музей истории иркутского тюремного замка имени а в колчака
Музей в СИЗО-1
Адрес: улица Баррикад, 63
Этот музей – единственный в России, организованный в действующем следственном изоляторе. История иркутского тюремного замка насчитывает более 210 лет. Однако известное всем здание с белыми стенами, башней и часами на ней, получившее в народе прозвище «Белый лебедь», было построено лишь в 1861 году по проекту Ивана Шаца. До этого тюрьма размещалась в другом здании, которое возвели в 1803 году по проекту архитектора А. Лосева.
Интересно, что построили первую каменную тюрьму на берегу Ушаковки по соседству с Рабочим домом, где содержались знавшие ремесла арестанты. В этой тюрьме отбывали заключение перед отправкой на каторгу некоторые декабристы – Николай и Михаил Бестужевы, Басаргин, Беляев, Горбачевский, Барятин и другие. К середине 19 века здание обветшало, поэтому на его месте было решено построить новое, которое можно видеть и сейчас. До 1900 года Иркутский тюремный замок был практически единственным каменным зданием в Предместье Рабочее.
Историки говорят, что иркутская тюрьма была самой многочисленной в России. Строили ее в расчете на 400 человек, а содержалось в те годы около 2 тысяч. Сюда отправляли самых страшных преступников и кровавых убийц. Душегубов здесь было больше прочих злодеев. Кстати, в годы советской власти Иркутский тюремный замок стал одной из семи «расстрельных» тюрем СССР. Только в период репрессий здесь казнили более 23 тысяч человек.
В 20 веке у Тюремного замка появлялись новые корпуса, сначала для женщин, затем появилась здание поликлиники и транзитно-пересыльное отделение. Сейчас даже есть корпус для несовершеннолетних. В следственный изолятор тюрьму преобразовали в 1963 году.
В 2006 году при СИЗО-1 открылся музей. Начался он с камеры, пожалуй, самого известного арестанта – адмирала Александра Васильевича Колчака. Сейчас музей носит его имя. Верховный правитель России провел в камере № 5 свои последние дни перед расстрелом. Неудивительно, что это помещение и стало центром всего музейного комплекса. Руководство ГУИН договорилось с Дворянским собранием России и родственниками адмирала о передаче некоторых личных вещей Колчака.
В музей через тюремный тамбур
На начало декабря сошлись сразу две круглые даты в истории одного мрачного местного заведения. Людям с криминальным прошлым оно известно как СИЗО №1 – федеральное казённое учреждение системы ГУФСИН. Остальные его именуют «тюрьмой». Трамвай №4 в Иркутске попросту называют «трамвай до тюрьмы». Вообще-то «Иркутский репортёр» пригласили посетить музей адмирала Колчака, расположенный на территории СИЗО, но разговор как-то всё сползал на темы, связанные с историей самого здания. Которому очень кстати на днях исполняется полтора века.
В музей – по паспорту
Начало экспозиции находится в одном из кабинетов основного корпуса СИЗО, и перед входом заключённые из хозобслуги сортируют передачи с воли – как полагается, во всём казённом, как в стихотворении Евгения Ройзмана: «Коцы новые на мне, шкеры да шаронка»… Шаронку, форменную куртку арестанта, украшает нашитый бейдж с номером отряда и фамилией. Редкий музей может похвастать столь правдоподобным антуражем.
Сам музей растянулся на два здания. К камере Колчака ведёт подземный переход в соседнее строение, «одиночный» корпус. Самое замечательное, что корпус – действующий. То есть прямо во время экскурсий в нём, на всех трёх этажах, включая первый, музейный, в одиночных камерах сидят подследственные, обвиняемые по самым тяжёлым статьям Уголовного кодекса. Сейчас три «выставочные» камеры наглухо отгорожены стеной, а раньше на её месте были обычные двери. Говорят, что когда приводили первые экскурсии, арестанты сначала затихали, а потом начинали выкрикивать различные слова и предложения – не всегда литературные.
