наемники в древней руси

Наемники в древней руси

В последнее время СМИ, пишущие о горячих точках, частенько упоминают частную военную компанию (ЧВК) Вагнера. Не погружаясь в тонкости, заметим, что в обществе сложилось устойчивое мнение, будто бы ЧВК пришли к нам с Запада. История Отечества показывает, что традиция создания частных воинских формирований издавна существовала и на Руси.

Ушкуйники

Это были отнюдь не маргиналы или отбросы общества, а вольные люди, составлявшие вооруженую дружину в XI-XV веках. Термин «ушкуйник» происходит от названия судна, на котором они ходили, узкого и весьма быстроходного парусно-весельного ушкуя, вместимостью до 30 человек. Такие лодки отлично маневрировали на реке, их было легко перетащить через пороги. Нанимали ушкуйников как купцы для охраны караванов, так и государство для выполнения специфических миссий. В Новгороде они контролировали экспорт пушнины в Англию и Скандинавию

Впрочем, использовались ушкуйники и государством. В основном как военная сила. Например, они неоднократно «брали на копьё» столицу Золотой Орды — Сарай, последний раз это случилось в 1471 году. В 1318 году ушкуйники штурмом взяли Турку – тогда главный город Финляндии, вывезли церковный налог Ватикану, собиравшийся пять лет. Через два года совершили набег на Норвегию, да такой, что местные князья обратились за помощью к папе римскому. В 1349 году предприняли морской поход на Швецию и оккупировали её столицу.

Постепенно ушкуйники выродились в своего рода «братков», грабивших торговые пути и разорявших небольшие русские города. Выбитые из Новгорода ушкуйники обосновались в Хлынове (нынешний Киров). Избавил Русь от ушкуйников Иван III, направив в 1489 году в Хлынов войско под командой воевод Даниила Щени и Григория Морозова. Город пал, самых буйных и независимых казнили, кого-то переселили в Москву. Некоторая часть все же смогла уйти через вятские и пермские леса на Дон и Волгу.

Стенька Разин

Нам он известен как предводитель народного восстания. Однако Разин во главе с немалым отрядом «ходил за зипунами» в Персию и занимался грабежами на Волге. Астраханский воевода не предпринимал никаких действий для обуздания набегов на Каспий, несмотря на многократные нагоняи из Москвы, получаемые после очередной жалобы персидского шаха.

Историк Александр Широкорад не исключает, что астраханский воевода был в доле, как минимум, имел дополнительный «левый доход» от пропуска казаков в обе стороны. Степан Разин был выборным атаманом, фактически, он командовал войском в несколько тысяч человек, обученным воинскому делу и дисциплине. Соратники Разина были хорошо вооружены и носили доспехи. Очередной поход за зипунами 1667-1669 годов вылился в итоге в поход на Москву и народное восстание, в советское время определяемое как «крестьянская война», хотя крестьян там практически не было, основную массу войска составляли донские и яицкие казаки.

Ермак и Ерофей Хабаров

Весьма популярным направлением, где использовали ЧВК, была Сибирь. Её колонизация шла по частной инициативе и на частные деньги, но под присмотром московского царя. Формально государство не имело отношения к сибирскому походу Ермака. Однако сибирские летописи содержат данные, что Иван Грозный даровал Ермаку Тимофеевичу титул «князь Сибирский». Синодик Успенского Ростовского собора имеет запись о поминовении князя атамана Ермака. Впрочем, иркутский историк Сутормин считает, что на самом деле покорителя Сибири звали Василий Тимофеевич Аленин.

Но всё это – уже постфактум. Сначала было нужно завоевать Сибирь, а дело это дорогое, из карманных денег не оплатишь. Есть версия, что финансирование открыла Московская компания, созданная англичанами с дозволения Ивана Грозного. Впрочем, документально доказано участие в организации сибирского похода Ермака, промышленника Семёна Строганова, которому Иван Грозный даровал Жалованную грамоту на реки Сылву, Ирень и Бабку. Их предстояло завоевать, для чего и был нанят Ермак.

