одесский горсовет корабль история
КАК ТОНУЛ «ОДЕССКИЙ ГОРСОВЕТ»
– …Та не, – улыбается на мое немое удивление Борис Николаевич Ядовин. – Это такое бравое судно было. По сути, морской лапоть. Но для черноморского флота образца 1947-го года сухогрузный транспорт, вполне способный дня за два, может, с гаком, дойти от Одессы до Севастополя. Блогеры в Интернете «расшарили» информацию, что пароход потонул в 1942-ом году, будучи торпедированным фашистами.
Другие оспаривают: нет, мол, подорвался на мине. Он-таки затонул, но в 1947-ом. И по другой причине. Это я вам говорю, как свидетель кораблекрушения.В очевидцы Б. Ядовин попал по той простой причине, что сам находился в составе экипажа «Одесского горсовета».
Впрочем…
Море началось с мечты…
– Отец мой, Николай Кузьмич, моряк. Дед Кузьма тоже много лет отдал флотской службе на Балтике. О чем, по-вашему, мог мечтать живший на Слободке паренек с такой родословной, если не о дальних плаваниях? – рассказывает о себе старый одессит. – После войны в Одессе, где улица Льва Толстого упирается в Мечникова, был сад. Его нет и в помине. Нет и располагавшихся в этом месте трех учебных заведений: авиационного, артиллерийского и морского училищ. Понятно, в какое я отнес документы?!
Так что перед вами моторист первого послевоенного выпуска Одесской школы мореходного обучения. И самый молодой кочегар парохода «Одесский горсовет» в его последнем рейсе.
Попасть кочегаром на это судно с котломашинной силовой установкой, где двигала шатунами паровая машина трехступенчатого расширения было не самой большой удачей, но и не зазорно. Она развивала мощность чуть большую, чем двигатели современных прогулочных катеров. Конечно, дойти через океан до Америки оборотов бы не хватило. Но в фронтовые дни «Одесский горсовет» сыграл немалую роль, перевозя войска, вооружение, боеприпасы, горючее и многие народнохозяйственные грузы. В мирное время он продолжал ходить вдоль черноморского побережья, осуществляя транспортные задачи в рейсах дальнего каботажа.
– До Новороссийска из Одесского порта мы благополучно дочапали за неделю, стали к причалу и, взяв на борт нескольких экспедиторов, сопровождавших груз, двинулись на Севастополь. По выходе из порта радио донесло до судна штормовое предупреждение, – говорит Борис Николаевич. – По морю пошли белые «барашки». Несмотря на зиму, в машине стояла жара, я работал у топки лопатой. Мы не сдавались. Выгребали и смело шли вперед.
Таким был черноморский февраль 1947-го
Но вскоре шквальные порывы стали усиливаться. Потемнело. Море взревело. Б. Ядовин вспоминает:
– «Горсовет» утюгом врезался в волны и на ходу скрипел, как телега. Волна била нещадно, перекатывалась через спардек. С палубы ударами воды сорвало ящик со спасательными принадлежностями. Шторм был, какого не знали даже бывалые моряки. Привыкшие к чрезвычайным ситуациям при бомбежках с воздуха или артиллерийских обстрелах, они не знали, что делать. Вся надежда была на прочность металла и клепаного корпуса.
Пароход заметно сносило к востоку. На траверзе виднелась Анапа. Таким был для нас черноморский февраль 1947-го года.
– А точно 47-го? – переспрашиваю у него.
– Да, – утвердительно кивает головой Б. Ядовин. – Судите сами. Я 1927-го года рождения. Как я мог быть зачислен в штат на судно в 1942-ом году, когда мне было только 15 лет, и мы жили в оккупации? А в 1948-ом меня уже призвали на службу.
И продолжает рассказ:
– Неизвестно, сколько бы длилась эта болтанка, как вдруг пароход сотрясло от удара колоссальной силы. Отчего? Это мы поняли потом.
– Через пробоину поступала вода. Ее напором рвало обшивку. Судно стало крениться на правый борт. Начался переполох. Но мы со стармехом и вторым механиком оставались внизу у котлов, и я выполнял все команды, открывал клапаны, чтобы быстро стравить пар, во избежание взрыва. По машинному отделению плавали доски, ящики, растекались мазутные пятна… мы поднялись наверх. Спасательных средств не было.
