отец павел адельгейм биография
АДЕЛЬГЕЙМ ПАВЕЛ АНАТОЛЬЕВИЧ
Родился 1 августа 1938 года [1]. После того как мать арестовали, жил в детдоме, затем вместе с матерью находился на принудительном поселении в Казахстане.
В 1959 году был исключен из семинарии игуменом Филаретом (Денисенко) по политическим мотивам.
В том же году был рукоположен во диакона архиеп. Ермогеном (Голубевым), определен к Ташкентскому кафедральному собору.
В 1964 году закончил Московскую духовную академию и назначен священником в г. Каган Узбекской ССР.
В 1969 г. построил новый храм, арестован, осужден по ст. 1901 (клевета на Советскую власть), приговорен к трем годам лишения свободы. В 1971 г. в связи с волнениями в ИТУ п. Кызыл-Тепа потерял правую ногу. В 1972 году освободился из заключения инвалидом.
Был настоятелем Псковского храма Жен Мироносиц и прихода во имя апостола Матфея в деревне Писковичи. При храме Жен Мироносиц в 1992 году была открыта приходская общеобразовательная православная школа регентов, а при Матфеевском храме в 1993 году был образован приют для сирот-инвалидов.
В 1993 году на Псковскую кафедру был назначен архиеп. Евсевий (Саввин), между ним и прот. Павлом возник затяжной конфликт. По словам о. Павла:
В начале 2002 года был освобожден от должности настоятеля храма апостола Матфея, храм был передан другому священнику. Приют при храме фактически перестал существовать.
22 февраля 2008 года указом правящего архиерея был освобожден от должности настоятеля храма Жен Мироносиц «в связи со сложившейся непрекращающейся крайне нетерпимой обстановкой в храме» и назначен клириком того же храма.
Отец Павел критиковал Московский Патриархат в отходе от фундаментального принципа соборности: внутрицерковные установления последних десятилетий, по его мнению, не принимались согласием всей церкви (иереев, священников и прихожан), а навязывались сверху. И даже церковные приходы, прежде учреждаемые самими прихожанами и регистрируемые в Минюсте, в 2010 году по предписанию патриарха Кирилла перерегистрировали, так что их учредителями фактически стала патриархия в лице приходских священников. Священников назначают архиереи, а архиереев, в свою очередь, патриарх. То есть в РПЦ выстроилась «вертикаль власти», в которой миряне, по утверждениям отца Павла, оказались вовсе бесправными, а приходским священникам отведена роль безвольных проводников решений вышестоящих инстанций. При этом священники не защищены ни церковным, ни светским правом (они даже официально не оформляются на работу по Трудовому кодексу) и всецело зависят от воли архиерея [3].
Был женат, имел троих детей и шесть внуков.
Был убит вечером 5 августа 2013 года в своем доме в Красногорском проезде рядом с храмом Константина и Елены. По данным следствия, он был зарезан психически нездоровым человеком, который был знаком с покойным. В момент задержания подозреваемый «причинил себе ножевые ранения и был госпитализирован».
Биография Павла Адельгейма
Священник Русской православной церкви, протоиерей Павел Анатольевич Адельгейм родился 1 августа 1938 года в Ростове-на-Дону.
Его родителей репрессировали, он жил в детдоме. Через несколько лет мать отправили в Казахстан в ссылку, после смерти Иосифа Сталина в 1953 году они поселились в Караганде.
Будучи еще школьником, Павел нашел в Караганде православную общину отца Севастьяна и стал регулярно ездить туда. Богослужения были тайными, служили по ночам в частных домах на переносном антиминсе. Отец Севастьян пробудил в Павле интерес к церковной жизни.
В 1954 году Павел Адельгейм переехал в Киев, став послушником Киево-Печерской Лавры. Поскольку ему не исполнилось 18 лет, он жил в монастыре неофициально, в келье строгого монаха игумена Феодосия (Сердюка), регента правого хора. Павлу дали послушание чтеца. Вторым послушанием была обычная физическая работа. Третье послушание — водить по пещерам паломников и туристов и проповедовать им Евангелие. В монастыре Павел прожил до 1956 года.
Став совершеннолетним, Адельгейм поступил в Киевскую духовную семинарию. В 1959 году он был исключен из семинарии по «политическим мотивам», тогда же архиепископ Ташкентский Ермоген (Голубев) рукоположил Адельгейма во дьякона для Ташкентского кафедрального собора.
В 1964 году отец Павел закончил Московскую духовную семинарию и был назначен священником в город Каган Узбекской ССР, где ему удалось, несмотря на противодействие властей, построить новый храм.
В 1969 году отец Павел был арестован, осужден по 190-й статье (клевета на советскую власть) и приговорен к трем годам лишения свободы. В 1971 году в лагере на отца Павла наехала вагонетка: нога ниже колена была повреждена. Почти месяц больного продержали на грязном полу, пока не началась гангрена. Впоследствии ногу ампутировали.
