на моем месте история одного перелома
Книги«На моём месте» Евгении Воскобойниковой: Глава о восприятии инвалидности
Ведущая «Дождя», активистка и модель о жизни после аварии
В начале декабря в издательстве «Индивидуум» выходит книга «На моём месте. История одного перелома», совместно написанная Евгенией Воскобойниковой и журналисткой Анастасией Чуковской. Евгения Воскобойникова — телеведущая, активистка и модель, которая в двадцать два года вместе с подругами попала в автомобильную аварию и теперь вынуждена передвигаться в инвалидном кресле. Приводим отрывок из главы «Пошевели пальчиком», в котором Евгения рассказывает, как она оформляла инвалидность и с какими предубеждениями сталкиваются люди с инвалидностью в России.
Глава 6. Пошевели пальчиком
Я вернулась домой обессиленная. Я больше не могла задаваться вопросом, что дальше. Мне хотелось взять паузу, чтобы понять, а что теперь — раз никакие врачи, физиотерапевты, чудодейственные тренажёры и преподаватели лечебной физкультуры мне не помогают. Наверное, правы ребята. Чем скорее я признаю, что ничего нельзя сделать, тем легче мне станет дальше жить. Пока я не вылезала из больниц, мой брат женился. У близких жизнь продолжалась. Я понимала, что и моя тоже должна продолжаться. Тем временем моя героическая мама в перерывах между работой проходила через огонь и медные трубы в собесах и соцстрахах — пришла пора оформлять инвалидность. Инвалидность. Я пыталась примерить это слово на себя, но у меня не получилось. Какой же я инвалид? Неужели так бывает? А что это значит? Сама мысль, что я должна просить признать себя зависимой, требовать пенсию 6 500 рублей в месяц, меня угнетала. Но ещё больше угнетало то, что не каждый может добиться такой чести от государства.
Предстояло собрать огромное количество новых справок, хотя мои выписки из больниц и реабилитационных центров, снимки и МРТ — это уже тяжеленная папка. Дома звучало бесконечное «Алло, здравствуйте, Вадим Петрович? Вадим Петрович, это Елена, мама Жени Воскобойниковой, вы помните нас? Да, Вадим Петрович, перезвоню. Когда вам удобно?» С каждым из моих врачей предстояло заново встретиться, попросить выдать новые бумаги, чтобы дата экспертизы стояла сегодняшняя. Маме приходилось бегать по разным этажам больницы — то печать поставить, то подпись переделать, то с печатью ошиблись, надо заново, а вот заметили опечатку. Жуткая бумажная волокита. Надо было собрать как можно больше доказательств, что с моим диагнозом жить невыносимо. С этим личным делом предстояло отправиться в поликлинику на специальную комиссию. Я себе это не так представляла. Мне казалось, что всё должно было уже произойти. Я думала, что наиболее безболезненно и логично это можно было сделать так: врачи сообщают в специальную службу, что появился такой пациент, секретарь принимает все документы, и вот нам перезванивают и говорят: «Всё готово. Вам удобно забрать у нас или нам отправить курьера?» Казалось бы, что может быть проще? Но на деле всё было иначе.
Сначала выяснилось, что я не была прикреплена к своей поликлинике. Неудивительно, ведь я почти никогда не болела. Мне предстояло прикрепиться. Чтобы прикрепиться, надо лично появиться в регистратуре. А чтобы лично появиться в регистратуре, надо прийти в поликлинику. Но как? Пандуса нет, лифта нет, как после регистрации попасть на комиссию на третьем этаже, я не знаю. В итоге мама проходила за меня все эти круги российского ада, так хорошо знакомые каждому участнику этого процесса: «Женщина! Куда вы лезете?», «А кто последний?», «Вы за кем занимали?», «Можно я зайду — мне только спросить», «Мужчина с портфелем куда-то ушёл, значит, моя очередь». И наше с мамой любимое: «Женщина! Вас тут не стояло!»
Можно было организовать приезд комиссии на дом. Надо было подгадать, когда все три врача смогут совпасть по расписанию. Сердобольный терапевт подсказал: «Не забудьте им заказать такси до вашего дома и обратно, пешком они к вам не пойдут. Бахилы купить не забудьте, обувь они снимать не будут. И попросите Женю вести себя потише. Если может — пусть заплачет. И пусть ни в коем случае не выезжает из комнаты их встретить — надо показать, какая она немощная». Две пожилые дамы и пожилой господин обступили меня в нашей гостиной и начали задавать вопросы:
— Женя, пошевелите ногой, пожалуйста. Не можете? Точно не можете?
