нижнетагильский металлургический завод история
ИСТОРИЯ НИЖНЕТАГИЛЬСКОГО ЗАВОДА
Родина — №12 \1217\, 1 декабря 2017 год
Журнал «Родина» Учредители: Правительство Российской Федерации, Администрация Президента Российской Федерации
Редакция и издатель: ФГБУ «Редакция «Российской газеты»
Хозяин, а не барин
Когда говорят, что Акинфий Демидов построил Нижнетагильский чугуноплавильный и железоделательный завод, то фразу эту надо понимать буквально.
Конечно, он не махал кайлом и лопатой, но управление всем процессом с его точки зрения выходило очень далеко за рамки общих указаний. А когда говорят, что, руководя заводами, он вникал во все тонкости производства, чтобы иметь глубокое представление о процессе, это тоже не совсем так. Не вникал, а обучал настоящих и будущих приказчиков и мастеров, сам являясь одним из лучших специалистов в области металлургического производства XVIII в.
Тагильский завод стал самым успешным проектом Акинфия Демидова. В середине XVIII в. это самый крупный и высокопроизводительный частный завод в Европе, где внедрены все актуальные на тот момент технологии. Не только внедрены, они здесь разрабатываются, процесс не стоит на месте, производство при Акинфии живет бурной, кипучей жизнью.
Современные исследователи насчитали до 90 способов кричного передела чугуна на тагильском заводе. Металлургия XVIII в. развивалась как бы в опережение науки, формируя уклад и технологии в значительной степени экспериментальным путем.
Факторы успеха
Что определило успех тагильского завода в XVIII в.? Совокупность факторов, из которых первый — выбор места. Чтобы правильно выбрать место для завода, необходимо учесть ряд условий. Назовем их в порядке значимости. Вода, сырье, топливо, транспортные пути. Все эти условия сошлись воедино в том месте, где и был построен завод.
Река Тагил дала энергию воды, поскольку все механизмы на предприятиях тогда были вододействующими. Гора Высокая дала руду прекрасного качества с очень высоким (до 70%) содержанием железа. Вокруг было много леса, из которого делали древесный уголь, служивший топливом в процессе доменной плавки. Реки — Тагил и Чусовая — стали путями для транспортировки металла.
К. Егоров, участник уральской экспедиции Д.И. Менделеева, писал о Нижнетагильском заводе: «место для завода было выбрано по тому времени с замечательным расчетом: вблизи руды, среди векового леса, в районе, имеющем выход по водным путям, как в Европу, так и в Азию».
И еще один фактор, специфически уральский, созданный самой историей. Это рабочие кадры, мастера и управленцы. После никоновской реформы на Урал бежали многие старообрядцы. Акинфий Демидов охотно их привечал, среди них были и мастера металлургического дела, в которых заводчик крайне нуждался. Постепенно староверы, или кержаки (по названию реки Керженец под Нижним Новгородом, где первоначально селились противники церковной реформы), составили костяк в управлении многими демидовскими заводами, на тагильском же и невьянском все руководство было из кержаков. Люди они были трезвые, обязательные, связанные между собой узами старой веры, а порой и семейными, на них Акинфий сделал ставку и не прогадал.
Кержакам можно было доверить любое дело, в надежности своих управленцев собственник не сомневался. Что касается отношений заводовладельца со своими работниками, то, судя по переписке Акинфия с приказчиками, были они скорее партнерскими, чем барско-холопскими, как утверждает советская историография. В подтверждение тому и данные статистики — при Акинфии Демидове крепостных на его заводах было не больше 7 %.
Чрезвычайные усилия
Стройка началась в 1720 г. с возведения плотины. От мощности плотины зависела и мощность завода. В основе конструкции деревянные срубы из лиственницы (ряжи), внутри плотно забитые глиной и грунтом. Сверху делалась грунтовая насыпь. Со стороны пруда, создаваемого плотиной, она была пологой, а со стороны завода, который размещался в бывшем русле реки, — вертикальной и укреплялась каменной кладкой.
Размещение завода в бывшем русле реки — задача по тем временам сверхсложная. Подпочвенные воды делали площадку подвижной, неустойчивой, поэтому для каждого здания, печи, машины нужно было забить множество свай.
Уральский исследователь XIX в. И.М. Рябов так описывал многочисленные трудности, с которыми столкнулся при строительстве заводов Акинфий Демидов: «…известно, каких чрезвычайных усилий и каких огромных издержек требует постройка одного только завода, сколько рук и соображений необходимо только для того, чтобы запрудить судоходную реку плотиною четверть версты длиною и в три, либо пять сажен вышины, не говоря уже о заготовлении материалов, об очистке места на несколько верст, об осушении топей, о забивке десятков тысяч свай и т. п.».