Зато экспедиторы напялили на себя по два жилета и держали в каждой руке по спасательному кругу. Стармех заставил их поделиться, оставил им только то, что положено согласно расписания по тревогам, – говорит Б. Ядовин.
Пароход уже трещал и медленно погружался в воду. Наполовину погрузился в море спардек. Борис с механиками добрался до капитанской каюты: «Погибать здесь или рискнуть доплыть до берега?» – поставил дилемму стармех. И все трое решили: плыть! Хоть и призрачная, но реальная возможность. И в данной ситуации – единственная!
Прыгнули, как были – в ватных телогрейках, в сапогах
От напряжения или от онемения тела февральская вода показалась теплой, как парное молоко. Руки судорожно вцепились в тугую пробку спасательного круга. На миг подумалось о фатальности морской жизни, о том, что отец не зря протестовал, не желая, чтобы Борис шел на флот. Казалось, пока преодолевали 150 метров до берега, мир застыл в безвременье.
– Труднее всего было выбраться на песок бухты. Там мелководье, и поэтому волна была высокая и сильно закручивалась в полосе прибоя. До берега доплыл, а выйти не могу. Только на ноги стану, сразу ударом волны сбивает и тянет обратно, – говорит Борис Николаевич. – Помощь пришла от рыбачки местного селения. Ее звали Марина. Она вытащила обессиленного кочегара из пучины. Донесла до дома, положила на печь. С него еле стянули сапоги, потому что ноги стали толстыми, как бревна.
После двух дней забытья, Ядовина положили на автомобиль и привезли в Одессу. Здесь ждало новое потрясение, уже со стороны чиновников: они долго делали запросы, восстанавливали документы. А едва оформили, сталинским приказом Бориса, как и большинство его молодых сверстников, забрали в железнодорожные войска.
«Надену я черную шляпу, поеду я в город Анапу»
На снимке со спутника пароход хорошо виден. Аквалангисты местных клубов, залетные черные археологи, авантюристы-дайверы понемногу растащили все, что можно было снять с него: механизмы, цветной металл, предметы быта. Словом, что Бог разбойнику под руку послал. Прошел слух, опять же по версии блогеров, что в трюмах находился ценный груз.
– Да какой там ценный! Меня бы спросили, – смеется Б. Ядовин. – По тем временам, конечно, каучук, взятый, как дополнительный груз по просьбе экспедиторов, представлял для нас интерес тем, что из него получались отличные подметки, которым износа не было. Неверно и мнение, будто там лежит окаменевшая мука, которую якобы должны были доставить как продуктовую помощь солдатам. И зря считают, будто она окаменела, наподобие той, что находится на затонувших древнегреческих галерах. Мешки были с обычным цементом. Упаковочная оболочка размокла и сгнила. А сам он намертво застыл, превратившись в блоки, сложенные штабелями.
Корпус «Одесского горсовета» за 68 лет плотно завяз в грунте, и подъем ржавого судна был бы слишком затратным. Поэтому оно до сих пор лежит там, на траверзе Анапы, к нему подплывают моторные лодки с отдыхающими. Но даже не все гиды знают, что по названию это полпред одесской власти. И уж никто не помнит рыбачку Марину, кроме одного человека, которому она однажды спасла жизнь.
Владислав Китик, Моряк Украины, № 7 от 25.02
История судна:
Мобилизованный рыболовецкий траулер типа «Смена»
Данное судно принадлежало к многочисленному семейству небольших судов гражданской постройки типа «Смена», строившихся для использования в качестве рыболовецких траулеров в СССР в период с 1931 по 1940 гг. на судоверфях Мурманска, Ленинграда и Севастополя.
Рыболовецкий траулер «Одесский горсовет» был построен в 1931 г. в Ленинграде на судостроительном заводе «Северная верфь», и поступил в распоряжение Одесского окружного треста химическо-соляной промышленности.
В 1940 г. он был передан Черноморскому государственному морскому пароходству для использования в качестве сухогрузного парохода.
С 12.05.1944 г. до 16.09.1944 г. числился в составе Черноморского флота в качестве военизированного судна.
Погиб в 1946 г. от подрыва на мине у Одессы.
Источник