павел усачев актер биография
В течение 10 лет завоёвывал сердце будущей матушки
Отец Павел Усачёв – священник в храме Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, многодетный отец специально для «Азбуки супружества».
– Отец Павел, Вы со своей будущей женой познакомились ещё в детстве. Не расскажете читателям?
– Мы с будущей женой – Машей – вместе учились в музыкальной школе. Однажды знакомые пригласили нас в гости.
Мы, дети, играли на площадке в «колдунчиков» (чай-чай-выручай – другое название). Игра подвижная, весёлая. Был такой напряжённый момент: я в команде убегающих находился за скамейкой, как за укрытием, и подразнивал воду – свою будущую супругу, мол, не осалишь. Неожиданно Маша перепрыгнула через скамейку, я даже не успел отбежать и был пойман. Меня поразила жизнерадостность девочки: она почти постоянно смеялась, веселилась.
Позже оказалось, что кроме увлечения музыкой у нас был ещё общий интерес – футбол. На площадках, гоняя мяч, пропадали с утра до вечера.
– Сразу влюбились?
– С детства был заветный уголочек, где стояли иконы и хранились собранные драгоценные вещи: любимая игрушка, кассеты с классической музыкой. Ежедневно этот уголок открывал, становился перед образом Спасителя, подаренного мамой, и просил, чтобы девочка Маша стала моей женой. Мне тогда было лет 11–12. Такая детская и искренняя молитва. Я молился тайно, чтобы никто не видел, испытывал некий адреналин. Для меня это было серьёзно, я в течение десяти лет завоёвывал сердце своей будущей матушки. Маша эмоционально сдержаннее. За десять лет много было чего разного: тяжёлого и радостного. Её чувство ко мне было не таким: вспыхнуло – и этим живёшь, она потихоньку меня для себя открывала, наверное, женское сердце обладает таким качеством. Постепенно оказалось, что я для неё самый родной человек.
Жизнь вяжется Господом, как одеяло, ниточка к ниточке, всё не просто так. Я уверен, что ни одна встреча не случайна, всё от Господа. Например, с Машей мы уже долго дружили, я за ней ухаживал, учился в музыкальной славянской Академии на факультете академического пения, и меня однокурсница пригласила подработать в храме. Нас родители детьми водили в храм, но практики пения в хоре не было. Я согласился: в голодные студенческие годы какая-то денежка нужна первокурснику. Попал в храм Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, где сейчас я и служу. Конечно, тогда я не мог знать, что буду священником и буду служить именно в этом храме. Маша пришла со мной и после первой службы, где я пел, спрашивает: «А ты знаешь кто настоятель? Отец Константин. Тот самый Костя Татаринцев, который приезжал к нам в детстве в деревню на Богомолье со своей будущей матушкой.» Удивительное совпадение! Потом батюшка стал нашим духовником.
Забегу вперёд: отец Константин подтолкнул нас к венчанию. Однажды он сказал: «О чём вы думаете, давайте-ка готовьтесь к венчанию. Буду вас венчать.» Я неуверенно отвечаю: «Студент, никаких средств к существованию, смогу ли обеспечивать семью?» А он: «Если Господь благословил, значит, будет помогать. А если Господь даёт ребёнка, то даст и на ребёнка!» Зарплата певчего в хоре небольшая, не неё содержать семью невозможно, учёба в вузе, но Господь помогал.
– Десять лет к созданию семьи – большой путь…
– Когда двое молодых людей влюбляются и идут к цели – созданию семьи, как правило, это занимает не 10 лет. У нас история была затянутая. Много разных факторов, причин, почему она так растянулась. Может, моя будущая супруга была не уверена, что я справлюсь, и надо подождать.
Я из многодетной семьи, где мама радела о нашем воспитании, ограждала нас от вредных влияний окружающего общества. Я из-под родительского крыла вырвался, но был юношей стеснительным, часто смущался. Маша была настоящим психологом, мы с ней играли в «гляделки», она засекала, чтобы я определённое время смотрел ей в глаза. Она специально выбрала такую игру, чтобы через неё вскрывать какие-то мои комплексы. Благодаря Маше ещё до брака приобрёл уверенность в себе.
У нас такая своеобразная история. Как правило, если влюбленные через два-три года не вступают в брак, отношения тяжело сохранить. Враг рода человеческого видит проявление малодушия или страха, или неуверенности, начинает давить, сбивать с пути истинного. Где слабо, там и бьёт. В любом случае создание семьи – определённое дерзновение, так и хочется общие рекомендации дать, но из глубины опыта понимаешь, что тема индивидуальная, у всех свой опыт, свои особенности, своя история. Тем не менее, если пара верующая, если у них есть священник, который знает их, видит их чувства, то с Богом, с молитвой надо дерзать и не растягивать испытания.
– Какие были положительные, трудные моменты долго ожидания?
– Ещё не будучи в браке, мы получили определённый опыт – важный и тяжёлый. Поделюсь своими воспоминаниями.
Уже рассказывал, что я молился, просил Бога, чтобы Маша стала моей женой, ухаживал за ней. Вдруг обнаруживаешь в себе чувства, которые не соответствуют изначальной этой радости, свету, гармонии, вдруг находишь раздражение, усталость или желание вообще разойтись. Но Господь милосерд. Как в Евангелие от Иоанна: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод…» Господь уже тогда вёл меня к священству и дал мне прожить, не впадая в тяжкие смертные грехи, опыт полураспада отношений. Когда какие-то обиды, недоразумения накапливаются, думаешь: «Может, это ошибка, может не стоило в это ввязываться?» Помню такие малодушные ощущения.
Не вступая в телесную связь, находился в душевных отношениях с будущей женой, как будто забрался на такую высоту, с которой только вверх или в пропасть. У меня чувства, дружба с Машей ассоциировались с высотой, даже было физическое ощущение головокружения. Говорил сам себе: ты сейчас смалодушествовал, посмотрел назад, хотел отступить, а это тупик. Для меня это было так: если отступлю, то не сохраню себя как личность. Может, это связано с моими характерологическими личностными особенностями. Я в своём роду как первопроходец. Моя семья музыкальная, прадедушка – композитор, папа долгое время работал в издательстве «Советский композитор», мама – певица. Взрослые мечтали, что я тоже буду музыкантом, и сам помню по детству, что целью жизни было стать великим музыкантом. Представляете, что было в душе ребёнка? Если мечта не осуществится, то жизнь теряет смысл. Эта среда, творческая, свободная, определённая культура, в которой и мыслишь определённым образом. У меня убеждение, что среди людей искусства истинно подвизающихся, живущих по заповедям очень мало. Культура такова, что она не даёт возможности осуществиться воцерковлению, доверию Богу. Конечно, пути Господни неисповедимы, Господь любит нас. Люди из творческой среды порой приходят к вере через тяжёлый, разрушительный опыт, через поломанные дрова, разрушенные семьи, испытания, измены. Я в этом мире вращался, наблюдал разные истории. В мире искусства легко погибнуть, в этом нет жизни, это обман, игра страстей. Я понимал, что мой шанс сохраниться, как личность, выстоять – это Маша. Она из воцерковлённой многодетной семьи. Её папа стремительно пришёл к Богу в позднем возрасте, его духовником был известный протоиерей Геннадий Нефёдов. Неофитство отца Маши было почти безудержным: он ждал конца света и готовился к нему, буквально сушил сухари, вышколил домашних так, что моя невеста наизусть знала часы, Шестопсаломие, на клиросе читала молитвы, никто не пропускал утренние и вечерние правила. Перекос у него был, но мировоззрение было православным. Плюсы в таком воспитании есть, как и риски (отвращение, уход из Церкви), но Маша от веры не отказалась. Она выросла цельной, целомудренной в широком смысле слова, твёрдой в вере, со стержнем. Оглядываясь назад, скажу, что Маша, как лучик света в моём тёмном царстве, потому что у меня психика восприимчивая, я эмоционально подвижный человек. Привык руководствоваться эмоциями, заражаться страстями, как хороший актёр должен на себя всё воспринимать. Например, я плакал, рыдал над юным Вертером Гёте, а моя супруга смеялась. Не чтобы обидеть меня, она таким образом показывала, что есть другая точка зрения, есть другие ценности в жизни. Возможно, что я внутренне почуял, что мне нужно вместе с Машей идти.
