периодизация истории русской церкви
Введение. Периодизация истории русской церкви синодального и новейшего периодов
Существуют проблемы, связанные с периодизацией истории Русской Церкви трех последних столетий. Традиционно в синодальный период включают также эпоху межпатриаршества, продолжавшуюся с 1700 по 1721 г. Есть, конечно, формальные основания видеть в ней продолжение предыдущего, патриаршего периода, поскольку юридически, пока не был учрежден Святейший Синод, патриаршество не было отменено. Но реальная церковная жизнь при патриаршем местоблюстителе митрополите Рязанском Стефане имела существенно иной характер, чем в 17 столетии, при патриархах. Можно указать на ряд факторов, сближающих эту эпоху с последующим, а не с предыдущим периодом.
Первое обстоятельство связано с соотношением государственной и церковной власти в самой церковной жизни, которое значительно изменилось в сторону преобладания государства, в этом отношении знаменательным событием стало восстановление Монастырского приказа в 1701 г. При патриархах было непредставимо, чтобы указы по делам церковным издавались даже не царской властью, а боярской думой, а при местоблюстителе митрополите Стефане Сенат издавал такие указы и даже делал выговоры местоблюстителю, и это при том, что как личность митрополит Стефан был более властной и сильной натурой, чем последний патриарх 17 столетия Адриан. Второе обстоятельство связано со значительным усилением западного влияния на церковную жизнь уже в начале века, чего в таких масштабах в 17 столетии быть не могло: достаточно сослаться на такие явления, как латинизация духовной школы (применительно к московской Славяно-греко-латинской академии эту латинизацию можно точно датировать – 1700 г.), как ставшее характерным и обычным делом замещение архиерейских кафедр выходцами из Киевской академии и лицами, получившими образование на Западе, – это относится ко всем наиболее представительным церковным деятелям эпохи. И наконец, третье обстоятельство, заставляющее считать начало 18 в. рубежом нового периода церковной истории, связано с тем, что учреждение Синода не стало совершенно неожиданным событием, реформа обдумывалась, планировалась и готовилась с того момента, как решено было отложить избрание нового патриарха. Ведь нормальным образом избрание должно было состояться не позже, чем через год после кончины патриарха Адриана. Учитывая все эти обстоятельства, время местоблюстительства следует все-таки включить в синодальный период, как это и делается традиционно, но в нем он занимает, естественно, особую эпоху.
Своеобразный период церковной истории представляет и время правления последнего царя, от 1894 до 1917 г. Само отношение святого императора Николая II к Церкви несло на себе печать его глубокого и искреннего благочестия, отличавшего его от предшественников на троне. Характерная черта церковной жизни тех лет – значительное число канонизаций подвижников благочестия: в царствование Николая II клику святых было причислено больше угодников Божиих, чем за два столетия до него. Но самое важное обстоятельство, побуждающее выделить этот период, заключается в том, что он прошел под знаком подготовки Поместного Собора, явившись поэтому в некотором смысле переходным к послесинодальной эпохе. И еще одна особенность времени – угроза гонений на Церковь, разразившихся после отречения императора, духовно проницательными людьми ощущалась уже тогда, в предреволюционные годы – столь глубоким стало отчуждение от Церкви значительного большинства образованного общества, неудержимо рвавшегося к власти. Учтем еще, что изменения в России в 1905 г. внесли принципиальную новизну и в правовой статус Православной Церкви.
Время от 1721 до 1894 г. представляет некоторое затруднение для более дробной периодизации. Пожалуй, важнейшей датой в церковной истории этой эпохи может считаться 1764 г., когда была проведена секуляризация церковных земель. И все-таки едва ли целесообразно обозначить именно им границу между периодами: первый опыт секуляризации был предпринят уже императором Петром III. Екатерина II обдумывала и готовила эту акцию с самого начала правления, в то же время секуляризация была проведена ею поэтапно: в 1764 г. только в великорусских епархиях, затем в малороссийских и, наконец, на Слободской Украине.
