра в Санкт-Петербурге.
За последние пять лет записи Генюшаса с произведениями Шопена и Рахманинова вышли на лейблах NIFC, Art Classic и DUX. Двойной диск с произведениями Шопена выпустил Институт Ф.Шопена в Польше (Narodowy Instytut Fryderyka Chopina). В 2013 году Московская консерватория выпустила диск с 24 прелюдиями Рахманинова, записанными в Большом зале во время концерта, посвящённого юбилею композитора. Эта запись была совсем недавно переиздана в Нидерландах на фирме Piano Classics, где годом раньше вышел диск с сонатами Бетховена и Брамса.
В 2015 году Фирма «Мелодия» выпустила сольный диск Лукаса «Эмансипация консонанса» с произведениями Десятникова, Рябова и Арзуманова. В апреле 2016 года на «Мелодии» вышел диск дуэтов Лукаса со скрипачом Айленом Притчиным с произведениями Стравинского, Чайковского и Десятникова. Выходит диск со всеми концертами Шостаковича в рамках масштабного совместного проекта «Мелодии» и Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан под управлением Александра Сладковского, для которого Лукас записал Концерт №1. Следующий релиз – в июне 2017-го: концертная запись фортепианных трио Равеля, Шостаковича и Вайнберга с Айленом Притчиным и Александром Бузловым в серии «Мелодия Априори» совместного проекта «Мелодии» и агентства Apriori Arts.
Шесть слов чуждых Лукасу Генюшасу
Пианист, с двенадцати лет завоевывающий первые места на конкурсах. Сейчас он – обладатель множества премий и обширного концертного репертуара; он гастролирует по всему миру, а живет в России
Поделиться:
Специальный проект «Россия до 30». «Сноб» собрал десять очень непохожих людей, с разными биографиями, взглядами, устремлениями и планами на жизнь. Объединяет их, пожалуй, лишь чувство внутренней свободы, открывающее перед ними самые невероятные перспективы, а также то формальное обстоятельство, что им всем нет еще тридцати. Они – новое, постсоветское поколение, которое сегодня заявляет о себе.
Лукас говорит бархатным голосом на возмутительно литературном языке. Трудно поверить, что это речь человека, которому только двадцать один год.
«Главным событием, перевернувшим мою профессиональную и личную жизнь, стала премия на конкурсе Шопена в Варшаве. Все тогда поменялось, ощущение времени стало иным, кардинально изменились облик, задачи и перспективы. Это мой поворотный пункт, октябрь 2010 года».
«Мы жили с семьей в Лондоне, когда мне было шесть лет; с тех самых пор осталось множество ярких воспоминаний, благодаря которым я с полным основанием могу назвать себя англоманом…»
«Пусть это принимается как изъян или преимущество: я был отравлен с детства повышенной степенью интеллектуализма. Мне бывает тяжело общаться с людьми, не имеющими внутри такого концентрата».
Беседу о музыке и книгах вести с Лукасом можно часами.
– Лукас, а если про жизнь. Вот скажите, вы можете, к примеру, в сердцах накричать на кого-нибудь?
– Пожалуй, нет. Крик – очень немузыкальный звук.
В этом месте молодой лауреат конкурса Шопена, дающий сегодня около семидесяти концертов в год по всему миру, с детской непосредственностью начинает рассказ о том, как долго и мучительно строились его отношения с инструментом.
– Представьте, – объясняет он, – сколько всего на свете увлекательного существует для нормального ребенка. Хочется гулять. Хочется, простите за выражение, …балдеть (перед произнесением последнего слова он незаметно делает вдох, как перед прыжком в воду). Хочется со сверстниками поиграть… А вместо этого – банкетка и гаммы, и этюды, и упражнения. Тебе говорят, что это здорово, ценно, интересно, важно, духовно. Мама с бабушкой спорят. Мама: нормальному ребенку надо попастись на травке! Бабушка: у него талант! А талант – это труд!
У нас же вся семья – музыканты. Отец – пианист и профессор вильнюсской Академии музыки, мама и бабушка – пианистки и профессора Московской консерватории, первый мамин муж – скрипач Гидон Кремер. А сколько раз пытались учить мою сестру Лику. Она так кричала и сопротивлялась, что все попытки быстро закончились. А я – я никогда не мог лезть на рожон, грудью на баррикаду, мне всегда были противны конфликты и скандалы. Поэтому я всегда соглашался с тем, что мне навязывали.
Видимо, поэтому сегодня Лукас Генюшас, по оценке ведущих музыкальных критиков, входит в число двадцати самых перспективных пианистов мира. Хотя он пока даже не окончил консерваторию. Учится на четвертом курсе, в классе у собственной бабушки, пианистки Веры Горностаевой.– То есть вы ни разу не хотели все это бросить?
– Мне бы и не дал никто. А я не мог сопротивляться – хотя мне очень хотелось порой. Все, что я переживал, я переживал всегда внутри – свое несогласие, свое нежелание. Но никогда этого не высказывал.
– А назовите мне, Лукас, какие-нибудь слова, которые вызывают у вас активный внутренний протест. Вот какие вы слова терпеть не можете?
