Нантские свадьбы что это
О Нантских утоплениях во времена Вандейской войны
Одним из самых страшных преступлений Национального Конвента Франции после революции считается Нантские утопления. Организацию этих зверств приписывают Жану-Баттисту Каррье, жестокому и беспощадному комиссару, не знающему жалости и сострадания. Всему виной послужил так называемый Закон о Подозрительных, согласно которому наказывать могли даже за намёки и шутки, не говоря уже о чём-то большем. Подозрительное поведение определялось в самых размытых терминах. У обвиняемых не имелось вообще никакой защиты против правосудия Конвента. Положение граждан ухудшилось с 1793 года, когда Францию охватила «революционная паранойя». Казнить стали целые семьи, включая женщин, стариков и детей.
В Нанте положение было особенно тяжёлым. Недалеко свирепствовала Вандейская война. После революции не все согласились сотрудничать с новой властью. В стране оставались и сторонники былой монархии, получившие название «роялистов». За малейшую связь с роялистами республиканцы казнили всех. Нант то и дело восставал против Конвента, но благодаря действиям комиссаров и национальной гвардии, бунты беспощадно подавлялись. В итоге это привело к появлению десятков тысяч пленников, осуждённых за сопротивление власти. Жан-Батист Каррье был поставлен в Нанте комиссаром по снабжению. Впоследствии, его полномочия расширились, и он стал заниматься поддержанием порядка. Его солдаты рыскали по районам в поисках крамольников. Нередко они отводили в тюрьмы совершенно невиновных людей.
Осенью 1793 году из-за ужасных условий содержания политзаключённых, в тюрьмах вспыхнула эпидемия тифа. В городе, между тем, возникла угроза масштабного голода. Но Конвент не желал делиться с людьми нужными припасами, и продолжал насаждать революционные идеи. Никто из республиканцев не заботился о населении Нанта, из которого большинство выступало за прежнюю власть. Чтобы освободить тюрьмы и устранить эпидемию, правительство Нанта пошло на массовые казни заключённых. Первыми, с кем расправились республиканцы, были священники. Католическое духовенство всегда выступало за короля, и совсем не признавало своей вины за сопротивление революции. Уже в октябре 1793 года Революционный комитет Нанта велел отправить 90 священников на баржу La Gloire. Корабль отвели на середину Луары, а затем затопили. Из всех убиенных выжил лишь один, которому удалось отплыть в безопасное место.
Второе утопление произошло позднее. По приказу военачальника Гийома Ламберти, было казнено ещё 58 священнослужителей. Эскалация террора началась в декабре 1793 года, когда на 300 невиновных были выданы ордеры на смертную казнь. Все они так же, как и священники, были утоплены в Луаре. 15 декабря того же года солдатам из роты Марата передали списки тех, кого надлежало предать смерти. Но воины были слишком пьяны. Ворвавшись в Буффскую тюрьму, они принялись хватать всех, кого попало. Им удалось поймать 149 заключённых, многие из которых так же были невиновны в преступлениях против власти. Несчастных погрузили на плоскодонку, а затем отвезли к деревне Тренмульт, где они были тут же утоплены. В конце декабря республиканцы окончательно обезумели от зверств, и стали придумывать различные игры на фоне утоплений. Некоторых пленников (в основном пары из мужчин и женщин) раздевали догола, связывали между собой и топили. Такие явления получили название «подводных браков». Особенно сильно садисты издевались над священниками и монахинями.
По данным от Альфреда Лалли, знакомого с хроникой преступлений, в Нанте было утоплено до 4860 человек. Считается, что это было сделано с полного одобрения Конвента и высшего революционного командования. Жан-Батист Каррье лично руководил операцией по устранению политических преступников. Помимо Нантских утоплений ему приписываются ещё и массовые расстрелы в Гигане, находящегося недалеко от Вандейских пределов. Позднее, Каррье был осуждён за свои злодеяния термидорианцами, а потом своими же соратниками из Революционного комитета. 3 сентября 1794 года комиссар был арестован в Париже. От него отвернулись даже самые близкие люди. На Каррье повесили все преступления в Нанте, вплоть до тех, которых он не совершал. Комиссар был обвинён в обострении раздоров и в тотальном уничтожении невиновных. 16 декабря 1794 года он был поспешно гильотинирован. Решение о смертной казни Каррье суд выносил единогласно.
