мой муж носит женскую одежду истории
Материалы по теме
«Я панически боялся лесбиянок»
Здравствуйте, я ваша тетя!
В день публикации поста она нашла секретную электронную почту супруга, заведенную на женское имя. Затем рассказчица узнала, что у него есть аккаунт на сайте для вебкама. Кроме того, она изучила аккаунт мужа в Amazon, привязанный к его «женской» электронной почте, и выяснила, что он покупал женское белье, женскую одежду, силиконовые груди, фаллоимитаторы и презервативы.
Героиня истории рассказала о своих находках супругу, после чего он признался в пристрастии к кроссдрессингу и подработке в вебкаме. Мужчина сообщил, что увлекся этим еще до их знакомства. Он добавил, что публикация фотографий в женской одежде приносит ему около 200 долларов в месяц. Рассказчица, однако, уточнила, что ее муж хорошо зарабатывает и не нуждается в деньгах.
Женщину расстроило то, что муж столько лет держал в тайне свою любовь к переодеванию в женскую одежду. Кроме того, женщина усомнилась в том, что супруг был до конца откровенен с ней. В частности, она не посчитала интерес к фотографированию в женской одежде убедительным объяснением для покупки презервативов. Автор поста добавила, что ее муж — очень добрый и заботливый супруг и отличный отец, поэтому она не хочет разводиться с ним, и попросила совета у пользователей Reddit.
В комментариях многие раскритиковали мужчину за то, что он скрыл от жены эту часть своей жизни. Пользователь с ником @panormda написал, что ее супруг по сути занимается проституцией. Некоторые порекомендовали героине истории обратиться вместе с мужем к психотерапевту. Пользователи также предупредили женщину, что супруг, скрывавший от нее тайну в течение 15 лет, может хранить много других секретов.
Мой муж носит женскую одежду истории
Я помчалась в свою комнату, сияя от счастья. Теперь я спокойно могла достать свою косметичку и подвести глаза. В первый раз, при маме я делала, это. Я зашла в ванную и принялась за дело. Я решила не наводить полную боевую раскраску, а просто чуть подкраситься. Я достала свой карандаш и собралась было приняться за дело.
— Ты где? — крикнула с кухни мама.
Мама зашла в незакрытую ванную.
— Покажи что у тебя тут.
Я покорно протянула свою косметичку.
— Вот, тут карандаш, помада, тени.
Мама тщательно изучала содержимое.
— Карандаш у тебя плохой, ты его не точишь, поэтому подводка получиться неровной. Тени мои старые, они давно просрочены, а ты со своей нежной кожей через неделю получишь аллергию!
Мама вышла из ванной и вернулась со своей косметичкой.
— Если хочешь краситься, то пользуйся тогда моей. А вообще я хочу тебе помочь. Я сама покажу тебе как надо накладывать макияж.
И начался мой первый урок макияжа.
— Для начала тебе нужно выщипать брови. Но учти, твоего полного превращения в девушку не будет. У тебя есть школа, там ты как была, так и будешь мальчиком!
Мама усадила меня на стул и принялась выщипывать мне брови, делая это аккуратно, но я все равно ойкала от боли.
— Терпи, хочешь быть девушкой, терпи! Красота требует жертв и ты это знаешь.
После 15 минут экзекуции, мама разрешила мне взглянуть на себя в зеркало. Я подошла, но глобальных изменений я не увидела. Мама подправила линю бровей и сделали их чуть тоньше. Она подошла ко мне и встала за спиной.
— Да вроде не вижу особой разницы. Я думала ты больше уберешь?
— А в школе как ты объяснишь это?
Да, про школу я и не подумала. За последние полгода на меня и так стали бросать «косые» взгляды. Женька только понимающе помалкивал, а одноклассники как-то стали меня сторониться. Хотя я и раньше не была в школе душой компании, но сейчас отношения испортились окончательно. Я стала каким-то неформальны изгоем.
Ну да ладно, все-равно немного осталось. А там буду поступать в техникум.
Я еще раз осмотрела себя и попросила маму помочь мне сделать правильно макияж.
Мама согласилась и перед началом работы прочитала мне целую лекцию о том, что молодые девчонки накладывая на себя килограммы грима считают это красивым, но есть правила макияжа, но это они начинают понимать позже. Так вот чтобы избежать этих ошибок мама попыталась на примере объяснить как я должна накладывать макияж.
— Не мажься яркими помадами, не делай вычурными глаза и не накладывай килограмм теней на глаза — говорила она — а сейчас я попробую тебе показать как надо это делать.
Мама взяла свою жидкую подводку для глаз, усадила меня на стул и начала колдовать над моими глазами. Она легкими и уверенными движениями, подвела мне глаза и взяв тушь подкрасила ресницы. После этого она сказала, что на сегодня макияжа хватит.
— Теперь займемся твоей прической — сказала она.
Взяла плойку, расческу и принялась делать мне самую простую укладку. Она завила мне кончики волос, которые у меня напоминали слегка укороченное карэ. После этого взяла ножницы и решительно выстригла мне челку.
Надо сказать что все эти превращения мама делала с осторожностью, помня о том, что мне надо появляться на улице, ходить в школу и там не должно быть каких-то подозрений.
