османская империя лале хатун история
Личность Падишах-хатун и Лале-хатун
Ниже приводятся четверостишия Падишах-хатун, собранные из различных источников. Эти стихи говорят о том, что она была яркой фигурой среди поэтов своего времени. К сожалению, борьба за престол в средневековых : восточных странах была делом обычным, она захватила и Падишах-хатун.
Вот некоторые из ее стихов 33 :
Хар чанд ки, фарзанд-и улуг султанам
Йа мивай-и бустан-и дил-и Турканам
Михандам аз икбал у саадат ликан
Мигирйам аз ингурбат-и би пайанам.
Хотя я и дитя великого султана,
И плод сада сердца Туркан,
И делаю вид, что смеюсь от удач и счастья,
Но плачу я из-за этой бескрайней чужбины.
Ан руз ки дар азал нишанаш карданд
Асайиш-и джан-и бидиланаш карданд
Дави-йи лаб-и нигар микард набат 34
3-ан ду-си сих-дар даханаш карданд
Давно, в тот день, когда хотели воссоздать ее,
То создана она была для успокоения душ влюбленных
Сахарный тростник утверждал, что он — уста возлюбленной
Но его уста сомкнули двумя-тремя колючками.
Сиби ки зи даст-и ту нихани расадам
Зу бу-йи хайат-и джавидани расадам
Чун нар дилам бихандад аз шади-йи ан
Гар даст у каф-и ту дустгани расадам
Яблоко, поднесенное мне твоею рукой скрытно,
Доставляет мне аромат вечной жизни.
Сердце мое от радости раскрывается, словно гранат,
Когда руки и ладони твои дружески касаются меня.
Ман ан занам ки, хама кар-и ман никукарист
Ба зир-и микнаа-йи ман баси кулахдарист
Дарун-и парда-йи исмат ки, такйагах-и манаст
Мусафиран-и Саба-ра гузар бадушварист
Я — та женщина, чьи деяния только благо.
Под моим покрывалом всесильный венец.
За завесу беспорочности, что моим является оплотом,
Вряд ли проникнут рассеянные ветрами Сабы.
На хар зани баду газ микнааст кадбану
На хар сари бакулахи саза-йи сардарист
Бахар ки микнаа бахшам аз сэрам гуйад
Чи джа-йи микнаа тадж-и хизар динарист
Ман ан шахам зи нажад шахан-и улуг султан
Зи ма баранд агар дар джахан джахандарист
Не каждая женщина, укрывшись двухаршинным покрывалом, станет госпожой,
Не каждая голова, покрытая шапкой, достойна носить венец.
Каждый, кому я дарю покрывало со своей головы, говорит:
«Это не покрывало, а венец в тысячу динаров!»
Я — шах из рода падишахов, подобных великим султанам,
И если есть в мире миродержавие, то исходит оно от нас!
Бар лал ки дид харгиз аз мишк ракам
Йа галиййа бар нуш куджа кард ситам
Джана асар-и хал-и сийах бар лаб-и ту
Кто видел когда-либо на рубине надпись из мускуса?
Или же галийя когда-либо угнетала напиток жизни?
Любимый! Черная родинка на твоей губе
Подобна ночи и живой воде, слитым воедино!
У Хондемира (т. III, с. 270—271) и в «Парданешинан-и Сухангуй» (с. 19) есть такой отдельный бейт:
Хам-иша бад сар-и зан ба-зир-и микнаа
Ки тар у иуд-и вай аз исмату никукарист
Да будет голова женщины вечно под покрывалом,
Ибо основа и уток его состоят из благочестия и добродетели.
Ман агар тауба зи май кардаам ай сарви сахи
Ту худ ин тауба накарди ки мара ми надахи
Бас гусса ки аз чашма-и нуш-и ту расид
Та даст-и ман имруз бадуш-и ту расид
Дар гуш-и ту данаха-йи дурр мибинам
Аб-и чишмам магар багуш-и ту расид
О стройный кипарис! Сколь бы я ни зарекалась пить вино,
Ты же не зарекся поить меня вином!
Тоска по твоим губам переполнила меня
Прежде, чем сегодня рука моя дотронулась до твоих плеч.
Я вижу жемчужины в сережках, что в ушах твоих,
Как бы они не оказались моими слезами!
