люди смуты история народного подвига
«Люди Смуты. История народного подвига»
В Рязани состоялась презентация книги о ключевых фигурах Смутного времени
13 декабря 2012 г. по благословению митрополита Рязанского и Михайловского Павла в Рязани в доме Салтыкова-Щедрина (филиал областной библиотеки им. Горького) прошла презентация издания «Люди Смуты. История народного подвига».
Организатором презентации выступил миссионерский отдел Рязанской епархии при участии Фонда по постановке памятника Патриарху Гермогену, рязанского Фонда развития историко-патриотического воспитания и культурного наследия «Хранитель» и информационного агентства «Малая родина».
Издание открывается выступлением Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на соборных слушаниях Всемирного русского народного собора «Патриарх Гермоген, русское духовенство и Церковь в служении Отечеству».
Впервые в книге собраны материалы о всех духовных лидерах Смутного времени: патриархе Иове, патриархе Гермогене, патриархе Филарете, архимандритах Иоасафе и Дионисии, Иринархе Затворнике, Авраамии Палицыне, святителе Феодорите. Отдельные статьи посвящены обороне Пафнутьево-Боровского монастыря и Троице-Сергиевой Лавры. В книге приведен полный список городов, участвовавших в преодолении Смутного времени, который показывает национальное единение народа, спасшего нашу страну от гибели и разорения.
Первая презентация книги состоялась в рамках выставки «Русь православная» на конференции «Патриарх Гермоген, русское духовенство и народ в служении Отечеству», посвященного 400-летию его мученической кончины и окончанию Смутного времени, и 400-летию прославления Казанской иконы Божией Матери, организованной Фондом совместно с Патриаршем Советом по культуре и Издательством московской патриархии.
В презентации принял участие митрополит Рязанский и Михайловский Павел.
Епископ Касимовский и Сасовский Дионисий поблагодарил всех участников в столь весомом вкладе в сохранении нашей истории великой истории. Он отметил, что многие из читающих о судьбах людей того сложного периода могут для себя почерпнуть жизненный ориентир…
С приветственным словом к рязанцам обратилась глава московской делегации, Галина Васильевна Ананьина. В своей речи она рассказала об истории создании книги, об интересных совпадениях на этом длинном и праведном пути, которые нельзя иначе назвать, как Божьим промыслом. Галина Васильевна поблагодарила представителей фонда «Хранитель» за их истинный патриотизм, проявившийся не на словах, а в конкретных поступках. Благодаря представителям общественных организаций, таким людям как О.В.Шишов, О.Н.Калугин, протоирею Арсению (Вилкову), В.Б.Снигирь, И.И.Митрофанову, и многих других не забыт великий подвиг героев первого рязанского ополчения 1611 года. Именно их трудами, в том числе и включены в книгу главы посвящена рязанцам: воеводе Прокопию Петровичу Ляпунову и святителю Феодориту.
Выступающие с сожалением отметили тот факт, что на родине первого ополчения до сих пор нет даже памятного знака в честь наших великих предков преломивших своим богатырским и молитвенным подвигом смуту в душах людей и показавший личный пример всему православному народу России.
Его Высокопреосвященство Павел достойно оценил поступившее предложение и благословил на духовный подвиг людей и «хранителей» великой Славы России и подвига Рязанцев!
Иван Сусанин. Подвиг и легенда
Об Иване Сусанине, его подвиге и значении этой истории для российской государственности рассказывает Арсений Замостянов.
Подвиг Ивана Сусанина
С царя Михаила Фёдоровича началось трёхсотлетнее правление династии Романовых – и случилось это после лихого, позорного десятилетия смуты.
«Ни один царский дом не начинался так необыкновенно, как начался дом Романовых. Его начало было уже подвиг любви. Последний и низший подданный в государстве принес и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам царя, и сею чистою жертвою связал уже неразрывно государя с подданным», — это слова Гоголя.
