Контрагент ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Краткое досье
ликвидирована некоммерческая унитарная
ИНН
7703018205
Находится
г. Москва, пер Леонтьевский aдрес
Возраст
14 лет
Деятельность
нет данных
Масштаб деятельности
Обратите внимание
Полное досье контрагента
Общие сведения
Полное наименование организации: ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ИНН: 7703018205
ОГРН: 1037739773928
Место нахождения: 125009, г. Москва, пер Леонтьевский, 7, 1, 25
Статус организации: некоммерческая унитарная, ликвидирована (прекращение деятельности юридического лица в связи с исключением из ЕГРЮЛ на основании п.2 ст.21.1 Федерального закона от 08.08.2001 №129-ФЗ)
Организационно-правовая форма: Общественные фонды (код 70403 по ОКОПФ)
Регистрация в Российской Федерации
Организация ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ зарегистрирована в едином государственном реестре юридических лиц 18 лет назад 4 марта 2003.
Чем занимается организация, виды деятельности
В ЕГРЮЛ отсутствует информация о видах деятельности организации.
Где находится ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, юридический адрес
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ зарегистрировано по адресу: 125009, г. Москва, пер Леонтьевский, 7, 1, 25. ( показать на карте )
По текущему юридическому адресу других организаций не значится.
Кто владелец (учредитель) организации
Учредителями ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ являются:
Кто руководит ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Руководителем организации (лицом, имеющем право без доверенности действовать от имени юридического лица) является президент фонда Островская Велена Романовна (ИНН: 770702558671).
Кем руководит и владеет организация (числится учредителем)
В прошлом организация числилась учредителем в:
Финансы организации
Организация не применяет специальных режимов налогообложения (находится на общем режиме).
Лица, связанные с ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД НАРОДНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
На основе данных единого государственного реестра юридических лиц прослеживаются следующие взаимосвязи лиц, имеющих прямое или косвенное отношение к организации:
Последние изменения в ЕГРЮЛ
Представленные на этой странице данные получены из официальных источников: Единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ), Государственного информационного ресурса бухгалтерской отчетности (ГИР БО), с сайта Федеральной налоговой службы (ФНС), Минфина и Росстата. Указанные данные подлежат опубликованию в соответствии с законодательством РФ.
Разработкой программного обеспечения и обработкой информации занимается ООО «Профсофт» (ИНН 3906992381). Используется информация только из официальных открытых источников. Если вы заметили ошибку или некорректную информацию, пожалуйста, свяжитесь с разработчиком.
В «Воспоминаниях» А.И. Цветаевой (М., «Изографус», 2002) есть глава 48, «Вечер у Богаевских…», в ней читаем слова Максимилиана Волошина о его друге:
— Мы шли по Парижу с Бальмонтом, и я сказал ему: Константин! Ты же настоящий поэт, почему же ты печатаешь столько плохих стихов?
Он вспыхнул (в нем же ирландская кровь) — и мне через плечо, уничтожающе:
— А ты знаешь, сколько я их не печатаю?
— Какая прелесть! — кричу я в ответ Максиного смеха — и в волны, спасаясь в них от Макса, круто заворачивая назад, к земле, из моря. — Он чудный, Бальмонт, да? (с.559).
И еще в «Воспоминаниях» есть эпизод, в котором сестры Марина и Анастасия встретились после долгой разлуки, ночью они рассказывали друг другу о пережитом. (Старшая видела революцию и нищету в Москве; младшая во время гражданской войны вынужденно оставалась в Крыму).
Вот еще один фрагмент, говорящий о том, как к К. Бальмонту относились Цветаевы:
— Да! Марина! Я хотела спросить: так ты подружилась с Бальмонтом? Как можно было подумать после первого его прихода, когда мы притворялись дурочками!
