пальма реальная история как закончилась
Утраченная человечность: история из СССР 40 лет спустя
19 сентября 1976 года «Комсомолка» напечатала заметку, ставшую абсолютным рекордсменом по количеству полученных откликов. Это была история собаки, которая два года дожидалась в аэропорту Внуково бросившего ее хозяина.
Заметка была небольшая, а реакция читателей во всем мире обвальной. Газеты на всех континентах печатали о внуковской овчарке. Редакция КП была буквально завалена письмами.
Люди ездили во Внуково смотреть на диковинного пса. Многие хотели взять его себе. Десятки лжехозяев признавались в неблагородном поступке и обещали исправиться, приняв Пальму (так прозвали верного пса летчики) в свою семью. Ветеринарная служба тем временем металась вдоль взлетной полосы, пытаясь поймать собаку. Страна, имевшая немало других забот, следила за собачьей жизнью, похожей на сказку, ожидая счастливого конца.
После публикации в «Комсомолке» объявился и настоящий хозяин. Он написал в письме, что летел-де на похороны и хотел взять овчарку с собой, но ветслужба не дала разрешения, потому что у нее слезился пораненный глаз.
Тем временем собаку спасла киевлянка Вера Котляревская. Она буквально жила на аэродроме, пытаясь приручить овчарку. Лишь через две недели ей удалось приблизиться к Пальме. Потом ей вкололи снотворное и с помощью пилотов переправили в Киев. Все лето семья Котляревских не открывала окон, опасаясь, чтобы собака не выпрыгнула с четвертого этажа. А когда у Пальмы появились щенки, она успокоилась вовсе.
24 мая 2000 года на празднике КП самая трогательная сказка 70-х получила продолжение: Вера Котляревская подарила Юрию Росту праправнучку всесоюзно знаменитой овчарки Пальмы.
Я жду, возвращайся
Эта история началась в 1974 году, а в 76-м вышла публикация в «Комсомолке» «Я жду, возвращайся». После статьи в редакцию газеты в аэропорт Внуково посыпались письма со всех концов СССР, даже из-за границы Франции, Германии. Люди присылали деньги на содержание собаки и старались помочь найти хозяина. Время шло, но хозяин не отозвался. Опять публикация и вновь поток писем, где люди осуждали хозяина и предлагали забрать собаку. История этой овчарки легла в основу художественного фильма «На привязи у взлетной полосы», который снял режиссер Владимир Хмельницкий. Через 20 лет автор вернулся к теме, чтобы рассказать о том, что стало с собакой, правда уже в документальном жанре.
По фильму, то, что собаку зовут Пальмой, стало известно после переданной через экипаж записки от бывшего хозяина. Он отказался от собаки. К тому моменту, собака уже три года жила на аэродроме, кормилась у строителей, которые возводили дальнюю полосу. Пальму несколько раз пытались отловить, она болела. На самом деле хозяин от трапа отпустил ее побегать, а сам быстренько поднялся на борт. Она потом бежала за самолетом, повредила себе все.
После публикации педагог и очень добрая женщина Вера Котляревская приехала из Киева в Москву за собакой. Через 20 лет после событий, вот как она описывала свое знакомство и начало дружбы с Пальмой.
«Я пыталась ее приучать к себе, я положилась на свою любовь к ней. Я семь дней ездила к ней в аэропорт. На первый день, я уехала, когда собака перестала от меня убегать. На следующий день она позволила подойти ближе. Потом я заметила, что она меня ждет. Ей не хватало общения с человеком, она хотела стать чей-то собакой. Я ей говорила, слова, которые, может быть, она слышала раньше: «Пальма у тебя будет дом, место, мы пойдем гулять». Потом она разрешила сесть возле себя, на следующий день, я к ней прикоснулась. Причем, когда я к ней прикоснулась, я поняла, что без нее не уеду. А тут должна была приехать какая-то делегация, и руководство аэропорта сказало, что собаку нужно убрать или ее застрелят. Мне все очень помогали, я несколько часов пыталась надеть на нее ошейник, и я надела на нее ошейник».
Приживалась Пальма в новой семье сложно, она лежала в комнате, боялась дверей, лестниц. В семье Котляревских тогда была еще одна собака и несколько кошек, и они будто чувствовали ее горе и старались помочь справиться с ним.