Когда она закончила я подошла к зеркалу и ахнула. Уверенная рука мамы, просто сделала чудо. На меня смотрела молодая симпатичная молодая девушка. Я просто запрыгала от счастья.
— Нет это ты мое чудо… Леночка
Моему счастью не было предела, я пошла в свою комнату, сняла свой спортивный костюм и одела халат, который иногда носила после ванны. Когда я вышла из комнаты, мама посмотрела на меня и покачала головой. Но что ей оставалось еще делать?
Она критически оценила меня. Потом подошла к своему шкафу и достала от туда пакет и подала мне.
— Халатик, молодежный. Хотела его подарить на 8 марта Марине (это была моя 24 — летняя тетя), но теперь отдам тебе.
— Спасибо, мамочка, ты чудо.
Я примеряла халатик. Он был мне в самый раз. Короткий, красный шелковый халат. Супер. Я была так довольна! Я покрутилась перед зеркалом и в очередной раз нашла себя «шарман». Я достала из своего тайника всю свою женскую одежду и начала показывать маме. Она только удивлено смотрела на это все и молчала.
— Тебе не нравиться? — спросила я.
— Ну что-то я сама купила, что-то у тебя в шкафу взяла в старых вещах.
Мама критично осмотрела весь мой гардероб. Вещи она поделила на две кучки.
— Вот это мы выбросим. А вот это оставим.
— Но мама- попыталась возразить я.
Я промолчала, не в первый раз я вытаскивала свои вещи из помойки, вытащу и в этот раз. А мама в это время начала собираться за продуктами. Но все-равно это не омрачило моего настроения. Когда за мамой закрылась дверь, я от счастья не знала что делать. Мне так хотелось поделиться этим счастьем. И я решила позвонить Женьке.
— Алло — Женька взял трубку.
— Слушай, я сейчас тебе такое расскажу… — я задыхалась от нетерпения
— Чего? — буркнул Женька.
Мои недельные похождения к психиатру и разговоры с мамой не были для Женьки тайной. Ему я рассказывала все, что происходило. Но он после случая когда мама застала нас вдвоем при весьма «интересных» обстоятельствах старался как можно реже появляться у нас и никогда не звонил мне первым, боясь что трубку возьмет моя мама.
— Мне мама разрешила быть девушкой.
— Ну…? — удивился Женька — И что?
— Она сама меня сейчас накрасила и подарила халатик, который должна была подарить тете Марине!
— Здорово! — порадовался за меня Женька.
Потом я во всех подробностях пересказала Женьке события произошедшие сегодня утром.
— А про меня она ничего не говорила? — спросил Женька.
— Нет ничего. Но я думаю она теперь будет не против.
— Не знаю — засомневался Женька.
— Зато я знаю — отрезала я.
Мы поболтали еще немного и я пообещала ему что спрошу про него у мамы, не против ли она наших отношений. На том мы и порешили.
Когда я положила трубку, я задумалась. Могу ли я теперь носить постоянно женскую одежду? Могу ли носить женское белье, которое так нравилось мне? А еще мне очень хотелось курить. Но я не могла, мало маме потрясений, так еще и это.
Звук поворачиваемого в двери ключа прервал мои размышления. Это мама вернулась из магазина. Странно, что-то она долго ходила! Обычно она ходила в магазин не дольше получаса, а тут задержалась на полтора часа. Мама достала пакет и подала мне.
Я развернула. В пакете лежали женские трусики, колготки, несколько кофточек, джинсовая юбка и девичьи джинсы.
Я просто потеряла дар речи. Мама переломила себя и купила мне женские вещи.
— Померяй, — сказала она — если не подойдет я договорилась с продавщицей, она поменяет. Я задрожала от нетерпения. Это был чудесный день. Мама поддержала меня, не просто поддержала, она помогла мне накраситься и даже начала подбирать мне женский гардероб. Я помчалась в комнату и начала примерять то что принесла мама. В пакете было несколько трусиков, я выбрала черные. Натянула колготки и примеряла кофточку, которую принесла мама. Потом я конечно же одела юбку. В этот момент зашла мама.
— А вот с этой кофтой, я рекомендую тебе все-таки носить джинсы.
Я быстро стянула юбку и одела джинсы. Да, одевать женские джинсы несколько сложнее. Они были узкими, и я с трудом их натянула. Мама осмотрела меня.
Мой муж носит женскую одежду истории
Я залезла в шкаф и стала лихорадочно рыться там в чего-то подходящего. Я залезла на верхнюю полку и у-у-у-у-у-пс… На меня упало что-то белое и лохматое что я сначала приняла за шарф или шапку. Слезая со стула, я с интересом начала разглядывать этот странный предмет. Оказалось что моя мама, большая модница сохранила еще с конца 70-х жутко модный тогда шиньон. И вот мы с девочками уже с интересом разглядывали его.
— Что это? Парик? — спросила Лена
— А давай его померяем?
