меги гогитидзе возраст биография
«5 вещей, которые меня изменили»: грузинская певица Меги Гогитидзе
Певица Меги Гогитидзе известна не только в родной Грузии. Она была финалисткой украинского шоу «Голос», а еще регулярно дает концерты в Москве – очередной пройдет 5 декабря в клубе «16 тонн».
Особенно Меги популярна в Сети: некоторые записи ее песен собирают миллионы просмотров на YouTube. Мы узнали, какие поездки, книги, музыканты и фильмы повлияли на певицу.
Поездка в Давид-Гареджи
Путешествия, конечно, меняют взгляд человека на мир. Лично я обращаю внимание не столько на архитектуру и красоту места, сколько на то, как чувствую себя там. Хотя я из Грузии, но до недавнего времени никогда не была в Давид-Гареджи. Это комплекс пещерных монастырей VI века, расположенных среди гор разных цветов. Потрясающие места на склонах пустыни. Мне потом еще несколько дней снились эти пейзажи – такое сильное впечатление на меня они произвели. После этой поездки мне стало как-то особенно хорошо на душе, а это для меня главный показатель. Мне важно, чтобы место давало внутреннюю силу.
Музыка The Doors, Рэя Чарльза, Би Би Кинга и Ираклия Чарквиани
Я обожаю музыку. С детства я слушаю много разных музыкантов. Мне нравятся The Doors. Обожаю музыкальный стиль Рэя Чарльза. Я буквально выросла на творчестве Би Би Кинга. Еще люблю грузинского певца Ираклия Чарквиани. Бывают периоды, когда я слушаю и электронную музыку. Но хеви-метал, рок и прочие тяжелые жанры не воспринимаю – в них мертва душевная сторона.
В моем плейлисте есть только то, что отражается в моей душе и характере. Каждый из этих исполнителей научил меня чему-то, каждый на меня повлиял и неосознанно изменил. Человек постоянно набирается опыта отовсюду, но я никогда ни у кого ничего не копировала. Для меня это неприемлемо. По этой же причине я никогда не занималась вокалом с учителями: понимала, что они могут подогнать мой голос под какие-либо стандарты.
Мне было 11 лет, когда я написала первое стихотворение «Голубка». Для меня очень многое значит поэзия в музыке. Если ты произносишь какое-то слово в песне, оно должно быть значимым. Нужно использовать в текстах слова, которые доберутся до души и мозга человека. Для меня важна идея того, что я хочу сказать.
А мой самый любимый поэт – легенда Грузии Важа Пшавела. Значимый для меня автор, благодаря которому я полюбила поэзию.
Книги Федора Достоевского
Обожаю его произведения и считаю Федора Достоевского своим духовным братом. Когда в 18 лет впервые читала «Преступление и наказание», практически не выходила на улицу. Помню, читала и буквально чувствовала себя Раскольниковым, проживала с ним каждый момент.
Мне нравится стиль классика, импонирует, что он не тратит время на метафоры. Все сюжеты – это не фантазии автора, а сама жизнь. Его психологические и философские описания буквально стреляют в мозг человека. Ценю, что Достоевский не пишет прямо, а делает так, чтобы читатель сам все понял. Причем каждый – по-своему.
Мне нравится подход писателя к жизни. Многое совпадает с моим мировоззрением. Знаю, что если кто-то скажет, что не понял Достоевского, то мне будет сложно с таким человеком. Я просто не найду с ним общий язык.
Фильмы «Легенды осени» и «Человек дождя»
В «Легендах осени» играет мой любимый актер Энтони Хопкинс. История семьи, в которой один из братьев умирает, сложные отношения детей с отцом – в 17 лет это кино произвело на меня сильное впечатление. Возможно, если бы я увидела «Легенды. » впервые сейчас, оно бы не восхитило меня так, как тогда.
Я с детства смотрю много кино, потому что мой папа тоже его любил и у него всегда была большая киноколлекция. Я в целом предпочитаю фильмы, в которых есть жизненные мотивы, когда ты понимаешь: да, так бывает в реальности.
«Человек дождя» – это уже классика. Мне нравится, как Дастин Хоффман играет свою роль, как ему удалось создать своего героя. Всегда трогает, когда про персонажей говорят, что они сумасшедшие, хотя на самом деле, может, это мы, «нормальные» люди, что-то не понимаем про жизнь.
«Ничего плохого со мной произойти не может». Борис Барабанов поговорил с Меги Гогитидзе
Меги, честно сказать, я о вас практически ничего не знаю.
Я родом из Кобулети. У меня большая семья. Отец умер, остались мама и брат. У меня муж и двое детей. Прадедушка был первым баритоном Грузии, одним из популяризаторов грузинского многоголосия. Сама я никогда не занималась у педагогов по вокалу. С детства чувствовала, что педагоги меня поломают. Останется одно только ремесло, классика. А я не хочу, чтобы музыка была мероприятием, мне хочется донести свои мысли. Мои песни — это мои мысли. Музыка должна волновать. Я с детства вижу, как люди делают музыку, чтобы она стала хитом, — для меня это убийственно. Не все в жизни так прагматично, есть же еще душа, любовь, что-то, о чем мы забыли. Я никогда не считала себя частью «шоу-бизнеса», это не мой путь. Даже в вокальных конкурсах всего один раз участвовала, и то — в Украине. Я там выступала, когда была беременна.
