не то чтобы совсем а все ж таки давно жил на руси богатырь великий
Во времена лихие повадилось иго чёрное землю русскую топтать да русских людей неволить. И некому, кроме Алеши Поповича, одолеть Тугарина Змея и в город родной золотой выкуп вернуть.
Не то чтобы совсем, а всё ж таки давно жил на Руси богатырь великий Добрыня Никитич, и нёс он службу на дальней княжеской заставе. Иногда брал учеников себе, обучать богатырскому ремеслу.
И опять пострадал Соловей Разбойник безвинно от козней Илюшки Муромского. Лишил его злодей бессердечный добра честно нажитого, обобрал до нитки да спрятал все золото в коня своего волшебного.
«Дорогой Алеша, мы живём хорошо. Князь наш совсем спятил, околдовала его царица, так что выручать монарха надо, иначе всю Русь потеряем». После таких вестей три богатыря срочно отправились в Шамаханское царство.
Стыдно сказать, а получили жены русских богатырей после очередного похода мужей поддельных. Должен Князь ответ держать, куда он их так засылал, что те больше в зеркалах не отражаются и тени не отбрасывают.
Слова «обстругать коня рубаночком» Юлию категорически не понравились. Налицо был злостный заговор с вопиющей изменой государственной важности.
Время – не беда
Не то чтобы совсем, а всё ж-таки давно, жил на Советской Руси богатырь великий! И статен он был и высок, грамоте разной обучен (ну почти). А в бою-то был смел! И на школьном чаепитии весел. И дрожали враги местного колхоза от одного имени его славного: Александр Хъюстонский!
Через неделю, после традиционной фигзнаетгдеградовской рыбалки, двоюродный брат нашего героя Андрей Звездунов был на пороге очередного открытия. Надо будет рассказать о нем поподробнее. Звездунов был изобретатель, он много изобретал, да вот мало думал, от чего и страдал. С помощью материалов, которые ему приносил всемогущий Шурик, он смог изобрести машину времени. Конечно, испытывать ее должен был Хъюстонский.
Александр был не из робкого десятка, но к изобретениям брата относился с настороженностью. Устройство для изменения размеров, которое изобрел Звездунов, работало нестабильно. Когда наш герой, уменьшенный в размерах, выбрался в сад, чтобы проверить условия выживания в уменьшенном состоянии, он наткнулся на муравьев. Он отговаривал их на него нападать, даже слегка дипломатично: «Граждане насекомые, я хочу Вас попросить…», договорить он не успел, ибо, подкравшийся сзади, муравей укусил его за место, которое он хотел спасти.
Тестировать машину времени он не хотел, но после длиннющих уговоров, все же согласился. Звездунов нацепил брату на футболку маленький микрофон, заверив его, что это непробиваемый и непромокаемый переводчик. Далее он поинтересовался, куда хочет отправиться наш герой, Александр ответил, что куда-нибудь на море.
И вот, машина времени была активирована и Хъюстонский отправился в далекое прошлое, конечно, по классике жанра аппарат крякнул, и вся договоренность, что через час Санька вернут обратно, канула в Лету. Наш герой оказался на борту огромного корабля, но подозрительно знакомого. Он подошел к матросу и поинтересовался, где он, соврав, что пребрал вчера. В ответ он услышал: «Титаник». Сначала Хъюстонский был рад, ведь рассчитывал, что его вернут обратно через час, но когда часов прошло четыре, он сказал: «Ну, братец **************************************! »
Тем временем Звездунов пытался починить машину. Он смог продвинуться в этом нелегком деле, но мог отправлять что-то только в прошлое, и тут он понял, что только один человек может помочь нашему герою, пока он не починит машину до конца…
Утром следующего дня Александр стоял на краю палубы и, куря отменные сигары, которые он честно спер в Венгрии, думал, что ему делать. На дворе было 14 апреля, в этот день корабль должен был затонуть, медлить было нельзя! Кода Хъюстонский пытался прорваться в рубку и изменить курс, экипаж терпел, когда он ходил по палубе и дымил кадилом, экипаж терпел, когда он подкатывал к девушкам (м-да, нашел время…), экипаж терпел, но когда наш герой начал приручать акул и запрягать их в корабль, тем самым пытаясь его отбуксировать, экипаж не выдержал. Было решено захватить этого пассажира. В ходе затяжного боя победить Хъюстонского не удалось, однако у него были отбиты те самые дефицитные сигары. Матросы угрожали скинуть их в воду, если он не сдастся, на это наш герой ответил им: «Дебилы! Они же все погибнут, ни в чем неповинные, даже жизни не нюхали! ВЕРНИТЕ СИГАРЫ, ОНИ ДОЛЖНЫ ЖИТЬ! » Александру пришлось сдаться в плен, его заперли в каюте с железной дверью, но сигары вернули.
