образное выражение конец истории в обиход социальных наук ввел
Образное выражение конец истории в обиход социальных наук ввел
КОНЕЦ ИСТОРИИ – понятие, применяющееся в философии для обозначения социальной трансформации, в ходе которой происходит отказ от ряда доминировавших в данном обществе принципов. Первоначальные представления об этом понятии могут быть найдены в теологических трудах ранних христианских идеологов. Противопоставив античным идеям цикличности гипотезу направленного прогресса, они тем самым задали цель развития человечества и соответственно предел его эволюции. Как известно, еще св. Августин считал, что «земной град не будет вечным, и прежде всего потому, что его назначением является не более чем исполнение числа праведников, предназначенных к спасению» (St.Augustinus. De civitate Dei, XV, 4); позже св. Фома Аквинский указывал, что завершенным состоянием цивилизации станет особая форма государства, в котором усилия людей будут направлены на процветание всего общества в целом и на преодоление неравенства (St.Thomas Aquinas. De regimine principum, 1,1).
Концепция ограниченности прогресса, являющаяся идеологическим основанием идеи конца истории, наполнилась иным содержанием, оставаясь на протяжении 16–19 вв. инструментом обоснования возможности или даже желательности сохранения существовавшей (прежде всего политической) системы. И как бы ни отличались доктрины Н.Макиавелли и Т.Гоббса от гегелевской философии истории, как в первом, так и во втором случае конец истории отождествлялся с современным их авторам политическим устройством. В трактовке Гегеля конец истории означал на политическом уровне тождественность государства и общества. В 17 в. возник целый ряд исторических теорий, авторы которых рисовали будущее общество как строй, где будет «навсегда искоренено интеллектуальное и социальное неравенство» (Кондорсе), понятие собственности окажется упраздненным в силу того, что будут удовлетворены все человеческие желания (Юм). В 19 в. вершиной данного понимания конца истории стала марксистская концепция коммунистической общественной формации как идеальной социальной формы, которая преодолевает «царство необходимости».
В современной социологии концепция конца истории проявляется в двух направлениях: в более общем плане, как идея «постисторизма», и как собственно проповедь конца истории. Первое берет свое начало в концепции известного французского математика, философа и экономиста А.О.Курно. Согласно Курно, конец истории представляет собой некий ограниченный отрезок пути цивилизации, простирающийся между двумя относительно стабильными состояниями – периодом примитивных общинных форм и эпохой гуманистической цивилизации будущего, в которой процесс социальной эволюции будет поставлен под контроль человека и утратит свой стихийный характер, станет собственно историей.
В 20 в. идея «постистории» (термин А.Гелена) получила существенно иное звучание. В начале столетия известный труд О.Шпенглера «Закат Европы» установил связь между постисторией и кризисом западной цивилизации. В 20–30-е гг. Германия оставалась центром исследований данной проблематики, причем идея постистории все чаще связывалась с национальным контекстом.
В 60-е гг. понятие «постистория» стало инструментом осмысления новой социальной реальности. Немецкие социологи П.Брюкнер и Э.Нольте связывали эту идею с выходом за пределы традиционных категорий, в которых описывалось западное общество. Французские исследователи (Б. же Жувенель и Ж.Бодрийар) обращались к постистории с точки зрения новой роли личности и утраты прежней инкорпорированности в социальные процессы человека. Немецкий социолог X. де Ман обращал внимание на то, что с переходом от традиционных потребностей к новым индивидуалистическим и порой непредсказуемым стремлениям разрушается привычная концепция причинности социального прогресса, что также выводит таковой за пределы истории (Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. 1953, S. 125). Тем самым идея постистории оказывалась ближе к концепции постмодерна, постистория заменялась рассмотрением некоего нового, «сверхисторического» времени.