Предлагается поэтому разделить указанный без малого 200-летний период рубежом столетий, а точнее 1801 г. – годом воцарения Александра I после последнего дворцового переворота, столь типичного для политической истории 18 в. Закон императора Павла о престолонаследии послужил стабилизации государственной жизни. 18 столетие отличается заметно от 19 и в сфере церковной. Состояние духовной школы и богословской науки в эти столетия являет заметный контраст: в 19 в. кончилась эпоха «ученичества» у Запада, и в опоре на святоотеческую традицию русское богословие обнаруживает для себя прочную основу.
Еще одно характерное различие столетий относится к взаимоотношениям государства с Церковью. В юридической плоскости здесь не было существенных перемен, но заметно изменилась церковная политика правительства. Дело в том, что в 18 столетии российское правительство проводило политику европеизации, вестернизации России, завещанную Петром Великим. Этот курс был причиной для настороженного, опасливого отношения к Православной Церкви, в которой не без оснований виделся оплот отвергнутых византийских и московских традиций. Иначе сложилась ситуация в 19 столетии: Западная Европа в целом перестала быть абсолютистской и западные влияния на российское общество были уже чреваты в худшем случае революцией или либерализацией, т. е. такими изменениями государственного строя, которые были для правительства неприемлемы. Православная Церковь в этот век стала оплотом незыблемости российского самодержавия, стала остро необходимой для государства и потому пользовалась со стороны правительства поддержкой, хотя вместе с тем сохранялся прежний обременительный для Церкви контроль и тяжеловесная опека.
В основание более детализированной периодизации синодальной эпохи, ввиду исключительно большой зависимости Церкви от высочайшей власти, должна быть положена смена императоров, при этом, конечно, эфемерные царствования Екатерины I, Петра II, Иоанна VI и Петра III составить отдельных эпох не могли. В результате для 18 в. получается следующая хронология: 1721–1725 гг., 1725–1741 гг., 1741–1762 гг., 1762–1796 гг., 1796–1801 гг.
В 19 столетии периоды церковной истории точно совпадают с царствованиями императоров.
Новейший период церковной истории начинается с 1917 г., который был не только годом государственной катастрофы, но ознаменован также созывом Поместного Собора и восстановлением патриаршества. В особый период, хотя и весьма краткий, но насыщенный событиями первостепенной важности, следует выделить время от февраля до ноября 1917 г., когда Церковь сразу после отречения императора оказалась в радикально иной правовой ситуации. Хотя Временное правительство не успело провести отделение Церкви от государства, но курс был очевидным образом взят на построение вне конфессионального государства. На созванном в августе 1917 г. Соборе было восстановлено патриаршество, и событие это почти точно совпало с установлением советского режима.
В дальнейшей истории Русской Церкви можно выделить ряд рубежных дат: 1922 г. с его кампанией изъятия церковных ценностей; 1929 г., когда было принято новое, уже совершенно драконовское законодательство, регулирующее религиозную жизнь, и когда началось массовое закрытие приходов; 1943 г., ознаменованный частичной нормализацией церковно-государственных отношений; 1961 г., когда в разгар хрущевских гонений был радикально реформирован порядок приходского управления; 1988 г., когда в связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси в условиях перестройки отношение к Церкви со стороны государственных инстанций и общественных организаций изменилось в позитивную сторону; наконец, 1991 г., когда рухнул режим, враждебный Церкви, и распался Советский Союз.
И все-таки в основу детальной периодизации в рамках длительного периода, начавшегося в 1917 г., следует, в соответствии с традицией, положить смену первосвятителей, последовательно возглавлявших Русскую Церковь. В таком случае мы выделяем время патриаршества святителя Тихона (1917–1925); время, когда во главе Церкви стоял местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр (1925); период от 1925 до 1936 г., когда звание патриаршего местоблюстителя оставалось за митрополитом Петром, но реальная власть принадлежала его заместителю митрополиту Сергию, а также короткое время в 1926–1927 гг. другим иерархам; 1936–1943 гг. – эпоха местоблюстительства митрополита Сергия; 1943–1944 гг. – время его патриаршества; 1945–1970 гг. – время первосвятительского служения патриарха Алексия I; и, наконец, 1971–1990 гг., когда во главе Церкви стоял патриарх Пимен.
Начало первосвятительского служения Святейшего Патриарха Алексия II (1990) совпало с началом новой эпохи в истории России, и есть все основания видеть тут и важный рубеж в церковной истории, ибо Церковь после десятилетий прямых гонений и бесправия обрела свободу.