Тем временем Звездунов пришел к Антону Сердцевому, который был хорошим другом нашего героя. Он рассказал ему все и просил помочь, на что Антон ответил: « Ты кто такой, и что ты делаешь у меня на балконе в 4 утра? » Уже скоро Антошка был готов отправиться в прошлое на выручку своему другу. Звездунов сказал, что ему придется поработать головой и отправил его в прошлое. Антон понял, что имел ввиду тот горе-изобретатель, когда приземлился на айсберг вниз головой и расколол его.
Услышав гул, Хъюстонский подумал, что корабль уже столкнулся с айсбергом и, выбив дверь с ноги, побежал на палубу, но увидел только кучу мелких льдинок и матерящегося Антона в воде. Неожиданного спасителя подняли на борт.
На следующий день Андрей смог починить машину времени и вернул обоих в свое время. А потом Звездунов получил звездюлей. Позже, наш герой прочитал в энциклопедии про велики «Титаник», который прослыл непотопляемым кораблем.
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО ОТ ГОСТОМЫСЛА ДО ТИМАШЕВА
Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет.
Нестор, Летопись, стр. 8
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет.
А эту правду, детки,
За тысячу уж лет
Смекнули наши предки:
Порядка-де, вишь, нет.
И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлем к варягам:
Пускай придут княжить.
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
Посланцы скорым шагом
Отправились туда
И говорят варягам:
«Придите, господа!
Мы вам отсыплем злата,
Что киевских конфет;
Земля у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
Варягам стало жутко,
Но думают: «что ж тут?
Попытка ведь не шутка —
Пойдем, коли зовут!»
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет,
Глядят – земля богата,
Порядка ж вовсе нет.
«Ну, – думают, – команда!
Здесь ногу сломит черт,
Es ist ja cine Schande,
Wir mssen wieder fort» [2]
Но братец старший Рюрик
«Постой, – сказал другим, —
Fortgeh’n wer’ungeberlich,
Vielleicht ist’s nicht so schlimm [3]
Хоть вшивая команда,
Почти одна лишь шваль;
Wir bringen’s schon zustande,
Versuchen wir einmal» [4]
И стал княжить он сильно,
Княжил семнадцать лет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет!
За ним княжил князь Игорь,
А правил им Олег,
Das war ein grober Krieger [5]
И умный человек.
Потом княжила Ольга
А после Святослав;
So ging die Reihenfolge [6]
Языческих держав.
Когда ж вступил Владимир
На свой отцовский трон,
Da endigte fer immer
Die alte Religion [7]
Он вдруг сказал народу:
«Ведь наши боги дрянь,
Пойдем креститься в воду!»
И сделал нам Иордань.
«Перун уж очень гадок!
Когда его спихнем,
Увидите, порядок
Какой мы заведем!»
Послал он за попами
В Афины и Царьград,
Попы пришли толпами,
Крестятся и кадят,
Поют себе умильно
И полнят свой кисет;
Земля, как есть, обильна,
Порядка только нет.
Умре Владимир с горя,
Порядка не создав.
За ним княжить стал вскоре
Великий Ярослав.
Оно, пожалуй, с этим
Порядок бы и был;
Но из любви он к детям
Всю землю разделил.
Плоха была услуга,
А дети, видя то,
Давай тузить друг друга:
Кто как и чем во что!
Узнали то татары:
«Ну, – думают, – не трусь!»
Надели шаровары,
Приехали на Русь.
«От вашего, мол, спора
Земля пошла вверх дном,
Постойте ж, мы вам скоро
Порядок заведем».
Кричат: «Давайте дани!»
(Хоть вон святых неси.)
Тут много всякой дряни
Настало на Руси.
Что день, то брат на брата
В орду несет извет;
Земля, кажись, богата —
Порядка ж вовсе нет.
Иван явился Третий;
Он говорит: «Шалишь!
Уж мы теперь не дети!»
Послал татарам шиш.
И вот земля свободна
От всяких зол и бед
И очень хлебородна,
А все ж порядка нет.
Настал Иван Четвертый,
Он Третьему был внук;
Калач на царстве тертый
И многих жен супруг.
Иван Васильич Грозный
Ему был имярек
За то, что был серьезный,
Солидный человек.
Приемами не сладок,
Но разумом не хром;
Такой завел порядок,
Хоть покати шаром!
Жить можно бы беспечно
При этаком царе;
Но ах! ничто не вечно —
И царь Иван умре!
