ночной дозор история вторая
Ночной Дозор (Лукьяненко)
Содержание
История первая. Своя судьба [ ред. ]
Мальчик Егор, следуя вампирскому Зову, заходит в тёмную подворотню, где его встречают два вампира, парень и девушка. Аналитик Ночного Дозора Антон Городецкий, привлечённый к оперативной работе, пятую ночь выслеживает этих вампиров, без лицензии устроивших охоту на людей. Попутно он сталкивается в метро с девушкой, над которой висит крупная воронка с проклятием, которую ему не удаётся сбить. Городецкий успевает спасти мальчика, убивает вампира, но девушке удаётся сбежать. Сосед и друг Антона, вампир Костя Саушкин, осуждает его за убийство. Гесер, глава Ночного Дозора Москвы, рассказывает, что воронка с проклятием чрезвычайно опасна для всего города. Её ликвидация объявляется первоочередной задачей. Антону назначен партнёр — сова Ольга, вместе с которой он отправлен на поиски девушки. Допустив вмешательство седьмой категории, Городецкий соглашается на сделку с патрульной ведьмой Дневного Дозора Алисой Донниковой, которая получает право на эквивалентное вмешательство. После этой ошибки сова заговорила, и Антон узнает, что она — Иная, а её облик — это наказание за похожую сделку.
История вторая. Свой среди своих [ ред. ]
В Москве была убита Галина Рогова, тёмная Иная-оборотень. Дневной Дозор подал официальный протест Ночному. На совещании Гесер приказывает всем искать «дикого» неинициированного светлого Иного, так как это уже не первое убийство. Городецкому и Ольге поручено проверить алиби возможных подозреваемых: самого Антона, Ильи, Семёна и Гесера. Алиби не оказывается только у Антона. Чтобы обезопасить его от возможной провокации, шеф меняет Антона и Ольгу телами. Теперь Городецкий должен постоянно иметь свидетелей для обеспечения алиби на случай возможного очередного убийства. Вместе со Светланой он в теле Ольги оказывается в ресторане, где и случается очередное убийство. Антона застали одного над трупом Тёмного. Сотрудники Дневного Дозора призывают Завулона, от которого не спасает маскировка Антона. В это время Светлана сразу поднимается до пятого уровня силы. Городецкий убегает из ресторана, возвращает себе тело и вынужден пуститься в бега.
История третья. Исключительно для своих [ ред. ]
Из Ташкента прибывает девона, которого встречает и убивает ведьма Алиса Донникова. Все сотрудники Ночного Дозора в это время отправлены в отпуск, якобы по причине летней жары. Большинство собирается на даче у Тигрёнка, боевого мага-перевёртыша. Антон узнаёт, что подготовка из Светланы Великой волшебницы интенсивно продолжается и вскоре что-то планируется. Он возвращается в Москву, где его навещает шеф Дневного Дозора, Завулон, который рассказывает, за что убили девону. Курьер должен был доставить мел, способный исправить Книгу Судьбы. Мел Гесеру доставил сын девоны, Алишер. После разговора с Гесером Антон уверен, что Светлану готовят внести изменения в Книгу Судьбы с целью улучшения общества. Среди прошлых подобных глобальных экспериментов было, например, построение коммунизма.
Городецкий ловит Алису на преступлении и получает право на светлое вмешательство до второй степени. Он понимает, что роль Егора ещё не закончилась, и Светлане предстоит переписать именно его Книгу Судьбы. По пути к «дому на ножках» Антон собирает всю доступную Светлую силу. На крыше дома он застаёт Гесера, Завулона, Светлану, Егора и инквизитора Максима. Всю свою силу Антон тратит на собственную реморализацию, и в результате оставляет право выбора действия Светлане. Волшебница стирает магические вмешательства из судьбы Егора. Завулон не понимает, к чему было столько подготовки при отсутствии результата, и уходит. Антон догадывается, что всё это снова было отвлекающим манёвром Гесера, а в это время Ольга другой половиной мела переписала Книгу Судьбы Светланы.