И мы горячо взялись за дело. Главенствующую роль тут взяли на себя девчонки, они натягивали его на голову, пытались вплести в волосы, но он, не имея никаких приспособлений, ни заколок, ни шпилек для удержания на голове постоянно спадал. А как правильно крепить его к волосам никто из нас тогда естественно не знал. И нам было непонятно, почему он не держится на голове и спадает? Как его одеть? Мы долго его мерили и наконец Лена предложила — «Может у твоей мамы есть беретик? Мы могли бы его использовать как шапочку под парик?». Мы снова залезли в шкаф и я извлекла мамин беретик и немного схитрив натянула его сразу на себя, не дав его девочкам. Лена подоткнул под него сзади шиньон, и вот я уже получилась девочкой в юбке, кофте, босоножках с волосами до плеч и намазюканной физиономией. Девочки критично осмотрели меня, немного пошептались и решили что так вполне нормально.
Мы снова бесились, танцевали, визжали, но теперь уже более размеренно, т. к. мы же стали взрослыми тетеньками. Среди нас была снегурочка, принцесса, Белоснежка и я — непонятно кто. Новогодний бал продолжался недолго, несколько раз звонили родители и интересовались как у нас дела и все ли в порядке. Получая ответ, что мы празднуем новогодний бал и у нас все хорошо они продолжали «взрослый новый год» у Гориных, а мы бесились дальше. Наш бал был закончен около часа ночи, когда мы усталые решили немного отдохнуть и прилечь поболтать, но в итоге, конечно же уснули.
Утром, пришедшие родители обнаружили нас во всех прелестях, т. е намазюканным косметикой моей мамы, с начесами и новогодними прическами а меня к тому же в Олиной одежде, мамин берет и шиньон во время моего сна сползли и валялись на подушке. Они долго все вместе веселились, разглядывая нас и особенно меня, считая это новогодней шуткой и не понимая, что этот первый шаг к ЖЕНЩИНЕ я буду помнить до конца своей жизни.
Глава 2 «Начало пути»
Я вспоминаю эти годы, годы которые стали моей главной ступенью в становлении меня как женщины с теплотой и любовью.
Часто после школы, приходя домой, я от нечего делать, а уроки мне хотелось делать меньше всего, с интересом разглядывала журнал «Бурда» который в те советские годы был огромным дефицитом, т. к. в нем можно было найти выкройки модных в тот момент на западе юбок, жакетов и даже пальто. Дома, я с забытьем окуналась в мир западной моды. Я читала советы и рекомендации по макияжу, уходу за волосами и кожей. Я с любопытством разглядывала фотографии топ-моделей, рекламы косметических средств. А однажды наткнулась на простое описание изготовления мини-юбки из старой трикотажной водолазки. С упоением я принялась за дело, тем более там делов то было, отрезать рукава, подшить их и отрезав горловину выполнить верх юбки. Потратив около 2-х часов времени, я с удовольствие осматривала свое первое творение. У меня получилась черная трикотажная мини-юбка на 10 см выше колена, весьма обтягивающая и с моей точки очень удачная. Я не преминула тут же её померить вместе с маминой блузкой и покрутится возле зеркала. Мой внешний вид меня не удовлетворил. На меня смотрел странный подросток с мальчишеской стрижкой в юбке и блузке. Тогда, чтобы исправить положение я взяла мамину косметичку, достала журнал «Бурда» и следуя советам попробовала подкрасить глаза. Я достала мамины тени, выбрала себе цвет, а больше всего мне тогда понравился золотистый, и легкими мазками подвела веки. Достав черный карандаш я подвела верхнее веко и нижнее, достала кисточку из маскорографа «ЛАНКОМ», купленного по случаю мамой в ГУМе, но уже высохшего, и поплевав в коробочку с тушью «Нева» я самозабвенно начала красить ресницы. Подводка глаз в тот момент у меня получилась кривая, но тушь на ресницы легла вполне ровно и на веках тени смотрелись относительно ровно. Подойдя к зеркалу, я снова углубилась в изучение собственного изображения. Как мне показалось все-равно мне не хватает женственности. Тогда я еще не знала о тональном креме, о необходимости «боевой раскраски» только в вечернее время и многом другом чему я научилась только со временем, набивая «шишки» и «синяки». Но все это было много позже, а сейчас я пыталась сделать еще более женственным тот образ в зеркале, т. е. себя! Как мне показалось в тот момент меня сильно портит короткая стрижка и вот тут я вспомнила про тот шиньон, который так давно мы с Леной Гориной находили в шкафу. С замиранием сердца я полезла в шкаф и о да…! Он лежал на том же месте, целый и невредимый только слегка пыльный. Надо сказать, что в 1994 году еще не было такого обилия париков, накладных хвостов и тому подобных аксессуаров, поэтому наличие шиньона делало меня в моих глазах настоящей девушкой с длинными волосами. Я долго думала как же мне его закрепить? Я порылась в мамином шкафу и нашла шапочку в виде бархатной повязки на голову. Померив её и закрепив таким образом шиньон сзади я получила вполне оригинальную прическу с белыми волосами сзади и русой челкой спереди, что было несколько оригинально. Заканчивать свой женский образ я решила примеркой колготок, что и сделала в течение ближайшей минуты.