Джамал-и сайа-йи худ з-ан дариг мидарам
Аз афтаб ки у шахр кард базарист
Агар чи бар хама алам-и ман худавандист
Вали баназд-и худа пишаам парастарист
Чтобы укрыть красоту своей тени от непутевого солнца,
Я живу под завесой целомудрия.
И хотя я владыка, взявшая в свои руки управление всем миром,
Я — наложница, живущая под богом.
В мадхиййе (восхвалении), посвященном Падишах-хатун, есть и такие стихи 39 :
Агар сад бар-и дигар дастан-ра
Аз сар гиранд дауран-и джахан-ра
Хумайун пайкари фархунда фали
Худжаста талии зиба хисали
Базиб-у фарр-и у бар тахт-и шахи
Нихахад дид чаши падшахи.
Если сотни раз историю
Вращения мира начнут сначала,
То [снова] у тебя стан августейший,
Благороднейшая судьба, прекрасные свойства.
Такой красоты и ореола на шахском престоле
Никогда не увидеть ни у одного падишаха.
АБИШ-ХАТУН
В ГОСУДАРСТВЕ АТАБЕКОВ ФАРСА (САЛГУРИДОВ)
В хронологическом порядке четвертой мусульманской государыней является Абиш-хатун, но по указанным выше обстоятельствам она поставлена у нас пятой. Абиш-хатун была знаменитой тюрчанкой, официальной владычицей государства атабеков из династии Салгуридов в Фарсе. Правила она в 662-686 гг.х. (1263—1287 гг.)
Чтобы яснее представить, в каких условиях Абиш-хатун стала государыней, как обычно остановимся на истории создания государства Салгуридов.
Образование и развитие государства Салгуридов
Абу-Бакр умер в возрасте 77 лет. Жизнь и деятельность этого правителя стали объектом восхваления не только в «Гюлистане» Сзади, но и в произведениях многих других современных ему поэтов.
Поскольку двенадцатилетний мальчик, естественно, не мог управлять государством, его мать Туркан-хатун, сестра атабека Йезда Ала ад-Даула, была назначена регентшей. Уже в этом качестве Туркан-хатун отправила ильхану Хулагу-хану письмо с признанием вассалитета и приличествующие подарки, а в ответ получила от ильхана ярлык с признанием Мухаммеда султаном Фарса, а ее — попечительницей сына. Два года и семь месяцев Туркан-хатун с помощью везиров Низам ад-Дина Абу-Бакра и Шамс ад-Дина исполняла регентские обязанности.
В сражениях у Багдада на стороне монголов Мухаммед-шах показал большую храбрость, за что заслужил любовь Хулагу-хана. Туркан-хатун хотела использовать его авторитет воина, чтобы восстановить порядок в государстве. Одну из своих дочерей, Салгом, она сделала женой Мухаммед-шаха. Однако, став государем, Мухаммед-шах вовсе разленился, предался удовольствиям и наслаждениям. Надежды Туркан-хатун на восстановление порядка в государстве рухнули, более того, зять перестал даже оказывать уважение самой Туркан-хатун и постоянно ссорился с ней.
Убийство Туркан-хатун
После казни Сельджук-шаха эмиры предложили перебить население столицы Фарса — Шираза, чтобы пресечь попытки восстания сторонников Сельджук-шаха, однако Алтачу запретил трогать жителей. После этих событий Алтачу распустил войска, а сам вместе с эмирами вернулся в ставку Хулагу-хана.
Жены основателя Османской империи. Кто они?
Осман I Гази был не только выдающимся воином, искусным политиком и талантливым дипломатом, вождь отличался, по описанию очевидцев, и прекрасными внешними данными. Будучи высоким, хорошо сложенным, широкоплечим, с «золотой» кожей мужчиной, он явно должен был пользоваться успехом у женщин своего времени.
Известно, что от него родилось шестеро сыновей и одна дочь, однако количество его жен и наложниц доподлинно не знает никто. Ислам позволяет иметь до четырех жен и не ограничивает количество наложниц. Две известные жены Османа Малхун-хатун и Рабия Бала-хатун вошли в историю благодаря его потомку Мехмеду II, взявшему Константинополь и объявившему Османский султанат империей.