– Все-таки это не мое выражение: «терпеть не могу». Я могу – терпеть. Я же говорю: я бесконфликтный человек.
Видно, что ему ужасно не хочется признаваться в откровенной нелюбви хоть к чему-то – пусть даже к словам. Но огорчать меня отказом он не решается и называет шесть слов из своего персонального хейт-листа.
Мне в принципе странен вопрос национальной принадлежности, хотя я себя чувствую в большей степени русским и москвичом. По отцу я литовец, но литовцем себя не ощущаю. Имя мое скорее библейское.
Я родился в последний год существования СССР, но советской печати на мне нет: я не жил в той атмосфере. Мои политические воззрения менее категоричны, чем взгляды моей семьи. Я считаю, что мое поколение – это принципиально новая формация людей.
Для моих родителей, например, остались понятия границ. Они до сих пор говорят «у нас» и «за границей». А мне кажется, никаких границ нет, что мы свободны в выборе. Конечно, я понимаю, что для меня эта свобода обусловлена моим практически всемирным гражданством: литовскому гражданину не нужна виза даже в Америку. Но я живу здесь осознанно. Мне здесь нравится.
В моей семье пестовалась элитарность. Мой кумир – Рихтер. Именно он повлиял на меня больше всех. Я скачивал его записи, читал публикации, книги, дневники, смотрел фильмы.
Он воспитал во мне взыскательность по отношению к самому себе и очень строгий вкус по отношению к фортепьянному исполнительству. Было много пианистов, которых я слушал, всегда с интересом, но именно Рихтера я сам выбрал. Его любили в семье; моя бабушка была лично с ним знакома, многажды бывала у него дома… Он стал моей путеводной звездой.
Всегда, с самого детства, моим человеческим кумиром во всех отношениях был композитор Леонид Десятников, друг моей мамы. Это блистательный, искрящийся человек. Без всякого преувеличения. Как творец, как личность он всегда был необыкновенно притягателен для меня.
Один человек очень тонко, по-моему, сказал, что принципы заменяют людям мозги. Если у человека есть мозги, то принципов у него должно быть минимально. Речь не о нравственных принципах, разумеется. Речь о широте взгляда.
Быть может, поэтому я – в сравнении с моими ровесниками – безнадежно постаревший человек, так как у меня часто возникает интерес к тем вещам, которые для них не имеют никакого значения. Не хочу это себе записывать ни в плюс, ни в минус. Но факт, что человека старит ирония по отношению ко всему и ко всем. Посему чувствую себя человеком солидного возраста уже давно.
Выбор профессии в моем случае был действительно предопределен семьей. В тот момент, когда решался вопрос о том, с чем же мне связать свою жизнь, меня увлекала не классическая музыка, а рэп, и хип-хоп, и джаз – отец привез эти интересы из Америки, еще в начале девяностых, сам этим очень увлекался, будучи классическим музыкантом, профессором Академии музыки в Литве… А еще я любил граффити. Рисовал на стенах. Покупал баллончики. А меня усаживали за инструмент…Но в какой-то момент произошел перелом. Это случилось, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Я почувствовал, что мне этого всего хочется – именно самому. Но здесь возникла совершенно новая проблема: мне захотелось заниматься и добиваться всего в одиночку, независимо ни от кого иметь свою личную связь с музыкой. И я в пятнадцать лет загорелся сыграть третий концерт Рахманинова.
Бабушка – мой педагог в консерватории – пришла в ужас. Это произведение было объективно мне не по зубам. Но я взялся, со страшной силой вгрызся в партитуру – и случился какой-то внутренний перелом. Я понял: я смогу доказать, что способен на многое.
Я часто чувствую недостаток каких-то примитивных вещей в своей жизни. Вот, скажем, спорт. С одной стороны, для молодого человека, как я, скажем так, довольно плотного телосложения и ведущего сидячий образ жизни, вполне естественно иметь ежедневно хотя бы минимальную порцию физической нагрузки. С другой стороны, на это совершенно нет ни времени, ни привычки или желания им заниматься, фитнес для меня – что-то чуждое.
Все три раза, когда были митинги, меня не было в Москве. Как настоящий патриот, я отсиживался на Западе. Я бы пошел, может быть, – меня заинтриговала эта тема в последнее время. Благодаря моей сестре я что-то обо всем этом знаю, многие друзья активно в этом движении участвуют, но по складу своему я всегда был очень далек от политики. Для меня это что-то абстрактное, я не чувствую, что обычный человек, далекий от процесса, занимающийся искусством, может на развитие событий как-то повлиять.
По-моему, все это безнадежно. По-моему, весь этот энтузиазм лопнет, как мыльный пузырь, и мы будем жить дальше, в сепаратных мирах, где есть мы – и они. С
Лукас Генюшас
Лукас Генюшас родился в 1990 году в Москве. В возрасте пяти лет был принят в подготовительный класс Детской музыкальной школы при Музыкальном училище им. Шопена в Москве. В 2008 году закончил его, получив диплом с отличием. Лукас Генюшас родился в семье музыкантов, внук и воспитанник Веры Горностаевой, легендарного педагога, профессора Московской консерватории. Благодаря этим благоприятным условиям Лукас уже в столь юном возрасте стал лауреатом различных конкурсов, среди них – Международный конкурс пианистов им. Джины Бахауэр (Солт-Лейк-Сити) и Международный конкурс им. Шопена (Варшава). В 2012 году был награждён немецкой музыкальной премией Deutscher Pianistenpreis (Франкфурт-на-Майне). В 2015 году получил одну из своих самых важных наград: серебряную медаль на XV Международном конкурсе им. Чайковского (Москва).