В 80-е гг. мнение о том, что «преодоление истории представляет собой не более чем преодоление историцизма» (см.: Vattimo G. The End of Modernity, 1991, p. 5–6), стало распространенным; затем внимание начало акцентироваться не столько на конце истории, сколько на конце социального начала в истории (Бодрийар), после чего пришло понимание того, что вернее говорить не о пределе социального развития, а лишь о переосмыслении ряда прежних категорий (Б.Смарт). Второе направление в понимании конца истории связано с концепциями индустриального общества или эпохи модерна. При этом идея конца истории использовалась для пересмотра перспектив, открывающихся перед развитыми индустриальными обществами. Сторонники такого подхода отмечают изменение роли и места западной цивилизации в современном мире. Дискуссия о конце истории в этом аспекте активизировалась после выхода в свет сначала статьи (1989), а затем и книги (1992) американского политолога Ф.Фукуямы, озаглавленных «Конец истории».
Идея конца истории подвергалась критике за одномерную трактовку социального прогресса, реализующего единый принцип, которую опровергает сам ход истории. Напр., Д.Белл отметил, что «в словосочетании «конец истории» беспорядочно перемешаны различные понятия; ему не хватает ясности», что эта идея основывается на «гегельянско-марксистском представлении о линейном развитии единого мирового Разума по направлению к телосу объединенной социальной формы, что [является] неправильным толкованием природы общества и истории» (Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество, М., 1998, с. LIX).
1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1998;
2. Гоббс Т. Левиафан. М., 1898;
3. Кондорсе Ж.А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936;
4. Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993;
5. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории, т. 1–2. М., 1998;
6. Юм Д. Трактат о человеческой природе. – В кн.: Он же. Соч., т. 1. М., 1965;
7. Baudrillard J., L’An 2000 ne passera pas. – «Traverses», 1985, N 33/34;
8. Idem. In the Shadow of the Silent Majorities or, The End of the Social and Other Essays. N.Y., 1983;
9. Cournot A.A. Traite de l’enchainement des idees fondamentales dans les sciences et dans l’histoire. – Idem. Oeuvres compütes, t. 3. P., 1982;
10. Gehlen A. Studien zur Antropologie und Soziologie. В., 1963;
11. Gehlen Α. Moral und Hypermoral. Fr./M., 1970;
12. Fukuyama F. The End of History. – «National Interest», 1989, Ν 4;
13. Idem. The End of History and the Last Man. N.Y., 1992;
14. Idem. The End of Order. L, 1995;
15. Jouvenel B. de. On Power: it’s Nature and the History of it’s Growth. Ν.Υ., 1949;
16. Jünger E. An der Zeitmauer. Stuttg., 1959;
17. Heller Α., Feher F. The Postmodern Political Condition. Cambr., 1988;
18. Lefebvre H. La fin de l’histoire. P., 1970;
19. Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. Мünch., 1953;
20. Nolte Ε. Was ist bürgerlich? Stuttg., 1979;
21. Seidenberg R. Posthistoric Man: An Inquiry. Chapel Hill (NC), 1959;
22. Seidenberg R. Anatomy of the Future. Chapel Hill (NC), 1961;
23. Smart B. Postmodernity. L.–N.Y., 1996;
24. Vattimo G. The End of Modernity. Oxf., 1991.
Образное выражение конец истории в обиход социальных наук ввел
КОНЕЦ ИСТОРИИ
КОНЕЦ ИСТОРИИ – понятие, применяющееся в философии для обозначения социальной трансформации, в ходе которой происходит отказ от ряда доминировавших в данном обществе принципов. Первоначальные представления об этом понятии могут быть найдены в теологических трудах ранних христианских идеологов. Противопоставив античным идеям цикличности гипотезу направленного прогресса, они тем самым задали цель развития человечества и соответственно предел его эволюции. Как известно, еще св. Августин считал, что «земной град не будет вечным, и прежде всего потому, что его назначением является не более чем исполнение числа праведников, предназначенных к спасению» (St.Augustinus. De civitate Dei, XV, 4); позже св. Фома Аквинский указывал, что завершенным состоянием цивилизации станет особая форма государства, в котором усилия людей будут направлены на процветание всего общества в целом и на преодоление неравенства (St.Thomas Aquinas. De regimine principum, 1,1).