Источник: Издательство Сретенского монастыря Москва, 2010
К вопросу периодизации истории Русской Церкви 1
Вполне понятно, что всякий народ может и должен привносить национальные черты в свою религиозную жизнь. Это не противоречит ни Евангельскому вероучению Христа, ни канонам христианской Церкви. Но национальное в церковной жизни каждого народа не должно затуманивать чистоту вероучения, противоречить принципам. Чистоте веры может причиняться вред преувеличенным подчеркиванием религиозных народных обычаев и историческими фактами государственно-политического развития народа, которое несет в себе единство нации и народа.
Совокупность Русской Церкви и ее истории находится в тесной связи с названными фактами. История Русской Церкви есть история церковной жизни русского народа, преимущественно на территории Русского государства, который исповедует христианскую православную веру Восточной Церкви, сохраняет ее догматы и Таинства и управляется единой церковной иерархией на основании канонов Восточной Церкви.
Русская Церковь как общество верующих – восточно-православный русский народ Русского государства и вне его, ощущающий единство веры, иерархии и канонов.
Мы сказали ранее – “преимущественно на территории Русского государства”, так как вследствие исторических судеб пределы Русского государства не всегда были соотносимы с пределами Русской Церкви.
Этих двух примеров достаточно, чтобы установить, что понятия Русской Церкви и Русского государства исторически имели разные объемы.
Чтобы точно определить область исследования историка Русской Церкви, необходимо прояснить предмет этой истории. Здесь исследование идет по семи главным направлениям, а именно:
1. Организация управления в центре и в епархиях. 2. Действия и деятельность ее органов и церковной иерархии ради того чтобы русский народ, исторически объединенный в единую национальную Церковь, сохранил в лоне Православной Церкви, в ее вере и в канонах и внешнее единство национальной церкви со всей Православной Восточной Церковью. 3. Сама религиозная жизнь народа в вере, Богослужении и христианском благочестии. 4. История отдельных институций, которые содействуют нормальному, постоянному и плодотворному развитию этой жизни: монашество, народная и богословская школа и церковный приход. 5. Миссия Русской Церкви для христианского просвещения нехристианских народов в пределах Русского государства. 6. Отношения к светской (государственной) власти Русского государства, в территориальных рамках которого Русская Церковь жила и развивалась. 7. Отношения Русской Церкви к другим Восточно-православным Церквам и к неправославному христианскому миру.
Из многообразия жизни Церкви возникает проблема правильной периодизации ее истории; проблема трудная, так как Русская Церковь, как всякая национально-религиозная организация, испытала очень сильное воздействие не только внутрицерковных, но и внешнецерковных процессов. Их влияния временами переплетаются, часто идут параллельно, часто, однако, противоположны и мешают нормальному развитию и религиозному становлению Церкви и ее народа. Это переплетение исторических явлений и их различных по направленности или длительности действий не позволяет Церкви регулярно и постоянно функционировать во всех названных направлениях.
Русской церковно-исторической науке было нелегко найти правильный акцент в процессе развития Русской Церкви, четко осознать эти основополагающие факторы, которые имели историческое значение для развития и реально проявились во всех областях церковной жизни. Правильное решение этого вопроса имеет как теоретическое, так и практическое значение: теоретическое – для самой русской церковно-исторической науки; практическое – для последующего бытия Русской Церкви, которая, исходя из правильного суждения о прошлом, избежала бы ошибок в своем историческом бытии.