Ерофей Хабаров-Святитский около 1620 года из-за долгов покинул родной Сольвычегодск и осел на реке Лене, где сначала занялся промыслом и торговлей. В 1625 году он совершил первый сибирский поход в Мангазею. Через несколько лет он снова пускается в путь. Снаряжает походы как на свои, так и на заёмные средства. Открывает соляные промыслы, строит мельницы, ведёт пушной промысел – доход от всей этой деятельности идёт на уплату кредита, и на дальнейшие походы.

Главная заслуга Хабарова перед Россией – присоединение Приамурья. Началось оно в 1648 году с обращения Хабарова к новому воеводе Дмитрию Францбекову. Тот не только дозволил пойти в Даурскую землю, но и снарядил отряд в долг, кроме того, выдал денежное содержание под проценты. Несмотря на небольшое количество людей в отряде, 70 человек, Хабаров успешно покоряет местных князей, захватывает пленных и скот. Хабаров чертит карты Приамурья, впервые в истории собирает информацию о племенах и народностях. Неоднократно выходит победителем из схваток с маньчжурами. В итоге Приамурье принимает русское подданство.

Со времён Петра I дело освоения земель берёт в свои руки государство, и ЧВК постепенно сходят с исторической арены России.

Источник

Скандинавские наемники на Руси

Материалы археологических исследований свидетельствуют, что в Х веке «варяжские» отряды размещались для гарнизонной службы в пограничных пунктах, обеспечивающих контроль над речными торговыми путями на балтийско-волжском маршруте — Ладоге, Рюриковом городище (под Новгородом), Тимерево (под Ярославлем), Гнездово (под Смоленском), Городище (под Пинском), Шестовице (под Черниговом).

Но вопреки распространенному заблуждению, собственно в княжеских дружинах «варяги» были редкими птицами. Археология не знает ни скандинавских захоронений в Киеве и Новгороде, ни скандинавских черт архитектуры в древнерусских городищах и крепостях (тогда как, например, в Англии и Франции норманнские крепостные сооружения считаются десятками). Малочисленность «варягов» видна еще и по «этническому» имени Варяжко, которое встречается среди княжеских дружинников Х века. Его наличие удостоверяет, что выходцев их Балтийского региона в дружине киевского князя считали буквально по пальцам, раз для их обозначения достаточно было одного лишь «этнического» имени.

Зачисление в дружину сопровождалось заключением соглашения с князем, где четко определялись обязанности наемников и их вознаграждение. «Прядь об Эймунде», повествующая об участии отряда викингов в междоусобной войне Ярополка и Святополка Владимировичей (1015–1019), дает довольно подробное представление о такого рода договорах.

Служба наемника, согласно этой саге, состояла в «охране государства» и выполнении поручений князя. Договор заключался на строго оговоренный срок — 12 месяцев, после чего возобновлялся или расторгался по желанию сторон. Очевидно, это было связано с сезонностью морского плавания: викинги могли прибывать в страну государя-нанимателя и отправляться оттуда на родину или к другому правителю только в определенные месяцы года.

Князь обязывался оплатить услуги наемников двумя способами. Иногда хватало одного обещания взять наемную дружину на полное содержание. Так, Ярослав обязался построить для викингов Эймунда «каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью. И было им дано все, что надо, из самых лучших припасов».

Однако наиболее желанным вознаграждением были деньги. Эймунд так и заявил Ярославу: «Нам денег надо, и не хотят мои люди трудиться за одну только пищу». Подобное требование в безденежных обществах раннего Средневековья граничило с шантажом и считалось трудновыполнимым. Не случайно, «Прядь об Эймунде» говорит, что Ярослав и викинги вступили в долгое препирательство по этому пункту договора. Наконец они сошлись на том, что награда будет выплачена частично деньгами — «золотом и серебром» (под которыми, впрочем, могли подразумеваться также предметы из ценных металлов: кольца, браслеты, шейные гривны), а частично мехами.

Доля наемников в захваченной добыче напрямую зависела от их действий в военном походе. «…И если будет какая-нибудь военная добыча, то вы можете заплатить нам, — говорит Эймунд,— а если мы сидим спокойно, то наша доля должна уменьшиться».