Загадки картины Рембрандта Ночной дозор
Рембрандт,Ночной дозор. 1642,Холст, масло. 363 ; 437 см,Государственный музей, Амстердам
Продолжаем знакомство с творчеством РЕМБРАНДТА ван Рейна 1606-1669гг.Сегодня рассмотрим одну из самых знаменитых его картин «НОЧНОЙ ДОЗОР»1642г.
Полотно имело и другое название.«Выступление стрелковой роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Рёйтенбюрга».
В этом году мне удалось увидеть оригинал этой картины.Она является жемчужиной Государственного музея (Rijksmuseum) в Амстердаме. Несмотря на то, что часть полотна утрачена, это одна из самых больших картин музея (363 на 437 см).
Как и большинство работ Рембрандта, её лучше всего рассматривать издали
Размещена она в большом зале и сразу обращает на себя внимание ещё и потому,что вокруг много зрителей.
Очень интересно было рассматривать не только людей,но все те загадки,которые связаны с этой картиной,мелкие детали.Ещё узнала об одном интересном факте Рядом с картиной в полу есть отверстие,которое хорошо замаскировано.В случае опасности картину можно очень быстро опустить в хранилище.
ИСТОРИЯ ЗАКАЗА КАРТИНЫ
Поводом послужили пышные торжества, устроенные в городе в честь приезда королевы Франции Марии Медичи, посетившей Амстердам в 1638 году. Корпорация стрелков решила украсить свою новую штаб-квартиру большими, впечатляющими картинами: каждая рота должна была заказать свой групповой портрет. Заказы получили шесть художников. Рембрандту досталась рота капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Вильхема ван Рейтенбюрха, состоявшая из шестнадцати человек. Заказчики заплатили 1600 флоринов.
Вообще, замысел художника разгадать непросто. Отряд стрелков вроде бы поднят по тревоге. Мушкетеры выходят из темной арки и пересекают мост через канал. Во главе отряда вышагивают капитан Кок (слева), который, кстати, не узнал себя на портрете и даже хотел просить другого художника переписать свою фигуру, и лейтенант Рейтенбург (справа).
Художник внес в изображаемое элемент героики, как бы возрождая былой патриотизм. Передана атмосфера подобных шествий с развевающимися флагами, барабанным боем, заряжением мушкетов.Он изобразил тот момент, когда капитан Кок отдал приказание о выступлении лейтенанту Рёйтенбюргу, и всё пришло в движение. Прапорщик разворачивает знамя, барабанщик выбивает дробь, на него лает собака, мальчик убегает. На картине движутся даже детали одежды стрелков.
Второй новаторский прием Рембрандта заключался в том, что он наполнил картину помимо 18 заказчиков другими персонажами, их 16. Легко объяснимо только появление барабанщика, который не числился в роте, его нанимали для участия в параде. Появление и предназначение других персонажей, символы, связанные с ними, породили десятки вопросов у исследователей, точные ответы на которые знал только сам Рембрандт.
СУДЬБА НОЧНОГО ДОЗОРА
Приблизительно до 1750 года картина висела в клубе стрелкового общества. Затем, когда общество распалось, ее перенесли в городскую ратушу и поместили в большой зале, в простенке между окнами. Но картина не входила в предназначенное для нее пространство: пришлось обрезать ее с двух сторон. На очень старинной копии, хранящейся в Лондоне, справа имеются еще две фигуры и барабанщик (крайняя фигура с левой стороны), обрезанный наполовину.
Картина висела не на виду, в плохом освещении, против камина, в котором почти постоянно поддерживался огонь; она подвергалась порче и от дыма, и от пыли. Наконец в середине XVIII века амстердамский городской совет поручил реставрацию картин, украшавших ратушу, живописцу Ван Дейку. Этот художник был поражен оригинальностью замысла и силой исполнения почерневшего и заброшенного полотна, висевшего между дверьми.
Начиная с XIX века, голландцы уже не позволяли себе ничего делать с признанным шедевром, его нужно было только беречь от завоевателей: картину прятали от Наполеона и от Гитлера.
