оптина пустынь история обители
Та самая Оптина. Очерки истории обители
Приблизительное время чтения: 9 мин.
Когда говорят об оптинских старцах, обычно вспоминают преподобных Амвросия и Макария. Ну, кто-то, может, назовет еще Льва, или Варсонофия, который ездил на станцию Астапово к умирающему Толстому в надежде примирить его с Богом. Или Нектария, изгнанного из обители большевиками. И редко кто припомнит преподобного Моисея, человека, благодаря которому Оптина из ничем не примечательной местной пустыньки стала тем духовным идеалом, который не потускнел и в XXI веке. А ведь именно его пример сегодня, возможно, самый ценный.
Человек тридцать семь лет против своей воли был вынужден заниматься хозяйством, строительством, добывать деньги, разруливать бесконечные конфликты с начальством и внутри монастыря. Общение с подрядчиками, благотворителями, заботы о пасеках и покосах, не говоря уж о порядке в обители, — какая уж тут молитва, мы про таких «крепких хозяйственников в рясах» уже который год читаем в светских и церковных СМИ. Разве для этого он когда-то ушел из мира?
А как все начиналось! Первые три года иноческой жизни — в Сарове, там было тогда у кого поучиться: схимонах Марк, восстановивший Валаам игумен Назарий, преподобный Серафим. Но, юный инок присмотрелся, пообтерся, да и ушел оттуда в Свенский Успенский монастырь.
Там неподалеку, в Рославльских и Брянские лесах, жили отшельники, ученики преподобного Паисия Величковского. Строгий пост, молчание, переписывание наставлений святых отцов, духовное общение с подвижниками — прожив так десять лет, инок Моисей ничего другого для себя просто не мыслил и мечтал лишь об одном: когда-нибудь принять схиму. Не пришлось.
Тогдашний Калужский епископ, будущий митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров), понимавший, что такое старчество, и решивший насадить его у себя в епархии, назначил его начальником скита, который решил устроить по соседству с Оптиной пустынью, чтобы воссоздать там жизнь по образу жизни рославльских отшельников.
Два первых года в новой роли жизнь инока Моисея мало чем отличалась от прежней. Уговорив кое-кого из рославльских пустынников перебраться с ним на новое — тем более, что на старом назревали серьезные неприятности с земской властью — он вместе с братией своими руками расчищал от вековых сосен площадку для стройки: вместе с рабочими валил сосны, корчевал пни. За три месяца построили три кельи и церковь. На этом деньги, пожертвованные местными благотворителями, кончились, и настоятелю пришлось ехать в Москву. Вернулся он с полным возом церковной утвари, и 5 февраля 1822 года состоялось освящение Иоанно-Предтеченского храма.
Это был решающий рубеж в жизни отца Моисея. Он подал прошение о принятии схимы, а в ответ получил резолюцию: «Не убо прииде час» и благословение епархиального архиерея принять сан священника и стать духовником скитской братии. Одним словом, случилось то, чего отец Моисей категорически не хотел.
Уж он-то к тому времени прекрасно знал, что уходя в монастырь в поисках идеальной христианской любви и сталкиваясь там с обычными человеческими отношениями во всем их несовершенстве, люди порой упускают смысл подвига и застревают на букве, что крушение мечты часто ведет к срыву в мелочность и страсти. Монастырь ведь это еще и быт, строго размеренный, уложенный в устав, который предписано строго соблюдать.
Но сочетание закона и свободы в христианстве зачастую парадоксально: на протяжении всей истории монашества из монастырей бежали лучшие из лучших, ревностнейшие, искренние и пламенные души — среди них и Сергий Радонежский, и Авраамий Смоленский.
Других безжалостно изгоняли братия и начальство — так было и со Стефаном Печерским, и с Иринархом Ростовским, и с Корнелием Комельским, и со многими другими.
Отец Моисей не сбежал. Он продолжал строить скит. Там сажали плодовые деревья, кедры, которые дали плоды через 25 лет, выкопали два пруда. Отец Моисей влез в долги, снова поехал в Москву, но денег собрать не успел — владыка Филарет, покидая Калужскую епархию, назначил его настоятелем Оптинскаго монастыря, и нужно было явиться к нему для прощального благословения.
Скитоначальником стал его младший брат отец Антоний, а вскоре откликнулся на уговоры нового оптинского настоятеля его рославльский знакомец, старец Леонид, впоследствии в схиме Лев, проходивший школу духовной жизни у учеников Паисия Величковского, старцев Феодора и Клеопы. Отец Лев не только сам приехал в Оптину, но и своего ученика Макария, будущего великого оптинского старца, уговорил приехать.