Я смотрела на свое отражение в зеркале и испытывала настоящую эйфорию! Я видела там себя девушкой, настоящей девушкой. Для окончания образа я снова залезла в шкаф и начала примерять мамины лифчики. Да, один из её старых бюстгальтеров подошел, он не был мне велик, но он был пуст…
Баловаться подкладыванием ваты или тому подобных нелепиц я не хотела, я продолжила поиски в шкафу и наткнулась на интересную вещь. В шкафу я нашла пластмассовые вкладки в бюстгальтер, для женщин перенесших операцию по удалению груди. Как он туда попал? Не знаю до сих пор, но вложив эти интересные вещицы в одетый мною бюстгальтер я получила вполне реальную имитацию женской груди. И вот мой образ был закончен! С этого момента в моем сознании что-то перевернулось, я поняла свое истинное предназначение в этом мире, я поняла что в моя душа вложена совсем в иное тело и я не такая как все…
Но всему приходит конец, тягостные мысли ушли и я погрузилась в размышления. Мне понравилось то состояние, в котором я пребывала. Я вспомнила щекотание плеч волосами от шиньона, передо мной стояло мое отражение в зеркале, ощущение юбки, а не брюк, все это было для меня новым и необычным.
Дальше этот процесс пошел по нарастающей. Теперь почти каждый день, приходя со школы я доставала мамину косметичку, брала её вещи в шкафу и одевала. В шкатулке с цепочками и серьгами я нашла клипсы и бусы, которые стала с удовольствием носить. Шиньон дома я уже носила постоянно и начала задумываться об отращивании собственных волос. А однажды в школе я случайно подслушала разговор двух своих одноклассниц. Они рассуждали о прокалывании ушей. Надо сказать, что в любой парикмахерской можно было провести эту процедуру. Но почему девчонки обсуждали проведение этой процедуры в домашних условиях и обычной швейной иглой — я не знаю. Но подслушанный разговор запомнился мне. И придя домой, я попробовала провести данную процедуру самостоятельно. Я взяла иголку, и протерла её одеколоном. Нашла в маминой шкатулке сережки-гвоздики, тоже протерла их и начала прокалывать правое ухо. Боже как это больно. Терпи- успокаивала я себя, но боль давала о себе знать и я останавливалась. Вытерев слезы, выступившие от боли я снова и снова повторяла эту процедуру со своим ухом. Выступили даже капельки крови, но иголка наконец-то прошла всю мочку уха и вышла с другой стороны. И я вся в слезах от боли и радости попробовала вставить в ухо сережку. Но это было не менее болезненно, чем проколоть ухо. Получилось! Теперь оставалось еще проколоть второе, левое ухо. На эту процедуру у меня ушло не меньше времени, сил и слез. Но вот результат достигнут и я зареванная, но в сережках-гвоздиках смотрю на свое отражение в зеркале. Я снова одела свою женскую одежду. А в тот момент из мамино гардероба уже были отобраны вещи для моего постоянного ношения. Я очень часто начала носить её короткий халатик, обязательно мерила шиньон. И сейчас я снова облачилась в короткий халат, одела шиньон и занялась обычными домашними делами. Надо сказать, что в то время не было принято ношение сережек мальчиками, поэтому ближе к вечеру плача от боли и обиды я к приходу мамы вынуждена была снять сережки. Изменения, произошедшие с моими ушами маме тут же бросились в глаза.
«Папа, а почему ты в женской одежде?»
Трансгендерные люди — о своей жизни и поправках Мизулиной
В сентябре Госдума рассмотрит законопроект сенатора Еленой Мизулиной «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации в целях укрепления института семьи», из-за которого трансгендерные люди не смогут вступать в брак и менять свидетельство о рождении. Специально для «Холода» Анна Алексеева поговорила с людьми, совершившими трансгендерный переход или планирующими его, о браке, воспитании детей, эмиграции и отношении к новому законопроекту.
«Когда я завязала на голове бантики, бабушка выдрала их вместе с клоком волос»
История Юлии
Мое первое яркое воспоминание из детства — темно-синий, на вырост, сарафан младшей сестры. Я, шестилетняя, прятала его в шкафу среди своих вещей. Потом начала таскать вещи не только у сестры, но и у матери. За это меня всякий раз пороли. Для отца я была разочарованием. Меня не интересовали «мужские» занятия, а самым ужасным подарком на праздники была мальчиковая одежда. Уже в 5-6 лет я вовсю помогала маме по хозяйству, меня спокойно оставляли следить за двухлетней сестрой. Впоследствии друзья родителей даже шутили, что мне надо было родиться девочкой. Для бабушки я была уродом, которого можно исправить только поркой: каждый день после школы меня ждал ремень или шланг, поэтому я старалась не появляться дома до прихода мамы. Когда я однажды завязала себе бантики, бабушка выдрала их вместе с клоком волос. Потом меня очень коротко подстригли, чтобы неповадно было. Мама не понимала меня. А я морально издевалась над сестрой: например, бегала от нее кругами в людных местах, чтобы она думала, что потерялась, и испугалась, прятала ее любимые вещи. Так я вымещала на ней злость за то, как со мной обращались взрослые. Я жалею об этом. Меня никто не защищал, а я не умела давать сдачи и жила мечтами и книгами. Так продолжалось всю младшую школу.
Позднее родители пытались водить меня к психологу. До сих пор помню картинку, которую я ему нарисовала: темно-синяя бесконечность, в ней — коричневая жертвенная чаша, из которой широким потоком льется кровь. Но этот человек старательно вбивал мне в голову, что я сама виновата во всем, что со мной происходит, и должна лечиться, поэтому я ушла.