Нижнетагильский металлургический завод история
Ново-Тагильский металлургический завод (часть 1)
Уделив много внимания вопросам жилищного и гражданского строительства в Нижнем Тагиле за период 30-х – 50-х годов ХХ в., мы почти не коснулись истории «главных виновников» городской застройки – заводов-гигантов УВЗ и НТМЗ (НТМК), строительство которых, по существу, и стало основным движителем генплана застройки Тагила в кабинетах СНК и столичных инстанциях.
Официальная история строительства обоих заводов-гигантов известна тагильчанам давным-давно и по газетным статьям, и по рассказам ветеранов предприятий, но состоит она, как правило, из описания трудовых подвигов и победных реляций. Однако, в реальности, строительство обоих предприятий шло совсем не так гладко, как это может показаться сейчас. Особенно был тернист путь становления Ново-Тагильского металлургического завода.
Строительство Ново-Тагильского металлургического завода и технологически связанных с ним коксохимического и огнеупорного заводов началось в рамках реализации крупномасштабного хозяйственно-экономического проекта страны Советов – Урало-Кузнецкого комбината (УКК).
Директивами партии и правительства, из которых основным являлось решение XVI партийного съезда, было определено на десятки лет развитие огромных пространств, входящих в состав УКК. Грандиозный по своим масштабам комбинат должен был строиться по принципу районных и отраслевых комплексов. Поскольку основной целью первой пятилетки был металл, а второй — машиностроение, Урало-Кузнецкий комбинат сразу оказался в центре внимания советского и партийного руководства страны.
Строительство НТМЗ началось в соответствии с принятой на XVI съезде ВКП (б) резолюцией, в которой указывалось:
«. Выполнение плана реконструкции существующих заводов черной и цветной металлургии, форсированная постройка Магнитогорского, Кузнецкого и Запорожского заводов, своевременный приступ к строительству Нижнетагильского и Бакальского заводов на Урале, строительство заводов цветной металлургии на Урале, в Казакстане и Сибири являются задачами первостепенной важности и должны сосредоточить все внимание соответствующих партийных, советских, хозяйственных и профессиональных организаций»
Согласно первоначальным планам, Ново-Тагильский металлургический завод должен был стать одним из крупнейших в мире и по своим масштабам уступать лишь Магнитогорскому комбинату – ключевому элементу Урало-Кузнецкого комплекса. Проектом предусматривалось оснастить все предприятия УКК самым лучшим и совершенным оборудованием, которое имелось на то время в мировом промышленном арсенале. Планировалось, что завод будет работать на местной руде и кизеловском коксе, и обеспечивать прокатом крупнейшие предприятия региона, включая УЗТМ в Свердловске, а так же УВЗ в Нижнем Тагиле.
Уже в конце мая 1930 года всесоюзное объединение «Сталь» поручило Гипромезу приступить к проектированию Ново-Тагильского металлургического завода (НТМЗ). А 1 сентября того же года было издано постановление №385 СНК СССР за подписью председателя Совнаркома Алексея Ивановича Рыкова, которое обязывало Высший Совет народного хозяйства (ВСНХ) и Госплан СССР обеспечить работы по строительству Ново-Тагильского завода. Постановление увидело свет, когда еще не существовало утвержденного проекта предприятия. Отсутствие этого проекта, в последствии, стало одной из причин, серьёзно повлиявшей на ход строительства.
1 ноября 1930 года всесоюзное объединение «Востоксталь» выпускает приказ №11, которым было учреждено строительное управление «Тагилстрой», ставшее вскоре основным строителем нового завода. Первым начальником «Тагилстроя» был назначен Борис Савельевич Трахтер, который в то время занимался строительством Кузнецкого металлургического завода и реконструкцией завода в Магнитогорске.
Б. С. Трахтер (третий справа) на заседании парткома КМЗ (фото 30-х гг.)
Назначение Трахтера изначально было временным. Борису Савельевичу была поставлена задача в течении двух лет создать в Нижнем Тагиле работоспособную строительную организацию, которая могла бы заниматься строительством Ново-Тагильского завода. По сути дела, это была длительная командировка – Трахтер выехал на Урал без семьи, и даже не снялся с партийного учёта.
В январе 1931 года на площадке НТМЗ начались первые работы. Уже к марту рабочие расчистили площадки для будущих цехов (мартеновского, доменного, шамотного) и коксовой батареи, начали подготовительные работы по закладке фундаментов и завершили строительство временного жилья в рабочих посёлках при площадках будущего завода.
