наемники на руси в 16 веке
Наемники на руси в 16 веке
В последнее время СМИ, пишущие о горячих точках, частенько упоминают частную военную компанию (ЧВК) Вагнера. Не погружаясь в тонкости, заметим, что в обществе сложилось устойчивое мнение, будто бы ЧВК пришли к нам с Запада. История Отечества показывает, что традиция создания частных воинских формирований издавна существовала и на Руси.
Ушкуйники
Это были отнюдь не маргиналы или отбросы общества, а вольные люди, составлявшие вооруженую дружину в XI-XV веках. Термин «ушкуйник» происходит от названия судна, на котором они ходили, узкого и весьма быстроходного парусно-весельного ушкуя, вместимостью до 30 человек. Такие лодки отлично маневрировали на реке, их было легко перетащить через пороги. Нанимали ушкуйников как купцы для охраны караванов, так и государство для выполнения специфических миссий. В Новгороде они контролировали экспорт пушнины в Англию и Скандинавию
Впрочем, использовались ушкуйники и государством. В основном как военная сила. Например, они неоднократно «брали на копьё» столицу Золотой Орды — Сарай, последний раз это случилось в 1471 году. В 1318 году ушкуйники штурмом взяли Турку – тогда главный город Финляндии, вывезли церковный налог Ватикану, собиравшийся пять лет. Через два года совершили набег на Норвегию, да такой, что местные князья обратились за помощью к папе римскому. В 1349 году предприняли морской поход на Швецию и оккупировали её столицу.
Постепенно ушкуйники выродились в своего рода «братков», грабивших торговые пути и разорявших небольшие русские города. Выбитые из Новгорода ушкуйники обосновались в Хлынове (нынешний Киров). Избавил Русь от ушкуйников Иван III, направив в 1489 году в Хлынов войско под командой воевод Даниила Щени и Григория Морозова. Город пал, самых буйных и независимых казнили, кого-то переселили в Москву. Некоторая часть все же смогла уйти через вятские и пермские леса на Дон и Волгу.
Стенька Разин
Нам он известен как предводитель народного восстания. Однако Разин во главе с немалым отрядом «ходил за зипунами» в Персию и занимался грабежами на Волге. Астраханский воевода не предпринимал никаких действий для обуздания набегов на Каспий, несмотря на многократные нагоняи из Москвы, получаемые после очередной жалобы персидского шаха.
Историк Александр Широкорад не исключает, что астраханский воевода был в доле, как минимум, имел дополнительный «левый доход» от пропуска казаков в обе стороны. Степан Разин был выборным атаманом, фактически, он командовал войском в несколько тысяч человек, обученным воинскому делу и дисциплине. Соратники Разина были хорошо вооружены и носили доспехи. Очередной поход за зипунами 1667-1669 годов вылился в итоге в поход на Москву и народное восстание, в советское время определяемое как «крестьянская война», хотя крестьян там практически не было, основную массу войска составляли донские и яицкие казаки.
Ермак и Ерофей Хабаров
Весьма популярным направлением, где использовали ЧВК, была Сибирь. Её колонизация шла по частной инициативе и на частные деньги, но под присмотром московского царя. Формально государство не имело отношения к сибирскому походу Ермака. Однако сибирские летописи содержат данные, что Иван Грозный даровал Ермаку Тимофеевичу титул «князь Сибирский». Синодик Успенского Ростовского собора имеет запись о поминовении князя атамана Ермака. Впрочем, иркутский историк Сутормин считает, что на самом деле покорителя Сибири звали Василий Тимофеевич Аленин.
Но всё это – уже постфактум. Сначала было нужно завоевать Сибирь, а дело это дорогое, из карманных денег не оплатишь. Есть версия, что финансирование открыла Московская компания, созданная англичанами с дозволения Ивана Грозного. Впрочем, документально доказано участие в организации сибирского похода Ермака, промышленника Семёна Строганова, которому Иван Грозный даровал Жалованную грамоту на реки Сылву, Ирень и Бабку. Их предстояло завоевать, для чего и был нанят Ермак.