Я ни с кем особо не дружила: в компанию девочек я не вписывалась, а с мальчиками мне было неинтересно. Половое созревание началось у меня раньше сверстников. Мое восприятие себя было ближе к женскому, поэтому этот период был очень тяжелым. Чтобы выжить мне пришлось мимикрировать под мальчика, однако это не спасло меня от травли в школе, от предвзятого отношения учителей и одноклассников, которые дразнили меня «голубым».
Чем маскулиннее становилась моя внешность, тем больше я хотела быть девушкой. Я продолжала таскать вещи и косметику у мамы и сестры, хотя это и было очень опасно. По мере взросления сексуальным объектом и объектом обожания для меня стали девушки и никогда — парни. В какой-то момент я даже задумалась об уходе в монастырь. Адекватной литературы по трансгендерной теме в середине 1990-х не было, а те советские пособия, что я читала, убедили меня в том, что такие, как я, подлежат уничтожению и не должны плодиться.
Чтобы как-то прийти в норму, я стала ходить на тренинги личностного роста. Там я познакомилась со своей первой женой, которая была старше меня на 10 лет. Хорошо помню ее слова: «Выбирай партнера из неопытных — так ты сможешь научить его приносить удовольствие только тебе и только так, как нравится тебе». Она полностью следовала сказанному: сама не работала, а я после работы возвращалась домой и готовила, убирала, стирала… Я очень уставала.
Однажды на тренинге мне дали задание прийти на занятие в женском образе. Это стало переломным моментом, когда я поняла, что я — не мужчина, не хочу им быть. Я прошла обследование, но мне из-за внешности, адаптированности к мужскому шаблону поведения, гетеросексуальности в рамках паспортного пола поставили диагноз «расстройство сексуального предпочтения». Тем не менее, я всеми правдами и неправдами получила первые назначения на заместительную гормональную терапию. Я в тайне от жены начала принимать женские гормоны. А потом, спустя пять лет брака, устав от всего, подала на развод.
Наконец я смогла носить серьги в ушах и целиком сменить гардероб на женский. Коллеги видели во мне квир-персонажа, но я работаю в IT, где много странных людей, поэтому никто особо не удивлялся. Мне было почти 30 лет, и я жаждала мужского внимания. Но тут я встретила женщину, которая перевернула мой мир, с которой я захотела секса и детей. Она пришла собеседоваться к нам в компанию. Я открылась ей до свадьбы, но пыталась переделать себя из любви к ней и несколько лет жила в мужском образе. У нас с разницей в шесть лет родились две девочки.
Но потом все постепенно вернулось на круги своя. Я начала краситься, делать маникюр. Супруга эти изменения во мне и моей внешности принимала и принимает тяжело: «Зачем такому красивому мужчине, как ты, уродовать себя женскими атрибутами: тонкими бровями, серьгами, декоративной косметикой?».
Я пошла на консультацию к психиатру, чтобы тот помог мне сбалансировать состояние и тем самым сохранить семью, а также уточнить у меня наличие транссексуальности. И неожиданно для себя в конце апреля этого года, а мне уже 41, получила разрешение на трансгендерный переход. Тогда же я откровенно поговорила со своей матерью. Она попросила прощения за то, что не смогла в свое время разобраться в том, что происходит, и я ее простила, потому что семья — самое главное в моей жизни. Сейчас она единственный человек из ближнего круга, который обращается ко мне в женском роде, но женским именем называть меня она пока не готова.
Дети уже видели меня настоящую. Младшей дочери три года, ей пока все равно. Со старшей, которой девять лет, вышло сложнее. Это произошло примерно так:
— Папа, а почему ты в женской одежде и парике?
— Это Юля — я всю жизнь готовилась к этой роли в театре.
— Ой, как интересно, представляю, что будет, если мы с тобой так пойдём в магазин! Но мне страшно, что ты превращаешься в тетю.
То есть ее это пока пугает, к сожалению.
Жена ходит к моему психиатру, чтобы понять меня, мои чаяния и желания, и сохранить семью. Ее любовь ко мне настолько велика, что она готова идти мне навстречу, хоть ей это и не слишком-то по душе.
Единственной паре, с которой мы по-настоящему дружим, я рассказала все в середине мая. Они восприняли это признание на удивление позитивно и сказали, что теперь понимают, почему я «такой странный». Правда, они еще не видели меня настоящую.
В компании, где я сейчас работаю, я сразу объяснила, что такое трансгендерность. Я несколько лет добивалась этого места, и в итоге меня не просто взяли, а еще и директор по персоналу от лица компании обещал защищать мои интересы как трансгендерной персоны.
Мне жаль, что авторы законопроекта во главе с Мизулиной лишают детей счастья быть с матерями. Мы ставим семейные ценности во главу угла, но уничтожаем семьи. Разве это человечно? Пока что Семейный Кодекс меня защищает: мои дети — мои по праву рождения. Если же этот бесчеловечный закон примут, я буду отстаивать право детей быть с любимыми и любящими родителями всеми законными способами.