В апреле Трахтер пишет в Совнарком докладную записку «О ходе работ на Ново-Тагильском заводе», в которой указывает на недостатки, допущенные при подготовке к строительству:
«. Так же обращаю Ваше внимание на некоторые обстоятельства, которые в значительной степени тормозят работу и могут привести к неисполнению сроков сдачи объектов. Прежде всего, к ним следует отнести отсутствие полного, окончательного проекта заводов, ощутимую нехватку рабочей силы и, прежде всего, инженерных кадров. Стройка остро нуждается в строительной технике. Условия проживания и быта строителей находятся на крайне низком, можно сказать примитивном, уровне. Регулярно случаются перебои с подвозом строительных материалов, а выделяемые лимиты задерживаются банком. «
Москва отреагировала быстро.
Уже в июле 1931-го проект строительства НТМЗ был утвержден «Гипромезом», был объявлен оргнабор, на стройку направили ряд инженерно-технических и руководящих работников.
Кроме того, с американцами был заключён контракт на поставку шести мощных экскаваторов, а с итальянским производителем грузовиков СПА на поставку десяти машин грузоподъёмностью до 5,5 тонн.
Общая стоимость стройки завода-гиганта была определена более, чем в 440 миллионов рублей.
НТМЗ должен был стать вторым по объему производства предприятием черной металлургии в СССР после Магнитки и в два раза мощнее Кузнецкого металлургического комбината. В составе Ново-Тагильского завода должно было быть шесть доменных печей, 20 мартенов и две группы прокатных станов: сортовая — блюминг и четыре среднесортных и мелкосортных стана, и листовая — слябинг с тремя листовыми станами. Кроме того, были запланированы цех холодного проката листа и листоотделка. Общая мощность предприятия по стали должна была составить более двух миллионов тонн в год. Ввести в строй основные мощности НТМЗ предполагалось в 1934-35 годах.
Вскоре, председатель ВСНХ СССР В. В. Куйбышев отозвал Бориса Савельевича Трахтера назад, на Кузнецкий завод, а дела «Тагилстроя» распорядился передать главному инженеру — Михаилу Михайловичу Царевскому.
М. М. Царевский (фото 40-х гг.)
Михаил Михайлович Царевский родился 19 марта 1898 года в г. Лович Варшавской губернии, в семье потомственных военных. В 1912 году окончил ремесленно-приходскую школу в Калуге.
В Первую мировую воевал солдатом в составе Павлодарского гусарского полка. Позднее окончил военно-фельдшерскую школу в Москве. В 1917 году стал членом партии большевиков. В первые годы советского периода работал в Тамбовской ЧК, воевал на фронтах Гражданской войны. Во время боёв под Царицыным познакомился с И. В. Сталиным. По окончании боевых действий был назначен помощником командующего войск ВЧК Московского военного округа. Позднее работал в аппарате Ф. Э. Дзержинского, где, как значится в материалах личного дела, «готовил и выполнял задачи особого назначения». В 1925 году демобилизовался, после чего некоторое время поработал инспектором в Центральном бумажном тресте в Москве. В 1928 году возглавил строительство в г. Балахне бумажной фабрики. А после сдачи фабрики в эксплуатацию был назначен руководителем строительства Горьковского автомобильного завода. В 1931 году был направлен в Нижний Тагил на строительство НТМЗ.
Тем временем, несмотря на принятые меры, строительство Ново-Тагильского металлургического продолжало лихорадить. Подвели «наши американские партнёры», не сумевшие выполнить в срок заказы на экскаваторы. Замену им спешно нашли в Великобритании, но когда английская техника пришла в Союз, выяснилось, что купленные экскаваторы ненадёжны и уже морально устарели.
Итальянцы из СПА выполнили условия контракта только наполовину. При этом, машины ушли почему-то в Магнитогорск и Кузнецк, и Тагилу пришлось ждать следующей партии грузовиков.
Рабочие, прибывающие на стройку по оргнабору, и ИТР, узнав об условиях проживания и быта, часто уезжали обратно. Продолжалась неразбериха с проектом: «Гипромез» продолжал присылать в Нижний Тагил уточнения к проекту, которые, зачастую, означали полную переделку объектов.
В результате темпы строительства оказались в два раза ниже запланированных. К концу 1931 года удалось освоить лишь 18 из 30 миллионов рублей, запланированных к освоению в этом году.
Мешали строительству и многочисленные реорганизации. Только за период 1931-32 гг. название и статус «Тагилстроя» менялись четырежды: «Управление строительством НТМЗ», «Строительно-монтажное управление «Тагилстрой», «Строительная организация Тагилкомбинатстрой», «Трест по строительству и эксплуатации Ново-Тагильского металлургического завода «Тагилстрой».
