мамай возгордился возомнив себя царем начал злой заговор плести
Мамай возгордился возомнив себя царем начал злой заговор плести
Андрей Серебряков запись закреплена
Русская литература, которую скрывали от народа жидо-фашисты.
ЛЕТОПИСНАЯ ПОВЕСТЬ О КУЛИКОВСКОЙ БИТВЕ
О СРАЖЕНИИ НА ДОНУ И О ТОМ, КАК ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ БИЛСЯ С ОРДОЙ
(часть повести)
Окаянный же Мамай возгордился, возомнив себя царем, начал злой заговор плести, созывать своих поганых темников-князей и сказал им: «Пойдем на русского князя и на всю землю Русскую, как было при Батые. Христианство погубим, а церкви Божий сожжем, и кровь христианскую прольем, а законы их изничтожим». И это потому, что нечестивый люто гневался из-за своих друзей и любимцев, из-за князей, убитых на реке Воже. И начал неистово и поспешно силы свои собирать, в ярости двинувшись и в силе великой, желая пленить христиан. И тогда двинулись все племена татарские.
И начал Мамай посылать в Литву, к нечестивому Ягайлу, и к хитрому сотонщику, сообщнику дьявола, отлученному от Сына Божия, помраченному тьмою греховной и не хотящему уразуметь — Олегу Рязанскому, помощнику бесерменскому, лживому сыну, как сказал Христос: «От нас вышли и на нас поднялись». И заключил старый злодей Мамай бесчестное соглашение с поганой Литвой и душегубцем Олегом: собраться им у Оки-реки в Семенов день на благоверного князя.
И, встав с молитвы, вышел из церкви и послал за братом своим Владимиром, и за всеми князьями русскими, и за великими воеводами. И обратился к брату своему Владимиру и ко всем князьям и воеводам: «Пойдем против окаянного, и безбожного, и нечестивого, и темного сыроядца Мамая за правоверную веру христианскую, за святые церкви, и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан, живых и усопших. И возьмем с собою скипетр царя небесного — неодолимую победу, и восприимем Авраамову доблесть». И воззвав к Богу, сказал: «Господь, прислушайся к мольбе моей, Боже, на помощь мне поспеши! Пусть устыдятся враги, и посрамлены будут, и узнают, что имя твое — Господь, что ты — один всевышний во всей земле!»
И, соединившись со всеми князьями русскими и со всеми силами, вскоре выступил против них из Москвы, чтобы защитить свою отчину. И пришел в Коломну, собрал воинов своих сто тысяч и сто, помимо князей и воевод местных. От начала мира не бывало такой силы русской — князей русских, как при этом князе. А всех сил и всех ратей числом в полтораста тысяч или двести. К тому же еще подоспели в тот ратный час издалека великие князья Ольгердовичи поклониться и послужить: князь Андрей Полоцкий с псковичами и брат его — князь Дмитрий Брянский со всеми своими мужами.
Летописная повесть о Куликовской битве
Пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими, и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всеми силами татарскими и половецкими, наняв еще к тому же войска бесермен, армен, фрягов, черкасов, и ясов, и буртасов. Также собрался с Мамаем, единомыслен с ним и единодушен, и литовский князь Ягайло Ольгердович со всеми силами литовскими и польскими, и с ними же заодно Олег Иванович, князь рязанский. Со всеми этими сообщниками пошел Мамай на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его князя Владимира Андреевича. Но человеколюбивый Бог хотел спасти и освободить род христианский молитвами Пречистой Его Матери от порабощения измаильтянского, от поганого Мамая, и от сборища нечестивого Ягайла, и от велеречивого и ничтожного Олега Рязанского, не соблюдшего своей веры христианской. И станет ему, исчадию ада и ехидне, день великий Господень кончиной!
В то время Мамай встал за Доном, со всем своим царством, бушуя, и кичась, и гневаясь, и стоял три недели. Пришла к князю Дмитрию еще одна весть: сказали ему, что Мамаево войско за Доном собралось и в поле стоит, поджидая на помощь Ягайла с литовцами, чтобы, когда соединятся, одержать сообща победу. И послал Мамай к князю Дмитрию дани просить не по своему договору, а как было при царе Джанибеке. Христолюбивый же князь, не желая кровопролития, хотел ему выплатить дань посильную для христиан и по своему договору, как было установлено с ним. Тот же не захотел и высокомерничал, ожидая своего нечестивого сообщника литовского.
Тогда же на том побоище были убиты в схватке: князь Федор Романович Белозерский и сын его Иван, князь Федор Тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула Васильев, сын тысяцкого, Михайло Иванов Акинфович, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич Акатьевич, именуемый Волуй, Михайло Бренков, Лев Морозов, Семен Меликов, Дмитрий Мининич, Александр Пересвет, бывший прежде боярином брянским, и иные многие, имена которых не записаны в книгах сих. Здесь же названы только князья и воеводы, и знатных и старейших бояр имена, а прочих бояр и слуг опустил я имена и не написал из-за множества имен, так как число их слишком велико для меня, ибо многие в той битве убиты были.
