магомед дибиров художник биография
Магомед и «сражение идеологий»
«Сражение идеологий». Работа неординарного дагестанского художника, которая будет представлена на выставке «Преодоление горизонта».
«Социальная работа с религиозным подтекстом. На ней изображены камни в разброс ввиду круга и квадрата. Смысл в том, что представители одной религии не могут найти компромисс и прийти к одному знаменателю», — так объяснил значение своей картины Магомед Дибиров.
Произведение Магомеда Дибирова «Сражение идеологий»
Помимо работ Магомеда, на выставке будут представлены картины и других дагестанских художников, а также осетинских.
«Выставка подготовлена к 100-летнему юбилею революции. Пройдет она во Владикавказе.
Проект делает акцент на художественных процессах, идеях, смыслах и ценностях в пространстве культур дагестанского и осетинского народов.
Выставка демонстрирует работы ведущих художников двух республик – живопись, графику, фото, видеоматериалы, арт-объекты. Более 60 работ, определивших идеологию и переломные моменты в развитии профессионального изобразительного искусства в своих республиках, в своем творчестве сумевших преодолеть горизонт общепринятого. Большая часть объектов экспонируется впервые», — на своей странице «Фейсбук» анонсирует данную выставку куратор проекта Джамиля Дагирова.
В ноябре данный проект будет представлен в Выставочном центре Национального музея РД им.А.Тахо Годи в Махачкале.
Представлены будут произведения трех поколений художников. В эпоху великих перемен имевшие большое влияние на развитие искусства в республике. Любой желающий сможет проследить пути становления. Начиная от основоположников авангарда до современных молодых авторов.
Дагестан очень богат культурной жизнью. Работы художников получают популярность и на общероссийской арене. В произведениях живописцев затрагиваются актуальные для всех времен и народов проблемы. Безусловно, они отличаются колоритностью, своеобразностью, самобытностью, присущей только для дагестанских художников.
Магомед Дибиров: «Если мир станет таким, как я хочу, я брошу кисти»
Да, Хасавюрт город спортсменов и рынков. Зачем Хасавюрту художники? Абсолютно незачем. Особенно, если всего за тысячу рублей можно купить трёхметровый гобелен китайского производства и украсить им стену своего дома. Город Хасавюрт и художник просто несовместимы!
Я глупость не терплю. И к своей глупости отношусь болезненно очень. Потом долго переживаю. Могу ночь не спать из-за этого.
Знаешь песню ДДТ про родину? То же самое могу сказать про Хасавюрт. Ничем таким особенным он меня не притянул. Можно сказать, что в данный момент я заложник обстоятельств. Мне приходится жить и работать в городе, где я в принципе не нужен никому со своим творчеством.
Лет семь или восемь назад была такая ситуация, когда преподавателям художественной школы некие люди «рекомендовали» больше не рисовать гипсовые головы. Но сейчас вроде бы этот вопрос не стоит так остро.
В отношении меня не было жёсткого прессинга, хотя кое-кто хотел со мной «побеседовать» после моего интервью одному из федеральных каналов. Да и сейчас периодически ко мне приходят сообщения с цитатами из Корана, где говорится, что нельзя изображать людей. Я, конечно, их благодарю за беспокойство насчёт моей души, и всё. Искренне благодарю, кстати. Без иронии.
Чего боюсь? Боюсь проявить слабость, боюсь показаться несмелым, боюсь обидеть человека незаслуженно. В общем, нормальный даговский набор.
Ты знаешь, я не припомню, чтобы на моё творчество кто-то влиял и, тем более, диктовал, что рисовать. Хотя опять же, повторюсь, бывают разные товарищи, которые мне «рекомендуют», не изображать того или этого. Но я бы не был Дибировым, если бы всех слушал.
Я не могу рисовать цветочки, когда рушится мой мир. А он рушится. Прямо у меня на глазах.
То направление, в котором я работаю, я назвал социальный символизм.
Забавно, что самую первую мою работу в этом жанре больше помнят под названием «Суп», хотя я назвал её «Противостояние».