Приняв дела «Тагилстроя», Михаил Михайлович Царевский взялся за организацию производства. Используя свои связи, он укрепил состав инженерно-технических работников стройки, пригласив в Тагил опытных специалистов, многих из которых знал лично. Так, главным инженером стройки был назначен Александр Васильевич Серебрянников, за плечами которого было строительство КВЖД и Турксиба.
В кратчайшие сроки «Тагилстроем» в строй были введены щебёночный карьер, бетонный участок, лесопилка, началась реконструкция кирпичного завода. Царевский смог наладить взаимодействие со смежниками, а так же с партийным руководством города.
Большое внимание Михаил Михайлович уделял и улучшению быта строителей. На площадках были открыты фельдшерские пункты, магазин, улучшено питание работников и членов их семей. Для улучшения питания детей строителей НТМЗ закупался скот и фураж для него. Выделялись денежные средства на проведение праздников, благоустройство территорий жилых посёлков.
Однако, отсутствие современной техники и острая нехватка людских ресурсов сильно тормозили строительство. Во времена «хрущёвской оттепели» Михаил Михайлович написал ряд статей для специализированных журналов, в которых обобщал итоги индустриализации СССР в годы первых пятилеток, анализировал причины неудач. И хотя в центральную периодическую печать эти статьи практически не попали, они стали ценным источником информации для исследователей истории советского периода.
В частности Царевский писал:
«Так получилось, что период индустриализации страны, больших, всенародных строек совпал со сменой поколений в среде инженерно-технических специалистов. Те, кто учился и приобретал профессиональный опыт в царской России, уже не могли принимать активное участие в строительстве заводов и фабрик в силу возраста, а молодые советские кадры к тому времени ещё не обладали нужным для таких масштабных дел опытом. «
«Количество решений о строительстве новых промышленных объектов в годы первых пятилеток исчислялось тысячами. Всего, по не полным подсчетам, было начато строительство более восьми тысяч таких объектов. Но, к началу 1941 года, из них были полностью введены в строй не более полутора тысяч, и ещё порядка 500 – 600 введены в строй частично. «
В этом Царевскому можно верить, так как его опыт в строительстве промышленных объектов был огромен. Кроме бумажной фабрики в Балахне, завода ГАЗ и НТМЗ, Михаил Михайлович строил такие предприятия, как Мончегорский медно-никелевый комбинат, комбинат «Маяк» в Озёрске — первенец советской атомной промышленности, горно-химический комбинат в Красноярске, а так же заводы в Томске, Дубне, Протвино, Нарве, Силламяэ, в Подмосковье.
. Несмотря на трудности, к декабрю 1932 года на площадках будущего завода-гиганта появились первые очертания будущих зданий. В доменном цехе были подготовлены бетонные фундаменты под первые две доменные печи, а на заводе огнеупоров материалов возведено производственное здание периодических печей. Так же были закончены фундаменты под печи и под здания цехов, построена дымовая труба. Для заводской теплоэлектроцентрали были подготовлены фундаменты и установлена часть колонн. Пуск первой очереди завода был намечен на середину 1934 года. Эти сроки были доложены наркому тяжёлой промышленности СССР Г. К. Орджоникидзе, который в 1932 совершил рабочую поездку по объектам своего ведомства в Свердловской области и Зауралье.
Г. К. Орджоникидзе – «товарищ Серго» — на заседании партхозактива в Красноуральске, 1932 г.
На встрече с партийным и хозяйственным активом стройки Орджоникидзе особо отметил, что перед коллективом треста «Тагилстрой» стоит задача, которую в стране еще никто не решал. Если Кузнецкий и Магнитогорский заводы строятся с привлечением иностранных специалистов, и по проектам иностранных компаний, то перед строителями НТМЗ ставилась задача построить Ново-Тагильский металлургический, коксохимический и огнеупорный заводы исключительно силами только советских специалистов и рабочих, по своим проектам и с отечественным оборудованием.
Тогда «товарищ Серго» ещё не знал, что не пройдёт и трёх месяцев, и проект Ново-Тагильского завода придётся в корне пересматривать. В конце встречи Царевский подал наркому докладную записку, в которой подробно изложил достижения и проблемы супер-стройки, а так же высказал некоторые соображения по поводу реальности сроков ввода в строй завода. Например, Михаил Михайлович предлагал организовать на месте обучение рабочих строительным специальностям, высказывал предложения по внедрению прогрессивных строительных технологий, возведению для строителей жилья и объектов соцкультбыта. Так же была поднята и транспортная проблема. Орджоникидзе сразу ознакомился с докладной и отдал некоторые распоряжения.