А отец Моисей все строил, строил, строил. Никогда не отказывая бедным в помощи, кормя множество странников, монастырь при нем вечно нуждался в деньгах, а настоятель затевал все новые постройки — иногда просто с целью прокормить окрестных жителей, нанимавшихся в монастырь работниками.
При жизни его многие считали хоть и хорошим, но обыкновенным человеком, и только люди высокой жизни видели в нем духоносного старца.
Но духовничества он на себя никогда не брал — он и сам, и брат его, скитоначальник отец Антоний, окормлялись у старцев, и братию к ним направляли.
А чтобы они могли сосредоточиться на духовном руководстве, их старались максимально разгрузить. Братии было еще так мало, что начальникам приходилось наряду со всеми исполнять многие послушания и то и дело оставаться без келейника, который был то за повара, то за садовника, то за хлебопека. «Как самый бедный бобыль, — писал отец Антоний родственникам, — живу в келье один: сам и по воду, сам и по дрова. Чином священства почтенных теперь у нас в скиту собралось пять человек; но все они престарелы и многонемощны, почему и тяготу служения за всех несу один».
Отец Моисей с братом и с теми старцами, которых они созвали в построенный ими скит, были одного поля ягоды — люди одного духовного воспитания и закала. Между ними царило полное единодушие и взаимопонимание. А вот с епархиальными властями. Да и в самом монастыре далеко не все были в восторге от всех этих экспериментов.
Двенадцать лет старец Лев был духовником обители, и все эти годы на него шли гонения. Сначала на него восстал отец Вассиан, который считал себя оптинским старожилом и не признавал старческого руководства — совсем как отец Ферапонт из «Братьев Карамазовых» Достоевского.
Пошли интриги, кляузы. Потом калужский владыка через московскую тайную полицию получил анонимный донос с обвинениями настоятеля Оптиной в том, что он оказывает скитским старцам предпочтение перед живущими в монастыре, что скит причиняет монастырю большой урон, и если его не уничтожить, древняя обитель разорится.
Отца Моисея вызвали для объяснений, а старцу Льву запретили носить схиму, так как пострижен он был келейно, и строжайше запретили принимать посетителей.
Старца перевели из скита в монастырь и там то и дело переселяли из кельи в келью. Но он относился к этому с благодушием: просто брал икону Владимирской Божьей Матери, благословение отца Паисия Величковского, и с пением «Достойно есть» переносил на новое место. А приходивших к нему за советом и помощью, несмотря на все запреты, продолжал принимать, и отец Моисей закрывал на это глаза, рискуя навлечь на себя гнев епископа.
Чтобы отвести беду потребовалось вмешательство митрополита Киевского Филарета, который заступился за старца в Синоде, а потом сам приехал в Оптину и в присутствии епархиального архиерея оказывал отцу Льву особые знаки уважения. А старец Макарий через епископа Игнатия Брянчанинова передал письмо митрополиту Московскому Филарету, и тот написал калужскому владыке, что никакой ереси в Оптинском старчестве нет.
Но незадолго до смерти старца на него и на его духовных чад из женских обителей опять ополчилось начальство. Монахинь выгнали из их обителей, старца обозвали масоном, а святоотеческие книги, вроде Аввы Дорофея, которые он давал читать монахам — «чернокнижием». Только перед самой кончиной старца монахинь оправдали.
Такой вот парадокс: вокруг Оптиной уже сложился ореол последнего прибежища хранителей православия, старчество, издательская деятельность, попытка в условиях жесткой авторитарной власти вести активное духовное просветительство привлекли к монастырю множество мирян, но и это святое место не обошел дух времени.
Во-первых, везде люди как люди, сам Господь говорил: где есть пшеница, там есть и плевелы; а во-вторых, никакое «святое место» само по себе не гарантирует ни святости, ни избавления от страстей. Даже в образцово-показательном монастыре, который описывает Иоанн Лествичник, есть и ненависть, и гнев, и памятозлобие, и даже такие противоестественные страсти как скотоложество.
Вот только оценивать монастырь, наверное, имеет смысл не по тому, сколько о нем рассказывают гадостей. В конце концов, кто такие монахи? Это цвет того общества, которое живет под его стенами.
Жизнь монастыря течет по двум направлениям — к Богу и к людям. Но расширяя свое влияние, стремясь не оставить своим вниманием как можно больше страждущих, он в какой-то момент вдруг отцветает, иссякают источники, питавшие его энергией. И если мир вокруг сохраняет благодарность к обители, понимает сложность духовной жизни и готов снисходительно переждать временный спад, через какое-то время в кельях вновь появляются иноки, ищущие духовного подвига.
Вот только куда чаще обитель окружена враждебным и злобным вниманием, и люди вокруг воинственно ополчаются на «тунеядцев в рясах», видя в них чуть ли не причину всех своих бедствий.