Более того, обычно экскурсии проходят в вечернее время, и когда в шесть часов на втором этаже начинают по камерам развозить на тележке баланду, этот шум хорошо слышно экскурсантам. Узнав о его происхождении, нервные барышни бледнеют и просятся назад, на волю…
Постоянный экскурсовод майор полиции, начальник отдела кадров Ирина Невмерич рассказывает:
– За время существования музея его посетили около 4000 человек. Сначала экскурсии носили стихийный характер, и сразу после открытия музея 29 ноября 2006 года интерес к нему был очень высоким. Сейчас как-то ажиотаж поутих…
К камере №5, где адмирал Колчак провёл свои последние дни, интерес был всегда. И открытие подобного музея было выстраданным, но логичным. Изначально это был проект Иркутского краеведческого музея «Могиле моей нет места на земле», но когда в августе 2006 года проект выиграл грант, он разросся до «музея истории иркутского тюремного замка с мемориальной камерой Колчака».
– Наш музей открывал лично губернатор Тишанин. Заодно он прошёл по всему корпусу, посмотрел камеры, – с гордостью рассказывает Ирина Невмерич. И задумчиво добавляет: – Это единственный губернатор, который посетил наш музей. Не ходят к нам губернаторы – видимо, считают плохой приметой.
Экс-губернаторская подпись открывает и книгу отзывов: «В день открытия музея камеры Колчака». За пять лет она существенно пополнилась. Здесь были многие «официальные лица», не нуждающиеся в представлении: Ястржембский, советник Путина Лаптев и советник Медведева Ушаков, гламурный адвокат Павел Астахов. Когда в апреле этого года прилетал президент, музей посетила толпа генералов ФСО в одинаковых чёрных пальто и с отсутствующей мимикой. Остались отзывы съёмочной группы НТВ, «честного детектива» Эдуарда Петрова и историка с ТВЦ Леонида Млечина (у последнего отвратительный почерк).
Оставили свой след в истории и местные жители. Учительница из школы №3 прочувствованно написала: «Спасибо за профилактическую беседу», – видимо, экскурсия хорошо повлияла на её учеников. А члены некой молодёжной общественной организации «Иркутский монархический союз» оставили свою благодарность лично экскурсоводу. Так и написали: «Благодарность за отличное и безпарочное (орфография сохранена) ведение экскурсии».
И только сами заключённые СИЗО лишены права посещения этого музея. Ирина Невмерич говорит об этом жёстко:
– Они сюда не в музей попали сходить. К нам могут зайти заключённые из хозобслуги, которые работают на этаже, но я против таких посещений.
Портсигар всё-таки был…
Нет истории камеры Колчака без истории самого этого здания. Его построили за три года, закончив в декабре 1861-го – ровно полтора века назад. Периметр прочно вписался в историю города. Например, река Ушаковка изначально называлась Ида, а переименовали её в честь коммерсанта Ивана Ушакова, который приехал в Иркутский острог, поставил на её берегу свою мельницу и пекарню и в числе прочего снабжал хлебом арестантов тюремного замка.
Ещё большую роль в этой истории сыграла река Сарафановка, впадающая в Ушаковку. Когда тюрьму строили, она протекала прямо под её стенами – что было предусмотрено, чтобы параши отмывать. Но со временем периметр расширялся и речушка попала на тюремную территорию. Из здания СИЗО в «одиночный» корпус ведёт подземный переход.
Раньше им пользовалась для прохода на работу дежурная смена. Потом его стала топить Сарафановка, и в 70-80-х годах его закрыли, построив надземный переход. И тогда он получил неожиданную мрачную славу: в народе расползлись слухи, что где-то в недрах СИЗО есть тайный подземный ход. Ходу приписывали два разных направления: что он «расстрельный», то есть в него водили на исполнение высшей меры наказания, и что он ведёт прямо к Знаменскому монастырю – так объясняли несуразность с расстрелом Колчака.
Дело в том, что до места, где якобы расстреляли адмирала на льду Ангары, от тюрьмы два километра. Зачем так далеко вести на расстрел – не понятно, поэтому придумали версию с подземным переходом, благо собственно технический переход из здания в здание внутри тюрьмы всё-таки существовал. Ирина Невмерич рассказывает:
– Конечно, расстреляли Александра Васильевича во внутреннем дворе, на расстрельной площадке. Где она была – сейчас показать невозможно, так как с тех пор во дворе много чего построили, и её следы полностью стёрты. К иордани, прорубленной во льду напротив Знаменского монастыря во время рождественских гуляний, его отвезли мёртвого и спустили в воду, чтобы не создавать места для паломничества поклонников Колчака. Могли бы сжечь прямо во дворе, но, видимо, остановило то, что это не христианский обычай – сжигать покойных.
