пираты история морского разбоя

Золотой век пиратства

У морского пиратства, как и у любой эпохи, был свой период максимального расцвета, породивший таких живых легенд как Бартоломью Робертс, Черная Борода и Генри Эвери. Продолжался Золотой век на самом деле немногим меньше 80 лет. Он начался в 1650 году и завершился в 1726 году. Последние десятилетия были очень бурными, потому что именно на них пришлись война за испанское наследство и активный период каперства, когда частные лица использовали военные суда для захвата кораблей других держав.

Золотой век пиратства интересен, в первую очередь, по той причине, что именно из него в массовую культуру пришел современный образ морского разбойника.

Содержание

Почему настал век пиратов

Есть несколько причин, поспособствовавших развитию пиратства во второй половине 17-го века:

В общем, из-за открытия и начала освоения Нового Света мир внезапно настолько расширился, что государствам перестало хватать сил и внимания сразу на все. Они делили колонии и вывозили из них сокровища, воевали и налаживали новые каналы торговли. В этот бурный период нашлось место и пиратской вольнице.

Три этапа

Золотой век пиратства – термин, придуманный учеными-историками значительно позже происходивших событий. Современники Генри Моргана и Эдварда Тича никогда не использовали этого названия, хотя и могли догадываться, что невероятные по масштабу бесчинства пиратов сохранятся в памяти потомков.

У исследователей принято делить Золотой век пиратства на три этапа.

Упадок

В начале 18-го века в странах Европы, наконец, созрело понимание того, что пиратство приносит слишком большие убытки и с ним нужно бороться. Утрехтский мир, открывший серию из нескольких договоров о ненападении и фиксации результатов войны, стал для пиратства палкой о двух концах. С одной стороны высвободившиеся моряки серьезно укрепили ряды морских разбойников. Однако грабить и убивать пошли не все. Европейские страны начали укреплять флоты, сопровождающие торговые суда и отлавливающие пиратов. На эти корабли и отправились служить сохранившие честь обученные моряки, и вскоре они стали для разбойников настоящим проклятием.

В 1720-е годы пиратство пришло в упадок. Во-первых, европейские страны нарастили военно-морские силы. Во-вторых, укрепление колониальных администраций лишило пиратов безопасной базы. В 1715 году Генри Дженнингса и его банду не принял губернатор Ямайки, хотя тот шел с грузом золота и собирался потратить его на острове. Дженнингсу пришлось создавать новую базу на Багамах, но она просуществовала всего три года, пока на острова не прибыл губернатор Вудс Роджерс.

Третьей причиной упадка стало исчезновение основной приманки – испанского золота и серебра. Испания к тому времени вывезла основные сокровища из ограбленных колоний.

Оставшиеся в живых пираты стали беглецами от правосудия. Большая их часть отправилась к западному побережью Африки, где появился другой интересный объект для захвата – рабовладельческие суда, не имевшие хорошей защиты. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

Источник

Самые знаменитые пираты

Главнокомандующий турецким флотом, мореплаватель, сын священника, пират, обидевшийся на то, что его назвали пиратом, и прототип капитана Флинта

Пиратство появилось тогда же, когда мореплавание и торговля. Морской разбой существовал возле крупных торговых путей и в Античности, и в Средние века. Целью его было не просто желание нажиться за чужой счет, но и избавление от торговых конкурентов. Пиратство было эффек­тивным инструментом внешней политики и вообще неотъемлемой частью средневековой экономической системы.

Прямым следствием Великих географиче­ских открытий стал переворот в мировой экономике. Хозяева средневекового рынка — итальянцы и ганзейцы Ганзейский торговый союз — экономиче­ский союз городов северо-запад­ной Европы, возникший в середине XII века и просуще­ствовавший до середины XVII века. — сошли со сцены; морская торговля переросла в океанскую. Борьбу теперь вели не отдель­ные города или союзы, а целые страны. На протяжении следующих 300 лет порту­гальцы, испанцы, голландцы, англичане и французы сражались за контроль над торговыми путями под негласным девизом «Разори соседа». Главным инструментом этой борьбы опять же стал морской разбой, причем часто санкционирован­ный государствами. Так появились корсары, рейдеры и каперы.