Станьте членом КЛАНА и каждый вторник вы будете получать свежий номер «Аргументы Недели», со скидкой более чем 70%, вместе с эксклюзивными материалами, не вошедшими в полосы газеты. Получите премиум доступ к библиотеке интереснейших и популярных книг, а также архиву более чем 700 вышедших номеров БЕСПЛАТНО. В дополнение у вас появится возможность целый год пользоваться бесплатными юридическими консультациями наших экспертов.
Утопления (нойяды) в Нанте // Noyades de Nantes
Наяды (др.-греч. Νηϊάδες, Ναΐδες, Ναϊάδες) — в греческой мифологиидочери Зевса, были нимфами рек, ручьёв и озёр и родственны нереидам. Созвучеым с ним названием noyades (ноайяды) или нантские нойяды (Les noyades à Nantes) стали называть казни утоплением, широко применявшиеся в Нанте в годы Великой французской революции.
Справедливости ради следует упомянуть, что власти на сразу стали кровожадными, во многом мера была вунжденной. Подвоз продовльствия в Нант был сильно осложнен боевыми действиями, так что город практически испытывал все бедстия осады, которые приносит война. Нельзя было отрицатьугрозу эпидемии и нехватку продовольствия. Кормить более десяти тысяч заключенных представляло собой почти невыносимое бремя для Нанта. Жан-Батист Каррье (Jean-Baptiste Carrier) сперва хотел хотел заправляться первые военные, а затем заполнить города.
Страх перед возможной эпидемией во многом сыграл в принятии решения вывести толпу заключенных из городской тюрьмы и рассредоточить их по стоявшим в гавани Нанта старым судам. Это очистило тюрьмы, располагавшиеся в самом центре города. Среди медперсонала тюрем. а также надзирателей и даже судей в самом деле участились случаи инфекционных заболеваний, а то и смерти, поскольку не мудрено было что при такой скученности и антисанитарии в тюрьмах начал свирепствовать сыпной тиф. Эти смерти во многом могли даже посеять страх в сердцах лидеров Нанта и поощрять к резне многочисленных узников.
Вечером 4 декабря 1793 года, Жан-Батист Каррье, старшие члены Революционного комитета Нанта, Франсуа-Луи Филипп Тронжолли (François Louis Phelippes-Tronjolly), их коллега Жюльен Мине (Julien Minée) из департамента, Ренар (Renard) от муниципалитета, представители местной ячейки якобинского клуба встретились по поводу проблемы с узниками. Они решают сформировать комиссию, чтобы составить список лиц из числа осужденных на депортацию от которых следует избавиться в первую очередь. 5 декабря 1793 более трехсот имен будут на бумаге. Остается только заказать исполнение. Для этого Каррье придумал радикальный способ, который он называл «вертикальные депортации»: вместо того, чтобы отправлять узников в другие страны, он загружает осужденных на ветхие плоскодонки, которые затем топят на середине устья Луары, в Шантену (Chantenay). Казни проводятся ночью, чтобы не оставлять лишних свидетелей, но тела утопленных всплывают и течение несет их несколько дней по волнам, приводя в ужас местных рыбаков. Следующие казни станут более массовыми, но эти первые массовые убийства, навсегда врезались в память местных жителей.