Концепция ограниченности прогресса, являющаяся идеологическим основанием идеи конца истории, наполнилась иным содержанием, оставаясь на протяжении 16–19 вв. инструментом обоснования возможности или даже желательности сохранения существовавшей (прежде всего политической) системы. И как бы ни отличались доктрины Н.Макиавелли и Т.Гоббса от гегелевской философии истории, как в первом, так и во втором случае конец истории отождествлялся с современным их авторам политическим устройством. В трактовке Гегеля конец истории означал на политическом уровне тождественность государства и общества. В 17 в. возник целый ряд исторических теорий, авторы которых рисовали будущее общество как строй, где будет «навсегда искоренено интеллектуальное и социальное неравенство» (Кондорсе), понятие собственности окажется упраздненным в силу того, что будут удовлетворены все человеческие желания (Юм). В 19 в. вершиной данного понимания конца истории стала марксистская концепция коммунистической общественной формации как идеальной социальной формы, которая преодолевает «царство необходимости».
В современной социологии концепция конца истории проявляется в двух направлениях: в более общем плане, как идея «постисторизма», и как собственно проповедь конца истории. Первое берет свое начало в концепции известного французского математика, философа и экономиста А.О.Курно. Согласно Курно, конец истории представляет собой некий ограниченный отрезок пути цивилизации, простирающийся между двумя относительно стабильными состояниями – периодом примитивных общинных форм и эпохой гуманистической цивилизации будущего, в которой процесс социальной эволюции будет поставлен под контроль человека и утратит свой стихийный характер, станет собственно историей.
В 20 в. идея «постистории» (термин А.Гелена) получила существенно иное звучание. В начале столетия известный труд О.Шпенглера «Закат Европы» установил связь между постисторией и кризисом западной цивилизации. В 20–30-е гг. Германия оставалась центром исследований данной проблематики, причем идея постистории все чаще связывалась с национальным контекстом.
В 60-е гг. понятие «постистория» стало инструментом осмысления новой социальной реальности. Немецкие социологи П.Брюкнер и Э.Нольте связывали эту идею с выходом за пределы традиционных категорий, в которых описывалось западное общество. Французские исследователи (Б. же Жувенель и Ж.Бодрийар) обращались к постистории с точки зрения новой роли личности и утраты прежней инкорпорированности в социальные процессы человека. Немецкий социолог X. де Ман обращал внимание на то, что с переходом от традиционных потребностей к новым индивидуалистическим и порой непредсказуемым стремлениям разрушается привычная концепция причинности социального прогресса, что также выводит таковой за пределы истории (Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. 1953, S. 125). Тем самым идея постистории оказывалась ближе к концепции постмодерна, постистория заменялась рассмотрением некоего нового, «сверхисторического» времени.
В 80-е гг. мнение о том, что «преодоление истории представляет собой не более чем преодоление историцизма» (см.: Vattimo G. The End of Modernity, 1991, p. 5–6), стало распространенным; затем внимание начало акцентироваться не столько на конце истории, сколько на конце социального начала в истории (Бодрийар), после чего пришло понимание того, что вернее говорить не о пределе социального развития, а лишь о переосмыслении ряда прежних категорий (Б.Смарт). Второе направление в понимании конца истории связано с концепциями индустриального общества или эпохи модерна. При этом идея конца истории использовалась для пересмотра перспектив, открывающихся перед развитыми индустриальными обществами. Сторонники такого подхода отмечают изменение роли и места западной цивилизации в современном мире. Дискуссия о конце истории в этом аспекте активизировалась после выхода в свет сначала статьи (1989), а затем и книги (1992) американского политолога Ф.Фукуямы, озаглавленных «Конец истории».
Идея конца истории подвергалась критике за одномерную трактовку социального прогресса, реализующего единый принцип, которую опровергает сам ход истории. Напр., Д.Белл отметил, что «в словосочетании «конец истории» беспорядочно перемешаны различные понятия; ему не хватает ясности», что эта идея основывается на «гегельянско-марксистском представлении о линейном развитии единого мирового Разума по направлению к телосу объединенной социальной формы, что [является] неправильным толкованием природы общества и истории» (Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество, М., 1998, с. LIX).
