мышиная история яснов читать
Михаил Яснов
17 ноября 1974 г.
21-й день рождения Чернова отметили у него дома в Тушино. Половина гостей – поэты: Олеся Николаева, Серёжа Мнацаканян, Саша Аронов, Вадим Черняк и приехавший из Питера Миша Яснов. Другая половина – журналистский цех: Паша Гутионтов, Вадим Марин, Гена Жаворонков, Лёня Загальский. И сидели кучками: отдельно литераторы и журналисты, отдельно школьные друзья, только Саша Аронов был один на всех: со стаканом вина переходил от одного кружка к другому и был другом всем сразу. Невероятного обаяния человек.
21 апреля 1976 г.
Проездом из Смоленска на пару часов забежали Миша Яснов с беременной женой Леной Баевской (её отца – литератора Вадима Соломоновича – они и навещали: теперь когда ещё из Питера выберутся).
Разговоры об отъезде в Германию Анатолия Гладилина. Последние его книжки на моих полках – «Евангелие от Робеспьера» и «Сны Шлиссельбургской крепости», изданные в «Политиздате», которое единственное подкармливает прозаиков, готовых писать хоть о пламенных революционерах, лишь бы не играть в более противные игры. И всё равно сохранять лицо с каждым годом труднее и труднее.
16 ноября 1976 г.
На дне рождения Чернова вся прежняя компания, плюс вернувшийся из армии Володя Вишневский, явно привыкший тянуть одеяло на себя. К полуночи прибыл Миша Яснов с метровым бенгальским огнём и фейерверком, поджигать которые все высыпали во двор, и я уже не вернулся – переел нынче стихов и разговоров.
15 сентября 1977 г. / Ленинград
Вчера весь день провели в Пушкинском доме, который не миную ни в один свой приезд, и тут повезло вдвойне – очень приличная выставка картин и фотографий Макса Волошина, устроенная по случаю 100-летия крымского гедониста.
Сегодня – в «Эрмитаже»
Остаток вечера – у славных Ясновых, агукая с Митькой, которому Наташа навезла кучу игрушек.
21 – 26 февраля 1980 г. / Ленинград
Утром – – у Рудика. Татьяна уже совсем пузатенькая, и её обычная жеманность в этом округлом положении особенно мила.
Полдня – в мастерской Валеры Мишина.
. От Люси – в музей Достоевского: Виктор Топоров читал свои переводы западных немцев. На слух запомнил лишь одно гениальное двустишие:
«К своим вождям мы относимся одинаково:
сначала ждём, пока поумнеет, потом – когда сдохнет».
(Как говаривал тов. Ленин, насчёт поэзии не знаю, а по сути всё абсолютно верно.)
Вечер – у Ясновых, где и заночевали (утром у нас Русский музей).
15 апреля 1980 г.
Приехал Миша Яснов, поселился у меня и взвился в первый же день – мальчик сверху решил сколотить нечто фундаментальное: грохочет, как прокатный стан. У Миши абсолютно разбитый вид – не понимает, как я могу жить в таком шуме.
16 апреля 1980 г.
Провожая Яснова, собрались у меня дома – Поздняев, Кружков, Вигилянский с Олесей, Чернов. Пообщались и новые стихи почитали (Миша – «Пионеры-герои», Гриша – «Левшу», «Кенгуру» и «ливерпульки», Олеся – «Может, так и рождается русская мысль. »). Яснов читал новые переводы с французского. А Вигилянский рассказал замечательную историйку. На вечеринке у Ардаматских развлекались, сочиняя байки на юбилейную тему, и Володя тоже написал «Сказку о Ленине»:
«Приходит как-то раз Алексей Максимыч Горький в Горки и спрашивает:
– А Ильич-то где?
– Так на ёлке же – Новый год ведь скоро!
Смотрит Горький в окно – и верно: сидит Ленин на ёлке и в ус не дует».
24 октября 1980 г.
Утром у Рудика и Тани в их семейном доме (на Некрасова, 25). Юлька очаровала и его, и жену, которая не преминула мне шепнуть, что из всех моих девушек эта – самая лучшая.
