петтер нортуг моя история часть 6
Петтер Нуртуг. Моя история
Глава 32
30 километров, Чемпионат мира, Либерец, 22 февраля 2009 года
Это был пасмурный день, снег медленно падал. Мы стояли в стартовой зоне как сельди в бочке.
Дарио Колонья вышел первым.
Хотя я немного подзапустил классическую технику, но в скиатлоне было немного проще, поскольку я мог повисеть на других. Для меня все было как обычно, нужно было продержаться до коньковой части. Когда мы были на полпути к пит-стопу, Андерс Сёдергрен вышел вперед. Почти рядом с ним шел Йохан Олльсон. Оба шведы. За ними – местный фаворит Лукаш Бауэр и Дарио Колонья. Практически все фавориты шли в группе лидеров. Русские Вылегжанин и Александр Легков. Немцы Тобиас Ангерер и Аксель Тайхманн. И тот драчун из Италии, Джорджо Ди Чента, также.
Я пока был двадцать вторым.
Понемногу я начал пробираться вверх. Швед Сёдергрен все еще шел впереди, он оторвался, за ним следовал русский Легков, затем я, а по пятам все остальные.
Для меня все складывалось хорошо.
Легков был на пару лет старше меня, в сезоне 2006-2007он завершил Тур де Ски вторым, сумев обойти Тобиаса Ангерера. Он был быстрым. Он был одним из тех, кого я боялся больше всего.
Андерс Сёдергрен, который шел впереди, во многом был для меня образцом, пока я рос, несмотря на то, что он швед. Ему было 32 года, и свою первую медаль Чемпионата мира он завоевал в Валь ди Фьемме, 6 лет назад. Он был сильным и имел огромные возможности. На 25 километрах, у подножия холма, Сёдергрен изменил темп. Он рванул.
Это как в шахматах. Каждая фигура имеет свои сильные и слабые стороны. Победителем становится тот, кому удается наилучшим образом применить тактику, чтобы использовать собственные силы и подорвать силы конкурентов.
Моей сильной стороной являлся спурт, поэтому мне была нужна выгодная для него позиция. Я должен был за время гонки к этому подготовиться.
Проблемой было то, что все знали, в чем моя сила. Никто не был заинтересован в том, чтобы я висел за ним почти всю дистанцию. Во время гонки они пытались стряхнуть меня. Они пробовали все хитрости. На всей дистанции, все 30 километров были рывки.
И я не мог держаться за каждым из лыжников. У меня на это не хватило бы сил. Я должен был подумать, кого из них выбрать, а кого отпустить, и как мне оказаться во главе пелотона снова.
Но я не мог принять решение в последний момент.
Скоро станет поздно.
Я должен принять решение заранее.
То, как Сёдергрен рванул у подножия крутого холма в Либерце, я видел уже сотни раз. Перед глазами проплывает, как я сижу на диване на ферме в Фрамверране, и вижу на экране, как он делает это. К тому же я назубок знал каждый сантиметр лыжни. Я визуализировал ее, когда составлял свой план. Тогда я на лыжероллерах прошел по ней 25 километров, представляя, что я бегу гонку.
Днем позже я отрабатывал сценарий, в котором он сделал рывок на десяти километрах. Затем на семи километрах. Затем на трех километрах.
Раз за разом я выходил на лыжню. Отрабатывал все мыслимые варианты. Что, если он сделает рывок за пять километров до финиша? Что, если Дарио подойдет сзади и сделает рывок за два километра до финиша? Я предусмотрел в сценарии и падение Сёдергрена. Или то, что он окажется не форме и не пойдет во главе пелотона. Я разработал сценарий на тот случай, если тянуть будет Легков. Или если немцы выйдут вперед и будут меняться в роли лидера. Если я упаду после 20 километров. После 25 километров. В спурте. Если случится завал. Если сломается палка. Если лось выбежит на лыжню.
Не было вещи, о которой бы я не подумал, не проанализировал, не подготовил план и не опробовал его. Я продумал все, что возможно. Сначала мысленно, лежа дома на диване. Затем опробовал на лыжне.
И в солнце и в дождь, весной, летом и осенью.
Вот откуда я знал, что делать, когда время пришло. Потому что, когда доходит до дела, слишком поздно принимать решение. Потому что, когда приходить время действовать, ты слишком устал, чтобы думать.
Я должен следовать за ним.
