ордалии это в древней руси
Феномен ордалий или «Божий суд» Средневековья
С давних времен в каждом государстве мира вместе с территориальной независимостью, составом населения зарождалась правовая система. В общине существовали свои законы, которым все жители должны подчиняться. В противном случае за преступлением всегда следовало наказание. В Средние века в Европе уже активно развивалась судебная практика. Следует отметить, что суд мог вынести приговор, опираясь только на доказательства и неоспоримые факты. А что делать, если стороны процесса не имеют четких улик? На этот вопрос ответила церковь: необходимо обратиться к Богу, он – главный свидетель всего, что происходит на Земле, поэтому только он вправе определить участь обвиняемого. Так появились ордалии или «Суды Божьи» — методы определения виновности или невиновности человека в злодеянии. Преимущественно это были испытания огнем и водой, но в некоторых странах были и другие способы. Рассмотрим некоторые из них:
*Испытания водой. Наиболее распространенный метод, когда подсудимого связывали веревками и бросали в водоем. Если человек тонул, это значит, что он был невиновен и Всевышний забрал его в «лучший мир». В случае спасения человек признавался виновным, потому что вода его не приняла. В дальнейшем беднягу ожидала смертная казнь. Позже этот метод использовался в Испании как инквизиция для «ведьм». Также испытанием водой могла быть задача достать кольцо из кипятка. Тот, кто достал, считался оправданным.
*Испытания огнем. Одна из наиболее частых форм, когда ответчик брал в руку раскаленное докрасна железо и получал ожог. Руку завязывали и открывали через несколько дней. Если на ней не было ран, то подвергнутый испытанию выигрывал дело.
В Европе не всегда прибегали к ордалиям, опасным для жизни и здоровья. Например, подсудимый должен был произнести своеобразную клятву своей невиновности или ее еще называли «очистительной клятвой». Если испытуемый запинался или забывал слова, то считался грешным.
Один из наиболее «достоверных» способов выявления преступника — метод с использованием осла. Животному красили хвост и привязывали в полутемном помещении. Подсудимый должен был зайти и потрогать осла за хвост. Если осел закричит, значит человек виновен. Создатели такого «детектора лжи» рассчитывали, что виновный не будет прикасаться к ослу, чтоб тот не закричал, поэтому руки его будут оставаться чистыми.
Методы «Божьего суда» в то время стали неотъемлемой частью общественной жизни. Благодаря им появились на свет некоторые пословицы и поговорки. А именно: «Правда в огне не горит, в воде не тонет» или «Правду со дна моря выносит». Также эти «проверки на честность» нашли свое отображение во многих рыцарских романах, сказках, легендах, живописи.
В настоящее время психологи многих стран стараются найти научное обоснование этим странным способам выявления истины. Конечно, физиологические особенности у всех людей разные: все по-разному переживают боль, раны заживают не у всех с одинаковой скоростью, да и задержать дыхание под водой каждый может только на определенное время. Однако если учитывать глубокую религиозность людей той эпохи, веру в сверхъестественные силы, тот, кого обвинили в злодеянии, был абсолютно уверен, что его судит сам Господь, невиновный, как правило, не опасался кары с его стороны, а виновный с ужасом ожидал «небесного наказания».
В 1215 году на Четвертом Латеранском соборе (собрание католического духовенства для урегулирования законов церкви) был введен запрет для священнослужителей участвовать в судебных ордалиях. Вместо них папа Иннокентий III легализовал инквизицию для «обнаружения, предотвращения и наказания ересей». Методология создавалась для того, чтобы вернуть «оступившегося с пути истинного» на путь праведный с помощью жестоких пыток и наказаний.
В XXI веке во многих цивилизованных странах церковь отделена от правового аппарата управления. Нам даже тяжело представить, что кого-нибудь из знакомых обвинят в колдовстве или чтении «запрещенных книг», но Средневековье — это эпоха самых невероятных и будоражащих сознание фактов, эра удивительных событий и традиций, отголоски которых мы слышим и по сей день.
Испытания водой, огнем и чудом
Ордалии в средневековых законах, а также в исторических, литературных и назидательных текстах
Ордалия водой
Григорий Турский «О славе мучеников»
Григорий Турский (ок. 539 — ок. 594) — епископ города Тура, франкский историк, автор «Истории франков» (в 10 книгах), важнейшего источника по истории раннесредневековой Франции. Помимо нее Григорий Турский написал книгу «О славе мучеников», в которую вошли короткие рассказы о чудесах, явленных христианскими святыми и мучениками.
Перевод с латинского Елены Марей
I.81 (80). О споре католического дьякона с пресвитером-еретиком
Арианский пресвитер держал спор с дьяконом нашей веры, произнося, как это у них в обычае, ядовитые речи против Сына Божьего и Святого Духа. И поскольку тот уже долго приводил истинные доводы за нашу веру, но еретик, ослепленный туманом неверия, отвергал их в соответствии с тем, что «в лукавую душу не войдет премудрость», дьякон сказал: «Для чего мы утомляем себя длинными беседами? Да будет доказана истина делами; пусть поставят на огонь медный котел и бросят в кипящую воду чье-либо кольцо. Кто достанет его из кипятка, на стороне того и будет правда, и после этого другая сторона должна признать эту правду. Итак, внемли и ты, еретик, что наша сторона пройдет это [испытание] с помощью Святого Духа, и ты признаешь, что нет в Святой Троице ничего несхожего, ничего различающегося». Еретик согласился с предписанием, и, заключив соглашение, они разошлись до утра, однако жар веры, которым так горел сначала дьякон, стал ослабевать из-за козней дьявола. Поднявшись на рассвете, он натер руку елеем и мазью, затем он подошел к святому месту и стал молиться Господу. Что ж дальше? Около третьего часа они сошлись на площади. Сбежался народ посмотреть это зрелище. Разжигают огонь, ставят на него медный котел, бросают в кипящую воду кольцо. Первым дьякон зовет еретика, чтобы тот вытащил его из жара. Однако он отказался со словами: «Коли ты это предложил, тебе и вытаскивать». И дьякон хоть и испугался, но обнажил руку. Увидев, что она намазана, пресвитер-еретик воскликнул: «Я вижу, ты хочешь победить с помощью уловок, поэтому умастился мазью; все, что ты делаешь, не будет иметь силы!» Пока они препирались, подошел дьякон из Равенны по имени Гиацинт и, разузнав, о чем спор, дабы явить истину, незамедлительно оголил правую руку и опустил ее в котел. То кольцо, которое он вытащил, было очень маленьким и легким, и вода носила его так же, как ветер иногда носит соломинку, поэтому он искал его долго и нашел только через час. Между тем пламя под котлом горело очень сильно, и раскаленное кольцо не так-то легко было взять в руку, но все же, вытащив его, дьякон ничего не почувствовал, но даже заявил, что оно находилось в холодном котле и вода лишь на поверхности была теплой. Подумав так же, сбитый с толку еретик дерзко сунул руку в котел со словами: «Да поможет мне моя вера!» Как только он сделал это, кожа с его руки сошла до самых костей; и так был положен конец спору.