— А сейчас? Давайте попробуем. Ну хотя бы пальчиками чуть-чуть.
Я смотрела на них, как на идиотов. Мне было за них стыдно. Я понимаю, что это их работа, но ведь это просто абсурд. В результате мне дали инвалидность I группы только на год. Как будто с диагнозом «разрыв спинного мозга» в один прекрасный день я встану и пойду, а свою пенсию буду тратить на педикюр и скрывать это. А потом буду снова садиться в свою коляску, чтобы притвориться инвалидом и попасть по квоте в санаторий. Но не в Москву, это только для москвичей. И не в Крым — это тоже только для москвичей. А куда-нибудь неподалёку и не по профилю. Первые три года инвалидность мне продлевали только на год.
Раньше на меня смотрели с восхищением — как я иду по подиуму, как позирую фотографу. А сейчас на меня смотрят с неподдельным ужасом, будто я заразная
Как-то раз позвонила подруга. Я сидела дома, делала завтрак, смотрела из окна — валил снег. Подруга звонила с улицы, она еле успевала на работу.
— Ну ты представляешь, такая слякоть, я на каблуках, несколько раз чуть не упала! Вся взмокшая влетела наконец в маршрутку, водитель хотел сначала уехать, но я прям кулаком по ней долбанула, так что он остановился и открыл. Боюсь, всё равно опоздаю на работу, опять будет выговор. А ты чем занимаешься?
— Ох, Женька, хотела бы я оказаться на твоём месте!
— Ой, прости, я не это имела в виду.
Я понимала, что меня засасывает какая-то трясина. Я не знала, как общаться с теми, кто остался рядом. Люди не знали, как со мной разговаривать, о чём. О том, как классно они где-то потусовались? Как куда-то съездили? Да я и сама не знала, что им сказать. Иногда звонила какая-нибудь компания знакомых, которая считала, что, раз я сижу дома, у меня наверняка нет никаких дел и планов. «Ну что, мы зайдём к тебе! Когда? Точно сказать не можем, это может произойти в любой момент, мы тут по делам катаемся, ну ты же ничего не делаешь особенного, правда?» Они приезжали и спрашивали: «Ну что, есть прогресс? Что говорят врачи?» С тех пор как я начала ездить по центрам, у меня сменился круг общения. Я могла говорить только с теми, кто пережил то же, что и я.
То же происходило и с моими родителями и их друзьями. Непосвящённым людям наша жизнь была не очень понятна. Какая-то динамика в моём состоянии была, но в этих нюансах могли разобраться только мы сами. Наверное, друзьям было неловко лишний раз позвонить. Возникали всё большие паузы в общении, после которых было трудно снова появиться и продолжить с того места, где всё остановилось. Мама перестала общаться с близкой подругой. Когда я попала в аварию, та сказала что-то вроде: «Ну, это было предсказуемо. Это наказание. Зачем же она моделью повсюду шастала!» — и маме это передали. Зачем надо было передавать? Наверняка подруга сказала это в сердцах, не понимая, что сейчас испытывает моя мама, да и вообще все мы. Но эта фраза положила конец их отношениям.
Хотелось сменить обстановку, но я отказывалась ездить с друзьями в те места, которые не оборудованы для моей коляски. На их предложения «да мы тебя отнесём» я огрызалась. Я не могла адекватно реагировать, просто благодарить за заботу, меня эти предложения унижали. Меня разрывало между «я же инвалид» и «я сама всё сделаю». В Воронеже после реконструкции открылся центр, в котором есть кинотеатр, ресторан, кафе. И в нём все оборудовано для людей в инвалидных креслах — везде пандусы, широкие проёмы. Вот туда я могла ездить без проблем.