– Ваши родители и родители Маши, наверное, переживали. Они как-то влияли на вступление в законный брак?
– Что касается родителей супруги, они проявили потрясающее доверие к Богу, не было такого, чтобы они увещевали её, мол, не дружи с ним, или наоборот, давай дружи. Они также полностью доверяли своей дочери. Для меня это невероятно, необъяснимо. Я уже волнуюсь за свою 14-летнюю дочку.
С моей стороны, папа – деликатный человек, а маме было непросто. Она тяжело переживала, для неё моя дружба с Машей, желание создать семью воспринималось, как разрыв со мной. Будущая жена на меня оказывала влияние и не то, которое, как казалось тогда маме, нужно было. Сейчас я могу спокойно об этом говорить, потому что и мои, и её родители в близкой дружбе, а тогда было остро.
Я развернулся на 180 градусов – бросил музыкальную академию, пошёл своим путём – выбрал факультет психологии. Наверное, надо было самому в себе разобраться. Это был мой личный выбор, взрослый поступок. Для моей мамы Маша явилась революционером, своим взглядом, стержнем принесла революцию в наш мир. Появление Маши для мамы стало одним из ключевых событий, потому что она переосмыслила свою любовь ко мне. Мы своих детей любим так сильно, что нам тяжело их отпускать. Моя мама научилась отпускать, благодаря Маше. Через какой опыт это ещё возможно? Господь удивительный врач, всё устраивает, успокаивает.
Мы венчались, у нас пошли детки, у всех теперь близкие отношения.
Избранники моих детей тоже будут посланы Богом, для них это будет самая подходящая пара, то, что нужно для их взросления, духовного возрастания, для преодоления своих особенностей, немощей. Так же, как для меня была Маша, а я – для неё.
– На странице в ФБ прочитала интересные слова, что, как в природе, не обходится без бури, ливня, так и в семье есть свои ненастья, порывы ветра…
– Мне кажется, не надо бояться острых углов, конфликтов, потому что в любом случае – это контакт. Двое людей могут общаться миловидно, благочинно, при этом не задать друг другу серьёзные вопросы, не поговорить по душам, а через столкновение происходит контакт. Возможно, Господь попускает какие-то конфликты в нашей жизни, потому что через ссору людям удаётся поговорить, пусть на повышенных тонах, но высказать всё, обсудить, не замалчивать. Как бы странно не звучало, конфликт – ценный опыт и может привести к хорошим результатам.
Конечно, неправильно друг друга оскорблять, не дай Бог, рукоприкладствовать.
– Необычный взгляд: через конфликт к хорошим результатам. Из Вашего опыта священника, психолога, причина увеличения разводов?
– Вопрос сложный, и ответ будет лежать в разных плоскостях. Я бы обратил внимание на предподростковый, подростковый возраст – сенситивный период для формирования эмоционального опыта. Это время нужно умело использовать. Помню, у меня была потребность узнавать об отношениях людей. Учительница в классе застукивала меня, когда я на уроке под партой «Анну Каренину» читал. Конечно, интерес к отношениям между людьми есть и у других детей. К сожалению, родители этот момент зевают, пропускают, и запрос удовлетворяется сериалами «Кадеты», «Папины дочки». Данные фильмы тоже об отношениях, но они настолько примитивны, вульгарны, отсутствует глубина. Если этот период упущен, и у детей не сформирован эмоциональный опыт, он не насыщен, подростки не прожили вместе со своими героями моменты выяснения отношений, измен, расставаний, трагедий, потерь, то они вырастают эмоционально инфантильными. Это основная проблема разводов. Свято место пусто не бывает: запрос у детей есть, и они насыщают его всякой ерундой, низкопробной продукцией. Юные создания влюбляются, прельщаются своим чувством, а потом, если что-то случается, делают из этого трагедию. Например, из-за безответной любови некоторые даже заканчивают жизнь самоубийством. Это крайний случай. Разводы, неумение поговорить, выслушать, не желание общаться – всё из-за эмоционального инфантилизма.
– Какова роль старшего поколения в молодой семье?
– Супругов в идеале оставить друг с другом. Проведу такаю параллель: готовим для сока ингредиенты, моем, чистим фрукты, ягоды, закладываем их в соковыжималку и нажимаем на кнопку, и ждём, когда получится цельный напиток. Родители отпускают своих детей, именно признают за ними право быть самостоятельной ячейкой общества. На Руси это было принято, если сынок прибегал на порог дома и кричал: «Заберите мою супругу», или доченька со слезами прибегала, мол, муж плохой. Что делали мамы и папы? Выгоняли: «У тебя есть семья, разбирайтесь сами». Может, кажется это грубым, тем не менее, подход правильный и мудрый.
Говорите, что не надо таких или таких слов не говорить, это значит не дать супругам прожить острый период или прожить время кризиса?
Вижу свой семейный опыт и вижу Божию мудрость, что Господь не оставлял, вёл и соединял, и склеивал. Нужно доверие к Богу. Это процесс притирания, в результате которого двое – уже одна плоть, одно целое, один организм, как по аналогии с приготовлением сока, мы не мешаем работать аппарату, не трогаем ингредиенты – и получается замечательный напиток.
– Можно поделиться, что Вам с матушкой помогало в браке? Как переживались непростые моменты?
– Мы 15 лет в браке, ощущение такое, что мы докопались до настоящего, которое можно в вечность забрать. Все периоды брака надо прожить, каждый период неповторим. Да, мы берём истории, когда оба встают под венец, когда семья – это ценность, это малая Церковь.
Для верующих венчание – не красивый ритуал, не дань моде, это действительно сила, благодать, которая держит, сохраняет брак. По рассказам своих прихожан, по своей собственной истории знаю: венчание – такое таинство, когда Господь открывает небо. Я помню этот момент, и моя жена – тоже. Что-то невероятное происходит, Господь открывает то, к чему мы должны прийти, но своими ногами, через испытания, искушения, соблазны, поломанные копья. На первых годах совместной жизни и не только на первых порах, сила, благодать, дарованная во время венчания, помогает супругам. Стулья летят и не только стулья, люди притираются друг к другу, узнают друг друга и живут дальше.