Ордалия кипящей водой. Миниатюра из немецкой хроники «Der Sachsenspiegel». XIV век © Herzog August Bibliothek
Вестготская Правда
Вестготская Правда — свод законов вестготского короля Рецесвинта, обнародованный в 654 году и действовавший на территории Толедского королевства вестготов (современные Испания, Португалия и Южная Франция).
Перевод с латинского Александра Марея
VI.1.3. Каким образом судья должен расследовать дело посредством испытания кипятком
Салическая Правда
Салическая Правда — одна из варварских правд, содержащая нормы обычного права, записанные около VI века по приказу короля франков Хлодвига I.
Перевод с латинского Николая Грацианского
LIII. О выкупе руки от котелка
§ 1. Если кто будет вызван к испытанию посредством котелка с кипящею водою, то стороны могут прийти к соглашению, чтобы присужденный выкупил свою руку и обязался представить соприсяжников. Если проступок окажется таким, за какой, в случае улики, виновный по закону должен уплатить 600 денариев, что составляет 15 солидов, он может выкупить свою руку за 120 денариев, что составляет 3 солида.
4. О том, кто вызовет другого на испытание горячей водой
§ 1. Если кто вызовет другого на испытание горячей водой помимо повеления короля, повинен уплатить 600 денариев, что составляет 15 солидов.
Церковный закон об ордалии горячим железом и [кипящей] водой
Фрагмент из сборника описаний ордалий, созданного для нужд церкви. Текст датируется периодом между 938 и 1000 годом.
Перевод Владимира Корецкого
1. Относительно ордалии мы предписываем, согласно повелению Божьему, архиепископа [Кентерберийского] и других епископов, чтобы никто, за исключением священника и того, кто должен пойти на ордалию, не входил в церковь, как только [туда] будет внесен огонь, которым должны быть разогреты для ордалий железо или вода.
1в. И если [ордалия] будет производиться водой, то пусть она будет разогрета до степени кипения, причем котел должен быть железный или медный, свинцовый или глиняный.
2. И если обвинение простое [то есть влекущее простую ордалию], то рука, чтобы [взять] камень, должна быть опущена в кипящий котел до запястья, а если оно тройное, то до локтя.
Ордалия огнем
Церковный закон об ордалии горячим железом и [кипящей] водой
4. И пусть затем войдут люди по одинаковому количеству от каждой стороны и станут вдоль церкви по обеим сторонам [места] ордалии; и все эти люди должны поститься и в ночь перед ордалией воздержаться от своих жен.
4.1. И пусть священник окропит их всех освященной водой, и каждый из них да отведает освященной воды; и он пусть даст им всем поцеловать Евангелие и изображение Креста Христова.
4.2. И никто не должен продолжать раздувать огонь после того, как священник начнет освящение; но железо должно лежать на раскаленных угольях вплоть до окончания литургии. Тогда оно должно быть выложено на столбы.
5. И обвиняемый пусть выпьет освященной воды, и затем пусть будет окроплена его рука, которою он должен нести ордалию [железо], и так да приступит [к испытанию].
5.1. 9 отмеренных шагов должны быть разделены на 3 части, по 3 [шага] в каждой: на первый знак у столба [испытуемый] должен стать своей правой ногой; на второй — левой; затем поставить правую ногу на третий знак и, бросив железо, поспешить к святому алтарю.
5.2. И [его] рука должна быть запечатана и на третий день обследована, является ли она под этой печатью виновной или чистой.
6. И кто эти предписания нарушит, по отношению к тому ордалия будет недействительной, и он должен уплатить королю 120 шиллингов в качестве штрафа за неповиновение.
Русская Правда
Русская Правда (XI век) — первый свод законов Древней Руси, составленный в правление Ярослава Мудрого (1016–1054), а затем дополненный при его сыновьях (ок. 1072).
Из Пространной редакции (по Троицкому списку 2‑й половины XV века)
17. Если ответчика обвиняют в убийстве, а свидетелей тяжущиеся не найдут, то подвергнуть их испытанию [раскаленным] железом. Так поступать и во всех тяжбах, в воровстве [или в другом] обвинении; если [обвинитель] не предъявит поличного, а сумма иска составляет до полугривны золотом, то подвергнуть его испытанию железом в неволю; если же сумма иска меньше, до двух гривен [серебра], то подвергнуть его испытанию водой; если же иск еще меньше, то пусть он для получения своих денег принесет клятву.
Жозеф Бедье «Тристан и Изольда»
«Тристан и Изольда» — средневековый рыцарский роман XII века, сложившийся в Ирландии или в Шотландии, а затем распространившийся на континенте. Особенной популярностью история пользовалась во Франции.
Перевод с французского Александра Веселовского
В назначенный для суда день король Марк, Изольда и корнуэльские бароны, доехав до Белой Поляны, появились у реки в прекрасном строе, и собравшиеся вдоль другого берега рыцари Артура приветствовали их своими блестящими знаменами.