Однажды на мою выставку пришёл важный человек, посмотрел на работу «Танец пулеметных лент» и сказал: «Ты вроде нормальный интеллигентный парень. Зачем такие ужасы тут рисуешь, а?». А вокруг стоит его вооружённая охрана.
Меня всё время спрашивают, почему я редко женщин рисую. Рисую же! Но мужчин чаще, согласен. В женщинах нет настоящего зла, понимаешь? Думаешь, недооцениваю вас? Уверена?
У человека во власти особая харизма. Меня это привлекает, это интересно.
Меня не столько политики интересуют, как ситуация, та или эта. Просто изобразив соседа, к примеру, или друга, я свою мысль донести не сумею. Никто не поймет, о чём идёт речь. Приходится использовать политиков, чтобы через известного человека со всеми смыслами, что к его образу прилипли, обозначить проблему.
Я совсем не умею говорить о деньгах. Не знаю, как правильно и сколько просить за свою работу. И часто просто занижаю её стоимость, а значит, и цену своего труда.
Моя «Гангстерская серия», кажется, до сих пор самая популярная. Махачев, Амиров… — мне кажется, людей до сих пор будоражат эти фигуры.
Откровенно говоря, я не люблю работу на заказ, в ней нет моей души. Но приятно, что покупают именно мои авторские. В смысле, повтор, копии моих работ.
Не люблю, когда заказывают портреты (уж лучше виды села писать), особенно, если заказчик девушка. Дамы очень капризные, особенно насчёт своей внешности на холсте. Я не отказываю, но знаю, что будут напряги.
У меня есть определённые этические правила для работ на кавказскую тему. Сам их себе установил. Я могу изобразить трагедию, отвагу, напор… Но не изображаю при этом противника. Я не хочу рисовать сцену, к примеру, Кавказской войны, где убивают русского солдата. Во-первых, потому что я не баталист, во-вторых, потому что это нарушает те самые этические правила. У меня есть приятель, он казак, тоже художник, коллега мой. Прекрасный человек. Он пишет тему казаков, я рисую тему горцев, мы очень хорошо друг друга понимаем и даже лайкаем работы друг друга.
Мнение коллег о моих работах для меня важно, конечно. И мнение искусствоведов тоже. Но только в случае, если я уважаю этого коллегу или искусствоведа.
Много слышал о художниках, которые не могут расстаться с какими-то работами. У меня таких нет. Разве что какие-то эскизы могут быть исключением, да и то до тех пор, пока они мне нужны.
Очень важно, чтобы смысл, основной посыл прочитывался сразу, вот для этого я и придумываю оригинальные названия. Даже не знаю, что у меня получается лучше, рисовать или придумывать названия к работам.
Если кто-то не понимает мою работу, я не обижаюсь. Значит, не дорос до неё пока.
После расстрела редакции «Шарли Эбдо» в Париже, они должны были опубликовать мою работу «От любви до ненависти». Написана она, кстати, задолго до трагедии в «Шарли».
Почему ты говоришь, что мои работы будут понятны только жителям Дагестана и России? А «Негатив», а «Овальный кабинет» или «Служба безопасности»? Это ж мировые работы, дорогая!
Вообще-то я скорее не живописец, а график, отдаю предпочтение линии, а не мазку. Меня году в 2001-м попросили сделать рисунки для Красного Креста, я ездил с ними и рисовал беженцев и их быт. Потом эти рисунки отправили в Женеву.
Конкуренция это нормально. Но пока я не вижу в своей теме конкурентов. Конечно, есть художники, кто рисует не хуже и даже лучше меня, но для меня первична смысловая нагрузка. Если ты просто умеешь рисовать, ты ремесленник. А если прибавить к этому мозги, тогда ты художник.
Мало кто из художников берётся за остросоциальные темы, считают их недостойными внимания.
Я не судья, не адвокат и не прокурор, я художник и наблюдатель. Конечно, у меня есть свои ценности, но никого судить не хочу за несовпадение с моими взглядами.
Если говорить о нашей последней совместной выставке с Магомедом Маллакаевым «Вдох и Выдох», то думаю, я всё же Вдох.