Прощая себе все, мир ничего — в том числе и свои же нравы — не прощает монахам.
Но как же часто все эти «правильные» и «понятные» причины пренебрежения к заблудшим клирикам вырастают в ненависть ко Христу и гонениями обрушиваются на Церковь.
«Наше монашество серьезно больно, что тут скрывать, причем, больно не в отдельно взятом монастыре или епархии, а вообще, в России. Многие знают это, потому и ищут разные пути выхода: ведь продолжать так жить невозможно, душу-то не обманешь, она ищет настоящего, подлинно духовного, потому и обращаются некоторые иноки к опыту монашествующих Греции, Кипра, пытаются у себя в обителях что-то применить, а кто-то и вообще уезжает. Все хотят жить в любви, под руководством старца, духовника, духоносной игумении, вне административного диктата, иначе какой смысл в монастыре?».
Такой вот крик души православной монахини на популярном православном сайте. Как я ее понимаю! Сама когда-то через это прошла.
Но не зря же оптинские старцы переводили и издавали труды древних подвижников. Благодаря их трудам теперь каждый мирянин может узнать, что основатель исихазма святой Григорий Палама считал, что не только подвижники, но и любой мало-мальски искренне верующий человек может и должен преображать действительность, вносить свет евангельских заповедей повсюду.
А вот что писал Гоголь в июне 1850 года графу Александру Петровичу Толстому о своем первом посещении Оптиной, в те времена, когда настоятелем там был отец Моисей: «Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышим ея благоуханье: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше». Николай Васильевич, был, конечно, натурой поэтической, но на жизнь смотрел отнюдь не через розовые очки, и его свидетельство дорогого стоит.
Вот эта самая Оптина и есть главное свидетельство святой жизни. Да еще, разве, нетленные мощи, обретенные во время погребения его брата, преподобного старца Антония.
Тайны Оптиной Пустыни
Старица Сепфора, перешагнувшая столетний рубеж, ходила по развалинам Оптиной в конце 1980-х и приговаривала: «Благодать! Сколько здесь благодати!»
Войдите через Святые врата в древнюю обитель, начало которой положено в XV веке. Вдохните аромат цветов, которые цветут и радуют взор здесь, когда в окрестностях уже сохнет пожухлая трава.
Полюбуйтесь белоснежным храмом Казанской иконы Божией Матери. Чуть дальше храм-усыпальница в честь Владимирской иконы Божией Матери бережно хранит семь мощей преподобных Оптинских старцев. Зайдите с благоговением в главный храм обители – чудесный, самый старинный Введенский с его жемчужиной – ракой с мощами великого преподобного Амвросия Оптинского, чудотворца.
Замрите на короткий миг под перезвон оптинских колоколов. Пусть душа ваша отдохнет от мирской музыки, и пусть захватит дух от пения братского хора.
Сотни людей приезжают в Оптину каждый день. Зачем они едут? Тратят на дорогу деньги, устают в пути… Они едут к Оптинским старцам! Помните пословицу: «К пустому колодцу за водой не ходят»?
Приложитесь к мощам Оптинских старцев. Они всё о нас знают, знают лучше, чем мы сами о себе знаем и понимаем. Проникают своим духовным ведением в глубину души, видят прошлое и будущее, боль и скорбь.
Мощи под спудом, тяжелые каменные гробницы… Но вы чувствуете живой ответ! Старцы отвечают вам. Потому что у Бога все живы! Потому что они продолжают душу свою полагать за своих чад! И вы, обратившись к преподобным Оптинским старцам с верой, – теперь тоже под их молитвенным покровом.
Оглянитесь вокруг. Прекрасная обитель, не правда ли? А когда в 1988 году, после 65 лет разрухи, первая братия вошла в эти стены, они увидели только мерзость запустения на святом месте. Крапива в рост человека. Разбитые надгробия. Разрушенные храмы. Всё, что можно было осквернить, разрушить, – было осквернено, поругано, разрушено. Но Господь поругаем не бывает! Оптина восстала из пепла еще прекрасней!
А знаете – почему? Да потому что не может человек разрушить то, что создано по воле Божией!
Тайны Оптиной. Прикоснитесь к ним и попытайтесь понять законы духовной жизни. Мы часто живем в страхе перед завтрашним днем, надеемся на себя, на друзей и родных, на кредит в банке.
А преподобный Моисей и брат его преподобный Антоний надеялись только на Господа. Монахи-пустынники, они приехали сюда по благословению Калужского архипастыря, преосвященного Филарета, в 1821 году и своими руками корчевали пни, очищали от многовековых сосновых деревьев участок, строили небольшие братские келлии и деревянную церковь во имя святого Иоанна, Предтечи Господня.