Определив способ избавления от заключенных и списки жертв революционеры не сразу кинулись исполнять их, дел хватало. Сперва священников собрали в одном месте. Отказавшиеся присягнуть священники были в числе первых заключенных в Нанте, их разместили в помещениях бывшего монастыря кармелитов в Сан-Клементе (Saint-Clément) и 5 июля их отправляют на барже в Chantenay, Ла-Тереза (La Thérèse), где условия содержания в тюрьмах были просто ужасные из-за стоявшей жары. Большинство же священников остаются с 19 июля по 6 августа в монастыре капуцинов Малый Эрмитаж (Petits Capucins), где условия содержания под стражей были более терпимыми. Но 25 октября по приказу Революционного комитета Нанта, всех священников перевозят на барже на ветхий корабль «Слава» (La Gloire), стоявший на якоре недалеко отиСешери (Sécherie).
В ночь на 17 ноября группа революционеров под командованием генерал-адъютанта Гийом Фуке и Ламберти группа плотников проводила работы, о которых свидетельствует проживавшая в гостинице «Pichot», которые видели что в бортах старой баржи проделывали отверстия. Эти работы навели их на мысль, что было сделано, чтобы было утопить священников, находившихся в заключении поблизости.»
Артиллерист Вайли (Wailly), охранявший на барке арестованных священников в ночь 16 на 17 ноября так описал происшедшее:
17 ноября Карре послал отчеты Национальному Конвенции о проделанной работе в завуалированной форме: «Новое происшествие, кажется, подсократило количество священников, 90 человек из тех, кого мы называем оголтелыми, были заключены в лодке на Луаре. Я только что узнал, и эта новость очень приятна, что все они погибли в реке.»
Моряк Коля Фрето (Colas Fréteau) вспоминал: «Уже около 800 людей всех возрастов и обоих полов, в том чиле много немцев были вывезены на двух лодках между Сешери (Secherie) и Трентему (Trentemoult), одно из двух судов было потоплено, но второе снесло дрейфом до мели острова Шевири (Cheviré). Часть бывших на ней не были связаны попарно и бежали на остров, так что пришлось посылать туда отряд полиции. чтобы довершить нояду.»
Лодочник Пьер Робер (Pierre Robert) вспоминал: «через восемь дней после [утопление священников Анже] они были вызваны, как указано выше, Фуке и Робин, которые приказали привести две большие лодки, и в тот же день, в 10:00 вечера, по их приказу на лодки погрузили около восьмисот человек всех возрастов и полов, лодки были затоплены недалеко от Шантену (Chantenay), и все находившиеся на борту погибли. «
26 декабря 1793 в Нанте, гражданский комиссар Бенаб (Benaben) писал в Депортамент Мэна и Луары: «Здесь мы используем другой способ избавиться от этого рассадника зла. Мы сажаем всхе этих негодяев на лодки, которое затем пускаем ко дну. Это называется «работа водонапорной башни.» По правде говоря, если разбойники иногда жаловались на голод, они не могут жаловаться, что умирают от жажды. Мы утопили на сегодня около тысячи двухсот. Я не знаю, кто изобрел этот вид наказания, но это гораздо быстрее, чем посылать их на гильотину.»
Joseph Aubert (1849-1924)
Les noyades de Nantes en 1793.
Musée d’art et d’histoire de Cholet
При таких «вертикальных депортациях», как называл Каррье массовые утопления, пленников часто связывали по трое – пятеро.
Гравюра Ипполита де ла Шарлери.
Второе утопление: было выполнено спустя 8 дней после первого. 58 священников впогрузили на специально построенную баржу и увезли из порта, у входа в устье реки распахнули днище, на этот раз никто из осужденных не выжил.
Третье утопление, известное как Буфрэ (Bouffray) по названию тюрьмы, узники которой погибли при этой расправе, является наиболее нашумевшим, так как обилие доказательств, доказывало участие в нем революционного комитета Нанта. Эти рассказы собраны после ареста его членов 12 июня 1794.
14 декабря 1793, в 8:00 вечера, в тюрьмой Буфрэ прибыл нарочный с двумя бухтами веревок и приказом, подписанный Комитетом, собрать 155 заключенных. Список из 155 заключенных были написаны на ночь от 4 декабря на заседании этого административного органа. Среди них были несколько дворян и большого количества задержанныхпо самому разному поводу.