Последний раз эта картина Рембрандта покидала музей в 1939 году. Туманной ночью, незадолго до вторжения немцев в Нидерланды её доставили в безопасное место. До 1945 года свёрнутое в рулон произведение хранилось на глубине 35 м под землей в одной из пещер Синт-Питерсберга у города Маастрихт.
После Второй мировой войны полотно пришлось основательно реставрировать. Заодно его наконец расчистили, и “Ночной дозор” снова стал “дневным”.
ЗАГАДКИ НОЧНОГО ДОЗОРА
Она кажется карлицей: ростом с ребенка, но с лицом молодой женщины, с лицом Саскии, жены художника… Рембрандт начал писать «Ночной дозор» счастливым семьянином, а закончил вдовцом.
Это милое личико в толпе вояк – может быть, последний портрет любимой, личная нота в заказной работе.На поясе у девочки подвешена тушка белого петуха с крупными когтистыми лапами.
Ясно, что девочка не может быть второстепенным персонажем, иначе она не стала бы световым центром картины. С ней соперничает по освещенности только фигура лейтенанта в светло-желтом костюме, но в то время как лейтенант всего лишь интенсивно освещен, девочка словно сама излучает свет!Что хотел этим выразить художник, который «ставил» свет, как театральный режиссер, воплощая в световых акцентах высший смысл картины?
В сюжете и деталях «Ночного дозора» многое не ясно (по подсчетам искусствоведов, число загадок превышает сотню!), но думается, что загадочность полотна не только в этом: тревожная недосказанность свойственна картине как таковой. Кажется, что в ней самой скрыто нечто таинственное, подобно тому, как почти полностью скрыты фигуры людей на заднем плане, в затененной глубине холста.
Кубок в руках девочки — символ благосклонности судьбы. Девочка в желтом вполне может быть также пародией на маскотту — живой талисман, который стрелки брали с собой на войну.Карнавализация образа и символа в данном случае достигается вводом фигуры ехидно смеющегося мальчика, со всех ног убегающего куда-то (левый нижний угол). В руках сорванца тоже кубок — намек на то, что воинское счастье незадачливых стрелков уже утеряно.
Перчатка в руке Кока свидетельствует о рассеянности ее владельца. Если приглядеться, то можно заметить, что Кок в правой одетой в перчатку руке держит вторую правую перчатку! Безусловно, это добавляет комичности всей сцене.
Коротышка за спиной капитана Кока, по мнению Кэрролл, представляет собой маску комедийного Капитана-испанца (это личное имя, как Петрушка) народного театра XVII–XVIII столетий. На нем штаны по моде XVI века и старый испанский шишак, который голландцы никогда не носили.
Левая рука мушкетера в красном — еще одна аллюзия на карнавальную культуру. У стрелка шесть пальцев (!), как и у некоторых театральных кукол той эпохи, изображающих шутов.
Тень от левой руки капитана ложится прямо на гениталии лейтенанта Рейтенбурга. Многие полагают, что это намек на гомосексуальные отношения между двумя командирами. Точно ли они были таковы, нам неизвестно. Но с точки зрения Михаила Бахтина, занимавшегося исследованием смеховой культуры, подобный жест унижает того, к кому обращен.
Еще одна интересная деталь, Рембрандт исхитрился отчасти изобразить себя на оригинале картины «Ночной дозор» между двумя мушкетерами – один из которых в шляпе, другой в кирасе, а расположены они позади всех участников, он нарисовал только часть своего лица с глазом, ухом и шляпой.
В своей картине «Ночной дозор» Рембрандт фрагментарно вырисовывает историю заказного убийства лейтенанта Виллема ван Рейтенбурга. Все жесты и позы, каждого из 34 персонажей картины, при более детальном рассмотрении их зрителями, указывают на заказчиков убийства.
Именно после этой, обличающей достопочтенных горожан в преступлении и пошла полоса финансовых неудач Рембрандта. К концу жизни ситуация с заказами на картины у Рембрандта становилась все хуже, выставляли требования кредиторы, в конечном итоге он распродал все свое имущество, переехал на окраину Амстердама и умер уже будучи совсем разоренным.