Лукас Генюшас выступал с различными оркестрами (достаточно назвать Гамбургский симфонический оркестр, Дуйсбургский симфонический оркестр, Шотландский симфонический оркестр Би-Би-Си, Симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии, «Кремерата Балтика», Симфонический оркестр Мариинского театра, Симфонический оркестр Бирмингема) под руководством таких известных дирижеров, как Валерий Гергиев, Михаил Плетнёв, Андрей Борейко и Дмитрий Ситковецкий. Кроме того, молодой пианист часто получает приглашения на международные фестивали (в Рурской области, Рейнгау, Piano aux Jacobins в Тулузе, фестиваль камерной музыки Локенхаус), выступал в крупнейших концертных залах России и Южной Америки, а также в лондонском Вигмор-холле и в парижском концертном зале Auditorium du Louvre.
В фокусе интересов Лукаса Генюшаса – музыка эпохи барокко и наших дней. У него широкий репертуар, в который входят как произведения современных композиторов, так и ныне уже забытые композиции. Эта универсальность находит свое отражение и в дискографии молодого исполнителя, о которой не раз хвалебно откликались критики. Это относится не только к ранним записям (сонаты Брамса и Бетховена, этюды ор. 10 и 25 Шопена и полный цикл прелюдий Рахманинова), но и к новым дискам, среди них – «Эмансипация консонанса» (произведения Десятникова, Арзуманова и Рябова) и альбом камерной музыки, записанный вместе со скрипачом Айленом Притчином («Мелодия»).
Звезды XXI века
Лукас Генюшас
Биография
Лукас Генюшас родился в 1990 году в семье музыкантов. Играть на фортепиано начал в возрасте 5 лет. В 2004 году окончил Детскую музыкальную школу при Московском государственном училище музыкального исполнительства имени Ф. Шопена (класс А. Беломестнова) и стал стипендиатом Благотворительного Фонда Мстислава Ростроповича.
В настоящее время – студент Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского (класс профессора В. Горностаевой).
Профессиональная концертная жизнь пианиста началась с детства. Он регулярно выступал в концертах, принимал участие в фестивалях, становился лауреатом детских и юношеских международных конкурсов: Четвертого международного конкурса юных пианистов «Ступень к Мастерству» (2002, Санкт-Петербург, Первая премия), Первого открытого конкурса ЦМШ (2003, Москва, Первая премия), Четвертого Московского международного конкурса юных пианистов имени Ф. Шопена (2004, Москва, Вторая премия), Международного конкурса юных пианистов имени Джины Бахауер в Солт-Лейк-Сити (2005, США, Вторая премия), Шотландского международного конкурса пианистов (2007, Глазго, Великобритания, Вторая премия). В 2007 году был награжден Грантом Правительства Москвы «Юные дарования XXI века».
В 2008 году Лукас Генюшас стал победителем и золотым медалистом Седьмых Молодежных Дельфийских Игр России, а также получил Вторую премию на третьем международном конкурсе пианистов в Сан-Марино. В 2009 году выиграл конкурс Musica della Val Tidone в Италии, а в 2010 – Международный конкурс имени Джины Бахауер в США. Самым значительным достижением для Лукаса стала вторая премия на XVI Международном конкурсе имени Ф. Шопена в Варшаве.
Лукас Генюшас играл на сценах концертных залов более чем 20 крупнейших городов различных стран мира (Москва, Санкт-Петербург, Казань, Париж, Женева, Берлин, Стокгольм, Нью-Йорк, Варшава, Вроцлав, Вена, Вильнюс и другие). Музыкант владеет значительным концертным репертуаром. За последние два года он исполнил такие сочинения для фортепиано с оркестром, как концерты Рахманинова, Чайковского и Бетховена, сонаты для фортепиано Бетховена, Шопена, Листа, Брамса, Шостаковича, сочинения Баха, Моцарта, Шуберта, Шумана, Метнера, Равеля, Хиндемита. Особый интерес молодой исполнитель проявляет к музыкальному наследию XX столетия.
Награды и звания
XV Международный конкурс имени П. И. Чайковского (Россия, 2015 г.)
II премия
XVI Международный Конкурс имени Ф.Шопена (Польша, 2010 г.)
II премия
Международный конкурс имени Д.Бахауер (США, 2005 г.)
I премия
Победитель «Седьмых Молодежных Дельфийских Игр России» (2008 г.)
Золотая медаль
Обладатель премии «Deutscher Pianistenpreis 2012»
Репертуар
Цитаты
По яркости дарования, необычайной музыкальности и цельности музыкантского мироощущения пианист и впрямь уникален.
Лукас Генюшас: «Родной язык? Музыка!»