В 21:00, люди из батальона Марата и Революционного комитета Нанта пришли в тюрьму. Сперва они как следует закусили и выпили, а затем «они распутали свои веревки и забавлялись. связывая жертвы друг с другом, остря, кто из тех выглядит забавнее.
В 11 часов утра вооруженные люди вошли во двор тюрьмы и принялись выгонять заключенных. Они читали списки, открывали камеры и забирали жертвы, непокорных избивали плоской стороной клинка сабли.
Через несколько дней после утопления священников Анжи, та же процедура осуществляется с двумя лодками, недалеко от Шантену 23 декабря 1793 года. Об этом сообщается в исследовании перевозчика нескольких свидетелей, в том числе и наводчик Freteau Wailly. 800 человек погибли в результате утопления, в том числе женщины и дети. Среди казненных было также много немцев, дезертиров из немецкого легиона, который присоединился к Вандее.
29 декабря 1793 и 18 января 1794 (29 Nivose II) было «утопление десерт» с использованием голландских кораблей, которые оставались в Нанте результате блокады Революционеры пошлив превращенный в тюрьму Склад кафе. Невозможно сказать, были ли там две или три партии. Каждый раз топили от ста до трехсот жертв, мужчин, женщин и детей. Похоже, последней ноядой, разработанной Каррье, чтобы очистить Склад кафе, было совершено в ночь с 29 на 30 января 1794, когда погибло коло 400 заключенных.
Самым последним массовым утоплением было совершенное 27 февраля 1794 г. Согласно официальным документам, включенным в Конвенцию 12 октября 1794 г., оно было выполнено по приказу генерал-адъютанта Лефевра, когда казнили 41 человек: двое мужчин, один слепойц старик 78 лет, 12 женщин, 12 девушек и 15 детей, 10 из них от 6 до 10 лет и 5 грудных детей. Расправа проходила в заливе Бурне (Bourgneuf).
Точное число жертв не известно, согласно Роджеру Дюпюи (Roger Dupuy), известно от 7 до 11 утоплений, от 300 до 400 жертв при каждом. По словам Жака Хазене (Jacques Hussenet), 1 800-4 800 человек были утоплены по приказу Каррье, еще 2000, возможно, были казнены по приказам других революционеров. Жан Клемент Матэ (Jean-Clément Martin) считает количество жертв между 1800 и 4000 человек.
Цитирую книгу английского мыслителя Томаса Карлейля, изданную в 1837 году и посвященную Великой французской революции: «Затоплялись барки, чьи трюмы были набиты не принявшими новых порядков (свобода, равенство, братство) священниками. Но зачем жертвовать барками? Не проще ли сталкивать в воду со связанными руками и осыпать градом всё пространство реки, пока последний из барахтающихся не пойдёт на дно… И маленькие дети были брошены туда, несмотря на мольбы матерей.«Это волчата — рота Марата, — из них вырастут волки».
Мужчин и женщин разного возраста раздевали донага, связывали попарно вместе за руки и за ноги, и топили. Беременных женщин обнаженными складывали лицом к лицу с дряхлыми стариками, мальчиков со старухами, священников с юными девушками. Это называется «республиканская свадьба»…
«Вооруженными палачами, — бесстрастно свидетельствует Карлейль, — расстреливались маленькие дети и женщины с грудными младенцами… расстреливались по 500 человек зараз». А вот ещё одно свидетельство Карлейля: «В Медоне… существовала кожевенная мастерская для выделки человеческих кож; из кожи тех гильотинированных, которых находили достойными обдиранию, выделывались изумительно хорошо, наподобие замши»…
Особенно заметно проявляется зверство у большинства народных представителей, командируемых с особыми полномочиями от Национального собрания и Конвента в разные концы Франции. У некоторых подчас она доходит до полного умственного затмения. Каррье, гнуснейшая личность Террора, потерял в этом отношении, так сказать, окончательно человеческий облик. Это было чудовище, неутолимо жаждущее крови. Он уже не удовлетворяется насильственной Смертью всякого, кажущегося ему сколько-нибудь «подозрительным»; он ещё изобретает самые утонченные жестокости, которые ставят его в один ряд с Нероном и Калигулой. История проконсульства Каррье в Нанте слишком хорошо известна. Но только сгруппировав все его подвиги, можно вывести надлежащую оценку умственного состояния этого мрачного маньяка.