У нас были разные острые моменты. Могу об одном рассказать. Мы как-то с супругой поссорились – первый год брака, я ещё не в сане был (пять лет служу священником), мы идём по Кутузовскому проспекту (центр Москвы), и я в сердцах вырываю у Маши из рук сумку и демонстративно кидаю её на газон. Тут же подъезжает машина с полицейскими: «Девушка, Вам помочь?» Меня чуть ли не хотели задержать. Мы спокойно извинились и сказали, что это банальная семейная ссора. Острые моменты есть у всех. Хуже, когда их нет. Ложное смирение, которое может быть у супруги, когда она себе повторяет: «Надо терпеть, не надо ничего говорить, спрашивать…» Таким образом накапливается серьёзный багаж, который придавливает так, что и свет не мил. Не нужно бояться конфликтов в семье. Если люди верующие, если было венчание, всё остальное не страшно.
Каждый раз идёшь на исповедь, есть, что сказать, понимаешь, что надо работать, продолжать работать над собой. Вера, чистота до брака – очень важно. Современная тенденция – пожить сначала до брака, попробовать, вкусить запретный плод – приводит к тому, что тяжело строить крепкую семью.
Возможно, но через серьёзные потрясения – аборты, измены, расставания, люди приходят к Богу, понимают необходимость венчания. Но это горький путь.
– Вы 15 лет в браке. Что бы выделили из самого яркого?
– Столько хорошего в голове всплывает… Рождение первого ребёнка. Мы были несколько наивными, подумали, что Маша отравилась, обратились к медикам. Врачи проверили и говорят: «Вы знаете, что у вас будет малыш?»
Мы оба из многодетных семей, у нас никогда не было идеи или плана по появлению чад, не было разговоров и вопросов, надо ли рожать, сколько рожать, мы просто жили. Скоро появится седьмой малыш.
Я ждал рождение первенца, как чего-то рубежного и самого главного в жизни. Ушёл в академический отпуск. Потом меня встречали в университете словами: «Ну что, пришёл, кормящий папа?» Было непривычно и необычно, что мужчина берёт отпуск по уходу за ребёнком, а у меня были мысли: как я могу что-то ещё делать – учиться, о чём-то ещё думать, если совсем скоро родится мой ребёнок. Ожидание пополнения было светлым чувством, радостью. Мы всех детей вместе рожали, первого в роддоме, остальных – уже дома. Мы подходим так: у нас общее дело, поэтому вместе и при появлении ребёночка. Каждый малыш – звёздочка, которая восходит в нашей семье. Дети – это яркое и светлое, это счастье.
– Что бы Вы сказали своей матушке на годовщине?
– Я благодарен своей супруге. Смотрю фотографии венчания – у неё такой взгляд с твёрдой и непоколебимой верой в меня. Конечно, вера в Бога – главное, но вера в своего супруга важна в семейной жизни. Через годы, через непростые ситуации, через тяжёлые, порой, бытовые моменты у Маши была вера в меня. Например, у нас уже было пятеро детей, я ещё не был рукоположен, не было средств к существованию – подрабатывал, как мог, таксовал, а у супруги – спокойствие и вера в меня. Меня поддерживало это.
Брак – удивительный университет, в котором происходит формирование человека, это самый быстрый и верный способ не застыть человеку в своих каких-то особенностях, способ преодоления собственных проблем, травм, а у нашего поколения практически у всех детство травмировано (кто-то был свидетелем развода взрослых), в венчанном браке, в семье, где есть любовь и вера в Бога, всё это начинает врачеваться.
– Это тоже не безболезненный, не простой процесс?
– Да, происходят какие-то кризисы, человек может метаться, искать себя, не находить себя, может уходить в депрессию, наверное, больше касается мужчин, так как они глобалисты.
У нас был такой эпизод: я решил, что Москва нам больше не нужна, город грязный, страшный, нам нужно жить на природе. Я, не сказав супруге, не посоветовавшись с ней, сдал квартиру на год. А Машу поставил перед фактом. А она проявила мудрость, сказала: «Хорошо». Было тяжело, были не обустроены, в декабре дрова кончились, привезли сырые, они не растапливаются… Я начинаю нервничать, а у матушки был опыт жизни в деревенском доме. У меня не получается растопить печку, а она спокойно и методично делает это.
– Вы предвосхитили вопрос: как распределять обязанности по дому?
– Распределение обязанностей в семье – творческий процесс, поэтому склонен убегать от разных штампов: это – мужское, а это – чисто женское дело. Как у нас происходит? У меня способность мыслить глобально, применительно в быту: преобразовать пространство, разобрать угол, большую кучу вещей, пройтись, как вихрь. Зато моя супруга готова долго и терпеливо что-то оттирать, чистить, я так не могу, а у неё получается потрясающе. Это симфония. Нам не нужно договариваться, и так понятно, как будет, и кто будет чем заниматься. Друг друга дополняем, без слов понимаем. Наверное, механически добиться этого невозможно, например, садиться за стол переговоров и выяснять, что тебе близко, а что тебе далеко. Доверьтесь Богу и дайте семейной жизни жительствовать.
«Путь к священству». Священник Павел Усачёв
У нас в гостях был клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве священник Павел Усачёв.
Наш гость рассказал о своём пути к вере и священству, а также поделился опытом общения со старцем Иоанном Крестьянкиным.
К. Мацан
— Христос Воскресе! Здравствуйте, дорогие друзья. Это «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии моя коллега Кира Лаврентьева —
К. Лаврентьева
К. Мацан
— И я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, в Москве. Добрый вечер.
Свящ. Павел Усачев
К. Мацан
— Воистину Воскресе! Я напомню нашим радиослушателям и вам, отец Павел, скажу, что в этих программах мы беседуем со священником о его пути к вере и в вере, о той цепи событий, о тех выборах, которые привели к тому, что человек принимает решение так дерзновенно желать быть священником, предстоять алтарю, совершать богослужения, выходить на проповедь и преподносить людям Таинства. Вот о том, какие выборы на этом пути вы совершали, об этом мы сегодня поговорим. Мы убеждены, что человек, отвечая себе на вопросы, что-то о себе узнает, понимает что-то важное о вере, об отношениях с Богом. И, может быть, ваши ответы и ваши вопросы окажутся созвучными тем вопросам, которые себе задают наши радиослушатели. Вот поэтому об этом хотелось бы сегодня поговорить. Ну вот, были сомнения на вашем пути? Сомнения, с чем-то связанные? Это был путь такой простой, ясный и понятный или он был именно путь выборов и каких-то, может быть, борений с самим собой?
Свящ. Павел Усачев
— Вообще, сейчас мне уже понятно, что, как говорит Господь: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал», — что да, это мой путь и что, наверное, Господь меня вел, не в какой-то момент меня вот узрел и сказал «пойдем со Мной», а вообще изначально, может быть. Это сложный вопрос. Но, конечно же, мне это было совсем неясно изначально, с детства. Наверное, я сейчас немножко расскажу про свою семью, про детство, чтобы было понятно. У меня родители, конечно же, верили в Бога, они были крещены, они верующие. Но вот 90-е годы те самые, когда все мы чего-то искали, ответы на какие-то свои запросы духовные, и мои родители тоже искали и делали это, как умели. Православие всегда было, мы ходили в храм, мы причащались. Я родился и вырос в районе Хамовники, рядом с монастырем Новодевичьим. И, несмотря на то, что всё это было разное и разные их настроения и течения, эксперименты даже — в детстве мы были вегетарианцами, то есть питались по системе Шелтона, может быть, слышали. То есть чего только не было.
К. Мацан
— Вот Кира кивает. А я не слышал.