Вечером у Ясновых, где засиделись допоздна, у них и остались.
30 октября 1980 г.
Вечер Яснова в ЦДЛ, который здесь напротив страшного Большого дома: вполне камерный «творческий отчёт» литератора перед собратьями по цеху. Были Саша Лисняк, Владимир Арро, Коля Голь. Гужевались в баре, потом Лисняк повлёк всю компанию к себе на Литейный, где я и провёл время до полуночной «Авроры». Взял у Лисняка десяток рассказиков для «Детской страницы».
4 мая 1982 г. / Ленинград
В этот короткий приезд в общем-то никого из питерских друзей не видел, только у Миши Яснова пообедали и поснимал всё славное семейство.
Из семейных баек Ясновых –
Едет Миша с шестилетним Митькой в питерском трамвае. Мальчишка, у которого с речью традиционные проблемы, кричит на весь вагон:
– Папа! Папа, а у трамвальчика хуль есть?
Народ справедливо возмущается:
– Такой мелкий мальчик, а уже матерщинник!
– Папаша, тут же приличные люди едут.
Тут Митька наконец-то выговорил:
– Папа, так есть у трамвальчика хххруль.
– Нет у трамвайчика руля!
Когда Миша рассказал о происшествии жене, Лена отреагировала, как должно:
– Всё-таки придётся забрать Митю из детского сада.
14 января 1989 г.
Вчера опять весь вечер был у Рудольфа – они с Таней и детьми намереваются навсегда уехать в Австралию, о том и говорили. Под разговор хорошо легла питерская передача «Камертон», которую вёл мой экс-сокурсник Саша Плахов, за восемь лет нашего необщения превратившийся в квасного патриота.
Последний вечер – у Яснова: он только что вернулся из поездки во Франциию (в компании с Вознесенским, Рейном, Олесей и др.) и полон впечатлений.
17 февраля 1990 г.
В мастерской Валеры Мишина, куда пришли и Миша Яснов с Леной. Там же – подросший Даня, который теперь не расстаётся с гитарой (собирается в Москву).
20 февраля 1990 г. / Ленинград
Завтрак у Яснова, незаметно перешедший в обед. Вечером (с Мишей и Андреем Черновым) выступаем в «мемориальной» кондитерской Вольфа на Невском – Александр Моисеевич Володин вёл нашу говорильню, придавая ей эпический размах (было бы чему – про шабаш Шариковых из «Памяти» на заседании «Апреля»). На выходе устроители решили, что мы все непременно должны расписаться на стене, которую только-только покрасили реставраторы (завтрашний скандал – уже без нас).
21 – 23 декабря 2001 г. / Петербург
Уехал (на похороны Володина) вечерним поездом, до Яснова добрался к полуночи. Миша сказал, что на панихиду точно не пойдёт – не любит похорон (будто кто-то их любит), да и вечером у него приглашение на день рождения, куда и меня позвал, если что. Если – что?
. Утром в БДТ застал у края усыпанной цветами сцены Игоря Иртеньева и Витю Шендеровича – не сговариваясь, сами по себе приехали (мы трое – изо всей миллионной Москвы?).
. Поминки в Доме актёра закончились истерикой сумасшедшей тётки, которая всех достала криком “Володин вернул меня к жизни!” (Шендерович даже попросил её заткнуться), и мы втроём потихоньку сбежали. Было около восьми вечера, мой московский поезд уходил в десять, у Вити и Игоря в полночь, а на улице стояла жуткая холодрыга и хотелось в тепло. Без звонка отправились на канал Грибоедова – по адресу, который дал Яснов, где его подруга отмечала день рождения. Дверь открыла виновница торжества, которая обалдело сказала: “Ой! – телевизор…”, а мне осталось сказать ей, что это двойники Шендеровича и Иртеньева – подарок от фирмы “Заря”… Пообщаться с Ясновым уже не получилось.
29 сентября 2006 г.
Весь сентябрь пролетел в поездках по любимым дорогам: Псков, Новгород, Петербургская область, Карелия.
Сегодня впечатления от нашего путешествия улеглись, и самым памятным оказался день в Михайловском (15 сентября).