В гостях у Леонида Велехова молодой пианист Лукас Генюшас
Самый молодой за всю историю нашей программы у меня сегодня гость – пианист Лукас Генюшас. Несмотря на свои 26 лет, знаменитый пианист, лауреат многих конкурсов, в том числе Конкурса имени Чайковского.
Самый молодой за всю историю нашей программы у меня сегодня гость – пианист Лукас Генюшас. Несмотря на свои 26 лет, знаменитый пианист, лауреат многих конкурсов, в том числе Конкурса имени Чайковского.
На этой домашней видеозаписи нашему герою, Лукасу Генюшасу, девять лет. Объявляет его выступление бабушка, знаменитая пианистка и педагог, профессор Московской консерватории, народная артистка РСФСР Вера Васильевна Горностаева. С самого начала став его главным педагогом, она им и оставалась вплоть до своей смерти в 2015 году. Хотя в семье Лукаса все музыканты вплоть до третьего колена: мама – пианистка, профессор консерватории Ксения Кнорре, отец – тоже знаменитый пианист, литовский, Пятрас Генюшас, дед со стороны отца – известный литовский дирижер, – в исполнителя высочайшего класса вырастила Лукаса именно бабушка. Она его привела к первым победам, к премии Шопеновского международного конкурса, а вот до главного его на сегодняшний день триумфа, 2-й премии Конкурса имени Чайковского, Вера Васильевна не дожила буквально несколько месяцев. Но ее уроки, надо полагать, еще долго будут служить свою службу молодому пианисту.
В исполнении Лукаса Генюшаса звучит мазурка ля минор Шопена).
Студия
Леонид Велехов: Прежде всего, хочу вас поздравить, как я слышал от нашей общей знакомой, а моей еще и коллеги, Лены Глушковой, с совершенно сногсшибательным успехом вчерашнего концерта в Большом зале Консерватории. Так что, вы еще и именинник по сути дела.
Лукас Генюшас: Спасибо.
Леонид Велехов: А теперь начнем разговор по существу. Вы ведь баловень судьбы, не так ли? Что называется, на блюдечке с голубой каемочкой все получили. Как вы сами считаете, замечательная ваша бабушка, папа, мама – это все вам обеспечило какой-то гандикап в вашей карьере? Я, конечно, имею в виду, как вы сами понимаете, не блат какой-то примитивный.
Лукас Генюшас: Я надеюсь, что вы не имеете это в виду. Конечно, мой ответ – да. Моя судьба была в каком-то смысле предопределена той семьей, в которой я родился. В первую очередь бабушкой и ее влиянием, но и всей культурной средой, музыкальной средой, которая меня окружала. В этом есть некая привилегированность.
Леонид Велехов: Конечно. Элитарность.
Лукас Генюшас: Элитарность помимо моей воли.
Леонид Велехов: Получается, что вы музыкант в третьем колене, причем, и по папиной, и по маминой линии.
Лукас Генюшас: По маминой – в четвертом.
Леонид Велехов: В четвертом даже!
Лукас Генюшас: Да, да. Моя прабабушка была первым музыкантом в семье.
Леонид Велехов: Ну, потрясающе!
Лукас Генюшас: Прабабушка моя работала большую часть своей жизни буквально в 200 метрах отсюда.
Леонид Велехов: Это где?
Лукас Генюшас: В школе, которая сейчас называется «Школа имени Шопена». Она была школой имени Мясковского в советские времена. Это была старейшая музыкальная школа Москвы, в которой она преподавала.
Леонид Велехов: Она и остается очень знаменитой школой.
Лукас Генюшас: Это специальная школа. Туда достаточно серьезный отбор идет. Музыкальная история нашей семьи вся где-то из этого района Москвы.
Леонид Велехов: Так в жизни часто бывает, топчешься, на самом деле, на маленьком пятачке. Хотя ваша судьба исполнителя и гастролера, конечно, кидает вас с какой-то феноменальной скоростью на феноменальные дистанции. Тем не менее, еще посмотрим, как сюда куда-то, на на этот пятачок Москвы, вас жизнь еще вернет.
Когда вы сели впервые за инструмент? Кто вас за него усадил? Было ли это полностью добровольно, или все-таки с каким-то элементом доброго насилия? Как это все произошло?
Леонид Велехов: Плюс она уже была все-таки классической личностью, а не «просто бабушкой».
Лукас Генюшас: Да, да, да. Она была классической личностью, это точно сказано.
Леонид Велехов: Я ошибаюсь или нет, что вы с 12 лет принимаете участие в конкурсах?
Лукас Генюшас: Да. А в детских конкурсах с 11 лет, на самом деле.
Леонид Велехов: Это какое-то по нынешним временам уникальное достижение?
Лукас Генюшас: Нет.
Леонид Велехов: Вот в советское время было такое поветрие детей-вундеркиндов, именно исполнителей.
Лукас Генюшас: Конечно, знаю.
Леонид Велехов: Хотя я не помню среди них, кстати, пианистов. Скрипачи были.
Лукас Генюшас: Евгений Кисин.
Леонид Велехов: Да, но я беру более давние времена. Буся Гольдштейн был такой, знаменитый скрипач. А вы вундеркинд?