Перед шатром Артура на зеленой траве постлана была богатая шелковая ткань из Никеи, и на нее были положены мощи святых, извлеченные из ковчежцев и рак. Их охраняли Говен, Жирфлет и сенешаль Кей. Помолившись Богу, королева сняла драгоценности с рук и шеи и раздала их бедным нищим, скинула свою пурпурную мантию и тонкое покрывало и отдала их; отдала также сорочку, блио и башмаки, усыпанные драгоценными каменьями. Она оставила на теле только тунику без рукавов и с обнаженными руками и ногами предстала перед обоими королями. Вокруг бароны смотрели на нее молча и плакали. Возле мощей горел костер. Дрожа, протянула она правую руку к мощам святых и сказала:
— Короли Логрии и Корнуэльса, сеньоры Говен, Кей, Жирфлет и вы все, будьте моими поручителями: я клянусь этими святыми мощами и всеми святыми мощами на свете, что ни один человек, рожденный от женщины, не держал меня в своих объятиях, кроме Марка, моего повелителя, да еще этого бедного паломника, который только что упал на ваших глазах. Годится ли такая клятва, король Марк?
— Да, королева. Пусть же Господь явит свой правый суд!
— Аминь! — сказала Изольда.
Суд императора Оттона. Испытание огнем. Фрагмент картины Дирка Баутса. Ок. 1471–1473 годов © Wikimedia Commons
Сага о Сверрире
«Сага о Сверрире» (нач. XIII века) — одна из древнейших сохранившихся «королевских саг» Скандинавии, то есть саг, рассказывающих о правлении норвежских конунгов.
Перевод с древнеисландского Ивана Стеблин-Каменского
59. Об Эйрике, сыне Сигурда
Эйрик был в Миклагарде и служил у Манули конунга. Он просил у конунга позволения доказать посредством Божьего суда, какого он рода и что он действительно сын Сигурда конунга. Эйрик поблагодарил конунга красивыми словами, ибо он был человеком красноречивым, и сказал, что с радостью принимает предложение конунга доказать, кто его отец, и предает себя воле Бога и конунга.
Немного позднее Эйрик стал поститься, готовясь к суду Божьему. А когда он должен был нести раскаленное железо, Сверрир конунг сказал такую клятву, которую тот должен был произнести:
— Ты кладешь свои руки на святые мощи и священную книгу и просишь Бога, чтобы железо не обожгло твои руки, если ты сын Сигурда конунга и мой брат.
Эйрик отвечает:
— Да сотворит Бог так, что я пронесу железо, не обжегши рук, если я сын Сигурда конунга. Но я не буду нести железо, чтобы доказать, кто отец других людей.
Произнеся эту клятву, он пронес железо и оказался чист. Сверрир конунг признал его родичем и сделал его предводителем в дружине. Эйрика любили, и он не зазнавался. Он заботился о своих людях больше, чем другие.
Ордалия чудом
Английский бестиарий начала XIII века
Бестиарии — это средневековые книги, состоящие из нравоучительных рассказов о животных (как реальных, так и вымышленных). Ниже — фрагмент одного из них.
Перевод Ольги Тогоевой
Именно в этот момент собака, на секунду забыв о своем горе и страданиях, решила встать на путь мести: она набросилась на убийцу, не желая выпускать его, и… испустила такой ужасающий вой, что у всех присутствующих разрывалось сердце от скорби и наворачивались слезы на глаза. Добрая воля собаки не могла быть поставлена под сомнение. Она являла собой впечатляющее доказательство [вины убийцы], поскольку в огромной толпе собака выбрала одного-единственного человека и не желала его отпускать. И убийца испугался: как можно было отвести столь правдивое обвинение в преступлении? Он не мог списать [происшедшее] ни на проявление ненависти, ни на враждебность, ни на злой умысел. Перед этим доказательством он остался без аргументов.
Значение слова «ордалия»
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
ОРДА’ЛИЯ, и, ж. [англо-сакс. ordal] (истор.). В средние века — т. наз. «суд божий», т. е. испытание обвиняемого какой-н. пыткой (напр. огнем, водой), к-рую он должен был выдержать, чтоб доказать свою невиновность.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
орда́лия
1. истор. способ определения правоты или виновности обвиняемого путём пыток ◆ Клятвам, ритуалам, ордалиям и поединкам верили больше, чем каким-либо вещественным доказательствам и уликам, ибо полагали, что в присяге раскрывается истина и торжественный акт не может быть выполнен вопреки воле бога. А. Я. Гуревич, «Категории средневековой культуры», 1972 г. (цитата из НКРЯ)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова непомерность (существительное):
Московское государство
Сайт является сборником научных статей и книг по истории Московского государства в XV-XVII веках.
Полевой поединок – норма права в средневековой Руси
Автор: Михайлова И.Б.
Журнал: История повседневности. 2016
До середины XVI в. в судебной практике Руси широко применялось «поле» – узаконенная вечевой и княжеской властью норма обычного права. Полевой поединок – это ордалия, Божий суд. Его проводили по распоряжению судьи, не решавшегося вынести окончательный приговор из-за противоречивых показаний свидетелей, отсутствия или малочисленности улик. Инициаторами вовлечения в судебный процесс сверхъестественных сил выступали истец, ответчик или свидетели, называвшиеся послухами, в делах о земельных тяжбах – старожильцами, которые считали процедуру расследования преступления неправильной или были не согласны с приговором.
Сведений о полевых поединках в Древней Руси нет, за исключением единственного упоминания о них в Мясниковском списке Пространной редакции Правды Русской. Здесь ст. 22 об испытании обвиняемого в совершении тяжкого преступления читается иначе, чем в других более ста списках Пространной редакции этого памятника: « … дати им правду с железом на поле» [1, с. 48]. При этом следует учитывать, что Мясниковский список был составлен, по мнению В.П. Любимова, на рубеже XIV-XV вв., А.А. Зимина – в конце XV – начале XVI столетий [1, с. 48; 2, с. 163], когда полевые поединки стали повсеместно распространенной на Руси практикой, о чем свидетельствуют юридические памятники Псковской, Новгородской, Московской и других земель.