Этот документальный фильм скорее не о Пальме, а об удивительном человеке Вере Котляровской и о том, что животные иногда любят нас сильнее, чем мы их. Недавно я поискал в Интернете и нашёл публикацию, где пишут, что у Пальмы появились щенки, и она успокоилась. Я не знаю, правда ли это, но верить, что у этой истории все-таки был хэппи-энд, очень хочется.
Вот выписки из самой статьи:
Что было дальше?
Этот вопрос в той или иной форме содержался в каждом из многих тысяч писем, полученных редакцией той, старой «Комсомолки» после публикации «Два года ждет». Нет, хозяин не прилетел за Пальмой. Но все-таки нашелся. В Норильске пилоту Валентэю передали листок бумаги, исписанный печатными буквами без подписи. В записке говорилось, что год и восемь месяцев назад написавший ее человек летел из Москвы на Енисей через Норильск. Приметы собаки: левое ухо порвано и левый глаз больной. Эта деталь давала основание предположить, что писал и вправду бывший хозяин собаки: о том, что глаз у овчарки ранен, я никому не рассказывал. Из-за этого глаза, по утверждению хозяина, ему и не дали справки. Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе. За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала.
Он и наступил, правда, совсем другой. Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев. К моменту, когда доцент киевского пединститута Вера Котляревская с помощью аэродромных служащих добралась до Пальмы, собака была напугана чрезмерным вниманием и сочувствующих, и ретивых специалистов по отлову беспризорных животных, которых на активность спровоцировала публикация в старой газете, перепечатанная во всем мире. Нужно было преодолеть настороженность собаки и завоевать ее доверие. Дело было сложное. Котляревская проводила с Пальмой дни от зари до зари, проявляя терпение и такт. Настал день эвакуации.
Овчарке дали снотворное и внесли в самолет. Веру Арсеньевну и Пальму сопровождал в пути добровольный помощник, врач-ветеринар Андрей Андриевский. Первое время Пальма чувствовала себя неуютно в новом киевском жилище. Но большая семья Котляревских хорошо подготовилась к приезду внуковской овчарки. Дома говорили тихо, чтобы не напугать собаку, не закрывали дверей комнат, чтобы она не чувствовала себя пойманной. Постепенно Пальма стала приживаться. Вера Арсеньевна записала в дневнике: «Очень уравновешенная собака, с устойчивой нервной системой и стойкой привычкой к человеку и дому». И еще одна запись, из дневника: «Дома подошла к спящей дочке, полизала щеку и осторожно взяла зубами за ушко». А потом у Пальмы появились щенки. Три.
Собака два года ждала хозяина на взлетной полосе
Вот какая история произошла когда-то в московском аэропорту «Внуково». Шла посадка на самолет «Ил-18», отлетающий куда-то на Север. Люди суетливо семенили за дежурной, спеша первыми сесть на тихие места в хвосте. Лишь один пассажир не торопился. Он пропускал всех, потому что летел с собакой. Аэродромные техники, свидетели этой истории, утверждали, что у человека на собаку билет был, но овчарку в самолет не пустили — не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал. Не уговорил.
Тогда во «Внуково» он обнял пса, снял ошейник, пустил на бетон, а сам поднялся по трапу. Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран. Она стояла и смотрела на закрытую дверь. Это была какая-то ошибка. Потом побежала по рулежной дорожке за гудящим «Илом». Она бежала за ним сколько могла. Самолет обдал ее горячим керосиновым перегаром и ушел в небо. Собака осталась на пустой взлетной полосе. И стала ждать. Первое время она бегала за каждым взлетающим «Ильюшиным» по взлетной полосе. Здесь ее и увидел командир корабля «Ил-18» Вячеслав Александрович Валентэй. Он заметил бегущую рядом с бортом собаку, и хотя у него во время взлета было много других дел, передал аэродромным службам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Потом он видел ее много раз, но думал, что это пес кого-то из портовых служащих и что собака живет рядом со аэродромом.
Он ошибся, собака жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «Илы». Позже, спустя некоторое время, она, видимо, сообразила, что уходящие в небо машины не принесут ей встречу, и перебралась ближе к стоянке. Теперь, поселившись под вагончиком строителей, прямо напротив здания аэровокзала, она видела приходящие и уходящие «Ил-18». Едва подавали трап, собака приближалась к нему и, остановившись на безопасном от людей расстоянии, ждала.Прилетев из Норильска, Валентэй снова увидел овчарку.