Преподобный Моисей, будучи в течение 37 лет настоятелем Оптиной, часто начинал многотысячное строительство, имея в монастырской казне всего 10–15 рублей. По нашим мирским меркам – затея несбыточная, невыполнимая.
Практическому человеку, надеющемуся на свой карман, отец Моисей отвечал: «А про Бога-то ты забыл. У меня нет, так у Него есть».
О чем ему и объявляли люди практические. Такому практическому человеку, возлагающему надежду на свой карман, отец Моисей отвечал: «А про Бога-то ты забыл. У меня нет, так у Него есть».
И таинственным образом появлялись благодетели, которые эти деньги жертвовали. И шло строительство. А также отец-настоятель кормил всех бедных, убогих, помогал всем, кто обращался за помощью.
Когда отец Моисей почил, в ящике стола его, где хранилась монастырская казна, обнаружили один гривенник, и тот закатился куда-то сбоку, так что брат его, преподобный Антоний, только улыбнулся: «Эх, не разглядел батюшка гривенник, а то и его бы истратил на бедных!»
И вот: остался после смерти человека один гривенник – и Оптина, в полном расцвете! Фруктовые сады, расширенные соборы, огромная монастырская библиотека, построенные храмы, трапеза, гостиницы, конный и скотный дворы, семь корпусов келлий, два завода, мельница и знаменитая белая оптинская ограда.
Тайны Оптиной… Преподобный Амвросий исцелял больных и страждущих. Исцелениям не было числа. И эти исцеления старец всячески прикрывал. Однажды чтец, читавший молитвы, страдал сильной зубной болью. Вдруг старец ударил его. Присутствующие усмехнулись, думая, что чтец, верно, сделал ошибку в чтении. На деле же у него прекратилась зубная боль. Зная старца, некоторые женщины обращались к нему: «Батюшка Абросим! Побей меня, у меня голова болит».
Мы очень ценим свое здоровье, заботимся о нем, желаем его родным и близким. А преподобный Амвросий, исцелявший неизлечимые болезни, поднимавший со смертного одра умирающих, сам был болен настолько, что врачи говорили: «Если бы он не был старцем, умер бы в течение получаса!» На нем сбывались слова: «Сила Божия в немощи совершается». Сие есть тайна духовная.
Оптинские преподобные имели все дары Святого Духа: дар духовного рассуждения, дар исцеления душ и телес человеческих, дар прозорливости, дар чудесной молитвы, что как молния возносится к небу. Они могли назвать незнакомого человека по имени, читали письма, не распечатывая, прозревали духом прошлое и будущее человека, открывали на исповеди людям забытые грехи, возвращали слух и речь глухонемым, но главным чудом считали чудо Евхаристии, а главным даром – покаяние – метанойю.
Мы тщимся выглядеть умнее и успешнее, а преподобный Нектарий свое духовное величие скрывал юродством – шутками, чудачеством, неожиданными резкостями или непривычной простотой в обращении со знатными и заносчивыми посетителями. Играл игрушками. Была у него птичка-свисток, и он заставлял в нее дуть взрослых людей, которые приходили к нему с пустыми горестями. Был волчок, который он давал запускать своим посетителям. Были детские книги, которые он раздавал читать взрослым людям.
И это всё – тайны Оптиной Пустыни.
Во многих монастырях подвизались старцы, те, кто достиг высот духовной жизни. Но только в Оптиной эстафета старчества, это благодатное чудо, не пресекалась более 100 лет: с 1829 года – приезда в Оптину старца Льва – до закрытия монастыря в 1923 году и мученического окончания земного пути в 1930-х годах последних Оптинских старцев того времени: преподобного Никона и преподобного Исаакия Второго. И это тоже чудо и тайна.
Господь устраивал так премудро, что Оптинские преподобные были воспитанниками старцев, а затем сами наставниками.
Как передавалась эстафета старчества?
Умирает великий старец Амвросий, и для той любви и преданности, которую питали все к нему, было очень тяжело перейти к другому наставнику. Но все давно уже почувствовали, что один дух с почившим старцем живет в его преемнике – преподобном Иосифе. Даже наружность отца Иосифа стала походить на облик отца Амвросия, и это таинственное сближение душ двух старцев ощущалось всеми.
И сознание того, что преподобный Иосиф скажет именно то, что сказал бы отец Амвросий, это духовное единение, видимая осязательная преемственность великого дара старчества, – всё это позволило отцу Иосифу принять эстафету старчества Оптиной Пустыни.