Яркая, живая, завораживающая картина привела в восторг современников (но не заказчиков, оставшихся крайне недовольными результатом), но особенно ею восхищалось следующее поколение.
Тридцать шесть лет спустя Самуэль ван Хоогстратен пишет в своем трактате:
«Рембрандт великолепно выполнил свою задачу в картине с амстердамскими гвардейцами, хотя многие полагают, что это большое полотно он написал, руководствуясь собственным взглядом на вещи, а не правилами создания портретов, подобных тому, что был ему заказан. Но сколько бы ни критиковали это произведение, ему поистине суждено пережить все те картины, что берутся с ним соперничать, ибо оно так хорошо по замыслу, так совершенно по исполнению, в нем столько огня, столько движения, что все картины рядом с ним выглядят игральными картами».
Другие статьи о Рембрандте и его творчестве.
Ночной дозор история вторая
Светлана экипировала меня так, словно я не на прогулку вдоль лесной опушки собрался, а готовился к заброске в тайгу на выживание.
Еще она проверила, заряжен ли мой мобильник. Учитывая несерьезные размеры леса, тот был совсем не лишним. В крайнем случае можно забраться на дерево – тогда точно достанет до соты.
А плеер с собой я взял сам. И сейчас, неспешно бредя к лесу, слушал «Зимовье зверей».
Особых надежд встретить ведьму в этот вечер я не питал. По-хорошему надо идти с утра, да и лучше бы – с командой. Но так хотелось найти подозреваемую самому!
И заглянуть в книгу «Фуаран».
На опушке я какое-то время постоял, глядя на мир сквозь Сумрак. Ничего необычного. Ни малейших следов магии. Лишь вдалеке, над нашим домом, светящееся белое зарево. Волшебницу первого уровня издалека видно…
Ладно, пойдем глубже.
Я поднял с земли тень и шагнул в Сумрак.
Лес превратился в зыбкое марево, в морок. Лишь отдельные, самые большие деревья имели в сумеречном мире своих двойников.
Ну и где детишки вышли из леса?
Их след я нашел довольно быстро. Через пару дней легкая цепочка следов успела бы растаять, но сейчас она еще была видна. Дети оставляют четкие следы, в них много Силы. Заметнее только следы беременных.
Никаких следов «женщины-ботаника» не было. Что ж, они могли и стереться. Но скорее эта ведьма давно позаботилась не оставлять следов.
А вот детские следы не затерла! Почему? Оплошность? Русское «авось»? Или умысел?
Что ж, гадать не стану.
Я зафиксировал в памяти отпечатки детских ног и вышел из Сумрака. Следов я больше не видел, но чувствовал, куда они ведут. Можно отправляться в путь.
Но вначале я старательно замаскировался. Конечно, это не та скорлупа, что надел на меня Гесер. И все-таки маг более слабый, чем я, сочтет меня человеком. Вдруг мы переоцениваем силы ведьмы?
Первые полчаса я бдительно оглядывал окрестности, на каждый подозрительный куст смотрел через Сумрак, временами произносил простенькое поисковое заклятие. В общем – вел себя по учебнику, как дисциплинированный Иной, ведущий облаву.
Некоторое время я колебался. Вот бы собрать все эти белые, принести домой и вывалить на стол к удивлению тещи и восхищению Светланы! А уж как Надька будет вопить от восторга и хвастаться соседским малышам удачливым папой!
А где-то здесь, в лесу, пошаливают волколаки…
– Не поверят же… – горестно сказал я, глядя на грибную поляну.
Очень хотелось жареных белых. Я сглотнул слюну и двинулся по следу.
И буквально через пять минут вышел к маленькому бревенчатому домику.
Все как описывали дети. Маленький домик, крошечные окошки, никакой ограды, никаких сараюшек, никаких огородов. Никто и никогда не ставит в лесу такие домики. Будь это хоть самая последняя сторожка – но хоть дровяной навес соорудить надо.
– Эй, хозяева! – крикнул я. – Ау!
Никто не отзывался.
– Избушка-избушка, – пробормотал я. – А повернись-ка к лесу задом, ко мне передом…
Избушка не шевелилась. Впрочем, она и так стояла ко мне передом. Я вдруг ощутил себя мудрым, словно Штирлиц из анекдотов.