Потом была Луга (с чудовищной гостиницей, где душ и туалет имелись в конце коридора), день в Рождествене и Выре (по которым давно могу профессионально водить экскурсии, как и в доме станционного смотрителя), вечер у Сёмочкиных (впервые не остался у них ночевать, поскольку расплодившиеся Митя и Егор превратили уютный дом в шумное общежитие), и мы с Хохликом перевели дух только в Питере, добравшись до Миши Яснова.
21 сентября 2008 г.
Двойной авторский вечер Кружкова и Яснова в Кривоколенном (в уютной «Билингве»). Нечастый случай, когда два поэта и переводчика поочерёдно представляют друг друга и никто не тянет одеяло на себя. Кроме того, что славно пообщались, моя библиотека сразу озолотилась двумя новыми книжками Гриши и Миши.
4 декабря 2010 г.
Яснов выпустил замечательную книгу (взрослую) «Амбидекстр» – действительно «обоерукую»: собственные стихи и переводы Бодлера, Верлена, Рембо, Аполлинера и Превера. Что Миша виртуозный переводчик – это и доказывать не нужно, а открывает книжку поэма-цикл с вызывающим названием «Двенадцать» – серия язвительных портретов своих коллег, с одинаковым зачином: «Бросил писать. ». Где все реальны и узнаваемы, а в сложении являют общую картину нынешней поэзии, вполне драматичную. Которая органично переходит в раздел «Праздник утрат». Давно не видел книги, столь крепко организованной. И с очень жёсткой ПРАВДОЙ, способной возмутить многих:
Праздник – это выйти и шататься,
и лежать в харкоте и грязи.
Я не знаю хуже святотатства,
чем народный праздник на Руси.
1 ноября 2020 г.
Прощание с Мишей Ясновым, умершим 27-го октября.
ФОТО: Михаил Яснов / Ленинград, октябрь 1980 г.
© Georgi Yelin
Памяти замечательного поэта Михаила Яснова
Вчера случайно узнала, что в конце 2020 года умер от ковида замечательный детский поэт Михаил Яснов.
Говорит гусёнку гусь:
— Я, сынок, тобой горжусь!
Кто идёт гуськом и в ногу,
Не взлетая никуда,
Тот всегда найдёт дорогу
От сарая до пруда!
***
Нет, не сидится!
Нет, неймётся!
Хозяин в дверь ключом скребётся!
Щелчок!
А ты уже стоишь!
Чуть-чуть для виду поскулишь,
Чуть-чуть
Для храбрости
Полаешь —
А сам от радости пылаешь!
***
Сказал бульдог,
Почесывая тело:
— Простите,
Мне немножко поблохело.
Блоха бульдогу
Кротко улыбнулась:
— Простите,
Мне немножечко вскуснулось.
Как жалко, что недели
Так медленно летят!
И что, родившись, дети
Не сразу говорят!
А то бы только-только
Я маму увидал,
Как тут же бы, как сразу
«Спасибо!» ей сказал.
За то, что я родился!
За то, что я живой!
За то, что вместе с папой
Идём сейчас домой!
За то, что дверь откроем
И знаем наперёд,
Что мама напевает
И нас к обеду ждёт!
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Бестиарий, или кортеж морфея
Солнце с перерезанным горлом
Гийом Аполлинер
Я сложил свои рукописи.
Я покинул дом.
С чемоданом легче идти бегом.
Я бежал по распахнутым улицам века
с лицом человека
спешащего ниоткуда из никуда.
В белом канале стояли суда
летней флотилии –
их захватили и
обживали бездомные псы.
Баржи борт к борту покачивались, как весы.
Псы
пробегали по сходням, лежали на палубах, спали в каютах,
чутко прислушиваясь, как поют их
недруги, те, что ночами серы,
фосфоресцируя в запахе серы.
По ночам в подворотнях орудуют чайки,
и в кульках из вчерашних газет
шебаршат и ютятся печальные стайки
новостей, превращенных в крысят.
Это полночь пробила, и мост над Невой
поднялся – и отрезал от жизни былой.
Город встал предо мной лицевою стеной
полустен-полулиц.