Все происходит быстро. Он взбирается на вершину холма. Легков следует за ним. Он тащит меня. Тащит Ди Ченту. Когда мы взбираемся на вершину холма, пелотон растягивается и разрывается. Рональд Клара и Ангерер отчаянно пытаются догнать нас, но поздно. Они упустили время. За ними идет весь пелотон.
Они допустили ошибку.
Сёдергрен не показывает никаких признаков усталости.
Когда мы выкатываемся на спуск, я обхожу Легкова и полностью ложусь на спину Сёдергрена. Ди Чента также обходит Легкова и цепляется за мою спину.
До финиша остается три с половиной километра.
Мы начинаем следующий подъем. Так получилось, что я устал. Теперь мы начинаем длинный спуск. Я сажусь в стойку. Мне этого достаточно, чтобы отдохнуть. Достаточно, чтобы я мог подумать. И я обращаюсь к своему падению в Саппоро. Прокручиваю как фильм в своей голове. И я вспоминаю все ночи. Все кошмары. А мы уже взбираемся в новый подъемчик, за ним мы полезем на новый холм. До финиша 1,75 километра. Сёдергрен оборачивается, видит, что нас только четверо. И он выжимает из себя все, что может, пока мы начинаем новый подъем.
Вперед выходит Легков.
Он обходит меня. Обходит Сёдергрена, и я бросаюсь вперед, цепляюсь за него, как это я умею, вверх, вверх по холму.
Да, я устал. Ты можешь увидеть это в записи, как повисла моя голова, у меня нет сил удержать ее. И, в то же время я думаю, что я должен совершить рывок. Тут мы подходим к последнему холму, Я решаю сделать рывок. И замечаю, что Легков устал. Он сникает, Сёдергрен обходит его, я цепляюсь за шведа и тоже обхожу Легкова. Взвинчивая темп и пользуясь тем, что Легков устал. Так что, давай, Сёдергрен, подтащи меня еще немного. Вот так. На вершину, давай, без капризов.
Только не ошибиться с палкой. Только не ошибиться. Не делать ошибок. Просто идти.
Я продолжаю. Все, как я наметил, не осмеливаясь оглянуться, чтобы посмотреть на тех, кто идет сзади. Я быстро спускаюсь к стадиону, опуская голову, чтобы максимально уменьшить сопротивление воздуха. Не обращая внимания ни на что вокруг меня, единственное, что я слышу – мое собственное дыхание.
Спускаемся к последнему крутому повороту. Держись на ногах, приказываю я себе. Не падай. Я уже не боюсь оглянуться, но я понятия не имею, насколько они близко, я сосредотачиваюсь на том, что до финиша всего ничего. Я выкатываюсь на стадион, публика меня приветствует. Краем глаза я вижу большой экран, бросаю на него взгляд. Я увидел пустое место, и так как остается несколько десятков метров до финиша, я не мог сдержаться, обернулся и увидел их. У них не было шансов. Они были в нескольких десятках метров позади меня. Я закрываю глаза, выбрасываю руку в воздух, пересекаю финишную черту, у меня подгибаются колени, очки с меня слетают, я сажусь на корточки и падаю лицом в снег.
Глава 33
Я снял куртку. Снял шапочку, обувь и лыжный комбинезон. Упал на кровать, полежал несколько минут, затем заставил себя встать и пошел в душ.
«Я был похож на Большунова». Эксклюзивное интервью легендарного Петтера Нортуга
Статья опубликована в газете под заголовком: «Петтер Нортуг: «Я был похож на Большунова»»
Петтер Нортуг
Родился 6 января 1986 года в Норвегии.
Двукратный олимпийский чемпион (2010). Серебряный и бронзовый призер Олимпийских игр (2010). 13-кратный чемпион мира. Двукратный обладатель Кубка мира (2009/10 и 2012/13). Единственный в истории двукратный обладатель неофициального титула «Король лыж».
Завершил карьеру 12 декабря 2018 года в возрасте 32 лет.
Вообще-то задумка была шикарной: Нортуг и Легков вновь, спустя несколько лет, сражаются на лыжне в подмосковном Пересвете в рамках «Гонки Легкова». А компанию им составляют лучшие лыжники современности, вплоть до Сергея Устюгова.
Но планы разбились о суровую реальность. Гонку отменили еще неделю назад: спасибо неожиданно пришедшей весне, лыжня превратилась в бассейн. А потом под вопрос стал и приезд Нортуга, из-за опасений корон а вируса. Но в итоге, норвежец все-таки приехал и провел автограф-сессию.