Ерофей Хабаров-Святитский около 1620 года из-за долгов покинул родной Сольвычегодск и осел на реке Лене, где сначала занялся промыслом и торговлей. В 1625 году он совершил первый сибирский поход в Мангазею. Через несколько лет он снова пускается в путь. Снаряжает походы как на свои, так и на заёмные средства. Открывает соляные промыслы, строит мельницы, ведёт пушной промысел – доход от всей этой деятельности идёт на уплату кредита, и на дальнейшие походы.
Главная заслуга Хабарова перед Россией – присоединение Приамурья. Началось оно в 1648 году с обращения Хабарова к новому воеводе Дмитрию Францбекову. Тот не только дозволил пойти в Даурскую землю, но и снарядил отряд в долг, кроме того, выдал денежное содержание под проценты. Несмотря на небольшое количество людей в отряде, 70 человек, Хабаров успешно покоряет местных князей, захватывает пленных и скот. Хабаров чертит карты Приамурья, впервые в истории собирает информацию о племенах и народностях. Неоднократно выходит победителем из схваток с маньчжурами. В итоге Приамурье принимает русское подданство.
Со времён Петра I дело освоения земель берёт в свои руки государство, и ЧВК постепенно сходят с исторической арены России.
Скандинавские наемники на Руси
Материалы археологических исследований свидетельствуют, что в Х веке «варяжские» отряды размещались для гарнизонной службы в пограничных пунктах, обеспечивающих контроль над речными торговыми путями на балтийско-волжском маршруте — Ладоге, Рюриковом городище (под Новгородом), Тимерево (под Ярославлем), Гнездово (под Смоленском), Городище (под Пинском), Шестовице (под Черниговом).
Но вопреки распространенному заблуждению, собственно в княжеских дружинах «варяги» были редкими птицами. Археология не знает ни скандинавских захоронений в Киеве и Новгороде, ни скандинавских черт архитектуры в древнерусских городищах и крепостях (тогда как, например, в Англии и Франции норманнские крепостные сооружения считаются десятками). Малочисленность «варягов» видна еще и по «этническому» имени Варяжко, которое встречается среди княжеских дружинников Х века. Его наличие удостоверяет, что выходцев их Балтийского региона в дружине киевского князя считали буквально по пальцам, раз для их обозначения достаточно было одного лишь «этнического» имени.
Зачисление в дружину сопровождалось заключением соглашения с князем, где четко определялись обязанности наемников и их вознаграждение. «Прядь об Эймунде», повествующая об участии отряда викингов в междоусобной войне Ярополка и Святополка Владимировичей (1015–1019), дает довольно подробное представление о такого рода договорах.
Служба наемника, согласно этой саге, состояла в «охране государства» и выполнении поручений князя. Договор заключался на строго оговоренный срок — 12 месяцев, после чего возобновлялся или расторгался по желанию сторон. Очевидно, это было связано с сезонностью морского плавания: викинги могли прибывать в страну государя-нанимателя и отправляться оттуда на родину или к другому правителю только в определенные месяцы года.
Князь обязывался оплатить услуги наемников двумя способами. Иногда хватало одного обещания взять наемную дружину на полное содержание. Так, Ярослав обязался построить для викингов Эймунда «каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью. И было им дано все, что надо, из самых лучших припасов».
Однако наиболее желанным вознаграждением были деньги. Эймунд так и заявил Ярославу: «Нам денег надо, и не хотят мои люди трудиться за одну только пищу». Подобное требование в безденежных обществах раннего Средневековья граничило с шантажом и считалось трудновыполнимым. Не случайно, «Прядь об Эймунде» говорит, что Ярослав и викинги вступили в долгое препирательство по этому пункту договора. Наконец они сошлись на том, что награда будет выплачена частично деньгами — «золотом и серебром» (под которыми, впрочем, могли подразумеваться также предметы из ценных металлов: кольца, браслеты, шейные гривны), а частично мехами.
Доля наемников в захваченной добыче напрямую зависела от их действий в военном походе. «…И если будет какая-нибудь военная добыча, то вы можете заплатить нам, — говорит Эймунд,— а если мы сидим спокойно, то наша доля должна уменьшиться».