В.О. Ключевский также считал, что намек на «поле» содержится в записанной в начале XI в. второй статье Краткой редакции Правды Русской, требующей подтверждения очевидцем факта избиения «мужа», на теле которого не осталось ран, кровоподтеков и синяков, устанавливающей за этот вид преступления выплату «виры» потерпевшему и «мзды» лекарю [3, с. 61]. Это мнение признания в историографии не получило.
Первое достоверное сведение об участии русских людей в полевых поединках сохранилось в договоре («Правде») Смоленска с Ригой и «Готским берегом» 1229 г. Согласно ст. 10 этого соглашения «Русину же не лзе позвати Немчича на поле [в] Смоленьске, ни Немчичю в Ризе [и] на Готьскомь березе» [4, ст. 10, с. 61]. В договоре тех же сторон 12301270 гг. это требование повторено [4, ст. 11, с. 73]. Оба соглашения также предусматривали возможность испытания обвиняемого железом, но только после добровольного согласия ответчика [4, ст. 9, с. 61, ст. 10, с. 73]. Запись об ордалии с использованием металла отделена от следующей за ней статьи о полевом поединке. Создается впечатление, что жестокий способ доказательства вины человека путем прижигания его кожи раскаленным металлом постепенно сменился «боем» вооруженных противников на «поле».
Последний также зафиксирован в ст. 21, 27, 28, 36, 37, 92, 101, 107, 117 и 119 Псковской судной грамоты – памятника права, создававшегося с середины XIII или второй четверти XIV столетия в течение двух веков и действовавшего до 1510 г., когда город на реке Великой вошел в состав единого Московского государства [5, с. 121-122; 6, с. 6-15].
В Псковской земле «поле» присуждали в делах об избиениях, сопровождавшихся грабежом. При этом в поединок с ответчиком вступал не физически и морально ослабленный потерпевший, а свидетельствующий в его пользу послух. Если ответчик был стариком, ребенком, калекой, священником или монахом, он мог выставить вместо себя наемного бойца. Однако свидетелю использовать услуги «наймита» запрещалось [7, ст. 21, с. 333, ст. 27, с. 334]. В делах о «бое» без грабежа, который «многы люди видели в торгу или на улицы, или в пиру», выяснять отношения на «поле» не разрешалось, так как в распоряжении судьи были показания разных свидетелей. Но если на суде выяснялось, что публично избитый человек был еще и ограблен, а свидетели этого не подтверждали или князь и посадник вершили процесс о разбое неправедно, послух истца был обязан сразиться с его обидчиком [7, ст. 27, с. 334].
Если в полевом поединке сходились две женщины, что Псковской судной грамотой допускалось, ни одну из них нельзя было заменять наемником [7, ст. 119, с. 342]. Считалось, что побежденный на «поле» осужден Богом. Как проигравший процесс, он выплачивал виру и все судебные пошлины. Но с убитого денег не взимали, только снимали и предавали сопернику, одержавшему победу и выигравшему дело, доспехи или «иное што» из надетых на нем одежды, обуви, украшений, предметов культа [7, ст. 37, с. 335].
Сведения Псковской судной грамоты о полевом поединке подытожил И.Д. Беляев. Он отметил, что по псковским законам:
В XV в. «правду» «боем» доказывали и жители Новгородской земли. Об этом свидетельствует 6 статья Новгородской судной грамоты [12, ст. 6 с. 305], составленной в 1440, 1446 или 1456 гг., сохранившейся в редакции 1471 г. [12, с. 303].
В те годы Москва находилась в совместном управлении трех наместников: великокняжеского большого и двух представителей власти удельных Рюриковичей. В датируемой 27 марта 1456-1462 гг. «Записи,
что тянет душегубьством к Москве», указаны судебные доходы большого наместника: «А у поля ему вяжщого треть, а пересуда треть же, да что посулять» [13, ст. 4, с. 168]. Начало этой записи свидетельствует об организации главным московским судьей полевых поединков. По мнению М.Н. Тихомирова, в XV в. местом их проведения «была площадка у церкви Троицы “на Старых полях”, находившаяся в Китай-городе поблизости от того места, где теперь стоит памятник первопечатнику Ивану Федорову» [14, с. 176].
Сохранилось также известие о присуждении во второй половине 60 – начале 80-х гг. XV в. «поля» в Рязанской земле. Речь идет о тяжбе рязанских бортников, возглавляемых Сатей, с землевладельцем Остафием. Старатели жаловались, что сосед-землевладелец лишил их права ловить рыбу в находившихся на территории его вотчины озерах. Они доказывали, что пользовались этим правом еще во второй четверти XV столетия. Суд решил дело в пользу Сати «съ товарищи». Но Остафий добился пересмотра приговора и настоял на проведении полевого поединка. В день Божьего суда «у поля обои исцы стали», и бортники заявили: «Мы готовы сбиты». Тем самым они признали себя побежденными [15, № XV.I, с. 242-243; 16, № 13, с. 14-15].
Обнаруженный А. Федотовым-Чеховским акт – доказательство аналогичной практики в уделе Михаила Андреевича Верейского и Белозерского (умер в апреле 1486 г., перед кончиной завещал княжество Ивану III [17, с. 64; 18, с. 605]). Во время тяжбы иноков Ферапонтова Белозерского и Кирилло-Белозерского монастырей из-за пожен «на Ергобуе речке, на усть Черные речки» старожильцы обеих сторон выразили желание биться на «поле». Дело было предано на рассмотрение князя Михаила Андреевича, который присудил спорную территорию старцам Кирилловой обители [19, № 4, с. 9, 11].
В соответствии со ст. 9 Уставной грамоты, в марте 1488 г. данной Иваном III жителям Белозерского края, уже уезда в составе единого Московского государства, здесь «полевая» пошлина зависела от тяжести преступления и усилий, затраченных местными управителями для его раскрытия и проведения судебного поединка. Если дело оценивалось в один рубль и доводилось до «поля», но стороны в «бой» не вступали, с виновного для обеспечения всего судебного аппарата брали гривну. Сумма пошлины пересчитывалась в зависимости от стоимости иска «выши рубля или нижи». Статьей также предусматривалось завершение состязательного процесса Божьим приговором: « … а побиются на поле, и наместники велят на виноватом истцово доправити, а на себя велят взяти противень противу истцова, а то им с тиуны и з доводчики» (исполнителями их распоряжений, сочетавшими функции средневековых «следователей» и «полицейских». – И.М.) [13, с. 172].