. В скором времени трест «Тагилстрой» стал получать дополнительную строительную технику, в том числе и долгожданные пятитонники СПА. Правда, «итальянцы» оказались мало пригодны для работ в условиях уральской зимы и бездорожья, но всё-таки стали хорошим подспорьем.
Грузовик СПА
Несколько удалось поправить положение с рабочей силой. Численность рабочих и ИТР, занятых на строительстве Ново-Тагильского металлургического завода возросла до 3,5 тысяч человек (по расчётам Царевского для того, чтобы стройка не выбивалась из графика, необходимо было более 6 тысяч). Фамилия Царевского всё чаще звучала на заседаниях Совнаркома, и кулуарах Госплана; его деятельность на посту руководителя «Тагилстроя» ставилась в пример другим управленцам.
Но уже в 1933-м ситуация с НТМЗ начала меняться. Началось с того, что специалистами Госплана были проведены мероприятия по комплексному учёту и анализу рудных запасов Нижнего Тагила и Кушвы, и уральских углей, к которым изначально привязывалось строительство НТМЗ.
Было установлено, что запасы руд Тагило-Кушвинского района гораздо меньше расчётных, к тому же эти руды не всегда чистые. Ещё хуже обстояли дела с уральским углем: сернистый и зольный уголь кизеловского бассейна был не пригоден для использования в шихтовой смеси коксовых батарей. Госплан рекомендовал наркомату тяжёлой промышленности переработать проект НТМЗ, с учётом результатов этих исследований. Строительство Ново-Тагильского металлургического было приостановлено, а Гипромезу было дано задание срочно внести в проект завода-гиганта изменения. В результате первоначальный проект завода было предложено существенно урезать. Теперь в его составе должно было остаться лишь 4 домны, 11 мартеновских печей, прокатный цех с блюмингом-слябингом, а также крупносортный, универсальный и средне-листовой станы.
В Нижний Тагил полетели правительственные телеграммы, предписывающие приостановить стройку до окончательного утверждения исправленного проекта, а технику и людские ресурсы направить на возведение вспомогательных объектов.
_devol_
_devol_Devol’s Zeitschrift
Eile mit Weile
Панорама НТМК в 40-х годах
В начале 30-х годов в СССР в базовой отрасли советской индустрии – металлургии, планировалось ввести в строй сразу несколько крупных комбинатов, которые позволили бы Стране Советов быстро нарастить выпуск чугуна и выплавку стали. Одним из центров новой металлургии должен был стать Нижний Тагил – здесь, практически параллельно с известным строительством Магнитки и Кузнецкого комбината началось возведение их собрата. Однако успехи этого проекта оказались намного скромнее, а само предприятие превратилось почти на десятилетие в долгострой.
К реализации планов по развитию металлургической базы на Урале и в Сибири большевики приступили в самом начале 30-х годов. 15 мая 1930 года было издано постановление ЦК ВКП (б) о развитии металлургической базы в восточных регионах страны. Несмотря на то, что строительство на Урале и в Сибири предполагалось начинать с чистого листа, а степень изученности природных ресурсов оставляла желать лучшего, трудности коммунистов не пугали.
1 ноября 1930 года всесоюзное объединение «Востоксталь» выпускает приказ №11, которым учреждается специальное управление «Тагилстрой», которому поручалось непосредственно вести строительство нового комбината. Под руководством первого начальника «Тагилстроя» Б.С. Трахтера в январе 1931 года на площадке будущего комбината начались первые работы. Основной ударной силой стройки стали рабочие старого новотагильского металлургического завода (НТМЗ им. В. Куйбышева, существует с XVIII века), а также ссыльные и заключенные.
Практику применения труда заключенных коммунисты освоили с самого начала своей власти. В промышленных масштабах на Урале она стала применяться с 1927-1928 годов. Первые лагеря, созданные в конце 20-х годов на Каме и Вишере были нацелены на обслуживание строек гигантских комбинатов в Соликамске и Березниках. В августе 1930 года применение труда зэков, ссыльных и спецпоселенцев было оформлено постановлением СНК СССР «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном, Сибирском краях и Уральской области».
К середине 30-х годов в стране существовало до 250 лагерей, из которых 35 находились на Урале (т.н. «УралГУЛАГ»). Лагеря на Урале объединялись в свою очередь в несколько систем, основными из которых были Ивдельлаг, Тагиллаг и Богословлаг (Свердловская область), а также Вишлаг, Соликамсклаг, Усольлаг, «Молотовстрой» (Молотовская область).