1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1998;
2. Гоббс Т. Левиафан. М., 1898;
3. Кондорсе Ж.А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936;
4. Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993;
5. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории, т. 1–2. М., 1998;
6. Юм Д. Трактат о человеческой природе. – В кн.: Он же. Соч., т. 1. М., 1965;
7. Baudrillard J., L’An 2000 ne passera pas. – «Traverses», 1985, N 33/34;
8. Idem. In the Shadow of the Silent Majorities or, The End of the Social and Other Essays. N.Y., 1983;
9. Cournot A.A. Traite de l’enchainement des idees fondamentales dans les sciences et dans l’histoire. – Idem. Oeuvres compütes, t. 3. P., 1982;
10. Gehlen A. Studien zur Antropologie und Soziologie. В., 1963;
11. Gehlen Α. Moral und Hypermoral. Fr./M., 1970;
12. Fukuyama F. The End of History. – «National Interest», 1989, Ν 4;
13. Idem. The End of History and the Last Man. N.Y., 1992;
14. Idem. The End of Order. L, 1995;
15. Jouvenel B. de. On Power: it’s Nature and the History of it’s Growth. Ν.Υ., 1949;
16. Jünger E. An der Zeitmauer. Stuttg., 1959;
17. Heller Α., Feher F. The Postmodern Political Condition. Cambr., 1988;
18. Lefebvre H. La fin de l’histoire. P., 1970;
19. Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. Мünch., 1953;
20. Nolte Ε. Was ist bürgerlich? Stuttg., 1979;
21. Seidenberg R. Posthistoric Man: An Inquiry. Chapel Hill (NC), 1959;
22. Seidenberg R. Anatomy of the Future. Chapel Hill (NC), 1961;
23. Smart B. Postmodernity. L.–N.Y., 1996;
24. Vattimo G. The End of Modernity. Oxf., 1991.
КОНЕЦ ИСТОРИИ
Полезное
Смотреть что такое «КОНЕЦ ИСТОРИИ» в других словарях:
Конец истории — С английского: The End of History. Название статьи, опубликованной (лето, 1989) американским политологом японского происхождения Фрэнсисом Фукуямой (Francis Fucujama, p. 1952) в журнале «The National Interest» (США). Он писал о том, что… … Словарь крылатых слов и выражений
«Конец истории» — Концепция американского политолога Френсиса Фукуямы содержит идею «полной и окончательной» победы либеральной демократии западного образца в качестве окончательной, наиболее разумной формы государства после крушения биполярного миропорядка.… … Геоэкономический словарь-справочник
Конец истории и последний человек — англ. The End of History and the Last Man … Википедия
Конец Вечности — End of Eternity Автор: Айзек Азимов Жанр: Научная фантастика … Википедия
Конец Вечности (фильм) — Конец Вечности Жанр Фантастика Режиссёр Андрей Ермаш Автор сценария Будимир Метальников, Анд … Википедия
Конец Вечности (роман) — Конец Вечности End of Eternity Обложка книги Автор: Айзек Азимов Жанр: Научная фантастика Язык оригинала: Английский Оригинал издан: 1955 Серия … Википедия
Конец вечности — End of Eternity Обложка книги Автор: Айзек Азимов Жанр: Научная фантастика Язык оригинала: Английский Оригинал издан: 1955 Серия … Википедия
Конец Света (Доктор Кто) — 162 Конец Света (The End of the World) Доктор Кристофер Экклестон (Девятый Доктор) Спутник … Википедия
Конец вечности (фильм) — Конец Вечности Жанр Фантастика Режиссёр Андрей Ермаш Автор сценария … Википедия
Конец операции «Резидент» — Конец операции «Резидент» … Википедия
О конце истории и идентичности Френсиса Фукуямы
В своей книге «Конец истории и последний человек» (1992) современный американский философ Френсис Фукуяма (р. 1952) высказал две замечательные мысли:
— мир без борьбы левых и правых является миром без исторического процесса;
— победа либерализма на Земле является «концом истории».
На чём основываются эти мысли Ф.Фукуямы? Ф.Фукуяма считает, что либералы нашли «точку опоры» человеческой цивилизации. Эта «точка опоры» — Универсальные Права Человека (УПЧ), то есть права, общие для всех жителей Земли.
Действительно, необходимость соблюдения УПЧ требует от человечества следования ряду принципов:
независимое гражданское общество;
поддержка государства;
верховенство права;
гуманизм;
демократия;
частная собственность;
рыночная экономика;
конкуренция;
внутренний мир в государствах;
международные мир и сотрудничество;
международное право;
поддержка общечеловеческих интересов и целей.