Для того, чтобы подвести «духовную» базу под родословную османских правителей, в роду должен был быть известный праведник. Таким человеком стал Шейх Эде Бали, родство с ним позволяло считать династию Османа потомками и духовными наследниками известного подвижника ислама того времени. Однако не все было гладко, поэтому легенды и правда переплелись в повествованиях вокруг имен этих женщин – жен Османа Малхун-хатун и Рабия Бала-хатун.
Легенды о любви, снах, мечтах и подвигах Османа
О любви Османа рассказывает легенда о «Снах Османа», записана она Ашикпашадзе. С момента кончины Османа прошло примерно 160 лет, он в свою очередь ссылается на хроники Яхши Факыха, «Описания подвигов дома Османов до Йылдырым-хана».
Оригиналов этих рукописей не осталось, однако их содержание содержит многие трактаты османских письменных источников более позднего периода. Время жизни Яхши Факых конец XIV столетия и он был сыном имамама служившем при султане Орхане (сыне Османа), соответственно он не мог лично свидетельствовать о ранних годах жизни Османа.
Паоло Веронезе «Султан Осман I»
По легенде Осман полюбил всем сердцем и душою дочь Шейха Эде Бали, но отец не хотел отдавать ему её в жены, потому как род Османа был не таким знатным. Однако Шейх Эде Бали дружил с отцом Османа и с ним самим и часто принимал его у себя в доме. Беседовал о вере, политическом устройстве мусульманских государств и прочих вещах. Шейх Эде Бали был почитаемым у мусульман праведником ислама суннитского направления и одним из лидеров движения ахи (прообраз торгово-ремесленых республик Востока, на подобии Венеции и Генуи).
Однажды Осман спал в доме Эде Бали и ему виделись два сна, в первом сне ему виделось «как полная луна (прообраз дочери шейха), вышла из груди шейха и погрузилась в грудь Османа».
«из союза луны и Османа произрастает большое подобие древа, охватывающее территорию всего мира и в виде опор имеющее четыре горы под своей кроной производило богатые урожаи, великолепные города с источниками чистых вод, берущие начало от рек выходящих из этих гор…Налетевший вихрь сорвал листья древа и понёс в Константинополь, а сам город превратился в драгоценное кольцо которое Осман одел на палец»
Увиденное во снах Осман пересказал Шейху Эде Бали и тот, будучи праведником, истолковал их так, что из союза его дочери и Османа произойдет династия, которая создаст Великую Империю. После чего влюбленные, наконец получили благословение и стали жить вместе и родили сына Орхан–бея, продолжателя Османской династии.
Тема великой любви и долгой борьбы Османа за руку и сердце дочери шейха особенно широко раскрыта в произведении средневековых лириков «Османская мечта». И всё бы хорошо, но летописцы не договорились об имени дочери шейха, и по одним данным её звали Малхун-хатун, а по другим Рабия Бала-хатун. В чем же дело?
Власть, политика, реальность и потомки Османа
Правда, о настоящем положении дел в семейных вопросах Османа, до конца всё же неизвестна. Но благодаря свидетельству византийских летописцев, в частности Пахимера, современным историкам стало понятно, что в угоду идеи союза дочери высокородного праведника и Османа образ Малхун был составлен на объединении двух биографий, реальной матери наследника Османской династии Орхана и дочери Шейха Эде Бали — ещё одной жены Османа, Рабии.
На этапе становления бейлика, как независимого государственного объединения Османа, незнатный потомок простого воина-вождя, владевшего подчиненным уделом, не мог породниться с главами соседних эмиратов, заключив междинастийный союз. Выбирать жен он мог только среди равных ему по статусу мусульман или дочерей наместников соседних византийских территорий.
Статуя Малхун-хатун в Эскишехире / © Basak / ru.wikipedia.org
Брак между христианской и мусульманской знатью тогда был рядовым явлением. Имя матери Орхан–бея, Малхун-хатун более созвучно с именем дочери Умур–бея. Из летописей, уже известного летописца Пахимера, сын Умур–бея участвовал вместе с Османом в его первых военных походах против Византии, что вполне реально объясняет брак с Малхун–хатун как подкрепление военно-политического соглашения между двумя вождями.