Помню, в девяностых ко мне пришёл человек и предложил участвовать в конкурсе на памятник Шамилю. Ты, говорит, нарисуй эскиз, у меня человек в оргкомитете влиятельный, мы его протащим. Хорошо, я начал работу, нарисовал рисунков десять разных, где Шамиль мудрый, отважный… И мы поехали показывать их этому влиятельному. Большой дом, куча золота и кожаной мебели — ну 90-е… Он внимательно рассмотрел каждый рисунок и говорит: нет, это всё не то, не таким я вижу памятник Шамилю. «Я, — говорит, — хочу, чтоб стоял Шамиль с саблей и ногу поставил на поверженного царского полковника». Тут я понял, что мне говорить с этими людьми не о чем. Я потом спросил у того, кто мне заказал рисунки: «Скажи мне, как человек с таким ограниченным мышлением мог заработать столько бабла?»
Война — это же огромная усталость в первую очередь. Ко мне были претензии, мол, почему я написал Хаджи-Мурада таким печальным и усталым, ведь он был лихач, рубака!
Магомед Дибиров: «Мое искусство как манифест»
Магомед Дибиров… и этим все сказано, по крайней мере для тех, кто хоть раз побывал на выставке его работ. Художник-аналитик, который верно подмечает суть социальных «грехов» и даёт им отповедь в своих работах. Каждая работа выстреливает в пространство, резонируя в общественном сознании и разрушая неказистый мир обывателей своей неподдельной искренностью.
НЕ ХУДОЖНИК, НЕ ПОЛИТИК
Бэла Боярова: – Вы родом из Хасавюрта. Это город в общедагестанском понимании – кузница спортсменов и предпринимателей. Как получилось, что такой человек, как вы, художник, мог появиться в такой среде? Город не располагает к рождению человека с тонкой душевной организацией.
Магомед Дибиров: – Я б не сказал, что у меня тонкая душевная организация
Б.Б.: – Но мы предполагаем так.
М.Д.: – То, что я делаю… там нет цветов и бабочек, все в социальном понимании этого слова. Хасавюрт в свое время и криминальный, и торговый, и спортивный город, поэтому влияние среды сказалось и на моем творчестве. Иногда мне и самому сложно сказать, художник ли я вообще или политик, потому что многие мои работы носят политический оттенок.
Лариса Дибирова: – Помнится, в прошлом нашем интервью вы утверждали, что не являетесь политиком.
М.Д.: – Меня называют политиком в искусстве, а я считаю себя социальным художником. Меня интересуют только социальные проблемы.
Б.Б.: – Вы опередили меня. я хотела спросить: «Вы политический художник?»
Л.Д.: – Вы ведь ни одну значимую политическую фигуру не оставили без внимания.
Б.Б.: – Даже не фигуру, а политические процессы, получившие резонанс в обществе. И так как вы сказали, что не знаете, политический ли вы художник и художник ли вы…
М.Д.: – Так получилось, что у некоторых людей я не ассоциируюсь с художником. Для них художник – тот, кто рисует красивые картинки.
Л.Д.: – Ну это проблема сугубо индивидуального восприятия того, что и кто понимает под словом «искусство».
Б.Б.: – Факт в том, что вы художник, пишущий на злобу дня.
– Это да. Но те проблемы, которые я затрагиваю, они были и двадцать-тридцать лет назад.
Л.Д.: – Вернусь к политическим фигурам. Муху Гимбатович, Саид Джапарович, Рамазан Гаджимурадович… как рождается видение людей в ваших работах?
М.Д.: – Интуитивно. Мнение мое может быть и ошибочным, но то, что я вижу, то, как чувствую, так и пишу.
ПОЧЕМУ НЕ ПУТИНА С МЕРКЕЛЬ?
Б.Б.: – Кстати, картина «Идальго», где Рамазан Абдулатипов на фоне табасаранского ковра, у вас есть Рамзан Кадыров с пальцем, поднятым вверх. Почему именно они? Ведь политических деятелей много? Может, это настолько колоритные образы или все дело в ваших ассоциациях?
М.Д.: – Во-первых, это первые люди республики, на них ориентируется общественность. Во-вторых, харизматичность того или иного человека. Кадыров очень харизматическая личность. С ним много ассоциаций. И Рамзан «Грозный» и т.д.