Свящ. Павел Усачев
— В нашем детстве папа увлекался одно время какими-то — был такой деятель с Востока Шри Чинмой, он создавал.
К. Мацан
— Какие-то страшные имена вы называете. (Смеются.)
Свящ. Павел Усачев
— Но, вы знаете, конечно, ребенок как бы находится в подчинении у родителей, еще несамостоятельная личность, и я помню, как мы сидели рядом с папой, чего-то медитировали или что-то делали. Но это было настолько выхолощено, я не чувствовал в этом никакого присутствия Бога. А заходя в храм, конечно, Бог там находился всегда, я это чувствовал своим детским сердцем. Я помню свою первую детскую исповедь, мы жили на даче под Радонежем и ходили пешком в Абрамцево в храм Спаса Нерукотворного. Это такое сильное переживание, что вот сейчас я стою перед каким-то рубежом, и сейчас будет эта встреча. Может быть, я так это не формулировал, но сейчас я это так вспоминаю.
К. Мацан
— Именно в Таинстве покаяния. Интересно.
Свящ. Павел Усачев
— Наверное, мне было 7 лет, может быть, чуть больше, сейчас я не могу вспомнить. Но что вот сейчас эта встреча состоится, причем не с кем-то, а с реальным живым Богом. И этот трепет, я вышел тогда из храма, походил вокруг храма в таком одиночестве, размышляя, что это будет. То есть не было религиозного образования, как воскресная школа, они тогда только начинались, наверное. Но я не посещал воскресную школу, таких уроков от родителей тоже не было, читали жития святых, наверное, читали и что-то неправославное. Но я вырос в этом ощущении, что храм это место особое, это место, куда мне хочется прийти. И, в принципе, наверное, я чувствовал, что у родителей это основное — православие. Сейчас, конечно, они пришли уже окончательно. Мама очень творчески нас воспитывала, я спал на нижнем этаже двухэтажной кровати, а надо мной она нарисовала в полный рост апостола Павла. И я все время просыпался и засыпал под этим образом. У нас многодетная семья. И с братом моим, который младше меня, мы, впечатленные от Литургии, как-то раз, придя домой, устроили Причастие. Господи, прости — такая игра у нас была. Но это было на полном серьезе, мы ходили по дому, причащали своих родных, они принимали это молчаливо, с пониманием.
К. Мацан
— Вы людей причащали?
Свящ. Павел Усачев
К. Лаврентьева
К. Мацан
— Я знаю историю, священник знакомый рассказывал, дети играли в Причастие, дети священника. Он заходит в комнату, а там дочка или сын: «Причащается раб Божий жираф».
Свящ. Павел Усачев
— У нас были реальные живые люди: мама, папа, сестра, братья. Но это не было постоянной игрой такой, в церковь, это было как-то под впечатлением.
К. Лаврентьева
— Отец Павел, а ваши братья и сестры тоже пришли в православную Церковь?
Свящ. Павел Усачев
— Да, конечно. С этим братом, с которым мы играли в церковь. Звучит не очень, но.
К. Мацан
— Ну, понятно же, о чем речь — это детская игра.
Свящ. Павел Усачев
— Да, детская игра. Мы с ним вместе потом поступили в семинарию, и он тоже окончил ее.
К. Лаврентьева
—То есть он тоже священник?
Свящ. Павел Усачев
— Он не священник пока, он алтарничает, воскресной школой руководит. То есть, видимо, он на меня смотрит и думает: «Надо еще подумать». (Смеется.)
К. Мацан
— А почему? С этого места поподробнее. А что такого?
Свящ. Павел Усачев
— Просто это очень серьезный шаг. И я сейчас понимаю, вспоминая стечение всех обстоятельств, что когда ты начинаешь думать, размышлять, как это, смогу ли я? Когда уже пускаешь сомнения в свою душу, то очень сложно потом на это решиться, если ты в этом состоянии находишься уже какое-то время. Ну, есть же такая шутка, что жениться можно только сразу — влюбился и женился. Так же и со священством, наверное. Когда ты чувствуешь этот призыв, нужно на него откликаться. Ну, это мой путь, и.
К. Мацан
— Вы же не сразу после школы пошли в семинарию?
Свящ. Павел Усачев
К. Мацан
Свящ. Павел Усачев
— Я окончил Московский государственный психолого-педагогический университет, факультет клинической психологии, то есть по образованию я клинический психолог.
К. Мацан
— То есть с верующими вам должно быть просто общаться?
Свящ. Павел Усачев
— Ну, мне с ними интересно общаться. И первая моя профессия не мешает, это самое главное.
К. Лаврентьева
— Она, наоборот, помогает.
Свящ. Павел Усачев
— Если бы я поработал бы серьезно в этой области, это все-таки работа с людьми, по какому пути я шел, это выбор именно патопсихологического направления, то есть люди нездоровые психически. Если бы я поработал какое-то серьезное время, наверное, это бы отложило какой-то отпечаток на моей личности и вообще на отношение к людям, потому что это известно, что психиатры и патопсихологии общаются с человеком не как с человеком, а как с человеком, которому нужно какой-то диагноз поставить.
К. Лаврентьева
— То есть редко бывает: «Вы здоровы. Идите, вы не нуждаетесь в моей помощи». Так не бывает?
Свящ. Павел Усачев
— Ну, бывает. Почему я все-таки ушел из этой области, потому что, к сожалению, на данный момент, насколько я знаю, патопсихологи, их область компетенции — это работа при психиатрических больницах, это диагностика. Они мало чего могут в современной системе, или это уход в частную практику. Сейчас, наверное, уже что-то изменилось, я уже не обращался к этой теме долгое время.
К. Мацан
— Вы сказали про призыв к священству, призыв от Бога. Я думаю, что для многих наших слушателей, особенно для тех, кто, может быть, не погружен глубоко в лексику христианскую церковную, околоцерковную и, может быть, вообще смотрит со стороны на религиозную традицию, только присматривается или интересуется, при словах «призыв от Бога» возникает ассоциация такого голоса с небес, раздавшегося человеку, что-то такое очень мифологическое: я услышал призыв к себе и пошел за этим зовом. И тут же ассоциация с какими-то странными голосами в голове у человека, с самообманом, с иллюзиями, с каким-то эмоциональным переживанием, перенапряжением и так далее. Понятно, что вы не об этом говорите. Но тогда как бы вы объяснили, что это за призыв? Как он переживается, как он воспринимается, как он ощущается — человеку, который такого не переживал? Как вы поняли, что это вас Господь призывает?
Свящ. Павел Усачев
— Вы совершенно правы, что не было такого, чтобы голос с небес, но цепочка событий. Мои родители очень связаны с музыкой, и особенно мама очень хотела, чтобы я был музыкантом. Я поступал в музыкальную академию на академическое пение, то есть реализовывал родительскую программу, можно сказать. Хотя у меня есть определенные способности, я люблю петь. А потом в подростковом возрасте я стал это переосмысливать и решил сделать собственный шаг, решил заняться психологией, это был мой личный самостоятельный поступок — поступить в институт и его закончить. И потом Господь как бы сказал: «Очень хорошо, музыка, психология, если это совместить, то почему бы не. »
К. Мацан
— Получится церковная служба.