Эта кратко отмеченная перемена отношений между двумя институциями имела громадное значение для внутренней жизни Русской Церкви. Сохраняя неизменность своего вероучения, Церковь в других областях своей земной деятельности часто служила интересам государства, что особенно ясно показывает история ее внутренней и внешней миссии. Достаточно упомянуть историю организации православного прихода, раскол или обращение нехристианских народностей, например, в Сибири. Здесь в пользу государства были пожертвованы интересы Церкви и основные принципы ее деятельности. Мы знаем также, что Церковь не без борьбы отказалась от этих принципов, и много представителей русской иерархии боролось за свободу христианской миссионерской работы Церкви и за ее права или стояло в оппозиции к церковной политике государства. История церковной иерархии в России, которая постоянно была под сильным давлением государственной власти, убеждает в факте постоянного вмешательства государства в жизнь Церкви. Именно здесь появляется важный момент, имевший очень большое значение для нормального развития религиозной жизни русского народа. Тесные религиозные связи епископа с его приходом, на которых основывались первохристианские церковные структуры, суть главная движущая сила нормального развития христианской Церкви. Уже в Византии эта связь пастырей-душепопечителей с верующими была разорвана. История отношений епископа и верующих в первые века русского христианства остается для нас очень неясной; можно, однако, утверждать, что эти отношения были не очень близки и религиозно-плодотворны. В церковно-просветительной деятельности высшая иерархия отходит на второй план и главная роль принадлежит русским монастырям, подвижникам и святым, которые являют пример христианского благочестия и удовлетворяют религиозные желания. Уже во время Иосифа Волоцкого эта обособленность иерархии сказывается очень наглядно и четко. Этот русский святой ставит монастырю особую задачу: воспитывать церковную иерархию в совершенно определенных воззрениях на отношения Церкви и государства. С начала XVI столетия развивается обособленность иерархии – достаточно вспомнить творения Максима Грека – как по отношению к клиру, так и к верующим. Это положение особенно усугубляется в Синодальный период, когда государство с помощью обер-прокурора расчленило внутреннее единство церковного общества: епископы, монашество, духовенство и верующие часто являли не единство, а противостояние. Религиозное мировоззрение русского народа раздроблено и так называемое “русское Православие” – не единообразное понятие. Раскол был первым ударом по религиозному единству, церковная политика государства, особенно со времени Екатерины II – вторым.
Если мы сравним отношения Церкви и государства на Руси с отношениями Русской Церкви и Константинопольского Патриархата, то становится ясно, насколько больше значат для Церкви первые; поэтому нельзя согласится со схемой деления Макария. Единственным твердым основанием для периодизации истории Русской Церкви, по нашему мнению, могут быть только такие факты, которые действительно определяли историческую судьбу Русской Церкви в развитии ее организации и ее жизни – и это были ее отношения с Русским государством.
Влиял ли этот факт развития Русской Церкви позитивно или негативно, – это другой вопрос, ответ на который не влияет на методологический принцип. Предпочтение этих принципов периодизации не означает также, что Русская Церковь владеет собственной идеей развития или что ее судьба совершенно в руках Русского государства. Напротив, она вела борьбу с государством за свободу своего бытия, – борьбу, которую не следует недооценивать.
Первая направляющая идея, которая возникла внутри русской иерархии и русского монашества, была идея национальной Церкви. Наличие этой идеи противоречит признанию М. Приселковым схемы Макария; он поддерживает эту схему, так как придерживается мнения, что Русская Церковь также и в вопросе периодизации своей истории должна рассматриваться в связи со всей Восточной Церковью. Восточная Церковь всегда стремилась сохранить единство только в вероучении, но не в земной организации, так как она ощущала свое неземное единство во Всеедином Главе, во Христе. Эта мысль была глубоко воспринята юной Русской Церковью. Поэтому она не видела в организации национальной Церкви никакого нарушения религиозного единства со всей Восточной Церковью, никакого обособления от своей Матери Церкви. Процесс национализации Русской Церкви длился примерно до конца XIII или начала XIV столетия, когда особенное чувство собственного достоинства национальной Церкви стало присуще русской иерархии. Исходя не из внутрицерковных, но из исторических фактов, совершающихся вне Церкви, перенесение местопребывания Русского Митрополита из Киева во Владимир и затем вскоре после этого в Москву совершенно случайно совпадает с нашествием монголов.
Второй период начинается в конце XIII века, когда высшее церковное управление, которое воспринимает себя как руководство национальной Русской Церкви, связывает свою судьбу с сильнейшим княжеством, с Владимиром и позднее аналогично с Москвой. Это наибольший отрезок времени в истории Русской Церкви. Интересы Церкви и государства тесно переплетаются; в своем развитии они взаимно поддерживаются так, что современники не только не могли различить интересы Церкви и государства, но часто путали их или подчиняли обе институции одной цели.