Мы с мамой отправились в кино. Первый раз я, можно сказать, вышла в свет на коляске. Мы попали на фильм Андрея Кончаловского «Глянец». Я не могла оторваться от экрана, передо мной проносилась вся наша безумная модельная жизнь. Так вот мы кто, оказывается, — «мохнатое золото», по выражению одного из главных героев, который по сюжету обеспечивает толстосумам компанию хорошеньких девиц. На моменте, когда этот же герой проверяет мягкость пяток своих подопечных моделей, я хохотала — у нас тоже такое было! Но как же нам повезло, что в нашем случае всё было вполне невинно. И, конечно, героиня Юлии Высоцкой была мне знакома — девушка из Ростова, которая хочет красивой жизни. Когда были показаны сцены на Лазурном Берегу, я вспомнила, как в конце наших поездок нам, девочкам, дарили украшения с бриллиантами. Для того, чтобы их получить, надо было принять участие в какой-то игре. Как-то раз надо было залпом выпить шампанское, чтобы достать кольцо, которое лежало на дне бокала. Моя подруга всю поездку питалась только листьями рукколы, боясь потолстеть, и после нескольких глотков ей стало плохо. Всё это было невозможно далеко от меня теперь. С какой-то другой Женей. Это её вместе с другими девчонками остановили в аэропорту Лондона и попросили открыть чемодан. А в чемодане были огромные разноцветные фаллоимитаторы — подарок на память о поездке на Багамы. Иногда до меня доходили новости из жизни девочек-моделей, они так и ездили с Димой по миру, некоторых я видела в журналах. Мне казалось, что у них жизнь продолжается, а у меня остановилась. Но почему-то туда, к ним, уже не хотелось.
В зале зажёгся свет, мы с мамой выехали в вестибюль кинотеатра. На меня были направлены все взгляды. Я занервничала. Раньше на меня смотрели с восхищением — как я иду по подиуму, как позирую фотографу, как танцую. А сейчас на меня смотрят с неподдельным ужасом, будто я заразная. А также с состраданием. И это длится не какое-то мгновение, меня сверлят глазами — взрослые мужчины и женщины, пожилые люди, молодые, все! Мне вдруг стало стыдно. Это всё коляска? Я плохо выгляжу? Но я сделала укладку, макияж, я хорошо одета. Но нет, на меня всё равно смотрели, как на инопланетянина. Мама это тоже заметила. Я чувствовала, как она напряглась. После этого я на несколько недель закрылась дома. Даже думать не хотела о том, что мне когда-нибудь ещё придётся выйти. Что ещё меня там ждёт?
Но долго я не выдержала. Мама меня выманила на шопинг, хотела меня порадовать. Мы поехали в торговый центр. После покупок мы подошли к стойке информации что-то уточнить насчёт парковки. И тут администратор начал отвечать не мне, задавшей вопрос, а моей маме! Как будто если я на коляске, то, скорее всего, я соображаю тоже плохо и понять ответ я не смогу. Лиза и Света потом подтвердили, так оно и есть. Действительно, людям кажется, что если у нас инвалидность, то она и на деятельность мозга обязательно распространилась. У Лизы была такая история: ей назначили физиотерапию. Предстояло каким-то специальным лазерным аппаратом светить на больное колено. Обстоятельная женщина в белом халате инструктировала Лизу: «Только ни в коем случае не свети себе в глаз. Ты поняла меня? Только не в глаз. Аппарат должен работать только с твоим коленом. Ко-ле-ном. Это ясно?» Лизе было всё ясно. Доктор вышла из кабинета. Буквально через несколько секунд эта женщина внезапно вбежала обратно — проверить, не светит ли Лиза лазером себе в глаз, пока никто не видит!
Фотографии: Денис Борисов-Рис, Bezgraniz Couture, Издательство «Individuum»
На моем месте. История одного перелома
В 22 года модель Евгения Воскобойникова попала в аварию и оказалась в инвалидном кресле. После этого она переехала из Воронежа в Москву, стала ведущей на «Дожде» и родила дочку Марусю
Печальная слава
М ы с Настей подали в суд на водителя, Алексея Гончарова. Шли слушания нашего дела, воронежские газеты ждали решения суда. Меня одолевали журналисты. «Во сколько оценят искореженную жизнь двух моделей», «ДТП, всколыхнувшее Воронеж», «судьба “Леди Совершенство” печальна». Телефон разрывался от звонков продюсеров из Останкина, которые, прочитав подобные заголовки, сразу зарядили производство сюжетов. Не всегда они могли подобрать какие-то дипломатичные выражения, так что сразу переходили к делу: «Мы хотим снять, как вы несчастны. Соглашайтесь, это может и на суде сыграть в вашу пользу».