М.И.Скотти «Подвиг Ивана Сусанина» (1851
Этот последний подданный – крестьянин Иван Осипович Сусанин, ключевая фигура самодержавной идеологии. Помните триаду графа Уварова — «Православие, самодержавие, народность»? Министр народного просвещения сформулировал её в 1840-е, но в исторической реальности эта идеология существовала веками. Без неё невозможно было бы одолеть смуту. Эту самую «народность» олицетворял Иван Сусанин – крестьянин села Домнина, что в семидесяти вёрстах от Костромы, крепостной дворян Шестовых. Инокиня Марфа Ивановна, она же – Ксения, жена боярина Фёдора Романова и мать царя Михаила Фёдоровича – в девичестве носила фамилию Шестова, и село Домнино было её вотчиной.
Имя Ивана Сусанина в России известно каждому, но о его жизни сохранились лишь отрывочные и туманные сведения. Православные – в особенности костромичи – почитают героя, но в ответ на извечный вопрос о канонизации звучит резонное: «Нужно изучать, исследовать биографию мученика. Мы должны побольше о нём узнать…».
Официальная версия
Как было дело? Обратимся к официальной версии – на которой воспитывали всех Романовых.
В феврале 1613-го польский отряд рыскал по костромскому краю в поисках Михаила Романова и его матери, инокини Марфы. Они намеревались пленить или уничтожить реального русского претендента на московский престол. А, может быть, хотели захватить его, чтобы требовать выкупа. По легенде, которая передавалась из поколения в поколение в домнинском приходе, будущий царь, узнав о приближении поляков, бежал из села Домнина и оказался на выселках, в доме Сусанина. Крестьянин попотчевал его хлебом и квасом и укрыл в овинной яме, забросав её головешками и горелой ветошью.
Поляки налетели на дом Сусанина и принялись пытать старика. Он Михаила не выдал. Найти его с собаками полякам не удалось: головешки перебивали человеческий запах. Охмелевшие враги изрубили Сусанина – и ускакали прочь. Михаил и выбрался из укрытия и, в сопровождении крестьян, отправился в Ипатьевский монастырь.
Более известна другая трактовка событий. Неподалёку от Домнина поляки встретили сельского старосту Ивана Сусанина и приказали ему показать дорогу до села. Сусанин успел послать в Домнино своего зятя – Богдана Сабинина – с указанием снаряжать Михаила Романова в Ипатьевский монастырь. А сам повёл поляков в противоположную сторону – на болота. Его пытали и казнили – но именно подвиг Сусанина позволил Михаилу невредимым добраться до Ипатьевского.
Похоронили Сусанина сначала в родном селе, а через несколько лет перенесли прах в Ипатьевский монастырь – который стал символом спасения династии. Правда, эту версию частенько подвергают сомнению – есть несколько предположительных могил Ивана Сусанина. А десять лет назад археологи (не в первый и, наверное, не в последний раз) обнаружили место гибели Сусанина…
Словом, тайна окутанная секретом. Даже день памяти героя не установлен. Наиболее вероятная дата подвига и гибели – февраль 1613-го, 400 лет назад… До революции почести спасителю первого царственного Романова приносили 11 сентября, в праздник Усекновения главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Совершалось особое заупокойное поминовение народного героя. Эта традиция возродилась в ХХI веке.
Покойный Святейший патриарх Алексий II обратился к землякам легендарного героя: «Кострома, на протяжении нескольких веков именуемая «колыбелью дома Романовых», осеняемая всероссийской святыней — чудотворной Феодоровской иконой Божией Матери — имела особое значение в событиях 1613 года, положивших начало преодолению Смутного времени. Обращение к памяти Ивана Сусанина видится Нам добрым знамением духовного возрождения Костромского края и всей России. С любовью вспоминая состоявшееся в 1993 году посещение Нами мест жизни и подвига Ивана Сусанина, ныне со всей костромской паствой Мы возносим Свои Первосвятительские молитвы о блаженном упокоении раба Божиего Иоанна в селениях праведных, «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».
История символическая, притчевая, таинственная.
Почему же легенда об Иване Сусанине оказалась необходимой?
Дело не только в том, что сельский староста стал образцом жертвенной, самозабвенной преданности государю. Яркий (хотя и загадочный) эпизод расправы над крестьянином, заманившим польский отряд в непроходимые болота, стал последним проявлением смутного времени – таким и остался в народной памяти. Смута – это и гражданская война, и безвластие, и предательство правящих кругов, и озверение народа, и разгул самозванчества, и бесчинства завоевателей… Иван Сусанин отдал жизнь во имя прекращения этой беды.