Ладно, хватит глупостями заниматься. Вхожу, жду хозяйку, если той нет дома…
Я подошел к двери, коснулся ржавой железной ручки – и в тот же миг, будто этого движения ждали, дверь открылась.
– Добрый день, – сказала с улыбкой женщина лет тридцати.
Очень красивая женщина…
Почему-то по рассказам Ромы и Ксюши я представлял ее старше. Да и про внешность они ничего не упоминали – и у меня в голове сложился какой-то усредненный образ «просто женщины». Дурак дураком… понятно же, что для таких маленьких детей «красивая» – это значит «в ярком платье». Вот через годик-другой Ксюша, наверное, уже скажет с восторгом и восхищением: «Тетя была такая красивая!» И приведет в пример какую-нибудь Орейро или свежего девчачьего идола.
А она была в джинсах и простецкой клетчатой рубашке из тех, что с одинаковым правом носят и мужчины, и женщины.
Высокая – но ровно настолько, чтобы мужчина среднего роста не начал испытывать комплекса неполноценности. Стройная – но без худобы. Ноги такие длинные и ровные, что хочется заорать «да зачем ты натянула джинсы, дура, немедленно надень мини!» Грудь… нет, наверное, кому-то приятнее видеть два силиконовых арбуза, а кто-то обрадуется плоской, как у мальчика, груди. Но нормальный мужик в данном вопросе будет придерживаться золотой середины. Руки… ну не знаю, каким образом руки могут быть эротичными. У нее они были именно такими. Почему-то сразу возникала мысль, что этим пальчикам стоит коснуться тебя…
С такой фигурой иметь красивое лицо – не обязательная роскошь. А она была красива. Черноволосая – как смоль, большеглазая – и глаза улыбчивые, манящие. Все черты лица очень правильные, но с каким-то крошечным отступлением от идеала, для глаза незаметного, но позволяющего смотреть на нее как на живую женщину, а не как на произведение искусства.
– З-здравствуйте, – прошептал я.
Да что со мной? Можно подумать, вырос на необитаемом острове и женщин не видел!
Женщина чуть смутилась.
– Извините… тут на днях мальчик в лесу заблудился, я его к деревне вывела. Он тоже заикался… немножко. Я и подумала…
Ну все, тушите свет.
– Обычно я не заикаюсь, – пробормотал я. – Обычно я несу всякий вздор. Но я не ожидал встретить в лесу такую красивую женщину, вот и растерялся.
«Такая красивая женщина» засмеялась:
– Ой, а эти слова – тоже вздор? Или правда?
– Правда, – признался я.
– Вы проходите. – Она отступила в дом. – Спасибо большое, тут комплименты нечасто услышишь…
– Да тут и людей нечасто встретишь, – заметил я, входя в дом и озираясь.
Никаких следов магии. Обстановка немного странная для дома в лесу, но всякое бывает. Книжный шкаф со старыми фолиантами, правда, имелся… Но в хозяйке ничего от Иной не наблюдалось.
– Тут две деревни рядом, – пояснила женщина. – Та, куда я ребятишек отвела, и другая, побольше. Я в нее за продуктами хожу, там магазин всегда работает. Но с комплиментами и там плохо.
Она снова заулыбалась:
– Меня зовут Арина. Не Ирина, а именно Арина.
– Антон, – представился я. И блеснул эрудицией первоклассника: – Арина, как няня Пушкина?
– Именно, в ее честь и назвали, – улыбнулась женщина. – Папу звали Александр Сергеевич, мама, естественно, была помешана на Пушкине. Можно сказать – фанатка. Вот я и получила имя…
– А почему не Анна, в честь Керн? Или не Наталья, в честь Гончаровой?
Арина покачала головой:
– Что вы… Мама считала, что все эти женщины играли в жизни Пушкина роковую роль. Нет, конечно, они служили источником его вдохновения, но как человек он очень страдал… А няня… она ни на что не претендовала, любила Сашу самозабвенно…
– Вы филолог? – бросил я пробный камень.