Когда приезжали телевизионщики, дома было не развернуться. Я встречала столичных репортеров на своей красной коляске и в розовом спортивном костюме. Я послушно выполняла их указания. Я по десятому кругу рассказывала, что происходило в тот вечер. Как меня завалили цветами и подарками после показа. Как я села в машину к нетрезвому водителю. Как Алексей давил на газ, и мы на заднем сидении визжали. Все это я произносила, пока причесывалась, красила губы, глаза, а камера медленно отъезжала от моего отражения в зеркале и вот — видны последствия! Моя красная коляска. На ТНТ под мою историю подложили ударную музыку, чтобы было пострашнее, и выстраивали сюжет таким образом, чтобы продолжение зритель узнал только после рекламной паузы. Каждые 10 минут диктор заново повторял, что произошло, на случай, если вдруг кто-то из зрителей успел позабыть или только что подключился: «Все жители Воронежа знают Евгению Воскобойникову в лицо. Она улыбается им с витрин магазинов и рекламных щитов», «Это видео того вечера», «Редакция получила фотографию с места события — милиционеры не верили, что на заднем сиденье кто-то мог выжить».
Конкурс «Леди Совершенство». С Катей Ишутиной и Настей Ругаевой, которая тоже была в той машине во время аварии, 2005 год Фото: из личного архива
Команда НТВ для своего сюжета организовала фотосъемку меня на коляске. Мне сделали прическу, макияж. Это было приключение: надо было поехать в студию, общаться с новыми людьми — я была им очень за это благодарна. Фотограф меня хвалил. В эфире прозвучало: «Однажды с высоты подиума Жене пришлось спуститься в инвалидную коляску. Только для настоящей королевы красоты и коляска — трон», «Женин знакомый разбил не только машину, но и ее жизнь», «Мужчины теперь буквально носят Женю на руках», «Женя думает, как выжить самой», «Друзья про Женю вспоминали нечасто» — за кадром звучала печальная скрипка.
Только через пять лет после аварии я первый раз поговорила с психологом. Я об этом уже упоминала, но хочу еще раз подчеркнуть — никакой системы, никакого протокола, что делать, если человек жил себе жил, попал в аварию и остался навсегда инвалидом, не существует. Каждый карабкается как может. Кому-то везет оказаться в столице, где есть подобные наработки, кому-то везет встретить грамотного врача, который знает специалиста по теме и советует к нему обратиться. А кому-то не везет.
Мы с Лизой и Светой были собственной группой поддержки. Я старалась раскрасить свою жизнь чисто технически — я окружила себя розовым. В буквальном смысле: розовой одеждой, розовыми заколками, розовыми сапогами, розовыми сумками — я хотела победить хандру и серость вот таким лобовым методом. Девчонки смеялись надо мной. В очередном реабилитационном центре я сидела на кровати в малиновом костюме. Его сделала Маша Цигаль, он был расшит крупными стразами, на мне красовалось мое собственное имя: Евгения Воскобойникова! А вокруг грязные протечки на стенах, ободранная штукатурка, убогое постельное белье, у меня в руках пластиковая тарелка, мы заливаем «Ролтон» кипятком и сейчас будем есть. А потом чай пить из эмалированной кружки. Ну как тут без ярких красок?
Санаторий для спинальных больных. Пытаюсь стоять в брусьях. Крым, 2007 Фото: из личного архива
После травмы мысли путаются, надо еще догадаться, что хорошо бы поговорить с опытным психологом. На самом деле психологическая помощь нужна всем и сразу, не только тому, с кем приключилась беда, но и его родственникам. Ведь после случившегося они испытывают настоящий шок, проходят через колоссальный стресс. Они за считанные секунды впадают в полную зависимость от своего ребенка, мужа, жены, родителя, брата, сестры. Они совершенно теряют свободу: не могут уехать, оставить его одного. К тому же им трудно принять тот факт, что их близкий стал инвалидом. Они не знают, что делать, как общаться, как правильно ухаживать. Если такую семью с самого начала поддерживает профессионал, переживание произошедшего проходит конструктивнее, что ли. Рано или поздно все понимают, что жизнь не повернуть вспять. Пора принять, что ничего не будет как прежде. На то, чтобы понять, что и я уже другая, у меня ушло три года. И еще несколько лет на то, чтобы понять, как жить дальше.