Были Оптинские старцы разными и похожими одновременно. Каждый старец имел свои особенности: благодать не отменяет индивидуальные черты характера, особенности темперамента, но придает им возвышенность и духовность, как огранка бриллианту.
Волевой, сильный, решительный отец Лев, преодолевший все нарекания, гонения, клевету, как ледокол, очистивший фарватер для своих чад. Живой, ласковый, веселый старец Амвросий, дары которого напоминают великих старцев прошлого, воскрешавших умирающих и исцелявших безнадежных. И преподобный Макарий между ними – «с чистой, любвеобильной и смиренной душой, редкое соединение простоты, тихости и смирения, делавшее его доступным всем и каждому».
Путь старцев в Оптину Пустынь тоже был различным: кто-то пришел в Оптину юношей, как преподобный Иосиф, которому было 24 года, а кто-то, как преподобный Варсонофий, на 47-м году жизни, когда седина уже обильно пробивалась в волосах.
Оптинские старцы могли быть архимандритами, как преподобные Варсонофий, Моисей, Исаакий Первый, а могли не иметь чинов и званий и быть иеромонахами, как преподобные Нектарий, Иосиф, Иларион…
Оптинские старцы заботились не только об иноках монастыря, но обо всех, кого приводил к ним Господь.
Иногда говорят, что мирянам достаточно просто жить по заповедям. Да, заповедь дана нам, но в жизни она может исполняться в разных обстоятельствах по-разному. И не всегда легко понять, что происходит: искушение ли это или то, чего хочет от тебя Господь.
Духовная жизнь не означает только пребывание в облаках… Она заключается в раскрытии законов духовной жизни, насколько они применимы к данному человеку в его ситуации, в его условиях. И Оптинские старцы раскрывали эти духовные законы мирским людям, помогали им понять и осмыслить духовно жизненные обстоятельства, наставляли их на пути к спасению.
Все Оптинские старцы были духовными руководителями мирян. Духовное руководство, окормление происходило лично и через переписку, через духовные наставления.
Старец Иосиф: «Верую в то, что каждый приходящий в Оптину в крайней своей потребности найдет удовлетворение Милостью Божией…»
Оптинский старец Иосиф писал: «Верую в то, что каждый приходящий в Оптину Пустынь в крайней своей потребности найдет удовлетворение Милостью Божией… за молитвы великих наших отец».
Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас!
Русская Православная Церковь
Официальный сайт Московского Патриархата
Главные новости
В Неделю 21-ю по Пятидесятнице Святейший Патриарх Кирилл совершил Литургию в Александро-Невском скиту
Святейший Патриарх Кирилл принял участие в Международном съезде учителей и преподавателей русской словесности
Святейший Патриарх Кирилл принял руководителя Правового управления Московской Патриархии игумению Ксению (Чернегу)
Назначен и.о. заместителя председателя Финансово-хозяйственного управления Московского Патриархата
Назначен и.о. генерального директора художественно-производственного предприятия Русской Православной Церкви «Софрино»
Архив
История Оптиной пустыни
Значение Оптиной пустыни в отечественной истории трудно переоценить. Обитель является ярким примером процесса духовного возрождения, возникшего в России в конце XVIII века.
Расположенная у опушки девственного соснового бора, отрезанная от мира рекой Жиздрой, она была превосходным местом для отшельнической созерцательной жизни. Это был чудный духовный оазис, где повторялись благодатные дары первых веков монашества. Они — эти дары, получили полное выражение в особом служении — старчестве. Действительно, оптинские старцы отличались высшим из всех даров — даром рассудительности, а также прозорливостью, Даром исцелений и чудотворений. Это служение пророческое — как в апостольские времена это творили пророки, так и теперь старцы утешали страждущих, возвещали по воле Божией будущее.
От древнейших времен местность, где расположены город Козельск и Оптина Пустынь была уже обитаема. Так, археологические раскопки 1899 года обнаружили здесь предметы каменного века, В исторические времена ее населяли племена вятичей, просвещенные св. Кукшей (пострадавшим в Мценске в 1213 году).
Город Козельск впервые упоминается в летописи под 1146 годом. В 1238 г. он был взят татарами. Город мужественно сопротивлялся в течение семи недель. Все жители были перебиты. По преданию двухлетний князь Василий утонул в крови. Татары прозвали Козельск «злым городом».
В начале XV века Козельск перешел в руки Литвы, и в течение полувека переходил из рук в руки, пока окончательно не утвердился за Москвой.
Время основания Оптиной неизвестно. Есть предположение, что она была основана монахолюбивым князем Владимиром Храбрым, или ближайшими его наследниками. По другой версии ее основал в древние времена покаявшийся разбойник Опта, принявший в монашестве имя Макария, почему ее называли и Макарьевской. Однако более реальным является предположение, что ранее обитель была общей для монахов и монахинь — а таковые ранее носили название Оптиных.