Толпы людей ждали своей очереди на улице у входа во флагманский магазин Fischer добрых два часа, и не расходились. На самом деле, с ума сойти. Нортуг уже два года как не выступает, но сложно себе представить, чтобы кто-то даже из действующих лыжников пользовался такой мега-популярностью.
У меня нет столько времени на тренировки, как у Легкова
— Расстроился, что не получилось посоревноваться с Легковым на трассе, — заявил Нортуг в интервью «СЭ». — Но такова сейчас ситуация во всей Европе. Я сам организую гонку в Норвегии, и ее тоже пришлось отменить. Хорошо, что по крайней мере, я все равно приехал и Саша придумал вариант, как нам пообщаться с болельщиками.
— Как думаете, если бы гонка все же состоялась, вы выиграли бы у Легкова?
— Это вряд ли! Мы, кстати, в Москве с ним все-таки покатались в лыжном тоннеле. Честно скажу, что я сейчас не в такой хорошей форме, как Александр. У меня элементарно нет столько времени на тренировки, как у него.
— Расскажите вообще, чем вы занимаетесь после завершения карьеры?
— Я развиваю собственный бренд. Сейчас мы занимаемся производством одежды, а также спортивных и солнечных очков. Надеюсь, скоро их можно будет купить и в России. Во всяком случае, дистрибутора мы нашли, а параллельно я работаю над тем, чтобы российские лыжники и биатлонисты тоже бегали в моих очках.
— Если мало тренируетесь, зачем вы продолжаете выступать в марафонах вроде итальянской «Марчиалонги»?
— Мне нужно появляться на публике и участвовать в популярных гонках, чтобы продвигать свой бренд. Это основная цель, больших спортивных задач перед собой я больше не ставлю. Все-таки уже и возраст не тот, и мотивация.
Норвежцы очень хотели ехать в США, но правительство не разрешило
— Что вы думаете о россиянине Александре Большунове, который на днях выиграл общий зачет Кубка мира?
— Большунов провел сезон очень сильно. Наблюдаю за ним внимательно последние пару лет, и мне кажется, сейчас он стал гораздо более умным гонщиком. Он лучше строит гонку с точки зрения тактики, грамотно себя ведет на дистанции. Если Клэбо — лучший спринтер, то Большунов — без вопросов лучший дистанционный гонщик в мире. Он выиграл «Тур де Ски» и выиграл бы и «Ски-тур», если бы не проблемы с лыжами. Тут я не вижу, кто в ближайшие годы мог бы его обыграть.
— Вы согласны с тем, что Кл е бо все-таки не так силен, как вы в лучшие времена?
— Кл е бо — спринтер. Я тоже был больше спринтерского склада, но мог оставаться спринтером, пробежав и 50 км. В этом плане я был больше похож на Большунова.
— Вы верите в то, что Кл е бо сможет прибавить в дистанционных гонках?
— Посмотрим, мне бы этого хотелось. Но для этого ему надо уделять дистанционной подготовке гораздо больше внимания. Мне кажется, он может прибавить на дистанции, хотя обыграть там Большунова все равно будет крайне сложно.
— Президент Федерации лыжных гонок России Елена Вяльбе говорила, что норвежцы не поехали на заключительные этапы Кубка мира в США и Канаду, потому что не захотели проигрывать Большунову.
— Да нет, это связано с приказом Правительства. У нас в стране были введены определенные ограничения в связи с коронавирусом, и спортсмены и федерация уже ничего не могли сделать. Я точно знаю, потому что тренировался вместе с некоторыми гонщиками буквально за день до принятия решения, и они говорили, что очень хотят ехать.
— Насколько сильна в сборной Норвегии командная тактика? Правда, что все остальные норвежцы готовы были пожертвовать собственным результатом ради победы К леб о?
— Эта тактика обсуждается перед каждой гонкой. В начале сезона команда действительно помогала Кл е бо. Но примерно в середине февраля, когда стало ясно, что Большунов оторвался уже очень далеко, все начали бороться каждый за себя. Я думаю, если бы не это, «Ски-тур» мог бы сложиться иначе, и Кл е бо там был бы ближе.
— Что вы думаете обо всех новинках, которые появились в программе лыжных гонок? «Ски-тур», или планы по отмене марафона в Холменколлене?