И все же — кого вы можете назвать своим учителем?
Я с детства слушаю The Doors, Би Би Кинга, Дженис Джоплин — на них я росла. И в то же время слушала Ираклия Чарквиани, очень популярного альтернативного поэта и композитора, Нияза Диасамидзе. Все они что-то мне дали. Но кумиров никогда не было: у меня достаточно амбиций, чтобы сделать нечто, что будет только моим.
Как развивалась ваша карьера в России?
Когда я приехала в Москву два года назад, первый концерт у меня был в галерее Зураба Церетели на Пречистенке. Сам он, можно сказать, наш родственник. Дедушка моего мужа был художником и близко дружил с Церетели. Он дал нам зал. Привезти сюда всю мою грузинскую группу не удалось. У меня был здесь аккомпанирующий коллектив, но с ним не сложилось. Они играли слишком аккуратно, а мне нужно было сумасшествие. И вот за месяц до концерта в Доме музыки я нашла в Москве гитариста-кубинца, а он привел своих друзей. Я почувствовала, что это и есть моя музыка. Для меня главное, чтобы музыканты чувствовали, что они играют. Я им даю свободу. Они вытворяют что-то свое. Это для меня интереснее, нежели долгие репетиции по нотам. Например, перед концертом в «16 тоннах» мы не репетировали. Но мы уже давно знакомы, так что они знают программу.
Тогда, на концерте в Доме музыки, было много грузинской публики. В диаспоре меня, конечно, знали. Но вот уже на следующем концерте, в ресторане Terrine, было больше русских. И мои песни стали распространяться здесь. А когда началась самоизоляция, я заключила контракт с российской компанией MSM Group. Концерт в «16 тоннах» стал первым опытом нашего сотрудничества. И еще я нашла через инстаграм танцевальный ансамбль «Эгриси». Они появляются в зале, среди зрителей, на первой же песне. Я так делала, еще когда выступала в Грузии. Это сразу меняет всю энергетику. Я вообще люблю эксперименты. Но в Москве такой ход с танцорами попробовала впервые.
А мальчик, который поднялся на сцену петь с вами, — это тоже заранее заготовленный номер?
Нет. Я просто увидела ролик, где он поет мою песню, — его мама меня отметила. Он пел прямо от сердца. Я опубликовала это видео в своем инстаграме и написала: «Приходи, когда у меня будет концерт, споем вместе». И вот я его увидела, этого Гурамчика. И вытащила на сцену.
Вы вообще очень близко общаетесь со зрителями во время концерта, все время находитесь в толпе. Такое впечатление, что ни болезни не боитесь, ни просто слишком близкого контакта.
Наверняка сталкиваетесь с тем, что вас сравнивают с Нино Катамадзе.
Вы были на моем концерте. Считаете, я на нее похожа?
Вы обе следуете одной и той же традиции, в том числе в какой-то степени и в вокале, хотя, естественно, спутать вас сложно.
Сходство есть, даже визуальное. Она, конечно, великолепная, неповторимая певица, которая перевернула весь грузинский мозг в музыкальной сфере. Она мировая звезда, на мой взгляд. Я ее обожаю. Но моя музыка не похожа на ее музыку, адекватный человек это сразу видит. Понимаете, люди в принципе любят искать параллели, им удобно расставлять все по полочкам. Можно же сказать, что и Сезария Эвора похожа на Нину Симон.
В отличие от Нино Катамадзе, вы пишете песни не только на грузинском, но и на русском языке. При этом ваши русские тексты очень простые. Они обретают глубину только за счет голосовой подачи. В грузинских песнях это так же происходит?
Как появилась в вашем репертуаре песня на стихи Анны Ахматовой «Я не любви твоей прошу»?
Очень люблю русскую поэзию, Иосифа Бродского, например. А у Анны Ахматовой мне нравится то, как она передает свои переживания. Решила, что могу их озвучить. В «Я не любви твоей прошу» я почувствовала, как бы она это сказала. С гордостью.
Меги, вы уже довольно долго существенную часть времени проводите в России. Но насколько чувствуете свою связь с Грузией? Мы помним волнения в Тбилиси 2018 года, это был острый момент в отношениях наших стран. Тогда Нино Катамадзе отказалась от гастролей в России, а Вахтанг Кикабидзе не приезжает уже давно. Что скажете о себе?