Это из-за наших грехов приходят войной на нас иноплеменники, чтобы мы отступились от своих прегрешений: от братоненавистничества, и от сребролюбия, и от неправедного суда, и от насилия. Но милосерден Бог-человеколюбец, не до конца гневается на нас, не вечно памятует зло.
И возвратился князь великий оттуда в Богохранимый град Москву, в свою отчину с победой великой, одолев противников, победив врагов своих. И многие воины его возрадовались, захватив добычу большую: пригнали с собой стада коней, и верблюдов, и волов, которым нет числа, и доспехи захватили, и одежды, и все добро их.
Поведали князю великому, что князь Олег Рязанский посылал Мамаю на помощь свои силы, а сам на реках мосты разломал. А кто с Донского побоища поехал восвояси через его отчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, то тех приказал он хватать и грабить и обобранными отпускать. Князь же Дмитрий за это хотел на Олега послать рать. И вот неожиданно приехали к нему бояре рязанские и поведали, что князь Олег оставил свою землю и сам побежал и с княгиней, и с детьми, и с боярами. И упрашивали великого князя о том, чтобы на них рати не посылал, и сами били ему челом, и соглашались быть у него в подчинении. Князь же внял им, и принял их челобитье, рати на них не послал, а на Рязанском княжении посадил своих наместников.
Тогда же Мамай с немногими убежал и пришел в свою землю с небольшой дружиной. И, видя, что он разбит, и обращен в бегство, и посрамлен, и поруган, снова распалился гневом и собрал оставшиеся свои силы, чтобы опять напасть на Русь. Когда он так порешил, пришла к нему весть, что идет на него с востока некий царь Тохтамыш из Синей Орды. Мамай же, подготовивший войско против нас, с тем войском готовым и пошел на него. И встретились на Калках, и была у ник битва. И царь Тохтамыш одолел Мамая и прогнал его. Мамаевы же князья, сойдя с коней своих, били челом царю Тохтамышу, и принесли присягу ему по своей вере, и стали на его сторону, а Мамая оставили посрамленным; Мамай же, увидев это, поспешно бежал со своими единомышленниками. Царь же Тохтамыш послал за ним в погоню воинов своих. А Мамай, гонимый ими и спасаясь от Тохтамышевых преследователей, прибежал в окрестности города Кафы. И вступил он в переговоры с кафинцами, уговариваясь с ними о своей безопасности, чтобы приняли его под защиту, пока он не избавится от всех преследователей своих. И разрешили ему. И пришел Мамай в Кафу со множеством имения, золота и серебра. Кафинцы же, посовещавшись, решили обмануть Мамая, и тут он был ими убит. И так настал конец Мамаю.
А сам царь Тохтамыш пошел и завладел Ордой Мамаевой, и захватил жен его, и казну его, и улус весь, и богатство Мамаево раздал дружине своей. И оттуда послов своих отправил к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, извещая о своем приходе и о том, как воцарился он и как противника своего и их врага Мамая победил, а сам сел на царстве Волжском. Князья же русские посла его отпустили с честью и с дарами, а сами той зимой и той весной отпустили с ними в Орду к царю каждый своих киличиев с большими дарами.
Летописная повесть о Куликовской битве
О сражении на Дону и о том, как великий князь бился с Ордой
 |
Пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими, и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всеми силами татарскими и половецкими, наняв еще к тому же войска бесермен, армен, фрягов, черкасов, и ясов, и буртасов. Также собрался с Мамаем, единомыслен с ним и единодушен, и литовский князь Ягайло Ольгердович со всеми силами литовскими и польскими, и с ними же заодно Олег Иванович, князь рязанский. Со всеми этими сообщниками пошел Мамай на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его князя Владимира Андреевича. Но человеколюбивый Бог хотел спасти и освободить род христианский молитвами Пречистой Его Матери от порабощения измаильтянского, от поганого Мамая, и от сборища нечестивого Ягайла, и от велеречивого и ничтожного Олега Рязанского, не соблюдшего своей веры христианской. И станет ему, исчадию ада и ехидне, день великий Господень кончиной!
Окаянный же Мамай возгордился, возомнив себя царем, начал злой заговор плести, созывать своих поганых темников-князей и сказал им: «Пойдем на русского князя и на всю землю Русскую, как было при Батые. Христианство погубим, а церкви Божии сожжем, и кровь христианскую прольем, а законы их изничтожим». И это потому, что нечестивый люто гневался из-за своих друзей и любимцев, из-за князей, убитых на реке Воже. И начал неистово и поспешно силы свои собирать, в ярости подвигнувшись и в силе великой, желая пленить христиан. И тогда двинулись все племена татарские.