Именно на этих либеральных принципах и формируется современная человеческая цивилизация, которая отвергает тоталитаризм, коммунизм, нацизм, исламизм и все другие практики, не соблюдающие УПЧ.
Может ли человечество остаться без исторического процесса? Чтобы ответить на этот вопрос нужно знать, что понимается под левыми и правыми.
Если под левыми или правыми понимать силы, стоящие за нарушениями УПЧ, то с победой либерализма на Земле эти силы попросту исчезнут. С победой либерализма бороться друг с другом за власть в государствах будут группы либералов, предлагающие разные подходы к решению общечеловеческих проблем. Борьбу таких групп либералов за власть Ф.Фукуяма уже не рассматривает как борьбу левых и правых и говорит о будущем, как о мире без исторического процесса. «Последний человек» Ф.Фукуямы — это человек общества без исторического процесса.
Если же под правыми понимать силы, поддерживающие действующую власть (правительство), а под левыми понимать силы, оппонирующие власти, то борьба левых и правых никогда не прекратится и человечество не останется без исторического процесса. При таком понимании левые и правые будут существовать и при торжестве либерализма, поскольку гражданское общество всегда будет нуждаться в государстве и правительстве — в регулировании правоотношений и в обеспечении личной и общественной безопасности.
О наступающем «конце истории» свидетельствуют современные правозащитники.
Международные правозащитные организации (Freedom House, Amnesty International, Human Rights Watch и др.) разделяют государства мира на три группы в соответствии с их уровнями соблюдения УПЧ: свободные, частично свободные и несвободные.
Все страны мира, придерживающиеся принципов либерализма, относятся ведущими мировыми правозащитными организациями к постоянно увеличивающейся группе стран Свободного мира.
250 лет назад на Земле не было ни одного свободного государства.
В наше время из общего числа стран мира 45% государств принадлежат Свободному миру, 30% государств являются частично свободными, а 25% — несвободными.
Сейчас 39% населения мира проживает в свободных странах, 24% — в частично свободных, 37% — в несвободных государствах.
Эти данные сообщили в 2018 г. правозащитники международной организации Freedom House.
Политические партии особых интересов (рабочие, аграрные, консервативные, социал-демократические и др.), находясь в условиях стабильной демократии и стремясь к расширению круга своих избирателей, вынуждены постепенно отказываться от своих исходных излишне специфичных идеологических установок и, сохраняя свои названия, апеллировать к ценностям отдельного человека и к ценностям всего человечества, то есть к либеральным ценностям. В результате честной политической конкуренции в странах мира со временем главными партиями становятся либеральные по сути партии.
В странах Свободного мира доминируют не только граждане с либеральным мировоззрением, но и либеральные политические партии. Например, в США обе главные политические партии, сменяющие друг друга у руля власти, — Республиканская и Демократическая — являются либеральными. Такими же либеральными являются Консервативная и Лейбористская партии в Великобритании, блок партий ХДС-ХСС и Социал-демократическая партия в ФРГ.
Так что выводы Ф.Фукуямы о наступающем «конце истории» хорошо подтверждаются наблюдениями за мировым историческим процессом.
Любое множество людей, объединённое по какому-либо признаку, является идентичностью. Люди обладают идентичностями, определяемые их полом, расой, гражданством, национальностью, профессией, местом работы, образованием, возрастом, материальным достатком, родством и т.д.
В своей новой книге «Идентичность: спрос на достоинство и политика обиды» (2018) Ф.Фукуяма пишет об опасностях использования идентичностей политиками, не придерживающимися либеральных убеждений и ценностей либеральной демократии.
Понятие идентичности в политологии и политической практике далеко не новое. Марксисты, например, разделили человечество на два класса (на две идентичности) — «эксплуатируемых» (обижаемые люди с попранным достоинством) и «эксплуататоров», по факту отсутствия или наличия у них частной собственности, объявили их антагонистическими и призвали «эксплуатируемых» к классовой борьбе с «эксплуататорами». По мнению марксистов, победа «эксплуатируемых» привела бы человечество к ликвидации класса «эксплуататоров» и института частной собственности — к социализму и коммунизму.