Первые достоверные свидетельства о массовом найме заморских «варягов» относятся ко времени междоусобной распри сыновей Святослава. Летопись повествует, что после гибели Олега в Овруче Владимир бежал из Новгорода «за море», где нанял многочисленную «варяжскую» дружину. Расходы по ее содержанию взяла на себя новгородская казна. После победы над Ярополком и захвата Киева Владимир оставил при себе часть «варягов», а другую отправил «на заработки» в Константинополь — вероятно, они-то и стали первыми «варангами» на византийской службе. «Варанги» (или «верные) считались самой надежной частью византийского войска и получали чрезвычайно высокое жалование: рядовой воин — 15 номисм (около 3,79–4,55 г золота) в месяц, начальники, разумеется, больше. Кроме того, «варанги» находились на полном обеспечении, им полагалась доля в военной добыче. Существовала традиция, согласно которой со смертью императора «варанги» могли свободно входить во дворец и брать любую понравившуюся вещь «на память».

Количество «варягов», приведенных Владимиром из Вагирской земли, поддается приблизительному исчислению. По сведениям «Пряди об Эймунде», стоимость наемника на Руси в начале XI века была такова: простой воин получал в год 1 гривну (51 г серебра по севернорусскому счету, половина этой суммы выплачивалась мехами), рулевой на судне — вдвое больше. С другой стороны, летописное сообщение под 1014 годом говорит, что Владимир обязал новгородцев давать тысячу гривен «гридям» (воинам-дружинникам), видимо из числа тех «варягов», которых он после победы над Ярополком разослал по русским городам. Стало быть, в Новгороде осела значительная часть «варяжской» дружины — около тысячи человек. По крайней мере, столько же, если не больше заморских наемников должно было остаться с Владимиром в Киеве. Общее число нанятых в «заморье» дружинников, таким образом, равнялось, вероятно, двум-трем тысячам воинов.

С этого времени ведет свое существование «Варяжский двор» в Новгороде, так как строительство казарм для наемников входило в условия договора с нанимавшим их князем.

Загадка летописного «заморья», откуда Владимир привел «варяжскую дружину», решается при помощи одного важного свидетельства Титмара Мерзебургского. В 1018 году, описывая современный ему Киев, он заметил, что оборона русской столицы возложена на «стремительных данов», число коих весьма велико. Замечание это ограничивает поиск варяжского «заморья» южнобалтийским побережьем. По всей видимости, конечной целью путешествия Владимира «за море» была земля славянского племени вагров (между современными Любеком и Ольденбургом), непосредственных соседей датчан. Не забудем, что дедом Владимира по матери был Малко Любчанин — выходец из поморского Любеча/Любека, то есть из Вагирской земли. Должно быть, Владимир имел в виду эти родственные связи, обращаясь за помощью к ваграм.

В 1018 году, когда Титмар писал о киевских «данах», Вагирская земля уже принадлежала Дании и активно заселялась датчанами. По сообщению собирателя скандинавских саг Снорри Стурлусона, один из сыновей датского короля Кнута I Могучего до 1030 года сидел «в Йомсборге [славянском Волине, в устье Одры] и правил Страной Вендов [славянской областью Западного Поморья]»; в XII веке немецкий хронист Гельмольд отметил, что в Вагирской марке есть множество «мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян». По этой причине Титмар и нарек вагров «данами», руководствуясь скорее их государственно-правовой, чем этнической принадлежностью. Конечно, вместе с ваграми в наемную дружину Владимира могло попасть также некоторое количество этнических датчан и бродячих скандинавских «норманнов». Сага о Йомских викингах рассказывает, что в городе Йомне (славянском Волине) на службе у славянского князя находилась разноплеменная дружина воинов, среди которых было множество викингов. Из Йомны-Волина происходил родом последний витязь языческой Дании — Пална Токе, славянин по рождению.

Славянские суда были не менее прочны и подвижны, чем драккары викингов. В деле кораблестроения и мореходства балтийские славяне составляли настолько сильную конкуренцию скандинавам, что последние заимствовали у них ряд морских терминов, в том числе lodhia (ладья). Известно, что славяне почти на четверть века раньше датчан научились строить военные суда, поднимавшие на свой борт лошадей. По словам Гельмольда, в мореходном деле вагры были «впереди всех славянских народов» и потому легко могли обеспечить переброску наемных «варягов» Владимира в Новгородскую землю.