Отец Павел освободился из заключения инвалидом в 1972 году. После освобождения служил в Ташкентской и Рижской епархиях. В Псковской епархии служил с 1976 года. В 1992 году при храме святых Жен Мироносиц открыл приходскую общеобразовательную православную школу регентов. В 1993 году при храме святого апостола Матфея в деревне Писковичи основал приют для сирот-инвалидов.
20 марта 2003 года на отца Павла было совершено покушение. В тот день его автомобиль внезапно потерял управление, съехал с дороги и врезался в забор жилого дома. Скорость была небольшой, и это спасло Адельгейма от гибели. По заключению экспертов авария произошла в результате преднамеренного повреждения рулевого управления автомобиля.
В 2008 году Адельгейм был снят с должности настоятеля храма Святых жен-мироносиц по указу митрополита Псковский и Великолукский Евсевия. Как рассказывал сам Адельгейм, его конфликт с митрополитом продолжался 20 лет, все время пребывания последнего в Псковской епархии. За это время, помимо прочего, священник лишился двух приходов.
После снятия с должности настоятеля храма отец Павел читал лекции в Свято-Филаретовском институте, был членом его Попечительского совета. В середине 2012 года Павел Адельгейм стал одним из немногих священников, подписавших письмо патриарху Кириллу с призывом обратиться к представителям государственной власти с просьбой о помиловании участниц группы Pussy Riot.
В конце 2012 года отец Павел судился с приходским собранием храма Святых жен-мироносиц вместе с 13 его бывшими членами, исключенными из собрания без объяснения причин.
5 августа 2013 года в Пскове рядом с храмом Константина и Елены было обнаружено тело Павла Адельгейма с ножевыми ранениями. По предварительным данным, отец Павел был убит психически нездоровым человеком, которого священник приютил у себя дома. Подозреваемый задержан. Было возбуждено дело об убийстве.
Павел Адельгейм — автор книги «Догмат о Церкви в канонах и практике».
Отец Павел был женат, у него остались трое детей и шесть внуков.
Отец Павел Адельгейм. Православие и смерть
Денис Терентьев
Скоро пять лет как не стало знаменитого псковского священника Павла Адельгейма. В этом году ему могло бы исполниться 80. И нельзя сказать, что дело его живёт.
Зимой 2003 года он сел за руль своей старенькой «Волги» и отправился на службу. Ехал медленно, потому что гололёд — и поэтому прожил ещё десять лет. Тогда в ГИБДД ему официально подтвердили, что рулевое управление машины развинчено человеческой рукой, но дело возбуждать отказались. Произошло это вскоре после публикации скандальной книги Адельгейма «Догмат о Церкви в канонах и практике», в которой он пытался осмыслить гонения, обрушившихся на него в последние годы.
История эта деликатная и глубоко личная: в 1970 году отец Павел сел на три года за самиздат — Библия, Ахматова и т.д. Он не сомневался, что к его посадке имеет отношение молодой священник Троице-Сергиевой лавры о. Евсевий (Саввин). В ходе бунта на зоне Адельгейм потерял правую ногу. А в 1993-м Евсевия назначили архиепископом в Псковскую епархию, где Адельгейм служил с 1976 года.
Кто-то из верующих замашет руками: мол, не может православный священник сдать единоверца гонителям, да ещё и в связи с распространением Священного Писания. Для этого же надо быть полным атеистом. Может, сам Адельгейм наблатыкался на зоне возводить на честных людей поклёп? Тем более он сын репрессированных: отец Анатолий Адельгейм, поэт и артист, — расстрелян, мать Татьяна Пылаева сидела в лагере. Оба, правда, реабилитированы в 1962-м.
Однако вся жизнь отца Павла словно противостояла агрессии, мести и насилию. Он с одной ногой восстанавливал храм Жён-Мироносиц после переезда из него склада «Росбакалеи». В 1992-м открыл при храме православную школу регентов, на следующий год — приют для сирот-инвалидов в деревне Писковичи. А эти проекты мало похожи на церковную лавку, где влёт расходятся свечки, ладанки и журнал «Фома» — тут нужны постоянные вложения сил и средств. Адельгейм даже умудрился окружить словом Господним пациентов психиатрической больницы в Богданово, куда уж точно зажиточным паломникам вход заказан. Старик жил в небогатом деревянном доме, ездил на своей «Волге», бандитов на деньги не разводил.
Сказать, что он пользовался любовью и уважением людей — значит, ничего не сказать. Однажды я явился к нему в храм Жён-Мироносиц без приглашения, но он полагал, что любой человек достоин беседы — пригласил домой. В XXI веке я видел прохожих псковичей, в пояс кланяющихся «Волге» Адельгейма. И вспоминал задохнувшуюся в пробках Москву во время Архиерейского собора и что говорили по этому поводу добрые москвичи. Мы пили чай в доме отца Павла, а вокруг кухни мелькали трое-четверо детей странного вида. Священник объяснил: это воспитанники его недавно закрытой школы регентов. Они не совсем психически здоровы, их не в каждый приют возьмут. Кого смог, он пристроил, оставшихся забрал в свой дом.