За ним царить стал Федор,
Отцу живой контраст;
Был разумом не бодор,
Трезвонить лишь горазд.
Борис же, царский шурин,
Не в шутку был умен,
Брюнет, лицом не дурен,
И сел на царский трон.
При нем пошло все гладко,
Не стало прежних зол,
Чуть-чуть было порядка
В земле он не завел.
К несчастью, самозванец,
Откуда ни возьмись,
Такой задал нам танец,
Что умер царь Борис.
И, на Бориса место
Взобравшись, сей нахал
От радости с невестой
Ногами заболтал.
Хоть был он парень бравый
И даже не дурак,
Но под его державой
Стал бунтовать поляк.
А то нам не по сердцу;
И вот однажды в ночь
Мы задали им перцу
И всех прогнали прочь.
Взошел на трон Василий,
Но вскоре всей землей
Его мы попросили,
Чтоб он сошел долой.
Вернулися поляки,
Казаков привели;
Пошел сумбур и драки:
Поляки и казаки,
Казаки и поляки
Нас паки бьют и паки;
Мы ж без царя как раки
Горюем на мели.
Прямые были страсти —
Порядка ж ни на грош.
Известно, что без власти
Далёко не уйдешь.
Чтоб трон поправить царский
И вновь царя избрать,
Тут Минин и Пожарский
Скорей собрали рать.
И выгнала их сила
Поляков снова вон,
Земля же Михаила
Взвела на русский трон.
Свершилося то летом;
Но был ли уговор —
История об этом
Молчит до этих пор.
Варшава нам и Вильна
Прислали свой привет;
Земля была обильна —
Порядка ж нет как нет.
Сев Алексей на царство,
Тогда роди Петра.
Пришла для государства
Тут новая пора.
Царь Петр любил порядок,
Почти как царь Иван,
И так же был не сладок,
Порой бывал и пьян.
Он молвил: «Мне вас жалко,
Вы сгинете вконец;
Но у меня есть палка,
И я вам всем отец.
Не далее как к святкам
Я вам порядок дам!»
И тотчас за порядком
Уехал в Амстердам.
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудо,
В голландцев нарядил.
Но это, впрочем, в шутку,
Петра я не виню:
Больному дать желудку
Полезно ревеню.
Хотя силён уж очень
Был, может быть, прием;
А все ж довольно прочен
Порядок стал при нем.
Но сон объял могильный
Петра во цвете лет,
Глядишь, земля обильна,
Порядка ж снова нет.
Тут кротко или строго
Царило много лиц,
Царей не слишком много,
А более цариц.
Бирон царил при Анне;
Он сущий был жандарм,
Сидели мы как в ванне
При нем, da Gott erbarm! [8]
Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет.
Какая ж тут причина
И где же корень зла,
Сама Екатерина
Постигнуть не могла.
«Madame, при вас на диво
Порядок расцветет, —
Писали ей учтиво
Вольтер и Дидерот, —
Лишь надобно народу,
Которому вы мать,
Скорее дать свободу,
Скорей свободу дать».
«Messieurs, – им возразила
Она, – vous me comblez» [9],
И тотчас прикрепила
Украинцев к земле.
За ней царить стал Павел,
Мальтийский кавалер,
Но не совсем он правил
На рыцарский манер.
Царь Александр Первый
Настал ему взамен,
В нем слабы были нервы,
Но был он джентльмен.
Когда на нас в азарте
Стотысячную рать
Надвинул Бонапарте,
Он начал отступать.
Казалося, ну, ниже
Нельзя сидеть в дыре,
Ан глядь: уж мы в Париже,
С Louis le Desire.
В то время очень сильно
Расцвел России цвет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет.
Последнее сказанье
Я б написал мое,
Но чаю наказанье,
Боюсь monsieur Veillot.
Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
Оставим лучше троны,
К министрам перейдем.
Но что я слышу? стоны,
И крики, и содом!
Что вижу я! Лишь в сказках
Мы зрим такой наряд;
На маленьких салазках
Министры все катят.
С горы со криком громким
In corpore [10], сполна,
Скользя, свои к потомкам
Уносят имена.
Се Норов, се Путятин,
Се Панин, cе Метлин,
Се Брок, а се Замятнин,
Се Корф, се Головнин.
Их много, очень много,
Припомнить всех нельзя,
И вниз одной дорогой
Летят они, скользя.
Я грешен: летописный
Я позабыл свой слог;
Картине живописной
Противостать не мог.
Лиризм, на все способный,
Знать, у меня в крови;
О Нестор преподобный,
Меня ты вдохнови.
Поуспокой мне совесть,
Мое усердье зря,
И дай мою мне повесть
Окончить не хитря.