В день своего прибытия в Нант, опьяненный верховной властью, которой он был облечен Конвентом, он объявляет, что нужно поголовно и без малейшей пощады истребить всех «подозрительных», не исключая даже тех, которым уже была гарантирована их неприкосновенность.
Он обзывает «сволочью и прохвостами» тех, кто напоминает ему о святости данного слова и грозит им самим гильотиной. В конце концов он делается неспособен говорить ни о чем ином, как только об убийствах, гильотинах и расстрелах.
Учрежденная им военно-судная комиссия действовала под надзором Комитета ультра-революционеров, принявшего имя «Друга Народа», т. е. Марата. Он так и назывался «Товариществом Марата». Члены его, вступая, приносили следующую присягу: «Клянусь Смертью всем роялистам, всем фанатикам, всем негодяям, всем монахам и всем «умеренным», к какому бы оттенку или партии они не принадлежали»(Меллинэ. «La Commune et la Milice de Nantes»).
Под руководством этого Комитета военный суд постановлял невероятнейшие приговоры. Он присудил к смертной казни: булочника за обвес; какого-то гражданина, пытавшегося подкупить полицейского уткой; другие отправлялись на эшафот за ношение жилетов с вышитыми лилиями (королевская эмблема), за завзятый аристократизм, за испорченность натуры, за превознесение жирондистов и даже за скупку брюквы на базаре для перепродажи по высшей цене (Берриа С.).
Однажды, когда взывали к его милосердию, чтобы пощадить четверых малолетних детей, он воскликнул: «В какой, наконец, стране я нахожусь? Никому никаких исключений!».
Нантские горожане хотели из сострадания призреть сирот, оставшихся после казненных, но всесильный член Конвента потребовал, чтобы «молодые волчата» были возвращены республике, то есть иными словами были попросту преданы Смерти.
Вскоре Каррье вышел окончательно из всяких пределов. Тюрьмы были переполнены, и в дополнение всех ужасов в городе развился страшный тиф. Изнуренные плохой пищей, скученностью и дурным содержанием, арестанты, конечно, были его первой добычей. Их трупы заражали воздух. По мнению тирана было лучше бросать их в воду ещё живыми.
Как последнее и убедительнейшее слово всех гражданских войн и укрощений оставался ещё расстрел. Каррье не преминул воспользоваться и этим аргументом. Каждый день целые вереницы арестантов передавались войскам для экзекуций. Для исполнения их пришлось нанимать волонтеров из немцев, не понимавших по-французски и остававшихся глухими к мольбам казнимых. От них нельзя было опасаться какой-нибудь неуместной жалости. Начались настоящие человеческие бойни, и одновременно не стало уже вовсе ни судебных форм и обрядов, ни даже и судов. Это было полным подобием сентябрьских избиений с той лишь разницей, что здесь, в Нанте, они были установлены не народным своеволием, а законным представителем власти.
Наряду с точными историческими данными идут, конечно, сведения и легендарно-анекдотического характера. К числу таковых относятся, несомненно, так называемые «республиканские браки». Самые враждебные к якобинцам историки не могли доныне сколько-нибудь документально доказать подлинность этих актов дикого Садизма, которыми, так сказать, увенчивается печальная репутация Каррье. Даже его враги во время его процесса показывали об этом далеко не ясно. Тронсон-Дюкудре, прокурор Нантского революционного комитета, ограничился следующим заявлением: «Я не стану говорить о жестокостях, известных под именем «республиканских браков», так как они не достаточно выяснились на суде, но самое наименование их уже свидетельствует о их гнусном варварстве».