— Нет, именно тогда уже можно было понять, что друг. Помнишь, он, уходя, сказал своим мяукающим голосом: «В этот дом я буду приходить…». Очаровательный человек. Умилительный. Ни в чем ни на кого не похожий. Рыцарь. И вся его нищая семья вторая… Дочь Мирра… Его жена — прелестна. Ничего не умеет, практичность — вроде нашей. Но все переносит так грациозно и так его любит… — Отдадут последний кусок. В таком неустройстве жили, органическом…
— А ты говоришь, нет людей! Что с ними теперь?
— Они уехали. Не знаю, как теперь там живут, на Западе без денег еще трудней, чем у нас, без специальности. Хороша «специальность» — поэт!
Еще через некоторое время, когда мы с Анастасией Ивановной перебирали фотографии, я обратил внимание на целую серию снимков группы людей. Среди них — Мария Степановна Волошина — жена Максимилиана Александровича; Владимир Купченко, будущий тогда директор музея М.А. Волошина, его жена и на одной из фотографий — с левого края компании, вполоборота, в профиль — женщина с волевым, мужского типа лицом в кожаной куртке. Это Нина Бальмонт! — пояснила Анастасия Ивановна, подняв очки и близко-близко поднесла фотокарточку к глазам, — мы с ней познакомились в 1960 году у Марии Степановны в Коктебеле.
Она жива. И такая трагедия! — поскользнулась, попала под транспорт, под автобус! — она эту трагедию восприняла со стоическим спокойствием. Значит, такова Божья воля. Уже несколько лет как без ноги. (Случилось это несчастье в 1978 году, когда Нина Константиновна возвращалась из церкви). Я жила уже на этой квартире, ее ко мне привезла Галина Игнатьевна Медзмариашвили, вы ее знаете. И потом она нас соединяла — приглашала к себе, встречались у нее.
Галина Игнатьевна, жена полпреда, а потом и первого посла Грузии в России Нодари Акакиевича Медзмариашвили. Она — журналистка старой, советской закалки, жила тогда в Москве, продолжая сотрудничать с газетой «Вечерний Тбилиси». В 1989 году опубликовала книгу, которая вышла в издательстве «Хеловнеба» под теплым названием «Людям о людях». На страницах книги мы найдем фотографии Нины Константиновы Бруни-Бальмонт и добрые слова о ней. Потом еще ею был сделан и издан фотоальбом «Встречи с Анастасией Цветаевой», там тоже фото Анастасии Ивановны с Ниной Константиновной и подругой В. Маяковского, переводчицей Ритой Райт.
— У Нины Константиновны семь детей было, — рассказывала много позже Галина Игнатьевна, — но оставались в живых четверо. Два сына (Иван и Василий) и две дочери. Еще один сын погиб на фронте. Муж, Лев Александрович Бруни, был старше ее. Жили они долго на Урале. Попали туда потому, что там некоторое время после крушения Империи еще работали российские банки и можно было пользоваться деньгами со своих счетов, существовать на свои средства.
Галину Игнатьевну (в очередной приезд ее к Анастасии Ивановне) я попросил познакомить меня с Ниной Константиновной. Знакомство помимо вполне понятного интереса имело и конкретную цель — проверить подлинность того старообретенного карандашного автографа К.Д. Бальмонта на томе «скорпионовского» собрания его стихов.
Март 1988 года. В условленный час я стою напротив своего дома на улице Смоленской в Москве, под громадой интуристовского отеля «Белград 2». Из-за снежной завесы показалась черная представительская «Волга». Дверца захлопнулась. Едем.
За Кутузовским проспектом, на Славянском бульваре, — обычный типовой дом. Лифт. Дверь открывает скромная и быстрая женщина. Уже в годах. Говорит: «Мама вас сейчас примет…». Догадываюсь, что это дочь Нины Константиновны.
Входим в гостиную. Галину Игнатьеву здесь встречают как близкого семье человека. За столом в инвалидной коляске, с длинной американской сигаретой в руке восседает Нина Константиновна. Седые волосы, глубокие морщины узковатых глаз, определенная мужественность облика. Перед ней на столе — пепельница и высокая бутылка греческого коньяка, в те годы невиданная в Москве.