Казалось бы, отец Павел должен быть гордостью РПЦ. Но школу регентов закрыли как раз по инициативе епархии. Также владыка Евсевий отобрал у него и приют Писковичи, и церковь в психиатрической больнице, а ещё — изгнал из настоятелей храма Жён-Мироносиц.
В храме у него появился начальник — годящийся ему во внуки священник Сергей Иванов, про которого в СМИ писали, будто он брат криминального авторитета. Спустя несколько дней после его назначения бесследно исчезло дорогостоящее булыжное мощение перед храмом. А Иванов при поддержке епархии изменил приходской устав и начал чистку совета прихода: на место обычных верующих пришли люди епархии. Вертикаль РПЦ в те годы выстраивалась по всей стране: епископам надоела полуфеодальная независимость настоятелей, и они стали наращивать власть по примеру светских властей.
Адельгейм рассказывал, что большинство священников не понимали, почему он не хочет публично повиниться перед Евсевием. Ведь всего-то и надо было подписать обращение, уже составленное к этому случаю: «Я, проклятая гадина и мразь, оскорбил Вашу святыню, Высокопреосвященнейший Владыка! За совершённую подлость мне не место в человеческом обществе. Мне место в выгребной яме…» Власть архиерея ничем не ограничена, он может выгнать любого священника каждую минуту: недавно батюшки не имели даже трудового договора, а пенсия, если и будет, — минимальная. Поэтому мероприятия с участием епископа пронизаны покорностью, словно обкомовские собрания.
Каждый год в Прощёное воскресенье Адельгейм сообщал в письме Евсевию, что прощает его по-христиански, но ответного жеста в ответ не получил. В интервью отец Павел с грустью констатировал:
— Самое страшное, что из церкви ушла любовь, а вместо любви вся эта бюрократическая начинка пришла. Патриарх — он по духу своему чиновник, и он этот бюрократизм в церкви насаждает. Выстраивает вертикаль власти. Он думает, что этим создаст мощную организацию, которая на него будет работать. Но мне кажется, что он глубоко заблуждается, и итогом всего этого будут похороны РПЦ.
Отец Павел Адельгейм оценивал процессы, происходящие в церкви, всё жёстче, а за месяц до смерти сказал:
— К сожалению, церковная жизнь в России гаснет. И сколько бы в Патриархии ни говорили про золотые купола, к сожалению, золотые купола выражают только силу церковной власти и рост церковного бюджета за счёт государственных доходов, не больше. А духовная жизнь разрушается и уничтожается… В этой церкви не остаётся места для Христа: имя Его всё реже и реже главами церкви упоминается. …Теперь православие и христианство совсем не одно и то же. Потому что под словом «православие» больше понимается национальная идеология, а вовсе не христианская вера.
Мы уже давно привыкли, что политики, призывающие нас покупать отечественное, предпочитают «лексусы», а детей учат в Швейцарии. Что за речами о многодетных семьях — бесплодие авторов, а ревнители усыновления не рвутся взять в собственный пентхауз сироту. Так и за проповедями любви и сострадания может жить готовность выселить больных детей на улицу, чтобы насолить критику.
К отцу Павлу приезжали целые автобусы паломников с Урала и Поволжья, и даже с Чукотки была группа. Хотя он даже священником формально не являлся — так, старичок при храме. В августе 2013 года он пустил в дом 27-летнего душевно больного москвича, который во время разговора о евангелисте Луке ударил священника ножом. Владыка Евсевий на похороны Адельгейма не приехал и не сделал ожидаемых от христианина заявлений: мол, ругались мы с покойным, конечно, но я его уважал, прощаю и т.д. Епархия вообще постаралась об отступнике забыть, но не позволили его преемники.
Многострадальный храм Жён-Мироносиц принял 31-летний отец Александр (Николаев), который был вторым священником при Сергии, а карьеру начинал иподьяконом у владыки Евсевия. И первым делом решил реформировать воскресную школу при храме, созданную Адельгеймом в 2010 году.
По субботам в ней занимались пением взрослые ребята, малыши, дети из приютов Пскова и Неёлово. Кроме того, учились готовить еду, занимались в творческой мастерской рисованием, расписывали стулья, делали витражи на стекла. Как сообщалось в псковских СМИ, формально школу содержала церковь: директор Юлия Ермолаева получала от её щедрот зарплату в 2 тысячи рублей (то есть бак бензина в месяц) и искала деньги на всё остальное. По словам вдовы о. Павла Веры Адельгейм, еду для детей готовили родители и бабушки воспитанников. Но новый настоятель сдал в аренду пищеблок коллеге для просфорни — это ж всё-таки деньги. И запретил посещать школу детям из приютов, а заодно и группе старших подростков.