Статьи о полевом поединке тщательно прописаны в первом своде законов единого Московского государства – Судебнике 1497 г. Здесь учтены три варианта исхода ордалии: «а досудятся до поля, а у поля не стояв, помиряться»; «а у поля стояв помирятся»; «а побиются на поли», причем различаются обвинения в разных по социальной значимости преступлениях – с одной стороны, «в заемном деле или в бою», с другой стороны, «в пожеге, или в душегубстве, или в разбои, или в татбе». В первом случае мелкие судебные агенты не получали «полевую» пошлину, потому что они не готовили место для «боя» и не следили за порядком во время проведения поединка. Если состязательный процесс заканчивался примирением противников «у поля» до начала «боя», сторона, признанная виновной, выплачивала им указанную в Судебнике пошлину. Ее сумма увеличивалась вдвое, если Божий суд завершался победой одного из бойцов. Проигравший дело о «пожеге», убийстве, разбое или краже был вынужден, кроме судебных выплат, отдать доспех, в котором сражался, а сам подлежал строгому наказанию, вплоть до лишения свободы [20, ст. 4-7, с. 19-20].
Вслед за Псковской судной грамотой Судебник 1497 г. предписывает биться на «поле» не только истцу и ответчику, но и их послухам. В соответствии со ст. 48, если послух истца давал показания в его пользу в делах об избиении, грабеже или долговых обязательствах, ответчик имел право: 1) сразу признать себя виновным – тогда он не платил «полевую» пошлину; 2) заявить о своем поражении стоя «у поля» – в таком случае он оплачивал труд судебных исполнителей, связанный с подготовкой к ордалии; 3) сражаться со свидетелем противника [20, ст. 48, с. 26]. Статья 49 Судебника 1497 г., основанная на ст. 21, 27 и 36 Псковской судной грамоты, предписывает: «А противу послуха ответчик будет стар, или мал, или безвечен, или поп, или чернец, или черница, или жонка, ино противу послуха наймит наняти волно, а послуху наймита нет.» [20, ст. 49, с. 26]. Статья 52 разрешает истцу – женщине, ребенку, старику, немощному или увечному человеку, священнику, иноку или монахине, а также их свидетелям, вызванным на поединок ответчиком, «наймита наняти волно». При этом обвиняемый имел право выбора: он мог сражаться «противу тех наймитов» сам или выставить вместо себя наемного бойца [20, ст. 52, с. 26].
Анализ судных и правых грамот конца XV – первой половины XVI в. показывает, что полевые поединки проводились в разных регионах Московского государства. В судном списке 1505-1533 гг., фиксирующем процесс по делу о «лужке» и хмельнике возле сельца Перовского Владимирского уезда [21, № 10, с. 18, 20], правых грамотах – суда В.И. Голенина 1498/1499 г. о спорной земле в окрестностях реки Горетовки в Московском уезде [22, № 15, с. 52-53], еще одной, подписанной тем же судьей в 1509/1510 г., подтвердившей право крестьян Троице-Сергиева монастыря на владение деревней Бурдуковой в Бежецком Верхе [21, № 57, с. 58-59], суда того же князя 1510 г., выданной троицким же крестьянам на починок Раменка в Бежецком Верхе [21, № 61, с. 65, 67], суда Ф.О. Сытина 1510/1511-1515/1516 гг. по делу о тяжбе между управителями Троице-Сергиева и Вознесенского монастырей о пожнях, болоте и лесе в Дмитровском уделе [21, № 77, с. 82], суда Ф.И. Домнина и П.Я. Языкова 1517/1518 г. по делу о тяжбе из-за земли деревни Струковское в Опольском стане Владимирского уезда [23, № 3, с. 93, 95], суда М.В. Елизарова и П. Микитина, составленной в апреле 1521 г. для приказчика Троицкого села Бестудницкого в Муромском уезде [21, № 194, с. 193, 195], в написанной 20 февраля 1530 г. по приговору суда Г. Кобякова и В. Негодяева о спорных озерах Болони и Волгани в Рязанском уезде [15, № VIII, с. 172, 175; 24, № 17, с. 25], суда Д.И. Волынского, 19 февраля 1531 г. передавшего земли в Дубровском стане Муромского уезда братии Борисоглебского монастыря [25, № 1, с. 48, 51], суда Г.Ф. Заболоцкого и Р.В. Унковского, 15 мая 1539 г. объявившего три починка в Клинском уезде вотчиной Успенской Изосиминой пустыни [26, № 6, с. 71], суда С.А. Плещеева и В.И. Беречинского, 18 января 1543 г. признавшего села Кормы и Еренецкое с окрестными полями и деревнями «в Ярославском уезде в Юхти» принадлежащими Спасо-Преображенской обители [15, № Х, с. 195, 199 – 200; 27, № 4, с. 16], суда С.И. Гундорова, 12 февраля 1555 г. по приказу Ивана IV завершившего расследование дела о разбое в деревне Чернцово селище Гороховецкой волости Нижегородского уезда [28, с. 159, 160], суда Ф.М. Мезецкого и Т.М. Дубровина, 7 мая 1555 г. вынесшего решение об обращении с «докладом» к царю по поводу иска «посадцких» крестьян Переяславля Рязанского к борисоглебским владычным крестьянам о захвате последними государевой и их оброчной земли [24, № 26, с. 36], – во всех этих актах, а также в «отводной» грамоте П. Осютина и К. Игнатьева на земли Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря и жителей «раменских деревень» в Гороховецкой волости Нижегородского уезда, оформленной в ноябре 1529 г. [29, № 27, с. 57, 60, 62, 64, 66, 69-70, 75], упоминаются старожильцы, дававшие показания в интересах как истцов, так и ответчиков и выражавшие готовность биться друг с другом на «поле».