Удельный вес заключенных и спецпереселенцев на стройках коммунизма на Урале в 30-х годах был достаточно высок: на строительстве НТМК их доля достигала 50-60%, Магнитки – 45-50% (11,5 тыс. человек) и Березниковского комбината – более 65%. Существенно меньше была доля «спецконтингента» на второстепенных стройках – реконструкции Златоустовского металлургического завода, строительстве Чусовского металлургического завода и т.п. Там она составляла около 35-40%. Использование труда ссыльных и заключенных позволяло создавать резервы дешевой и неприхотливой рабочей силы, которая в большинстве случаев в начале 30-х годов работала достаточно качественно (бригады зэков часто перевыполняли план, и о причинах этого явления я писал в посте, посвященном истории ЧМК).
III. Завихрения планирования.
В январе-марте 1931 года рабочие расчистили от леса площадки будущих цехов НТМК (мартеновский, доменный, шамотный цеха и коксовая батарея), а весной соорудили несколько первых бараков, куда из землянок переселилась часть строителей. Работа шла при том, что сам проект строительства НТМК был утвержден Гипромезом лишь в июле 1931 года. До конца того же года были построены щебеночный карьер, бетонный заводик и лесопилка. На стройку, общая стоимость которой была определена почти в 440 млн. рублей, планировалось закупить несколько мощных американских экскаваторов, однако сделка сорвалась, и вместо них было приобретено только 6 устаревших и слабых английских машин. Изначально строительство НТМК велось в авральном режиме, было слабо проработано, что вообще было характерно для всех объектов советской индустриализации тех лет, где участие иностранцев было или минимальным или же оно вообще отсутствовало. Первой проблемой – после отсутствия единого плана, стала нехватка рабочей силы. В результате чего темпы строительства оказались в два раза ниже, и в 1931 году удалось освоить лишь 18 из 30 млн. рублей, заложенных в финансирование проекта.
Правда, гениальное советское планирование и существующий бардак не позволили утереть нос западным империалистам, поразив их новым гигантом индустрии. Выше я уже отмечал, что строительство предприятия было начато не только при отсутствии ТЭО, в частности, при отсутствии данных о сырьевой базе. Что для металлургического предприятия чрезвычайно важно. Только в 1933 году советские планировщики сподобились таки произвести комплексный учет и анализ рудных запасов Тагило-Кушвинского района (к которым, собственно, и привязывали будущий комбинат). Оказалось, что эти запасы скромны, а сами руды – бедны и насыщены вредными примесями. В силу этого был урезан первоначальный план комбината – теперь в его составе оставили «всего лишь» четыре домны, 11 мартеновских печей, прокатный цех с блюмингом-слябингом, а также крупносортный, универсальный и средне-листовой станы.
Дефекты советского планирования сказались и на обеспеченности будущего комбината железорудным сырьем. Вплоть до разработки Качканарского месторождения в 50-х годах НТМК испытывал определенный недостаток руды. К 1936 году стали известны и результаты экспериментов по использованию уральских углей в производстве. Изначально планировалось, что НТМК будет целиком работать на местном сырье. Если с рудой выход все же был найден в затратной агломерации и обогащении бедных руд Тагило-Кувшинского района, то с углем дела были совсем плохи: выяснилось, что уральский сернистый и зольный уголь абсолютно не пригоден для использования в шихте коксовых батарей.
В итоге в проект будущего комбината вписали поставку угля из Сибири.
В 1934-1937 годах строительство на НТМК практически не продвигалось. За это время советские индустриализаторы сумели построить лишь несколько мелких вспомогательных объектов. Откладывалось введение в строй колесопрокатного и бандажного цехов, которые должны были бы выправить ситуацию с производством качественной продукции, поскольку аналогичные цеха на Уралвагонзаводе не справлялись с этим заданием и гнали брак.
Лишь в октябре 1937 года состоялся скромный запуск бандажного стана и шамотного цеха. В приказе №18 Наркомтяжпрома от 17 января 1938 года констатировалось, что проект строительства предприятия сорван. Срыв повлек за собой масштабные потери и большие издержки. В этой связи в 1937 и 1938 годах Наркомат тяжелой промышленности дважды вносил изменения в проект НТМК, и в конечном итоге им была утверждена новая смета. Очередной проект выглядел намного скромнее своих предшественников, и на предприятии предполагалось ввести в строй до начала 1943 года лишь две, а затем (по возможности) еще две домны, и мартеновский цех.