– Ходят слухи, что камера декоративная и сидел Колчак в другой…
– Нет, это не правда – камера настоящая. У неё и номер был такой же – пятый. Она угловая и во время гражданской войны была недалеко от входа – Колчака постоянно водили на допросы, так было удобнее. Кстати, не совсем понятен подобный интерес к камере: Александр Васильевич провёл в ней меньше месяца – с 15 января по 7 февраля – и в сутки проводил в ней всего по три-пять часов, так как его постоянно вызывали на допросы.
Ирина улыбается и добавляет:
– Значит, портсигар всё-таки был? Легенда рассказывает, что он перед расстрелом бросил его красноармейцам со словами: «Пользуйтесь, ребята, мне он больше не понадобится».
– Ну, не знаю, говорил ли он что-нибудь подобное, но портсигар он действительно подарил одному из охранников. Жаль, его следы затерялись, и в экспозиции он отсутствует… – Ирина смотрит на фигуру адмирала, сиротливо стоящего в углу камеры и добавляет: – Говорят, когда он приехал в Иркутск, на нём была волчья шуба. Но когда делали фигуру, решили, что он в шубе будет напоминать какого-то барыгу, поэтому одели его в шинель – так сразу понятно, что человек военный. Хотя в шубе было, конечно, актуальней: по воспоминаниям, в день расстрела стояли сорокаградусные морозы. И вот мистика: я в музее работаю пять лет, и каждый год отмечаю, что в день расстрела стоит жуткий холод…
Тяжёлая энергетика расстрельного корпуса
Соседство музея с действующим местом заключения накладывает дополнительную ауру. В одиночном корпусе сидят в ожидании суда те, кто находится на особом содержании и судится по особо опасным статьям.
Чаще всего подобные вопросы задают дети. Сотрудники СИЗО отмечают, что выросло поколение, лишённое реальных героев, которых им заменили герои фантомные – бэтмены и черепашки-ниндзя. И они бывают сильно разочарованы, встретив в коридоре заключённых из хозобслуги, тем, что у них нет рогов или любых других внешних отклонений от нормы.
Хоть здание и называется одиночным корпусом, сидят в камерах в основном по двое. Как об этом говорят сами работники СИЗО, «один пол моет, другой ему песни поёт, и всегда есть у кого закурить попросить». Одиночное заключение считается страшным наказанием, и ему подвергаются только по особым причинам – те, кто приговорён к пожизненному заключению, агрессивные или душевнобольные.
До 1963 года СИЗО №1 было тюрьмой, а первый этаж одиночного корпуса и вовсе считался «расстрельным» – заключённые говорили, что в камеры первого этажа попадают только те, кто будет расстрелян.
– Здесь действительно очень тяжёлая энергетика, – говорит Ирина. – Я сама ощущала какое-то присутствие именно около камер музея. Никого не видела, но чувствовала, что кто-то есть. Да что там, многие прямо говорят, что у нас в корпусе есть своё приведение. Женщины, которые работали здесь до нас, говорили: «Всё равно кого-то расстреляли несправедливо, и их души бродят здесь до сих пор неприкаянные». А когда установили видеонаблюдение, то уже несколько раз отмечали, что на экране видно движущиеся пятна, словно кто-то ходит. Мне лично рассказывал один начальник – не буду называть кто: ночью на экране видеомонитора они наблюдали вид из камеры: заключённый словно висит над кроватью и очень быстро вертится вокруг своей оси, и у книги, лежащей на столике, быстро-быстро сами собой перелистываются страницы. Его утром спросили: «Ну, как спалось?» Он говорит: «Нормально». Ну и не стали ему об этом рассказывать – решили, что в видеосистеме были какие-то помехи. А вот в административном корпусе никогда ничего подобного не наблюдали!
Мистика постоянно сопровождает всё связанное с одиночным корпусом. Например, говорят, что здесь часто работают те, кто знал иркутского маньяка Василия Кулика, также просидевшего здесь некоторое время. Здесь работали сосед Кулика по лестничной площадке и сын его одноклассницы. А когда на следствии здесь сидела известная местная предпринимательница Татьяна Казакова, то приходивший к ней батюшка утешал её тем, что это некий урок, ниспосланный свыше, который она должна осознать и примириться.