Меня абсолютно не интересует политика. Нельзя, чтобы из-за нее обычные люди складывали какое-то мнение о других. Я музыкант, и мое высказывание на тему политики ни на что не повлияет, никто свое мнение не изменит. Переживания народа — это, конечно, и моя боль. Я ведь грузинка, люблю Грузию всем своим существом. Но никогда не вмешивалась в политику. И не собираюсь. Если мои коллеги принимают какие-то решения, это меня не касается. Я никого не осуждаю, это их жизнь, не моя.
Моя дипломная работа на журфаке МГУ была посвящена блогам и тому, приравняют ли их когда-то к СМИ и вообще насколько этично это делать. Тема появилась совершенно случайно. Изначально я собиралась писать про творчество Василия Шукшина. Но как-то среди ночи моя подруга, с которой мы прожили четыре года в одной комнате в общежитии и, естественно, не могли не выбрать одну кафедру, проснулась и сказала, что мы безумные и не осилим диплом по литературе, поэтому надо срочно менять тему. Над нами сжалился один преподаватель, который хорошо нас знал. Я уже даже не помню, кто придумал и предложил тему блогов. Но нам показалось, что она гораздо легче творчества Шукшина.
Тут нужно отметить, что это был – страшно представить! – 2008 год. И мы тогда еще были очень аналоговыми. Рефераты сдавали на дискетах (помню преподавателя, которому мы все по навету старшекурсников сдавали пустые дискеты, и пару моих однокурсников, попавшихся на этом), кино смотрели на дисках, которые брали в прокат в находившемся практически в подвале журфака киноклубе (помню, как тяжело мне давался Тарковский, Бергман и как я заснула при первом просмотре «Жизни как чуда» Кустурицы, которую потом нежно полюбила; но как меня поразили «Маргаритки»!), книги читали в Ленинке и радовались, если по читательскому билету попадали в тот самый ретро-зал с зелеными лампами. Тогда только-только появились «Одноклассники», а ЖЖ был самой прогрессивной площадкой. Мы – о, Боги! – ходили в интернет-кафе, которое тогда существовало у главного здания МГУ. Там у нас и разгорались нешуточные баталии в ЖЖ. Мы писали посты на волнующие темы и спорили с пеной у рта в комментариях. И делали это с таким азартом, будто играли на миллионы в казино.
Когда я получила свою твердую четверку за диплом, выдохнула и тут же забыла про него, то и предположить не могла, что тема блогов вернется в мою жизнь. «Зачем мы это делаем? Ну что за бред?» – долго не отпускала меня моя беспощадная рефлексия, когда затевали SRSLY. Ведь мы же сами морщимся от этих слов – «блогеры», «трендсеттеры», «инфлюенсеры», бла-бла-бла. Какая-то пошлятина выходит, когда начинаешь рассказывать, о чем мы. И как-то даже стыдно и неловко за себя становится. Но давайте не будем отрицать: блогеры дали нам новый контент, от которого наконец-то не душно. Звезды инстаграма вытеснили глянец, ютуба – затоптали телик. Блогеры начали тянуть теплое одеяло рекламных бюджетов на себя. Трендсеттеры и инфлюенсеры новой формации стали желанными гостями в светской тусовке. Теперь они «как скажут, так и будет».
Дудь нагнул Ютуб, Ивлеева из маникюрши превратилась в телезвезду с ТЭФИ, Горбачёва стала главной актрисой поколения, Монеточка зазвучала из всех утюгов. Это, безусловно, герои нашего времени. Они уже изменили реальность и продолжают это делать. У них влияние в интернете и не только. И не поддаться ему уже не получается. Конечно, можно дальше продолжать болеть нигилизмом и отрицать новый мир. Но это нечестно. Прежде всего по отношению к себе. А мы за честность, за открытые вопросы и ждем таких же ответов от героев. И у нас нет «не наших героев», нет предубеждений, и мы против клише.
Мы намеренно отказались от артемов быстровых и не будем прятаться за псевдонимами. У каждой публикации есть автор, которому вы сможете посмотреть в лицо и туда же высказать все, что думаете о его материале (естественно, аргументированно). Быть абсолютно несогласными с нами не возбраняется. Мы сами в редакции часто спорим друг с другом. Но последнее слово всегда остается за ответственным за раздел. У нас все со своим бэкграундом, позицией, принципами в профессии и взглядами на жизнь.
Когда в редакции предложили каждому написать свой манифест, я прониклась этой идеей. Сразу вспомнились Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Белый, Блок, Иванов, Гумилев… Всплыло слово «публицистика». И повеяло той самой нашей наивной аналоговостью, которой теперь уже просто нет. На журфаке мы изучали кодекс профессиональной этики журналиста. Сейчас это понятие кажется атавизмом. Но пусть наши манифесты станут этическим кодексом 2.0.
На втором курсе я прочитала «Поколение П» Пелевина и отчаянно не хотела верить в то, что в журналистике все друг у друга крадут идеи. У меня с тех пор аллергия на «Давайте сделаем как у…» А мы-то тогда зачем, если они уже есть? Поэтому SRSLY – это про дерзкие идеи, честные тексты и – куда ж без них – красивые картинки.