Первые достоверные свидетельства о массовом найме заморских «варягов» относятся ко времени междоусобной распри сыновей Святослава. Летопись повествует, что после гибели Олега в Овруче Владимир бежал из Новгорода «за море», где нанял многочисленную «варяжскую» дружину. Расходы по ее содержанию взяла на себя новгородская казна. После победы над Ярополком и захвата Киева Владимир оставил при себе часть «варягов», а другую отправил «на заработки» в Константинополь — вероятно, они-то и стали первыми «варангами» на византийской службе. «Варанги» (или «верные) считались самой надежной частью византийского войска и получали чрезвычайно высокое жалование: рядовой воин — 15 номисм (около 3,79–4,55 г золота) в месяц, начальники, разумеется, больше. Кроме того, «варанги» находились на полном обеспечении, им полагалась доля в военной добыче. Существовала традиция, согласно которой со смертью императора «варанги» могли свободно входить во дворец и брать любую понравившуюся вещь «на память».
Количество «варягов», приведенных Владимиром из Вагирской земли, поддается приблизительному исчислению. По сведениям «Пряди об Эймунде», стоимость наемника на Руси в начале XI века была такова: простой воин получал в год 1 гривну (51 г серебра по севернорусскому счету, половина этой суммы выплачивалась мехами), рулевой на судне — вдвое больше. С другой стороны, летописное сообщение под 1014 годом говорит, что Владимир обязал новгородцев давать тысячу гривен «гридям» (воинам-дружинникам), видимо из числа тех «варягов», которых он после победы над Ярополком разослал по русским городам. Стало быть, в Новгороде осела значительная часть «варяжской» дружины — около тысячи человек. По крайней мере, столько же, если не больше заморских наемников должно было остаться с Владимиром в Киеве. Общее число нанятых в «заморье» дружинников, таким образом, равнялось, вероятно, двум-трем тысячам воинов.
С этого времени ведет свое существование «Варяжский двор» в Новгороде, так как строительство казарм для наемников входило в условия договора с нанимавшим их князем.
Загадка летописного «заморья», откуда Владимир привел «варяжскую дружину», решается при помощи одного важного свидетельства Титмара Мерзебургского. В 1018 году, описывая современный ему Киев, он заметил, что оборона русской столицы возложена на «стремительных данов», число коих весьма велико. Замечание это ограничивает поиск варяжского «заморья» южнобалтийским побережьем. По всей видимости, конечной целью путешествия Владимира «за море» была земля славянского племени вагров (между современными Любеком и Ольденбургом), непосредственных соседей датчан. Не забудем, что дедом Владимира по матери был Малко Любчанин — выходец из поморского Любеча/Любека, то есть из Вагирской земли. Должно быть, Владимир имел в виду эти родственные связи, обращаясь за помощью к ваграм.
В 1018 году, когда Титмар писал о киевских «данах», Вагирская земля уже принадлежала Дании и активно заселялась датчанами. По сообщению собирателя скандинавских саг Снорри Стурлусона, один из сыновей датского короля Кнута I Могучего до 1030 года сидел «в Йомсборге [славянском Волине, в устье Одры] и правил Страной Вендов [славянской областью Западного Поморья]»; в XII веке немецкий хронист Гельмольд отметил, что в Вагирской марке есть множество «мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян». По этой причине Титмар и нарек вагров «данами», руководствуясь скорее их государственно-правовой, чем этнической принадлежностью. Конечно, вместе с ваграми в наемную дружину Владимира могло попасть также некоторое количество этнических датчан и бродячих скандинавских «норманнов». Сага о Йомских викингах рассказывает, что в городе Йомне (славянском Волине) на службе у славянского князя находилась разноплеменная дружина воинов, среди которых было множество викингов. Из Йомны-Волина происходил родом последний витязь языческой Дании — Пална Токе, славянин по рождению.
Славянские суда были не менее прочны и подвижны, чем драккары викингов. В деле кораблестроения и мореходства балтийские славяне составляли настолько сильную конкуренцию скандинавам, что последние заимствовали у них ряд морских терминов, в том числе lodhia (ладья). Известно, что славяне почти на четверть века раньше датчан научились строить военные суда, поднимавшие на свой борт лошадей. По словам Гельмольда, в мореходном деле вагры были «впереди всех славянских народов» и потому легко могли обеспечить переброску наемных «варягов» Владимира в Новгородскую землю.