Несомненно, что право человека на сохранение и изменение (там, где это можно и нужно делать) своей идентичности является УПЧ и должно поддерживаться гражданским обществом и государством.
Установим позиции права на идентичность в иерархии универсальных прав человека, используя иерархическую семиуровневую пирамиду человеческих потребностей американского психолога Абрахама Маслоу (1908 — 1970).
Будем следовать двум тезисам:
Закон (законодательство) превращает потребности человека в его права;
Закон фиксирует разделение граждан на идентичности.
Сразу скажем, что потребности человека в идентичности, то есть в социальных связях, общении, привязанности, в заботе о другом и внимании к себе, в совместной деятельности находятся на 3-ем уровне пирамиды потребностей А.Маслоу.
Как известно, потребности (и соответствующие им универсальные права) человека с нижнего уровня пирамиды А.Маслоу преобладают над потребностями (правами) человека с верхнего уровня Пирамиды. Поэтому потребность в идентичности человека не может преобладать над потребностями (правами) человека с 1-го и 2-го уровня пирамиды А.Маслоу — над потребностями соответствующим правам человека на жизнь, безопасность (в частности, на государство), здоровье, благополучие (включая частную собственность), свободу слова и на равенство перед Законом.
УПЧ, соответствующие потребностям человека с 3-го (потребность в идентичности и любви), 4-го (достижение успеха, одобрение, признание), 5-го (познавательные потребности) 6-го (эстетические потребности) и 7-го (потребность в реализации своих целей, способностей; развитие собственной личности) уровней пирамиды А.Маслоу, нельзя соблюдать без поддержки УПЧ, соответствующих 1-му и 2-му уровням потребностей Пирамиды потребностей.
Таким образом, из права человека на идентичность не вытекает право нарушения им каких-либо УПЧ других людей.
Эксперимент коммунистов по созданию «бесклассового» общества путём ликвидации класса «эксплуататоров» (эксперимент с потребностями человека с 3-го уровня Пирамиды) оказался неудачным по причине отказа людям в универсальном праве на частную собственность, которое соответствует потребности человека с более низкого 2-го уровня иерархической пирамиды А.Маслоу.
В настоящее время политики широко используют в личных целях спрос на достоинство ряда дискриминируемых идентичностей. Некоторые политики апеллируют к гражданам женского пола, часть политиков ориентируются на людей чёрной расы, отдельные политики для вхождения во власть опираются на лиц пожилого возраста. Не забывают политики и о привлечении на свою сторону религиозных единоверцев. Все они при этом безапелляционно заявляют, что они и только они способны уберечь соответствующие идентичности от реальных или мнимых унижений и обид.
Принадлежность к идентичности является источником гордости и гнева, она может провоцировать у людей очень эмоциональную реакцию. Люди, чья идентичность часто подвергается испытаниям, легко могут пойти на поводу политиков-популистов и пренебречь при этом даже собственными интересами. Так идентичность может стать проблемой для демократии.
Если вы голосуете, опираясь только на национальность кандидата, или вы нанимаете на работу людей, руководствуясь их полом или возрастом, или избегаете сотрудничества с приверженцами других религий, то это становится на пути интересов и целей общества и либеральной открытости современного мира.
Злоупотребления идентичностью случаются не только в политике. Взять к примеру конфликты, драки и хулиганские выходки футбольных фанатов сборных команд государств или различных популярных профессиональных клубов. С обеих сторон это — эмоциональные выплески идентичности, поскольку буянящих болельщиков больше обычно ничто не разделяет.
На бытовом уровне мы хорошо знаем, что люди, не имеющие никакого отношения к «нашим», часто с энтузиазмом откликаются на призыв «Наших бьют!» и становятся преступниками. Так что опасения Ф.Фукуямы относительно злоупотреблений идентичностью политиками не напрасны.
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ
Рассмотрим более подробно вопросы национальной идентичности и мультикультурализма.
Народ — совокупность граждан одного государства, возможно, разделённых Законом на классы с разными правами.
Национальность — часть народа, сохраняющая в государстве генетическую, культурную, языковую, религиозную и, возможно, территориальную идентичность.