Скептики всплеснут руками: да не мог он думать о таких материях, как спасение государственности или национальный суверенитет… В лучшем случае крестьянин проявил вассальную преданность.
Возможно, он неприязненно относился к иноверцам-католикам, но никаким сознательным государственником Сусанин не был и быть не мог… Да, Сусанин навряд ли был политически грамотным патриотом. Маловероятно, что он мыслил такими категориями, как «государство», «суверенитет», «освободительная война». Возможно, ему даже не довелось повидать великих русских городов. Но смысл любого деяния определяется с течением десятилетий…
Михаил Федорович Романов
В 1619-м году, во время паломнического путешествия, царь Михаил Фёдорович вспомнил зиму 1613-го. Скорее всего, именно тогда, по горячим следам событий, ему рассказали о погибшем крестьянине. Русские самодержцы часто совершали поездки по монастырям – но Михаил Фёдорович избрал для благодарственной молитвы Троице-Макарьевский монастырь, что на речке Унже. Эта обитель связана с трудами преподобного Макария Желтоводского. Святой старец жил 95 лет, умер в 1444-м – и побывал в татарском плену, в ещё не покорённой Казани. Ему (ещё до канонизации, которая прошла как раз в годы правления Михаила Фёдоровича) молились о спасении пленённых. Отец царя, патриарх Филарет, был освобождён из плена живым и невредимым – и Романовы видели в этом покровительство желтоводского старца. Есть версия, что и в феврале 1613-го, когда Иван Сусанин погубил польский отряд, Марфа и Михаил направлялись на Унжу, в Троице-Макарьевский монастырь.
Троице-Макарьевский монастырь, что на речке Унже
Подвиг Сусанина предотвратил разграбление монастыря и пленение будущего царя. Царь, поклонившись мощам преподобного Макария, решил наградить родственников павшего героя. Тогда-то и составил государь жалованную грамоту зятю Ивана Сусанина – Богдану Собинину. Это единственный документ, свидетельствующий о подвиге! Не забудем: эти строки написаны через шесть лет после февральских событий 1613-го, когда память о них ещё не выветрилась:
И мы, великий государь, царь и великий князь Михайло Федорович всея Русии пожаловали его, Богдашка, за тестя его Ивана Сусанина к нам службу и за кровь в Костромском уезде нашего дворцового села Домнина половину деревни Деревнищ, на чем он, Богдашка, ныне живет, полторы чети выти земли велели обелить с тое полу-деревни, с полторы чети выти на нем, на Богдашке, и на детях его, и на внучатах, и на правнучатах наших никаких податей и кормов, и подвод, и наметных всяких столовых и хлебных запасов, и в городовые поделки, и в мостовщину, и в иныя ни какия подати имати с них не велели; велели им тое полдеревни во всем обелить и детям их, и внучатам, и во весь род неподвижно. А будет то наше село Домнино в который монастырь и в отдаче будет, тое полдеревни Деревнищ, полторы чети выти земли ни в который монастырь с тем селом отдавать не велели, велели по нашему царскому жалованью владеть ему, Богдашке Собинину, и детям его, и внучатам, и в род их во веки неподвижно. Дана сия наша царская жалованная грамота в Москве лета 7128 (от Рождества Христова – 1619) ноября в 30 день”.
Обратим внимание: Сусанин назван не Ивашкой, а Иваном – с почтением. А его зять – Богдашкой. В те годы самодержцы редко оказывали «подлому люду» такую честь.
Иван Сусанин: мученический венец
С тех пор об Иване Сусанине Россия не забывала.
«Верный долгу христианскому, Сусанин принял мученический венец и благословлял, как древле праведный Симеон, Бога, сподобившего его, если не узреть, то умереть за спасение отрока, которого Бог помазал елеем святым и нарече его царем России», — в таком духе писали о Сусанине к началу XIX века. Таким узнавали героя школьники и гимназисты.