– Что тут делать филологу? – засмеялась Арина. – Вы садитесь, я чайку вам заварю, вкусного, травяного. Все сейчас помешались на матэ, на ройбусе, на всей этой иностранщине. А русскому человеку, я вам честно скажу, такая экзотика не нужна. Своих травок хватает. Или уж обычный чай, причем черный, мы не китайцы, чтобы зеленую водичку пить. Или лесные травки. Вот попробуете…
– Вы ботаник, – уныло сказал я.
– Правильно! – Арина засмеялась. – Слушайте, вы точно не Ромин папа?
– Нет, я… – помявшись, я сказал самую удобную фразу, – я друг его мамы. Спасибо вам большое, что спасли детей.
– Так уж сразу и спасла, – улыбнулась Арина. Стоя ко мне спиной, она сыпала в заварочный чайник сухие травы – щепотку одной, совсем чуть-чуть другой, ложечку третьей… Как-то непроизвольно мой взгляд остановился на той части заношенных джинсов, что обрисовывала крепкую попку. Почему-то сразу становилось ясно, что попка упругая и без малейших признаков любимой болезни городских дам – целлюлита. – Ксюша – девочка умная, сами бы вышли.
– А волки? – спросил я.
– Какие волки, Антон? – Арина удивленно посмотрела на меня. – Я же им объясняла – это бродячая собака. Откуда взяться волкам в таком лесочке?
– Одичавшая собака, да еще и щенная – тоже опасно, – заметил я.
– Ну… возможно, вы правы. – Арина вздохнула. – Но я все-таки думаю, что на ребятишек она бы не бросилась. Собаки редко нападают на детей, совсем надо животному обезуметь, чтобы на такое решиться. Люди – вот они куда опаснее животных…
Что ж, не поспоришь…
– Не скучно вам тут, в глуши? – перевел я разговор на другую тему.
– Так я тут не безвылазно сижу! – засмеялась Арина. – Приезжаю на лето, диссертацию пишу. «Этногенез некоторых видов крестоцветных средней полосы России».
– Кандидатская? – с некоторой завистью спросил я. Почему-то мне до сих пор грустно, что я свою не дописал… а не дописал потому, что стал Иным, и все эти научные игры стали мне скучны. Игры – скучны, а все равно грустно…
– Докторская, – с понятной гордостью ответила Арина. – Зимой думаю защищаться…
– Это у вас научная библиотека с собой? – кивая на шкаф, спросил я.
– Да, – кивнула Арина. – Глупо было, конечно, все с собой тащить. Но меня подвозил один… приятель. На джипе. Вот и воспользовалась, загрузила всю библиотеку.
Я попытался представить, проедет ли джип по этому лесу. Вроде как за домиком начинается какая-то довольно широкая тропинка… возможно, что и проедет…
Подойдя к шкафу, я внимательно осмотрел книжки.
И впрямь – богатая библиотека ученого-ботаника. И какие-то старые, начала прошлого века фолианты, где предисловие поет хвалу Партии и лично товарищу Сталину. И еще более древние, дореволюционные. И множество простеньких зачитанных томиков, изданных лет двадцать – тридцать назад.
– Большая часть – хлам, – не поворачиваясь, сказала Арина. – Им место только на полке библиофила. Но… рука не поднимается продать.
Я уныло кивнул, глядя на шкаф сквозь Сумрак. Все чисто. Никакой магии. Старые книги по ботанике.
Или же – так искусно наведенный морок, что я не в силах его преодолеть.
– Садитесь, чай готов, – сказала Арина.
Я сел на скрипучий венский стул. Взял чашку с чаем, понюхал.
Запах был восхитительный. Что-то в нем было и от обычного хорошего чая, а что-то и от цитруса, и от мяты. Хотя я готов был побиться об заклад – не было в настое ни чайного листа, ни цедры, ни банальной мяты.
– Ну как? – улыбнулась Арина. – Вы попробуйте только…
Она присела напротив меня и чуть подалась вперед. Мой взгляд невольно упал на расстегнутый ворот, демонстрирующий загорелую грудь. Интересно, этот «приятель на джипе»… он ее любовник? Или просто коллега-ботаник? Ага, сейчас. Ботаник на джипе…
Да что со мной? Можно подумать, я только что с необитаемого острова и женщин десять лет не видел!