Титул же бей – использовался среди военных вождей Малой Азии и означал, что отец и мать Мал Хатун обладали определенным статусом власти. Имеется письменное подтверждение, датированное 1324 годом о передаче неких материальных ценностей на благотворительность, перечисляющего семью Османа, в нём отцом Малхун–хатун назван Умур – бей.
Умур-бей управлял бейликом Умари, к северо-востоку от разрастающихся владений Османа, который позже был полностью поглощен ими. Малхун–хатун пережила мужа, так как её похоронили в семейной гробнице не далеко от могилы мужа в Бурсе. Известно, что сам Осман умер когда Бурсу только взяли и был погребен рядом с отцом в Согуте, а уже позже перезахоронен в Бурсе. Точная дата смерти Малхун-хатун не известна.
Образ одной из жен в сериале «Основание: Осман Гази»
Значительно же позже, когда под властью Османа оказались многочисленные города и встал вопрос о переходе к новой, для Османа, форме социального устройства, он стал руководствоваться советами шейха Эде Бали. И брак с его дочерью укрепил этот, опять же, политический союз.
Эди Бали наставлял Османа по вопросам исламизации племен, но главным образом по организации управления городами, налогообложении и продвижением идей сообщества ахи – одним из руководителей которого он являлся. Именно шейх Эде Бали опоясал легендарным мечом Гази Османа и сподвиг на войну с неверными.
Дочь Эди Бали, которая стала женой Османа, звали Рабия Бала-хатун. Брак состоялся в 1289 году. И она тоже родила ему сына, известного как Алаеддин-бей. Несколько лет до своей смерти она прожила с отцом. Её сын не имел отношение к продолжению династии. Считается, что путаница могла возникнуть ещё и потому, что в некоторых источниках эту жену Османа называли Малхун.
Умерла Рабия в 1324 году в Биледжике и погребена возле гробницы своего отца.
Захоронение Рабии Бала Хатун / © Retrieverlove / ru.wikipedia.org
Воистину, как сказано: «Когда говорят пушки – музы молчат». Зато когда они умолкают, музы принимаются за работу с удвоенной силой. И истории о политических и военных союзах государственных мужей того сурового времени войн и сражений начинают обрастать романтическими легендами и сказочными преданиями о великих откровениях.
Не минула чаша сия и династию Османов. Благодаря усилиям его потомков, турецкая литература позднего средневековья Востока, обогатилась множеством любовных эпосов, описывающих чувства великого основателя династии Османов и его прекрасных жен.
Литература
Османская империя лале хатун история
☽☼ Тьма притягивает, не правда ли? ☼☾
Лале была Султаншей Династии, но это вовсе не означало, что жизнь ее была сладка, как мёд. Госпожа никогда не могла смирится со спокойным существованием. Растить детей, пресмыкаться перед мужем и свободно воспринимать удары судьбы, склоняя голову все ниже. Нет. Это было не для Лале. Властная, свободолюбивая, гордая, необузднная, хитрая. Разве кто-то посмеет бросить вызов такой Султанше? Разве что смельчак, мечтающий о смерти. Весьма странно, но ее сестра — Мухфирузе вовсе не подходила под это «описание». Хоть они с Лале в чем-то и были разными, но общего у них было намного больше. Может именно из-за этого схожества они постоянно и сталкивались, но, наверное ни самой Лале, ни Махфирузе не были интересны истинные причины своей вражды, а уж тем более мир. Их взгляды не сходились во многом, вот и причины всех бед.
Налив в небольшую серебряную чашу вина, Лале подошла и задумчиво посмотрела в окно. Весна уже полностью вошла в свои права. Все вокруг было настолько прекрасным, что на пару секунд Султанша невольно забывала о всех проблемах и невзгодах. Ах, если бы в жизни все плохое сменялось так же часто как и весна сменяла зиму. Тогда было бы проще всем. Сделав глоток вина, который сразу же обжег горло Лале, женщина повернулась к служанке, которая все это время стояла у двери, ожидая приказов. В этой Хатун Лале всегда была уверенна. Кто-кто, а Эсма никогда не давала в себе сомневаться.
— От Султанзаде Сердара вестей нету? — произнесла Лале слегка надорвано, больно прикусив в конце губу.
Сердар, ее маленький мальчик выполнял важную миссию — поддержка мира и охрана границ. Шаг влево, шаг вправо и он может попросту погибнуть. Подобные мысли не раз уже разбивались осколками о сердце Лале, но сделать она ничего не могла. С одной стороны, невероятно гордилась сыном, а с другой.