Мы знакомимся, я объясняю цель приезда. «Сейчас я посмотрю!» — говорит Нина Константиновна, берет у меня книгу, силится разглядеть надпись, но… карандаш слишком для нее бледен. Тогда она просит дочь, Нину Львовну, подкатить коляску к большому стационарному увеличительному стеклу, установленному на столе для чтения…
— Да, — говорит она, внимательно прочтя надпись, — это почерк батюшки.
— Я что-то здесь должна написать? — обращается Нина Константиновна ко мне.
— Пожалуйста, напишите, что автограф подлинный! — прошу я.
И она черной ручкой записывает на титульном листе, под эпиграфом из Анаксагора: «автограф Бальмонта подлинный. Н. Бруни-Бальмонт. 15 марта 1988 г.». В ее почерке я увидел сходство с почерком отца.
Потом мы подсели ближе к бутылке с греческим коньяком «Метакса» и началась беседа. Я сказал, что по моему предположению, Константин Дмитриевич написал эту книгу во время одного из поэтических выступлений в Одессе. Говорят, он любил давать автографы…
— Да, в Тифлисе у одной дамы он перстнем нацарапал автограф на стекле! — ответила Нина Константинова, — в годы его славы я брала у него визитные карточки, посылала их подруге, чтобы она могла попасть на литературный вечер. На них он писал: «Прошу дать два места…»
Я заметил Нине Константиновне: удивительно, что столь стихийный поэт был (как пишет Марина Цветаева в «Слове о Бальмонте») столь аккуратен в быту — у него в домашней библиотеке книги стояли в идеальном порядке. На это Нина Константиновна ответила: «Марина Ивановна пишет, какой он был работник… Мы жили тихо, скромно, буржуазно. Вставал отец всегда рано. У него очень болели глаза с детства. У кровати его горела свеча, и он к одному глазу приближал страницы. Мама спала за перегородкой. Он делал вид, что спит. Она зажигала свечу и читала французский роман, тогда и он зажигал свечу.
Когда отец уехал, мы переписывались, и мой муж говорил, что очень любит его письма».
У пианиста Святослава Рихтера в детстве было гнойное поражение мозга, он был обречен. Молодой тогда врач, будущий профессор-педиатр Г.С. Леви, взял с его родителей подписку о том, что они с него снимают ответственность за исход операции и сделал трепанацию черепа. После выздоровления в мальчике проявились и стали развиваться музыкальные сверхспособности.
Примеров немало. Между прочим, о К. Бальмонте говорили, что он в юности в результате несчастной любви выбросился из окна и, встав окровавленный с каменной мостовой, в миг своего спасения ощутил всю полноту жизни, разлитой в воздухе. Мир запел, засиял. Будто все озарилось вокруг. Такова легенда.
Нина Константиновна оживилась: «Знаете ли Вы, что он хромал после той попытки самоубийства? Мы, конечно, об этом знали. А потом жена Елена не пускала его к моей маме на именины; она кормила маленькую дочь Мирру и не хотела его отпускать. Он ощутил прилив горечи. Позор — не поздравить маму — он кинулся из окошка! И, сломав вторую ногу, перестал хромать. Ноги выровнялись. ».
Мы с Галиной Игнатьевной не знали «продолжения» этого случая и подивились такой провиденциальной «коррективе»…
— Знаю еще, — добавила Нина Константиновна, — что после попытки самоубийства он лежал в клинике профессора Захарьина, нога очень медленно срасталась. К нему очень привязался врач Воронов, стал следить за всем, что выходило из печати; покупал все его книги. Я вспомнил, что доктор Захарьин, это одно из имен неопубликованной части «Воспоминаний» А. Цветаевой, а также один из героев ее романа «Amor», который мы с ней редактировали. Все в жизни связано…
Мераб Мамардашвили — советский мыслитель, философ, профессор, известный трудами по философии сознания, языка и искусства.