Человек, переживший Дахау, повидавший на своем веку много горя, он узнал его в глазах исхудавшей собаки. На следующий день мы шагали по летному полю к стоянкам «Ил-18». «Послушай, друг, — обратился командир к заправщику, — ты не видел здесь собаку?» — «Нашу? Сейчас, наверное, на посадку придет». — «У кого она живет?» — «Ни у кого. Она в руки никому не дается. А иначе ей бы и не выжить. Ее и ловили здесь. И другие собаки рвали, ухо у нее, знаете, помято. Но она с аэродрома никуда. Ни в снег, ни в дождь. Все ждет». — «А кто кормит?» — «Теперь все мы ее подкармливаем. Но она из рук не берет и близко никого не подпускает. Кроме Володина, техника. С ним вроде дружба, но и к нему идти не хочет. Боится, наверное, самолет пропустить».
Техника Николая Васильевича Володина мы увидели возле самолета. Сначала он, подозревая в нашем визите неладное, сказал, что собаку видел, но где она, не знает, а потом, узнав, что ничего дурного ей не грозит, сказал: «Вон рулит 18-й, значит, сейчас придет». «Как вы ее зовете?» — «Зовем Пальма. А так, кто на аэродроме знает ее кличку?» «Ил-18», остановившись, доверчивал винты. От вокзала к самолету катился трап. С другой стороны, от взлетной полосы, бежала собака — восточноевропейская овчарка с черной спиной, светлыми подпалинами и умной живой мордой. Одно ухо было порвано. Она бежала не спеша и поспела к трапу, когда открыли дверь. «Если б нашелся хозяин, за свои деньги бы отправил ее к нему, — сказал Валентэй. — И каждый командир в порту взял бы ее на борт. » Собака стояла у трапа и смотрела на людей. Потом, не найдя, кого искала, отошла в сторону и легла на бетон, а когда привезли новых пассажиров, подошла вновь и стояла, пока не захлопнулась дверь.
Что было дальше?
Этот вопрос в той или иной форме содержался в каждом из многих тысяч писем, полученных редакцией той, старой «Комсомолки» после публикации «Два года ждет». Нет, хозяин не прилетел за Пальмой. Но все-таки нашелся. В Норильске пилоту Валентэю передали листок бумаги, исписанный печатными буквами без подписи. В записке говорилось, что год и восемь месяцев назад написавший ее человек летел из Москвы на Енисей через Норильск. Приметы собаки: левое ухо порвано и левый глаз больной. Эта деталь давала основание предположить, что писал и вправду бывший хозяин собаки: о том, что глаз у овчарки ранен, я никому не рассказывал. Из-за этого глаза, по утверждению хозяина, ему и не дали справки. Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе. За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала. Он и наступил, правда, совсем другой.
Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев. К моменту, когда доцент киевского пединститута Вера Котляревская с помощью аэродромных служащих добралась до Пальмы, собака была напугана чрезмерным вниманием и сочувствующих, и ретивых специалистов по отлову беспризорных животных, которых на активность спровоцировала публикация в старой газете, перепечатанная во всем мире. Нужно было преодолеть настороженность собаки и завоевать ее доверие. Дело было сложное. Котляревская проводила с Пальмой дни от зари до зари, проявляя терпение и такт. Настал день эвакуации. Овчарке дали снотворное и внесли в самолет. Веру Арсеньевну и Пальму сопровождал в пути добровольный помощник, врач-ветеринар Андрей Андриевский.
Первое время Пальма чувствовала себя неуютно в новом киевском жилище. Но большая семья Котляревских хорошо подготовилась к приезду внуковской овчарки. Дома говорили тихо, чтобы не напугать собаку, не закрывали дверей комнат, чтобы она не чувствовала себя пойманной. Постепенно Пальма стала приживаться. Вера Арсеньевна записала в дневнике: «Очень уравновешенная собака, с устойчивой нервной системой и стойкой привычкой к человеку и дому». И еще одна запись, из дневника: «Дома подошла к спящей дочке, полизала щеку и осторожно взяла зубами за ушко». А потом у Пальмы появились щенки. Три.