Интересные сведения о полевых поединках содержатся в судных делах о грабежах и разбоях 1521 и 1525 гг. в Юрьевском уезде, 1528 г. на берегу озера Сеньга, 1540 и 1541 гг. о беглых холопках землевладельцев Колупаевых-Приклонских, а также в правой грамоте 1552 г. из архива Николаевского Амвросиева Дудина монастыря.
Первая детективная история началась с просьбы митрополита к вотчиннику Григорию Чюдину Иванову сыну Акинфову разрешить в его владениях рубку леса для постройки новой церкви. Получив отказ, митрополит снарядил своих слуг, которые захватили принадлежавшую Акинфову деревню Юрьеву, поселили в ней владычных крестьян и распахали окрестные поля. Григорий Чюдин обратился в суд, который выехал на место спора для разъезда границ земельных владений истца и ответчика с участием старожильцев. Но люди митрополита на суд не явились. Вместо этого они ворвались в другую деревню Акинфова, Чудинову, и жившего там «человека» землевладельца «Якуша и жену его били и (их. – И.М.) животишко пограбили» на значительную сумму – 7 р. Кроме того, владыка и Г.-Ч.И. Акинфов претендовали на деревню Новую, каждый из противников считал ее своим владением. Поэтому той же весной 1521 г., через несколько дней после разбойного нападения на Чудинову, сын Григория Павлин, собрав множество крестьян и холопов, въехал в Новую, где налетчики «били и грабили» митрополичьих крестьян. Особенно сильно пострадал Онанка. Спустя два месяца, в июле 1521 г. он лежал «бит, а левая нога у него переломлена, а правая нога бита ж добре, в дву местех кость прошиблена, а на хрепте синева великая». Онанка не верил, что поправится и готовился к смерти. Сумма грабежа в деревне Новой составила 15 р. Теперь уже митрополит подал иск на Акинфовых. На суде Г.Ф. Давыдова и М.Ю. Захарьина митрополичьи крестьяне вызвались биться на «поле» с Павлином Григорьевым сыном. Но последний вместо себя отправил сражаться потерпевшего Якуша. Судьи велели «обоих истцов подавати на поруки да учинити срок стати им на Москве у поля, на другой неделе Петрова говенья, в пятницу лета 7029. А Павлина Чюдинова сына Окинфова Григорей Федорович да Михайло Юрьевич в сех делех от поля отставили; а велели стояти у поля и битись на поле в обеих делех с митрополичими христианы Павлиновым людем Сухому да Якушу и его христианом». Последние в назначенный срок прибыли на место «боя», за исключением Якуша, который исчез, и его нигде не могли найти. Суд проявил терпение и неделю ждал возвращения пропавшего «полщика». На восьмой день, отклонив просьбу Павлина предоставить ему возможность «того человека добывать», суд оправдал митрополита и в деле о грабеже в Чудиновой, и в деле о разбое в деревне Новой.
Через несколько месяцев владыка обратился в суд с жалобой на крестьян Акинфовых, которые угнали с его пастбища 4 коровы и 20 овец, а на владельцев скота, пришедших к ним с просьбой вернуть животных, спустили псов. Потерпевшие разбежались, за исключением Добрынки Андреева, которого «собаками травили» и избили до смерти. Это дело рассматривал Василий III. На его суде «люди» Акинфовых отрицали факты угона скота и насилия над владычными крестьянами. В доказательство своей правоты они просили назначить «поле». На том же суде Григорий Чудин обвинил митрополичьих слуг в похищении Якуша и избиении последнего и Гаврилки. Великий князь потребовал доказательств. Гаврилко признался, что подтвердить рассказ о поездке в Карашскую волость может только победа в полевом поединке. Василий III не присудил «поле». Вместо этого он обвинил рядовых служилых людей и оправдал митрополита, в совете и поддержке которого нуждался [30, № 1а с. 13-17, № 2а с. 17-19].
В 1528 г. «люди» Нероновых во главе с Андреем Лапиным совершили разбойное нападение на двор митрополита, стоявший на берегу озера Сеньги, в котором жили три рыбника. Ущерб от грабежа составил 33 р. с четвертью, не считая оценки сгоревших построек – двух изб, погреба, ледника и сушила. От имени трех потерпевших рыбников иск в суд подал один из них – Басалай Рагозин. Судебным исполнителям не удалось задержать всех разбойников: некоторые из них скрылись. Доставленные в суд отрицали выдвинутое против них обвинение, поэтому Басалай Рагозин предложил им «лезть на поле». В ответ «Андрейка Лапин так рек и в товарищей своих место: на поле, господине, нам с ними в том лести битись не мочно». На основании этих слов судья оправдал истцов и приказал взять с ответчиков сумму грабежа, 5 р. за сожженный двор и все надлежащие пошлины. Поскольку у виновных таких больших денег не нашлось, Андрей Лапин был объявлен холопом и отдан потерпевшим [15, № VI, с. 139-144].
Осенью 1540 г. от истцов Колупаевых-Приклонских сбежали две холопки Чернавка и Селюнка, украв у господ вещи на сумму «девять рублев с четвертиком». Слуги истцов и судебный агент Грач обнаружили беглянок в угличском селе Т.И. Волынского Тырычеево, где их «наехали в одних рубашках». У арестованных вещей не оказалось. Вскоре холопки показали, что их подговорили к побегу люди Т.И. Волынского, причем наибольшую активность проявил повар Микитка, влюбленный в Чернавку. По прибытии в Тырычеево, он на ней женился. Однако в момент задержания «девок» подстрекатели, в том числе и молодой супруг, скрылись. Холопок вернули владельцам, а их сообщников продолжали искать. В декабре 1541 г. Микитка был схвачен в Москве и предстал перед судом. Поскольку он отрицал предъявленные ему обвинения, был назначен полевой поединок, причем обе стороны должны были представить поручителей. Микитка поручителей «добыть» не смог, поэтому был вынужден признать себя виновным в увозе девиц и татьбе. На вопрос о местонахождении украденных вещей он ответил, что во время бегства в Тырычеево «на дороге … приехали люди незнаемые да ту татбу у нас поотняли». Микитка был признан виновным и как муж рабыни отдан в холопы Колупаевым-Приклонским [31, № 228, с. 200-202].