Вероятно, что основателями ее стали неизвестные отшельники, избравшие для своих подвигов глухое место в лесу, вдали от всякого жилья, у пограничной засеки с Польшей, место неудобное для хлебопашества, никому не нужное и никому не принадлежащее. Таким образом, Оптина принадлежит к числу древнейших монастырей. Известно, что в 1625 году ее игуменом был Серий. В 1630 г. там была деревянная церковь, шесть келлий и 12 человек братии и управлял ею иеромонах Феодор. Царь Михаил Феодорович пожаловал Оптиной мельницу и землю в Козельске под огороды. В 1689 году братья Шепелевы (местные бояре) построили Введенский собор.
Вскоре наступило время реформ Петра I. В 1704 г. отобрали в казну мельницу, перевоз через Жиздру и рыбную ловлю, а в 1724 г. обедневшая обитель указом Синода и совсем была упразднена, как «малобратный монастыр». Но уже в 1726 г. по ходатайству стольника Андрея Шепелева она была возстановлена. При закрытии совершенно разоренная, она теперь медленно восстанавливалась. Указом 1727 года ей была возвращена мельница.
Но ее полное восстановление началось лишь с 1795 года, когда на нее обратил внимание московский Митрополит Платон и назначил туда строителем иеромонаха Иосифа, а через год был назначен вместо него строителем о. Авраамий. Стараниями сначала митрополита Московского Платона (Левшина), затем епископа Калужского Филарета (Амфитеатрова) Оптина пустынь превратилась, по словам отца Павла Флоренского, в «духовную санаторию многих израненных душ», чем довольно быстро и привлекла к себе внимание современников.
1796-1829
«В 1796 году преосвященный митрополит Московский Платон, посещая пустынь сию, признал место сие для пустынно-общежительства весьма удобным; почему и решился оное тут учредить, по образу Песношского монастыря. А дабы сколько можно успешнее провести предположение сие в самое исполнение, то просил он у Песношского настоятеля строителя Макария дать ему для сего способного человека, каковым и признан иеромонах Авраамий. Он, пришед на место сие, застал тут несколько монашествующих, а строение, кроме соборной церкви, все деревянное, и то обветшалое и т. д.» (Из Истории Российской Иерархии).
Отец Авраамий, до своего назначения бывший огородником, ввел в обители примерный внутренний порядок, чем снискал себе уважение и почтение всего окрестного населения. По мере увеличавшихся от того средств, занялся и материальным устойством обители, при помощи пожертвований боголюбивых граждан. Авраамий был вместе и учредитель, и зодчий.
В 1801 году «за отличные услуги обители к общей пользе», Авраамий произведен в игумена Лихвинского Покровского Доброго монастыря, с управлением в то же время и в Оптиной. Но вскоре немощь, а также и опасение, чтобы не нарушилось заведенное им в Оптиной благоустройство, заставили о. Авраамия отказаться от нового достоинства. Преосвященный удовлетворил его просьбу, и он по-прежнему был оставлен начальствовать только в одной Оптиной Пустыни, но уже в игуменском сане.
1797 год был достопамятен для всех русских обителей милостивым вниманием к ним императора Павла Петровича. По указу от 18 декабря, Оптина Пустынь, в числе прочих, получила по 300 рублей в год «на вечные времена». Сверх того пожалована Пустыни мукомольная мельница и пруд. Эта царская милость не мало способствовала начальному благоустройству обители.
Шли годы. Авраамий, будучи уже даже в преклонном возрасте, не оставлял своего доброго дела. По ходатайству преосвященного Феофилакта, епископа Калужского, благочестивый монарх (теперь уже Александр Павлович) согласился на прошение отца Авраамия. С 1764 года в Оптиной не разрешалось содержать более семи человек, но эта священная обитель привлекала много богомольцев. По указу Святейшего Синода, Пустыни разрешено прибавить еще двадцать три человека.
Восполнив таким образом главнейший недостаток в Оптиной Пустыни, Авраамий не ослабевал, а трудился и трудился, приумножая богатства его обители. Еще больше возрастало заслуженное им расположение калужских архипастырей. Епископы Евлампий и Евгений оказывали особенное благоволение к Оптиной пустыни. Преосвященный Евлампий даже желал провести в обители остаток своих дней, и специально для него была построена особая келья.
Бог судил о. Авраамию насладится плодами своих начинаний и трудов. После достопамятного 1812 года, когда он еще раз проявил себя замечательным настоятелем, достойным игуменского звания, о. Авраамий прожил еще несколько лет, любимый и уважаемый всеми в обители.