Детство и юность
Мераб Константинович Мамардашвили родился в семье военного в городе Гори (Грузия) 15 сентября 1930 года. Семья переехала в Россию, когда мальчику было 4 года: его отца направили на учебу в Ленинград. К тому времени, как сыну нужно было идти в школу, родители перебрались в Украину.
В начале 1940-х глава семейства ушел на фронт, а жену с ребенком отправил в Тбилиси. Здесь Мераб окончил школу и как золотой медалист отправился поступать в вуз, выбрав философский факультет Московского государственного университета. Интерес к человеческому сознанию и природе мышления появился у ученого еще в молодости. Получив диплом, он решил продолжить изучение науки в аспирантуре.
Мераб Мамардашвили в молодости / Фонд Мераба Мамардашвили
Готовясь к написанию диссертации, Мамардашвили работал в журнале «Вопросы философии», где не только редактировал и рецензировал материал, но и публиковал первые статьи. Затем Мераб Константинович получил направление на работу в Чехословакию.
За границей он провел 5 лет, работая редактором, а потом и заместителем заведующего международным журналом «Проблемы мира и социализма». На страницах издания грузинский философ также публиковал свои статьи.
В это время ему удалось наладить связь с европейскими мыслителями, он часто ездил во Францию, за что окружающие начали называть грузина гражданином мира. Сам себя Мераб Константинович таковым никогда не считал, как и не понимал разделения науки и искусства по национальной принадлежности.
Незадолго до ввода войск в Чехословакию Мамардашвили вызвали на родину, не продлив командировку, а после и вовсе отказали в выезде за рубеж. Ученый вновь вернулся на должность заместителя главного редактора в издательство «Вопросы философии» и читал лекции для психологов государственного университета на тему анализа сознания.
Тогда же он начал составлять аудиозаписи читаемых курсов в форме бесед, высказывания из которых стали цитатами, а сами лекции распространялись по стране наравне с советским андеграундом и книгами «самиздата». В эти годы мыслитель вел спецкурсы для философского факультета, заведовал отделом Института международного рабочего движения Академии наук.
Звание доктора наук Мерабу Константиновичу присвоили в Тбилиси в 1970 году, а через пару лет он стал профессором. В середине 70-х в трудовую биографию мыслителя вмешалась политика. Из-за разногласий в идеологии он уволился из «Вопросов философии» и перестал читать лекции в Московском государственном университете. Тогда ученый не мог не говорить правду, фактически став публичным интеллектуалом.
В течение следующих пяти лет Мамардашвили работал в Институте истории естествознания и техники Академии наук старшим научным сотрудником. При этом он читал курсы по истории философии, в том числе античной философии искусства, анализу сознания для студентов разных вузов, включая ВГИК.
В 1980-м ученого пригласили в Тбилиси, в Институт философии. Здесь он трудился в должности главного научного сотрудника до 1990 года, читая лекции непосредственным специалистам и проводя факультативы для всех желающих. Об этом времени в жизни исследователя позже написал его друг Гиви Маргвелашвили.
Философия
Еще во время учебы вместе с однокурсниками Мераб основал кружок, который официально носил статус семинарской подготовки. На самом деле «диалектические станковисты» обсуждали разные направления изучаемой науки. Выступления участников кружка проходили на конференциях, вызывали споры на защитах дипломов и диссертаций и в середине 50-х значительно повлияли на философское сообщество.
Когда существование этого стихийного университетского объединения сошло на нет, а его члены пошли каждый по своему пути, Мамардашвили уже осознал, что ближе ему идеология Сократа и научная работа вне подобных движений.