Однако один из свидетелей показал, что жертв связывали по двое вместе, чтобы они не могли спастись вплавь, и в таком положении бросали в реку. От таких насильственных предсмертных союзов и возникло само наименование «республиканских браков». В приговоре по делу Каррье об этом, впрочем, не упоминается вовсе.
Возвращаясь к Каррье, попытаемся, на основании приведенных данных, очертить его нравственный облик и состояние его умственных способностей.
20 сентября 1793 г. они завалили колодец в Монтегю телами республиканцев и засыпали сверху этот живой бут целыми телегами булыжного камня.
15 ноября в Ноармутье все взятые в плен «синие» были расстреляны. Вандейцы проявили в изобретении мучений изощрение, достойное занять место в самом аду: одних живьем закапывали в землю по шею, других жарили заживо в кирпичных печах, к раненым, оставшимся на поле битвы, подходили женщины, как бы для перевязки, и хладнокровно выкалывали им глаза. Наконец, если верить некоторым свидетельствам, то массовые потопления, приписываемые инициативе Каррье, практиковались противной партией, т. е. вандейцами против республиканцев ещё до его приезда в Нант. Жители ожидали от диктатора репрессивной Политики, и он не обманул их ожиданий.
Но слабая голова Каррье, может быть, уже давно не вполне нормальная, утратила всякое чувство меры и превзошла границы возможного. Так же как и Фукье, он потворствовал народному озлоблению и разжигал его, чтобы только на него как-нибудь не пало подозрения в недостатке усердия. Здесь ещё раз обнаруживается, каким сильным психологическим фактором является всякого рода Страх. Следует присовокупить, что Каррье к тому же был все время сильно болен и с трудом поправлялся.
В периоде восстановления здоровья он пьянствовал и предавался всевозможным излишествам не только со своей любовницей, но и с женами заключенных, которые отдавались ему, в надежде спасти своих мужей или родных. Когда же в городе открылся тиф, то упадок нравов ещё более усилился, и Каррье дошел до явного умопомешательства или, вернее, до острой мономании. Один из его современников, осведомленный ужасными непоследовательными и противоречивыми поступками проконсула, весьма основательно пишет: «Каррье тогда мне показался взрослым ребенком, к которому следовало бы или приставить опытных нянек или же. поместить в Шарантон» (Шарантон, знаменитый дом сумасшедших близ Парижа, в городке Шарантон-ле-Пон).
Никто, за исключением, пожалуй, Нерона и Калигулы, не вложил столько изобретательности и дикости в практику утопления, как Жан-Батист Каррье, которого в 1793 году вид Луары навел на жуткую мысль: именем Комитета общественного спасения избавиться от заключенных и подозреваемых, бросив их в реку. Сначала он грузил осужденных на обычные лодки, из которых их должны были выбрасывать за борт, но люди сопротивлялись, и солдатам приходилось обнажать сабли. Тогда Каррье решил до отказа заполнять осужденными маленькие корабли, которые, перегруженные, пошли бы ко дну вместе с людьми. Слишком долго и слишком дорого! Заботясь об эффективности, он приказал построить корабли, оснащенные своеобразными люками, которые открывались бы в нужный момент, позволяя сбросить в реку до ста человек одновременно.
Испанская армия применяла утопления во Фландрии.
22 декабря 1793, Каррье па заседании Комитета общественного Здравствуйте, вот транскрибируется:
«Перевозчик представителем народа с армией на запад дает уведомление в Комитет, что континент и болот на левом берегу Луары являются власти республики. Вестерманн преследовали ядро грабителей, которые приехали в Шатобриан, эта группа удалила этот пост и Savenay рынке. Он добавляет слово чудо Луары до сих пор не поглотит 360-революционеров против Нанта, так как они исчезли brigandines армий были избиты и не tout7. «