Саги, рассказывающие об эпохе конца Х — начала XI веков, подтверждают, что скандинавские наемники на Руси были немногочисленны. В подавляющем большинстве случаев кратко отмечается, что один из персонажей отправился на Русь (в Гарды, Гардарику) устраиваться на русскую службу. Так, «Сага о Бьёрне, герое из Хитдаля» рассказывает (действие происходит в 1008–1010 годах): «Поехал тогда Бьёрн с купцами на восток в Гардарики к Вальдимару конунгу (князю Владимиру); пробыл он там зиму, и было ему хорошо у конунга, понравился он знатным людям, потому что всем был по душе его нрав и обычай».

Сага об Ингваре Путешественнике свидетельствует, что, поступив на службу к русским князьям, шведские наемники старались выучить русский язык.

Самым знаменитым скандинавским героем на службе у князя Владимира был Олав Трюггвасон, потомок норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого. Отец его был убит в схватке за власть, а мать, спасаясь от убийц мужа, бежала с малолетним сыном из страны и после долгих мытарств прибыла на Русь («в Хольмгард»), под защиту князя Владимира. Олав прожил на Руси девять лет. В двенадцатилетнем возрасте он попросил князя дать ему отряд воинов и с этих пор каждое лето отправлялся в военные походы, совершая разного рода подвиги, а зимовать возвращался в «Хольмгард».

«Сага об Олаве Трюггвасоне» (в древнейшей редакции монаха Одда) даже утверждают, что крещение Руси во многом состоялось благодаря влиянию Олава на Владимира. Когда Олав, воспитанный при дворе русского князя, подрос, то испытал духовный перелом. Ему было ниспослано видение, из которого явствовало, что князя Владимира, его благодетеля, и «многих людей, которые верили в деревянных идолов», ожидают загробные мучения. Олав не медля устремился в Константинополь, где был наставлен в вере «одним превосходным епископом» и крестился. В «Хольмгард» он вернулся уже другим человеком. Отныне он не уставал напоминать Владимиру, насколько «прекраснее вера, когда веруешь в истинного Бога и творца своего, который сделал небо и землю, и все, что им сопутствует», и «как мало приличествует тем людям, которые являются могущественными, заблуждаться в таком великом мраке, чтобы верить в тех богов, которые не могут оказать никакой помощи». Владимир долго сопротивлялся увещеваниям Олава «но все же понял он благодаря Божьей милости, что многое отличало ту веру, которая была у него, от той, которую проповедовал Олав». К убеждениям норвежца присоединила свой голос мудрая жена Владимира, княгиня Аллогия (этот персонаж олицетворяет смутные воспоминания скандинавов о бабке Владимира, княгине Ольге), и, в конце концов, «согласился конунг [Владимир] и все его мужи принять святое крещение и правую веру, и был там крещен весь народ».
Чаще всех обращался к помощи скандинавских наемников сын князя Владимира, Ярослав Мудрый. Именно во время его княжения скандинавские наемники стали обычными фигурами при княжеском дворе. Так, одна из исландских саг сообщает, что «у конунга Ярицлейва (Ярослава) всегда было много норвежцев и шведов».

В 1019 году овдовевший Ярослав женился вторично. Его новой избранницей стала Ингигерд, дочь шведского конунга Олава Эйрикссона (995 — ок. 1020) от его славянской супруги Астрид, происходившей из рода славянских (ободритских) князей. Олав крестился вместе с семьей в 1008 году и дал своим детям христианское образование и воспитание.

О женитьбе Ярослава на Ингигерд, которую древнерусские памятники знают под христианским именем Ирина, упоминают многие скандинавские и немецкие источники, но фактическая сторона дела излагается ими весьма сжато. По всей видимости, устройство второго брака стоило Ярославу немалых дипломатических усилий. В 1014–1019 годах Швеция, поддержанная Данией, вела войну с Норвегией за пограничные области Ямталанд и западный Гаутланд. Норвежский король Олав Харальдссон (1014–1028, ум. в 1030 г.) пытался расстроить враждебную коалицию, посватавшись к Ингигерд, и одно время казалось, что его предложение будет принято. Согласно скандинавским сагам, Ингигерд была неравнодушна к норвежскому правителю. Например, в «Хеймскрингле» (сборнике саг «Круг земной», отредактированном в XIII в. Снорри Стурлусоном) сказано, что ей «нравилось слушать» рассказы послов Олава об их господине, и она очень боялась, что ее отец «не сдержит слова, которое дал конунгу Норвегии», ибо в душе «не желала себе лучшего мужа». Олав тоже предстает в сагах влюбленным в Ингигерд. Узнав от ее посланца, что Олав Эйрикссон собирается нарушить свое общение, он «страшно гневается и не может найти себе покоя. Прошло несколько дней, прежде чем с ним можно было разговаривать».