Слышу в кроне кленовой изменчивый скрип половиц:
это ворон ученый не спит до рассвета и бродит то влево, то вправо –
все внизу для него суета и забава.
На помойках свистит голытьба: воробье, голубье.
Бьется сердце, как бьется тряпье
на балконной веревке –
и неловки
эти сбивы, рывки, чтоб вот так, задыхаясь, хватаясь руками за грудь и хватая сухими губами белесую муть кислорода, бежать под полуночный вспорх воробья.
Это я примеряюсь дышать без тебя.
Кем еще не воспеты
железная поступь, лихая осанка, геройская поза?
На казенном белье площадей прорастают хоз. меты
метемпсихоза.
Мрамор гривы, и бронза копыт, и чугун обнаженного горла
въелись в ткань, как чернильные цифры, чтоб их бесконечная стирка не стерла.
Совы вжались в фасады.
Их огромные очи склевали закаты,
что ни вечер пустые глазницы слепя.
Это я примеряюсь глядеть без тебя.
Так куда же мне дальше, в какие края?
Ходит рыба кругами, как память моя.
Лебедь спит, по пригорку к воде соскользнув.
Словно боль, под крылом успокоился клюв.
Тихий селезень к утке прижался бочком.
Кенарь в клетке сидит с канарейкой молчком.
Дрозд умолк до утра
и синица молчит.
Кто же в этой листве так беззвучно кричит,
от ночного молчанья на шаг отступя?
Это я примеряюсь любить без тебя.
Так куда же мне дальше – белой ночью так близок рассвет.
Зоопарк за тюремной стеною вздыхает во сне – и в ответ
теплым брюхом река гулко шлепает по песку
и штампует, штампует тоску.
Чьи-то морды из окон торчат, и свисают на нитках слепые глаза, и зрачки разлетелись картечью.
Вошь и гнида под мухой идут мне навстречу.
И плетут комары с пауками июньские козни.
Жук, чем ярче блестит, тем навозней.
Что за говор в округе – то азбука Морзе цикад, то сигнальная феня хвостов,
то ночной воровской пересвист разудалых птенцов из кустов,
и в пространстве глухом возникает немой, бесполезные пальцы свои теребя.
Это я примеряюсь, пытаюсь, учусь умирать без тебя.
Мои зоотечественники!
Исчадья и монстры!
Поглядите, как пестрой
бабочкой мост распрямляет крыло за крылом,
и уходит по водам
чуть заметная тень, за которой мы вскоре пойдем
по низинам земным и по горним высотам.
Кстати, что там,
что там у солнца с горлом?
Его стихи стали частью нашего мира: памяти поэта и переводчика Михаила Яснова
Писать для детей – значит смотреть на мир их глазами. Широко открытыми, искренними и любознательными. Михаилу Яснову это удалось в полной мере. В своих стихах он думал и говорил, как ребенок, каждый раз примеряя на себя их удивительный внутренний мир и необычные образы. По словам главного редактора журнала «Костёр» Николая Харлампиева, Михаил Яснов был постоянным членом редколлегии, и иногда во время выступления поэта создавалось впечатление, что его стихи были в этом мире всегда.
ХАРЛАМПИЕВ : Встречался с детьми, их родителями, бабушками и дедушками – к нему подходили весьма почтенного возраста старушки и старички, и они говорили, что выросли на его стихах! Стихи Яснова настолько естественны и органичны, настолько красивы и мастерски сделаны, что действительно возникает такое ощущение, что эти стихи были всегда. И, может быть, мы и не читали их в раннем детстве, но когда мы их читаем, мы понимаем, что мы с ними должны были вырасти.
В своих заповедях для детских поэтов Корней Иванович Чуковский говорил, что для детей надо писать так же, как для взрослых, только лучше, и Михаилу Яснову это удалось. Его стихи стали популярны не только в СССР и России, но и за рубежом, например во Франции, ведь поэт был еще и переводчиком с французского, и произведения Гийома Аполлинера, Поля Верлена, Жана Кокто, Артюра Рембо, Проспера Мериме и многих других читали именно в переводе Яснова. Но дети везде одинаковы, и образы, безоговорочно принятые российской детворой, полюбились и их зарубежным сверстникам.