Лукас Генюшас: Нет, я думаю, что меня таким образом не «упаковывали». Меня скорее готовили к какой-то длинной профессиональной судьбе, взрослой. Я начал рано появляться на сцене, и это нормально, если ты собираешься прожить жизнь на сцене. Но из этого не делался какой-то фетиш, культ. Вундеркиндов мы наблюдаем и сейчас. Много очень молодых пианистов, которые к 14 годам уже весь мир объездили. Они уже немножко, честно говоря, изуродованные личности, потому что у них жизнь проходит где-то не там и не так, где и как ей должно проходить. По крайней мере, сформироваться должна личность сперва. Я начал активно концертировать после 20 лет. Это все-таки уже возраст зрелый.
Леонид Велехов: Да. И в связи с этим, это уже и к вашей биографии вопрос: в 12 лет насколько адекватно можно понять Шопена, Бетховена, не имея собственного запаса каких-то жизненных впечатлений и размышлений?
Леонид Велехов: Ах, так?!
Лукас Генюшас: Да. И очень часто интерпретации именно музыкантов, казалось, неопытных, свежих, зеленоватых, правдивее, они как-то искреннее. Да, конечно, в них нет ощущения глубины прожитой жизни, понимания каких-то идей, вложенных автором. Но вместе с тем ребенок может почувствовать и понять какие-то вещи более точно на интуитивном уровне, чем взрослый. Но вы знаете, можно же этому пример найти и в жизни, когда дети вдруг говорят какие-то невероятно глубокие, тонкие вещи. У них вдруг возникают какие-то мысли, которые в голову не приходят взрослым, а выясняется, что они попадают в точку.
Леонид Велехов: Но это какие-то мгновения.
Лукас Генюшас: Да, это как откровение, как ясновидение какое-то. Музыка как раз находится в той области, где бессознательное многое открывает. Через музыку ты погружаешься в какое-то полутрансовое состояние, будучи на сцене. Как настоящий артист ты должен туда погрузиться и оттуда транслировать что-то. Поэтому то, что транслируется иногда детьми, бывает удивительным. (Звучит этюд фа минор Шопена). Если говорить обо мне, например, то я иногда слушаю свои детские записи и понимаю, что не смогу так сыграть даже сейчас, когда мне всего 26 лет.
Леонид Велехов: Серьезно?!
Лукас Генюшас: Да! Вот с такой неподдельной юношеской энергией, и с такой какой-то наполненностью, жаждой жизни. Такой неудовлетворенной еще.
Леонид Велехов: Как интересно! Я-то как раз по неразумности своей считал, что в том-то и проблема, что дети удивляют за счет техники, уже, так сказать, недетской, не понимая на самом деле, что они играют.
Лукас Генюшас: Не всегда.
Леонид Велехов: Да, я вас понял: не понимая рационально, они вместе с тем понимают.
Лукас Генюшас: Да, иногда точнее, иногда глубже, чем взрослые и маститые.
Леонид Велехов: Вот это здорово! Занятие музыкой детства не лишило?
Лукас Генюшас: Я бы сказал так. Мое детство бережно сохранялось и терпеливо оберегалось и оборонялось от натиска моей бабушки моей мамой. (Смех в студии)
Леонид Велехов: Был найден баланс.
Лукас Генюшас: Я сейчас немножко преувеличиваю, конечно, но действительно мама выступала в роли адвоката нормальности в детстве. А бабушка как профессионал с советской закалкой понимала, что из меня нужно делать настоящего музыканта. И эта тропа усеяна жертвами. (Смех в студии)
Леонид Велехов: Бог ты мой! (Смех в студии)
Лукас Генюшас: Жертвами моей жизни. Я должен был пожертвовать тем, тем и тем ради высшей цели.
Леонид Велехов: Когда она поняла, что ее усилия дали плоды, что все состоялось?
Лукас Генюшас: Я думаю, что поворотный момент в моей жизни был связан с Конкурсом Шопена в 2010 году, когда я там получил вторую премию. Затем последовало приглашение в очень многие страны с концертами. Я стал активно концертировать на международной арене. И когда это начало происходить, уже само собой, помимо ее попыток меня куда-то подтолкнуть, когда я стал жить какой-то независимой концертной жизнью, я почувствовал в ней невероятное облегчение.
Леонид Велехов: Как интересно!
Лукас Генюшас: Она поняла, что все эти годы кровавой борьбы (Смех в студии) оправданы. Так что, я думаю, это где-то к 2010 году особенно ясно проявилось.
Леонид Велехов: Вас за рояль усадила бабушка. А кто из композиторов вас усадил за рояль? Кто был вашей первой любовью?
Лукас Генюшас: Я не буду оригинален. Мы говорили о том, что был какой-то момент, когда я почувствовал, что я хочу этим заниматься, что какие-то другие дороги не смотрят на меня. Это был момент, который был связан с конкретным сочинением, с конкретным композитором, с музыкой – это был Рахманинов. Он меня совершенно увлек. Он меня совершенно забрал.