…Со стороны может показаться, что вся это история — полный мрак. Что какие-то бесы и упыри отплясывают на костях нежного душой праведного старика, и без того настрадавшегося в жизни, что рушат своими рогами и копытами всё, им созданное. Но не нужно забывать — для верующего человека всё ценное создаётся в мире духа. А там отец Павел Адельгейм задал ориентиры, недосягаемые для любых гонителей.
Он был не вашего рода. О жизни и смерти отца Павла Адельгейма
5 августа был убит священник Павел Адельгейм. В память о погибшем священнике предлагаем публикацию Игоря Петровского, пресс-секретаря Ростовской митрополии.
Вечером 5 августа 2013 года, сотни смс-сообщений и телефонных звонков по всей России сообщали эту новость: «В Пскове убит священник Павел Адельгейм». Мой друг, руководитель крупной телевизионной компании, который первым прислал мне эту злую весть, совсем недавно ездил к отцу Павлу: исповедоваться и поговорить. Надо сказать, что в церковном плане Владимир не подарок: вольнодумец, диссидент, одним словом, «поисковик». У отца Павла был какой-то недюжий талант доносить до такого сложного контингента верующих — «новой интеллигенции», — то, что другим священникам донести не всегда удавалось. И дело было не в правильно подобранных словах, мудрых изречениях, ярких примерах. Тут отец Павел был из разряда простецов: говорил несложно, по-пастырски нарочито. Скорее всего, большую роль играла биография отца Павла, которая сформировала его как священника, духовника, человека. Для многих он был человеком особенным, символом, этаким «Сахаровым в рясе»: к отцу Павлу тянулись не потому, что он говорил как-то особенно, но потому, что за ним стоял опыт лагерей и гонений. И действительно, люди, выросшие на Солженицыне и Шаламове, привыкшие доверять «письмам сидельцев» больше, чем официальным сводкам, искренне тянущиеся к Церкви, но при этом страдающие хроническим диссидентством, ехали к нему со всех концов страны. Он был «кувшином для журавля и блюдцем для лисицы». Порою только из его уст они готовы были принять то, что слышали уже не раз от «местных» батюшек.
Не только «мятущаяся интеллигенция», но и поколения молодых священников и верующих приезжали к отцу Павлу. Ведь что-то по-чегеваровски романтическое, что-то подлинно геройское было в этой личности. А еще в нем было целое небо добра. И какого добра?! Пройти через лагерный ад и говорить, что «от лагеря остались очень светлые воспоминания», отбывать наказание не в бараке с интеллигенцией, репрессированной по 58-ой, а с отпетыми уголовниками, устроившими, в конце концов, «несчастный случай», в результате которого направленный на отца Павла агрегат отрезает ему ногу, — и утверждать при этом, что «никогда в своей жизни не встречал подонков и нелюдей, это просто были несчастные люди», — многие ли так смогут?
Еще одного «сидельца», тоже отца Павла, как-то спросили:
— Батюшка, а отчего Вы такой мягкий со всеми?
— Много мяли в жизни, милочка, вот и мягкий, — был ответ старца.
Конечно, кто-то припомнит отцу Павлу критику в адрес высшего руководства РПЦ, кто-то помянет его многолетний конфликт с правящим архиереем. Сразу после известия о его кончине, телеканал «Дождь» не преминул показать «нужное» интервью. Некоторые новостные сайты достали из нафталина все прошлогодние антицерковные байки, снабдив ими новостные сообщения об убийстве отца Павла. На сто процентов уверен, что еще долго эту трагедию будут использовать, чтоб в очередной раз пнуть Патриарха, Церковь, верующих. И вместо доброго слова о добром священнике, придется нам еще долго слушать и читать про «последнего из могикан», храбро выступившего против «кровавой патриархии». Но так хочется сказать: господа, окститесь! Он не вашего рода. Не спешите записывать отца Павла в болотный ряд, возносить его имя на радужные флаги. Вам никогда не понять ту верность Русской Православной Церкви, в сочетании с её критикой, которая была свойственна отцу Павлу. И никогда не понять, почему даже те, кто критиковал самого отца Павла за его назойливое «сутяжничество», с интересом и вниманием прислушивались к его старческому голосу, несогласного с некоторыми моментами современной церковной жизни.
Просто он один из немногих, кто по жизни своей имел право на это стариковское бескомпромиссное «ворчание»: когда расстреляли отца, когда посадили мать, когда в хрущевские гонения не побоялся поступить в семинарию, кода в брежневские 70-е сел в лагерь, когда вышел и снова служил…
Да, он был в чем-то неудобен для церковного начальства, но никогда не покидал пределы Церкви, он был популярен в народе, но никого не призывал к бунтарству, он открыто писал о своем особом мнении, но никогда не строчил кляузы. Отец Павел был верным и Христу и Церкви, и именно ему, больше чем кому-либо из подобных «системных критиков», хочется все простить и у него самого попросить прощения: за то, что нам, кому досталась эта вера не так уж и сложно, не хватило терпения, чуткости и культуры принять его, такого неформатного, но такого доброго, истинного и верного. Наследие отца Павла — предмет церковной дискуссии, а не антицерковных журнальных пересудов.