Свящ. Павел Усачев
— Да. И эта цепочка событий совершенно удивительная. Я сейчас оглядываюсь назад, конечно, Бог есть, потому что невозможно было бы всё это так придумать. Я учился на первом курсе музыкальной академии, и моя однокурсница предложила мне подработать в церковном хоре. У меня не было никакой практики, я ходил иногда в церковь, но вера была еще детская. И это был как раз храм, в котором я сейчас служу, храм Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. И я пришел в этот хор, меня взяли. Ну, слух есть, голос есть, а знаний никаких, на такую стажерскую зарплату. И я помню свое ощущение, что: Господи, куда я попал? В том смысле, что мне это было очень непривычно. Естественно, это такая среда очень творческая, музыкальная академия, итальянские арии и всё такое. Конечно, у меня сердце было не в храме на тот момент. Мне было тяжело, очень тяжело выстаивать, выслушивать службы, потому что нужно было постоянно на все службы ходить, все праздники, все воскресные дни. Я помню, что я себя заставлял: ну, потерпи немножко. Чем себя мотивировать? Ну, вот зарплату получишь в конце месяца, 140 рублей, символическое что-то, но тогда я начинал самостоятельную жизнь, и мне это было важно. Я помню, как я дотерпел все-таки, получил первую зарплату и реализовал свою мечту: пошел на Черкизовский рынок и купил себе куртку новую, и был счастлив. Думаю: ну, неплохо, останусь еще немножко. То есть через такое. А потом, знаете, очень интересно — я вдруг в какой-то момент понял, что мне больше ничего не нужно на самом деле. Это было, по-моему, во время Всенощного бдения на полиелее, это невыразимо словами — это ощущение, что здесь Небо на земле, ты стоишь и. Здесь, конечно, очень важно, что коллектив у нас был такой дружный, семейный, и главный регент Елена Борисовна, она и сейчас главный регент нашего храма, она умела создать атмосферу, и она недирективно всех держала, очень с любовью. То есть храм стал в какой-то момент действительно моим домом, то есть я постоянно туда бежал, просто бежал. И здесь уже возник кризис у меня в отношении моей учебы на психологическом факультете, потому что тогда я был уже на втором, может быть, на третьем курсе, и мой духовник сказал, что все-таки доучись. Я учился на Сухаревской и бегал на переменках в Сретенский монастырь, там можно было помолиться. Я немного сбивчиво говорю, а мне хочется, чтобы эта цепочка событий была видна.
К. Мацан
— Священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Цепочка событий, как она для вас выстраивалась?
Свящ. Павел Усачев
— Всё началось с прихода в этот храм, где я сейчас служу. И моя жена, тогда еще просто невеста, она, придя в храм на одну их первых служб, сказала: «Ты знаешь, кто у тебя настоятель?» — «Не знаю». — «Отец Константин. А ты знаешь, что это тот самый Костя Татаринцев, который приезжал к нам в деревню, постоянно у нас в доме оставался, чай пил?» Это село Худынское Ивановской области. Они с матушкой тогда приезжали на богомолье, то есть они с тех пор были знакомы. И так вот удивительно совпало. И вот этот батюшка, мой дорогой любимый духовник, протоиерей Константин Татаринцев, он стал моим духовником. Интересно, что один из первых моих вопросов к нему был про армию. Синодальный отдел находится на территории храма, я не знал, что военный отдел находится на территории храма и что батюшка работает в этом отделе. Родители были против, чтобы я шел в армию и пытались что-то такое сделать, чтобы я не пошел в армию. То есть такой у нас был конфликт в семье, и я обратился с этим вопросом к батюшке. Причем назвал его отцом Кириллом, но я не знал тогда, из-за этого началось наше знакомство, духовное общение. И он не посоветовал мне что-то придумывать, в общем, в результате я с этим вопросом обратился к отцу Иоанну (Крестьянкину). Моя теща будущая, она его духовная дочь была. И в одну из своих поездок она предложила мне написать ему письмо, это был 2003-й, может быть, год. И я в этом письме излил всю свою душу, всё, что меня волновало тогда в тот момент: учиться или не учиться; что делать с армией, подчиниться ли родителям? У меня бабушка невролог и она тоже была категорически против.
И батюшка Иоанн ответил тогда мне устно (он уже устно отвечал через свою келейницу Татьяну, Царство ей Небесное, она тоже преставилась), что «подчинись родным, и пусть врачи изрекут о тебе Божье произволение». Он подписал это письмо своей дрожащей рукой, у меня это письмо хранится дома, как святыня, подписал и на словах передал совершенно удивительное, некую тайну, он сказал, что «о рабе Божьем Павле есть нечто, что я сейчас сказать ему не могу, потому что он это не примет и не поймет». Я с этим жил много лет и в какой-то момент, был такой период в моей жизни, я занимался немножко паломничеством, то есть на своем микроавтобусе собирал небольшие группы и возил людей по святым местам. Это было интересно, я так посмотрел наши святые места, нашу страну. И решился однажды ехать в Псково-Печерский монастырь. Но поездка откладывалась, группа не набиралась, и вдруг она собралась и мы приехали. Оказалось, что мы приехали 5-го февраля 2016-го года, это день преставления отца Иоанна (Крестьянкина), причем 10 лет со дня преставления, то есть, не загадывая, мы попали в такой удивительный день. Владыка Тихон (Шевкунов) тогда служил панихиду, я тогда первый раз попал в пещеры, Богом зданные. И впервые я попадаю в келью к отцу Иоанну, меня встречает та самая келейница Татьяна и там послушник, батюшка тоже, окропляя меня водой, это такая традиция, когда заходишь в эту келью, и он спрашивает меня: «Ты что, диакон?» Я говорю: «Нет, я не диакон». — «А кто ты?» Я говорю: «Никто». — «Ну, вот тебе по мордасам». И начинает меня окроплять так усердно, со смехом, с радостью. Я вышел из кельи, и мы поехали дальше в Выбуты, это родина княгини Ольги. И по дороге, буквально через полчаса мне звонит благочинный и говорит: «Тебя рукополагают в диаконы 16-го февраля». То есть спустя 9 дней. Я был за рулем.
К. Мацан
— А вы просили до этого о рукоположении?
Свящ. Павел Усачев
— Конечно. Я тогда уже учился в семинарии, я уже был на этом пути, надеялся и ждал этого.
К. Мацан
— Но не ждали, что так быстро.
Свящ. Павел Усачев
— Я не надеялся, что это прямо сейчас произойдет, но вот такое вот совпадение. То есть для меня.
К. Лаврентьева
— А что вы тогда почувствовали, отец Павел?
Свящ. Павел Усачев
— Я почувствовал, что исполнились слова отца Иоанна (Крестьянкина) о том, что тогда я бы не принял эти слова, а сейчас он как бы через свою келейницу, через этого батюшку, спустя 10 лет после его кончины мне это открывается. Это удивительно. Но между событиями 10-летней давности и вот этим было очень много всякого разного и сложного, это был путь очень непростой, много событий. То есть я 10 лет проработал в этом храме с отцом Константином Татаринцевым, он меня впервые ввел в алтарь, я стал еще алтарничать, помимо того что пел в хоре. И спустя 10 лет, с рождением нашего сына я решился на такой кульбит, можно так сказать — я решил, что мы переезжаем из Москвы всей семьей в Подмосковье и там будем жить. Бедная моя жена.
К. Мацан
— А в Подмосковье, на землю, что называется?
Свящ. Павел Усачев
— Да. У нас там дачка была, неприспособленная к зиме. Это случилось уже осенью.