— Нет, Госпожа. Никакой почты не приходило. — сдержанно ответила служанка. Лале поджала губы и вновь отвернулась к окну, дабы скрыть нарастающее волнение. Уже довольно давно никаких писем от Сердара не приходило. Слишком давно. Полностью опустошив свою чашу с вином, Лале поставила посудину на подоконник и прислонилась лбом к холодному стеклу. «Только бы Махфирузе к нему не добралась», — промелькнуло в голове Госпожи.
Ее дети — вот, что было главным и самым важным в ее жизни.
Гонец от Султанзаде Сердара доставлял письма довольно быстро и прямо адрессату в руки. Таков был приказ его Господина. Аге было хорошо известно, что одно непослушание или хотя бы малейшее сомнение со стороны Султанзаде, и лишится головы можна в считанные минуты.
Подойдя к высоким деревянным дверям, слуга кратко постучал (три стука с перерывом в секунду, каковым и был договор) и вошел, низко кланяясь одной из самых величественных Султанш Османской Империи.
— Послание от Вашего сына, Госпожа. — кратко произнес ага и, передав сверток, вытянутый с внутреннего кармана кафтана, поспешил откланятся и покинуть обитель Султанши. Его долг выполнен. Теперь он должен будет доставить ответ. Без ответ возвращаться слуга попросту не мог, дабы не наразится на гнев со стороны Сердара. Таковы были установленные правила Султанзаде.
Златовласая Султанша Османской Империя, Величественная Госпожа мира и повелительница сердец, дорогая матушка, пишу Вам после длительной паузы то, что за все время накопилось у меня в сердце. Как Вы всегда и учили нас с Айшель, я позаботился о каждой мелочи, окружающей меня. Рядом со мной лишь верные и проверенные люди, каждый свой шаг я обдумываю, а каждое мое слово тщательно отшлифовано от лишних эмоций, дабы не выдать истинного состояния души и сердца. Но я не могу скрыть того, что невероятно скучаю по Вам с Айшель и по моему сыну.
Да, Сарранидский Султанат невероятно прекрасен. Здесь встречается множество растений, ландшафтных парков и прекраснейших видов, которые невозможно наблюдать ни в одном другом уголке мира. Даже в Османской Империи я никогда не видел такой красоты. Но все это меркнет от угнетающих мыслей, которые заполняют мою голову, стоит мне положить ее на мягкую подушку или же просто прикрыть глаза.
Перебывать вдали от семьи — это все равно, что вырвать с земли цветок. Он просто медленно погибает. Очень надеюсь, что с Вами, моей дорогой злотовласой сестрой и малышом Османом все хорошо. Помните, что бы ни случилось, я люблю вас всех. Берегите себя.
Напишите ответ, как только сможете и передайте через Рахшана Агу. Я буду ждать весточку от вас, как глоток воды в пустыне. Подарите мне хотя бы тень жизни, Валиде.
С глубокой любовью и уважением
Ваш сын, Султанзаде Сердар.
Отправляться на встречу с Лале Султан было весьма. необычно. Коркут после смерти Фатьмы старался оборвать абсолютно все связи с женщинами Династии. Особенно после разрыва с Аминой. Но эту маленькую тайну Паша пытался никому не открывать. Вряд ли ему, или самой Султанше нужны были проблемы. Уж лучше их история останется где-то в надежном месте. Где-то в укромном уголке сердца Коркута Паши, недоступная ни для кого, кроме них.
Лале Султан во дворце, да и в Империи знали все. Она славилась не только благотворительностью, но еще и своей жестокостью. Подобным слухам Коркут почему-то верил, хотя всегда привык проверять информацию, прежде чем принимать ее за достоверную. Но Султанша. Самим своим только видом и взглядом она более красноречиво говорила о собственной сущности, нежели какие-либо слухи. Коркут знал это наверняка, хоть ему и удавалось видеть ее всего пару раз.
Причину такого внезапного разговора предугадать не мог, общим счетом, абсолютно никто. Даже сам Паша по дороге с поместья, где он жил и куда ему и пришло с самого утра небольшое сообщение,все время гадал о побуждениях Султанши. Но разве не проще все узнать с первых уст?