Вечная память тебе, отче Павле, в вечность к Богу на страстотерпцев Российских Бориса и Глеба перешедшего!
Отец Павел Адельгейм. Бодрствуйте. Радуйтесь.
Проповедь была самой большой его заслугой
На могильном кресте, на ветках большого старого дерева, на ограде соседней могилы сидят голуби, прислушиваются. Священник служит литию, дьякон – кадит. С каждым его взмахом дым расплывается густым душистым облаком, ползет среди плотно стоящих деревьев, проникает сквозь цветущие кусты и заполняет пространство. «Голубей видите, – шепчет мне на ухо пожилая незнакомая женщина, – они всегда здесь. Представляете?» Оглядываюсь, ловлю ее ласковую улыбку, а в невольном движении плеч читается удивление.
Матушка отца Павла Адельгейма, Вера, будто сама недоумевает, зачем голуби, почему здесь? Не делая паузы, священник благодарит всех пришедших за совместную молитву. У могилы отца Павла собралось три десятка человек, среди них подростки, которые приехали из Москвы специально. Их учитель уверена, что прикоснувшись к истории верующего человека, а тем более праведника, можно сделать шаг к обретению собственной веры.
Отец Евгений отзывается в своей проповеди именно на эту мысль:
«Время неумолимо. Как бы ни складывалась наша жизнь, нам следует помнить о времени, которое так скоротечно и даровано нам Богом как великое богатство для молитвы, для совершения добрых дел, для возрастания душою. Я вижу, что у могилы протоиерея Павла молятся школьники – люди будущего. Наше время увядать, ваше время – укрепляться. Не ленитесь откликнуться на зов Христов, на Его призыв к соработничеству, к деланию.
Церковь – это не какие-то особые люди, это мы. И дай Бог вам сохранить то, чему отцы и деды посвятили силы своей жизни. Будьте трудолюбивы, не равнодушны и энергичны в своей церковной жизни. Глава Церкви – Христос, а тело – мы с вами. И не забывайте тропы к этому проповеднику земли русской. Пример свободы, которую нам дарует Господь, и есть жизнь отца Павла Адельгейма, в этой свободе нужно нам сохраняться.
Вспоминая отца Павла, нужно вспоминать проповеди, которые он оставил после себя. Проповедь – это то, к чему призван священник. Отец Павел был замечательным проповедником. Это самая большая его заслуга».
«Матерь Божия, спаси и сохрани»
Матушка Вера приглашает всех нас в гости. Огромная толпа подростков галдит. Дети толком не понимают, куда их везут на перекладных через весь город, но все-таки смиренно идут сначала пешком, потом едут на автобусе, и снова пешком по размытой дождем деревенской улочке вдоль реки… Все это время матушка Вера Адельгейм рассказывает об отце Павле, о приюте, который он создал, о сиротах, которых священник фактически спас от отправки в ПНИ, собрав всех в одном месте, организовав им работу, обеспечив кровом.
Она говорит о том, как сама трудилась в молодости, а еще – как воспитывала собственных детей и о болезни дочери, Машеньки, перенесшей во младенчестве менингит и ставшей инвалидом детства. «Помню, она бьется в судорогах, пена изо рта идет, а я прижму ее к груди и молюсь: Матерь Божия, спаси и сохрани. Пусть сама болеть буду, но только так, чтобы все делать могла. Представляете, – Вера Михайловна замедляет шаг, останавливается, чтобы перевести дух, – я еще условия ставила! И вот все, Маша осталась жива. Ни я теперь без нее, ни она без меня…»
Отец Павел завещал нам: «Бодрствуйте и радуйтесь»
«Ну о чем же еще можно рассказывать? Все эти истории широко известны, писаны, переписаны», – говорит Виктор Яковлев (актер, духовное чадо отца Павла), и в его голосе слышится даже нотка некоторого недовольства. И тут же, сам того не замечая, смягчается, переносится в своих воспоминаниях в прошлое. Кажется, что он не просто пересказывает сюжеты из жизни погибшего священника, а переосмысливает собственные воспоминания о своем духовном отце. «Понимаете, мир обращается к человеку через внешние обстоятельства. От нашего ответа на вызов зависит, преобразится ли мир вокруг…»
Интерьер кабинета отца Павла полностью сохранен. В красном углу удивительная икона «Усекновение главы Иоанна Предтечи». Напротив входа – солдатская кровать. Тонкий матрас на голых досках. Матушка, чтобы удивить детей, демонстрирует им тяжелый деревянный протез, заменявший отцу Павлу утраченную в лагерях ногу.
«Он вел аскетическую жизнь в молитве, – рассказывает Виктор, – держал себя в черном теле. В первую неделю поста ничего не ел. Но никогда этого не афишировал.