Работники СИЗО отмечают, что в последнее время стало очень мало «сидельцев» с хорошими мастеровыми руками – «все какие-то безрукие». Во всяком случае, выставка запрещённых предметов, отобранных во время обысков, быстро закрылась. В ней были собраны самодельные карты, татуажные машинки, чётки и фигурки из хлеба и «Большая советская энциклопедия» с вырезом в страницах, превращённая в шкатулку для хранения сотовых телефонов и прочих неразрешённых предметов.
– У нас сидел один мальчик – вот он умудрялся делать из хлеба и раскрашивать кетчупом такие вещи, что люди принимали их за пластмассовые. Он здорово делал «зарики», как здесь называют игральные кости для нард, – вспоминает Ирина.
Сейчас в шести корпусах СИЗО №1 содержатся 1200 человек при лимите в 1478. Говорят, что пик увольнений приходится на третий год работы в охране: если человек проработал три года, он уже не уйдёт. Рекорд самого быстрого увольнения составляет два дня: человек так испугался тяжёлой психологической обстановки, что ушёл и даже не вернулся за трудовой книжкой.
А для кого-то это просто музей. У него уже успели появиться собственные поклонники. Второй год подряд приезжает 82-летняя женщина из Москвы по имени Агнетта. История у неё очень романтическая: она посмотрела фильм «Адмирал» и влюбилась не в актёра Хабенского, а в личность Александра Колчака. И с тех пор она каждый день пересматривает фильм, а раз в год ездит в Иркутск, в музей.
Десятилетний юбилей со дня основания отпраздновал в конце ноября уникальный музей истории страшного места с поэтичным названием – Иркутского тюремного замка. За это время его посетило более 17 тыс. человек, на экскурсии приходят школьники и студенты, рабочие коллективы, российские и иностранные туристы. Большой интерес к этому месту неудивителен, ведь здесь такие экспонаты, увидеть которые хоть и в музее, но все-таки расположенном в действующем следственном изоляторе, особенно ценно. Многие предметы арестантского быта были обнаружены прямо на территории СИЗО, часть экспозиции восстановлена благодаря архивам. Как школьникам, так и взрослым интересны, например, выставленные здесь орудия пыток, глядя на которые невольно радуешься, что мы сегодня живем во время, когда использование таких смертельных инструментов запрещено.
Фигура Александра Колчака. Фото пресс-службы ГУФСИН
Самый главный экспонат музея, тот, с которого он и создавался, это тюремная камера №5, в которой, по легенде, провел последние дни своей жизни верховный правитель России Александр Колчак. Здесь все как при преданном союзниками адмирале, и все очень аскетично, но именно на эту небольшую камеру приезжают посмотреть туристы со всего мира.
История тюремного дела
– Можно сказать, что открылся музей по разнарядке, тогда всем тюремным учреждениям России было поручено организовать у себя хотя бы один стенд, посвященный истории тюремного дела в России, – рассказывает начальник отдела кадров и работы с личным составом СИЗО-1 Ирина Невмерич. – Первоначально задумка у нас была скромная: просто сделать в камере, где сидел Колчак, небольшой мемориал его памяти под названием «Могиле моей нет места на земле», но в ходе работы стали возникать интересные идеи, благо нас сразу же взял под крыло Иркутский областной краеведческий музей, так что мы все это начали постепенно воплощать в жизнь.
Расположен музей в действующем корпусе, где временно находятся преступники, осужденные на пожизненное заключение, и расположены карцеры, но от посетителей эти помещения отделены толстой стеной. Сейчас под музей, когда-то скромно начинавшийся с камеры адмирала, отдан коридор и несколько комнат. Для журналистов, попавших на посвященную юбилею музея экскурсию, гидом стал начальник СИЗО-1 полковник Игорь Мокеев.
Начинается наша экскурсия с нейтрально светлой комнаты, которая, правда, наполнена садистскими орудиями, которые человечество использовало многие века для умерщвления врагов и преступников, о каждом из этих орудий Игорь Мокеев рассказывает подробно. Часть экспонатов, таких как виселица, колода с топором, скамейка, на которой пороли осужденных, в представлении не нуждаются, механизм действия все прекрасно понимают, но рассказывает начальник тюрьмы так, что не процитировать его просто нельзя.