Корсарами называли капитанов и их ко­манды, которые получили от госу­дарств разрешение грабить и топить коммер­ческие суда в ходе борьбы за доминиро­вание над Среди­земным морем в XIV–XIX ве­ках. Рейдеры — пираты-наемники, основной зада­чей которых было не огра­бить судно противника, а утопить, — состояли на службе у королей и получали от них корабль и снаряжение. Если судно противной стороны все-таки удавалось ограбить перед затоплением, то приз получали не рейдеры, а их страна-наниматель. Каперы (они же приватиры) — это пираты, имеющие специаль­ный доку­мент, каперское свидетельство, разрешаю­щее нападать на корабли определенной страны. Каперы должны были соблюдать определенные пра­вила: нападать и вести бой только под флагом страны, выдавшей свидетель­ство. В противном случае считалось, что они нарушили условия соглашения, и тогда каперы становились обычными пиратами. Ниже мы рассказы­ваем о самых знаменитых морских разбойниках от XV до XVIII века.

Виталийские братья (конец XIV — первая половина XV века)

Шведский король Альбрехт Мекленбургский нанял каперов для помощи в войне за швед­ский престол, которую он вел с датской королевой Маргрете. Когда в 1391 году королева осадила Стокгольм, мекленбург­ские герцоги объявили, что их гавани открыты для любого, кто «на свой страх и риск осмелится наносить ущерб Датскому королевству». Но витальеры нападали и на корабли союзников короля Альбрехта: «Они грабили и своих, и чужих, отчего сельдь сильно подорожала», — говорится об их действиях в хронике.

В 1394 году витальеры захватили остров Готланд, принадлежавший тогда датчанам, и превратили его столицу, город Висбю, в свою опорную базу. Даже после заключе­ния мира между Швецией и Данией в конце 1390-х виталийские братья продолжили разбой. Ганзейский союз был вынужден оснащать свои корабли дополнительной артиллерией и охраной, но это мало помогало. Между витальерами и Ганзой шла настоящая война. Если удавалось захватить их судно, пиратов законопачивали в бочки из-под сельди и доставляли на берег, чтобы судить и казнить.

Самый известный из виталийских пиратов — Клаус Штёртебекер. Достоверно про него практически ничего не известно, но есть удивительная легенда, связанная с его смертью: когда в 1401 году его экипаж захватили и приговорили к смертной казни, капитан попросил выполнить его последнее желание —помиловать тех членов пиратской команды, мимо которых он пройдет со своей отруб­ленной головой в руках. И прошел, держа голову, мимо 11 человек. Но потом палач подставил ему ногу, так что обезглавленное тело рухнуло на землю. Несмотря на обещание, бургомистр приказал казнить всех.

В 1950 году немецкий писатель Вилли Бре­дель написал исторический роман о Клаусе Штёртебекере — «Братья-витальеры», а в 2006 году был снят фильм «Störtebeker» (в российском прокате «Сердце пирата»).

Хайреддин Барбаросса (1475–1546)

Барбаросса — символ противостояния Востока и Запада, мусульманства и христи­ан­ства в борьбе за Средиземное море. Он родился на острове Лесбос, когда тот принадлежал Османской империи, в семье мусульманина и хри­стиан­ки, и носил имя Хызыр. Вместе со старшим братом Оручем они позна­комились с морем, когда возили товары отца, но затем предпочли заняться морским разбоем. Вскоре Оручу удалось поднять бунт команды, в которой он состоял, и стать капитаном. В бою братья отличались неистовой храбростью, и очень скоро их команда стала грозой Средиземноморья.

В 1516 году они захватили Алжир, а через два года после гибели брата Хызыр получил в наследство не только завоеванные Оручем территории, но и его прозвище — Барба­росса («Рыжая борода»). Барбаросса Второй провоз­гласил себя султаном Алжира и при­знал власть Османской империи. В народе его считали защитни­ком ислама, мусульмане называли его Хайреддин (что значит «Благо веры»). До нас дошло описание свирепого вида Барбароссы: «У него были лохматые брови, густая борода и толстый нос. Его толстая нижняя губа пренебрежи­тельно выступала вперед. Он был среднего роста, однако обладал богатырской силой. На вытя­нутой руке он мог держать двухгодовалую овцу до тех пор, пока та не погибала…»

Осада Ниццы флотом Барбароссы в 1543 году. Миниатюра Матракчи Насуха. XVI век © Wikimedia Commons

Османский султан Сулейман I Великолепный использовал Хайреддина в своих планах по объединению тюркского мира и сделал его главнокомандующим всего турец­кого флота. Противниками легализовавшегося пирата были генуэз­цы, венецианцы, испанцы, мальтийские рыцари. Он громил их в Тунисе и Алжи­ре, разграбил и сжег остров Менорка, успешно грабил побережье Италии. Под руководством Хайреддина Турция стала главной морской державой Средиземноморья.