В 1550-1551 гг. разгорелся конфликт между старцами Николаевского Амвросиева Дудина монастыря и вотчинниками Арбузовыми. Сначала иноки захватили и разграбили принадлежавшую служилым людям деревню Ведихинскую, затем поставили двор в деревне Мачилище, право владеть которой оспаривали Арбузовы. Для разъезда земель служилых людей и обители прибыли судья Хомяк Чечелин и сошлись старожильцы. Не дожидаясь приговора суда, возможно, зная или предполагая, что он будет для них обвинительным, Арбузовы и «иные многие люди», поддерживавшие их, приехали в Мачилище, где «били и грабили» трех дудинских старцев, монастырских дьяка, «слуг и крестьян и крестьянок», старожильцев и судью «з детми боярскими, которые с ними были на земле». Затем погромщики отправились в монастырскую деревню Семиху, где также избивали местных жителей, у женщин вырывали из ушей серьги, «а иных крестьянок соромотили и силу над ними чинили». На суде Арбузовы попросили «дать» им «поле». Дудинские иноки согласились выставить против них «наймита». Но судья решил не проводить полевой поединок, а передать дело на «доклад» царю. Иван IV приказал дать правую грамоту монастырской братии [15, № Х11, с. 220-231].
Судебник 1550 г. содержал новые статьи, дополнения и уточнения к старым законам о «поле». Так, взявший не положенную или большую полевую пошлину должен был вернуть ее в трехкратном размере. В то же время клеветник, обвинивший во взяточничестве праведных судебных агентов, наказывался «торговой казнью» и тюремным заключением [20, ст. 9-11, с. 143-144]. «Полщика», обвиненного в «пожеге», душегубстве, разбое или «тадбе», требовалось дать на поруки, при отсутствии поручителей «вкинути в тюрму». Окольничему полагалась трехрублевая пошлина «за (его. – И.М.) доспех» [20, ст. 12, с. 144]. Статья 13 предписывала обязательное присутствие на месте поединка стряпчих и поручителей истца и ответчика, причем требовала от них «доспеху и дубин и ослопов … у собя не дръжати». Всех прочих людей было велено к «полю» не допускать, а сопротивлявшихся «отсылати в тюрму» [20, ст. 13, с. 144]. Статья 14 узаконила равенство сил «полщиков». Она предписывала: «А битися на поле бойцу з бойцом или небойцу с небойцом, а бойцу с небойцом не битися; а похочет небоец з бойцом на поле битись, ино им на поле битись» [20, ст. 14, с. 144-145]. Статья 15 фиксировала казус расхождения во мнениях послухов истца. В том случае, если одни из них «молвят в ысцевы речи», а другие «в ысцевы речи не молвят», разрешалось свидетелям «присужати поля». В зависимости от исхода их «боя» истец признавался правым или виноватым [20, ст. 15, с. 145]. Статьи 16, 17 и 19 повторяли ст. 48, 49 и 52 Судебника 1497 г. [20, ст. 16, 17, 19, с. 145-146].
Протесты духовенства, а также губная реформа, сопровождавшаяся переходом от состязательного процесса к розыску, способствовавшая укреплению на местах внешне демократичных, в действительности полностью зависимых от царской власти и действовавших в ее интересах органов управления, обусловили отмену «поля» и крестного целования в делах о поджогах, убийствах, разбоях, грабежах, избиениях, «татьбе» и займах. В прочих делах истец и ответчик имели право биться друг с другом только по обоюдному согласию. Если одна из сторон в подтверждение своей правоты вместо участия в поединке выражала желание целовать крест, «поле» не присуждалось. Эти постановления отражены в Приговоре о губных делах от 22 августа 1556 г. [36, № 16 ст. 1, 2, 20, с. 39, 42]. Н.Е. Носов считал, что ст. 1 и 2 Приговора, предписывающие раскрывать тяжкие преступления «без поля» и крестоцелования, «следует истолковывать в более широком плане – как новую форму следственного процесса по уголовным делам, … выдвигающую данные повальных обысков (опрос местного населения. – И.М.) в числе решающих доказательств, которыми должны руководствоваться все судебные власти» [37, с. 40].
Представления и воспоминания о полевых поединках нашли отражение в заговорах [34, с. 275], пословицах и поговорках («В поле две воли – чья возьмет (чья правее), та и сильнее» [38, с. 423], «Кому на поле Божья помощь», «Кому на бою Божья милость» [39, с. 43], сказках и преданиях русского народа. Так, в сказке «Волшебный конь» два великана, оспаривающие право владения чудесными предметами – помелом и клюкой, на «большом зеленом лугу» «друг дружку кулаками потчуют, избились-исколотились до крови, а ни один другого осилить не может» [40, с. 20]. В сказке «о сильном и храбром непобедимом богатыре Иване-царевиче и о прекрасной его супружнице царь-девице» «дерутся промеж себя два леших». На вопрос Ивана-царевича о причине их ссоры один из леших ответил: «Шли мы двое дорогою и нашли шляпу-невидимку, сапоги-самоходы и скатерть-самобранку … Из этой находки сапоги да шляпу беру я себе, а скатерть отдаю моему товарищу; а он хочет всем овладеть и для того вступил со мной в драку» [41, с. 194]. Сказочные герои, как и тяглецы XV-XVI вв., доказывают принадлежность им оспариваемого предмета победой над соперником в равном честном поединке.