Мераб Мамардашвили и Гиви Маргвелашвили / Фонд Мераба Мамардашвили и Радио Свобода
Дальнейшую деятельность мыслителя XX века ассоциируют с философским инакомыслием и становлением независимого направления его любимой науки. При жизни труды ученого издавались мало, поэтому записи его бесед-рассуждений о Марселе Прусте, Иммануиле Канте, Рене Декарте, как и читаемые им курсы, пользовались большой популярностью. Эти аудиоматериалы — основа творческого наследия мыслителя.
За все время деятельности исследователя вышло несколько его книг, среди них труд «Как я понимаю философию». Остальные письменные записи представляют собой дневниковый формат. Сейчас они хранятся у членов семьи ученого, а часть трудов, в том числе «Необходимость себя» и «Возможный человек», издана его соавторами и составителями.
Личная жизнь
В личной жизни мыслитель был сердцеедом. Он каждый раз пылко влюблялся как в последний раз, а расставшись, старался подружить между собой бывших девушек.
Говорят, что всю жизнь мужчина был влюблен в свою музу — женщину по имени Зельма, которая значительно старше его. К подругам жизни причисляют и режиссера Наталью Рязанцеву, которая рассказала о своем знакомстве с ученым в программе «Ещенепознер».
На 2-м курсе грузин влюбился в однокурсницу Нину Мордасову, за которой страстно ухаживал, покорив избранницу темпераментом. Одной из подруг девушки была Раиса Титаренко, которая потом взяла фамилию мужа Михаила Горбачева и стала первой леди страны. А тогда, в 1953 году, обе пары зарегистрировали браки в загсе на берегу Яузы и начали строить семейное будущее.
Мераб Мамардашвили и его жена Нина Маргвелашвили / Фонд Мераба Мамардашвили
Вскоре жена подарила Мерабу дочь Алену (Елену). Девочка часто бывала в детстве в Грузии, а позже по рекомендации врачей о смене климата осталась в Тбилиси, где прожила 9 лет, до 1976 года. О других детях «грузинского Сократа» ничего не известно.
Сейчас Елена Мерабовна занимается изданием книг своего отца. При ее участии вышли работы «Психологическая топология пути» и «Беседы о мышлении». Она публикует на сайте фонда Мамардашвили архивные материалы и записи лекций мыслителя. Здесь же можно найти редкие фото, видео- и аудиоматериалы.
Смерть
Грузинский философ скоропостижно скончался 25 ноября 1990 года в московском аэропорту «Внуково», откуда собирался вылететь в Тбилиси. Официальной причиной смерти назван сердечный приступ. Физическое состояние мыслителя его близкие и друзья объясняют травлей, которой Мамардашвили подвергался за противостояние идеям Звиада Гамсахурдиа, чьим противником он был на президентских выборах в Грузии. Могила ученого находится в Тбилиси, рядом с захоронением отца.
«Судьбу ученика нужно брать на себя». Памяти великого Дмитрия Миндиашвили
Миндиашвили родился в Грузии, после армии приехал в Красноярск — к любимой девушке Тамаре, там в 1958 году начал тренировать, а через 15 лет создал первую в Сибири школу высшего спортивного мастерства, которая сейчас называется Академией борьбы имени Дмитрия Миндиашвили. Миндиашвили — заслуженный тренер СССР, России и Грузии, кавалер двух золотых орденов FILA, Герой Труда (всего это звание получили четыре тренера — также это Татьяна Покровская, Ирина Винер-Усманова и Николай Карполь). Воспитал великих борцов вольного стиля — Ивана Ярыгина и Бувайсара Сайтиева. Дмитрий Георгиевич в последние годы дал немало интервью красноярским СМИ. В этом материале мы собрали его самые интересные высказывания.