— Я обеими руками «за» марафон, потому что в нем состоит весь шарм лыжных гонок. Не представляю, что будет, если длинных гонок совсем не останется. «Ски-тур» — нормальная идея, особенно в год, когда не проводится чемпионат мира. Но «Тур де Ски» все же привычней.
Большинство норвежцев даже не знают Логинова
— «Все норвежцы — астматики и принимают запрещенные препараты с разрешения ВАДА». Развеете этот миф?
— Я поддерживаю «чистый» спорт. Пусть ВАДА тестирует нас, сколько угодно, пусть наказывает нарушителей. Я не знаю, чем там занимаются все, но не думаю, что астматиков прям слишком много. Надеюсь, что есть качественный контроль и препараты принимают только те, кому они действительно необходимы по состоянию здоровья.
— Как в Норвегии относятся к Сундбю или Йохауг, которые попадались на нарушениях антидопинговых правил?
— Терезе все сочувствуют. Когда у нее нашли допинг, это была сложная ситуация для всех нас. Я знаю, что в других странах к ней относятся по-разному. Но у нас ей верят.
— Как вы относитесь к российскому биатлонисту Александру Логинову? В вашей стране его активно критикуют за отбытую дисквалификацию.
— Я видел интервью братьев Бе сразу после гонки, где они были очень недовольны его победой. Но поймите, для Норвегии Логинов — не звезда. Большинство людей даже не знают, кто это. Все-таки лыжные гонки у нас гораздо популярнее, чем биатлон.
Выделите ошибку в тексте
и нажмите ctrl + enter
Петтер Нуртуг. Моя История
Глава II
Был один парень из Эгге, пригорода Стайнхьера, который побеждал всех. И все говорили о нем. Звали его Эйстейн Богфьелльмо. Я никогда его не видел, но много слышал о нем. Эйстейн был немного старше меня, но так силен, что побеждал даже тех, кто был на несколько лет старше него. Кто-то говорил, что он победил даже 18-летнего шведского чемпиона.
Он был, конечно, колоссален. Огромный и мускулистый. Я был его полной противоположностью. Я был ниже всех. Тонкий, как спичка. Лыжный костюм не сидел на мне в обтяжку, а был похож на платье. Но я все равно знал, что поеду на соревнования, ведь я так любил ощущать на груди майку с номером. И после каждой гонки я пытался анализировать, стараясь выделить то, что мне пригодится в будущем, чтобы я мог стать лучше. Я держал все детали в голове, всю гонку, от старта к финишу. И анализировал, что я мог сделать по-другому. Я делал это после тренировок. Что я мог бы сделать лучше, чтобы был лучший результат.
Каждое воскресенье были гонки. И каждый раз отец ехал со мной. После гонки мы молча сидели в автомобиле. Я никогда не говорил о гонках или о чувствах, которые они во мне вызывают. Но он должен был знать, насколько они важны для меня, если я продолжаю в них участвовать. Он тоже участвовал в лыжных гонках, когда был маленьким, но Бесте установил правило, что в гонках можно участвовать только, когда вся работа на ферме сделана, а такого времени было мало.
Я думаю, это огорчало его. Возможно, это действительно так. И он хотел дать нам возможности, которых у него не было. По крайней мере, он всегда был со мной. На тренировках в будни, и на гонках в выходные. Он был со мной, всегда.
Гонки в Стайнхьере, Осене, Лесвике, Левангере. Мы не ограничивались Нур-Трённелагом, мы ездили и в Сёр-Трённелаг. Это были не только лыжные гонки, я постоянно участвовал и в соревнованиях комбинаторов. Каждые выходные, и всегда происходило одно и то же. 17 место, 23 место, 14 место, 32 место. Раз за разом. Потом мы молча сидели в серебристом универсале тойота Карина. Без слов. О чем мы могли говорить? Отец ничем не мог помочь мне в тренировках. И мы оба знали это, как и то, что до вершины очень далеко.
Однако мы никогда не думали, что я должен закончить. Это означало слишком многое. Единственная мысль, которая тогда была у меня в голове – как сократить разрыв между мной и соперниками. И, должно быть, отец знал это, он, похоже, решил не сдаваться, он должен помочь мне продолжать так долго, как я хочу. И поэтому он возил меня по всему Трённелагу, пока я сам не пойму, что дальше продолжать нет никакого смысла.
Вот так он и делал.