А разве можно забыть думу Кондратия Рылеева – которую и в советские годы изучали в школе. Правда, вместо «за царя и за Русь» в наших хрестоматиях значилось: «За родимую Русь». В советской традиции Сусанин – герой освободительной борьбы русского народа против интервентов, о монархических устремлениях умалчивалось.
Строки эти незабываемы:
«Куда ты завел нас?» — Лях старый вскричал.
— «Туда, куда нужно!» — Сусанин сказал.
— «Убейте! замучьте! — моя здесь могила!
Но знайте, и рвитесь: — я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит,
И душу изменой свою не погубит». —
С Ивана Сусанина началась и русская опера, в которой так впечатляюще заявил о себе крестьянин в тулупе, выводивший басом чудесные незаёмные напевы: «Чуют правду! Ты, заря, скорее заблести, скорее возвести, спасенья час возвести!». Великий оперный образ. Кстати, глинковская «Жизнь за царя» была не первой оперой о том подвиге. Ещё в 1815-м Катерино Кавос создал оперу «Иван Сусанин». Это сюжет воспринимался как государствообразующий. Но потом наступило время пересмотра привычных представлений об истории Руси. С монархических мифов слетала позолота. «Да разве это святыни? Сплошное враньё!».
«Могло быть, разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода воришки, и событие, столь громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год», — писал историк Николай Костомаров, вечный возмутитель академического спокойствия и ниспровергатель идеалов.
Нет, подвиг Ивана Сусанина – не фальсификация, не чья-то фантазия, крестьянин действительно пал жертвой интервентов в костромских болотах. Но главное в этом подвиге – притча, легенда, исторический контекст. Если бы юный Михаил Романов не стал первым царём могущественной династии – вряд ли история сохранила бы имя благочестивого крестьянина. В те годы русские люди нередко становились жертвами бесчинств – и первыми погибали те, кто сохранял верность вере и законной власти. Сама история сплела лавровый венок для Ивана Осиповича – а посрамление благородных идеалов ещё никому не принесло счастья. Нам толкуют о рабской («собачьей») преданности крепостного Сусанина своим хозяевам. Но какие основания у скептиков для столь жестокого диагноза? По многим свидетельствам (в том числе – по свидетельствам зарубежных гостей Руси) у крестьян-московитов, несмотря на рабский статус, развито было чувство собственного достоинства. Не забрасывайте грязью верность, не относитесь к ней высокомерно.
Конечно, Сусанин не ведал, что в Москве принято соборное решение о призвании на царство Михаила Фёдоровича. Как ни трудно в это поверить, не было в те годы, ни радио, ни интернета. Но можно предположить, что до мудрого крестьянина дошли толки о том, что этот юный боярин – наш будущий самодержец. И он ощущал высокое значение подвига – спасти юношу, не пропустить в Домнино врага, с молитвой отдать жизнь за других…
Славна героями русская земля. У многих подвигов – крестьянские корни. А первым в народной памяти остался Сусанин – он был (надеюсь, что и остаётся!) примером для потомков. Он ещё послужит Отечеству: герои, павшие за Родину, не умирают. Не стоит село без праведника – и без легенд и мифов.
Читайте также:
Люди Смутного времени: коллективный портрет на фоне катастрофы
Приблизительное время чтения: 17 мин.
Страшная Смута начала XVII века стала истинной катастрофой для России. Наше государство было разрушено до основания. Его растащили, раздробили и разорили. То, что ему удалось восстать из пепла, — настоящее чудо. Поэтому нельзя видеть в кровавых годах Смутного времени одно лишь политическое измерение. Следует также видеть мистическое и нравственное измерения.
Слизь и горный хрусталь
Страна как будто испытывалась на жесточайшим образом: остались ли праведники? Осталась ли вера, любовь, честь, трудолюбие и самоотвержение, или всё потонуло в скверне? И погибло нравственное основание народа, то стоит ли существовать такому?
Оттого и череда испытаний, пришедших на нашу землю, оказалась столь длительной и тяжелой. Крайние страдания заставили народ предъявить сердцевину его души.