Стенд о замученных коммунистами священниках. Фото пресс-службы ГУФСИН
– Конечно, можно пользоваться, ложитесь на скамейку, – любезно приглашает журналистов полковник Мокеев. – Да, иногда, если честно, хочется здесь совещание проводить с личным составом. По воспоминаниям, конечно, интересно было. Пороли палками, шомполами, плетками, но палач-то мог приложить разные усилия: можно было человека до смерти забить, можно шрамы на всю оставшуюся жизнь оставить, а можно просто изобразить исполнение судебного решения, и все было законно. Помните, у Маркса: бытие определяет сознание, это переводчики напутали, должно быть так – битие определяет сознание.
В этой же комнате представлены кандалы и колодки, некоторые были найдены на территории самого СИЗО, который в 19 веке использовался как пересыльная тюрьма – арестанты и надзиратели здесь останавливались на отдых, а после шли дальше этапом. Здесь были найдены наручники, к которым можно было закрепить дополнительную цепь на поясе, чтобы лишить преступника подвижности. В России сегодня такие многоярусные наручники больше не используются, считается, что негуманно, а вот в Америке ими не брезгуют. Часть экспонатов музея была воссоздана по архивным описаниям и фотографиям самими арестантами. Например, рогатки, которые надевались на шею и не давали человеку возможности лечь и заснуть. Имеется и вариант рогатки для головы, наденешь такую, и получается буквально статуя Свободы. В этой же комнате установлен тощий манекен в арестантской форме.
– До екатерининской реформы, когда стали регламентировать порядок содержания, конвоирования, норм питания для сидельцев не было, и каждый начальник тюрьмы выдумывал, что мог. Народ в России сердобольный, к сидельцам относился хорошо, и начальник тюрьмы, как хороший психолог, пользовался этим. Брал арестанта вида пожалостливее, чтобы народ сам к нему тянулся, слезу роняя. Приковывал его цепью к колоде и выставлял в людных, проходимых местах. И этот сиделец просил подаяние, возвращался каждый вечер, кормил себя и своих товарищей, – рассказывает Игорь Мокеев.
Мокеев. Фото пресс-службы ГУФСИН
Самое красивое здание Иркутска
Продолжается экскурсия в подземном коридоре, здесь широко представлены архивные фотографии и документы, раскрывающие подробности появления каменного здания иркутской тюрьмы. Появилась-то тюрьма еще во времена становления иркутского острога, а вот возведение каменного здания началось в 1854 году по проекту инженера Ивана Шаца. Он задумал построить одноэтажное здание с классическим фасадом, которое обещало стать одним из самых красивых в Иркутске. Но когда уже был возведен первый этаж, пришел приказ строить в двухэтажном исполнении. Кстати, фундамент здания выполнен из бутового камня вперемешку с листвяком, причем стволы установлены не как сваи, а уложены параллельно земле, как ленточный фундамент, так что до сих пор даже после землетрясения в фундаменте нет ни трещины, а вот построенные в советский период корпуса периодически приходится подлатывать, отмечает Игорь Мокеев.
В музее выставлен макет здания иркутской тюрьмы, какой ее задумывал инженер Шац. Есть и макет знаменитого Александровского централа, сейчас практически разрушенного. Макеты, как и многое в музее, выполнено самими заключенными. В коридоре, например, стоит кресло, изготовленное еще сидельцами Александровского централа, которое до сих пор отлично сохранилось. Вообще, многое из того, что делали арестанты, использовалось не только ими. В свое время кожаные саквояжи и портмоне, сделанные заключенными централа, поставлялись в Европу и очень ценились там за свое качество и выделку.
– Мое мнение, надо было площадь не в честь Сперанского называть, а в честь Сукачева. Это наш купец, был городским головой. Очень много времени уделял тем, кто сидел, – рассказывает Мокеев. – Так как человек был грамотный, деньги давал не чтобы люди их проели, а на организацию трудовых мест для заключенных, чтобы и деньги могли заработать, и на свободу с освоенной профессией выйти. Это то, к чему сейчас возвращается уголовно-исполнительная система.