После того, как мой брат Томас подрос, он также ездил с нами. И так было, когда появился Эвен. Мы заполняли весь автомобиль беговыми лыжами, горными лыжами, палками, оборудованием. Томас сзади, Эвен в детском кресле, я впереди, отец за рулем, так мы выезжали на дорогу. Случалось, что мама ехала с нами, но чаще она оставалась дома и заботилась о ферме. Так что отправлялись одни парни. Каждые выходные – новая гонка.
11 место, 28 место, 17 место, 33 место.
А затем мы отправлялись домой на тойоте, проезжая красоты Нур-Трённелага, мимо старых ферм и пастбищ, окруженных горами и омываемых водой.
А когда мы приезжали домой, я прыжками скатывался на 50 метров вниз к домику, взлетал по лестнице к Бесте и Бесте, которые ждали меня за столом, полным еды. Здесь были фрикадельки, бифштексы из сайды с луком, оладьи из брюквы или голубцы, солонина. Всегда домашняя еда. Беста хорошо готовила. Когда она делала пончики, она не успевала приняться за новую партию, а я уже проглатывал первую. И стопки вафель. Вафли, заправленные красным соком смородины, которую собирали я и Бесте. На десерт иногда была красная и белая смородина с ванильным кремом, но она мне не нравилась.
Бесте нравилась передача Mot I brøstet. Мы садились послушать ее вместе. Он брал один наушник, а я второй. Бесте постоянно насмешничал. У него была кнопка на слуховом аппарате, которой он мог отключить любой шум извне во время передачи. И тогда он не слышал, о чем мы говорили. И когда он слушал Mot I brøstet, он так смеялся, что почти падал на стол. Я тоже смеялся, но не шуткам в передаче, я их не понимал, а тому, что смеется Бесте.
Беста сидела позади нас на диване и вязала.
О гонках я им всегда рассказывал, но их никогда особенно не интересовали результаты. Бесте на самом деле радовался тому, что я расту активным. Но я мог заметить, что иногда, когда я что-то объяснял, это было важно для него, его волнение было видно по языку тела.
Он и сам интересовался спортом. Он болел за Manchester United,и я начал болеть за Manchester United. Когда мы смотрели футбольные матчи, все остальное исчезало, все проблемы и жизненные неурядицы уходили вдаль, не было ничего, кроме того, что происходило на экране телевизора. И если у норвежской сборной был хороший шанс, он мог ругаться и стучать кулаком по столу.
«Ну-ну, это плохо, так делать нельзя», говорила Беста.
Но Бесте не слышал. Он ведь отключал кнопочку на слуховом аппарате перед просмотром телевизора.
Глава III
Однажды я услышал историю Эйстейна Богфьелльмо. Говорили, что он делал в свободное время тысячу приседаний в школьном дворе, пока остальные ученики стояли вокруг и смотрели на него. Я не мог перестать думать об этом. Как я мог победить того, кто делал тысячу приседов прямо в школе? С тех пор меня грызла совесть за каждую секунду, потраченную без дела.
По вечерам я лежал в комнате и думал о гонках, о том, где я сглупил, в чем я должен быть лучше. Ты не подвергаешься критике взрослых, когда ты так юн, все озабочены тем, что ты не должен стараться стать лучше, спорт должен быть просто развлечением, это взрастит молодежь и даст здоровый и полезный опыт. Но для меня это не было игрой. И когда я лежал в постели и прокручивал перед глазами гонку, я очень нуждался, чтобы другие критиковали меня. Но как бы я не старался проанализировать свои действия, как бы сильно я не желал, помощи не было.
Я продолжал проигрывать.
Однако должно было наступить время, когда у меня появились некоторые соображения. Гравийная дорога, которая шла от дома к фьорду, составляла около полутора километров. Она была крутой и шла изгибами к тому месту, где останавливался школьный автобус, чтобы подобрать меня. Каждое утро я спускался вниз с холма, а когда школьный автобус высаживал меня после обеда, мне приходилось подниматься наверх. Для меня это могло быть тренировкой. Так я начал бегать каждый день. На каждые 100 метров была установлена отсечка. Я решил, что я буду задерживать дыхание на протяжении двух отрезков, на третьем дышать полной грудью, а на двух следующих снова задерживать. Две сотни метров без дыхания, сто метров, чтобы раздышаться, затем снова двести метров с задержкой дыхания. Я выдерживал этот режим. Это было очень много, я чуть не падал в обморок, но я должен был это делать. Это было похоже на одержимость. Я должен снова помериться с Богфьелльмо.
Я никому об этом не рассказывал.