Итак, начавши снова,
Столбец кончаю свой
От рождества Христова
В год шестьдесят восьмой.
Увидя, что всё хуже
Идут у нас дела,
Зело изрядна мужа
Господь нам ниспосла.
На утешенье наше
Нам, аки свет зари,
Свой лик яви Тимашев —
Порядок водвори.
Что аз же многогрешный
На бренных сих листах
Не дописах поспешно
Или переписах,
То, спереди и сзади
Читая во все дни,
Исправи правды ради,
Писанья ж не кляни.
Составил от былинок
Рассказ немудрый сей
Худый смиренный инок,
Раб божий Алексей.
Похожие книги на «Земля наша богата, порядка в ней лишь нет… (Юмористические и сатирические стихотворения)», Алексей Константинович Толстой
Книги похожие на «Земля наша богата, порядка в ней лишь нет… (Юмористические и сатирические стихотворения)» читать онлайн бесплатно полные версии.
Алексей Константинович Толстой читать все книги автора по порядку
Земля наша богата, порядка в ней лишь нет… (Юмористические и сатирические стихотворения) отзывы
Отзывы читателей о книге Земля наша богата, порядка в ней лишь нет… (Юмористические и сатирические стихотворения), автор: Алексей Константинович Толстой. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Не то чтобы совсем а все ж таки давно жил на руси богатырь великий
Русские богатыри. Былины. Героические сказки
© Издательство «Детская литература». Оформление серии, 2003
© И. Карнаухова. Пересказ. Наследники.
© Г. Карнаухова. Состав. Пердисловие, 2003
© В. Бритвин. Иллюстрации, 2003
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
ПО ДОРОГАМ – К СКАЗКЕ
Дорогие читатели! Я начну свой рассказ о писательнице Ирине Валериановне Карнауховой как сказку.
Жила-была девочка. Звали её Ирина. Жила она с мамой и папой в древнем былинном городе Киеве. Стоит этот город на высоких холмах, на берегу широкого, многоводного Днепра.
Осенью киевские каштаны на набережной протягивают прохожим свои тяжёлые ветки, словно приглашают: «Сорви, испеки, попробуй!» И ребята до ночи пекут на кострах золотисто-коричневые плоды, разрывающиеся в огне, как хлопушки. А весной город глядит как сквозь розовую пену – это яблоневые и вишнёвые сады цветут.
Сказочно красив этот старинный в золотых куполах город: и зимой в снежной лёгкой и непрочной шубке; и летом, когда в светлом Днепре, как в зеркале, отражаются маковки его соборов; и поздней осенью – в золоте и охре медвяных ручьёв листопада.
Осенью 1914 года, когда Ирине исполнилось двенадцать лет, встретилась она с необыкновенным человеком. Он словно угадал, какая судьба выпадет на долю Ирины, кем она станет, когда вырастет.
И девочка, когда выросла, вспомнила и записала рассказ об этой удивительной встрече.
«Шёл октябрь 1914 года. Я любила этот месяц, потому что в октябре был день моего рождения, а кому не нравится этот день в двенадцать лет?
И вот я пошла в театр. На дневной спектакль. Первый раз в жизни – одна, без взрослых! Это было как-то особенно интересно и празднично. В зрительном зале прохладно и сумрачно, ещё не горела большая люстра, и не верилось, что за стеной светит солнце и кружатся осенние золотые листья.
Сидела я в ложе. Не помню, какая тогда шла пьеса, мне было не до неё: я с нетерпением ждала антракта. Дело в том, что у меня с собой была книга и она увлекла меня больше, чем спектакль. Книгу подарила мне мама утром, я начала её просматривать в трамвае, увлеклась и теперь уже не могла думать ни о чём другом. Темноту во время спектакля воспринимала как досадную помеху.
Как только закрыли занавес и снова вспыхнул свет, я схватилась за книгу. Чья-то тень упала на страницу. Я подняла глаза.
Высокий человек, лицо которого показалось мне знакомым, перегнулся через барьер и заглядывал в мою книгу.
Я отодвинулась: почему-то всегда неприятно, когда заглядывают в книгу, которую читаешь.
Он отвёл глаза, улыбнулся и спросил:
– Что вы с таким увлечением читаете, девочка?
– Горького, «Детство», – буркнула я не очень вежливо.
– И вам нравится? Вам интересно?
– Очень. Не мешайте, пожалуйста, скоро опять свет потушат.
Он встал и вышел из ложи.
Уже поднимался занавес, когда он снова сел рядом. Нагнувшись, он спросил шёпотом, как будто у нас уже была общая тайна:
Читать было уже нельзя, и я ответила менее сурово:
– А какое место вы читаете?