При раскопках на территории колонии обнаруживаются не только наручники или кандалы. Так, был найден представленный в музее кирпич. Немаленький кусок отмечен особым клеймом завода, на котором был выпущен. Делались такие клейма для того, чтобы в будущем, если кирпич развалится раньше срока, было с кого спросить за качество.
Окно в камере Колчака. Фото пресс-службы ГУФСИН
В коридоре, служащем выставочным залом, много архивных фото и документов. Вывешен распорядок дня сидельцев, фотографии надзирателей, на которых хорошо видна форма, здесь же фотография медали за беспорочную службу, за получение которой надзиратель должен был добровольно пожертвовать 42 рубля, сейчас на эти деньги можно купить Toyota Camry в комплектации люкс. При этом многие документы все еще находятся в тюремных архивах, до них просто еще не дошли руки, говорит Ирина Невмерич. В архиве, например, есть множество дел, резолюции которых были подписаны лично Иосифом Сталиным, Климентом Ворошиловым, Михаилом Калининым.
Легендарный адмирал
Самый знаменитый экспонат музея – камера №5, куда предположительно до расстрела был помещен Александр Колчак. Игорь Мокеев рассказывает, что и по воспоминаниям, и по имеющимся документам все указывает, что адмирал содержался именно здесь. В этом закутке вообще сохранено очень многое из того времени. Журналисты, например, прошлись по металлической лестнице, к шагам окованных сапог красноармейцев по которой прислушивался Колчак. В камере напротив содержался председатель совета министров правительства Колчака Виктор Пепеляев.
В камере Колчака обстановка скудная, помимо нар и узкой скамейки, настенный умывальник, ведро, бадья, имеются чашка и ложка. В углу висит иконка Божьей Матери. Там же в углу задумчиво смотрит в пол сам Колчак, вернее его восковая копия. Копия практически идентичная, для ее создания привлекались даже судмедэксперты, отличие одно – на момент попадания в камеру Колчак был седой.
– Когда Колчак был в Нижнеудинске, у него еще было около 500 штыков, причем, довольно боеспособных. Когда он понял, что предан союзниками, он сказал: «Кто со мной, тот со мной, кто нет – уходите». Ушли практически все. Он-то думал, люди останутся за него воевать, а когда проснулся, увидел, что у него всего человек 10, причем включая денщиков и секретарей, – рассказал Игорь Мокеев. – Кто-то бежал к атаману Семенову в Монголию, кто-то своим ходом пошел на Дальний Восток. И Колчак понял, что его предали. Помимо союзников, еще и свои отвернулись. И Колчак буквально за одну-две ночи поседел, не смог пережить предательство. Так что здесь он должен стоять седым.
В связи с этим предательством в музее в 2014 году произошла очень интересная история. В Иркутск прибыл греческий монах Харитон, который проживал в пещерах, расположенных на Афоне, называемых карулями. Он приехал сюда специально, отмаливать грех одного из предавших Колчака товарищей.
– Харитон сам до 50-х годов служил лейтенантом в греческом спецназе у итальянцев. Повоевал, кровь пролил и пошел в монахи, причем сразу на Афон, и не с парадной части, а в пещеры. Там он ухаживал за русским монахом, который дожил до 106 лет. Этот монах оказался одним из тех казаков, которые бежали из Нижнеудинска. Он рассказывал, что, когда дошел до Семенова, пришла весть о расстреле Колчака, и он осознал, что предал его. Этот монах каждый день отмаливал свой грех предательства и очень просил Харитона, особенно перед смертью, говорил ему: «Ты будешь в Иркутске, я в это верю, пойди в тюрьму, и отмоли мой грех предательства в той камере, в которой он сидел». И Харитон приехал сюда, ему на тот момент где-то 86 лет было, и час служил молебен на греческом языке. Меня просто мурашки пробрали от этого, – говорит Мокеев.
На выходе из камеры Колчака стоит надзиратель, тоже восковая фигура. Это образ собирательный, но хорошо демонстрирует, кто в те дни дорвался до власти в Иркутске. Суровый человек, больше похожий на лесного разбойника, и одет как попало, низ явно снят с белочеха, верх – от матросской формы, в руках коровье ботало, которым арестантов будили, созывали на работу и на молитву. Обе фигуры были сделаны на заказ в Санкт-Петербурге, сделать их удалось благодаря выигранному гранту Фонда Потаниных.