Заново строительство было начато по этому проекту только в 1939 году. 25 июня 1940 года заработала доменная печь №1 мощностью до 430 тыс. тонн чугуна в год объемом 1100 кубических метров, а также были построены коксовая батарея и первая очередь ТЭЦ. Правда, до полноценного металлургического предприятия НТМК было еще далеко – не было дорог, кранов, складов, вспомогательных цехов, существовала проблема энергоснабжения. Все эти объекты строились параллельно с основным производством – домнами и мартеновским цехом.
Из приказа Наркомстроя №141Н от 25.06.1940г.:
«Сталинская идея о превращении Урала во вторую металлургическую базу воплощается в жизнь…В отличии от строительства других наших гигантов металлургии – Магнитогорского и Кузнецкого – Ново-Тагильский завод построен исключительно силами советских специалистов и рабочих, по проектам советских инженеров и оснащен первоклассным оборудованием, изготовленном на предприятиях Советского Союза. В этом сказывается бурный расцвет нашей социалистической индустрии и высокая культура наших советских технических кадров».
На самом деле, собственного оборудования для металлургии остро не хватало. Производство стали и чугуна налаживалось медленно, поскольку достаточно часто случались аварии. Впрочем, высокая аварийность и низкая эффективность были бичом всей советской металлургии в 30-х годах. К примеру, практически еженедельно аварии происходили на Магнитогорском меткомбинате, а на Верх-Исетском заводе были случаи, когда за неделю случалось по 3-4 крупных ЧП. Строительство новых мощностей шло крайне медленно по сравнению с запланированными сроками. К примеру, в 1938-1942 годах в СССР предполагалось построить 23 новых домны, однако реально за первые три года III пятилетки (к концу 1940 года) было запущено с трудом лишь 5. Из 56 мартенов введено в эксплуатацию было лишь 10, а из 34 прокатных станов – только 7. В итоге прирост объемов производства в черной металлургии в 1940 году по сравнению с 1937 годом был мизерным – по чугуну на 1%, по стали – на 1,6%, по прокату – 0,8%.
Июнь 1941 года НТМК встретил, будучи недостроенным предприятием. В составе завода тогда числились всего две доменных печи общей мощностью около 800 тыс. тонн чугуна в год, два стотонных мартена, бандажепрокатный стан, механический цех, ТЭЦ и 2 коксовые батареи. На заводе строилась также третья мартеновская печь. Общая мощность сталеплавильного производства в год составляла лишь порядка 150-170 тыс. тонн металла.
После 22 июня в модульной промышленности СССР сработал триггер, запускающий механизм эвакуации промышленности на Восток. НТМК был выбран местом для размещения оборудования, вывозимого с украинских и ряда российских предприятий: Ижорского завода (толстолистовой стан «3500»), Криворожстали (блюминг «1150»), Макеевского комбината (немецкие листовые прокатные станы, доменное и мартеновское оборудование), Новотульского комбината (доменное оборудование). 23 июня Наркомат черной металлургии издал предписание о переходе Кузнецкого и Магнитогорского комбинатов на производство броневой стали. Такое же поручение было дано и НТМК. В принципе, эти предприятия не предназначались для производства такой продукции, хотя, к примеру, опыты по освоению выпуска броневой стали на КМК были начаты еще до войны.
Ситуация на НТМК усугублялась его скромными производственными мощностями, а также общей не укомплектованностью завода оборудованием и отсутствием квалифицированного персонала. Замечу, что до войны основными производителями броневой стали в СССР были украинские предприятия – например, Мариупольский комбинат, а также Ижорский завод. Поэтому на совещании 27 июня 1941 года в Наркомчермете было принято решение направить в Нижний Тагил нескольких специалистов-металлургов с Ижорского завода, Уралмаша и Серовского завода (Ижорский завод немцами захвачен не был, но большую часть его оборудования все же вывезли в тыл).
Одновременно на заводе развернулось усиленное строительство новых объектов инфраструктуры и основного производства – надо было вводить в строй эвакуированное оборудование. Поскольку вольнонаемной рабочей силы не хватало, строительство (точнее – достройка) НТМК была передана в конце 1941 года Главпромстрою НКВД СССР. В первой половине 1942 года на строительстве объектов комбината ударно трудилось до 7,5 тыс. зэков, проживавших в 103 бараках и 57 землянках.
Решение о плавке броневой стали на НТМК реализовать было весьма не просто. Броневую сталь в нормальных условиях тогда варили в малотоннажных мартенах со специальным «кислым» подом. Такого оборудования на НТМК, как уже понятно, не было, и выход из ситуации был найден в т.н. «дуплекс-процессе». В мартеновском цехе в конце августа при помощи командированных специалистов удалось перестроить оба существующих мартена таким образом, чтобы один мартен варил кислую шихту для броневой плавки (максимально удаляя фосфор и серу), а сама плавка с последующей доводкой шла с использованием этой шихты во второй печи.