(Звучит Рахманинов, прелюдия соль минор, соч. 23 #5)
Леонид Велехов: А теперь переходим на более общие вещи. Может быть, мой вопрос прозвучит глупо, тогда усмехнетесь и соответственно на него отреагируете. В театре, тоже исполнительском искусстве, я имею в виду драматический театр прежде всего, драматург первичен, но эта первичность не абсолютна. Есть режиссер, есть актеры, и театр очень часто вступает в соревнование с драматургом. И получается часто что-то противоположное, может быть, не замыслу, но нашему представлению о замысле Чехова, Грибоедова или кого-то еще. В вашем искусстве насколько возможен элемент соревновательности исполнителя и композитора?
Я больше склонен себя причислять к консервативной школе, наверное, из-за своего академического происхождения. Уважение и преклонение перед автором, очень бережное ему следование. Но это совершенно не отменяет идеи интерпретации и спонтанности сценического действия. Многие композиторы были исполнителями. Существует масса свидетельств того, как они сами свободно обращались со своей музыкой, как важна была импровизиционность в подходе. В советское время господствовала школа строгого следования автору. Вот написано так, значит, мы должны сыграть ровно так, в таком ритме. Потом сменился другим отношением. И обнаружилось, что то же самое может быть прочитано двумястами разными способами. Тот же самый текст может быть интерпретирован по-разному, но в равной степени аргументированно, в равной степени обоснованно.
Леонид Велехов: А с кем из композиторов вы себя чувствовали и чувствуете наиболее свободно, наиболее свободным интерпретатором?
Лукас Генюшас: Я себя чувствую свободнее всего, пожалуй, с музыкой Шопена. Мне сложно сказать – почему. Это большая история моих взаимоотношений с его музыкой и с традицией, к которой я принадлежу по бабушке. Мы очень много этим занимались. Я очень много переиграл его музыки. И я себя чувствую свободно в ней.
Леонид Велехов: Это романтическая традиция, вы имеете в виду?
Лукас Генюшас: Безусловно, это музыка XIX века. Шопен – это квинтэссенция романтизма. Сказать, что его музыка подразумевает максимальную свободу исполнительскую, будет большой ошибкой. Это моя личная история. Мне легко с ним. Мне в нем свободно. Шопен как раз это лакмусовая бумажка для любого исполнителя, тест на вкус, на чувство меры, на нутро, на качество нутра. Это Шопен.
(Звучит Шопен, этюд фа мажор, соч.25 #3)
Леонид Велехов: А есть ли такие композиторы, к которым вы все еще подступаетесь, присматриваетесь, приглядываетесь, но еще не чувствуете в себе полной мотивации, свободы и полной готовности их сыграть?
Леонид Велехов: Но это ведь очень глубокая традиция русской культуры вообще, я имею в виду романтизацию классического наследия. Так, к примеру, русский театр всегда романтизировал Шекспира.
Лукас Генюшас: Да, да.
Леонид Велехов: Причем, именно через романтизацию эти авторы к нам и приходили. В этом есть свои издержки, есть и своя какая-то глубинная правда.
Лукас Генюшас: Совершенно верно. И в лучших своих проявлениях, в самых великих своих образца, в записях Гилельса, в записях Рихтера, это звучит по-своему великолепно, замечательно, но это далеко от тех традиций, от духа времени, когда эта музыка была написана. Сейчас так играть невозможно.
Леонид Велехов: Сейчас другое время.
Лукас Генюшас: Да, сейчас другое время.
Леонид Велехов: Раз прозвучали такие имена, задам, может быть, банальный вопрос. Кумир в профессии? Может быть, кумиры, если они были разные на разных этапах? Кто?
Лукас Генюшас: Был, конечно, Рихтер. В каком-то смысле он меня очень сильно вдохновлял на первых ступенях развития. Я помню, что фильм Брюно Монсенжона «Рихтер непокоренный», документальный фильм из двух частей, я смотрел в какие-то ранние годы, 14-15 лет, просто запоем. И когда мне не хотелось заниматься, я специально включал этот фильм, чтобы себя как-то сподвигнуть. Я понимал, что меня заряжает эта фигура. Это было такое юношеское поклонение.
Я очень люблю итальянского пианиста Артуро Бенедетти Микеланджели. Это одно из ярчайших светил. Сейчас на нашей российской исполнительной арене я не могу никого назвать ярче Михаила Плетнева. Если кого-то и можно назвать кумиром, то это Плетнев. Как говорят, сейчас делятся поклонники фортепианной музыки на соколовцев и плетневцев. Григорий Соколов – один из самых выдающихся музыкантов русских. Но я, наверное, все-таки плетневец.
Леонид Велехов: Мне очень хочется задать вопрос о ваших взаимоотношениях с инструментом. Что такое для вас инструмент – это часть вас, часть вашего физического тела? Это, наоборот, ваш оппонент, из которого нужно извлечь что-то, требуемое к вам? Это ваша возлюбленная? Можно в таких каких-то терминах и параллелях определить? Это же все-таки магическая вещь – взаимоотношения, взаимодействие с инструментом, тем более таким, как фортепиано.
Лукас Генюшас: Я люблю свой инструмент. Я к нему обращаюсь каждый раз с благодарностью за то, что он отвечает мне каким-то согласием. Если я с таким отношением к нему подхожу, то мы друзья. А если мне тяжело, я в каком-то подавленном состоянии, и я пытаюсь просто что-то форсировано выучить, давлю на него с ремесленной стороны, инструмент не отвечает взаимностью.