И начал Мамай посылать в Литву, к нечестивому Ягайлу, и к хитрому сотенщику, сообщнику дьявола, отлученному от Сына Божия, помраченному тьмою греховной и не хотящему уразуметь – Олегу Рязанскому, помощнику бесерменскому, лживому сыну, как сказал Христос: «От нас вышли и на нас поднялись». И заключил старый злодей Мамай бесчестное соглашение с поганой Литвой и душегубцем Олегом: собраться им у Оки-реки в Семенов день на благоверного князя.
И когда наступил август, пришли из Орды вести к христолюбивому князю, что поднимается на христиан измаильтянский род. Олег же, отступивший уже от Бога, так как злой сговор учинил с погаными, послал к князю Дмитрию с лживой вестью: «Мамай идет со всем своим царством в мою землю Рязанскую на меня и на тебя, а знай и то, что идет на тебя и литовский Ягайло со всеми силами своими».
И, встав с молитвы, вышел из церкви, и послал за братом своим Владимиром, и за всеми князьями русскими, и за великими воеводами. И обратился к брату своему Владимиру и ко всем князьям и воеводам: «Пойдем против окаянного, и безбожного, и нечестивого, и темного сыроядца Мамая за правоверную веру христианскую, за святые церкви, и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан, живых и усопших. И возьмем с собою скипетр Царя Небесного – неодолимую победу, и восприимем Авраамову доблесть». И, воззвав к Богу, сказал: «Господи, прислушайся к мольбе моей, Боже, на помощь мне поспеши! Пусть устыдятся враги, и посрамлены будут, и узнают, что имя Твое – Господь, что Ты – один Всевышний во всей земле!»
И, соединившись со всеми князьями русскими и со всеми силами, вскоре выступил против них из Москвы, чтобы защитить свою отчину. И пришел в Коломну, собрал воинов своих сто тысяч и сто, помимо князей и воевод местных. От начала мира не бывало такой силы русской – князей русских, как при этом князе. А всех сил и всех ратей числом в полтораста тысяч или двести. К тому же еще подоспели в тот ратный час издалека великие князья Ольгердовичи поклониться и послужить: князь Андрей Полоцкий с псковичами и брат его – князь Дмитрий Брянский со всеми своими мужами.
В то время Мамай встал за Доном, со всем своим царством, бушуя, и кичась, и гневаясь, и стоял три недели. Пришла к князю Дмитрию еще одна весть: сказали ему, что Мамаево войско за Доном собралось и в поле стоит, поджидая на помощь Ягайла с литовцами, чтобы, когда соединятся, одержать сообща победу. И послал Мамай к князю Дмитрию дани просить не по своему договору, а как было при царе Джанибеке. Христолюбивый же князь, не желая кровопролития, хотел ему выплатить дань посильную для христиан и по своему договору, как было установлено с ним. Тот же не захотел и высокомерничал, ожидая своего нечестивого сообщника литовского.
Олег же, отступник наш, присоединившись к зловерному и поганому Мамаю и к нечестивому Ягайлу, стал дань ему платить и войско свое к нему посылать на князя Дмитрия. Князь же Дмитрий узнал о хитрости коварного Олега, кровопийцы христианского, нового Иуды-предателя, неистовствующего на своего повелителя. И, тяжко вздохнув, князь Дмитрий произнес из глубины сердца своего: «Господи, заговор неправедных сокруши и развязавших войну погуби, не я начал кровь христианскую проливать, но он, Святополк новый! Воздай же ему, Господи, семьюжды семь раз, ибо во тьме ходит и забыл благодать Твою! Поострю, как молнию, меч мой, и прииму суд в руки свои, воздам месть врагам и ненавидящим меня воздам, и напою стрелы мои кровью их, чтобы не говорили неверные: «Кто Бог их»« Отврати, Господи, лицо Свое от них и покажи им, Господи, все зло их напоследок, ибо род их развращен и нет веры у них в Тебя, Господи! И излей на них гнев Твой, Господи, на народы, не ведающие Тебя, Господи, и Имени Твоего святого не призывающие! Какой бог более велик, чем Бог наш! Ты один Бог, творящий чудеса!»
И, помолившись, пошел к Пречистой и к епископу Герасиму и сказал ему: «Благослови меня, отче, пойти на этого окаянного сыроядца Мамая, и нечестивого Ягайла, и изменника нашего Олега, отступившего от света в тьму». И епископ Герасим благословил князя и воинов его всех пойти на нечестивых агарян.
И вышел из Коломны в великом множестве против безбожных татар месяца августа двадцатого дня, уповая на милосердие Божие и на Пречистую Его Матерь Богородицу, на Приснодеву Марию, призывая на помощь святой Крест. И, пройдя свою отчину и великое свое княжение, встал у Оки в устье Лопасни, перехватывая вести от поганых. Сюда же приехал Владимир, брат его, и великий его воевода Тимофей Васильевич, и все остальное войско, которое оставалось в Москве. И начали переправляться через Оку за неделю до Семенова дня, в день воскресный. И, переехав за реку, вступили в землю Рязанскую. А сам князь в понедельник переехал реку вброд со своим двором. В Москве же оставил он воевод своих у великой княгини Евдокии и у своих сыновей, у Василия, у Юрия и у Ивана – Федора Андреевича.