Однако воспринимать всерьез эти сведения нельзя. «Тайная любовь» Ингигерд к Олаву являет все признаки позднего литературного мотива, испытавшего влияние, с одной стороны, средневекового куртуазного романа, а с другой — древнескандинавского эпоса с традиционным для него образом «героической женщины», всегда оказывающейся в центре сложной и зачастую трагической любовной истории.

Самые ранние известия о русском браке Ингигерд свободны от романтических прикрас. Так, один из родоначальников скандинавской историографии монах Теодорик (вторая половина XII в.) говорит только, что Олав «сватался [к Ингигерд], но не смог взять в жены». Возможно, для того, чтобы заполучить Ингигерд, Ярослав прибег к посредничеству своего датского родственника и союзника — Кнута I Могучего. Приходясь Олаву Эйрикссону братом по матери, Кнут мог весьма действенно повлиять на его решение отдать Ингигерд «конунгу Хольмгарда».

Как бы то ни было, сватовство Олава Харальдссона было отвергнуто, и осенью 1019 года Ингигерд прибыла на Русь. По сведениям Снорри Стурлусона, Ярослав преподнес ей в качестве свадебного дара Ладогу («Альдейгьюборг») с прилегающими к городу землями («ярлством»).

История сохранила имена некоторых вождей скандинавских наемников на службе у Ярослава. По сообщениям саг, Ингигерд посадила в Ладоге норвежского ярла Рагнвальда, своего друга и помощника: «Княгиня Ингигерд дала ярлу Рагнвальду Альдейгьюборг и то ярлство, которое ему [городу] принадлежало. Рагнвальд был там долго ярлом и был известным человеком». Другому служилому викингу посвящена упоминавшаяся «Прядь об Эймунде». Эймунд, предводитель отряда в 600 человек, служил поочередно то Ярославу, то его врагу Бурицлейву (Святополку Окаянному). По закону жанра, именно Эймунду Ярослав был обязан своими победами. В конце концов за свои труды Эймунд якобы получил в награду Полоцк.

Многие исландские саги повествуют о романтической истории сватовства норвежского витязя Харальда Хардрада (Сурового Правителя) к дочери Ярослава по имени Эллисив или Элисабет (Елизавета). Харальд был сводным (по матери) братом норвежского конунга Олава Харальдссона, погибшего в 1030 году в битве при Стикластадире (кстати, этот соперник Ярослава в деле женитьбы на Ингигерд был свергнут с престола Кнутом I, бежал из страны и одно время пользовался гостеприимством русского князя). На следующий год после смерти брата Харальд отправился «на восток в Гардарики к конунгу Ярицлейву». Здесь он «совершил много подвигов, и за это конунг его высоко ценил». У Ярослава и княгини Ингигерд была дочь, «которую звали Элисабет, норманны называют ее Эллисив. Харальд завел разговор с конунгом, не захочет ли тот отдать ему девушку в жены, говоря, что он известен родичами своими и предками, а также отчасти и своим поведением». Ярослав ответил, что не может отдать свою дочь чужеземцу, у которого нет ни «государства для управления», ни достаточных средств для выкупа невесты. Впрочем, он оставил Харальду надежду, пообещав «сохранить ему почет до удобного времени».