Леонид Велехов: То есть это очень живые взаимоотношения?
Лукас Генюшас: Это целая история этих контактов, связей. Я пытаюсь найти какие-то общие вибрации с инструментом. Через расслабление, через слияние с инструментом, даже чисто физиологическое, ты начинаешь его чувствовать, он начинает тебе отвечать. Тогда возникает эта гармония исполнительская. И слушатель тоже это чувствует.
Леонид Велехов: А отношения с публикой? Тут ведь тоже есть противоположные традиции. Я где-то вычитал рахманиновскую фразу. Он говорит о своем отношении к публике. Он говорит, что «когда публика начинает кашлять, я даже делаю купюры».
Лукас Генюшас: Да, это правда, это есть у Рахманинова. (Смех в студии). Он писал в письмах своему другу и коллеге Метнеру: «играю «Вариацию не тему Корелли». Это великое сочинение, в котором нет не то, что ни одной ноты, ни одной паузы лишней! Я пропустил там несколько вариаций, потому что чувствовал, что зал как-то покашливает».
Леонид Велехов: А Метнер, кажется, был носителем противоположного отношения к публике.
Лукас Генюшас: Да, он был очень нравоучительный такой. Он не шел на поводу.
Леонид Велехов: Что вам ближе?
Лукас Генюшас: Я, конечно, очень чутко реагирую на зал. Я тоже начинают нервничать, когда я слышу, что кто-то ерзает. И, наоборот, меня дико вдохновляет, когда я слышу какую-то цепенящую тишину, чувствую наэлектризованный зал. Это здорово. Это заставляет дальше идти с какой-то максимальной концентрацией по ходу концерта. Так что я скорее зависим от публики.
Леонид Велехов: Хочу спросить, опять вспомнив вашу бабушку, в какой-то передаче вроде «Линии жизни» на канале «Культура», я помню, как она сказала, что в ее жизни словесность играла и играет, если не большую, то во всяком случае не меньшую роль, чем музыка. Я поразился.
Лукас Генюшас: Да. Она говорила: «Моя родина – это русский язык».
Леонид Велехов: Вы в этом смысле внук своей бабушки? Или все-таки вы более узкий специалист, не столь ренессансная личность?
Лукас Генюшас: Я все-таки не столь ренессансная личность. Я очень люблю литературу и поэзию, конечно, русскую. Все-таки, как бы это ни было неприятно слышать моим литовским согражданам (Смех в студии), я, конечно, в большей степени в языковом отношении идентифицирую себя с Россией. Хотя я литовский язык знаю как родной. Но я вообще не такой вербальный, как была моя бабушка. Для нее это было… Она не могла прожить ни одного дня без книги. У нее это было на уровне потребности физической.
Леонид Велехов: А вам не нужно, когда вы работаете над тем же Шопеном, Бетховеном, Чайковским, погрузиться в какой-то культурный контекст, в контекст эпохи?
Леонид Велехов: Тот же Шопен. Как его музыку понять вне его физических страданий?!
Лукас Генюшас: Да. Историю его жизни нужно знать. Я сыграл в Польше, наверное, 60 концертов уже в своей жизни после конкурса. Я общался с людьми, которые его знают и любят на другом уровне, чем мы, потому что это для них, как для нас Пушкин. Совсем другое отношение. Я, конечно, это изучаю через людей. Мне, наверное, проще и ближе познавать культуру через человека, чем через книгу, хотя я делаю и то, и другое.
Леонид Велехов: Я вас понял. Хотя для меня с Шопеном рядом обязательно возникает Пастернак, который его обожал, который какими-то нитями связан и с вашей семьей, да?
Лукас Генюшас: У бабушки это просто была настольная книга. И всегда, когда речь заходила о Шопене, возникал Пастернак. У него есть целая статья про Шопена, эссе про реализм в музыке.
Леонид Велехов: Да, он объясняет Шопена как реалиста масштаба Льва Толстого.
(Звучит музыка ПППППППППП)
Леонид Велехов: В этой части нашего разговора я не могу вас не спросить вот о чем. Вы, конечно, русский человек. Вы, конечно, русский музыкант.
Лукас Генюшас: Да!
Леонид Велехов: И все-таки, что такое для вас, что значит в вашей жизни Литва, к которой вы тоже принадлежите по своему отцу, где тоже совершенно замечательная музыкальная ветвь вашей семьи?
Лукас Генюшас: Это моя маленькая родина, вторая маленькая родина. Интересная тема. Получается какая-то двуличность (Смех в студии). Я сейчас сказал по поводу Литвы, немножко обидев ее, что все-таки я чувствую себя и в языковом отношении, и в культурном больше русских человеком. Но когда я приезжаю в Литву и побуду там неделю, я не могу с той же уверенностью так сказать. Потому что я очень трансформируюсь, я вхожу в культуру, в языковой контекст литовский, и я совершенно естественно там себя чувствую. Для меня это с детства был родной язык. Мы с отцом говорим только по-литовски. Это было им заведено так. Я очень много времени в детстве провел там. Для меня это родной город, Вильнюс. Я его знаю, может быть, даже лучше, чем Москву, потому что он весь как Бульварное кольцо.