И когда услышали в городе Москве, и в Переяславле, и в Костроме, и во Владимире, и во всех городах великого князя и всех князей русских, что пошел князь великий за Оку, то настала в Москве и во всех его пределах печаль великая, и поднялся плач горький, и разнеслись звуки рыданий. И слышно было рыдание безысходное, – словно Рахиль, которая, оплакивая детей своих с великими слезами и с воздыханием, не могла утешиться, – ибо пошли с великим князем на острые копья за всю землю Русскую! Да и кто не заплачет, видя, как рыдают и горько плачут жены эти, каждая ведь из них причитала: «Горе мне! Бедные наши чада, лучше для нас было бы, если бы вы не родились, тогда бы эту злострастную и горькую печаль о вашем убиении не испытали бы! Отчего же повинны мы в гибели вашей!»
Мамай же, услышав о приходе князя к Дону и убитых своих воинов увидев, рассвирепел, и помутился ум его, и распалился он лютой яростью, и раздулся, словно аспид некий, гневом дышащий, и сказал: «Подвигнемся, силы мои темные, и властители, и князья! Пойдем, встанем у Дона против князя Дмитрия, пока не прибудет к нам союзник наш Ягайло со своими силами».
Князь же, слышав похвальбу Мамая, сказал: «Господи, не велел Ты в чужой предел вступать, я же, Господи, не вступил. Этот же, Господи, окаянный Мамай, пришедший, как змей к гнезду, нечистый сыроядец, на христианство дерзнул, и кровь мою хочет пролить, и всю землю осквернить, и святые церкви Божии разорить». И сказал: «Что есть великая ярость Мамаева» Словно некая ехидна, прыская, явилась из некой пустыни и пожрать нас хочет! Не предай же меня, Господи, сыроядцу этому Мамаю, покажи мне величие Своего Божества, Владыка! Где же сонм ангельский, где херувимское предстояние, где серафимов шестокрылых служение» Перед тобой трепещет вся тварь, тебе поклоняются небесные силы! Ты солнце и луну сотворил и землю украсил всеми красотами! Яви, Боже, величие Свое и ныне; Господи, перемени печаль мою на радость! Помилуй меня, как помиловал слугу Своего Моисея, в горести душевной возопившего к Тебе, и огненному столпу повелел Ты идти перед ним, и морские глубины в сушу превратил, как Владыка и Господь, Ты страшное возмущение на тишину обратил».
И, все это сказав, обратился к брату своему и ко всем князьям и воеводам великим: «Пришло, братья, время брани нашей и настал праздник Царицы Марии, Матери Божией Богородицы и всех небесных чинов, Госпожи всей вселенной, и святого ее Рождества. Если останемся живы – ради Господа, если умрем за мир сей – ради Господа!» И приказал мосты мостить на Дону и броды разыскивать в ту ночь, в канун праздника Пречистой Божией Матери.
Наутро же в субботу рано, месяца сентября в восьмой день, в самый праздник Богородицы, во время восхода солнца, была тьма великая по всей земле, и туманно было то утро до третьего часа. И велел Господь тьме отступить, а свету пришествие даровал. Князь великий собрал полки свои великие, и все его князья русские свои полки приготовили, и великие его воеводы облачились в одежды местные. И врата смертные растворились, страх великий и ужас охватил собранных издалека, с востока и запада, людей. Пошли за Дон, в дальние края земли, и скоро перешли Дон в гневе и ярости, и так стремительно, что основание земное содрогнулось от великой силы. Князя, перешедшего за Дон в поле чисто, в Мамаеву землю, на устье Непрядвы, вел один Господь Бог, и не отвернулся Бог от него. О, крепкое и твердое дерзновение мужества! О, как не устрашился, не смутился духом, увидя такое множество воинов! Ведь на него поднялись три земли, три рати: первая – татарская, вторая – литовская, третья – рязанская. Однако же он всех их не убоялся, не устрашился, но, верою в Бога вооружившись, силою святого Креста укрепившись и молитвами Святой Богородицы оградившись, Богу помолился, говоря: «Помоги мне, Господи, Боже мой, спаси меня милостью Своею, видишь, как умножилось число врагов моих. Господи, за что умножились досаждающие мне» Многие поднялись на меня, многие борются со мной, многие преследуют меня, мучают меня, все народы обступили меня, но именем Господним я противился им».
Тогда же на том побоище были убиты в схватке: князь Федор Романович Белозерский и сын его Иван, князь Федор Тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула Васильев, сын тысяцкого, Михайло Иванов Акинфович, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич Акатьевич, именуемый Волуй, Михайло Бренков, Лев Морозов, Семен Меликов, Дмитрий Мининич, Александр Пересвет, бывший прежде боярином брянским, и иные многие, имена которых не записаны в книгах сих. Здесь же названы только князья и воеводы, и знатных и старейших бояр имена, а прочих бояр и слуг опустил я имена и не написал из-за множества имен, так как число их слишком велико для меня, ибо многие в той битве убиты были.