Однако выяснилось, что отливать заготовки для листового проката невозможно – на предприятии отсутствовали листовые изложницы. Поэтому по указанию Москвы НТМК было поручено разливать спецсталь марки ШХ-15 через сифон в квадратные изложницы. Получившуюся заготовку затем отправляли для производства шарикоподшипников на Златоустовский метзавод.
Тем не менее, и это можно было считать успехом, поскольку согласно планам Наркомчермета до конца 1941 года на советсикх предприятиях необходимо было смонтировать и ввести в строй 15 мартенов, 5 домн, 7 прокатных станов и 7 коксовых батарей. Из этого перечня удалось лишь запустить два эвакуированных стана – один на НТМК и еще один на Магнитке.
VI. Кризис в металлургии.
Поражения советских войск летом 1941 года и эвакуация производств из западных районов привели к тому, что к осени 1941 года советская металлургия попала в тяжелую ситуацию. Всего до конца этого года у металлургической индустрии СССР из производственной цепочки «выпало» 124 коксовых батареи, 61 доменная печь, 204 мартена и 16 конвертеров, 164 прокатных стана. Это было то оборудование, которое либо осталось на оккупированной территории, либо находилось в эвакуации, и не было введено заново в строй. По факту страна потеряла почти две трети своего производства чугуна, более половины выплавки стали и выпуска проката. Среднемесячные объемы производства стали в СССР в декабре 1941 года по сравнению с июнем упали в три раза (до 22,6 тыс. тонн), чугуна – в 4,3 раза (до 12,1 тыс. тонн), проката – в 3,2 раза (до 15 тыс. тонн).
И несмотря на то, что советские металлурги на НТМК, КМК и Магнитке нашли выход в области производства броневой стали, сам «дуплекс-процесс» был очень затратным и долгим, приводящим по факту к снижению совокупных сталеплавильных мощностей оборудования. Если обычная плавка в мартене шла около 4-6 часов, что позволяло с каждого мартена ежедневно получать в идеальном варианте по 4-6 плавок (400-600 тонн металла со стотонной печи в сутки), то при дуплекс-процессе конечную продукцию из двух мартенов давал лишь один (первый готовил шихту), а сама плавка растягивалась до 20 часов. Даже после ввода на НТМК в строй еще одного мартена в августе 1941 года ситуация ненамного улучшилась. Хуже всего было то, что такие плавки разрушающе воздействовали на футеровку мартенов. Фактически после каждой из них требовалась продолжительная заправка и наварка откосов и подины мартена.
Между тем для Уралвагонзавода требовалось больше броневого проката, а наркомат приказывал увеличить объем выплавки стали. Внедрение плавки броневой стали в трех мартенах методом диффузного раскисления сам процесс ускорило, но ненамного, поскольку теперь каждая печь варила сталь в течение 12-14 часов. Поэтому в конце 1941 года в силу этого, а также нехватки легирующих металлов (в первую очередь малоуглеродистого феррохрома и никеля) на НТМК перешли на производство в обычных мартенах стали марки «ИЗ». Сталь этой марки подвергалась предварительному раскислению в печи слабым ферросилицием, а легирование производилось ферромарганцем, ферромолибденом и 75% ферросилицием.
VII. Завершение строительства.
Всего в 1942-1944 годах на достройку завода было потрачено около 460 млн. рублей. К началу 1945 года строительные организации НКВД сдали Наркомчермету предприятие годовой мощностью почти в 1 млн. тонн чугуна и около 450 тыс. тонн стали, обладавшее 2 коксовыми батареями и 2 электротурбинами (из них одна была поставлена из США) мощностью по 25 тыс. кВтч каждая. Всего в 1941-1945 годах НТМК произвел 4,3 млн. тонн чугуна, 0,925 млн. тонн стали и 530 тыс. тонн проката. В 1945 году, по официальной информации, комбинат произвел 965 тыс. тонн чугуна, 433 тыс. тонн стали и 170 тыс. тонн проката.
Смены в мартеновском цехе НТМК длились во время войны по 12 часов, а сократить их благодаря автоматике не удалось, поскольку из-за сильной захламленности и загазованности помещения (не были продуманы системы принудительного отвода газов и уплотнение в печах) автоматику поставили только на два мартена из шести. Из-за дефицита рабочей силы на НТМК стали допускать до работ в горячем цехе женщин (так, первой женщиной-горновой в СССР стала Фаина Шарунова).