С самого начала в эти отношения между Церковью и государством в их земном переплетении очень четко и наглядно вошли два момента: во-первых, религиозные воззрения, лежавшие в основе этих отношений, очень сильно различались в теории и на практике; во-вторых – государству всегда принадлежит более активная роль. Наличие этих двух моментов дает нам возможность подразделить это время, которое в действительности длится с начала XIII столетия и до 1917 года и образует историческое единство.
В то время как Московское государство проходит первые фазы своего развития, Церковь первоначально стоит вне власти государства, которое, однако, поддерживает ее в стремлении к независимости от Константинопольского Патриарха, так как это соответствует интересам Московского государства. Эту поддержку государство постепенно преобразовывает – при постоянной силе и возрастающем расширении Московского царства – во вмешательство в церковные вопросы и влияние на них. Это четко проявляется уже в конце XV века и достигает своего апогея в споре царя Иоанна IV и Митрополита Филиппа (1568). Этот второй период длится до конца XVI века, до учреждения Патриаршества в Москве (1589).
Хотя время Патриаршества (1589–1700) с формальной точки зрения не является особенным периодом в истории Русской Церкви, следует, однако, обозначить XVII век как переходный период в истории Русской Церкви или как третий период. Это время, когда Церковь ощущает усилившееся вмешательство государства и ищет освобождения от его влияния, что выразилось в спорах между царем Алексием Михайловичем и Патриархом Никоном и заканчилось победой первого, то есть государства.
Если бы мы захотели теперь вкратце охарактеризовать изменения церковно-государственных отношений Синодального периода, то можно было сказать, что в течение этого периода “Русская Церковь” превратилась в “Православную Церковь в России”. Это основополагающий момент этого периода.
Поэтому, как сказано, встает необходимость рассматривать историю Русской Церкви, исходя из изложенной нами точки зрения, кладя в основу принципа периодизации тип отношения Церкви и государства. Для нас именно это есть действительно исторически движущая сила, имевшая значение для Русской Церкви и влиявшая на ее внутреннее развитие.
Исследуя отдельных носителей церковной жизни в России, замечаем, что наша точка зрения правильна и в этом случае: монашество, школа, миссия, а также раскол и отношения к другим Церквам не могут быть отделены от влияния государства. И это дает достаточное основание считать исторически непродуктивными и методологически неверными схемы архиепископа Филарета, митрополита Макария и Е. Е. Голубинского.
Smolitsch I. Zur Frage der Periodisierung der Geschichte der Russischen Kirche / Kyrios. Vierteljahresschrift fur Kirchen-und Geistesgeschichte Osteuropas / Hrsg. von Hans Koch. 1940–41. Jahrgang 5. Heft 1–2. – S. 66–81. Важнейшим событием в развитии современной церковно-исторической науки явилось издание “Истории Русской Церкви” митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова; †1882). Этот труд был доведен Высокопреосвященным автором до начала второй половины ХVII в., но новое издание, выпущенное в связи с 850-летием Москвы, заканчивается приложением Архиерейского Собора 1997 г. Синодальный период в нем представлен трудом Игоря Смолича (1898–1970). Его история Синодального периода так же компендиумна, как и “История” митрополита Макария. Но если эта “История” хоть как-то могла быть доступна нашему современнику, то работа И. Смолича была недоступна и малоизвестна. Предполагается, что он хотел писать “Историю” всех периодов (Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700–1917. М., 1996. Ч. 1. – С. 10). Доказательством этого может являться прилагаемая статья, посвященная критическому обзору периодизации курсов по церковной истории его предшественниками-историками. К сожалению, замысел исследователя не был осуществлен тружеником церковной науки, но обстоятельная разработка Синодального периода ставит его в ряды выдающихся церковных историков нашего времени. Основные труды И. К. Смолича ныне стали доступны русскому читателю. Представляют также интерес и его статьи, посвященные периодизации истории Русской Церкви, необходимость публикации которых очевидна. При подготовке перевода был доработан критический аппарат статьи и по возможности приведена в соответствие с современными требованиями библиография. – а. М. Если сейчас мы связываем развитие церковной жизни Древней Руси с церковной организацией Византии, то это не означает, что мы полностью оставляем вне нашего внимания комплекс вопросов, связанных с ролью Болгарии в христианизации Киевской Руси. Значение Болгарии было очень действенно и существенно, что уже ранее выяснил М. Д. Приселков (Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х–ХII веков. СПб., 1913) и недавно еще раз многосторонне осветил Г. Кох в своей интересной статье “Byzanz, Ochrida und Kiev, 987–1037” (Kyrios. 1938. Bd. 3. – S. 253–292). Вопрос о началах церковной структуры Руси – была ли Церковь управляема из Византии или из Болгарии (Охрид) – принадлежит к тем, которые еще во многом нуждаются в изучении. Но для дальнейшего исторического развития Русской Церкви византийское влияние после 1037 г. не имело большого значения.