Саги, рассказывающие об эпохе конца Х — начала XI веков, подтверждают, что скандинавские наемники на Руси были немногочисленны. В подавляющем большинстве случаев кратко отмечается, что один из персонажей отправился на Русь (в Гарды, Гардарику) устраиваться на русскую службу. Так, «Сага о Бьёрне, герое из Хитдаля» рассказывает (действие происходит в 1008–1010 годах): «Поехал тогда Бьёрн с купцами на восток в Гардарики к Вальдимару конунгу (князю Владимиру); пробыл он там зиму, и было ему хорошо у конунга, понравился он знатным людям, потому что всем был по душе его нрав и обычай».
Сага об Ингваре Путешественнике свидетельствует, что, поступив на службу к русским князьям, шведские наемники старались выучить русский язык.
Самым знаменитым скандинавским героем на службе у князя Владимира был Олав Трюггвасон, потомок норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого. Отец его был убит в схватке за власть, а мать, спасаясь от убийц мужа, бежала с малолетним сыном из страны и после долгих мытарств прибыла на Русь («в Хольмгард»), под защиту князя Владимира. Олав прожил на Руси девять лет. В двенадцатилетнем возрасте он попросил князя дать ему отряд воинов и с этих пор каждое лето отправлялся в военные походы, совершая разного рода подвиги, а зимовать возвращался в «Хольмгард».
«Сага об Олаве Трюггвасоне» (в древнейшей редакции монаха Одда) даже утверждают, что крещение Руси во многом состоялось благодаря влиянию Олава на Владимира. Когда Олав, воспитанный при дворе русского князя, подрос, то испытал духовный перелом. Ему было ниспослано видение, из которого явствовало, что князя Владимира, его благодетеля, и «многих людей, которые верили в деревянных идолов», ожидают загробные мучения. Олав не медля устремился в Константинополь, где был наставлен в вере «одним превосходным епископом» и крестился. В «Хольмгард» он вернулся уже другим человеком. Отныне он не уставал напоминать Владимиру, насколько «прекраснее вера, когда веруешь в истинного Бога и творца своего, который сделал небо и землю, и все, что им сопутствует», и «как мало приличествует тем людям, которые являются могущественными, заблуждаться в таком великом мраке, чтобы верить в тех богов, которые не могут оказать никакой помощи». Владимир долго сопротивлялся увещеваниям Олава «но все же понял он благодаря Божьей милости, что многое отличало ту веру, которая была у него, от той, которую проповедовал Олав». К убеждениям норвежца присоединила свой голос мудрая жена Владимира, княгиня Аллогия (этот персонаж олицетворяет смутные воспоминания скандинавов о бабке Владимира, княгине Ольге), и, в конце концов, «согласился конунг [Владимир] и все его мужи принять святое крещение и правую веру, и был там крещен весь народ».
Чаще всех обращался к помощи скандинавских наемников сын князя Владимира, Ярослав Мудрый. Именно во время его княжения скандинавские наемники стали обычными фигурами при княжеском дворе. Так, одна из исландских саг сообщает, что «у конунга Ярицлейва (Ярослава) всегда было много норвежцев и шведов».
В 1019 году овдовевший Ярослав женился вторично. Его новой избранницей стала Ингигерд, дочь шведского конунга Олава Эйрикссона (995 — ок. 1020) от его славянской супруги Астрид, происходившей из рода славянских (ободритских) князей. Олав крестился вместе с семьей в 1008 году и дал своим детям христианское образование и воспитание.