Пламя Великой Смуты высушило русское море и позволило взглянуть, что там, на самом дне его. Какие типы человеческие обитают у самого основания. Какая истина содержится в их словах и действия. Они, живущие у самого основания русской стихии, в сущности, и определяют ее…
Там нашлась вонючая слизь с земноводными — жестокосердные корыстолюбцы, предатели, отступники Федор Андронов, Иван Шереметев, Михаил Салтыков… Стоит ли много говорить о них? Был бы весь народ наш таков, так давно бы вымер, истребил бы себя сам.
Там отыскались лидеры, наполненные клокочущей энергией, красноречивые, бешено-активные и заражающие своей активностью других — на добро и на зло: Козьма Минин, Прокофий Ляпунов, Иван Заруцкий.
Там обнаружились отважные честолюбцы, умные интриганы, порой — даровитые политики или хорошие воеводы, натуры осторожные и предусмотрительные, но не способные прозреть великих мистических истин того времени. Таковы государи наши Борис Федорович Годунов и Василий Иванович Шуйский. Таков же вождь Первого земского ополчения князь Дмитрий Трубецкой, да еще полководец князь Борис Лыков-Оболенский, незаслуженно обойденный вниманием потомков.
Таков патриарх Гермоген. Таков и князь Дмитрий Пожарский.
Патриарх Гермоген
Два года — с лета 1610 по осень 1612-го — самый мрачный период Смуты. Именно тогда Россия оказалась в глубоком омуте. Там, в кружении ледяных потоков, жизнью и достатком рискуя, люди быстро и легко показывают свою суть: осталась в них добродетель, или всё сгнило…
Полноценная государственность на территории бывшей Русской державы не существует. Служебная иерархия стремительно распадается. Столичные органы власти ни в малой мере не контролируют провинцию. Россия разорвана в клочья, и отдельными ее областями управляют разные силы. Казалось, Московское государство исчезло. Северные области его заберут шведы, центральные окажутся под властью Речи Посполитой, а юг безнадежно обезлюдеет под натиском татар…
В Москве сидит польско-литовский гарнизон. Его интересы обслуживают отступническая администрация, во всем послушная воле польского короля Сигизмунда III, а также бессильное и безвластное боярское правительство. Царь Василий Шуйский — в плену у поляков. И нет никакой силы, никакой общественной «партии», способной очистить столицу от захватчиков.
Надежда, казалось, была утрачена. Но осталась вера, и из веры появилась новая сила, нравственно очистившая русское общество и объединившая тех, кто хотел восстановить русское государство.
Первое время она состояла из одного-единственного человека. Зато человеком этим стал сам патриарх Гермоген. Можно сказать со всей определенностью: всё земское освободительное движение вытекло из его нравственной твердости, как полноводная большая река из тихого лесного ручья.
Гермоген в своей деятельности исходили из соображений долга православного пастыря. Он воспротивился полякам, поскольку разглядел в их устремлениях большую опасность для Русской церкви. Боярское правительство соглашалось принять государем королевича Владислава — сына Сигизмунда III. Но лишь на том условии, что он примет православие. Никто не мыслил подчиниться монарху-католику. Однако король польский не торопился отдавать малолетнего сына «московитам». Он сам желал сделаться преемником Василия Шуйского, не допуская и мысли о смене веры. В Кремле, на прежнем дворе Годуновых, решено было воздвигнуть костел.
Гермоген возмутился и призвал сопротивляться полякам, несшим в Россию католичество с назойливостью, достойной удивления.
Патриарху пришлось жестоко пострадать за свою твердость. Его запугивали, а потом, увидев тщетность своих усилий, попросту посадили под замок, разогнав служителей и ограбив патриаршую казну.
Духовная твердость Гермогена вызвала в москвичах и жителях провинциальных городов желание сопротивляться «латынству». А если «латынству», то и полякам, принесшим его на остриях сабель. Знать готова была полонизироваться. Народ — нет.
Не сразу — недели прошли, а за ними и месяцы — но постепенно русский мир стал набухать новой «партией», стремящейся противостоять католицизму, оккупантам и, в конечном итоге, вернуть старый государственный порядок. В следующем, 1611 году, вызрело это новое истинно-консервативное общественное движение.