О семье
— Чем больше всего горжусь? Замечательной семьей (у Миндиашвили четверо детей, восемь внуков и трое правнуков. — Прим. «СЭ»). 60-70 процентов моего успеха — это заслуга моей жены Тамары Михайловны. Два человека разных национальностей создали добрую, дружную семью. Это тыл настоящий. Я часто уезжал на сборы, на турниры, а моя жена — моя хорошая — рожала. Телеграммы отбивала: «Поздравляю, родился, столько-то килограммов». Сын или дочка. Бывало, что я приезжал, и оказывалось, что один ребенок заболел, другой. Я говорю: «Что ты молчала?» А она: «Что я тебя буду отрывать?»
С нашей семьи на фронт ушли девять человек, и меня воспитывала бабушка. Она говорила: «Вот ты женишься. Подбери себе девушку такую, которая днем будет твоим единомышленником, другом, а ночью — ласковой женой». И моя жена такая на 300 процентов.
А главное — надо любить людей. Вся жизнь основана на доброте и любви человека. Вот так. (Май 2020 года, Телекомпания «Енисей»)
О знакомстве с женой
Ну и вечерами молодежь, солдаты на танцы ходили. И там мы познакомились. Я так увидел. Я в пальто был — не испорчен был, если так можно говорить вообще. С девушками общаться вообще не умел. Короче говоря, она такая скромненькая, не с каждым пойдет потанцевать. Такая голубоглазенькая, симпатичная очень. Ну и пригласил я ее потанцевать. Да я танцевать даже не умел, я ей на ногу наступил даже (улыбается). Ну и, короче говоря, потом мы стали встречаться. Я приходил к ним в вагон. Они — трое девчонок — жили в вагоне. Ну поговорили, чай попили и поехали по местам в часть. И я влюбился, можно сказать, до потери сознания. Без нее не мог даже одного дня.
Ну и вот, вчера вроде расстались нормально, а завтра опять приходишь — и у нее лицо другое. Думаю: что делать? Но я чувствую, что я ей нравлюсь. Между прочим, мы до сих пор — ни она, ни я — не сказали друг другу: «Я тебя люблю». Надо любить, а не говорить.
О самой памятной награде
— Это награда нашего первого чемпиона Ивана Сергеевича Ярыгина. Когда Ваня стал чемпионом (в 1972 году Ярыгин стал олимпийским чемпионом по вольной борьбе в весовой категории до 100 кг. — Прим. «СЭ»), я сам себе места не находил. Я считал себя самым счастливым человеком на свете.
Для меня это было такое счастье.
Моя мама покойная, царство ей небесное, мне говорила: «Сынок, ты будешь очень успешным человеком». Я говорю: «Почему, мама?» А она: «Да потому, что я тебя в рубашке родила». И это на самом деле так. Мне во всем везет. Я был первым ребенком-мальчиком в семье Миндиашвили. Стал первым мастером спорта Советского Союза в Красноярском крае, в Сибири и на Дальнем Востоке. Почетным мастером спорта, заслуженным тренером России, Советского Союза. И я клянусь вам, что я никогда в жизни не стремился к тому, чтобы брать эти звания и так далее. Я просто любил свою работу, работал по-настоящему — и все само по себе приходило. (телекомпания «Енисей»)
О Ярыгине и Сайтиеве
— Со мной он никогда сидя не разговаривал. Он обязательно вставал. Я говорю: «Ваня, садись». А он: «Да нет, не могу сидеть при вас». Он очень берег меня. Я помню, в Швейцарии на чемпионате мира у меня сердце прихватило — у меня часто прихватывало, — и он [Иван Ярыгин] начал гладить меня по лицу, говоря: «Сейчас будет все нормально». («7-й канал Красноярск»)
— Как-то Ваня шел с Наташей, будущей женой, а с ними грузин-тяжеловес с другой девушкой. И я шел — и даже их не заметил. И Наташа потом рассказала, что как только Ваня меня увидел, так они сразу через забор перепрыгнули и спрятались. Он тогда еще не был таким Ярыгиным, каким стал. Молодой еще был. Нет, он не боялся, но стеснялся, что меня подводит [что с девушкой гуляет, а не тренируется]. Вот такое сочетание.