Михаил Яснов – лауреат множества премий и наград, в том числе премии имени Самуила Маршака за лучшие детские стихи и Ордена Золотого орла «За высоту творческих свершений» от Союза литераторов Европы. Но главным для поэта было признание его юных читателей, которые сразу запоминали его стихи, в которых все обыденное становилось сказочным. Их хотелось перечитывать перед сном, как сказку, утром, начиная день, и во время игры.
«Как славно в лесу, на лугу, у реки, В том мире, где всё ещё есть чудаки: Идти бы за ними на запад, на юг, За облачной тенью, на запах, на звук!»
В своих стихах Михаил Яснов многим представал как раз таким чудаком – задорным мальчишкой, очень близким, а главное, понятным детям. Из 74 лет своей жизни почти 50 Михаил Яснов посвятил детской поэзии и в полной мере познал, говоря словами Пушкина, «восторг и вдохновенье», из которых второе являлось ему, а первое – нам, читателям. Его стихи стали частью нашего мира – наверное, самой лучшей его частью, ведь это – мир нашего детства.
Популярное
«Нуланд ещё находилась в воздухе, когда стало понятно: дальше лететь незачем»
РОСТИСЛАВ ИЩЕНКО: «Вот с этой статьёй Медведева сделали нестандартный, но очень интересный ход. Нуланд ещё находилась в воздухе, когда стало понятно, что дальше лететь незачем. Условия повторили те же самые: «Хотите – уходите, ничего мы вам за это давать не собираемся. Если вы не готовы уйти сегодня, мы готовы подождать. И 5 лет, и 10 – мы не торопимся. Это под вами горит, а под нами – нет».
«Не пойдёт никогда американский газ в Европу, потому что он пойдёт в Азию»
МИХАИЛ ЛЕОНТЬЕВ: «Америка производит дикое количество газа. Что, у неё меньше стало газа? Вроде нет, даже пандемийное падение преодолено. Просто в Азии газ стоит дороже. Компании, которые производят газ, не производят политических заявлений про «молекулы свободы».
Украинская элита умеет только делить и отнимать
РОСТИСЛАВ ИЩЕНКО: У Украины есть два варианта – либо долго и упорно перестраиваться и возвращаться к тому, с чего начинали, то есть к кооперации с Россией, либо дальше прозябать… Украинские политики умеют только делить и отнимать, добавлять и приумножать они не в состоянии, это не их специальность.
Двенадцать
1.
Бросил писать. Не хватило таланта или
работоспособности. Всё оказалось в силе
духа, в жизненной силе и в ежедневном труде.
Запил. Оброс бородой. В бороде,
как в старинном английском лимерике,
поселились птицы. Потом появились мымрики
и стали клянчить на выпивку. Он бороду окунал
в водку, в широкий бокал,
чтобы всем хватало. Мымрики расплодились.
Когда мы его хватились,
он был уже выбрит, сидел на Пряжке
и птицам, как крошки, бросал из окон бумажки.
2.
Бросил писать, потому что понял нелепость
этих защитных стен. Как ни строил крепость,
она уже не спасала от передряг.
Тут-то и объявился незримый враг:
предательство. Долго не мог понять, кто предал, – он ли, его ли?
Вдруг очутился в бескрайнем поле.
Трижды пытался – бороться, смириться, забыться,
но страница
оставалась нетронутой. Комкал ее. И ком
в горле стоял колом.
3.
Бросил писать, потому что влюбился. Стало
совершенно понятно, что прежде писал от накала
комплексов, одиночества, лицедейства.
Превратился в отца семейства
и разве что утешался экспромтами к датам.
Стал общительным, в меру богатым,
чтобы жить нараспашку. Однако,
когда он умер от рака,
нашелся его дневник: он так себе и не смог
простить, что бросил писать. И этим себя обрек.
4.
Бросил писать. Избавился от геморроя
и принялся за строительство. Роя,
копая, стругая, таская камни, доски, фанеру,
наконец-то обрел – пожалуй, не веру, но меру
и вкус: не к стихам, так к фанере, доскам, камням.