Знаете, многие считали отца Павла Адельгейма мощным, крепким бойцом, несгибаемым оловянным солдатом, но когда оказывались рядом с ним, видели перед собой мягкого, улыбчивого и очень приветливого человека.
Он сочетал в себе эту мягкость и бесстрашие, он совершенно ничего не боялся. Господь дивным образом укрепил его и в заповеди любви, и в отстаивании своего слова.
Помню, на сороковой день после его кончины три священника служили литургию на месте убийства – и отец Сергий Ганьковский вспомнил, как жаловался однажды отцу Павлу: мол, «если меня враги схватят – я всех сдам».
– Нет, Сережа, никого ты не сдашь, – сказал ему отец Павел.
– Как так? Почему вы так считаете, батюшка?
– Да потому что пока будет больно, будешь боль терпеть, а когда станет невыносимо – потеряешь сознание.
– Очень он тогда меня успокоил! – закончил отец Сергий.
Но тогда он продолжал: мол, как все-таки хорошо умереть в своей постели.
Бодрствуйте и радуйтесь – это была нам заповедь от отца Павла. Он крепок был в своих заповедях. И я уверен, он готов был к смерти».
«В Киев мы бежали с отцом Павлом через болота»
Окинув взглядом детей, которые за обе щеки уже уплетают бутерброды и закусывают конфетами, матушка снова улыбается и говорит: «Ну что вам рассказать? Может, о том, как мы с отцом Павлом познакомились?» Учительница одобрительно кивает, мол, подростки же, им самое время слушать про любовь.
«Семья у нас была очень религиозная. Помню, однажды дед приходит и приводит четырех человек. Все в черной одежде, одна из них женщина.
Переночевали они в нашем доме, а утром встают и женщина мне вдруг говорит: «Жизнь будет у тебя тяжелая, но счастливая». Знаете, а я ведь так и жила всю жизнь: тяжело, но счастливо.
Знакомство с отцом Павлом было Божиим Промыслом. Наша деревня, а жили мы в Черниговской области, была не паспортизованная, поэтому уехать из нее возможности не было, разве что попытаться поступить в институт – единственный легальный способ. С этой целью ко мне накануне последнего выпускного экзамена приехала родственница. Она должна была увезти меня в город. Тогда же в деревню приехал отец Павел…
Он учился в семинарии, закончил три курса, а с четвертого ему предложили уйти. За советом, как быть дальше, и благословением поехал он в Почаев, к знаменитому старцу Кукше. Тот, узнав, что молодой человек не готов к монашескому подвигу, сказал: «Иди с миром. Тебя ждет твоя Вера». Тогда Павел отправился в Чернигов договориться с архиереем о рукоположении, но получил отказ (все-таки он был изгнанником). Формальным поводом стал его холостяцкий статус. В это же время в епархиальное управление на аудиенцию приехал священник из нашего деревенского храма.
– Семинарист? Невеста есть? А поехали к нам, у нас есть.
От Чернигова до деревни Гайворона – 200 километров: поездом, потом на автобусе, потом 4 км на лошадке Булочке. Приехали они и тут же пришли к нам в дом. Мы поговорили, поужинали, помню, что я то и дело бегала в огород рвать зеленые абрикосы.
А потом он спросил разрешения прийти повторно. Был Духов день. Он вновь пришел. Мы сидели с сестрой в большой комнате, а он читал нам Евангелие целых три часа. В подарок привез кулек киевских помадок. Сунул конфеты, решил, наверное, что раз зеленые абрикосы ем, значит, мне сладостей не хватает. Я растерялась даже.
А перед самым уходом попросил выйти с ним в сад. И в саду под вишенкой сделал предложение: «Пойдете за меня?» Я ему и ответила: «Да ладно». Он сначала растерялся, но все-таки услышал то, что хотел услышать. Мы вернулись к маме с бабушкой и сообщили, что решили пожениться. Помню, как мама запричитала. У нее было особое положение. Она замужем была три месяца, и папу забрали на войну, с которой он больше не вернулся. Всю жизнь прожила со свекром и свекровью без мужа. Она расплакалась, что снова останется одна. А дед говорит: «Нехай иде. Бита не буде, и кусок хлеба буде».
Помню еще, как собрался весь наш класс, как все меня расспрашивали, а я расплакалась. Мальчишки утешали, мол, вот дурочка, разрешил бы нам кто жениться… А еще через день отец Павел приехал на велосипеде, и мы зарегистрировали брак в сельсовете. Он увез меня в Киев к своим духовникам – отцу Феодосию и отцу Пафнутию. Потом повел к матери, которая считала, что я необразованная деревенская девчонка, неровня Павлу…
Конечно, когда встал вопрос о венчании, мать Павла была категорически против и выписала в Киев вторую претендентку на руку ее сына, Лидочку. А мы-то уже не просто сосватаны, мы зарегистрированы. И тогда отец Павел матери сказал, что если приехавшая девушка зайдет в дом, то он с ней в жизни больше не встретится. Мать отца Павла была женщина решительная. Три раза отбывала срок в лагерях, ее мужа расстреляли, и она была объявлена женой врага народа, сын ее в детдоме был. Понимаете, как ей было непросто жить. Но все-таки она не стала противиться воле сына и отступила.