После этого разговора Харальд уехал в Византию, где провел несколько лет на императорской службе. Сражаясь с сарацинами на Ближнем Востоке, в Сицилии и Африке, он «захватил огромные богатства, золото и всякого рода драгоценности, но все имущество, в каком он не нуждался, для того, чтобы содержать себя, он посылал с верными людьми на север в Хольмгард на хранение к Ярицлейву конунгу, и там скопились безмерные сокровища». Вернувшись на Русь, Харальд забрал принадлежавшее ему золото и, перезимовав при дворе Ярослава, отбыл на родину. Саги единогласно свидетельствуют, что в ту зиму «Ярицлейв отдал Харальду в жены свою дочь». Это подтверждает и Адам Бременский: «Харольд, вернувшись из Греции, взял в жены дочь короля Руси Ярослава». По ряду косвенных признаков, свадебное торжество, скорее всего, состоялось зимой 1043/1044 годов.

О дальнейшей судьбе Елизаветы известно только то, что она родила Харальду двух дочерей — Марию и Ингигерд. Последнее известие о ней относится к 1066 году. В то лето Харальд с дружиной отплыл в Англию, надеясь завладеть королевством своего заморского тезки — англосаксонского короля Харальда. Елизавета с детьми сопровождала мужа до Оркнейских островов. Высадившись на английском берегу, Харальд встретил врага у Стенфордбриджа. Во время сражения английская стрела впилась ему в горло, и потерявшие предводителя норвежцы были наголову разбиты. «В тот же день и тот же час», говорят саги, на Оркнейских островах умерла дочь Харальда Мария. Елизавета и Ингигерд вернулись в Норвегию.

Источник

Кто такие варяги. Роль викингов в истории Руси

В Европе северных пиратов-мореходов, грабивших прибрежные поселения от Англии до Северной Африки, называли викингами или норманнами.

Точную этническую принадлежность варягов установить сложно, признают историки. Это могли быть представители племен с территорий современных Швеции, Дании и Норвегии, другие народы Балтии или даже славяне.

Кадр из сериала «Викинги»

Призвание варягов. А был ли Рюрик?

Согласно легенде, новгородцы прежде платили дань варягам, но затем изгнали их. Когда же воцарилось безвластие, местные жители вновь обратились к заморским соседям: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: идите княжить и владеть нами». В результате в 862 году Рюрик с братьями Синеусом и Трувором вступил на престол.

Рюрик на Памятнике «Тысячелетие России». Фото: Wikimedia / Дар Ветер

«Варяги» («Прибытие Рюрика в Ладогу»). Картина В.М. Васнецова

Вообще же легенды о призвании иноземной династии типичны и для других стран Европы. Например, в Британии летопись рассказывает о призвании правителей-саксов бриттами.

Что такое норманская теория. Аргументы норманистов и антинорманистов

Главными аргументами норманистов были: летописное сообщение о призвании Рюрика; скандинавские имена князей и послов в Византию; скандинавское происхождение слова «Русь».

Антинорманисты возражали, что государство невозможно создать извне без отсутствия предпосылок. Они приводили свидетельства из летописи о наличии у славян крупных племенных объединений, городов, княжеской власти.

В настоящее время «норманскую проблему» в науке считают решенной. Историки, археологи и лингвисты отмечают, что скандинавы играли заметную роль в истории Древней Руси. При этом никто не утверждает, что русская государственность появилась исключительно благодаря варягам.

Значение слова «русь» со временем менялось. Первоначально летописец называет им определенную группу варягов. Далее оно приобретает двойное значение, указывая то на этническую принадлежность, то на воинов из княжеской дружины.

«Заморские гости». Картина Н.К. Рериха

Куда делись викинги?

В первой половине XI века грабительские походы викингов в Западную Европу начали сходить на нет. Скандинавские королевства стали христианскими, на смену родовому строю приходил феодализм, и норманны все больше встраивались в общее течение европейской жизни.

Контакты с Северной Европой резко сократились лишь в результате монголо-татарского нашествия в XIII веке. Гораздо большее значение для русских князей и населения приобрели отношения с ордынским ханом, а не с северо-западными соседями.

Источник

Скандинавские наемники на Руси, 9-11 век.

Знатный скандинавский воин русской дружины середины X века, рис. Олег Федоров, консультации Сергей Каинов

Комплекс описанных в статье и изображенных на реконструкции предметов несомненно предполагает высокий социальный и имущественный статус их владельца. Так мог выглядеть знатный дружинник или даже предводитель дружины. То, что этот наемник носит почти исключительно скандинавские по происхождению или орнаментации вещи, говорит о недолгом его пребывании на службе. Археология подтверждает тот факт, что, находясь на Руси и принимая самое непосредственное участие в формировании древнерусской дружинной культуры, скандинавские воины очень быстро перенимали изначально чуждые им предметы вооружения и одежды, а также навыки конного боя. Но это уже тема отдельного исследования.