Конечно, они [Ярыгин и Сайтиев] оба очень одаренные. Ярыгин больше одарен физически — могучий. А Бувайсара я называл Хиросимой. Ручонки такие были. Но у него (показывает на голову) — мышление и характер. У Вани характер тоже очень сильный. Но у него главным была физическая подготовка, а у Бувайсара она была на втором плане, а на первом — мышление и воля. Оба одареннейшие люди. А одинаковы они были в одном: в преданности и надежности. Если кто-то что-то про меня говорил — есть же завистники, или просто недопонимание, — Ваня отвечал: «Так, о боге ни слова». Так же и Бувайсар. Дай Бог ему здоровья. Ему и его детям. И с одним всегда радостно было работать, и с другим. И один все с полуслова понимал, и другой. Допустим, я дал задание сделать 10 раз, а он делал 15 раз. И тот и другой. Вот Ваня занимался у меня 17 лет. Ни одной тренировки не пропустил, ни с одной тренировки не уходил, пока я головой не кивну. (телеканал «Афонтово»)
Знаменитые воспитанники Миндиашвили
Бувайсар Сайтиев — 3-кратный олимпийский чемпион, 6-кратный чемпион мира, 6-кратный чемпион Европы; Иван Ярыгин — 2-кратный олимпийский чемпион, чемпион мира, 5-кратный обладатель Кубка мира, 3-кратный чемпион Европы; Адам Сайтиев — олимпийский чемпион, 2-кратный чемпион мира, 3-кратный чемпион Европы; Сайгид Муртазалиев — олимпийский чемпион, чемпион мира, чемпион Европы; Виктор Алексеев — 2-кратный чемпион мира; Ахмед Атавов — чемпион мира, обладатель Кубка мира; Владимир Модосян — чемпион мира, обладатель Кубка мира; Сергей Карамчаков — бронзовый призер Олимпийских игр; Адам Барахоев — бронзовый призер Олимпийских игр.
— Помню, Ваня [Иван Ярыгин] получил письмо за подписью первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Украины Щербицкого. Там были подписи многих чемпионов, а еще было написано: «Уважаемый Иван Сергеевич Ярыгин, мы приглашаем вас на постоянное место жительство в Киев и предлагаем бывшую квартиру Сергея Бондарчука». План квартиры был расписан, 500 рублей заработная плата. Тогда это считалось большой зарплатой. Я говорю: «Ну что, Ваня, надо ехать. Такие условия предлагают». Он на меня так посмотрел — первый раз в жизни он так на меня посмотрел вообще (улыбается), — порвал письмо, выбросил и сказал: «Давайте сделаем такую школу, чтобы к нам приезжали люди, а не у нас забирали». Так и получилось.
Наша школа уже зарекомендовала себя, и люди стали сами. Я никого не приглашал. Никого со стороны. Ни Сайтиевых — никого. К нам ребята приезжали по направлению федераций и школ местных — из Дагестана, Осетии, с Дальнего Востока, откуда угодно.
Был у нас Ахмед Атавов, который потом стал первым абсолютным чемпионом мира. И он привез Бувайсара Сайтиева и Ислама Матиева — еще молоденьких ребят. Они тогда по юношам неплохо боролись в Дагестане. И вот начали у нас заниматься. Матиев стал тренером, а Бувайсар пошел-пошел. Он признан лучшим борцом планеты — за всю историю. Сейчас он уже депутат Государственной думы, подполковник, почетный гражданин города Красноярска, у него пятеро детей. Везде преуспел. Молодец. («Вести. Красноярск»)
Мераб Мамардашвили в молодости / Фонд Мераба Мамардашвили
Мераб Мамардашвили и Гиви Маргвелашвили / Фонд Мераба Мамардашвили и Радио Свобода
Мераб Мамардашвили и его жена Нина Маргвелашвили / Фонд Мераба Мамардашвили