Венчались в нашей деревне. И, конечно же, мы с автобуса сойти не успели, как нас вызвали в сельсовет, где семинаристов поджидала целая комиссия. Венчаться запретили. Несмотря на запрет местной администрации, поехали в соседнюю деревню, за 25 километров. Там нас повенчал священник, который крестил меня маленькой. Когда в мою деревню вернулись праздновать, узнали, что она оцеплена милицией, семинаристов арестовали. В Киев мы бежали через болота…»
Кажется, что мы слушаем многосерийный приключенческий роман. Вот только героиня его сидит перед нами, и тем нереальнее кажется сюжет. Скромная, простая в обхождении, заботливая, с тихим приятным голосом, Вера Михайловна совсем не похожа на роковую женщину, ради которой, узнав лишь ее имя, едут за тридевять земель, прячутся и бегают от милиции, нарушают запреты властей, и происходит это в 1959 году, в СССР. И тем удивительнее ее рассказ. Матушка Вера подливает подросткам чай. Вообще, она привыкла принимать гостей. В гостиной на стенах висят фотографии тех, кто побывал в этом доме. Единственное, с чем, кажется, еще не до конца свыклась – что она одна, без своего дорогого отца Павла.
Крест – это же антенна!
После венчания, стараниями владыки Ермогена (Голубева) отец Павел с женой отправился в Ташкент. Там в августе 1959 года был рукоположен в диакона и заочно прошел полный курс обучения в Московской духовной семинарии и академии. Позже был назначен настоятелем храма святителя Николая в Кагане, городке под Бухарой. Храм этот находился в мусульманском районе и располагался в здании сарая кирпичного завода. Он был ветхим, да и не мог вместить прихожан, которых становилось все больше.
Именно резвость и решительность молодого священника, с которыми он за несколько месяцев не отремонтировал, а возвел на старом фундаменте новый храм и даже привез иконостас из Москвы, стали причиной, по которой отец Павел был арестован.
Чиновники Совета по делам религии не ожидали такой прыти и дерзости от молодого священника – везде храмы по стране закрывают, а тут возвели! И его наказали.
«Нам очень помогали мусульмане, у нас вообще с ними были замечательные отношения, – говорит матушка Вера. – Помню, однажды нужно было отмостку вокруг дома сделать, отец Павел заказал бетон. Но его внезапно вызвали по срочным делам. И вот привозят бетон. Водитель смотрит на меня и говорит: «Я бы вам помог, но у меня работа». Вывалил бетон на землю и уехал. Я взяла лопату и стала кидать бетон, пока он застыть не успел. Вдруг вижу, появился узбек с лопатой. Молча подходит и встает со мной рядом работать. Получаса не прошло, как их было уже человек пятнадцать. Все делалось в полной тишине. Сделали всё и ушли».
Матушка Вера убеждена, что причиной особого отношения была не национальность семьи священника, а сам отец Павел, которого очень ценили. «Они же его называли “русский мулла”. Мне кажется, что местные власти даже боялись отца Павла, да и как не бояться, раз узбекские муллы отправляли нуждающихся к нему за советом. Помню, пришел к нему один узбек, у которого долго не было детей. Поговорил и ушел. Какое-то время спустя он приходит вновь и раскладывает у нашего порога дастархан – самосшитую скатерть, благодарственный стол. На нем 40 лепешек сдобных, 40 простых, 40 пакетов с конфетами и 40 кульков сухофруктов: изюм, курага, инжир. Он так за что-то отблагодарил отца Павла».
Когда внезапно отца Павла арестовали, матушка обивала пороги прокуратур, но толком ничего добиться не сумела. Пошла к духовнику, отцу Борису Холчеву.
Он ей только и сказал: «Вера, успокойтесь и доверьтесь Богу. Если Господь сочтет, что этих скорбей отцу Павлу достаточно, он пошлет вам человека. А если сочтет, что скорбей недостаточно, то вам никто не поможет».
На следующий день она узнала, что мужа увезли в подвалы КГБ:
«У нас было несколько обысков дома, в храме, даже под престол залезали с металлоискателем. А потом меня вызвали в Ташкент к следователю. Не знаю, как можно это объяснить, вообще это не мой стиль общения, но я возьми да и упрекни следователя: «Это же вы обыски делали? Чего же так плохо искали? Самое главное и не проверили». Следователь за секунду оказался прямо передо мной и, глядя пристально с надеждой мне в глаза, сказал: «Что вы имеете в виду?» А я ему в ответ: «Ну как же, крест на куполе. Это же антенна».
Он промолчал, а потом ответил: «Смотрю, вы юмора не теряете». Храм этот до сих пор не закрыли. А отец Павел вернулся в Ташкент только в 1972 году инвалидом.