«Эмиграция не для нас. Мне нравится жить в России»
История Андрея
Однополые браки в России и так никогда не были разрешены. Но теперь госпожа Мизулина хочет запретить вносить изменения в свидетельство о рождении при смене пола. Тогда сотрудники ЗАГСа получат право проверять еще и этот документ помимо паспорта. Допустим, он станет приоритетным для заключения брака. Но, если на церемонию явятся два жениха, один из которых в прошлом был женщиной, такой брак зарегистрируют? Ведь чисто формально супруги родились разнополыми. И почему приоритеты между документами расставлены именно так? В моем паспорте на последней странице четко сказано, что именно он является основным удостоверением личности гражданина РФ, но теперь свидетельство о рождении будет важнее… В общем, это все сплошной законодательный бред, который собирает вокруг себя уйму гомофобов.
Я никогда не ощущал свое тело как чужеродное или неподходящее. Моя внешность всегда была несколько андрогинной: ни ярко выраженной женственности, ни ярко выраженной мужественности — нечто среднее. То же касалось и моих детских увлечений: мне равно нравилось играть с куклами, плести из бисера, мастерить самодельные луки, чинить велосипед, танцевать и заниматься единоборствами. Единственное, что меня не устраивало — роль в социуме, которую мне, как девочке, навязывали мои сверстники, школьные учителя и другие. К счастью, мои родители этим не занимались. И я был откровенен со своими друзьями. С ними — чуть раньше, чем с родителями. Но еще подростком я стал открыто рассказывать о своих мыслях и ощущениях при взрослых и ни разу не встретил непонимания или агрессии. В этом мне повезло.
Однако чем старше я становился, тем острее ощущал свою инаковость и тем сложнее протекала социализация. С 15-16 лет я начал говорить о себе в мужском роде, общаясь с друзьями. В официальных учреждениях и с родителями использовал женский род. Со временем это давалось все сложнее: мне казалось, что я притворяюсь кем-то, оправдываю чужие ожидания, чтобы не привлекать внимания и не объяснять свое поведение. Эта игра в «не себя» забирала очень много энергии, поэтому мне не хотелось лишний раз идти куда-то, где придется натягивать маску. Мне было важно быть не мужчиной или женщиной, а собой — человеком, свободным от каких-либо навязанных гендерных стереотипов.
С таким подходом, пожалуй, можно было бы ничего в себе не менять, но тогда мне казалось, что мужчины более свободны в этом смысле, чем женщины. Сейчас я знаю, что равно несвободны все. Стал бы я делать операцию, зная это заранее? Сложный вопрос. У меня нет на него ответа. Иногда мне кажется, что не стал бы. Но, когда я пытаюсь представить себе жизнь без трансгендерного перехода, я будто упираюсь в своем сознании в некую стену и понимаю, что с большей долей вероятности я бы сделал все то же самое.
Мои первые влюбленности и симпатии были к юношам. Я строил неловкие подростковые отношения, сводившиеся к взаимным признаниям, поцелуям и прогулкам за руку. Но случалось мне влюбляться и в девушек, и даже взаимно. Я понял, что мне абсолютно безразлична половая принадлежность человека. Со своей будущей женой я познакомился еще подростком на форуме, посвященном компьютерным играм. Мы вместе уже более 10 лет. Но тот факт, что она женщина — чистая случайность, с тем же успехом это мог бы быть и мужчина. Просто я встретил своего человека, а остальное неважно.
Переход я начал в 23 года (сейчас мне 29). Друзья поздравили меня с этим решением, многих удивило, почему я не додумался до этого раньше. Мои родители беспокоились о возможных рисках для моего здоровья, но, пообщавшись с врачами, успокоились. Мама не раз говорила, что гордится мной. В первый раз в клинику я пошел с моей будущей женой. Накануне я волновался и даже расплакался от нервного напряжения, но все прошло лучше, чем можно было ожидать. К тому же я выбрал частный центр с соответствующей лицензией и квалифицированными специалистами, настроенными помогать людям, а не вынимать из них душу.
Психологические проблемы начались уже после перехода и замены всех документов. Накопленный за это время стресс вылился в нервный срыв. Я изменился, мир вокруг меня стал предъявлять ко мне новые требования, мне нужно было учиться встраиваться в него по-новому. Все навалилось в один момент. Я понял, что не справляюсь сам, и обратился к психологу, который помог мне восстановиться.
После замены документов мы с моей девушкой, как и любая другая пара, подали заявление в ЗАГС, выбрали дату свадьбы и в назначенный день расписались. Знакомство с родителями супруги прошло спокойно, но мы не посвящали их в подробности моей биографии. Детей у нас не будет — это обоюдное решение.
Мы с супругой какое-то время жили в одной из европейских стран, но эмиграция не для нас. Так что сейчас мы налаживаем жизнь на две страны. Если честно, мне больше нравится жить в России. Я люблю Москву — это мой родной город, здесь мои друзья, здесь поле моей реализации. Мне хорошо дома.
Я надеялась, что брак поможет мне решить внутренние проблемы и понять себя
История Влады
Я не помню свое детство до 11 лет. Этот период стерт из моей памяти, и мама о нем почему-то рассказывать не хочет. Думаю, память уводит меня от каких-то сверхстрессовых ситуаций, психотравм, что были в раннем детстве. Мне было сложно общаться с другими детьми: я не чувствовала себя мальчиком и не понимала, как себя вести. Хорошо помню, что в 11 лет меня стало тянуть к женской одежде. Может, и раньше тянуло, но я просто этого не помню. Мы жили за городом, в небольшом поселке, и каждое лето к нам приезжала двоюродная сестра. Часть ее одежды оставалась в коробке на чердаке. Однажды я нашла эту коробку, надела платье и поняла, что чувствую себя в нем очень комфортно.