Еще одна камера отдана под фотографии и документы, связанные с жизнью Александра Колчака. Здесь фото из экспедиций, фотографии жены, сына и внука. Игорь Мокеев отмечает, что жизнь Колчака не раз была связана с Иркутском – здесь он женился на Софье Омировой, здесь выступал как исследователь на заседании отделения Русского географического общества. Здесь же на стене приказ о расстреле Колчака, написанный с ошибкой: «расрел», и записка об исполнении.
– Адмирала с Пепеляевым, по моему мнению, стреляли здесь. У белогвардейцев не получился подкуп охраны, потому что ее заменили, вариант с нападением на тюрьму нельзя было рассматривать – пока бы они прорывались, Колчака бы изрезали на куски, и был вариант освобождения, когда его поведут на расстрел. Поэтому, скорее всего, приговор был выполнен здесь, а тела потом скинули в реку. Думаю, что в Ангару, потому что там тела бы не всплыли из-за высокого течения или их просто переломало бы льдом, – считает полковник Мокеев.
Когда Колчак находился в тюрьме, в Иркутск приехала его последняя любовь Анна Тимирева, которая добровольно пришла в тюрьму и попросила посадить ее. Как ни странно, ее пустили, закрыли глаза на переписку с Колчаком и продержали три дня, пока не поняли, что ни о чем, кроме своих отношений, эти люди не пишут друг другу.
Экспонаты музея. Фото пресс-службы ГУФСИН
– Реввоенсовет добросовестно читал их переписку, думая, что там будет что-то интересное. Но там была любовь, чувства мужчины к женщине. Поэтому три дня на это дело смотрели, а потом Анну Тимиреву отсюда выгнали, сказали: «Девушка, идите, а то еще и с вами трагедия произойдет», – рассказывает начальник СИЗО. – Если почитать допрос Колчака, его три раза спрашивали, кто такая Тимирева, любовница? Он ни разу не сказал ничего, кроме того, что она была его секретарем и помогала ему вести дела.
Думается, большинству известно, что избежать беды Анне Тимиревой так и не удалось, большую половину своей жизни она провела в колониях-поселениях, работала декоратором, медсестрой, библиотекарем. Несмотря на тяжелую судьбу, сумела сохранить себя, снялась в роли пожилой дворянки в эпизоде бала в «Войне и мире» Бондарчука и еще в ряде эпизодов в кино.
Не могли не спросить журналисты, как относится Игорь Мокеев к фильму «Адмирал», вышедшему на широкий экран несколько лет назад. Начальник тюрьмы рассказывает, что помощник режиссера специально приезжал в Иркутск, был в музее, присматривался, можно ли здесь вести съемки, но сделать этого не удалось из-за скудного бюджета.
– Здесь после выхода фильма паломничество было, люди ходили толпами посмотреть, где Колчак сидел. Так что съемочная группа свою задачу выполнила хорошо, интерес к истории пробудили, хотя, конечно, Хабенский «32 белых зуба» – это немножко не Колчак, – говорит Мокеев.
Заканчивается наша экскурсия в камере, которую по просьбе Иркутской епархии посвятили священникам, преследовавшимся в советское время. Здесь три страницы с именами замученных в лагерях священников, православные книги, фото и ряса священномученика Михаила Околовича, пожалованная ему церковью за стойкость в вере.
Фотографии А.Колчака и А.Тимиревой. Фото пресс-службы ГУФСИН
За десятилетие работы музей Иркутского тюремного замка стал одним из ключевых туристических мест Иркутска, посещают его не только туристы. Здесь был известный актер Сергей Безруков, замминистра культуры России Владимир Аристархов после посещения музея выписал грамоту работникам СИЗО за создание такой экспозиции, а книга, в которой каждый может описать свои впечатления от увиденного, пестрит знаменитыми фамилиями. Да и среди иркутян музей пользуется большой популярностью, школьники сами просятся сюда на экскурсию, так что когда-то навязанная сверху директива о создании музея обернулась самостоятельным и интересным детищем. Посетить это место необходимо каждому, дабы не забывать печальные страницы истории собственной страны.