Главу Русской церкви держали в изоляции, к тому же, как видно, ему пришлось жить в суровых условиях. В начале 1612 года, по словам летописи, патриарха «уморили голодной смертью».
Но к его обличениям прислушались в разных городах и областях России. Зимой 1611/1612 года начало собираться Первое земское ополчение. С ним был связан князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Однако лидером земцев «первого призыва» стал не он.
Ляпунов — одна из «звездных» фигур Смуты. Одновременно и герой ее, и антигерой. Персона, чуть ли не прямо противоположная Пожарскому по складу личности.
Неистовство натуры и яростная быстрота действий сочетались в Ляпунове с искренней верой и большим властолюбием. Он мог проявлять корыстные побуждения чуть ли не одновременно с бескорыстным патриотизмом. Ляпунов умел привлекать к себе людей и разумно властвовать над ними — в его характере крылось какое-то очарование магнетической яркости. Но избыток жизненной силы делал этого человека до крайности переменчивым. Не получалось у него долгое время придерживаться чего-то одного. А неровность в образе действий отталкивала приверженцев, лишая их недавнего воодушевления… Живой сгусток противоречий, Ляпунов, делаясь вождем большого дела, мог и поднять его высоко, и безнадежно погубить.
При Борисе Годунове Ляпунов оказался своего рода «оппозиционером». Он скоро примкнул к знамени Лжедмитрия I. После гибели Самозванца он воевал против Шуйского вместе с болотниковцами, но разочаровался в них и перешел на сторону царя Василия Ивановича. Тогда Ляпунов получил высокий чин думного дворянина, честно бился с «тушинцами», с поляками. Затем принялся строить козни против государя. Обласканный Шуйским, он явился одним из «авторов» заговора, лишившего Василия Ивановича власти. Брат Прокофия, Захарий, действовал активнее всех прочих заговорщиков. Избрание Владислава на царство не встретило у Ляпунова никаких возражений, он дружествовал с московской «Семибоярщиной». Первое время Прокофий Петрович отправлял в Москву обозы со съестными припасами. Более того, он прислал сына Владимира к гетману Жолкевскому — доложить о том, что рязанцы присягнули королевичу. Но дружба продолжалась… лишь до определенного предела.
Вероломная политика поляков вызвала у Прокофия Петровича гнев. Он услышал голос Гермогена и сделался первым его приверженцем. На Рязанщине стала собираться русская сила, которая обещала в ближайшее время прийти к Москве.
Во всем избыточный, в зле и добре, в правоте и несправедливости, Ляпунов еще при Шуйском объявлял себя «белым царем»! Как видно, он вел дело к избранию нового государя из русских, а себя мыслил временным его «местоблюстителем». При благополучном стечении обстоятельств Ляпунов не отказался бы сделаться настоящим царем, честолюбия для подобного действия у него хватало. Пусть так, но хотя бы дело его, дело национально-освободительной борьбы, пошло верным путем.
Князь Дмитрий Пожарский
На первом этапе земского движения роль Ляпунова заметнее. Весной 1611 года в Москве вспыхнуло восстание против захватчиков. Пожарский оказался одним из военачальников, возглавивших сражение за столицу, пока не слег от тяжелых ран. Восставшие потерпели поражение. Но вскоре после этого Ляпунов явился с большим войском под стены Белокаменной и принялся очищать ее от поляков.
Иван Заруцкий
Первое земское ополчение билось за Москву на протяжении полутора лет — до осени 1612 года. То усиливаясь, то сдавая полякам позиции, оно щедро оплатило своей кровью противоборство с грозным неприятелем. Однако… победить польский гарнизон столицы все же не сумело.
Давали себя знать нелады в русском лагере. Помимо персон, исполненных подлинного патриотизма, среди земцев нашлось немало ушлых интриганов и корыстолюбцев. Самый видный из них — вождь казаков Иван Заруцкий. Бешеный авантюрист, он искал власти, прибытка и славы. Настоящее дитя Смуты, Заруцкий не останавливался перед убийством своих боевых товарищей, если они мешали его возвышению.