Это из-за наших грехов приходят войной на нас иноплеменники, чтобы мы отступились от своих прегрешений: от братоненавистничества, и от сребролюбия, и от неправедного суда, и от насилия. Но милосерден Бог-человеколюбец, не до конца гневается на нас, не вечно памятует зло.
И возвратился князь великий оттуда в Богохранимый град Москву, в свою отчину с победой великой, одолев противников, победив врагов своих. И многие воины его возрадовались, захватив добычу большую: пригнали с собой стада коней, и верблюдов, и волов, которым нет числа, и доспехи захватили, и одежды, и все добро их.
Поведали князю великому, что князь Олег Рязанский посылал Мамаю на помощь свои силы, а сам на реках мосты разломал. А кто с Донского побоища поехал восвояси через его отчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, то тех приказал он хватать и грабить и обобранными отпускать. Князь же Дмитрий за это хотел на Олега послать рать. И вот неожиданно приехали к нему бояре рязанские и поведали, что князь Олег оставил свою землю и сам побежал и с княгиней, и с детьми, и с боярами. И упрашивали великого князя о том, чтобы на них рати не посылал, и сами били ему челом, и соглашались быть у него в подчинении. Князь же внял им, и принял их челобитье, рати на них не послал, а на Рязанском княжении посадил своих наместников.
Тогда же Мамай с немногими убежал и пришел в свою землю с небольшой дружиной. И, видя, что он разбит, и обращен в бегство, и посрамлен, и поруган, снова распалился гневом и собрал оставшиеся свои силы, чтобы опять напасть на Русь. Когда он так порешил, пришла к нему весть, что идет на него с востока некий царь Тохтамыш из Синей Орды. Мамай же, подготовивший войско против нас, с тем войском готовым и пошел на него. И встретились на Калках, и была у ник битва. И царь Тохтамыш одолел Мамая и прогнал его. Мамаевы же князья, сойдя с коней своих, били челом царю Тохтамышу, и принесли присягу ему по своей вере, и стали на его сторону, а Мамая оставили посрамленным; Мамай же, увидев это, поспешно бежал со своими единомышленниками. Царь же Тохтамыш послал за ним в погоню воинов своих. А Мамай, гонимый ими и спасаясь от Тохтамышевых преследователей, прибежал в окрестности города Кафы. И вступил он в переговоры с кафинцами, уговариваясь с ними о своей безопасности, чтобы приняли его под защиту, пока он не избавится от всех преследователей своих. И разрешили ему. И пришел Мамай в Кафу со множеством имения, золота и серебра. Кафинцы же, посовещавшись, решили обмануть Мамая, и тут он был ими убит. И так настал конец Мамаю.
А сам царь Тохтамыш пошел и завладел Ордой Мамаевой, и захватил жен его, и казну его, и улус весь, и богатство Мамаево раздал дружине своей. И оттуда послов своих отправил к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, извещая о своем приходе и о том, как воцарился он и как противника своего и их врага Мамая победил, а сам сел на царстве Волжском. Князья же русские посла его отпустили с честью и с дарами, а сами той зимой и той весной отпустили с ними в Орду к царю каждый своих киличиев с большими дарами.
«Незримо возрождаться в зримом умирании»
К 635-летию Куликовской битвы
Александр Блок в примечании к своему знаменитому циклу «На поле Куликовом» написал: «Куликовская битва принадлежит… к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение». Проникновеннее об этом, наверное, не сказал никто.
С восьмого на первое
665 лет назад 12 октября в Москве у сына Ивана Калиты Ивана Ивановича родился мальчик, в крещении названный Димитрием. Его окружала весьма устрашающая действительность. Русь завоевана, раздроблена и разорена. Ко всему прочему постоянные междоусобицы и братоубийственная борьба за власть снова и снова вонзают стрелы в израненное тело Руси. Братья Борис и Глеб, первые русские святые, канонизированные к тому времени в лике мучеников-страстотерпцев, были немым укором современникам и неразумным потомкам.
Казалось, борьба за власть не коснется младенца Дмитрия. В списке претендентов на московское княжение он занимал лишь восьмое место. Но у Бога был иной Промысл. Всего через три года, в начале 1353 года, Москву охватила эпидемия легочной чумы, которая в ту пору свирепствовала во всей Европе. «Черная смерть» (такое название эпидемия получила в истории) не пощадила великого князя Владимирского Семена, всех его сыновей и брата Андрея Ивановича. Ивана Ивановича и его семью сия чаша минула. Видимо, Господь, по предстательству отца и сына – князей Александра Невского и Даниила Московского (тогда еще не причисленных к лику святых) – за своих потомков, не мог допустить исчезновения всего рода. В противном случае Московское княжество оказалось бы выморочным, и первенствующая роль Москвы не состоялась бы. Таким образом, Московским князем, а вскоре и Владимирским (получив в Орде ярлык на великое княжение) стал Иван Иванович, прозванный современниками «Красным» (есть версия, что прозвище было дано князю ввиду его исключительной внешности: «красный» – красивый; по другой версии, происхождение прозвища более прозаично: князь родился через неделю после Пасхи – на Красную горку; в летописях встречаются и другие имена Ивана Ивановича, говорящие о его характере, – «Милостивый» и «Кроткий»). Его сын Дмитрий стал первым наследником Московского престола. Княжил Иван Иванович относительно недолго – всего шесть лет. Он умер в возрасте 33 лет 13 ноября 1359 года, незадолго до смерти приняв схиму.