Ср.: Holl K. Die religiosen Grundlagen der russischen Kultur / Ruџlands Kultur und Volkswirtschaft. Aufsatze und Vortrage im Auftrage der Vereinigung fur staatswissenschaftliche Fortbildung zu Berlin. Hrsg von M. Sering. Berlin; Leipzig, 1913. – S. 418–432; Assur W. Ruџland und das Christentum. Wernigerode a. H. (Licht im Osten). 1928.
Для понимания догматических и канонических основ Восточной Церкви см.: Libri symbolici Ecclesiae orientalis. Jenae, 1843 / Ed. von E. Kimmel. Второе изд. имеет название: Monumentalis fidei Ecclesiae orientalis / Ed. Hermann Weiџenborn. Jenae, 1850. Michalcescu J. Die Bekenntnisse und die wichtigsten Glaubenszeugnisse der griechisch-orientalischen Kirche. Leipzig, 1904; Bratsiotis P. Die Grundprinzipien und Hauptmerkmale der Orthodoxen Kirche / Kyrios. Bd. 1. – S. 331–342; Makarius, Erzbischof von Litauen (Bulgakov). Handbuch zum Studium der christlichen orthodox-dogmatischen Theologie. Ins Deutsche ubersetzt von Dr. Blumental. Moskau, 1875; Kattenbuch F. Lehrbuch der vergleichenden Konfessionskunde. Freiburg, 1892. Bd. 1; Loofs D. F. Symbolik oder christliche Confessionkunde. Tubingen, Leipzig, 1902. Bd. 1; Mulert H. Konfessionskunde. Berlin, 1927; Algermissen K. Konfessionskunde. Hannover, 1930; Zankov S. Das orthodoxe Christentum des Ostens, sein Wesen und seine gegenwartige Gestalt. Berlin, 1928; Jugie M. Theologia dogmatica christianorum orientalium in ecclesia catholica dissidentium; theologiae dogmaticae graeco-russorum. 1926. T. 1; 1933. T. 2; 1930. Т. 3; 1931. T. 4; Milasch N. Das Kirchenrecht der morgenlandischen Kirche. 1905.
Кафедра главы Русской Церкви “Митрополита Киевского” была с 1037 г. в Киеве, Митрополит Кирилл I (согласно (митрополиту) Макарию и Е. Голубинскому “Кирилл II”) (1246–1280) жил временами в Киеве или Владимире на Клязьме; его преемник, Митрополит Максим (1283–1305) перешел окончательно в 1299 г. во Владимир; Митрополит Петр (1308–1325) переместил свою кафедру в Москву. В 1448 г. Митрополия “Киевская и всея Руси” была разделена на две Митрополии, “Киевская” и “Московская”, в 1461 г. после кончины Митрополита Ионы получили Московские Митрополиты титул “Московский и всея Руси”. См. Протоиерей Д. Соколов. История разделения Русской Митрополии. СПб., 1900; Соколов П. Русский архиерей из Византии и право его назначения до начала XV века. Киев, 1913. Кроме того: Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. M., 1904. T. I. Ч. 2; Митрополит Макарий. История Русской Церкви. Т. 4–9.