Занявшие его место не менее о. Авраамия заботились о благосостоянии и духовной жизни этой обители. С каждым годом монастырь все разрастался и разрастался. Росло и его влияние в миру.
Очень важной вехой в истории Оптиной пустыни был приход к власти митрополита Филарета, который поддерживал установление старчества в монастыре. Как любитель безмолвной пустынной жизни он весьма много покровительствовал пустынной обители Оптиной, нередко посещая ее, проживая иногда (во время постов) по целым неделям. Именно он основал в 1821 году при пустыни скит во имя Св. Иоанна Предтечи, первого «новоблагодатного» пустынножителя. Филарет позвал туда отшельников их Рославльских лесов — Моисея и Антония, а также трех других монахов. Это были праученики Паисия Величковского, который видел в старчестве важнейший способ возрождения душ человеческих. В 1829 году старчество было введено и в Оптиной, при содействии ее тогдашнего настоятеля, о. Моисея. Оптина пустынь была последней обителью, где ввели старчество. И именно в этой пустыни оно пережило свой расцвет.
Оптина Пустынь знаменита своей заботой о неимущих, сиротах, приемом паломников, своими школами и госпиталями. Богослужения в обители длились по 8 часов, что составляло по словам о. Сергия Четверикова «университет для русского народа». Но от бесчисленного множества таких же монастырей Оптину отличает именно исключительное влияние ее старцев.
Старчество в Козельской Введенской Оптиной пустыни было введено позже всех перечисленных выше старческих обителей. Нам известны имена, наверное, всех старцев, живших в Оптиной за всю недолгую ее историю: иеросхимонах Лев (Наголкин; +1841), иеросхимонах Макарий (Иванов; +1860), схиархимандрит Моисей (+1862), иеросхимонах Амвросий (Гренков; +1891), иеросхимонах Иосиф (Литовкин; +1911), схиархимандрит Варсонофий (Плеханков; +1913), иеромонах Анатолий (Зерцалов; +1894), иеромонах Анатолий (Потапов; +1922), иеромонах Нектарий (+1928).
В наши дни их подвиг продолжал живший в Караганде схиархимандрит Севастиан (Фомин; умер он 19 апреля 1966 года).
1830-1861
Первым старцем Оптиной был иеросхимонах Леонид (в схиме Лев, +1841).
С 1839 года Оптина Пустынь начала заниматься изданием общеполезных духовных книг, в особенности свято-отеческих писаний (в славянском и русском переводах). Первыми потрудившимися в Оптиной над изданием таких сочинений были жившие в Оптином Предтечевом Скиту, иеросхимонах Иоанн и монах Порфирий Григоров.
Иеросхимонах Иоанн, который до этого принадлежал к сообществу раскольников, и потому подробно знавший все их рассуждения, стараясь искупить свой грех, за десять (1839-1849) лет написал и издал шесть книг, обличавших неправоту раскольнических «мудрствований».
Одновременно с иеросхимонахом Иоанном, другой Оптинский инок, о. Порфирий Григоров издал жизнеописания некоторых замечательных духовных лиц: схимонаха Феодора, настоятеля Санаксарской обители Феодора Ушакова, Петра Алексеевича Мичурина, Пустынножителя Вассилиска и других; помимо того письма Задонского затворника Георгия, имевшего уже несколько изданий.
Но самая активная издательская деятельность началась спустя семь лет, с 1846 года, под руководством знаменитого старца о. Макария (Иванов, +1860). И опять же, за этим Богоугодным делом стоит замечательный русский политик и священнослужитель — митрополит Филарет Московский.
Иеросхимонахи Леонид и Макарий были учениками учеников великого старца Паисия Величковского, игумен Антоний и архимандрит Моисей имели духовное общение с его учениками. Поэтому издательские труды Оптиной начались именно с этого знаменитого молдавского старца. Были изданы его жизнеописания, а затем и многочисленные его переводы, а также собственные сочинения.
Но, с разрешения митрополита Филарета, братия Оптиной Пустыни занималась не только изданием переводов Паисия Величковского, но также переводила сама и издавала знаменитые творения «великих врачевателей душ человеческих»: преп. Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, аввы Дорофея, Петра Дамаскина, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Феодора Студита, Анастасия Сунаита, святителя Иоанна Златоуста. Книгами, изданными оптинскими старцами, руководствовались в своей духовной жизни многие поколения русских людей.
Митрополит Филарет Московский (Дроздов) и профессор Московской духовной академии протоиерей Феодор Голубинский, бывший цензором оптинских изданий, дали высокую научную оценку этим трудам старцев Оптинской обители.