В 12 лет у меня случилась первая в жизни поллюция. Это произошло так неожиданно, что напугало меня. Тогда же я начала ощущать свои гениталии как нечто чужеродное, неправильное. В течение следующих нескольких лет я очень болезненно реагировала на свои подростковые сексуальные желания и не могла смириться с утренней эрекцией. Я все сильнее ненавидела свое тело и чувствовала сильную тягу к женской одежде. Я понимала, что происходящее неправильно, но поговорить о своих чувствах мне было не с кем, а информации на эту тему в то время не было никакой. Я думала, что я одна такая, и с каждым годом становилась все замкнутее и подавленнее.
В восьмом классе у меня появилась девочка. Она была на два года младше меня. Мы были влюблены, целовались, обнимались — ничего больше. Встречались несколько лет и расстались по моей инициативе после окончания школы, накануне призыва в армию. Вопросы, на которые я много лет не могла найти ответа, невозможность их с кем-то обсудить, расставание с девушкой — все это сильно усугубило мое психологическое состояние. В итоге в армию меня не взяли — я не прошел медкомиссию. Меня положили в психиатрическую больницу с сильнейшей депрессией. Но даже там я не смогла открыться врачам. Мне прописали антидепрессанты, а депрессия стала хронической, поэтому я пропивала курс каждый год.
В 1990 году, когда мне было 18 лет, мне на глаза попался эротический журнал «Взаимность». Там было фото комбинезона в форме женского тела. Я тогда подумала, что хотела бы влезть в это тело, срастись с ним и не вылезать. Меня смутили и напугали эти мысли.
В 23 года я познакомилась с девушкой. Она мне нравилась, но я ее не любила. Мы встречались несколько месяцев, и в итоге она забеременела. Весной мы поженились, а осенью у нас родился сын. Особого желания создавать семью у меня не было, просто я хотела быть как все и надеялась, что брак поможет мне решить внутренние проблемы и понять себя. Но годам к 30 надежда угасла. Я запрещала себе переодеваться в женскую одежду, завидовала девушкам, на которых мужчины смотрят с восхищением. Мне хотелось, чтобы на меня смотрели так же. Это все очень мучило меня. Жене я, разумеется, ничего не говорила. Однажды я даже попробовала принимать прописанные ей гормональные препараты, которые назначали во время беременности. Но, видя как меняется мое тело, я испугалась и бросила
Я узнала про такое понятие, как «трансгендерность», только в 39 лет, когда мы купили сыну компьютер. Собирала информацию по крупицам, читала тематические форумы.
В январе 2012 года увидела по телевизору передачу с участием известных врачей, посвященную трансгендерным людям. У меня вся жизнь пронеслась перед глазами, я смотрела и плакала. Это стало переломным моментом: я решила обратиться к врачу и рассказать всю правду жене. Я пошла на прием к эндокринологу и во всем ей призналась. Я сильно волновалась, ведь она была первым человеком, которому я открылась. Она сжала мне руку: «Не волнуйтесь. У нас уже были такие люди», — и сказала, что мне нужно ехать на обследование в Москву или Петербург. Мне стало легче.
Жене я призналась во всем спустя полгода, перед поездкой в Петербург на обследование. Я тогда снова начала принимать женские гормональные препараты и чувствовала, как уходит дискомфорт. Жена восприняла мое признание негативно. Долго молчала, переваривая услышанное. Со временем она пошла на уступки и разрешила мне ходить дома в женской одежде и пользоваться тональным кремом. От сына мы все скрывали. Мы прожили вместе еще 7 лет, а потом, когда жена поняла, что я собираюсь делать корректирующую операцию на гениталиях, развелись. За несколько месяцев до развода у меня появился парень. В будущем, когда я пройду через все операции и поменяю документы, я бы не отказалась заключить брак с мужчиной. Если, конечно, этот ужасный законопроект Мизулиной не примут. Многие сейчас задумываются об эмиграции, но я не вижу смысла уезжать в Европу, меня там никто не ждет.
Я дважды ездила на обследования в Петербург, но из-за разных бюрократических проволочек так и не попала на медкомиссию. Планирую сделать это в этом году.
С агрессией из-за своего внешнего вида я сталкивалась всего пару раз. Я человек простой рабочей специальности. Мой пьющий коллега цеплялся ко мне и называл «пидором». Один раз он близко подошел и замахнулся. К счастью, обошлось. Однажды нетрезвый парень кричал, что не поедет в одной маршрутке с пидором — то есть со мной. Девушка пыталась его успокоить, но он вышел. Ни я, ни остальные пассажиры никак на это не отреагировали.
Сын узнал о моей трансгендерности только после армии — жена и моя мать ему рассказали. Он очень расстроился, потому что хотел папу, как у всех. Сама бы я на этот разговор не решилась — не хотела причинять ему боль.