Остановившись у двери покоев Султанши, Коркут осторожно оглянулся по сторонам. Он был в женской части дворца, где, впрочем то, быть ему было вовсе запрещено, но место, указанное в письме, было именно здесь. Расправив плечи и вдохнув в легкие как можно больше воздуха, Паша постучал. Подождав пару секунд, он уверенно вошел, сразу же заметив Султаншу у окна. Более в покоях никого не было. Вовремя опомнившись, Коркут слегка поклонился и взглянул на Лале.
Какое-то время казалось, что Султанша вовсе его не заметила. Это слегка напрягло Пашу. Он как-то неуверенно переминался с ноги на ногу, пока его терпение с треском не лопнуло. Слегка откашлявшись, дабы привлечь внимание Лале, он кратко произнес:
И лишь после этих слов Коркут заметил письмо в руках светловолосой женщины.
А она еще более красива, нежели о ней говорят.
☽☼ Главное, держать себя в руках, быть прохладной и точной, как лезвие. ☼☾
Письмо от сына вызвало на лице Лале широкую, по истине счастливую, улыбку, которая расцвета, как только ага шагнул за порог ее покоев. Поспешно разворачивая тонкими пальцами бумагу, Госпожа подошла к окну, в неосознанном жесте заправляя за ухо прядь светлых волос, дабы те не мешали наслаждаться каждым словом, написанным рукой ее дорогого мальчика, ее Сердара.
Сердце бешено колотилось при каждой новой строчке, а душа, казалось, просилась наружу из-за всей грусти, что Султанзаде вместил в каждую букву слов о расставании. Лале тоже было сложно, безумно сложно.
Послышался стук в двери, но Султанша не сразу среагировала на него, с грустью дочитывая последнее слово письма. Хоть лист и был практически полностью исписан, но для сердца матери этого было катастрофически мало. В слепом рвении вновь вернуть счастливые секунды, который предательски выскользнули с пальцем Госпожи, Лале вновь вернулась к письму. Кто-то вошел в покои. Но какая разница кто, если у нее в руках письмо от сына? Лишь когда прозвучал низкий мужской голос, Лале резким движением сложила письмо пополам и, надев привычную маску легкого безразличия и непринудительную улыбку с капелькой какой-то насмешки, обернулась.
— Коркут Паша, приветствую Вас. — произнесла Лале совершенно спокойно, поспешно положив письмо на стол. Не стоило сейчас заострять на послании сына особое внимание.
— Рада, что Вы откликнулись. Проходите. — Султанша пыталась выглядеть весьма доброжелательно, но это вряд ли хорошо у нее получалось. Лале никогда не могла выработать в себе мягкость, присущую Махфирузе и нежность, которой было так много в Мехрангиз. Иногда Лале казалось, что она вовсе не сестра этим Султаншам. Она слишком от них отличалась. Отойдя от стола и сложив руки в замочек, Лале с интересом окинула взглядом Коркута. Он был красив. С этим не поспоришь. Впрочем, Лале никогда не сомневалась во вкусе своей дочери, которая еще в детстве была в него влюблена.
— Я хотела поговорить с Вами о чем-то личном и весьма трепетном для Вас.
Послышался щелчок замка. Лале одобрительно взглянула на двери, а затем перевела взгляд на сбитого с толку Коркута.
— Ох, всего лишь мера безопасности. Мы ведь не хотим, чтобы нас подслушали? — Лале как-то хитро улыбнулась и подошла к софе, присаживаясь на нее и беря со стола чашу, наполненную вином, — Угощайтесь, — с улыбкой произнесла она, кивая на еще одну чашу и кувшин, до верху наполненный терпкой алой жидкостью.
— Ваша супруга, Фатьма Султан. — начала Лале слегка издалека, специально пытаясь надавить на самое сокровенное, что хранилось в воспоминаниях Паши, а тема мертвой супруги для нее всегда была весьма болезненной, — Бедняжка Фатьма умерла слишком рано. Кто же знал, что незначительный с первого взгляда недуг, мог перерасти в такой ужас. Но Вы. Вы веди живи, Коркут. Но все еще сохраняете верность покойной. Это выше всяких похвал.
Лале сделала глоток вина и с интересом и легкой полуулыбкой взглянула на Коркута.