Церковная ситуация того времени была крайне сложна: Русская Церковь зависима от Константинополя, и архипастыри в принятии решений зачастую не самостоятельны (например, митрополит Алексий почти год дожидался в Константинополе патриаршей грамоты, официально «ставящей» его митрополитом Киевским и всея Руси; через некоторое время он был вынужден снова отправиться в Константинополь для подтверждения своих прав в споре с литовцем митрополитом Романом, ставленником князя Ольгерда).
Перекрестный огонь
Литва и Орда с двух фронтов пытались раздробить Московское княжество
Внешнеполитическая ситуация также была напряженной: помимо постоянного давления Орды, на западе стремительно набирало силы княжество Литовское. Правители Литвы, не оставляя язычества (уже упомянутый князь Ольгерд, например, по преданию, крестился только на смертном одре, а по немецким историческим источникам, так и умер язычником), умело лавировали между Православием и католичеством, стремясь расколоть Русскую митрополию в своих интересах. Сейчас трудно себе это представить, но в 1362 году великий князь Литовский Ольгерд Гедиминович, разгромив трех ордынских князей, включил в состав своего государства Киев, Подолье, Посемье и Переяславль Южный, прекратив данническую зависимость этих земель от Золотой Орды. Помимо этого, Ольгерд стремился обрести и независимость от Руси в церковных делах: Константинопольский синод в июле 1361 года закрепил за ставленником Ольгерда митрополитом Романом западные епископии Литвы (Полоцкое, Туровское и Новгородское епископства) и епархии Малой Руси. Спор Романа с Алексием за Киев закончился лишь смертью Романа в 1362 году. Более того, Литовское княжество, с одной стороны являясь проводником конфессионально-политических планов Ватикана по отношению к Руси, с другой проводило политику лавирования между сильными внешнеполитическими игроками в своих интересах. Таким образом, можно утверждать, что Литва и Орда с двух фронтов пытались раздробить Московское княжество, задержать его на данническом уровне развития.
Крайне сложной была и внутриполитическая ситуация. Города переходили из рук в руки. Малолетний Дмитрий зимой 1359–1360 года отправился в Орду. Новый правитель Орды Навруз решил отдать ярлык на великое княжение Владимирское Андрею Константиновичу Нижегородскому, а не Дмитрию. Андрей Константинович, в свою очередь, отказался от своего княжения в пользу своего младшего брата, Дмитрия, князя Суздальского. Галицкое княжество и часть Ростова также были переданы ханом другим князьям. Таким образом, границы Московского княжества фактически вернулись к 1327 году, то есть ко времени до получения Иваном Калитой ярлыка на Владимирское княжение. В такой непростой обстановке началось правление Дмитрия Ивановича.
Отношения Дмитрия Ивановича и Дмитрия Константиновича, естественно, были непростыми. Но когда москвичи помогли отстоять последнему Нижний Новгород, Дмитрий Константинович отказался от притязаний на великое княжение Владимирское. А 18 января 1367 года в жизни Дмитрия Ивановича случилось очень важное событие: он женился на Евдокии Суздальской, дочери Дмитрия Константиновича. В счастливом 22-летнем союзе родилось восемь сыновей и четыре дочери.
Непростыми были отношения и с Тверским княжеством. С одной стороны, Мамай постоянно спекулировал великокняжеским ярлыком, играя на интересах Московского князя Дмитрия Ивановича и Тверского Михаила Александровича. В то же время в интересах Твери (вплоть до военной помощи) действовало княжество Литовское (Михаил Тверской был женат на сестре Литовского князя Ольгерда).
Признанный лидер
Могущество Московского князя подтверждалось его военными победами
Несмотря на столь сложную ситуацию, в условиях переплетения внешней политики с внутренней, Дмитрию Ивановичу удалось усилить свое положение: прежде всего, он подчинил себе многих русских князей и тем самым стал признанным политическим лидером на Руси. Также он постепенно добился экономической независимости от Орды (сначала удалось договориться с Мамаем об уменьшении дани, а позже – и вовсе об ее отмене). И, наконец, могущество Московского князя подтвердилось его военными победами. В 1376 году он осадил волжский город Булгар. Татарское войско вынуждено было капитулировать, выплатить контрибуцию и принять сборщика дани. А в 1378 году, 11 августа, на рязанской земле у реки Вожи посланные Мамаем на Русь войска потерпели сокрушительное поражение.