«Да, вот это проповедь, но знаешь, зря ты ему про меня рассказал»
После возвращения из лагеря отец Павел объездил всю Россию в поисках места, где готовы были бы его принять. Астрахань, Краснодар, Кострома, Иваново, Владимир, Крым, Прибалтика. Везде владыки были согласны его принять, а уполномоченные по делам религии – нет. В конечном итоге он пошел к владыке Ювеналию, который велел ехать на Лубянку. Но и там ему сказали, что нет такого человека, который подобные вопросы бы решал.
«Ну так расстреливайте тогда. Деда расстреляли, отца расстреляли, мать отсидела, я отсидел и ногу потерял, детей трое и кормить их надо, но нет возможности. Давайте, расстреливайте меня», – пересказывает матушка Вера встречу отца Павла в Москве. Вопрос наконец решился, семья оказалась в Туркмении. Но отец Павел, понимая, что детям требуется образование, а в Средней Азии оно оставляло желать лучшего, продолжал настойчиво списываться с архиереями.
Предложение поступило от митрополита Рижского Леонида. Так семья оказалась в Псковской епархии и начался новый этап служения отца Павла Адельгейма. После скитаний по разным приходам, в 1980 году отец Павел получил приход в Писковичах.
«С проповеди началось наше с ним знакомство, – вспоминает Виктор Яковлев. – Мне порекомендовали приехать в Писковичи, мол, там служит хороший священник. Приехал. Деревня глухая. Три бабульки в церкви поют с этим характерным псковским «ГоспАди пАмилАй… ТЯбе, ГоспАди».
И вот выходит из алтаря отец Павел и на высоком интеллектуальном уровне обращается к этим своим трем бабулькам, классиков цитирует, но самое потрясающее, что каждое слово его – про меня. Я недоумеваю. Решил, что ему просто про меня кто-то уже успел рассказать… Знаю людей, которые уверены, что когда проповедь непонятная, то это значит – хорошая проповедь, до нее расти просто нужно. А у отца Павла каждое слово звенело и все было понятно до последнего предложения.
Много лет спустя ко мне приехал друг. Я вообще с тех пор стал таскать всех своих друзей на службы отца Павла. После литургии выходим и друг говорит мне: «Да, вот это проповедь, но знаешь, зря ты ему про меня рассказал». Мне стоило больших трудов уверить его, что ничего я не говорил, что это – проповедь! – проповедь отца Павла.
Мы уже дружили с отцом Павлом, и я его как-то спросил: «Ну как у вас это получается?» А он мне ответил: «Витя, надо говорить о том, что очень больно и важно для тебя. Когда говоришь о том, что у тебя болит, это отзывается в другом человеке, отражается в нем и ты понимаешь, что болит у него самого».
Я вообще не видел проповедников, равных отцу Павлу. А я все-таки человек, который в силу профессии объездил весь Союз. Отец Павел был человеком разносторонне одаренным. Бог наградил его аналитическим умом. И где бы он ни был, всегда пытался понять про себя: «Где я нахожусь, что со мной и окружающими происходит? По каким причинам?»
Знаете, как у Бориса Пастернака написано:
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины…
Это стихотворение было от руки написано у отца Павла в тетради. И в этом желании дойти до самой сути был весь отец Павел. Он был убежден, что, если человек честно будет ставить перед собой вопросы и честно на них отвечать, он неизбежно придет к Богу.
Знаете, что дает духовную силу? Вот отец Алексий Мечев говорил, что силу дает преодоленное искушение. Чем меньше зазор у человека между словом и делом, тем он ближе к Богу. Понимаете, отец Павел изменил себя, он себя перевернул, поэтому его слово приобрело силу. Он с малых лет держал себя в ежовых рукавицах, когда остался без родителей, когда оказался в детдоме. Он в 15 лет решил, что хочет стать священником, и даже в дневнике своем об этом написал: «Хочу послужить людям, изжить в себе эгоизм, хочу, чтобы людям со мной было хорошо, хочу их любить…»
Вся его жизнь – это реализация собственного выбора. Вера – это выбор, как и бескорыстие или корысть, верность кому-то, да все, что делает человек – это выбор.
Митрополит Антоний Сурожский, с которым отец Павел встречался, сказал как-то: «Что такое воля Божия? Вот есть лодка с парусом, но она не движется, пока не подует ветер. Ветер – это Бог и Его воля. Нам нужно просто иметь лодку и чтобы парус был готов». Вот отец Павел именно так и жил. Это был человек перед Богом».
Матушка Вера еще долго рассказывала про людей на фотографиях, дарила книги. Мы смотрели фильм об отце Павле и слушали его проповедь. А уходя, Виктор Яковлев на прощание сказал: «Знаете, дети, вот такой жил человек. Наш отец Павел. Вся жизнь его, труды – доказательство существования Божия. Когда его видишь, то думаешь – как хорошо верить в Бога, так верить!»