Леонид Велехов: Во-первых, он весь как Бульварное кольцо, во-вторых, красивее и комфортнее.
Лукас Генюшас: Он цельнее.
Леонид Велехов: Изумительный город.
Лукас Генюшас: Да, это изумительный город. У меня там не возникает ощущения, что я гость, что я не совсем в своей тарелке. Я говорю без акцента. Никто не подозревает, что я не совсем настоящий литовец. (Смех в студии). Конечно, тем не менее, сохраняется немножко отношение… У них есть такое определение – литвин, не литовец. Литвин – это тот литовец, который не живет в Литве.
Леонид Велехов: Что вы говорите?!
Лукас Генюшас: Да. Как бы такой чуть-чуть не совсем настоящий. (Смех в студии)
Леонид Велехов: А Пушкин, видимо, не знал этого, у него есть из переводов Мицкевича, кажется: «Три у Будрыса сына, как и он, три литвина». Он так перевел. Не знал, что в «литвине» есть такой оттенок.
Лукас Генюшас: Есть такое.
Леонид Велехов: Может быть, тогда его и не было.
Лукас Генюшас: Я эту страну буду любить всегда, как свою родную, буду частью ее какого-то культурного истеблишмента, скажем так.
Леонид Велехов: Страна маленькая, но культура-то будь здоров какая, прекрасная!
Лукас Генюшас: Да, музыкальная культура там очень развита.
Леонид Велехов: И музыкальная, и исполнительская, театральная. У меня ни разу в программе не было, к примеру, эстонца или латыша, а вот литовец – вы у меня второй.
Лукас Генюшас: Кто был у вас?
Леонид Велехов: Была изумительная Ингеборга Допкунайте, которая, к слову, вспоминала, как она с вашим папой и дядей в детстве выходила в роли чертика в «Фаусте» в Оперном театре вильнюсском.
Лукас Генюшас: Правда, правда, да.
Леонид Велехов: Так что, культура замечательная литовская.
Лукас Генюшас: Мы можем даже посмотреть на нашу современную московскую театральную жизнь: московскими театрами руководят Туминас, Карбаускас, с гастролями приезжают Някрошюс, Коршуновас.
Леонид Велехов: Все знают Багдонаваса, замечательного актера.
Лукас Генюшас: Будрайтис.
Леонид Велехов: Ну, Будрайтис! Это, вообще, классики, и Будрайтис, и Адомайтис.
Лукас Генюшас: Да, и у нас очень много композиторов.
Леонид Велехов: А вы их играете?
Лукас Генюшас: Я уже начал осваиваться. Конечно, времени очень не хватает, потому что как раз тот самым истеблишмент общемировой не позволяет так легко жонглировать тем, что ты хочешь играть. Все-таки мы стеснены рамками общепризнанного классического репертуара, который велик, прекрасен, совершенен, но которым, конечно, все не ограничивается. И вот взять так легко и включить в программу концерта в Европе сочинение литовского композитора, если это не в Литве концерт, это не так просто. Тем не менее, я пытаюсь. Вот недавно я в Париже играл литовскую музыку. Чюрленис – это, конечно, не современный композитор, Серебряный век, классик уже для нас, литовцев. Но я еще играл сочинения Кутавичюса. Это уже современный классик. Замечательный композитор в своем роде. Я очень часто бываю в Литве с концертами. Я не буду страдать ложной скромностью и скажу, что я там признан.
Леонид Велехов: Литва-то, наверное, вами гордится.
Лукас Генюшас: Насколько ей позволяет мной гордиться мой литвинский «статус». Находится, конечно, полно людей, которые достаточно скептически настроены, особенно на фоне нынешней ситуации. Для Литвы это острые проблемы, особенно проблема советской оккупации, борьба за освобождение от нее. И сейчас Россия не ассоциируется ни с чем замечательным именно в Литве. Поэтому моя связь с Россией не так приветствуется там.
Леонид Велехов: Я думаю, что это пройдет. Все-таки особенно маленькие страны всегда гордятся своими посланцами в большой мир.
Лукас Генюшас: Да, да. Я тоже на это надеюсь. В общем-то, меня это сильно не беспокоит.
Леонид Велехов: Последний вопрос. Я бы хотел, чтобы вы на него ответили максимально коротко и афористично. Что такое для вас музыка? Задаю его, потому что у вашей бабушки было грандиозное определение.
Леонид Велехов: Замечательно! А ваша бабушка в свое время ответила в том духе, что (не дословно цитирую) музыка для нее это способ общения с высшими силами.
Лукас Генюшас: Способ общения с высшими силами – одно из точнейших определений, да. Но я бы сказал, что для меня это самый родной язык, если может быть какой-то язык самый родной.
Леонид Велехов: То, что вы сказали – замечательно!
Лукас Генюшас: Спасибо! (Смех в студии)
Леонид Велехов: Лукас, спасибо вам за этот разговор, такой содержательный, несмотря на вашу молодость.
Лукас Генюшас: Спасибо! Мне очень приятно было.
Леонид Велехов: Это было для меня очень интересно! Спасибо!
(Звучит Прокофьев, финал сонаты#2 ре минор, соч.14)