Нация — не этнический, а политический термин. Нация — совокупность граждан одного государства, возможно разных национальностей, в котором все граждане равны перед Законом. Сплочение народа в нацию возможно только на ценностях либерализма и либеральной демократии. В несвободной стране правящая верхушка (номенклатура) находится в привилегированном положении и в такой стране нет равенства граждан перед законом. Именно поэтому жителей несвободной страны нельзя называть нацией.
Религия, язык и культура являются важными факторами национальной идентичности человека, а потребности человека в сохранении и использовании родных ему национальных символов часто определяют смысл всей его жизни.
Право человека на сохранение своей национальной идентичности должно поддерживаться гражданским обществом и государством. Политика насильственной ассимиляции национальностей, не имеющих собственной государственности, является недопустимой.
Требование соблюдения УПЧ определяет границы допустимого гражданским обществом национализма.
Либералы не видят в национализме ничего дурного. Национализм — это практика ненасильственного сохранения национальностей (этносов) в многонациональном мире (государстве). Национализм для многих людей является важной жизненной установкой, а национальное окружение (община) — составляющей частью их Родины.
Национализм предполагает: ориентировку лиц одной национальности на национальный бизнес и национальные общественные организации, взаимную помощь и поддержку между лицами одной национальности, сохранение этноса браками лиц одной национальности, сохранение языка, традиций, обычаев, культуры, религии и т.п.
Либералы не имеют ничего против национализма, но они выступают против национальной дискриминации, национальных привилегий и нацизма.
Осуждать нужно только тех националистов, которые в многонациональном мире стремятся сохранить свои национальные привилегии или добиться новых привилегий для своей национальности.
Либералы поддерживают право людей одной национальности на самоопределение (на национальное государство), только в случае, когда это право может быть осуществлено в рамках территориального самоопределения без ущерба (без нарушения УПЧ) для людей других национальностей, тоже живущих на этой территории.
Нацисты — это преступники из среды националистов, оправдывающие свои уголовные деяния идеями и практикой национализма.
Нацизм опирается на национальную идентичность и оправдывает преступные методы борьбы за национальные привелегии имеющимися или случившимися в прошлом национальными унижениями и обидами.
Следование шкурным (не общечеловеческим) интересам и целям отдельных групп людей (идентичностей) рано или поздно приводит их последователей к краху. Именно так в 20-ом веке завершились коммунистический и нацистский эксперименты. Стремление же идентичностей к освобождению от экономического и национального гнёта вполне соответствует общечеловеческим интересам и целям.
Либерализм приветствует политику мультикультурализма, направленную на сохранение и даже развитие в странах мира культурных различий, поскольку она способствует росту экономики и благосостояния граждан. Современный мультикультурализм — прямое следствие экономической и политической глобализации.
Мультикультурализм в отдельно взятой стране часто связан с внедрением в традиционное общество мигрантов и их общин, практикующих отличные от принятых на данной территории культуру, религию, идеологию, стиль отношений и образ жизни.
Под мультикультурализмом либералы понимают интеграцию мигрантов, их общин и организаций в гражданское общество страны с обязательными принятием либеральных ценностей и демократии и отказом от тех национальных практик, которые связаны с нарушением УПЧ.
«Либеральная демократия имеет собственную культуру, к которой нужно относиться с бОльшим уважением, чем к культурам, которые отвергают ценности демократии», Ф.Фукуяма.
Ношение хиджаба мусульманками в общественных местах государств Западной Европы запрещается не по причине недопустимости демонстрации принадлежности к Исламу, а по причине недопустимости дискриминации женщин, поскольку исламские авторитеты не обязывает мусульман-мужчин, в отличие от мусульманок, элементами одежды публично демонстрировать религиозную принадлежность.
Либералы считают, что поддержка мультикультурализма на уровне государства допустима только с согласия органов местного самоуправления и при полном подчинении жизни людей из внедрённых общин законодательству страны и местным порядкам. Свободным странам мира следует воздерживаться от приёма большого числа политических беженцев и экономических мигрантов, находящихся в плену тоталитарных идеологий.
Универсальные права человека и либеральные принципы базируются на потребностях обеспечения жизни и безопасности человека и гражданского общества.
Либерализм — мировоззрение, объединяющее людей общечеловеческими принципами, интересами и целями.
Права человека — краеугольный камень человеческой цивилизации.