– Горячий, – держа в руках чашечку, сказал я. – Пусть чуть остынет…
– Удобно, когда есть электрический чайник, – добавил я. – Закипает быстро. А откуда у вас электричество, Арина? Что-то проводов у дома я не заметил.
Лицо Арины дрогнуло. Она жалобно сказала:
– Может быть, подземный кабель?
– Не-а, – сказал я, отводя руку с чашкой и аккуратно выливая настой на пол. – Ответ не годится. Подумайте еще раз.
Арина досадливо качнула головой:
– Ну что за беда? На такой мелочи…
– Всегда прокалываешься на мелочах, – посочувствовал я. Встал. – Ночной Дозор города Москвы, Антон Городецкий. Требую немедленно снять иллюзию!
– Ваш отказ от сотрудничества будет означать нарушение Договора, – напомнил я.
Арина мигнула. И исчезла.
Вот так вот, значит…
Я поймал взглядом свою тень, потянулся к ней, и прохладный Сумрак обнял меня.
Домик ничуть не изменился!
Я сосредоточился. Здесь было слишком серо и тускло, чтобы увидеть свою тень. Но я все-таки ее нашел. И шагнул на второй уровень Сумрака.
Серый туман сгустился, пространство наполнилось далеким тягучим гулом. По коже прошел холодок. А домик изменился – и радикально: преобразился в избушку. Стены стали бревенчатыми, обросшими мхом. Вместо стекол в окнах поблескивали полупрозрачные слюдяные пластины. Мебель погрубела, постарела, венский стул, на котором я сидел, превратился в обрубок пня. Только дорогой глубокоуважаемый шкаф не изменился – красивый старый шкаф. Вот книги в нем стремительно меняли облик, неправильные буквы ссыпались на пол, дерматиновые корешки превращались в кожаные…
Арины не было. Был лишь тусклый силуэт, маячивший где-то возле шкафа, призрачная быстрая тень… ведьма ушла на третий уровень Сумрака!
Теоретически я мог туда войти.
На деле – никогда не пробовал. Для мага второго уровня – это предельное напряжение сил.
Но я был сейчас слишком зол на хитроумную ведьму. Она же очаровать меня пыталась, приворотить… старая карга!
Я встал у потемневшего окна, ловя те капельки света, что проникали на второй слой Сумрака. Нашел или подумал, что нашел, слабую-слабую тень на полу…
Труднее всего было ее заметить. Дальше тень стала послушной – и взметнулась ко мне, открывая проход.
И я шагнул на третий уровень Сумрака.
В подобие дома, сплетенное из веток деревьев и толстенных стволов.
Книг больше не было, мебели не осталось. Только гнездо из ветвей.
И Арина, стоящая напротив меня.
Как же она была стара!
Ее не скрючило, как сказочную Бабу-Ягу. Она осталась стройной и высокой. Но кожа стала морщинистой, будто кора дерева, глаза глубоко запали. Грязный балахон из мешковины служил ей единственным одеянием, и высохшие груди пустыми мешочками болтались в глубоком вырезе балахона. А еще она была лысой – только прядь волос торчала из макушки наподобие индейского вихра.
– Ночной Дозор! – повторил я. Слова вырывались изо рта неохотно, медленно. – Выйти из Сумрака! Это последнее предупреждение!
Что я могу сделать ей, так легко погрузившейся на третий уровень сумеречного мира? Не знаю. Возможно, что и ничего…
Но она не стала больше сопротивляться. Шагнула вперед – и исчезла.
Я вышел на второй уровень с заметным усилием. Обычно выходить проще, но третий уровень тянул из меня силы, как из новообращенного недоучки.
Арина дождалась меня на втором уровне. Она уже обрела свой прежний облик. Кивнула – и двинулась дальше, к привычному, уютному, спокойному человеческому миру…
А я, обливаясь холодным потом, два раза пытался поднять свою тень, прежде чем это удалось.