Но в Орде в это время также происходили значительные события: ко второй половине XIV века Орда заметно ослабла, потеряла территории и распалась на несколько ханств. Кроме того, беспрестанно происходили кровавые династические распри между потомками хана Джучи. Это способствовало выдвижению на вершину ордынской власти Мамая, который начал свое правление в западной части Орды – на пространстве между Волгой и Днепром, в Крыму и Предкавказье. В то же время появился сильный противник Мамая – кровный потомок Джучи хан Тохтамыш: к 1380 году он захватил Сарай, угрожая дальнейшим своим продвижением в западную половину улуса. В такой ситуации самовластному Мамаю ничего не оставалось, кроме как укрепиться за счет русских ресурсов, взяв Москву, и потом выступить против династически законного хана.
«Ничто же земнаго помышляйте!»
Летом 1380 года Мамай выступил с огромным войском: «с всеми князи Ординьскими и со всею силою Татарьскою и Половецкою. Еще же к тому понаимовал рати, Бесермены и Армены, Фрязы и Черкасы и Буртасы, с ним же вкупе в единои мысли и князь велики Литовъскыи Ягаило Олгердовичь со всею силою Литовъскою и Лятьскою, с ними же в единачестве и князь Олег Ивановичь Рязанъскыи». По некоторым источникам, численность ордынского войска была до 100–150 тысяч человек. «Сказание о Мамаевом побоище» так передает слова Мамая: «Азъ, – заявил он своим соратникам, – не хощу тако сътворити, како Батый, нъ егда доиду Руси и убию князя их, и которые грады красные довлеютъ нам, и ту сядем и Русью владеем…» Дмитрий Иванович, узнав о наступлении врага, начинает собирать рать. Численность нашего войска была примерно на треть меньше ордынского. Понимая, что военные приготовления – это лишь малая толика успеха в сражении, Дмитрий Иванович серьезно предался духовному укреплению: отслужив молебны в кремлевском Успенском соборе перед образами Спасителя, Пресвятой Богородицы, святителя Петра и в Архангельском соборе перед образом архангела Михаила, он отправился в Троицкую обитель.
“Крепко сражайтесь с погаными, как добрые воины, за веру Христову и за всё православное христианство”
По преданию, Сергий Радонежский стал уговаривать князя избежать кровопролития, но к тому времени все возможности были уже исчерпаны. Вражеское войско надвигалось и хотело лишь одного: победы. Тогда Преподобный, помолившись Богу, тихо сказал князю: «Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью вернешься». И благословил двух своих монахов – бывших воинов – отправиться на битву вместе с князем Дмитрием. Это были Александр Пересвет и Андрей Ослябя. Оба они происходили из знатных родов боярских. Напутствуя их, Преподобный сказал: «Мир вам, братья мои! Крепко сражайтесь с погаными татарами, как добрые воины, за веру Христову и за всё православное христианство».
Сражение проходило на Куликовом поле, между реками Дон и Непрядва, и началось (бывают ли в истории просто «совпадения»?) 8 сентября, в день празднования Рождества Пресвятой Богородицы. Дружина отговаривала князя Дмитрия Ивановича принимать непосредственное участие в сражении, потому что в то время это практически неминуемо означало его гибель. На это князь ответил: «Да како аз возглаголю: “Братья моя, да потягнем вси соодиного!” – а сам лице свое почну крыти и хоронитися назад? Не могу в том быти, но хощу яко же словом, такожде и делом напреди всех и пред всими главу свою положити за свою братью и за вся крестьяны, да и прочии, то видевше, приимут с усердием дерзновение».
«Сказание о Мамаевом побоище» передает слова Дмитрия Ивановича войску перед сражением: «Отци и братиа моа, Господа ради подвизайтеся и святых ради церквей и веры христианскыа, сиа бо смерть… нъ живот вечный; и ничтоже, братие, земнаго помышляйте, не уклонимся убо на свое, о воини, да венци победными увяземся от Христа Бога и спаса душам нашим!»
С криком “Увы нам! Христиане умудриша нас. ” воины Мамая бросились бежать
Битва началась с поединка Александра Пересвета и ордынского ратника Челубея. Оба воина погибли, но победившим был признан русский монах-воин, который сумел не выпасть из седла и доехать до своих полков. Сразу после этого войска противников сошлись. Русские воины, с верой в заступничество Пресвятой Владычицы, укрепленные молитвой преподобного Сергия, воодушевленные наставлением своего предводителя, кинулись в бой. Действительно, по слову Преподобного, битва была за всё православное христианство, потому что не будь этой победы, не объединись князья вокруг Москвы, неизвестно, что бы ждало наше Отечество. «И ступишася крепко бьющеся, но сами о себя разбивахуся, под конскими ногами умираху, от великия тесноты задыхахуся, яко не мощно бе вместитися на поле Куликове, место то тесно меж Доном и Мечею. На том поле силнии полки сступишася, из нихъ же выступиша кровавые зори от блистания мечнаго, велик стук бысть и звук от копейнаго ломления, яко не мощно бе слышати, ни зрети грознаго и горкаго часа, в колико тысящь създаниа божия погибает…» Дмитрий Иванович был ранен и «нужею склонися с побоища, яко не мощно бе ему». Силы русских стали ослабевать, но им на помощь пришел засадный полк князя Владимира Андреевича. Русские воины, «аки соколы изучены» на жаворонков, налетели на ордынцев с тыла. Исход битвы был решен. С криком «Увы нам! Христиане умудриша нас. » воины Мамая бросились бежать, и «ни един не могий избыти, бяху бо кони их потомлены».