Из школы я вынес новый опыт. Каждый день я поднимал руку и просил разрешения выйти. Я быстро выходил из класса, бегом спускался вниз и мчался в бассейн. Это было небольшое помещение, и я знал, что оно не запиралось. Я входил и делал 20 отжиманий. Потом еще 20, а затем еще 20, а потом я бегом возвращался в класс. Я знал, что, так или иначе, я проиграю следующую гонку. Но я не думал о следующих выходных. И я не думал о тех выходных, которые придут за ними. Я смотрел на весь сезон. И на тот сезон, который придет вслед за ним. Если я продолжаю, думал я, то, что будет после этих сезонов? Что будет через 6 лет? Мне было 9.
Две гонки Петтера Нортуга. Главы из книги «Нортуг. Моя история»
Через неделю в Зеефельде стартует чемпионат мира по лыжным видам спорта. Впервые на главный старт сезона не в качестве спортсмена отправится двукратный олимпийский чемпион Петтер Нортуг – в Австрии норвежец будет работать экспертом телеканала TV2. Недавно во время интервью его спросили, какую из своих гонок он ставит по рангу выше всего. Петтер ответил, что, хотя марафон в Фалуне-2015 и был для него очень важен и эмоционален, самой яркой гонкой своей карьеры он считает победу в марафоне на Олимпиаде-2010 в Ванкувере. Мне показалось, что будет интересно «увидеть» эти гонки глазами великого лыжника. Вашему вниманию – две главы из его книги «Нортуг. Моя история»
Глава 48
50 км, Олимпиада, Ванкувер, 28 февраля 2010 года
Следующие четыре дня были тяжелыми. Вся Олимпиада грозила превратиться в огромное разочарование. Я закрылся в своей комнате.
Шведы обыграли нас в скиатлоне. Они «сделали» нас в эстафете. Все идет к тому, что Игры станут шведскими.
Я думал о чувствах, которые испытывал четыре года назад, когда меня не взяли в Турин. Сейчас у меня была возможность отыграться.
Остался лишь один шанс исправить положение.
Было влажно и стоял туман, когда мы стартовали в марафоне утром 28 февраля.
После пяти километров я шел пятым. Мы, трое норвежцев, держались вместе – Одд-Бьорн, Йенс Арне Свартедал и я. Мартин Йонсруд Сундбю был тоже где-то поблизости.
На Олимпиаде строгие правила, и зрителям не позволено стоять вдоль трассы. Поэтому на дистанции была полная тишина. Единственное, что ты мог слышать, как в лесу скользит лыжа, а также собственное дыхание. Затем ты въезжаешь на стадион, и все взрывается звуками. Крики, лица, флаги, комментатор на стадионе заглушают твое дыхание до тех пор, пока ты снова не уходишь в лес. Все стихает, и ты снова слышишь: вдох – выдох, вдох – выдох.
Пелотон был истерзан рывками.
Шведский специалист по марафонам Андерс Сёдергрен попытался убежать довольно рано, заработал отрыв, но Одд-Бьорн взял на себя ответственность и закрыл просвет. Несколько русских шли группой. Немцы тоже собрались вместе. И мы тоже.
Этому было несколько причин. Первая касалась сопротивления воздуха. Вторая была в том, что в укатанной лыжне скольжение лучше. Мы можем разговаривать, сменять друг друга впереди. Тормозить пелотон, если кто-то пытается уйти в отрыв. И немаловажно то, что тебе всегда уступят место.
Ты стараешься дать товарищам по команде все возможные преимущества, а соперники пусть сами делают свою работу.
После 30 километров я вышел на 13-е место, после смены лыж. Чуть не упал на выходе со стадиона. Но это все равно было не так уж драматично. Я без проблем держался, позиция была хорошей.
Несколько километров впереди шел Маркус Хельнер, затем немного потащил Дарио Колонья. По ходу было несколько маленьких ускорений, но в лидирующей группе было около 25 человек. Я по-прежнему держался в ней.
Когда после 45 км мы вышли на стадион и прозвенел колокольчик, сигнализирующий, что остался всего один круг, пелотон начал сокращаться. Нас оставалось около 15.
Я шел одним из последних в лидирующей группе. Легков прямо передо мной. Там же Дарио. Вылегжанин. Тобиас Ангерер, швед Даниэль Рикардссон, Лукаш Бауэр и Ди Чента.
Ну и, конечно же, Маркус Хельнер и Аксель Тайхман.