По мнению автора, издательская деятельность Оптиной была далеко не менее значительной, чем духовная деятельность ее старцев. В наше время, да и тогда уже, люди не способны отправиться в паломничество, бросить все и уйти ради спасения своей души. Поэтому так важны в нашем духовном образовании книги, тем более, таких великих и опытных людей. К тому же, разговор, даже со старцем — явление временного действия, а книги, — они, как ни смотри, по сравнению со словами, вечные.
1862-1891
Управление игумена Исаакия и, в скиту, — старчество иеросхимонаха о. Амвросия, духовное влияние которого распространилось по всей России. Время старчества Амвросия совпало с зарождением в России интеллигенции, попавшей под влияние рационалистических и материалистических идей (напр. нигилизм), которые ставили своей целью достижение справедливости и счастья людей путем изменения политического и социального строя страны. Многие ищущие истину люди скоро разочаровались в этих идеях. О. Амвросий умел заполнить пустоту в душах этих людей, он мог разбирать самые запутанные состояния человеческой души, мог дать человеку надежду и смысл жить снова.
Народ просто тянулся в Оптину. В этой благословенной обители получили творческий импульс самые видные люди русской литературы, политики, духовенства. В 1877 году приехал Ф.М. Достоевский. Окружающая природа, беседы со старцами и атмосфера любви и гостеприимства, царившие в этой обители, побудили его написать «Братья Карамазовы». Он писал: «Сколь много в монашестве смиренных и кротких, жаждущих уединения и пламенной в тишине молитвы. На сих меньше указывают и даже обходят молчанием вовсе, и сколь подивились бы, если скажу, что от сих кротких и жаждущих уединения выйдет, может быть еще раз спасение земли русской!» Сказал он по-древнему, не очень понятно, но ясно, в чем, по его мнению, была надежда русской земли.
Также был у старца и известный русский философ Владимир Соловьев, но они не сошлись: их понимание духовных истин было разным, старец не одобрял пути Соловьева, но убедить его не смог. Костантин Леонтьев был почитателем старца и много времени проводил в Оптиной ради него. Трижды был там и Толстой. Русский граф как-то пришел туда в лаптях и с котомкой за плечами. Жаль, неизвестно, что на это сказал о. Амвросий. Он отнесся к этому скептически — показная внешность без внутреннего содержания не приближает человека к нравственному совершенству. Последний раз в Оптиной Толстой был с семьей в 1890 году, за год до смерти старца.
Оптина благословила и помогла найти верную дорогу архимандриту Леониду (Кавелин; +1891), замечательному российскому археографу, начальнику Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, потом настоятелю Новоиерусалимского Воскресенского монастыря и наместника Троице-Сергиевой Лавры; а также священнику Павлу Флоренскому (+1943) — великому православному философу и богослову.
Многие великие старцы, столпы отечественного христианства православия, основывали женские монастыри: о. Иоанн Кронштадтский, о. Варнава, о. Герасим из Тихоновой Пустыни. О. Амвросий подтверждает эту закономерность. Он создал Шамординский Казанский женский монастырь, где и провел последние полтора года своей жизни, укрепляя созданную им обитель и наставляя сестер в монашеском служении. Старец болел.
10-го ноября 1891 года старец о. Амвросий, в простонародье ласково называвшийся просто «батюшка Абросим», умер. Тысячи горюющих людей провожали его тело обратно в Оптину Пустынь, взращенную им обитель добра и любви.
1892-1923
Это был период, когда к религии, православию относились скептически, даже враждебно; поэтому Оптина Пустынь как бы отошла в тень, о ней забыли, что позволило большевикам уничтожить эту Богоугодную обитель без особого политического вреда для себя. В 1923 году храмы монастыря были официально закрыты, в нем устроена лесопилка, а в скиту — дом отдыха.
В 1987 году Свято-Введенская Оптина пустынь пережила свое второе рождение. 17 ноября 1987 года сохранившиеся монастырские постройки были возвращены Русской Православной Церкви, и 3 июня 1988 года в обители началось богослужение, сначала в надвратной церкви, а затем в Введенском соборе.
В 1988 г. преподобный Амвросий Оптинский был прославлен Поместным Собором Русской Православной Церкви (память празднуется 10(23) октября). В Свято-Введенской Оптиной пустыни были обретены святые мощи преподобного старца и помещены в Введенском соборе обители.
26-27 июля 1996 г. были причислены к лику местночтимых святых Оптиной пустыни остальные тринадцать преподобных оптинских старцев, им установлено общее Соборное празднование 11(24) октября. В 2000 году они были прославлены Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.
Ежедневно обитель посещают многочисленные группы паломников. Регулярно публикуются материалы об Оптиной пустыни в церковных и светских периодических изданиях. Звучат радиопередачи, посвященные монастырю и его истории.