О женитьбе Ярослава на Ингигерд, которую древнерусские памятники знают под христианским именем Ирина, упоминают многие скандинавские и немецкие источники, но фактическая сторона дела излагается ими весьма сжато. По всей видимости, устройство второго брака стоило Ярославу немалых дипломатических усилий. В 1014–1019 годах Швеция, поддержанная Данией, вела войну с Норвегией за пограничные области Ямталанд и западный Гаутланд. Норвежский король Олав Харальдссон (1014–1028, ум. в 1030 г.) пытался расстроить враждебную коалицию, посватавшись к Ингигерд, и одно время казалось, что его предложение будет принято. Согласно скандинавским сагам, Ингигерд была неравнодушна к норвежскому правителю. Например, в «Хеймскрингле» (сборнике саг «Круг земной», отредактированном в XIII в. Снорри Стурлусоном) сказано, что ей «нравилось слушать» рассказы послов Олава об их господине, и она очень боялась, что ее отец «не сдержит слова, которое дал конунгу Норвегии», ибо в душе «не желала себе лучшего мужа». Олав тоже предстает в сагах влюбленным в Ингигерд. Узнав от ее посланца, что Олав Эйрикссон собирается нарушить свое общение, он «страшно гневается и не может найти себе покоя. Прошло несколько дней, прежде чем с ним можно было разговаривать».
Однако воспринимать всерьез эти сведения нельзя. «Тайная любовь» Ингигерд к Олаву являет все признаки позднего литературного мотива, испытавшего влияние, с одной стороны, средневекового куртуазного романа, а с другой — древнескандинавского эпоса с традиционным для него образом «героической женщины», всегда оказывающейся в центре сложной и зачастую трагической любовной истории.
Самые ранние известия о русском браке Ингигерд свободны от романтических прикрас. Так, один из родоначальников скандинавской историографии монах Теодорик (вторая половина XII в.) говорит только, что Олав «сватался [к Ингигерд], но не смог взять в жены». Возможно, для того, чтобы заполучить Ингигерд, Ярослав прибег к посредничеству своего датского родственника и союзника — Кнута I Могучего. Приходясь Олаву Эйрикссону братом по матери, Кнут мог весьма действенно повлиять на его решение отдать Ингигерд «конунгу Хольмгарда».
Как бы то ни было, сватовство Олава Харальдссона было отвергнуто, и осенью 1019 года Ингигерд прибыла на Русь. По сведениям Снорри Стурлусона, Ярослав преподнес ей в качестве свадебного дара Ладогу («Альдейгьюборг») с прилегающими к городу землями («ярлством»).
История сохранила имена некоторых вождей скандинавских наемников на службе у Ярослава. По сообщениям саг, Ингигерд посадила в Ладоге норвежского ярла Рагнвальда, своего друга и помощника: «Княгиня Ингигерд дала ярлу Рагнвальду Альдейгьюборг и то ярлство, которое ему [городу] принадлежало. Рагнвальд был там долго ярлом и был известным человеком». Другому служилому викингу посвящена упоминавшаяся «Прядь об Эймунде». Эймунд, предводитель отряда в 600 человек, служил поочередно то Ярославу, то его врагу Бурицлейву (Святополку Окаянному). По закону жанра, именно Эймунду Ярослав был обязан своими победами. В конце концов за свои труды Эймунд якобы получил в награду Полоцк.
Многие исландские саги повествуют о романтической истории сватовства норвежского витязя Харальда Хардрада (Сурового Правителя) к дочери Ярослава по имени Эллисив или Элисабет (Елизавета). Харальд был сводным (по матери) братом норвежского конунга Олава Харальдссона, погибшего в 1030 году в битве при Стикластадире (кстати, этот соперник Ярослава в деле женитьбы на Ингигерд был свергнут с престола Кнутом I, бежал из страны и одно время пользовался гостеприимством русского князя). На следующий год после смерти брата Харальд отправился «на восток в Гардарики к конунгу Ярицлейву». Здесь он «совершил много подвигов, и за это конунг его высоко ценил». У Ярослава и княгини Ингигерд была дочь, «которую звали Элисабет, норманны называют ее Эллисив. Харальд завел разговор с конунгом, не захочет ли тот отдать ему девушку в жены, говоря, что он известен родичами своими и предками, а также отчасти и своим поведением». Ярослав ответил, что не может отдать свою дочь чужеземцу, у которого нет ни «государства для управления», ни достаточных средств для выкупа невесты. Впрочем, он оставил Харальду надежду, пообещав «сохранить ему почет до удобного времени».