Сам Мамай едва спасся. Но свою борьбу за власть в Орде и на Руси он бесславно проиграл. Отныне князь Дмитрий Иванович за эту победу с любовью и благодарностью стал называться Донским. После славной победы Дмитрий Донской снова побывал у Сергия Радонежского, чтобы воздать хвалу Богу, Пресвятой Богородице и Божиему праведнику.
Лики святых
Умер великий князь на 39 году жизни 19 мая 1389 года. Незадолго перед кончиной он написал завещание, по которому передавал великое княжение Владимирское старшему сыну как «отчину». Это был первый подобный случай, ведь судьба великого княжения всегда решалась в Орде. Также в завещании есть примечательные слова: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут давать выхода в Орду, и который сын мой возмет дань на своем уделе, то тому и есть». Таким образом, впервые была документально засвидетельствована надежда на отмену выплаты дани, а следовательно, и на прекращение зависимости от Орды.
Церковь причислила князя к лику святых в год 1000-летия Крещения Руси. Память святого благоверного князя Димитрия Донского – 19 мая / 1 июня. Также его память празднуется в Соборе Тульских святых – 22 сентября / 5 октября. Мощи благоверного князя хранятся в Архангельском соборе Кремля.
Евдокия Дмитриевна, супруга Дмитрия Донского, современникам была известна своей благотворительностью. В столице княгиня построила большое число храмов и монастырей. В 1407 году, после видения архангела Михаила, предвозвестившего ей скорую кончину, в Вознесенском женском монастыре она приняла монашество с именем Евфросиния. Вскоре после этого, прожив 54 года, инокиня Евфросиния отошла ко Господу. Память святой благоверной княгини Церковь отмечает 17/30 мая и 7/20 июля. В 2007 году отмечалось 600-летие ее преставления, в ознаменование чего 21 августа того же года была учреждена новая награда Русской Православной Церкви – орден преподобной Евфросинии, великой княгини Московской. А совсем недавно, 13 июля 2015 года, Священный Синод Русской Православной Церкви установил празднование общей памяти святых благоверных князя Димитрия Донского и княгини Евдокии 19 мая / 1 июня. Поклониться мощам благоверной княгини можно в приделе мученика Уара Архангельского собора Московского Кремля.
“Твоими, отче, любимцами, а моими служебниками победил своих врагов”
Тела схимонахов Александра Пересвета и Андрея Осляби после битвы были принесены в Старое Симоново и погребены возле храма Рождества Пресвятой Богородицы.
Святой Сергий Радонежский, «духовный отец» Куликовской победы, преставился в глубокой старости 25 сентября 1392 года. «Игумен земли Русской» прославлен в лике преподобного в середине XV века. Мощи святого находятся в основанной им Троицкой обители. И по сей день не иссякает река страждущих, обращающихся к Преподобному за помощью и утешением. И каждого из прибегающих с верой к его чудотворным мощам он исцеляет и возрождает, направляя к Небесному Отечеству.
Поле русской истории
В их лицах народ видит идеал жизни правителя. Именно поэтому сегодня всё чаще и чаще мы наблюдаем попытки оболгать, очернить эти имена. Ряд историков утверждает, что значение Куликовской битвы сильно преувеличено, что в ней участвовало гораздо меньшее количество воинов, а реальным «победителем» явился лишь Тохтамыш, сумевший добиться существенного ослабления обеих сторон конфликта. Напоминают, что уже в 1382 году Русь потерпела значительное поражение от Тохтамыша…
Что ж, ответим словами В.О. Ключевского: «Народ, привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался наконец с духом, встал на поработителей и не только нашел в себе мужество встать, но и пошел искать татарские полчища в открытой степи и там навалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многочисленными костьми… и эту силу нравственную, и это чувство бодрости и духовной крепости вдохнул в своих современников преподобный Сергий».
“Мы выстрадали себе дар – незримо возрождаться в зримом умирании, – да славится в нас Воскресение Христово. ”
И.С. Шмелев в проникновенном рассказе «Куликово поле» пишет: «Нет народа с таким тяжким историческим бременем и с такою мощью духовною, как наш; не смеет никто судить временно павшего под крестом мученика; зато выстрадали себе дар – незримо возрождаться в зримом умирании, – да славится в нас Воскресение Христово. »