История русского раскола стала особой дисциплиной церковно-исторической науки. Вопрос раскола должен рассматриваться в рамках истории Русской Церкви, хотя он очень затруднен, так как часть раскола в течение времени вылилась в направления, отделившиеся от вероучения христианской Церкви, и вступила на еретический путь. Это очень затрудняет положение Русской Церкви в объединительных усилиях. Особая трудность этого вопроса выявилась после того, как в 1909 г. Третья Государственная Дума должна была принять “Закон о религиозной свободе для раскола и его миссии”. (См. об этом: Законопроект о старообрядческих общинах в Государственной Думе. М., 1909; Кузнецов Н. Закон о старообрядческих общинах в связи с отношением Церкви и государства / Богословский вестник. 1910. T. 1. (Критика вышеназванного проекта закона)). Для понимания религиозной проблемы русского раскола и его связи с внутренним развитием русской церковной жизни очень важны следующие труды, которые пытаются разрешить сложные проблемы: Гиляров-Платонов Н. П. Логика раскола (Письма к И. С. Аксакову) / Русское обозрение. 1895. Октябрь. – С. 456–466; Громогласов И. М. Русский раскол и Вселенское Православие / Богословский вестник. 1898. Апрель. – С. 26–45; Май. – С. 141–165; Голубинский Е. К нашей полемике со старообрядцами. М., 1905; Розанов В. В. Психология русского раскола / Розанов В. В. Религия и культура. Сб. статей. Изд. 2. СПб., 1901. Официальное отношение церковного руководства дает переписка между профессором Н. И. Субботиным и Обер-Прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым: Марков B. C. К истории раскола старообрядчества второй половины XIX столетия. Переписка проф. Н. И. Субботина, преимущественно неизданная, как материал до истории раскола и отношений к нему правительства (1865–1904 гг.) / Чтение в Императорском Обществе истории и древностей при Московском Университете. 1915. Кн. 1. См. в кн. отд. IÏ “Переписка Н. И. Субботина c К. П. Победоносцевым” (С. 188–654); отд. IIÏ “Документы, относящиеся к переписке проф. Н. И. Субботина с Обер-прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым” (С. 655–781).
Исторические труды митрополита Платона Левшина (Краткая церковная Российская история. Т. 2. М., 1805), епископа Иннокентия Смирнова (Начертание церковной истории от библейских времен до 18 века. Т. 1, 2. СПб., 1817), и Ф. Штраля (Geschichte der Russischen Kirche, 1830) являются первыми значительными попытками (особенно митрополита Платона) изложить историю Русской Церкви. Авторы излагают свою тему хронологически, доводят историю Церкви только до XVIII столетия и используют некритические издания источников: вхождение в методологически-исторические вопросы им чуждо. Серия различных изложений истории Русской Церкви, которые являются только учебными книгами преимущественно для духовных Семинарий, используют труды Филарета, Макария и Е. Голубинского. Мы назовем здесь следующие: А. Н. Муравьев. История Русской Церкви. 1845 (Первое издание вышло анонимно в 1840 году); Священник К. Добронравин. Очерк Истории Русской Церкви. СПб., 1863; Протоиерей К Добронравин. Краткая История Русской Церкви. Век Х–XIX. СПб., 1866; Лавров А. (позднее: Алексий, архиепископ Литовский). Очерк истории Русской Церкви. 1880; Изд. 5. 1902; Протоиерей И. Денисов. Очерк истории Русской Церкви. СПб., 1874; Малицкий П. Руководство по истории Русской Церкви. М., 1891; Знаменский П. Руководство к Русской церковной истории, 1870, 1888, 1896; позднейшие издания я не смог установить; Доброклонский А. Руководство по истории Русской Церкви. 4 части. М., 1883–1893; Протоиерей П. Николаевский. Конспект лекций по Русской церковной истории. СПб., 1892–93 (Литография); Верховский П. В. Очерки по истории Русской Церкви в ХVIII и XIX столетии. Варшава, 1912; Титлинов Б. Очерки по истории Русской Церкви. СПб., 1914 (Литография). Лучшие учебники из названных – П. Знаменского и А. Доброклонского, особенно последние 3 и 4 части – с ХVII до XIX вв. О русской церковной историографии см. Карташев А. Краткий историко-критический очерк систематической обработки русской церковной истории / Христианское чтение. 1903. № 6. – С. 909–922; № 7. – С. 77–93; Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. Варшава, 1928.
Общую, но не совсем точную характеристику труда Платона дает Т. Голубев: Начало систематической обработки русской церковной истории / Университетские известия. Киев, 1885. № 4. – С. 67–82, кроме того А. Карташев (Очерки по истории Русской Церкви. Париж, 1959. T. 1. – С. 14–16) и Н. Глубоковский (Русская богословская наука… – С. 68–69).