МЕЧ. Меч являлся одним из наиболее ярких и значимых элементов воинской материальной культуры эпохи викингов. Помимо чисто боевого применения, он служил наглядным показателем социального и имущественного положения владельца, а также наделялся в сознании людей сакральной силой.
С VIII по первую половину XI веков в Европе были распространены мечи так называемого каролингского типа. Основным местом изготовления клинков этих мечей считается район Среднего Рейна. При этом надо подчеркнуть, что исследования крупнейшего отечественного оружиеведа А.Н. Кирпичникова доказали, что и на территории Древней Руси существовало собственное клинковое производство. Вопрос о том, где изгоговлялись детали рукоятей, окончательно не решен, но, скорее всего, их могли производить не только в при-рейнских мастерских, но и в тех землях, где каролингские мечи были в употреблении.

ЩИТ. При том, что защитное вооружение в эпоху викингов вообще встречалось довольно редко, щит был, пожалуй, основным средством обороны в бою. Наибольшей популярностью в то время пользовались круглые щиты. Находки на территории Скандинавии и Руси позволяют предполагать следующую реконструкцию:
Щит собирался из деревянных дощечек толщиной около 0,6 см. В Скандинавии для изготовления щитов использовалась древесина тиса, клена и пихты.
Диаметр щита составлял примерно 80–100 см. В центре пропиливалось отверстие, которое с внешней стороны закрывалось умбоном (чаще полусферической формы). На внутренней стороне поперек всего щита крепилась железная или деревянная (можжевельник, тополь, ольха) планка, служившая рукоятью. В ряде случаев внешняя, а иногда и внутренняя стороны имели кожаное покрытие. По краю щита сгибалась и пришивалась узкая кожаная полоса (предохранявшая щит от раскалывания), поверх которой в нескольких местах крепились тонкие металлические скобочки. Внешняя сторона щита иногда красилась.
Описанная выше конструкция щита предполагает, что наиболее эффективно им можно было действовать только в достаточно свободном строю, а не в плотно сомкнутом. Легкость (достигнутая за счет незначительной толщины) и кулачный хват щита позволяли воину не только защищаться им, но и наносить удары (краем щита и умбоном). В походном положении щит могли носить на ремне, крепившемся на рукояти.

ДОСПЕХ
Как уже сказано, защитное вооружение в эпоху викингов встречалось редко; позволить его себе могли лишь очень состоятельные люди или же воины, состоявшие на службе и получавшие доспехи из арсенала.
ШЛЕМ. В Скандинавии на протяжении большей части X века были в употреблении куполовидные шлемы. Появились они там еще раньше, что подтверждается значительным числом нахо-док. Однако целый шлем X века известен только один, происходящий из Гьёрмундбу (Норвегия). К подобному типу шлема относятся и полумаски, найденные в Локруме (Швеция) и в Киеве. Во второй половине либо, что более вероятно, в конце X века в Северной Европе распространяются конические шлемы (возможно, при посредстве Древней Руси). Шлем, представленный на нашей реконструкции, конструктивно повторяет шлем из Гьёрмундбу, хотя изображенная маска найдена в Киеве.

Шлем из Гьёрмундбу

А так скорее всего он выглядел раньше

КОЛЬЧУГА. Данных о покрое кольчуг того времени достаточно мало, поскольку в археологических материалах они представлены в виде спекшейся массы кольчужного полотна. Наиболее обоснованно можно говорить о коротких рукавах кольчуги; ряд изображений и находок позволяет предположить и довольно длинный подол с разрезами спереди и сзади. Большинство кольчуг X века изготовлено из колец диаметром 11-13 мм, попеременно сваренных и склепанных. Кольца имеют овальное сечение 2х1,5 мм.
Кольчуга из Гьёрмундбу

ОДЕЖДА
Кольцевидная фибула с длинной иглой, орнаментированная в стиле Борре (М 1:1)