После этого разговора Харальд уехал в Византию, где провел несколько лет на императорской службе. Сражаясь с сарацинами на Ближнем Востоке, в Сицилии и Африке, он «захватил огромные богатства, золото и всякого рода драгоценности, но все имущество, в каком он не нуждался, для того, чтобы содержать себя, он посылал с верными людьми на север в Хольмгард на хранение к Ярицлейву конунгу, и там скопились безмерные сокровища». Вернувшись на Русь, Харальд забрал принадлежавшее ему золото и, перезимовав при дворе Ярослава, отбыл на родину. Саги единогласно свидетельствуют, что в ту зиму «Ярицлейв отдал Харальду в жены свою дочь». Это подтверждает и Адам Бременский: «Харольд, вернувшись из Греции, взял в жены дочь короля Руси Ярослава». По ряду косвенных признаков, свадебное торжество, скорее всего, состоялось зимой 1043/1044 годов.
О дальнейшей судьбе Елизаветы известно только то, что она родила Харальду двух дочерей — Марию и Ингигерд. Последнее известие о ней относится к 1066 году. В то лето Харальд с дружиной отплыл в Англию, надеясь завладеть королевством своего заморского тезки — англосаксонского короля Харальда. Елизавета с детьми сопровождала мужа до Оркнейских островов. Высадившись на английском берегу, Харальд встретил врага у Стенфордбриджа. Во время сражения английская стрела впилась ему в горло, и потерявшие предводителя норвежцы были наголову разбиты. «В тот же день и тот же час», говорят саги, на Оркнейских островах умерла дочь Харальда Мария. Елизавета и Ингигерд вернулись в Норвегию.
Наемники на руси в 16 веке
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Древний спецназ на Руси
Русь всегда привлекала иноземных захватчиков своими богатствами, да и предки наши тоже не упускали случая захвата новых земель. Вся история Руси – сплошные войны с ближними и дальними соседями.
Русские ратники отличались высоким воинским мастерством и необыкновенной храбростью. Но и среди них особо выделялись супер воины.
К сожалению, о русских древних спецназовцах широкому кругу читателей известно очень мало. Хотя таких элитных бойцов в русских дружинах было немало.
Одной из задач, которая возлагается на современный спецназ, является военная разведка. Первая разведывательная военная операция, которая сохранилась в русских летописях, была осуществлена в 881 году во время похода войска Вещего Олега на Киев.
Имя первого русского разведчика осталось неизвестным. Он под видом странника пробрался в Киев и узнал всё, что было нужно Олегу.
Оставив войско на противоположном берегу Днепра, Олег с небольшой группой лучших своих бойцов (читай – “спецназовцев”) причалил к берегу вблизи города. Киев в то время находился под властью двух братьев-варягов – Дира и Аскольда. К братьям были посланы гонцы, которые заверили их, что приставшие к берегу ладьи принадлежат проезжим богатым купцам.
Под предлогом подношения даров, Олег обманом заманил князей на причал. Оба киевских правителя вместе со своей немногочисленной охраной были убиты русскими дружинниками, которые прятались в ладьях.
Практически в Киеве был совершен государственный переворот, главную роль в котором сыграли военные разведчики.
Первая диверсионная операция, детально описанная в древнерусских летописях, была проведена Великой княгиней Ольгой. После убийства древлянами в 945 году князя Игоря, Ольга поклялась отомстить убийцам своего мужа. Виновными в этой смерти, по её мнению, была вся древлянская знать.
Посланные к древлянам верные лазутчики начали распространять слухи о том, что Ольга хотела бы вновь выйти замуж за знатного князя. Прибывших сватов встретили с большими почестями. В знак величайшего уважения их прямо в ладье отнесли во двор княжеского терема, а затем живьём похоронили вместе с ладьёй в заранее подготовленной яме.
Но это ещё не было окончанием операции. Чтобы древляне не могли узнать, что произошло на самом деле, по приказу княгини на границе с владениями древлян были выставлены многочисленные посты, не пропускавшие никого через границу. Затем к древлянам отправили ответное посольство.
Лазутчики-послы поведали о том, что ранее посланные сваты остались пировать в Киеве. А для того чтобы киевляне отпустили свою любимую княгиню необходимо послать в качестве сватов самых знатных древлян.