Сейчас мне 48 лет. После развода я живу с матерью. Папа умер три года назад. Он был замкнутым человеком, особо со мной не общался и не задавал вопросов по поводу моего внешнего вида. С матерью у меня напряженные отношения. Хотелось бы по-другому, но она воспринимает меня настоящую в штыки. С женой я общаюсь по делу, с сыном — нормально. Он видел меня дома с сережками и в женских маечках — иногда я так и на улицу выхожу. Но мы об этом никогда не говорим. Сын, кажется, уже смирился.
Дети не рождаются гомофобами или трансфобами
История Дарины
Лет в 7 я стала чувствовать какой-то дискомфорт, но что со мной не так, понять не могла. Все стало яснее после просмотра одного советского детского фильма «Веселое сновидение, или Смех сквозь слезы». По сюжету один из героев — мальчик-принц — в финале оказывается девочкой. Я примерила на себя этот сюжет. Надевала парик и красилась мамиными тенями пару раз. Ух и ругалась она тогда! Весело вспомнить. Не скажу, что родные придавали этому какое-то значение, разве что батя ворчал, когда я, будучи школьницей, пыталась сделать себе маникюр. С актрисой, исполнившей ту роль, я несколько лет назад списалась в сети и сказала «спасибо», но рассказывать о себе не стала — зачем ей чужие тараканы?
Моя первая жена ничего о моей трансгендерности не знала. Да и знать-то особо было нечего. Мало ли какие бывают мечты и фантазии? После 4 лет брака мы развелись. Я думала, что у меня никогда не будет детей, вся моя жизнь была завязана на работе.
В детстве гендерная дисфория меня особо не беспокоила, но она стала нарастать с возрастом. Активно менять свой внешний облик я начала только ближе к 30 годам. Купила женскую одежду и обувь, поступила в школу визажа и стиля — кто бы меня еще научил наносить макияж? Трансгендерный переход был в то время для меня чем-то вроде неисполнимой мечты. Не думала, что решусь.
В итоге на переход я решилась через несколько лет после развода. Моя нынешняя супруга была в курсе: я рассказала ей все еще до брака и рождения детей, в конфетно-цветочный период отношений. Она отреагировала нормально.
Публичный каминг-аут я совершила уже после рождения наших троих детей. Это был волнительный момент. Я снималась в рекламном ролике, который заказала для своей фирмы. Представляться в нем мужским именем совершенно не хотелось, и я назвалась Дариной, хотя у меня все еще были документы на мужское имя. Через несколько дней после съемок я написала открытое письмо всем друзьям, коллегам, поставщикам, заказчикам, где описала ситуацию. Практически все отреагировали нормально, а несколько человек просто молча исчезли из моей жизни.
Младшие дети были еще слишком малы, чтобы что-то им объяснять. Они меня другую и не помнят. Со временем у них, конечно, возникнут вопросы. Тайны делать не буду, а то решат еще, что я им не родная. Старшему сыну было 11, когда я получила новые документы. Он адекватный парень, все понял четко — такое бывает, что люди совершают переход. Дети не рождаются гомофобами или трансфобами, им не надо объяснять, почему «те два дяди держатся за ручку». Для детского ума любовь — норма жизни, она не вызывает вопросов. Ребенок скорее спросит: «Почему вон те два дяди дерутся?» или «Почему люди воюют?». На эти вопросы чистой детской душе трудно самостоятельно найти ответы.
В российском обществе не так-то просто перейти на «другую сторону». Чтобы поменять документы, мне пришлось официально разводиться, собрать кучу справок и несколько раз слетать в Питер, где я проходила медобследование. В 2013 году петербургский активист и ярый противник ЛГБТ Тимур Булатов начал угрожать мне в соцсетях. Соседи по подъезду, родители в родительском комитете в школе, где учился старший сын, такого могли наплести, что волосы дыбом вставали. Слухи и сплетни за спиной, неприкрытая агрессия — все это давило, поэтому в 2015 году мы просто переехали в другой район, ведь каждому рот не заткнешь.
В 2016 году Булатов разослал письма в администрацию города от имени некой «серьезной и страшной» организации, в которой Булатов является единственным членом. Не помню ее название. Чиновники с перепуга выложили ему все данные о замене моих документов с мужских на женские и прочую личную информацию. Получив это, он в 2017 году написал заявление в полицию, что я пропагандирую гомосексуальность. Когда нашей семьей заинтересовалась полицейские, мы путешествовали по США. В тот момент мы решили, что возвращаться в Россию не стоит. Поначалу было несладко: финансово я совершенно не была готова к такому дауншифтингу. Нам пришлось проработать год в клининге, пока я встала на ноги. Помощь мы не получали, да и не просили — неловко быть просящей.
В США мы заключили уже однополый брак и сейчас живем хорошо. Я общаюсь по скайпу с родителями и старшей сестрой, которые пытались меня отговорить от трансгендерного перехода. Они и сейчас не в восторге, но смирились и привыкли, называют меня Дариной, и тема моего перехода давно не упоминается.
По России я не скучаю, что удивительно. Я думала, меня накроет ностальгия. Ан нет. Все, что казалась аутентичным, присущим только России, в США имеется в избытке: квас, бабульки на скамейках у дома или пельмени на развес… Спокойно жить в России можно, лишь смирившись со всем трешаком, что там творится. Поломанные жизни ЛГБТ-людей — лишь капля в болоте. Не могу назвать это морем. И мириться тоже не желаю.