Князь Дмитрий Трубецкой
Зато последний из начальников земской армии, явившейся под Москву, был испечен из другого теста. Это молодой князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой — один из знатнейших аристократов Московского государства, потомок Гедимина.
Он появился на царской службе в 1604 году — в чине стольника ходил против Лжедмитрия I. Тот же чин сохранил Трубецкой и при Василии Шуйском. Перебежав от Василия Шуйского к Лжедмитрию II (июнь 1608), он сразу получил от «царика» боярский чин: «тушинцам» пришлось по вкусу, что в их лагере оказался столь знатный человек…
Однако потом он сделался одним из столпов сопротивления иноземным захватчикам.
Роль князя Д.Т. Трубецкого в земском движении огромна. Трубецкой достоин почтительного отношения, ведь он единственный — единственный из нескольких десятков знатнейших людей Царства! — не отказался от святой роли вождя в земском ополчении. А приняв ее, шел с земцами до победы.
В 1611 году он вместе с Ляпуновым и Заруцким составлял полки Первого ополчения, пришел с ними под Москву, участвовал в битвах с интервентами. Воинские заслуги его перед Россией очевидны. Формально Дмитрий Тимофеевич признавался старшим из воевод земства — его имя писали на грамотах ополчения первым. Да и обращаясь к руководству ополчения, в грамотах из городов его тоже называли на первом месте. Знатные дворяне легко подчинялись аристократу-Трубецкому — в том не было никакой «порухи» для их родовой чести. А вот не столь знатный Ляпунов, и, тем более, безродный Заруцкий не очень-то годились на роль их начальника. Без Трубецкого дворянская часть ополчения могла просто разойтись по домам.
Иностранцы видели в нем действительного вождя земцев. Шведы, в частности, считали его «осторожным и бдительным командиром», не допустившим распада ополчения после гибели Ляпунова. Русские считали, что меж двух истинных лидеров ополчения — Ляпунова и Заруцкого — Трубецкой «никакой чести не имел». Но, во всяком случае, Дмитрий Тимофеевич никогда не был просто «живым знаменем», не был игрушкой в руках прочих вождей ополчения. Случалось, он расходился во мнениях с иными воеводами. Так, летом 1612 года он не поддержал Заруцкого, пожелавшего возвести на престол малолетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия I. Заруцкий ушел из-под Москвы, заслышав о приближении земцев Минина и Пожарского, а Трубецкой остался, удержав половину армии. Ясно видно: этот человек имел самостоятельное значение.
После ухода Заруцкого Дмитрий Тимофеевич единолично руководил Первым земским ополчением. Князь лично участвовал в отражении Ходкевича. В октябре 1612 года именно его подчиненные взяли штурмом Китай-город. Когда к Москве подошли отряды короля Сигизмунда, Трубецкой вместе с Пожарским отбросил их. Наконец, именно он формально являлся старшим из земских управителей России вплоть до Земского собора 1613 года.
Козьма Минин
В августе 1612 года новая земская армия подошла к Москве. Совместно с полками Трубецкого она дала бой польскому гетману Ходкевичу, который шел за выручку кремлевскому гарнизону. Сильная армия Ходкевича три дня билась с ополченцами и потерпела тяжелое поражение. Два месяца спустя ей сдался польский гарнизон в Кремле.
Сохранить в людях стойкость
За ним шли. Он оправдал ожидания. Всё вышло по вере, по правде и по совести.
Из двух военных вождей земства в памяти народной остался именно Пожарский. Князь Дмитрий Тимофеевич ушел на второй план. Отчасти это связано с тяжелой опалой, наложенной на него при царе Михаиле Федоровиче. В опале-то князь и скончался.
Народ наш очень хорошо разобрался, кто прям, а кто крив.
Смута — великая учительница для русского общества. На все времена.
Дмитрий Михайлович Володихин
Родился в Москве в 1969 году. Доктор исторических наук, доцент исторического факультета МГУ, преподает источниковедение. Специализируется по русской истории XVI-XVII веков. Наряду с научной и преподавательской деятельностью занимается литературной критикой, пишет художественную прозу.
Читайте также другие материалы о Казанской иконе Божьей матери и Дне народного единства здесь