Так уставал, что порой напивался в хлам.
Но думал, все время думал: не о судьбе, об оснастке.
Дом постепенно строился и что-то росло на участке.
Ездил туда через день, через два, через три. Через четыре года
жена ушла. Наконец-то пришла свобода
ездить туда ежедневно, что ни день упиваться в дым.
Что-то мы редко видимся с ним.
5.
Бросил писать, потому что старость подкралась.
Оставалась какая-то малость,
чтобы все устроить, понять, но не вышло. Отказывала голова
и не срабатывал организм. Едва
просыпался, как начинал себя сомненьями мучить,
а плоть начинала сперва досаждать, а потом канючить
и требовала покоя. Он засыпал
в кресле и засыпал
пеплом старенький плед, залатанный кем-то из прежних
жен. А из впечатлений вовсе не стало внешних,
только те, что внутри. Но уже
было неясно, где: вне души? за душой? в душе.
6.
Бросил писать, потому что схватился сдуру
за халтуру: редактуру и корректуру.
Было уже не до славы, но хотя бы побыть на плаву.
Ринулся в прозу. Месяц за месяцем мучил главу
повести, так и застрявшей на первых страницах.
Вскоре халтуры прибавилось. Разве что ночью приснится
зыбкое нечто, влекущее нечто, – казалось, вот-вот.
Сон исчезал. И манили аванс и расчет.
Правил. Писал на полях. Относился с душой.
Но поля были собственностью. Чужой.
7.
Бросил писать, потому что дышал на ладан.
Вера спасла. Предпочел греховным балладам
пенье в церковном хоре. Светлел душой.
Стал называть стихотворство паршой.
Приходил и склонял, и доводы были вески,
но чем-то напоминали повестки
в военкомат: было столь же тоскливо и неотвратимо,
и пахло, словно от детского карантина.
Слава богу, исчез, превратился в забытое фото, в горсточку праха.
Только что выпустил книжку «Звезда монаха».
9.
Бросил писать, потому что кругом евреи.
После первой же стопки дурея,
садился спиной к стене и смотрел в окошко, набычась,
что-то пытаясь в уме разделить и вычесть.
Сумма никак не сходилась, и все получалось так,
что жизнь у него украли. А он-то, чудак, простак,
думал, что все как по маслу. Теперь ни масла, ни хлеба,
и небо, если вглядеться, чужое небо.
Даже та, что в стакане, хотя и звалась «Московской»,
явно была отравой жидовской.
Вылил к чертовой матери! Кто-то его надоумил
купить по дешевке спирту. Наутро умер.
10.
Бросил писать, потому что не смог совладать
с языком. Он хотел овладеть, со-владеть, а пришлось соблюдать
правила, от которых тошнило, но иных сотворить не смог
и следил за другими, плюясь от несносных строк.
Верность принципам превратилась в цепную ревность.
Речь спала в словаре, напоказ выставляя царевность,
но каким поцелуем какой новоявленный Даль
оживил бы ее? О, проклятый словраль!
Так тянуло войти в пословицу – но входил постепенно в раж.
Вышел в люди сухим из воды на дорогу в тираж.
11.
Бросил писать, потому что невыносимо
стало писать, потому что судьба скосила
близких друзей, потому что учителя
умерли, потому что не стало для
легких воздуха, а для души не стало
дружества, потому что перелистала
книгу судьбы мгновенная жизнь, и в ней
не обнаружилось ни высоких идей,
ни, как ни странно, тьмы этих низких истин,
кроме того, что мир во всем ненавистен
тем, кто хочет писать, но в помыслах чист –
и потому оставляет девственным лист.
12.
Бросил писать. Ночью вскочил: не спится.
К утру на руках и ногах отросли копытца.
Глянул в зеркало и увидел ослиные уши.
Бросился вон из дома. К вечеру стало хуже.
Ветер носил его по земле. Потом подошел человечек
и нацепил ему на уши белый венчик
из роз, а другой на него уселся верхом
и поехал в столичный город. С грехом
пополам он повез седока, под его угловатою плотью качаясь.
Я остался один.
Больше мы не встречались.