Как немногие из людей своего занятия, Бар­баросса мирно дожил дни в Стам­буле и был похоронен в специально построенной для него мечети. На гробнице из серого гранита арабской вязью написано: «Маат раис аль бахр» — «Здесь покоится бейлербей То есть наместник. моря». Мечеть стоит на берегу, и долгие годы корабли, проходившие мимо, отдавали салют Барбароссе.

Про Барбароссу можно прочитать роман каталонского писателя Жуана Понса «Барбаросса» (2006).

Фрэнсис Дрейк (ок. 1540 — 1596)

Дрейк был родственником пирата и работор­говца Джона Хокинса и в юности был определен к нему на корабль. В начале 1560-х он участвовал в работор­говой экспедиции в Западную Африку и скоро стал командо­вать собственным судном. В 1568 году Дрейк и Хокинс с командой попали в ловушку испанцев в мексикан­ском порту, сбежали, но потеряли много людей. И хотя экспеди­ция была неудачной, она привлекла к Дрейку внимание — благодаря этому ему оказала поддержку короле­ва Елизавета I. Следующая, уже самостоятельная экспедиция Дрейка состоя­лась по поручению королевы; по сути, она санкцио­нировала разграбление любой собственности испанского короля Филиппа II. Дрейк высадился на Па­нам­ском перешейке и захватил караван, перевозив­ший золотые и сереб­ряные слитки из перуан­ских рудников. Кроме груза Дрейк привез в Англию репута­цию блестящего капера.

В 1579 году под началом Дрейка была снаря­жена экспедиция из пяти кораблей, в ходе которой он, в частности, перехватил огромный галеон «Богоматерь Непорочного Зачатия», возивший из Кальяо в Панаму золото и серебро. Прибыль экспедиции составила фантастические 4700 % относи­тельно затра­ченных средств. Экспедиция принесла Дрейку настоящую славу, поскольку он не только разорил испанские корабли, но и сделал несколько географиче­ских открытий (исследовал западный берег Северной Америки, открыл бухту Сан-Франциско, а пролив, соединяющий южные части Атлантического и Тихого океанов, позже был назван его именем — это пролив Дрейка). Кроме того, его экспедиция стала первым совершенным англи­ча­нином круго­светным плаванием. Королева Елизавета лично прибыла на борт флагманского судна Дрейка «Золотая лань» и возвела капитана в рыцари.

Флот Френсиса Дрейка у Картахены. Гравюра Джованни Баттиста Боацио. 1589 год Library of Congress

Проведя восемь месяцев на берегу, Дрейк получил новое задание — уничто­жить корабли, которые Филипп II готовил для нападения на Англию. Он вор­вался в гавань Кадиса, где они стояли, и уничтожил более 30 кораблей и тысячи тонн припа­сов. Оттуда эскадра взяла курс на Азорские острова, по дороге захватывая новые корабли и их ценные грузы. В 1588 году Дрейк как вице-адмирал участвовал в сражениях с испанской Непобедимой армадой. Несмотря на двойной перевес в численности кораблей и пушек, испанцы потеряли 60 кораблей из 130 и отступили. Дрейком восхищались даже враги Англии. Папа Сикст V назвал его великим капитаном.

Последняя экспедиция Дрейка состоялась в 1595 году. Он собирался захватить Панаму, но на кораблях флотилии разразилась эпидемия дизентерии, от кото­рой умер и сам Дрейк. Его тело положили в свинцовый гроб и под залп кора­бельной артиллерии опусти­ли на дно около острова Буэнавентура. Известие о смерти Дрейка в 1596 году в Англии вызвало траур, а в Испании — всеобщую радость.

После кругосветного плавания 1577–1580 го­дов «Золотая лань» — флагманское судно Дрейка — была оставлена в лондонском Дептфорде как музей достиже­ний морепла­ва­теля. Корабль стоял в порту почти 70 лет, пока не сгнил от влаги и, возможно, от жучка. Стул, вырезанный из бруса «Лани», хранится сейчас в Бодлианской библиотеке в Оксфорде.

Уильям Кидд (ок. 1645 или 1655 — 1701)

Уильям Кидд родился в Шотландии, по неко­то­рым данным, в семье священ­ника, погиб­шего в море. Про ранние годы Кидда существует несколько не вполне ясных версий, но считается, что он ушел в море еще в юности. Есть предположения, что Кидд спасся при кораблекрушении у берегов Гаити с судна, бывшего в составе английского флота, и его приняли на борт француз­ские пираты. Так или иначе, он появляется в доку­ментах 1689 года уже капитаном 16-пушеч­ного француз­ского фрегата с английской командой.