Своего первого и единственного психолога Дарью Андреевну я встретила в реабилитационном центре «Преодоление» в Москве. Дарья Андреевна начала заниматься темой психологической помощи инвалидам в конце девяностых, когда никакой отечественной литературы на эту тему просто не было. Психологи пытались пользоваться имеющимися наработками по общению с онкобольными, жертвами стихийных бедствий, но это не всегда хорошо работало. Дарья Андреевна с пациентами центра занимается так называемой экзистенциальной терапией. Она помогает найти смысл в жизни в новых обстоятельствах, дает возможность человеку найти себя в какой-то деятельности.
Дарья Андреевна первой заметила, насколько крепко я вжилась в роль героини плаксивых телевизионных сюжетов. Она мне сказала: «Попробуй не зацикливаться на этом. Не заняться ли тебе чем-нибудь более конкретным? Если ты так хорошо себя ощущаешь в кадре, может, тебе попробовать получить работу на телевидении?» Я была ошарашена таким предложением. Я живу в провинции. Я инвалид. Какая работа на телевидении? В голове крутились все эти вопросы. Я начала понимать, что я уже несколько лет загоняю себя в тесные рамки, хотя мне казалось, что я, наоборот, всему миру демонстрирую свою активную жизненную позицию. Вот только походами в кафе она не заканчивается.
A photo posted by Издательство Individuum (@individuum_books) on Jan 23, 2017 at 4:43am PST
Если бы я встретила Дарью Андреевну раньше, мне бы это очень помогло и сэкономило бы немало нервов и бессонных ночей. Снова замкнутый круг: попасть на консультацию к Дарье Андреевне или к другому специалисту с подобным опытом можно в реабилитационном центре. «Преодоление» принимает только тех, у кого уже оформлена инвалидность. Инвалидность оформляют минимум через четыре месяца после того, как случилась беда. В большинстве случаев слово «инвалид» в первые месяцы для человека неприемлемо, как это было у меня. «Какой я инвалид? Я встану и пойду. Я не хочу себя заклеймить», — так я рассуждала. На реабилитацию до сих пор часто попадают случайно, никто ничего не знает. Надо рыть, чтобы найти необходимую информацию, а это не все умеют. И уже не говоря о том, что, несмотря на дотации соцзащиты, реабилитационные центры стоят дорого. Человек сталкивается со своей новой реальностью: еще вчера он бегал по своим делам, а сегодня не может выйти из подъезда. А если ему это удается, то на него все пялятся. Он только что управлял своей жизнью, работал, а теперь у него кончаются последние сбережения, а что ему сулит будущее — неизвестно. Пока человек попадет на прием к условной Дарье Андреевне, стресс может довести его до ручки.
После каждого интервью на телевидении мне приходили десятки сообщений в «Одноклассниках». Наша страна оказалась богата на искренних людей, которые, видимо, могут прочувствовать чужую беду, стоит им расписать ее во всех подробностях, и выстроить повествование по законам драматургии. Мне было приятно получать слова поддержки, хотя реакция была в основном такая: «Как же так? Красивая девушка и на коляске, ай-ай-ай» — как будто с красивыми ничего плохого не случается, и болезни удел некрасивых. Возможно, я и сама когда-то думала, что плохие вещи случаются только с людьми из какого-то параллельного мира. А на деле это оказалось совсем не так. Большинство травм — это автомобильные аварии, неудачные приземления в спорте. Жертвами обычно становятся представители среднего класса, которые могут себе позволить иметь машину и кататься на лыжах, горных велосипедах и заниматься разного рода экстремальными видами спорта.
После документального фильма с громким названием «Плата за скорость» мне пришло сообщение от мужчины из Москвы. Слово за слово, завязалась переписка. Меня удивило, что Леша так же чувствует смешное, как и я. Это довольно редкое качество у здоровых людей. Мы с Лизой и Светой соревнуемся в черном юморе. У нас это приобретенный навык, он совершенно необходим, когда б Ó льшую часть времени тебя окружают врачи и другие колясочники. Хотя я понимаю, со стороны наши шутки могут показаться диковатыми. Мы с друзьями-колясочниками можем сказать один другому «ты чё тут расселся», хотя понятно, что это только нам между собой смешно, а если кто-то из здоровых людей так к нам обратится, это будет по меньшей мере неуместно. Помню, на какой-то вечеринке очередная фифа (которой я сама была еще недавно) со вздохом провожала меня жалостливым взглядом, ее любопытство взяло верх, и она спросила:
— Что с тобой случилось?