Шаровары. На реконструкции изображены так называемые шаровары. Не совсем ясен вопрос об их появлении у скандинавов. Возможно, шаровары заимствовали на Востоке, в ходе торговой деятельности на Великом Волжском пути. Арабский историк середины IX века Ибн Русте описывал русов, которые «носят широкие шаровары, на каждые из которых идет сто локтей материи. Надевая такие шаровары, собирают их в сборку у колен, к которым затем и подвязывают». Арабский путешественник Ибн Фадлан, бывший свидетелем похорон знатного руса, также упоминает, что умерший был одет в шаровары.
С другой стороны, есть основания считать шаровары одеждой местного, скандинавского, происхождения. Как шаровары можно трактовать штаны, изображенные на одном из поминальных камней с острова Готланд. Вертикальные полосы на них напоминают складки, которые образуются при шитье в сборку. Этот камень датируется VII-VIII веками, то есть временем, предшествующим установлению активных контактов скандинавов с восточными странами.
Нижняя часть шаровар обматывалась длинной полосой материи; поверх нее могли накручиваться ремень или тесьма, свободные концы которых закреплялись декоративными бронзовыми крючками в виде звериных морд или птиц (см. выше описание Ибн Русте). Крючки, показанные на реконструкции, орнаментированы в стиле Борре; на территории Древней Руси они найдены в Гнёздовском и Тимерёвском могильниках.
Плащ. Ибн Фадлан в своем сочинении писал о верхней одежде русов: «носит какой-либо муж из их числа кису (плащ – Авт.), которой он покрывает один свой бок, причем одна из его рук выходит из нее». Воин на нашем рисунке также укрыт шерстяным плащом, скрепленным ор-наментированной кольцевидной фибулой с длинной иглой. Подобные фибулы были широко распространены в Скандинавии, и на Руси встречаются в памятниках, так или иначе связанных с деятельностью викингов.
Пояс. Воин на реконструкции подпоясан ремнем, с пряжкой и наконечником, орнаментированными в стиле Борре. Для Скандинавии характерны пояса, снабженные только этими двумя деталями. Моду на роскошные наборные пояса, украшенные множеством бляшек, викинги переняли у кочевников, причем, несомненно, на территории Руси.
Изображенная на кисти воина татуировка основана на словах Ибн Фалла на: «от края ногтей кого-л ибо из них (русов – Авт.) имеется собрание деревьев и изображение вещей, людей и тому подобного».

Предметы снаряжения всадника и боевого коня
В скандинавской мифологии конь выступает в роли постоянного спутника богов и героев; сам Один – верховный бог скандинавского пантеона – разъезжал на восьминогом коне Слейпнире. Но в земной жизни скандинавы использовали коня исключительно в хозяйственных целях или же в качестве транспорта.
Состоятельные люди заботились о богатом убранстве для своих лошадей. Наиболее нарядной частью конской упряжи несомненно была узда. Так как на территории Древней Руси не найдено ни одного целого уздечного набора, то нам пришлось объединить на рисунке детали, происходящие из разных мест, но выдержанные в одном орнаментальном стиле. За основу для реконструкции взята относительно хорошо сохранившаяся узда, найденная в Гнёздовском могильнике, украшенная множеством бронзовых квадратных бляшек в стиле Борре. На лбу лошади закреплялся дракончик с подвижной нижней челюстью, которая при езде открывалась и закрывалась. Подобный дракончик, помимо Гнёздова, найден в одном из владимирских курганов. Он сохранился несколько лучше, и именно его мы изобразили на реконструкции. Аналоги богато декорированных бронзовых удил с псалиями имеются, как в Скандинавии, так и на территории Руси (Супрутское городище).

Деталь узды в виде дракончика (М 1:1) и псалий, украшенный зооморфным орнаментом в стиле Борре

Управление конем скандинавы осуществляли при помощи так называемых шумящих плетей (см. на реконструкции) или же при помощи шпор.
На территории Древней Руси не найдено характерных для Северной Европы стрельчатых стремян, поэтому на рисунке показаны широко распространенные на Руси в X веке стремена с округлой подножкой. Они, пожалуй, являются единственным на реконструкции предметом, происхождением своим не связанным со скандинавами.

Источник