Исследователи считали, что представления о помощи Бога правому во время полевого поединка отражены в поверье о необычном судье, являвшемся в виде цепи (записано в Порховском уезде Псковской губернии, опубликовано в 1850 г.) и, возможно, в предании о церкви в селе Чермных Темниковского уезда Тамбовской губернии, которое в 1889 г. «слышал» от местных крестьян П. И. Астров. Жители Порховского уезда рассказывали, что в их краю «есть гора Судома», над которой «с неба спускалась цепь. Случались ли неразрешимые споры, предъявлялось ли бездоказательное обвинение, стороны шли к горе суда и каждая из них должна была поочередно достать цепь рукой, а цепь дозволяла взять себя только руке праведной. Однажды сосед у соседа украл деньги и засыпал их в толстую палку, выдолбленную в середине». Потерпевший, обвиняя вора, взялся за цепь. Затем вор, передав истцу палку с деньгами, сказал, что невиновен. «Цепь и ему далась, но с тех пор неизвестно, как и куда исчезла». А.Н. Филиппов обнаружил здесь намек на прекращение Божьих полевых судов и замену состязательного процесса розыском [42, с. 70].
Согласно тамбовскому преданию «некогда, очень давно тому назад» крестьяне сел Чермных и Котельни, расположенных на берегу реки Мокши, молились в общей церкви, а потом решили перенести ее в одну из общин, а в другой построить новый храм. Каждая община претендовала на старую церковь, поэтому было решено «отдать дело на Божью волю». Храм разобрали на бревна, которые спустили в воду. «Бревна поплыли … против течения», в сторону села Чермных. «Крестьяне поняли Божью волю, и старая церковь была перенесена в село Чермных, а в Котельне построили новую». Записавший это предание П.И. Астров указал, что его сближает с ордалией «существование спора между двумя сторонами, обращение к Божеству за его разрешением и действительное … сверхъестественное решение этого последнего» [43, с. 53].
Итак, «поле» как разновидность ордалии, Божьего суда было широко распространено на Руси в XIII-XVI вв. Оно присуждалось в делах о тяжких уголовных преступлениях, займах, земельных тяжбах. Кроме истцов и ответчиков, на «поле» бились их свидетели-послухи. Постепенное прекращение практики вершения дел сверхъестественными силами обусловлено реформированием судебной системы, переходом от состязательного процесса к розыску. Круг источников, отражающих сведения о полевых поединках, представления их участников и очевидцев, не следует ограничивать сборниками и сводами законов, актами и записями современников. Интересные данные, полученные в процессе исследования этнографического материала, позволяют расширить знания о «поле» как явлении обычного русского права.
1. Любимов В.П. Списки Правды Русской // Правда Русская. Т. I. Тексты. – М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1940. – 505 с.
2. Зимин А. А. Правда Русская. – М.: Древлехранилище, 1999. – 424 с.
4. Памятники русского права. Вып. 2. – М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1953. – 443 с.
7. Псковская Судная грамота // Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. Т. 1. – М.: Юрид. лит., 1984. – С. 321-389.
8. Коллманн Н.-Ш. Соединенные честью: Государство и общество в России раннего нового времени. – М.: Древлехранилище, 2001. – 463 с.
10. Энгельман И. В. Систематическое изложение гражданских законов, содержащихся в Псковской Судной грамоте. – СПб.: Тип. Э. Веймара, 1855. – 182 с.
11. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. – М.: Тип.-лит. С.А. Петровского и Н.П. Панина, 1879. – 728 с.
12. Новгородская Судная грамота // Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. Т. 1. – М.: Юрид. лит., 1984. – С. 300-308.
13. Памятники русского права. Вып. 3. – М.: Гос. изд-во юрид. лит, 1955. – 528 с.
14. Тихомиров М.Н. Средневековая Москва в XIV-XV веках. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1957. – 320 с.
17. Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий (очерки социально-политической истории). – М.: Мысль, 1982. – 333 с.
18. Борисов НС. Иван III. – М.: Молодая гвардия, 2000. – 644 [12] с.
19. Акты, относящиеся до гражданской расправы Древней России / Собрал и издал А. Федотов-Чеховский. Т. I. – Киев: В тип. И. и А. Давиденко, 1860. – 407, 25, 15, 3 с.
20. Судебники XV-XVI веков. – М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1952. – 620 с.
21. Акты Русского государства. 1505-1526 гг. – М.: Наука, 1975. – 435 с.
22. Акты Российского государства. Акты московских монастырей и соборов. XV – начало XVII вв. – М.: Ладомир, Янус-К, 1998. – 734, 24 с.
23. Кистерев С.Н. Владимирский Рождественский монастырь в документах XVI – начала XVII века // Русский дипломатарий. Вып. 6. – М.: Памятники ист. мысли, 2000. – С. 90-147.
24. Памятники русской письменности XV-XVI вв. Рязанский край. – М.: Наука, 1978. – 191 с.
29. Акты Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря 1506-1608 гг. – М.: Памятники ист. мысли, 1998. – 640 с.
30. Акты феодального землевладения и хозяйства XV-XVI веков. Ч. 1. – М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1951. – 400 с.
31. Акты служилых землевладельцев XV-XVI века. Т. I. – М.: Археограф. центр, 1997. – 432 с.
32. Герберштейн С. Записки о Московии. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. – 431 с.
33. Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. – Рязань: Александрия, 2007. – 400 с.
34. Афанасьев А.[Н]. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т. 2. – М.: Изд. К. Солдатенкова, 1868. – 784 с.
35. Емченко Е.Б. Стоглав: Исследование и текст. – М.: Индрик, 2000. – 504 с.
36. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. Тексты. – Л.: Наука, 1986. – 263 с.
37. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. Комментарии. – Л.: Наука, 1987. – 263 с.
38. Даль В.И. Пословицы русского народа: в 2 т.- СПб.: Диамант, 1996. – Т. 2. – 478 с.
39. Даль В. И. Пословицы русского народа: в 2 т. – СПб.: Диамант, 1996. – Т. 1. – 479 с.
40. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки: в 5 т. – М.: ТЕРРА, 1999. – Т. 2. – 320 с.
41. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки: в 5 т. – М.: ТЕРРА, 1999. – Т. 3. – 304 с.
42. Филиппов А.Н. Народное обычное право как исторический материал // Русская мысль. – М., 1886. Год VII. Сент. – С. 56-71.