— Я хотела удлинить ноги. К сожалению, операция прошла не слишком удачно.
Мой ответ девушка приняла за чистую монету и от ужаса не знала, что сказать! «Что с тобой?» — этот вопрос я читаю в глазах всех, кого встречаю в подъезде, на автомобильной парковке, на вечеринках, на встречах, на улице — везде.
На «Дожде» Фото: Денис Борисов-Рис
Мы с друзьями-колясочниками коллекционируем такие истории. Мой друг Слава любит проехать мимо шумной компании мальчишек, которые на веранде какого-нибудь заведения курят кальян и веселятся, и обратиться к ним с поучительной речью: «Братухи, а я ведь тоже раньше любил кальян. Чуть ли не каждый день его курил. А в результате, вот оно как обернулось», — Слава бросает печальный взгляд на свою коляску, а ребята не могут вымолвить и слова.
Есть еще у нас замечательный парень Саша. Как-то раз к нему приехала девушка Инна, фотограф, она делала проект о колясочниках. Это Слава их познакомил, и, чтобы как-то подготовить Инну к предстоящей встрече, он ей сказал:
— Ты когда с ним будешь говорить, ты старайся ничего не упоминать о медведях.
— Ну как же — Саша однажды пошел на охоту, и его там задрал медведь!
— Господи, какой ужас!
Когда Инна приехала к Саше, она хотела его как-то поддержать и начала со слов: «Саша, я слышала, что с вами произошло в лесу, мне так жаль», надо было видеть Сашино лицо! Конечно, никакого медведя он не встречал.
Леша наши шутки прекрасно понимал. Мы с ним болтали вечерами напролет. Он был старше меня, в разводе, играл на бирже, по выходным виделся со своей взрослой дочкой. В переписке он явно заигрывал со мной, и сперва меня это невероятно удивляло. Как давно я ни с кем не кокетничала! Как давно я не чувствовала, что имею полное право получать удовольствие от того, что я кому-то нравлюсь, пусть и по переписке.
Однажды в дверь позвонили. Папа открыл дверь, на пороге стоял какой-то человек с гигантским плюшевым медведем. Он попросил Женю. Я в этот момент была в своем коронном розовом костюме, с маской на лице и успела накрасить лаком несколько пальцев. Мне было не до каких-то курьеров, но человек настаивал, что отдаст медведя только лично в руки. Мне надо было соблюдать осторожность с только что накрашенными ногтями, так что пришлось заставить его подождать. Наконец я выехала из комнаты, человек вручил мне медведя и многозначительно улыбнулся. Повисла неловкая пауза. От меня чего-то ждут? Пригляделась к курьеру. «Это ты?» Леша стоял на пороге, непохожий на свою фотографию в профиле «Одноклассников», но с тем же озорством во взгляде! В Воронеже он оказался проездом по пути в Белгород, у него было несколько свободных часов, так что он сразу перешел к делу: «Собирайся, поехали куда-нибудь пообедаем».
Легко сказать «Собирайся!» Я и раньше, пока себя полностью в порядок не приведу и не придумаю, что мне надеть, не могла выйти из дома, а тут еще с коляской и на первое свидание… Когда я, наконец, была готова, Леша отнес меня на руках в свою машину, сложил коляску в багажник, и мы отправились в центр. Я так волновалась, что даже забыла спросить, как он узнал мой адрес. Я влюбилась практически сразу. Это было уже забытое ощущение полета. Пока я его вновь не испытала, я и не знала, насколько оно мне было необходимо. Я снова была собой. Не колясочницей с тяжелой судьбой, а молодой девушкой, которая нравится мужчине, который за это нравится ей еще больше.
Евгения Воскобойникова, Анастасия Чуковская. «На моем месте. История одного перелома». Издательство Individuum, 2017.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!
Вы можете им помочь
Помогаем
Конкурс «Леди Совершенство». С Катей Ишутиной и Настей Ругаевой, которая тоже была в той машине во время аварии, 2005 год
Санаторий для спинальных больных. Пытаюсь стоять в брусьях. Крым, 2007
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и фотоистории. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас поддержать нашу работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.
Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.
Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.
По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»
Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999
Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных