оренбургское казачье войско история
К середине XIX века в Зауральской степи сформировалась принципиально новая для этой земли геокультура оренбургского казачества. В долинах степных рек расположились казачьи станицы и поселки, между ними – многочисленные хутора. В степи, где на протяжении трех тысячелетий практиковалось только кочевое скотоводство, начинает интенсивно развиваться земледелие.
Оренбургское казачество имело достаточно сложный этноконфессиональный состав, отражающий результаты двухвековой миграции населения на Южный Урал из различных регионов России. Так, по данным 1882 года из более чем трехсот тысяч лиц казачьего сословия русских было около 77 %, украинцев 9 %, татар 8 %, мордвы 2 %, калмыков 0,5 %, а также марийцы, чуваши, киргизы, башкиры и поляки. В конфессиональном плане преобладали православные, более восемнадцати тысяч человек в конце XIX в. относили себя к староверам; среди казаков были мусульмане (в поселке Варна функционировали три мечети) и, неофициально, буддисты. Национальных или религиозных распрей в оренбургском казачестве не было, хотя достаточно четкая самоидентификация и некоторая социокультурная замкнутость была характерна для ряда этноконфессиональных групп.
Наряду с земледелием и придомным скотоводством большую роль в хозяйстве играли некоторые промыслы, особенно вязание пуховых платков, хорошо раскупавшихся по всей России. Оренбург, Орск, Троицк и Челябинск являлись крупными торговыми центрами, куда ежегодно приходили сотни караванов из Средней Азии. В сельской местности устраивались регулярные ярмарки – так, широкой известностью пользовалась ярмарка в станице Наследницкой.
Во всех станицах и поселках, в которых были построены церкви, праздновались престольные праздники, которые устанавливались в честь святого покровителя. Они проходили в день открытия церкви или поднятия на ней колоколов. Так, в Кизильской станице престольным праздником был Михайлов день – в честь покровителя воинов святого Михаила-Архистратига. Общевойсковой праздник Оренбургского казачьего войска был установлен в день Св. Великомученика Георгия Победоносца 23 апреля и праздновался во всех станицах.
Святыней православных оренбургских казаков была чудотворная икона Табынской Божьей матери. День явления ее святого лика отмечался в девятую пятницу после Пасхи: во второй половине июня или в первой декаде июля, в зависимости от даты Пасхи. По преданию икону нашел «неверный башкир» на камне над родником. Он расколол ее саблей пополам и бросил в источник. Но произошло чудо: половинки иконы в воде сошлись и срослись. Когда же башкир вытащил икону из воды, у Богоматери из оживших глаз потекли слезы, из трещины в дереве, как из раны, закапала кровь. Потрясенный башкир испугался и ослеп. Когда же он поведал людям о чуде и отнес икону в церковь – зрение к нему вернулось.
Ежегодно икону Табынской Богоматери провозили по всем станицам Оренбургского войска. Последний крестный ход в ее честь состоялся осенью 1919 г. в станице Нежинской под Оренбургом. В дальнейшем икона была вывезена в Китай атаманом А.И. Дутовым, но сам атаман вскорости был убит, а икона пропала во время «культурной революции».
Так же и вся культура оренбургского казачества оказалась почти полностью уничтожена в ходе гражданской войны и первых послевоенных десятилетий. Современное население Зауральской степи, в значительной мере являющееся потомками оренбургских казаков, практически не помнит и не хранит казачьих традиций. Железом и голодом оренбургское казачество как социокультурное явление оказалось фактически уничтожено.
Мы будем говорить о трагедии и гибели оренбургского казачества в контексте истории гражданской войны на территории Кизильского, Наследницкого и Варшавского станичных юртов второго военного округа, – сейчас это территория Кизильского, Брединского и Карталинского районов Челябинской области. При этом мы будем опираться на результаты исследований А.П. Абрамовского, А.В. Апрелкова, А.В. Ганина, И.В. Купцова, С.И. Панькина, Л.А. Попова, А.А. Рыбалко и Н.С. Шибанова.
После октябрьского переворота Дутов несколько месяцев отбивал попытки красных захватить Оренбург силами небольших добровольческих отрядов, а Оренбургское казачье войско, насчитывавшее в своем составе до полумиллиона человек, наблюдало – чем все это закончится. В итоге 16 января 1918 года защитники Оренбурга проиграли бой у станции Каргалы и эшелоны красных войск двинулись в город. Все, что успел сделать атаман до их прихода – распустить добровольческие отряды, отправить по станицам казаков, участвовавших в обороне, – а сам, в сопровождении шести офицеров, ускакал в степь.
Новым центром обороны стал Верхнеуральск, столица второго округа Оренбургского казачьего войска. Из партизанских отрядов Дутов собирает здесь новую армию, в начале марта разворачивает контрнаступление – но большевики поднимают восстание в городе, и казаки снова вынуждены отходить – на станицу Краснинскую к северо-востоку от Верхнеуральска. Месяц держится Краснинская, дважды делаются попытки отбить у большевиков город – но каждый раз казаки отступают с потерями. Краснинская оказывается блокирована, тают силы, – и атаман решился на прорыв.
В состав сводного казачьего отряда, с которым Дутов выступил в Тургайский поход, входило несколько сот бойцов и обоз с беженцами. Преодолев более 100 км отряд проследовал через территорию нынешнего Кизильского района, вероятно, мимо поселка Измайловка либо поселка Черкасы и южнее, у поселка Бриент, был настигнут красноармейскими частями. Дутов лично возглавил конную группу в составе 120 казаков и навязал красным встречный бой, под прикрытием которого пехота и обоз сумели оторваться от преследования. Также Дутов принудил жителей Бриента выгнать в степь своих лошадей, чтобы ими не воспользовались красные кавалеристы.
Преодолев более 700 км пути отряд прибыл в город Тургай, Дутов вступил в должность главноуполномоченного Тургайской области и подготовил город к обороне. В конце июня 1918 г. атаман получил донесение о восстании казаков Оренбурского войска, выступил из Тургая и в июле вновь занял Оренбург.
В 1919 году бои на территории южных районов Челябинской области ведет 11-й яицкий армейский корпус белых. Он был сформирован в феврале-мае 1919 г. в Троицке, преимущественно из пленных красноармейцев, и предназначался для связи между армиями адмирала А.В. Колчака и генерала А.И. Деникина. Командиром корпуса был генерал-майор Николай Александрович Галкин, начальником штаба – полковник Маслов. В начале мая 1919 г. корпус, не завершив формирование, выступил на фронт походным порядком через Авзяно-Петровский и Преображенский заводы в район реки Большой Ик, к северо-востоку от Оренбурга. К моменту прибытия на фронт он состоял из 21-й яицкой стрелковой дивизии, двух егерских батальонов и двух артиллерийских дивизионов, и являлся корпусом лишь по названию.
20 июля 1919 г. корпус перешел в наступление, разбил четыре полка красных, прорвал фронт и продвинулся на 40 верст в направлении Стерлитамака. Однако 11 августа 1919 г. красные войска предприняли контрнаступление, корпус вынужден был с боями отходить к станице Кизильской, затем к Великопетровской, далее с боями отступал через Бреды на Орск, Актюбинск, Иргиз, Тургай, Атбасар. Во время отступления на станции Бреды было сожжено несколько десятков вагонов с армейским имуществом, которое могло достаться красным частям.
После окончания гражданской войны бывший командир 11-го яицкого корпуса генерал-майор Н.А. Галкин продолжал участие в деятельности партизанских и диверсионных отрядов, боровшихся с советским правительством. В 1928 году он попал в плен и был расстрелян.
Против 11-го яицкого корпуса на территории южных районов Челябинской области действовала 24-я Симбирская Железная дивизия красных под командованием В.И. Павловского. Эта часть просуществовала далее до начала Великой Отечественной войны, в 1941 году попала в Белоруссии в окружение, при прорыве утратила Боевое Знамя, в связи с чем была расформирована.
С августа 1919 г. до августа 1920 г. земли Кизильского, Наследницкого и Варшавского станичных юртов находились под полным контролем советской власти. Здесь активно действовали продотряды, изымавшая у казачьего населения практически все запасы зерна и муки; проводились насильственные мобилизации казаков в состав красной армии. Ограничение свободной торговли в марте 1920 г. привело к развитию теневого рынка и массовым преследованиям «за спекуляцию».
Летом 1920 г. казаки, сознавая угрозу приближающегося голода, перешли к вооруженному сопротивлению. К осени того же года из разрозненных повстанческих отрядов сформировалась «Первая народная армия» Е.С. Макарова. Первоначальную основу армии составили дезертиры, скрывавшиеся близ поселка Неплюевского. Армия действовала в районах, примыкающих к Джабык-Карагайскому бору. Работой штаба руководил есаул Старжевский, казак Шестаков возглавлял агитационный отдел, располагавший полиграфическим оборудованием.
Повстанцы выступали под лозунгом свержения власти большевиков и нового созыва Учредительного собрания. Основной ударной силой повстанцев были мобильные группы по 100-150 кавалеристов, общая численность армии колебалась от 700 до 1500 человек, среди них преобладали казаки, но были и крестьяне, рабочие Полтаво-Брединских антрацитовых копей, служащие, обыватели; большинство – русские, но были также башкиры и казахи.
В занятых поселках народооармейцы уничтожали документацию по посевам, арестовывали коммунистов и продработников, одних судили и расстреливали, других отпускали – в значительной мере в зависимости от желания местного населения. Боевые действия велись в основном против продотрядов, отбитый хлеб и зерно шли на нужды армии, а также раздавались местному населению.
Повстанцы длительное время удерживали поселок Еленинский нынешнего Карталинского района, где была их база. 7 октября 1920 г. они разбили отряд Салтыкова в окрестностях пос. Могутовский, как сказано в источнике «из-за трусости коммунистов Могутовской ячейки, при первых выстрелах разбежавшихся». Однако отряд начальника Троицкой горуездной милиции С.С. Моисеева в ходе двухдневного штурма 13-14 октября 1920 г. вынудил повстанцев отступить из Еленинской. Приказом командира Троицкого участка от 1 ноября 1920 г. предписывалось брать заложников из «кулацкого элемента» поселков Анненского, Еленинского, Андреевского, Мариинского и членов семей повстанцев.
Осенью 1920 г. «Первая народная армия» распространила свою деятельность на станицы Брединскую, Великопетровскую, Варшавскую, Елизаветпольскую, Наследницкую, Полтавскую, Черниговскую, поселки Андреевский, Анненский, Атамановский, Еленинский, Княженский, Мариинский, Могутовский, Неплюевский, Париж. Согласно сводке губчека «к 21 октября главные силы бандитов из пос. Еленинский перешли в район пос. Марииновский и заняли аул Коломбаевский. В районе Бреды, Андреевского и Марииновского бандиты сосредоточили такие силы: отряд есаула Старжевского (160 сабель и 80 штыков), отряд Макарова (150 сабель и 100 штыков), отряд башкир. Всего до 430 сабель и 180 штыков». Маневрируя и уклоняясь от боя повстанцы занимали поочередно разные станицы.
В сентябре 1920 г. в Брединской станице был убит командир красного отряда Михаил Любомирович Гербанов, именем которого в советские годы была названа одна из центральных улиц пос. Бреды. Серб по национальности, он с 1908 г. был членом Сербско-венгерской социал-демократической партии. Мобилизованный в 1914 г. Гербанов сдался в плен на русском фронте, после революции стал членом партии большевиков. С сентября 1919 года служил следователем секретно-оперативного отдела Губчека, затем переведен в особый отдел. С апреля 1920 г. уполномоченный по предварительному следствию в Губчека: по обвинениям в спекуляции, службе у белых, хищениях, антисоветской агитации, саботаже, участии в деятельности подпольных организаций и шпионаже. С августа 1920 г. возглавлял работу Троицкого политбюро при горуездной милиции.
В сентябре 1920 г. Гербанов выехал в южные районы Челябинского уезда «для активизации работ по продразвертке, укреплению местной власти, выявлению дезертиров и сторонников повстанческих движений». В станице Наследницкой он арестовал 18 казаков, обвиненных укрывании хлеба от продразверстки, и повез арестованных в уездный центр, по дороге оказался в занятой восставшими станице Брединской, попытался выступить на митинге и «разагитировать» постанцев, однако был зарублен одним из них.
После вытеснения «Первой народной армии» за пределы Джабык-Карагайского бора ее тактическое положение существенно ухудшилось, с наступлением холодов рядовой состав армии начал разбегаться. Штаб армии в составе 52 человек попытался прорваться обратно в Джабык-Карагайский бор. Уходивший от погони в течение пяти суток штабной отряд был настигнут 27 октября 1920 года отрядом Моисеева близ Анненского лесхоза. В короткой схватке было убито 6 повстанцев, захвачено 15, остальные скрылись. Командир восставших Е.С. Макаров скрывался до начала ноября, однако был выслежен и погиб в бою.
Зимой с 1920 на 1921 г. восстания против советской власти на юге Челябинской губернии временно приостановились – красноармейские части контролировали все поселки, а действовать в степи в зимний период без опоры на населенные пункты практически невозможно. Весной 1921 года вооруженная борьба возобновилась, основным ее мотивом стали действия продотрядов.
В середине апреля 1921 г. командир 49-го дивизиона красной армии Охранюк со своими бойцами отказался участвовать в подавлении крестьянских выступлений и объявил о создании «Народно-революционной армии». Свою фамилию командир нового повстанческого объединения сменил на «Черский», и в историографии оно известно как «армия Охранюка-Черского». В воззваниях подчеркивалась верность повстанцев идеалам социализма, необходимость освободить Россию от ига коммунистов, объявить Всероссийский съезд Учредительного собрания и организовать Россию как президентскую федеративную республику.
Восставшие предприняли длительный рейд по Башкирии, занимали станицы, расстреливали коммунистов, захваченный на складах хлеб использовали сами и раздавали населению. 9 мая 1921 г. они заняли Преображенский завод. Здесь к Черскому присоединилась «дивизия» башкирских повстанцев во главе с Ф. Магасумовым и Х. Унасовым. Однако карательные войска окружили мятежников и в середине мая Черский повел армию на прорыв, на территорию Челябинской губернии.
24 мая повстанцы стремительной атакой захватили станицу Кизильскую, выбив оттуда 68-ю бригаду Красной армии, и в течение 6 часов вели ожесточенный бой, удерживая станицу. На тот момент армия состояла из двух эскадронов во главе с Бердниковым и Комаровым – по 130 сабель, двух рот пехоты (200 штыков), пулеметной команды и других подразделений. Согласно сводкам губчека народоармейцы не грабили жителей, только забирали и частично раздавали населению хлеб со ссыппунктов.
Из Кизильской Черский вынужден был отступать в казахские степи. Повстанцы с арьергардными боями проследовали через поселки Обручевский, Полоцкий, Могутовский, станицы Варшавскую и Полтавскую. В ночь на 31 мая 1921 года повстанцы заняли станицу Наследницкую, 1 июня – поселок Адамовский, 3 июня были разбиты в бою у Адамовского и потеряли все пулеметы. Часть повстанцев – главным образом башкиры – вернулись в район Баймака. Сам Черский с небольшим отрядом сумел оторваться от преследования, 12 июня 1921 г. он занял город Темир в Казахстане, его дальнейшая судьба неизвестна.
Абрамовский А.П., Панькин С.И. Гербанов (Грбанов) Михаил Любомирович // Челябинская область: Энциклопедия. Т. 1. Челябинск, 2003.
Апрелков А.В., Попов Л.А. Тургайский поход // Челябинская область: Энциклопедия. Т. 6.Челябинск, 2006.
Волков Е.В. Галкин Николай Александрович // Челябинская область: Энциклопедия. Т. 1. Челябинск, 2003.
Ганин А.В. Александр Ильич Дутов // Вопросы истории. 2005. № 9.
Зданович С.Я., Любчанская Т.В. Народы Южного Урала: история и культура. Челябинск, 2006.
Купцов И.В. Двадцать четвертая стрелковая дивизия // Челябинская область: Энциклопедия. Т. 2.Челябинск, 2004.
Рыбалко А.А. Традиционная архитектура оренбургских казаков (вторая половина XIX – начало XX века). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Челябинск, 2007.
Рыбалко А.А., Новикова О.В. Этнокультурная и политическая история Южного Зауралья в эпоху средневековья и в Новое время // Аркаим. По страницам древней истории Южного Урала. Челябинск, 2004.
Рассказ из серии «Зауральская степь».
История Оренбургского казачьего войска
Оренбургское казачье войско располагалось вдоль реки Урал в юго-западной, южной и юго-восточной частях Оренбургской губернии.
Основание Оренбургскому казачьему войску положили исетские, уфимские и самарские казаки.
Все эти казаки имеют свою историю, которая свидетельствует о беспредельной преданности этих казаков русским царям и русскому престолу. Они с самого своего появления действовали, хотя первое время отдельно одна группа от другой, но все время в пределах Оренбургского края, являясь первыми его защитниками еще тогда, когда край этот не был объединен в административном смысле. По приходу своему на берега рек Волги, Белой и других казаки в течение около 160 лет оспаривали у своих недругов путь к берегам Яика. Поселившись же здесь, они еще теснее сплотились между собою на пользу России, приняв одно общее название «Оренбургского казачьего войска».
Так, казаки, пошедшие в Сибирь вместе с Ермаком Тимофеевичем, после образовали казаков исетских, живших отдельными общинами, из которых каждая в силу традиции имела своего атамана. Общины управлялись по обычаям своих предков и принимали к себе всех и каждого только бы он был православной веры, и наоборот, всякий иноверец считался их недругом. Казаки не всегда оставались на одном и том же месте, а часто переходили с одних мест на другие с общего согласия.
Двигаясь постепенно вверх по Исети и по ее притоку Миясу, исетские казаки врезывались между башкир и киргиз. Разъединяя посредством беспрерывных казачьих постов и укреплений эти два враждебные России народа, исетские казаки в постоянном движении на юг к верховьям Яика как бы протягивали руку помощи своим братьям по крови и происхождению – казакам яицким, тогда как последние более и более укрепляли посредством своих городков правый берег реки Яика, начиная от притока Сакмары на юг до Каспийского моря.
В 1736 г. по силе Высочайшего указа от 11 февраля тайным советником В.Н. Татищевым из них было образовано особое войско, которому дана своя администрация (временной штат). С открытием Оренбургской экспедиции в 1736 г. они уже в составе отрядов со стороны Сибири принимали деятельное участие как в усмирении мятежа башкир, так и в основании новых крепостей.
В 1738 г. Исетская линия со всем населением присоединилась к образованной Исетской провинции, которая в свою очередь в 1744 г. вошла в учрежденную Оренбургскую губернию.
В свою очередь, казаки уфимские прибыли в край в 1574 г., когда воевода Иван Нагой с пешей ротой стрельцов и с отрядом конных казаков по повелению Царя Иоанна Грозного построил на реке Белой, «Белой Воложки», оборонительное укрепление для защиты башкир от нападения и вторжения сибирских народов ногаев и киргиз-кайсаков.
Уфимские городовые казаки вместе со стрельцами и другими служилыми людьми отражали набеги сибирских царевичей Аблая и Тевкеля на Уфу, принимали деятельное участие в усмирении происходивших между башкирами и другими туземцами мятежей, так например: в 1582, 1645, 1662, 1664, 1676, 1683, 1705, 1707 и 1708 гг.; они участвовали также в основании города Оренбурга и в усмирении башкир с 1735 до 1740 гг. и 1775 г.
До 1835 г. уфимские казаки находились в Уфимской станице, в городе Уфе. Затем они совместно с дворянами и иноземцами были награждены за усердную службу землей отведенной вокруг города на 15 верст.
Вместе с тем в 1586 г. по склону левого берега Волги при впадении в нее реки Самары было основано укрепление того же имени, гарнизон которого составили казаки и стрельцы. Укрепление это, благодаря своему господствующему положению на левом берегу Волги, было в стратегическом отношении грозой для кочевников, а казаки с дворянами и иноземцами служили для него как бы оком и ухом. Оберегая пространство от устья реки Самары до ее верховьев, они проникали даже вовнутрь степей, где нередко бывали у них с кочевниками кровавые стычки, удерживавшие башкир от нападения на русские поселения. Московское правительство, пользуясь успехами Самарских казаков и нравственным их влиянием на кочевников, положило в 1638 г. основание первой Закамской линии на берегах рек Волги и Черемшава.
Самарские казаки, несмотря на их малочисленность, выдержали на своих плечах давление всех средне-азиатских орд и укрепили навсегда за Россией все пространство левого берега Волги и вверх по реке Самаре, тогда как яицкие казаки, удержав за собой реку Яик, в то же время с поддержкой самарских казаков основали по ее притоку Сакмаре в 1725 г. Сакмарский городок.
Официально Оренбургское казачье войско было учреждено указом царицы Елизаветы Петровны в 1746 г. для защиты российских границ от кочевников. Первым атаманом Войска стал В.И. Могутов.
Казаки должны были нести постоянную службу по охране приграничных территорий. Но кроме этого они имели возможность заниматься земледелием и скотоводством, хотя этот богатый пространствами край никогда не отличался изобилием из-за малоурожайной почвы и засушливого климата.
В 1758 г. Положение о донских казаках распространилось и на Оренбургское казачье войско.
Во время восстания Пугачева оренбургские казаки оставались от него в стороне, отстояли Оренбург от осады пугачевцев, а некоторые полки помогали усмирению их в составе русских отрядов.
За верность государю императрица Екатерина пожаловала казакам синий цвет – символ российской государственности; с тех пор брюки и околыш фуражки оренбургских казаков синего цвета.
Оренбургское казачье войско приняло самое активное участие в Отечественной войне 1812 г.
В 1828 г. был сформирован Оренбургский казачий 9 полк есаула И.В. Подурова, принявший участие в войне с Турцией. В 1829 г. этот полк участвовал в боях с турками при Эски-Арнаут-Ларе, Козлудже, Кулевче и при осаде крепости Варны. Казачьему полку было пожаловано в 1831 г. за отличие в Турецкой войне знамя и выдано было 5 сотенных значков с изображением Святого Георгия и надписью: «Ему» и «Войска Оренбургского девятого полка».
Особую роль в истории Оренбургского казачьего войска сыграло Положение от 12 декабря 1840 г., согласно которому все крестьяне, проживающие на землях войска, приписывались в казаки, что способствовало значительному его росту.
Крестьянство встретило эту меру сопротивлением. «Положение» четко определяло границы войска, в состав которого вошли Троицкий и Верхнеуральский, а также значительная часть Челябинского, Орского и Оренбургского уездов. В войске должно было быть 10 полков. В пореформенный период Оренбургское казачье войско окончательно превратилось в военно-феодальное сословие.
Принятое в 1870 г. «Положение об общественном управлении» дало право выбора органов станичного самоуправления. Однако при этом оно ввело представительство десятидворок, которое по сути дела сводило на нет право прямого и всеобщего голосования казаков в местном самоуправлении. Однако в каждой станице был сбор, станичное правление, соответствующий суд, атаман. Эта реформа лежала в русле преобразований 60-70-х гг. XIXв. России. «Положение об общественном управлении станиц казачьих войск», принятое в 1891 г., сократило и сузило самоуправление в станицах.
Вместе с тем на начало XX в. Оренбургскому казачьему войску давали высокий процент грамотности: в казачьих городах и станицах было уже 452 учебных заведения, в средних школах за счет Войска обучалось 168 юношей, а 12 студентов русских высших школ получали стипендии из войскового капитала. В Оренбургском казачьем училище готовилась к производству в офицеры молодежь из всех тех Войск, у которых не было своих военных училищ.
На фронт Первой мировой войны Оренбургское казачье войско выставило в русскую армию 18 конных поляков, 2 отдельных и 6 запасных сотен, 3 пеших команды и 7 шестиорудийных батарей.
Во время революции 1917 г. и после, в Гражданскую войну, оренбургские казаки сплотились и противостояли большевистской власти.
СОЗДАНИЕ ОРЕНБУРГСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА
Вопрос о происхождении Оренбургского казачьего войска до сих пор вызывает дискуссии в научной среде. Процесс создания оренбургского казачества проходил в иной военно-политической и социально-экономической ситуации, чем образование других казачьих войск. Часть исследователей истории казачества придерживается взгляда, который высказал ещё в 1881 году полковник М. Хорошхин: «В 1755 году Оренбургский корпус доведён до тысячного состава и все казаки, находящиеся в Оренбургской губернии, подчинены одному атаману, чем и положено собственно начало Оренбургскому казачьему войску»1. Но к этому времени нерегулярный корпус, роты которого располагались в Оренбурге и окрестностях, уже существовал. Следует также отметить, что казаки, дислоцировавшиеся в губернии, уже ранее 1755 года были подчинены единому командованию.
Другие историки придерживаются той точки зрения на происхождение войска, которую высказал в XVIII веке П.И. Рычков, утверждавший, что «начало Оренбургскому казачеству положил И. Кирилов, когда в основанные им крепости стал принимать на житьё и на службу охотников, большей частью из сходцев или беглых, как русского, так и инородческого происхождения». Н. Чернавский писал о том, что оренбургское казачье сословие начало «…составляться ещё при И. Кирилове из уфимских и самарских городовых казаков с присоединением к ним сходцев (т.е. беглых) разного рода»2. В некоторых трудах годом основания Оренбургского войска указывается 1736 год. В частности, один из первых историков казачества Ф.М. Стариков утверждал, что в том году в состав Оренбургского нерегулярного корпуса были приняты 350 уфимских казаков3. Но в это время сам нерегулярный корпус ещё не существовал. В.Н. Витевский считал, что Оренбургское казачье войско «образовалось из тех же элементов, кои послужили основанием и для прочих казачьих обществ», т.е. добровольно, по своей инициативе из «вольных» сообществ, что войско не было создано искусственно чьей-либо административной рукой, оно постепенно слагалось из тех же смелых и предприимчивых людей, как и прочие казачьи общины, имея в своей седой старине кровное родство и с донскими казаками, и с подвижниками Ермака Тимофеевича, от которого произошли исетские казаки, вошедшие в состав Оренбургского войска4. И всё это бездоказательно, без указания на исторические источники.
Встречаются более курьёзные предположения о возникновении оренбургского казачества. Так, в одной из статей середины XIX века утверждалось: «Составляя пограничную линию с кочевьями Азиатских народов, эти уезды, особенно Оренбургский, уже в конце XVII столетия (Оренбургский уезд образован в 1744 г. — Прим. авт.) являются заселёнными казачьей вольницей для защиты края от хищнических набегов степных народов. Начало этим поселениям положили донские казаки ещё во времена Иоанна Грозного»5. Версия происхождения войска, высказанная в 1864 году историком П.А. Ивановым, ещё более ненаучная. По его мнению, «в 1577 году Иоанн IV послал войска для рассеяния бунтовавшей по берегам Волги и Каспийского моря горсти донских удальцов. Часть их после того поселилась на землях нынешнего Оренбургского края и приняла, по местам жительства, названия: самарских, уфимских и исетских казаков»6.
Возникновение оренбургского казачества имеет своеобразную историю, связанную с деятельностью правительства и местных властей по обустройству Оренбургского края. Большую роль в этом сыграла Оренбургская экспедиция (комиссия) 1734—1744 гг., созданная по проекту государственного деятеля, учёного, картографа обер-секретаря Сената Ивана Кирилловича Кирилова для активизации политики правительства России в Зауралье и Заволжье, а также в Средней Азии. Кирилин руководил экспедицией в 1734—1737 гг., потом её возглавляли В.Н. Татищев (1737—1739, при нём экспедиция получила наименование комиссии), В.А. Урусов (1739—1741), Л.Я. Соймонов (1741—1742), И.И. Неплюев (1742—1744).
Оренбургской экспедиции (комиссии), имевшей широкие полномочия, пришлось заниматься множеством организационных, административных, хозяйственных, пограничных и других вопросов, что в конечном счёте привело к образованию в 1744 году обширной Оренбургской губернии. В состав Оренбургской экспедиции входили учёные различных направлений науки, ведшие географические и этнографические описания, разведку полезных ископаемых, составление карт и т.д. В составе экспедиции был П.И. Рычков, известный по краеведческим, историографическим и экономическим трудам.
Правительство, планируя проведение активной политики на юго-востоке России, учитывало необходимость привлечения для деятельности Оренбургской экспедиции, кроме регулярных полков, различных иррегулярных команд. Ещё в указе от 1 мая 1734 года императрица Анна Иоанновна предписывала взять для нужд экспедиции «из Уфы половину дворянских рот и казаков и недорослей уфимских и мензелинских… а яицких и сакмарских7 казаков же нарядить, сколько возможно; башкирских тарханов и мещеряков нарядить столько, сколько нужда требовать будет…»8. Летом 1735 года в походном отряде И.К. Кирилова от Уфы до р. Орь для основания «первого» Оренбурга (у слияния Ори и Яика; позже место заложения города было перенесено ниже по течению Яика. — Прим. авт.) состояли, кроме регулярных полков в соответствии с указом уфимские, мензелинские и бирские служилые люди. Из донесения Кирилова мы узнаём, что для основания г. Оренбурга с ним «пришло солдат гварнизонных, хотя щитается 3 баталиона, а за командированиями в Верхояицкую пристань и в Сакмарск и на вечной квартире — меньше 9-ти рот, драгун вологоцких 5, казанских 3, новых 3, итого 11 рот… Служилых мещеряков 500, казаков яицких 200, уфинских (уфимских. — Прим. авт.) 140»9. Из этих данных мы видим, что в регионе существовали различные группы служилых людей, в т.ч. городовые казаки, составившие впоследствии ядро Оренбургского нерегулярного корпуса.
Одними из самых первых на территории Башкирии появились уфимские казаки. Сообщается, что в 1584 году казаки Уфимского острога участвовали в походе для усмирения волнений башкир10. Это первое упоминание о деятельности уфимских казаков. Также существуют сведения, что уфимские городовые казаки в 1635 году «участвовали в защите города Уфы от сибирских татар и калмыков и пленении сибирских царевичей Аблая и Тевкея…»11. Первые точные данные о численности уфимских казаков относятся к 1681 году. В окладной расходной росписи денежного и хлебного жалованья за этот год показано по приказу Казанского дворца: «Уфинским конным казакам 165 человекам по 7 рублей, итого 1155 руб., хлеба по 9 четьи ржи, по 10 четьи овса, итого 1485 четьи ржи, 1650 четьи овса»12. Всего в это время в Уфе служили 107 детей боярских, 754 стрельца, 165 казаков13.
Необходимо отметить значимую роль в деле образования оренбургского казачества служилых людей старого типа: городовых казаков и дворян. Городовые казаки и другие группы служилых людей были пионерами при расселении русских в крае, и впоследствии именно из них И.И. Неплюев составил Оренбургский нерегулярный корпус как ядро Оренбургского казачьего войска.
После усмирения башкирских восстаний (1735—1740) и создания системы укреплений на Оренбургской пограничной линии возникла необходимость привлечения иррегулярных подразделений для охраны границы. 15 октября 1742 года последовал указ о переводе части уфимских казаков в Оренбург (в Красногорскую крепость)14. Но переселения в том году не произошло. Оно оказалось возможным после основания «нового» Оренбурга (1743), и переход этих казаков туда осуществился лишь в 1744 году15.
Самой большой группой казаков, переведённой в 1744 году в Оренбург, оказались казаки из крепостей Самары и Алексеевска. История появления этих казаков связана с основанием в 1586 году Самарской крепости, в состав гарнизона которой были назначены «служилые жалованные люди: 33 дворянина и 65 иноземцев, переведённых из внутренних губерний, и 200 казаков»16. Самарские казаки в 1591 году под общим начальством воеводы Самары Игнатия Вельяминова участвовали в обороне крепости от нападения ногайцев17.
По указу Сената от 6 апреля 1734 года атаманом самарских дворян, иноземцев и казаков определён сотник Иван Иванович Чернов18. По штату в Самаре должно было быть 100 казаков и 1 сотник. В «пригороде» Алексеевске предусматривалось иметь 50 казаков и 1 сотника19. Кроме того, в Самаре служили «дворяне и иноземцы Полоцкого шляхетства» под командой ротмистра Ивана Могутова, а затем ротмистра Петра Максимовского20. Казаки Самары и Алексеевска принимали активное участие в военных походах под руководством начальника Оренбургской экспедиции И.К. Кирилова и в колонизации Оренбургского края.
Переселение самарских и алексеевских казаков в Оренбург произошло лишь в 1744 году. Именно в документах за 1744 год появляются первые сообщения о вхождении этой группы казаков в состав гарнизона Оренбурга и о назначении им общего атамана — сотника М. Шилова — из самарской дворянской роты.
Как только началось строительство крепостей по рекам Яику, Самаре и Миассу, правительству и местным властям пришлось принять ряд специальных решений по заселению этих крепостей людьми разных социальных групп: отставных солдат, ссыльных, мещеряков, тептярей и др. В указе от 11 февраля 1736 года констатируется, что в «новоустроенных городах Оренбурге и Табынске учреждены казаки из новокрещёнцев-мещеряков, отставных солдат, охотников и беглецов из Яицких и Сибирских казаков»21. Кроме того, дополнительно к этому указу Сенат 23 февраля отдельной резолюцией разрешил И.К. Кирилову принимать в число поселенцев Оренбурга и других городков беглых крепостных крестьян, проживавших у казаков на Яике, и использовать этих беглых в гарнизонной службе. Ссыльных разрешалось брать на военную службу в нерегулярные команды. А те из ссыльных, которые не были пригодны для военной службы, обязаны были заниматься хлебопашеством. По официальным данным, в 1741 году из 5154 человек, записанных в оренбургских крепостях «в регулярную, нерегулярную и другие тамошния службы», крестьян разных разрядов было 3678 человек. В 1744 году последовал указ о ссылке «на житьё» в Оренбург преступников из купцов, мастеровых людей, ремесленников. Все это население было оставлено «вечно в сём состоянии при крепостях».
В октябре 1736 года И.К. Кирилов отправил в правительство донесение («роспись») о назначении крепостей на пограничной линии. В этой «росписи» указывается 21 крепость, а также планируемое и реальное количество иррегулярных сил в каждой из них. Из донесения видно, что при основании крепостей многие из них казаками не были заселены из-за их нехватки. Так, в Тоцкой крепости числился только 1 казак, в Красносамарскую крепость записали в казаки 30 человек из ссыльных22. Поэтому в первое время основным населением построенных укреплений были солдаты регулярных войск и закамских ландмилицких полков (последние были созданы из местных однодворцев, бывших стрельцов, пушкарей и других людей, поселившихся в пограничных городках за Камой). Всего здесь были сформированы три конные полка и один пеший. Именно поэтому, как уже было сказано, правительство своими указами разрешило селить в новых укреплениях от Самары до Оренбурга отставных солдат, ссыльных, мещеряков, скрывавшихся на Яике беглых23.
Как видим, в первые годы деятельности Оренбургской экспедиции проблема заселения укреплений казаками оставалась острой. Поэтому, по свидетельству П.И. Рычкова, в новых крепостях к поселению пришлось принимать «из разных людей охотников, а больше бродящих и объявляющих о себе, что прописные от подушнаго окладу, коих тогда немалое число им, Кириловым, записано и в те крепости с надлежащею ссудою деньгами и провиантом на поселение отправлено»24. Нужно заметить, что официального разрешения на такие действия у Кирилова не было. Так, с весны по 1 июня 1737 года на Самарскую и Яицкую линии были поселены 473 «разночинца», 204 ссыльных и 9 крестьян из мордвы. По подсчётам историка Ю.Н. Смирнова «большую часть поселенцев (до 85%) составляли “разночинцы”, под которыми подразумеваются беглые. Настоящие потомственные казаки и служилые люди составляли до 11,5% в составе гарнизонов крепостей по Самарской линии…»25. В 1740 году Сенат приказал начальнику Оренбургской комиссии прислать полные списки поселённых людей в укреплениях края. Такие подробные списки поселённых людей, начиная от Красносамарской крепости на Самарской линии и до крепостей Исетской линии включительно, были представлены26. Таким образом выяснился полный состав населения укреплений, из которого немалая часть оказалась беглыми.
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Хорошхин М. Казачьи войска: опыт военно-статистического описания. СПб., 1881. С. 37.
2 Чернавский Н. Оренбургская епархия в прошлом её и настоящем. Оренбург, 1900. С. 55; Фирсов Н.А. Инородческое население прежнего Казанского царства в новой России до 1762 года и колонизация закамских земель. Казань, 1869. С. 340.
3 Стариков Ф.М. Откуда взялись казаки. Оренбург, 1881. С. 173.
4 Витевский В.Н. И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Т. 1. Казань, 1897. С. 282. Преемственность исетских казаков от казаков Ермака и новоприборных казаков крепостей по р. Теча и Исеть вызывает серьёзные сомнения, так как нет документальных доказательств. — Прим. авт.
5 Начало заселения Оренбургского края русскими // Журнал МВД. 1859. Февраль. Отделение 6. С. 11.
6 Состав и устройство регулярной Русской кавалерии с 1700 по 1864 / Сост. П.А. Ивановым, гвардии полковником. СПб., 1864. С. 9.
7 Сакмара (Сакмарск) — казачья станица в устье р. Сакмары, притока р. Урал.
8 См: Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Т. 9. № 6571; Рычков П.И. История Оренбургская 1730—1750. Оренбург, 1896. С. 9.
9 Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 3. Экономические и социальные отношения в Башкирии в первой половине XVIII века. М.; Л., 1949. С. 498.
10 Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска в 12 вып. (Далее — Материалы…). Оренбург, 1903—1913. Вып. 7. С. 12.
11 Сибирские татары были недовольны укреплением Уфы и подступили к ней большою ратью, соединяясь с калмыками. Татары и калмыки были разбиты, а царевичи Абла и Тевка (Аблай и Тевкей), внуки царя Кучума, были взяты в плен и сосланы Абла — в Белоозеро, а Тевка — в Каргополь, где содержались под особым надзором. См.: Материалы… Вып. 7. С. 15; Вып. 1. С. 38, 39, 73.
12 Зерцалов А.Н. Окладная расходная роспись денежного и хлебного жалования за 1681 г. М., 1893. С. 53; Материалы… Вып. 7. С. 28.
13 Состав служилых людей, находившихся в Уфе, отчётливо передаёт акт приёма в 1729 г. П.И. Бутурлиным должности воеводы в Уфе. В это время в Уфе числились: артиллеристов — 32 человека; две дворянские роты, всего в обеих ротах 208 человек; одна иноземная рота, состоявшая из поручика и 27 иноземцев; уфимские конные казаки под командованием атамана Саблина (2 сотника, 1 есаул, 3 сержанта, 150 казаков и 157 казачьих детей); 2 отставных сотника и 100 отставных солдат. См.: Навеки с Россией: сборник документов и материалов в 2 ч. Ч. 1. Уфа, 2007. Док. № 36. С. 70, 71.
14 ПСЗ РИ. Т. 11. № 8630.
15 Материалы… Вып. 2. С. 28; Вып. 1. С. 73.
16 См.: Рычков П.И. Топография Оренбургская. СПб., 1762; он же. Топография Оренбургской губернии. Оренбург, 1887. С. 309; Витевский В.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 288; Столетие Военного министерства. 1802—1902. Т. 11. Ч. 3. СПб., 1902—1914. С. 323; Материалы… Вып. 2. С. 6; Вып. 7. С. 14.
17 Материалы… Вып. 1. С. 22; Вып. 7. С. 14, 15. Ногайцы с наступлением тепла обыкновенно перекочёвывали со своими стадами от Каспийского моря к северу, постепенно подвигаясь по луговой (левой) стороне Волги вплоть до р. Кама. При этом ногайцы производили набеги на русские окраины и на башкирцев. Благодаря политике российского правительства они постепенно были приведены в зависимость от России, и в конце XVI в. ногайские князья приняли присягу на подданство России, хотя ещё долгое время не придерживались своей присяги. См.: Журнал МВД. 1860. Кн. 6. Ч. XLII.
18 В документах встречается другое написание фамилии — И. Черной.
19 Материалы… Вып. 2. С. 13, 14, 24 (в 1734 г. штат алексеевских казаков — 70 человек); Вып. 7. С. 38.
20 ПСЗ РИ. Т. 10. № 7735; Т. 9. № 6726; см: Материалы… Вып. 1. С. 13, 24; Вып. 2. С. 14—16, 24, 25, 29; Вып. 3. С. 8—17 (в «Материалах…» приводится полный список всех самарских и алексеевских дворян и казаков. — Прим. авт.); Вып. 5. С. 101, 102; Вып. 7. С. 44, 45.
21 ПСЗ РИ. Т. 9. № 6887, 6890, 6893, 7024 и 7051; Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 5. С. 678.
22 См.: Рычков П.И. История… С. 27.
23 Государственный архив Оренбургской области (ГА ОО). Ф. 2. Оп. 1. Д. 9. Л. 15 об.—18.
24 Рычков П.И. История… С. 28.
25 См.: Смирнов Ю.Н. Оренбургская экспедиция (комиссия) и присоединение Заволжья к России в 30—40-х гг. XVIII века. Самара, 1997. С. 53, 55.
26 См.: Российский государственный архив древних актов. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 144. Л. 1—904.