Л.Д.: – Почему хасавюртовский мэр не фигурирует? Мне эти работы не встречались?
Л.Д.: – Сами они как-то отреагировали?
М.Д.: – Умаханов очень хорошо, насколько я знаю, ему подарили работы.
Б.Б.: – Если говорить, что вы пишете на политические темы, вы отталкиваетесь чисто от дагестанского контекста? Или можете изобразить переговоры Владимира Путина с Ангелой Меркель? Нас же окружает политическое пространство, наполненное не только…
Б.Б.: – Значит, по заказу вы не работаете?
М.Д.: – Единственное, когда я начал рисовать, меня просили не изображать Амирова.
Л.Д.: – Просили люди из его окружения?
М.Д.: – Нет. Те, кто за меня беспокоился. Но в этой ситуации не рисовать самую колоритную фигуру Кавказа… Получается, ты этого боишься, а того нет. Надо или всех рисовать или вообще не браться.
Л.Д.: – За последнее время в кадровой политике произошло немало перемен. Нынешние мэры не вызывают вашего интереса?
М.Д.: – В чем был интерес к Амирову… Серия у меня была гангстерская. В то время люди пришли к власти путем силового захвата. Поэтому была харизма. Это не те, кого назначили. Вот Алиева и Абдулатипова я не мог изобразить гангстерами. Они ж не гангстеры.
ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ НЕ РИСУЮ
Л.Д.: – Такие характеристики вашего творчества, как эзопов язык, аллегории, критический реализм… Можете продолжить список или убавить его?
М.Д.: – И символизм. Мне приписывают критический реализм, но это не так. Возьмём работу «Эмиссар», «Временное перемирие», «Молчание ягнят». Одним-двумя предметами можно изобразить суть.
Л.Д.: – А меня в каком предмете вы могли бы изобразить?
М.Д.: – (вздыхая) Как часто мне задают этот вопрос… И я отвечаю: «Хороших людей не рисую» (смеется) Я нарисую тебя или соседа, и вряд ли кто поймет, о чем идет речь. А берешь политика, изображаешь его не как личность саму по себе, а процессы, связанные с ним.
Б.Б.: – Мы с Ларисой как раз обсуждали, к чему отнести ваше творчество. Я утверждала, что в ваших работах присутствует абстракционизм, может, не очень понимая… Вы, наверное, объясните мне, чем отличается символизм от абстракционизма, а Лариса говорила, что у вас критический реализм… Если говорить о любом направлении, для вас важно, чтобы люди понимали тот смысл, который вы вложили в картину? Важно быть правильно понятым?
М.Д.: – Да, и меня часто ругают за то, что я объясняю свои работы.
Л.Д.: – Я приметила это за вами. Многие художники игнорируют этот момент. Они считают так, «поймите меня таким, какой я есть, примите и полюбите меня таким. А ваше видение моих картин – меня не касается». А вы подходите, интересуетесь, доносите подтекст…
М.Д.: – Есть такое понятие в искусстве. неважно, что ты изобразил, важно, как ты это нарисовал. У меня же по-другому. Мне не важен стиль, и меня узнают не по стилю, а по смысловой нагрузке. Некоторые работы могут быть прописаны, некоторые не полностью.
Б.Б.: – Работа не должна оставлять место для интерпретаций, некая недосказанность не должна присутствовать в работах?
Б.Б.: – Понятно, что вы не художник одной картины. Потому что… потому что это так и есть!
М.Д.: – У меня есть работы, по которым меня узнают.
Б.Б.: – Вот видите, их все равно несколько. Если вы художник одной картины, то какую бы вы выбрали, чтобы вас ассоциировали именно с ней?
М.Д.: – Если брать в рамках Кавказа, Дагестана, то «Молчание ягнят». Ею все сказано… Или, допустим, картина «Менталитет власти», где изображен борцовский ковер.
Л.Д.: – Я обращаю внимание, что на выставках искусствоведы, галеристы никогда не критикуют художников. Только хвалят. Возникает вопрос: либо художники сплочённая семья, сообщество, которое не подпустит собак к своему каравану? Либо из чувства такта не хотят задевать чувства художника. Либо попросту перекормлены фуршетами. Мне иногда кажется, что художникам не хватает «подзатыльников» в хорошем смысле этого слова. И сейчас они напоминают мне избалованных детей. Почему критики нет? Вообще есть ли за что критиковать художников?
М.Д.: – Ну почему же. Галерист Джамиля Дагирова говорит мне свое мнение. Вот лучше так бы изобразил, а не этак. Оставляя за мной право решать. Есть работы, которые приняты бесспорно.
Б.Б.: – У нас проходит нетипично большое количество выставок. Нетипичное для провинции, какой мы являемся. Это хорошо, много художников, много работ. Я заметила, среди искусствоведов нет людей, которые бы разбирались в этом…
Л.Д.: – Когда я читала биографии тех, кто призван давать оценку творчеству наших художников, я заметила, что у многих из них нет ни художественного, ни искусствоведческого образования. То есть складывается такое впечатление, что они побывали в Москве, расширили свой кругозор за счет светских выставок, услышав речь неких галеристов, намотали на ус модные словечки, обороты и перенесли все это на дагестанскую плоскость.
Л.Д.: – Ну вот меня лично удивляет такой нередкий момент в биографии художников. Когда вначале они выставляют живопись, потом берутся за фотографию или за стругание дощечек. И все это подается… Потом задумываешься, то ли художник настолько самодостаточен и талантлив, что может всё. То ли не нашел себя и пытается привлечь к себе внимание всевозможными способами. Как наши эстрадные исполнители, которые выезжают не на песнях, а на образах – то волосы приклеят, то отклеят, «откроются», «закроются»…
М.Д.: – Я ни разу не изменил своей тематике. Мое искусство как манифест.
Его не повесишь дома ради развлечения или красоты. Вначале я и не думал, что работы вообще будут покупать. Но ошибся.
Л.Д.: – Мне кажется или у вас нет профессионального образования?
М.Д.: – Есть. У меня нет мастерской. В таком смысле, чтобы сказать: я принадлежу мастерской такого-то художника. Я окончил художественно-реставрационный лицей Петербурга. Там не давали того классического образования, каким обладают другие художники.
Л.Д.: – Это не дает право вашим собратьям по цеху поглядывать на вас эдак свысока?
М.Д.: – (улыбаясь ) Зато я не клонированный художник…
М.Д.: – Недавно я был на выставке Аланика. Я был на своей волне. А там были модные художники, которые выставляли инсталляции. Я смотрел на них и думал, как я вообще сюда попал? Но зрителям я был интересен. И тематика их интриговала. Что интересно, в 1999 году в Москве я выставил работу «Зачистка». Тогда Москву это не касалось. Что там Дагестан? Какая еще зачистка? Мы живем в гламурной Москве… Когда я общался с галеристами, они были настроены скептически. Прошло время, они сами приехали сюда и забрали работу из Первой галереи. Я пришел к выводу, самое главное – не изменять себе.
ПЕРФОМАНС ИЛИ РАЗВРАТ?
Б.Б.: – В одной из прибалтийских стран показали инсталляцию на тему издевательств над евреями в годы Второй мировой. Эта выставка вызвала массу возмущений. Как можно показывать такие зверства, издеваться над памятью дедов, говорили те, кто осудил идею организаторов. На ваш взгляд, в искусстве должны быть запретные темы?
М.Д.: – Есть грани, которые нельзя переходить.
Б.Б.: – Изобразить ледовое побоище значит можно… Оно не вызовет таких бурных эмоций. Может, нужно, чтоб прошло время?
М.Д.: – Фашизм – это абсолютное зло. Играть на чувствах людей – кощунственно.
Б.Б.: – Произошло стирание граней, люди уже не знают, что можно обсуждать, а что нет. К примеру, история с «Пусси Райот». Некоторые восприняли их действия как перфоманс, другие – как разврат. Может, это кризис искусства?
М.Д.: – Всего стало слишком много. Люди ищут любой способ, чтобы прославиться. И это цинично.