Ср. Священник Т. Хорошунов. Филарет Гумилевский, архиепископ Черниговский / Русская старина. 1881. Т. 30. – С. 781–798.
О Митрополите Макарии (Булгакове; †1882) см. Приселков М. Митрополит Макарий (Булгаков) и его “История Русской Церкви”, (1816–1916) / Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. – С. 177–196; Биднов Б. Московский Митрополит Макарий (Булгаков) / Elpis. Варшава, 1932. – S. 222–273; Абрамович Д. И. О трудах митрополита Макария (Булгакова) в области древнерусской литературы / Изв. Отделения русского языка и словесности Российской Академии наук. 1917. Т. 22. Кн. 2. – С. 276–290; Глубоковский Н. Русская богословская наука… – С. 72–76. Первый том его “Истории” вышел в 1857 г., последний – в 1883, сразу после его кончины.
Труд Е. Голубинского (†1912) состоит из двух томов в четырех частях; вторая часть второго тома вышла незадолго до кончины автора в 1911 г., обрывая повествование на середине, вследствие потери зрения Е. Голубинским в 1906 г. Первый том, 1 и 2 части. М., 1880; 2 изд. 1901, 1904 (Чтения в Обществе истории и древностей Российских (далее – ЧОИДР). 1901. Т. 198; 1904. Т. 209–210). Второй том, 1 часть – 1900 (ЧОИДР) и 2 часть – 1911 (ЧОИДР).
Существенную роль играют также события из его научной биографии, ср. Смирнов. Там же.
Ср. работу А. Я. Шпакова “Государство и Церковь в их взаимных отношениях в Московском государстве. Царствование Феодора Ивановича. Учреждение Патриаршества в России” (Одесса, 1912); Платонов С. Ф. Борис Годунов. Прага, 1924. – С. 106 и сл.
Монгольский период начинается не непосредственно после первого нападения татар в 1237 г., но только с 1267 г., когда Золотая Орда ввела в Древней Руси регулярную дань. Ср. Греков Б., Якубовский А. Золотая Орда (Очерк истории Улуса Джучи в период сложения и расцвета в XIII–XIV вв.). Л., 1937. – С. 167 и сл. Отношение татарских ханов к русской Церкви, которая получила определенные привилегии, показывают нам ярлыки ханов. Ср. Приселков М. Д. Ханские ярлыки Русским Митрополитам. Пг., 1916.
О мнении православных канонистов об отношении “православного царя” к Церкви и о религиозном и сакраментальном значении его достоинства см. Суворов Н. Курс истории церковного права… 1902. Изд. 2. 1905.
С точки зрения строгого канонического взгляда было исключено, чтобы православный царь посещал неправославные церкви или нехристианские молитвенные дома и участвовал в богослужениях. Внутриполитическое положение понуждало эти каноны нарушать. Царь Александр III, например, посещал буддийские дацаны и был там на богослужениях; царь Николай II также (например, во время мировой войны) посещал католические церкви, иудейские синагоги, мусульманские мечети, присутствовал на богослужениях, целовал католический крест; с чисто церковно-формальной точки зрения православный царь не должен был этого делать, но как глава надконфессиональной империи, как император был к тому вынужден.
Об оппозиционных соображениях см. Верховский П. В. Учреждение Духовной Коллегии и духовный Регламент. T. 1. Введение. Ростов-на-Дону, 1916. О запланированной церковной реформе см. С. Суетов. О высочайше утвержденном при Св. Синоде Особом присутствии для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению Всероссийского Собора / Ученые записки императорского Юрьевского Университета. 1912; Сводки отзывов епархиальных преосвященных по вопросам церковной реформы. СПб., 1906; Смолич И. Предсоборное присутствие 1906 года / Путь. 1933. № 38; А. Р. Историческая переписка о судьбах Православной Церкви. М., 1912.
Интересно, что так называемое “Временное правительство” в 1917 году не хотело оставить вне своего внимания Русскую Церковь. Достаточно вспомнить смещение Митрополита Московского Макария и архиепископа Антония Харьковского.
Источник: Альманах «Альфа и Омега», № 17. Перевод с немецкого архимандрита Макария (Веретенникова)
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»