Древляне поверили сказанному и послали в Киев своих самых сановитых вельмож. Прибывшим сватам было предложено помыться с дороги в бане, а уже затем предстать перед Ольгой. Баню, после того как в неё зашли все прибывшие вельможи, крепко заперли и подожгли. Все древляне сгорели заживо.
Такие бойцы имелись и в Древней Руси. Существовала целая каста таинственных колдунов. Люди верили, что они могли превращаться в волков и медведей. Медведь, на языке древних прусов, назывался “длак”. Поэтому эти оборотни-воины получили прозвище волкодлаки.
Равным им в ратных делах не было. Волшебной силой, как считалось, волкодлаков наделял их покровитель, древнеславянский бог Велес, священным главным животным которого являлся медведь. Вот чем объясняется вторая часть прозвища этих суперменов.
Самым знаменитым волкодлаком был Святослав Великий. Святослав, проведший всю жизнь в битвах и военных походах, в совершенстве владел искусством волкодлаков. Всегда сражаясь в первых рядах своих ратников, он был поистине неуязвимым.
Ни одному из соперников не удалось победить его и в единоборстве. Святослав организовал военные походы на Балканы и Кавказ, воевал с хазарами, половцами и византийцам. Согласно свидетельствам древних летописцев, этот человек среднего роста неузнаваемо преображался в битвах. Вокруг него вырастали целые горы поверженных врагов, а их стрелы и мечи его просто не брали.
После 988 года (дата крещения Руси) уникальное боевое мастерство волкодлаков стало забываться. Однако эти воины совсем не исчезли, а продолжали жить на Дону, Днепре и Кубани.
Позднее к ним присоединились и новгородцы, бежавшие из разорённого Иваном Грозным города. Среди жителей Великого Новгорода была особая каста бойцов – характерники или спасовцы, обладающие “колдовскими” знаниями и умело применяющие их в боевых схватках. Они разработали такие комплексы боевых искусств как «Кулак Перуна», «Скобарь», «Буза», которые ничем не уступали по мастерству волкодланским.
Конечно, характерники и волкодлаки не были оборотнями. Обладая способностью массового гипноза, они могли внушить врагам, что перед ними не человек, а медведь или волк.
Создавая своих астральных двойников, они могли заставить противника сражаться с несуществующим врагом или превращали себя в бойцов врага. Описаны случаи, когда перед противником возникал такой супер воин, имеющий множество рук, в каждой из которых был меч или сабля.
Многие летописцы рассказывают о необычайных способностях характерников к ясновидению. Специальными упражнениями они доводили эти способности до магического совершенства, видя происходившее в стане противника за тысячу верст.
Супер воины (древний спецназ) не были подвержены никаким болезням, а после боя враги никогда не находили их мёртвыми. Целительная сила, воспринимаемая извне и усиленная постоянными специальными упражнениями, позволяла им быстро залечивать самые тяжелые раны, полученные в боях.
Одним из известных характерников был русский генерал Бакланов (герой кавказской войны 19-го века). Очевидцы рассказывают, что даже в неподвижного генерала не мог попасть ни один стрелок.
Сохранились предания о русских джанийцах. Эти легендарные воины уже в IV веке до наступления нашей эры прославились своими боевыми действиями в составе войска Александра Македонского.
Летописцы рассказывают об их важнейшей роли в битвах при Гавгамелах, Иссе и Гранике. Группы джанийцев в составе пяти человек насквозь прорубались через плотные ряды наступающего огромного персидского войска, затем разворачивались, прорубались обратно и бесследно исчезали.
Персидские воины Дария не в состоянии понять происходящее, не могли оказать сопротивление невидимым врагам. Всё это наводило панический страх в их рядах. Между боями джанайцы совершали постоянные дерзкие налёты на персидский лагерь, похищая при этом военноначальников и часовых.
Имеются также свидетельства о том, что отряд джанайцев на тридцати ладьях выступал на помощь легендарной Трое.
Многие приёмы и тактика боевых действий древних русских чудо-бойцов успешно применяются в наши дни современным спецназом. Конкретная информация об этом находится под грифом строжайшей секретности.