Шли плотно все вместе.
После 47-го километра я начал волноваться, что кто-то попробует убежать. Добрался до спины Дарио, который начал работать впереди довольно серьезно.
Меня это устраивало.
Сзади в пелотоне лыжники один за другим начали отставать. Лукаш Бауэр устал, но хуже всего чувствовал себя Хельнер. За пару километров до финиша отстал и он.
На подходе к стадиону темп увеличился. Юхан Олссон попытался рвануть, но скорость была слишком высока. Я выбрался вперед и встал рядом с Дарио и Тайхманом на лидирующей позиции, когда мы приближались к заключительному длинному подъему.
И тут пошел Тайхман.
За ним появился просвет, он выглядел бодрым, чуть ли не прыгал по склону. Я знал, что за вершиной подъема начинается длинный спуск, и думал лишь о том, что хочу занять там вторую позицию. Я выдал все, что мог, сменил лыжню, встал перед Дарио, и когда Тайхман присел на спуске, я заполучил именно то, чего желал.
Тайхман чуть-чуть оторвался, но, скользя за ним, я думал, что все может получиться. Позиция была идеальной.
Мы вышли на стадион в длинный правый поворот. Когда спуск закончился, я перешел на даблпоулинг. Юхан Олссон бежал по соседней лыжне, практически бок о бок со мной, до Тайхмана все еще был просвет. Я шел на какой-то метр впереди Юхана, и с каждым ударом палок мы отыгрывали сантиметры у Тайхмана. Перед финишной прямой, на входе в последний левый поворот, Олссон должен был пройди по внутреннему радиусу, но он самую малость просчитался, и я проскочил прямо перед ним. На выходе из поворота я уже за спиной Тайхмана.
Я вложил в отталкивания все силы, какие только были.
В голове стояла тишина.
Я не слышал собственное дыхание. Не слышал торжествующих криков. Двумя хорошими толчками я закрыл просвет между нами, а с каждым последующим начал по чуть-чуть уходить вперед. За десять метров до финиша я понял, что побеждаю.
Я выиграл олимпийское золото в марафоне.
Я лежал и пытался восстановить дыхание, когда ко мне первым подошел Одд-Бьорн. «Блин, как круто», – прокричал он. Я просто лежал. А затем услышал голос: «Петтер».
Он протягивал руку. Я подал ему свою. Он схватился за нее, поднял меня на ноги, склонился вперед.
Глава 78
50 км, классический стиль, чемпионат мира, Фалун, 1 марта 2015 года
Качество лыжни хуже не придумаешь. Идет снег. Гонка будет тяжелой и длинной.
Чтобы иметь шанс, мне нужно всю дорогу беречь силы. Нужно выжидать до последнего. Эта гонка станет испытанием моей дисциплинированности.
У меня было предчувствие насчет того, какой будет погода, и я отправил сообщение тренеру Стигу Рюне Квеену.
«Приготовь пару 157,5 с большими лапками, если будет каша.»
Палки длиннее, чем обычно, с большими кольцами. Под эти условия.
На старт марафона вышло 57 лыжников. Фаворитами считались Лукаш Бауэр, Максим Вылегжанин и Юхан Олссон.
Вдоль трассы стоял народ со шведскими флагами. Я расположился чуть позади за лидерами. После четверти часа гонки снег усилился. Лыжня все усложняла. На подъемах у меня простреливали лыжи, и когда мы подошли к так называемой горе-убийце «Mördarbacken» я вышел из лыжни и спокойно зашел в подъем, чтобы не тратить сил больше, чем это было необходимо.
«Если все пойдет так и дальше, это будет комедия», – сказал норвежский комментатор, увидев, как я преодолел подъем. Но он не понимал, что я делаю. Никто этого не понимал.
Речь шла не о том, чтобы просто экономить силы. Мне нужно было сберечь нужную мышечную группу. Я хотел дать отдых тем мышцам, от которых зависит мое состояние, если в конце гонки на самых крутых подъемах кто-то пойдет в отрыв.
У отсечки 10 км я бежал на 30-м месте, в 16 секундах от лидера.
Через полчаса Юхан Олссон взвинтил темп, и пелотон растянулся. Олссон защищал свой титул после выдающегося марафона на чемпионате мира в Валь-ди-Фьемме. Тогда он сумел и удержать преимущество до финиша.