– К деду приехали… Там Сашка…
На нас зашикали, заворчали, пришлось замолчать.
В следующем антракте произошёл конфуз. Я читала: «Дед бросил меня на лавку, разбив мне лицо…» Я читала дальше, а слёзы уже давно собрались в глазах. Сдерживая всхлипывания, я читала, как мать бегала вокруг лавки и хрипела: «Папаша… Отдайте. »
Тут я не выдержала, громко потянула носом, и слёзы закапали на открытую страницу. Я старалась закрыться книгой. Но странный мой сосед привстал, взял книгу из моих рук, взглянул на мокрое от слёз лицо и вдруг крепко обнял меня за плечи, притянул к себе.
– Не надо плакать, девочка, – сказал он очень мягко, – всё вышло гораздо лучше, чем можно было ожидать. Гораздо лучше… Алёша вырос, стал писателем… И говорят, даже известным, – вдруг усмехнулся он.
После спектакля он проводил меня домой, и мы разговаривали. Я рассказывала, что сегодня мой день рождения и мама подарила мне эту книжку. А мой спутник тоже говорил о книгах и советовал мне читать побольше.
– Только не в театре, – улыбнулся он. – В театре надо смотреть и слушать.
Мы шли моим любимым парком и любовались осенним тёмно-синим Днепром. А мой спутник вспоминал Волгу и говорил о реке, как о родном человеке.
Расстались мы у дверей моего дома. Кто он был, я так и не узнала. Прошёл ровно год. Опять настал день моего рождения. Вдруг позвонил почтальон и подал мне заказную бандероль из Петрограда. На бандероли круглым, чуть приплюснутым почерком был написан мой адрес и – «Госпоже Ире». Уголок снизу очерчен кривой линией, и за ней подпись и обратный адрес: «От А. Пешкова. Кронверский, 23».
В посылке были две книги: «Сказки» и «Лето» и ещё записка, всё тем же почерком:
В день рождения – Ире. Эти книги веселее прочитанной Вами раньше. Над ними Вы не будете плакать. И мне почему-то кажется, что Вы будете писать, когда вырастете. И, может быть, сказки? Ведь у них почти всегда счастливый конец. Пусть будет так.
Эта встреча стала началом длинной дороги в творчество. Но вы, конечно, знаете: чтобы кем-то стать, нужно многим интересоваться, много читать, учиться, работать… И всё делать увлечённо!
Ирина училась, окончила киевскую гимназию, потом решила учиться библиотечному делу. Книги она очень любила, была отличницей – вот и командировали Ирину в Москву на курсы библиотекарей Главполитпросвета в распоряжение Надежды Константиновны Крупской. В характеристике, выданной Ирине Карнауховой, значилось: «…заведовала библиотекой санатория «Детский Городок» и показала себя не только знающим и добросовестным работником библиотечного дела, но и прекрасным рассказчиком – особенно ей удаются сказки…»
«Знающему работнику» было тогда восемнадцать лет.
О первой встрече с Надеждой Константиновной сохранилась подробная запись в «Дневнике инструктора», который аккуратно вела Ирина.
«Мы (с подругой) шли за комендантом Васей, опустив головы, испуганные барабанной дробью, вылетающей из-под наших деревянных сандалий.
Другой обуви не было. Не хватало ни хлеба, ни соли, а о сахаре и мечтать было нельзя, ведь страна вставала из разрухи… Но мы хотели учиться и очень смущались, что предстанем перед Крупской в таком непрезентабельном виде.
– Здесь, – сказал комендант и оглядел нас строго. Заправил гимнастёрку, снял кепку и постучал.
Мы испуганно замерли.
– Войдите, – раздался негромкий голос.
Опустив головы, мы переступили порог. Сандалии, как кастаньеты, отщёлкали наши шаги.
– Что это? – спросил тот же голос, и явная смешинка в нём сразу ободрила нас.
Я бросила быстрый взгляд на Надежду Константиновну. Она стояла у окна. Среднего роста, сутулая, худая. На ней было лёгкое, видавшее виды пальто из серой чесучи и белая полотняная панама. Близорукие глаза, прищурившись, глядели на наши ноги.
– О, какие… гречанки к нам приехали, – сказала Надежда Константиновна, сдерживая улыбку. И она посмотрела нам в глаза: – Озорные, умные, такие нам и нужны, ведь мы будем работать с детьми, учить их любить книгу… Да что это я! Вас же покормить и помыть надо – сами ещё дети! Вася! Мигом – талоны в столовую и в баню, а потом проводи в общежитие этих… Психей.