К. Мацан
— Тогда это и вправду кульбит, раз неприспособленная к зиме.
Свящ. Павел Усачев
— Я прихожу и говорю своей жене, что «знаешь, я сдал нашу квартиру на год, мы будем жить. » Ну, она как-то это всё приняла.
К. Мацан
— Это такой тест на смирение.
Свящ. Павел Усачев
— Да, тест на смирение. Она это приняла. Конечно, у меня жена удивительный человек. Но сейчас я понимаю, что было промыслительно, потому что в Подмосковье я и рукоположился, я получил там священный сан и образование. Владыка Ювеналий, Коломенская семинария, он меня рукополагал и в диакона и в священника.
К. Мацан
— Давайте мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас. У нас в гостях священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Отец Павел, вот всю первую часть нашей программы мы посвятили тому, что пытались вникнуть в историю вашей жизни до рукоположения. И вот мы остановились на том моменте, когда вы уже встали на эту прямую дорогу к рукоположению, вам позвонили и пригласили на архиерейскую службу для рукоположения в диаконский чин. И вы переезжаете, не посоветовавшись с женой, принимаете решение переехать в Подмосковье на землю. Как я понимаю, эта цепь событий, связанная между собой. И что, как развивались события дальше? Вот вы переехали, вот вы рукоположились. Почему я это спрашиваю так подробно? Потому что за эти 10 лет, о которых вы обмолвились, что было много и случилось много и вы стали другим человеком, как я понимаю. За эти 10 лет, от момента заочного разговора с отцом Иоанном (Крестьянкиным), когда он вам сказал, что о вас есть какой-то Промысл, который вы сейчас просто не понесете, до рукоположения был определенный путь. И получается, что вы из одного человека пришли к состоянию совершенно другого человека. И, на самом деле, это не самый традиционный разговор, потому что обычно, когда мы разговариваем с гостями в программе «Путь к священству», батюшки говорят, что в целом они понимали, что они будут священниками или хотя бы у них было какое-то душевное устремление. А вы, сколько я вас слушала в первой части нашей программы, такое ощущение, что вы боялись этого. Такое ощущение, что вы больше, чем другие, боялись священства. Может быть, я ошибаюсь. С чем был связан этот страх? И все-таки ведь в конце концов он прошел? Всё же вас Господь призвал на этот путь, несмотря на все ваши сомнения. Вот этот отрезок 10-летний, пока вы превращались, как металл, совершенно в другое качество, ваша душа превращалась, претворялась. Что было в эти 10 лет, что с вами происходило в эти 10 лет и почему священство у вас вызывало такой сильнейший трепет?
Свящ. Павел Усачев
— Знаете, все-таки я не могу сказать, что священство стояло передо мной, как что-то очень такое великое и страшное одновременно. Я как раз считаю, что у меня довольно органичный путь, потому что, придя в храм, я там поселился, мне там всё очень нравилось, дух этот мне стал родным, и я потихонечку к этому двигался. Я не могу сказать, что я от этого убегал, но, наверное, я как-то уж очень был нетерпелив даже. Вот отец Иоанна (Крестьянкин) говорил замечательные слова, что у Господа всё бывает вовремя для тех, кто умеет ждать. Вот ждать я не умел и, может быть, еще и не умею, потому что ведь мои дорогие друзья, алтарники, с кем я алтарничал, они остались в храме, и они очень спокойно пришли тоже к чему-то. Вот мой замечательный друг отец Алексий, диакон, он сейчас рукоположился в том храме, где мы вместе начинали, он сейчас мой собрат. А мне потребовался, можно сказать, такой кульбит, ход конем. Меня очень тянуло на какие-то такие подвиги. Ну, понятно, что и молодость и горячность. Мне хотелось, наверное, спасти мир, мне хотелось организовать какую-то общину на земле, чтобы мы возделывали землю, чтобы мы жили одной семьей.
Вы знаете, я тогда в Подмосковье прилепился к храму, ближайшему к нашему дачному домику, и там стал таким дыркозатыкателем, если так можно сказать — я там и алтарничал, и по хозяйству, и по работе с молодежью. Была очень интересная, насыщенная и очень активная жизнь. Наверное, я бы сейчас такую уже не понес. И у нас стало получаться. Мы организовывали благотворительные концерты, поскольку жена у меня музыкант, она пианистка, и я тоже с музыкой связан. И на базе храма мы собирали средства определенные для восстановления храма. И тогда я поступил в семинарию. То есть с момента поступления в семинарию, понятно, что я уже очень хотел и желал священства, ждал этого и надеялся. Но при этом параллельно шла жизнь и семейная и просто реальная жизнь, которая очень сильно уже затягивала, уже тогда у меня было пятеро детей на тот момент. И, конечно же, это постоянный вопрос, что нужна какая-то постоянная работа, чтобы содержать семью. И желание служить. И вот эта раздвоенность, приходилось даже какое-то время паломничеством заниматься, и я даже таксовал, людей подвозил на своей машине. То есть как-то перебивались, потому что понятно, что сельский храм, что там можно заработать? И потихонечку к этому меня Господь подвел, но, вы знаете, когда меня рукополагали в диаконы, я очень был растерян, хотя я к этому готовился. И даже какие-то ошибки совершил, потому что меня не предупреждали, что надо будет определенные действия выполнять помимо того, что происходит на рукоположении — выносить омофор, митру. А заболел ставленник, которого должны были рукополагать в священника, и мне досталось всё. На архиерейской службе есть такие моменты, когда с архиерея снимают омофор и нужно его правильно пронести, правильно встать, с митрой на Херувимскую выходит тоже ставленник. Мне досталось всё. И когда я подошел к архиерею на рукоположение в диаконы, мне говорят: «Ну, давай». Я думаю: «Что давай? Вот архиерей, он весь блистает в этих ризах». Ну, я повалился на колени перед ним. Меня подняли и на ухо объяснили, что надо делать. То есть это было потрясение, это было реальное потрясение, когда в диаконы меня рукополагали.
Но, вы знаете, диаконское служение это еще неполнота. Потом я стал уже служить на селе диаконом, мне было очень, можно сказать, комфортно, то есть от меня не требовалось никаких особых подвигов каких-то, у меня не было большой ответственности, то есть диаконом мне было очень хорошо служить, я сейчас вспоминаю очень светло это время. Мне прямо было радостно, слово «радость» сюда очень подходит. Потому что алтарник помогает, а диакон участвует, но он не совершает еще, он только участвует. Но это настолько серьезное приближение к таинствам и все же ты не ответственен еще, ты только помощник. А меньше чем через год меня уже вызвали на рукоположение в священника. И здесь, если рукоположение в диаконы было потрясением, то рукоположение в священника, я не знаю, как подобрать это слово, но такое было чувство, что тебя, как партизана, забрасывают куда-то на передовую, что-то дают быстро с собой, самое необходимое, что ты должен закрепиться там, взять эту высоту.
К. Мацан
— Как интересно, интересный образ.
Свящ. Павел Усачев
— И я помню, что после тайносовершительной молитвы архиерейской, когда я встал, я ничего не видел от слез, потому что они просто потоком шли из моих глаз. Вот говорят, что вся жизнь проходит, картинки перед тобой.
К. Мацан
— Но говорят, что это, ну, не перед смертью, конечно, но в такие моменты предельной опасности, в кризисных ситуациях.