Я не мог себе позволить реагировать на рывки. Не в такую погоду. Я должен быть дисциплинированным, чтобы сохранять спокойствие. Верить в то, что пелотон никого не отпустит.
Олссон и Вылегжанин заработали небольшой просвет. Мы держали ровный высокий темп. Спустя несколько километров все снова собрались в группу. Другие лыжники выходили вперед и тоже пытались убежать.
Снег продолжал идти. Олссон продолжал тянуть.
Теплая погода привела к тому, что лыжня поплыла. Трасса все больше превращалась в кашу, бежать было все труднее и труднее. Работники стадиона носились с лопатами, чтобы по возможности сохранить финишную прямую.
После половины дистанции я шел 16-м в группе из 25 человек. Восемь секунд отставания от Юхана Олссона.
Я по-прежнему выходил из лыжни и пешком забирался в самые крутые подъемы.
А Олссон силен. Через 10 км его преимущество возросло. Сейчас он опережал меня на 24 секунды. Я был на 27-м.
И тут в отрыв пошел Андрес Сёдергрен.
Никто не захотел догонять.
За ним появился просвет.
Бежать было тяжело. Несмотря на все попытки сберечь силы, я начал уставать. Голова повисла. Тело налилось тяжестью.
Комментаторы тоже это заметили. Что я выгляжу уставшим. «Для Нортуга все выглядит хуже», – сказал один из них.
Впереди догнали Сёдергрена.
Тепло настолько, что снег перешел в дождь. Единственным утешением было то, что не я один так устал. Оставалось еще пара километров.
«Петтер, вперед, закрой просвет!» – кричали мне секунданты. Но мне нужно сохранять спокойствие. Нужно беречь силы как можно дольше.
Лукаш Бауэр, Максим Вылегжанин, Юхан Оллсон и Дарио Колонья – главные фавориты бежали впереди.
Снег стекает по лыжам, когда гонщики переходят на елочку на подъемах. Лукаш Бауэр увеличивает скорость.
Он зарабатывает несколько метров. Пелотон держится, но Бауэр не сдается и снова поднимает темп.
Пелотон растягивается. Сейчас все бегут в одной лыжне, длинной цепочкой, один за другим.
Кто-то отстает, и я продвигаюсь на пару позиций вперед. «Где норвежцы?» – спрашивают норвежские комментаторы.
За Лукашем Бауэром следуют Юхан Олссон, Вылегжанин и Дарио Колонья, за ними образуется просвет.
Скоро мне придется что-то делать. Однако пелотон по-прежнему растянут, до лидеров слишком далеко, мне не хватит сил. Но сейчас мы приближаемся к заключительным подъемам. Они крутые. Там группа станет плотнее.
Я выхожу из поворота и в этот момент вижу, что Бауэр и остальные начинают взбираться в гору.
Я не могу больше ждать и начинаю бежать. Изо всех сил вверх, обхожу четверых, и когда переваливаюсь через вершину подъема, я уже номер пять.
Вопрос в том, не слишком ли долго я ждал.
«Все может получиться, но лыжня в ужасном состоянии», – говорят норвежские комментаторы.
Мы выходим на стадион, и я пытаюсь пройти Колонью, но он меня блокирует. Мы чуть не падаем, но мне удается проскочить по внутреннему радиусу.
Я на четвертом месте, в низкой посадке и с надеждой, что сумею «доскользить» до трио впереди.
С подножья крутой подковы я выкладываюсь полностью. Забегаю вверх с внешней стороны от Юхана Олссона, встаю за спину Вылегжанину, бегущему вплотную к Бауэру. Сил уже нет, но я третий перед последней горкой, переходящей в финишную прямую.
Проблема в том, что лыжни только две. Лукаш Бауэр занимает одну, Вылегжанин – другую. Они бегут рядом и блокируют меня, изо всех сил стремясь к финишу. Для меня нет лыжни, чтобы обойти их.
Что-то нужно делать, и я решаю пройти между ними. Стараюсь работать палками так плотно, как только возможно, чтобы меня не дисквалифицировали за то, что им помешал. Я выравниваюсь с ними, вкладываю в отталкивания все, что могу, и с каждым ударом палок убегаю от них к финишу.
Потом я стою в финишной зоне, снова пошел снег. И тут на меня накатило, десять последних месяцев лавиной прошли через голову, будто электрический разряд через все тело. И я не могу это объяснить, но в тот момент я испытал чувство, будто все это было предопределено заранее.
Перевод с норвежского, «Нортуг. Моя история»