Л.Д.: – Не менее резонансный случай с карикатурой на Пророка и кровавые последствия. У вас это не родило внутренний отклик написать работу на эту тему, тем более что в вашем творчестве присутствуют работы с религиозным оттенком…
Л.Д.: – Можно говорить в таком случае об искусстве как о серьезном оружии, воздействующем не подсознание масс?
М.Д.: – Смотря какую задачу ставит перед собой художник. Но убийство людей в любом случае неприемлемо. Когда талибы-боевики разрушают буддистские храмы, мусульмане отталкивают от себя людей. Дело ведь в истории. История – это часть человечества.
Л.Д.: – Получается, искусство весьма удобная ширма для неблаговидных целей. Можно изобразить все что угодно, ну а затем заявить, что я ведь так это вижу. Да и что вы хотите, это всего лишь искусство.
М.Д. :– То, что возмущает миллионы людей, не может быть искусством. Это запретная тема.
Я И ЕСТЬ БРЕНД ДАГЕСТАНА
Б.Б.: – Вы не изображаете женщин. Взять, допустим, работу «Мать». Почему вместо женского образа мы видим дощечку?
Л.Д.: – Вас не интересуют эмоции, характеры людей?
М.Д.: – Мне важно донести то, что я хочу сказать. Это для меня приоритетная задача.
Л.Д.: – В таком случае как вы относитесь к приоритетным проектам Дагестана?
Б.Б.: – Обеление экономики, точки роста…
М.Д. :– Это вы сейчас со мной разговариваете?
Б.Б.: – Мы все-таки общественно-политический еженедельник.
Л.Д.: – Продолжу список «Бренд Дагестана»…
М.Д.: – Я и есть бренд Дагестана, его социальный бренд (смеется).
Б.Б.: – Многие актеры, певцы участвуют в политических процессах. Меня, допустим, коробит, что певица Валерия выражает свое мнение. Она должна петь, не участвуя в политике.
М.Д.: – Они заигрались.
Б.Б.: – Может, они почувствовали, что они настолько авторитетны в обществе, что имеют право высказываться и призывать людей к идеям.
Противоречия
«Первая галерея» представила персональную ретроспективную выставку работ дагестанского художника Магомеда Дибирова
За пятнадцать лет работы Дибиров принимал участие в 30 проектах современного искусства, демонстрирующих мастерство художников Кавказа и России. Три из них – персональные выставки.
В 1991году он закончил художественно-реставрационный лицей в Санкт-Петербурге. Заслуженный художник РД, работы которого хранятся в Художественной Галерее Современного искусства «Первая галерея», Дагестанском Музее изобразительных искусств им. П. Гамзатовой, частных и корпоративных коллекциях Дагестана, России и за рубежом.
Интересно, что просматривая картины в хронологическом порядке, видишь путь художника, который он прошел от бунтаря, как в более ранних своих работах («Кактус империи», 1997 г., «Арест пропогандиста»», 1998 г.) до интеллигента, разочарованного примитивизацией общества («Вдохновение мясника», 2012, «Молчание ягнят», 2011). И это уже несомненный успех «Первой галереи».
В коллекции работ Магомеда Дибирова, отдельная тема – портретное творчество. Понять художника можно – ведь личности, изображенные на портретах – люди, несомненно, сильные, волевые, известные и самодостаточные. Дибиров в портретном творчестве избрал именно этот путь – изображать популярных политиков, и довольно преуспел в этом направлении. Выбранные им личности, несомненно, уникальные и потому изображение их непременно заточено на успех среди зрительской аудитории. Их знают, кого-то уже просто помнят, но интерес к ним не ослабевает никогда.
На мой взгляд, Магомед Дибиров мог бы стать очень хорошим дипломатом – если бы не стал прекрасным художником: его отменный опыт в знании человеческой психологии и умение разбираться в общественно-политических ситуациях могли бы пригодиться многим политикам Дагестана и России. Его вклад в современное изобразительное искусство Дагестана обогатился бы весьма ценными достижениями в политике и умении видеть и решать проблемы общества. Решать их сегодня. Четко. Ясно. Верно. Как в своих картинах.