Свящ. Павел Усачев
— Ну, вот действительно, как может вся жизнь промелькнуть за одно мгновение.
К. Мацан
— То есть вы то же самое чувствовали в момент рукоположения?
Свящ. Павел Усачев
— Да, конечно. Это реально происходит, вся жизнь стоит перед тобой. Слезы не отчаяния, слезы не какой-то боли, а они сладкие слезы, от того, что ты в одночасье, есть такое понятие в психологии апперцепция — ты видишь всё вместе одновременно, всю свою жизнь и понимаешь, что вот он, рубеж, и что Господь всего такого тебя принимает к Себе в служители. И слезы умиления, наверное. Ну, вот как Бунин говорит «от сладостных слез не успею ответить». Вот что-то такое, наверное, я переживал в тот момент.
К. Мацан
— Знаете, о чем бы я хотел спросить. Это очень сильный момент, очень важное даже не просто эмоциональное переживание, а экзистенциальное, внутреннее, целостное новое качество личности в себе, наверное, ты обретаешь. Можно так это описать. Но в любой такой ситуации возникает вопрос следующего момента: вот ты это пережил, а теперь что? Вот как дальше жить, грубо говоря, после этого? Ты должен измениться, жизнь должна измениться или нет? А ты прежний остался, вроде бы тот же самый, при этом ты другой теперь. То есть это ответственность какая-то, новая перспектива, которая и есть ответственность. Как вы себя дальше чувствовали после этой вспышки, если так можно сказать, когда жизнь надо было дальше жить теперь?
Свящ. Павел Усачев
— Наверное, это первый кризис священства, который я пережил. Я благодарен нашей Матери-Церкви, вообще, как всё устроено мудро, что существует такой период как сорокоуст.
К. Мацан
— 40 дней священник как бы тренируется, входит в новые обязанности, учится это делать.
Свящ. Павел Усачев
— Это внешняя сторона и очень важная. А для чего она нужна священнику, именно ему лично, духовно — для того, чтобы он мог органично пережить вот это, я не знаю, как это назвать, это рождение, это потрясение он должен пережить. И вот, понимаете, если бы его не было, то может быть, я бы вообще наломал дров. Почему? Потому что, естественно, я только что родился, и я это почувствовал, и я в этом живу. Это не что вспышка и дальше сразу что-то другое — нет, это состояние, в котором ты живешь эти 40 дней. Наверное, это самое святое время в моей жизни, как, знаете, то основание духовное, к которому мы возвращаемся в семейной жизни, как венчание, это основание духовное. Когда какие-то кризисы, мы вспоминаем это время. И так же здесь — во время своего пути священнического тоже есть, к чему вернуться. Да, такое может быть — такая цельность. Вот это слово, наверное, самое подходящее. И кризис в чем заключался: 40 дней прошло и я такой весь воздушный, воздухоплавающий появился в семье, давно по мне соскучились все домашние и столько дел накопилось. Ко мне очень относились мои домашние с пониманием, наверное, и так бережно, но я ощутил это сдирание за ноги с небес и, знаете, то, что я сильно ударился об землю, мне было тяжело возвращаться в обычную жизнь. Ну, а потом, знаете, это действительно у меня было, что тебя забрасывают на передовую, первое время у тебя хватает этого куска сала, как у партизана, потихонечку отрезаешь, вооружение, патронов отстреливаться. А потом, Господь стоит рядом очень близко, Он держит за руку, но Он говорит: «Теперь давай-ка поработаем. Что в тебе еще есть такого, что ты не успел прожить до священства?» И это необходимо прожить сейчас.
К. Мацан
— Под «прожить» что вы имеете в виду?
Свящ. Павел Усачев
— Какие-то особенности характера, какие-то греховные наклонности.
К. Лаврентьева
— А как их можно быстро прожить?
К. Мацан
— Слово «прожить» оно положительное, то есть — испытай, прочувствуй вкус.
Свящ. Павел Усачев
— Наверное, это я как психолог говорю.
К. Мацан
— Прожить, чтобы изжить, чтобы от них.
К. Лаврентьева
Свящ. Павел Усачев
— Прожить, чтобы от них отойти, да. Ведь иногда Господь дает проживать некоторые моменты, попускает для того, чтобы человек уже сам понял, что для него это неприемлемо, что он это прожил — это тот самый тяжелый опыт, к которому нет возврата. И, вы знаете, это очень непростое время, когда в тебе как бы обнажается всё твое несовершенство. Сначала это такая благодать невероятная, а потом ты должен сам, ну, конечно, с Божьей помощью, но иногда было такое ощущение — я говорю сейчас «было», потому что у меня такое чувство, что этот кризис завершился, очень серьезный, он преодолен и Господь открылся совсем уже с другой стороны, более, наверное, глубоко, что ты должен удержать эту высоту, ты должен удержать этот рубеж. И во время этого «боя» вот эти слабые стороны претворяются в сильные.
К. Мацан
— Например? Можете не на своем примере рассказать, а на каком-нибудь другом.
Свящ. Павел Усачев
— Я могу, потому что это общечеловеческое. Наверное, у всех есть эта проблема. Вы знаете, как получилось, почему я говорю про то, что меня как на передовую забросили. В реальности это было так, потому что мое рукоположение состоялось благодаря той ситуации, что в селе, тоже недалеко от дачи, скоропостижно скончался священник, настоятель храма, которого все очень любили, буквально боготворили, то есть такой был перегиб у прихода. И приход был очень непростой. Он там служил редко, и люди были не очень-то сильно церковные, то есть собирались, иногда даже не каждый воскресный день на службу.
К. Лаврентьева
Свящ. Павел Усачев
— Да, вокруг батюшки. Он скоропостижно скончался. И меня буквально кинули в эту ситуацию.
К. Лаврентьева
Свящ. Павел Усачев
— Я благодарен и отцу благочинному, и Господу Богу, судьбе за то, что это так всё произошло, потому что, ну, представляете состояние молодого священника, которого посылают на приход — я там не был настоятелем, я там был как бы служащим священником, был приписной храм, я там был один. Мне сказали: «Готовься, ты там станешь настоятелем. Веди хозяйство, создавай общину». Ну, естественно, я горячий человек, я максималист, может быть, в чем-то, я там и по ночам начал служить, мы со своим другом ночные службы совершали тихонечко, никого не звали, конечно.
К. Мацан
Свящ. Павел Усачев
— Потому что ситуация была такая, что меня не принимали, ждали, что я буду тем самым священником. И на этой ситуации Господь меня прямо очень сильно полечил от моей такой гордыни, тщеславия, какой-то детскости, наивности. То есть, знаете, это невероятно, потрясающий Врач наш Господь, что Он одной ситуацией может столько проблем полечить. Да, и это было очень тяжелый опыт и очень радостный — здесь всё вместе. Потому что община стала собираться, стали приходить новые люди. И эта небольшая группа людей, которая была против, в результате они своего добились и настоятеля перевели в другой храм. Меня потом перевели в Сергиев Посад, я там уже стал служить в городском храме. То есть из-за такого негатива, из-за того, что. Надо сказать еще один момент, что староста этого храма был бывший глава района, и он имел желание, чтобы батюшка был таким послушным, понятным, предсказуемым.
К. Лаврентьева
— Чтобы с ним можно было выстроить отношения.
Свящ. Павел Усачев
— Да. И благодаря такому негативу меня переводят прямо под самую лавру. В результате мне Господь говорит: «Ну ладно, ты здесь немножко потрудился, давай, сейчас отдохни немножко, передышка такая». Рядом с лаврой послужил. И потом, благодаря невероятному стечению обстоятельств, меня переводят в Москву, причем я ничего для этого сам не делал, просто это чудо.
К. Мацан
— Священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Знаете, о чем я хотел бы спросить вас в этой связи. Вот когда мы слышим от верующих людей такие фигуры речи как «Господь так меня здесь полечил», «Он сказал, что здесь передышка, теперь потрудись», я понимаю, что для вас это не фигура речи, что Господь вам устроил передышку, для вас это констатация реальности, это действительно факт общения, отношения с Богом. При этом я понимаю, что, опять же, для человека неглубоко погруженного в традицию, это, скорее, фигура речи, скорее, можно так сказать, что так сложились обстоятельства, как-то людская воля распорядилась, так сошлись интересы, ну, вот верующие люди всё это обобщают, обозначают словами «Господь всё управил». А вот как вы это чувствуете? Почему для вас это не фигура речи? Как вы переживаете в себе то, что это тот самый Бог-Личность, в которого мы верим, который участвует в вашей жизни, с которым вы, что называется, на связи, если так можно выразиться, и это именно Его провидение, а не просто некое обобщение? То есть здесь Бог не синоним слова «судьба», «обстоятельства», «так сложилось», это что-то очень конкретное и другое.
Свящ. Павел Усачев
— Да, это конкретное, это всё реальное, это происходит в нашей жизни постоянно и в моей жизни происходило. На тот момент, когда этот кризис случился у меня с первым храмом, я попал в город Тутаев, к отцу Павлу (Груздеву) на могилку, совершил там панихиду и говорю: «Отец Павел, помолись, управь, потому что непонятная ситуация на приходе, где мне суждено дальше служить». И в этот же вечер мне звонит мой благочинный, это уже другой благочинный, и говорит: «Готовься, с завтрашнего дня ты клирик храма уже городского». Причем это случилось на Сретение, то есть последнюю службу на Всенощной я отслужил в своем сельском храме. И, знаете, это было действительно «ныне отпущаеши», потому что те какие-то острые моменты непонимания с теми прихожанами, которые так и не приняли, наверное, меня до конца на тот момент, я милостью Божьей смог примириться и окончательно это отпустить. Я понял тогда, для чего мне это всё было нужно, так вот, «ныне отпущаеши». И стал служить. Вот вы говорите, почему для меня это не слова? Потому что это в реальном режиме всё происходит. Вот отец Павел (Груздев) — я его прошу, и мне ответ вечером того же дня.
К. Мацан
— Давайте только напомним, что «ныне отпущаеши» — это сюжет евангельский с праздника Сретения, когда сорокадневного Христа Богородица принесла во храм после его рождения. Там был старец Симеон, которому от Господа было сказано, что он не умрет, пока не увидит Спасителя, Мессию. И вот он уже был очень старый, воистину старец, и вот принесла Богородица младенца Христа и Симеон сказал: «Я увидел Мессию, и теперь ты отпускаешь раба Твоего, Господи». То есть «ныне отпущаеши», Ты дашь мне теперь преставиться, перейти в иной мир, теперь я могу это сделать, потому что теперь я видел Спасителя. То есть пророчество, слова Бога исполнились. «Ныне отпущаеши» — в православной среде это такая фраза, и которая в конце литургии звучит в молитвах благодарственных, когда мы уже заканчиваем богослужение и говорим Богу «теперь Ты нас отпускаешь заняться другими служениями после молитвы».
Свящ. Павел Усачев
— Да. И все же моя вся судьба священническая вращается вокруг одной реальной живой личности — это мой духовник, протоиерей Константин Татаринцев. Он меня так отпустил на 10 лет погулять по Подмосковью. Я получил сан, получил бесценный опыт. И потом в какой-то момент так произошло, что я ему звоню, говорю: «Батюшка, как у вас дела?» — «Как у тебя дела?» Я говорю: «Так и так. Дети уже взрослые и вся жизнь в Москве». Он говорит: «А ты знаешь, что я сейчас делаю? Я сейчас сижу, вот в этот момент, когда ты мне звонишь, мне нужно вписать фамилию, имя и отчество священника. Мне прислали запрос из благочиния о наличии вакансий в моем храме на должность священника, есть ли такие. Мне нужно сказать, кого бы я хотел видеть в своем храме». Представляете, такое удивительное совпадение. И вот сейчас я служу в том храме, из которого я пришел к Богу уже сознательно, то есть всё так закольцевалось, если так можно сказать, всё так оформилось. И вот вы меня сейчас поймали в такой момент, знаете, наверное, путь только начался, хотя уже много чего было, но моему священничеству нет еще 5 лет, священническому служению. То есть я так на полустаночке спрыгнул сейчас, чтобы сказать: «Да, столько всего интересного, а что дальше, я даже не знаю. Чем дальше, тем интереснее». Сейчас у нас тоже очень серьезные изменения, новый этап в жизни нашего храма, он сейчас стал архиерейским. Может быть, вы слышали, знаете, теперь у нас владыка Савватий настоятель. И статус храма, он синодальный храм, по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами.
То есть один мой вопрос очень важный тогда был, мне очень хотелось служить в армии, я так возвращаюсь к началу передачи. Такой конфликт был в семье, отец Иоанн (Крестьянкин) сказал подчиниться. И сейчас я уже понимаю, что Господь не оставляет практически ни одного серьезного вопрошания. Оно у меня было, мне очень хотелось служить в армии, очень хотелось. И тогда с отцом Константином мы ездили на всякие требы, в штаб дальней авиации, он окормляет дальнюю авиацию до сих пор, на отпевание генералов. То есть дух военный был мне очень интересен и близок, такой патриотический дух. И Господь ведь отвечает на эту мою нереализованную мечту, потому что сейчас получается, хотя, конечно, я не сотрудник синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами, но я нахожусь под владыкой, который возглавляет этот отдел. Недавно я служил в первый раз в главном храме Вооруженных сил, тоже такой удивительный опыт, очень много впечатлений. Но это то, что сейчас происходит. Может быть, предупреждая ваш вопрос.
К. Мацан
— Очень хорошо, что наша сегодняшняя беседа закольцевалась.
Свящ. Павел Усачев
К. Мацан
— И тем, что вы вернулись в итоге в тот храм, в котором начали осознанно воцерковляться и в том, что Бог так премудро устраивает, отвечая на все наши запросы и потребности, если они полезные, отвечая нам просто каким-то нелинейным, непрямым образом. Но тут я просто от себя добавлю, что важно еще уметь это увидеть, уметь именно в этом событии увидеть тот ответ от Бога, который ты получаешь. И то, как их видеть и считывать, вот это вы нам сегодня показали, рассказали, продемонстрировали и нас научили. Спасибо огромное за эту беседу.
Свящ. Павел Усачев
К. Мацан
— Священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера». Христос Воскресе!
Свящ. Павел Усачев
К. Лаврентьева
— Христос Воскресе! Всего вам доброго.
Смотрите наши программы на Youtube канале Радио ВЕРА.
Скачайте приложение для мобильного устройства и Радио ВЕРА будет всегда у вас под рукой, где бы вы ни были, дома или в дороге.