В 1695 году новый губернатор Нью-Йорка поручил «надежному, хорошо зарекомендо­вавшему себя» Кидду расчистить торговые пути в Тихом океане и начать карательную экспедицию против самых известных на тот момент тихоокеанских пиратов, а также против любых вражеских французских кораблей. Кидд отплыл в Лондон с капер­ским свидетельством против французов и 34-пушечной галерой-фрегатом «Приключение».

Кидд поплыл в Нью-Йорк, рассчитывая на защиту губернатора Нью-Йорка и Масса­чу­сетса лорда Белмонта. Но Белмонт аресто­вал его и отправил в Англию, где над ним должен был пройти суд. Весной 1701 года начался судебный процесс: пирата обвиняли в убийстве офицера Уильяма Мура и пяти случаях пиратства. Никто из бывших покровителей его не поддержал, и сам Кидд ни в чем не признался, назвав все обвинения клеветой. Его приговорили к виселице. У английского короля Вильгельма III была возможность помило­вать своего бывшего капера, но он не сделал этого.

Казнь Кидда была страшной: веревка оборвалась, и его вешали дважды. После казни тела капитана и его сообщников висели на берегу Темзы три года. Вскоре после этого события получила хождение баллада «Прощание капитана Кидда с морями», которая воспевала капитана и утверждала его невиновность.

Генри Морган (1635–1688)

Капитан Морган — прообраз героев романов Рафаэля Сабатини «Одиссея капи­тана Блада» и Стейнбека «Золотая чаша» — знаменитый и удачливый англий­ский приватир, король пиратов Карибского моря. Правда, после публикации английского перевода книги Александра Эксквемелина «Пираты Америки» в 1678 году Морган подал в суд на издателя: его возмутил сам факт того, что его назвали пиратом «Kind of men called buccaneers». : в суде он заявлял, что в жизни не испытывал к пиратам ничего кроме ненависти. Тяжбу он выиграл, получив 200 фунтов и публичное извинение.

Впервые имя Моргана появляется в отчете губернатора Ямайки в августе 1665 года. А уже в январе 1668 года Совет Ямайки поручает ему «собрать английских прива­тиров и захватывать пленных испанской нации, посредством чего он мог бы узнать о намерениях неприятеля вторгнуться на Ямайку». Так Морган получил официаль­ное разрешение начать войну против испанцев в Вест-Индии. Он захватывал и грабил города, подчас используя совер­шенно подлые приемы. Так, во время штурма одной из крепостей пираты выставили перед собой живой щит из захваченных священ­ников и монахинь. Это позволило им проло­мить стену и ворваться внутрь. Разграбление города сопровождалось пытками местных жителей — англичане требовали выдать места, где спрятаны деньги и другие ценные вещи. Помимо этого, они взяли с жителей выкуп — 100 тысяч пиастров.

Дальше Морган собирался двинуться к Кар­та­хене, однако во время пирушки, устроен­ной им для своих офицеров на флагманском фрегате «Оксфорд», пираты так напились, что корабль загорелся и взорвался. Спастись удалось немногим, однако сам Морган уцелел. С новой командой он продолжил грабежи и убийства на побережье Венесуэлы.

Современники отмечали, что капитан действовал с невероятной наглостью и был отличным стратегом, придумывая и осуще­ствляя сложные морские и сухопутные операции. Поэтому неудивительно, что в 1670 году Совет Ямай­ки пожаловал адмиралу Моргану каперское поручение. Фактически он получил карт-бланш: разрешалось нападать на испанские суда, штурмовать крепости и захватывать города. Также в документе был очень важный для пиратов пункт: «Поскольку флот не получает никакого вознаграждения, он будет забирать все товары и купеческое богатство, захвачен­ное в таких экспедициях, и делить их между собой по своим правилам».

Новые полномочия открыли перед Морганом новые горизонты. Он решил огра­бить самый богатый город американских колоний, принад­лежавший испанцам, — Панаму. Именно сюда свозили все золото и серебро из Мексики, грузили на корабли и отправ­ляли в Старый Свет. Совершив многоднев­ный поход через джунгли, пираты вступили с испанцами в бой под стенами Пана­мы, и в январе 1671 года Панама пала. Для вывоза добычи понадобилось 175 мулов. Кроме драгоценностей было также захвачено около 600 пленников. На берегу реки Чагрес разбойники приступили к разделу добычи, который вылился в скандал и драку: рядовые матросы считали, что их обманывают. Морган не стал дожидаться, чем закончатся эти разбирательства, —с подельниками он забрал большую часть добычи, и отплыл, оставив бывших соратников без кораблей, провианта и трофеев.

Реализовав свою грабительскую экспедицию, Морган нарушил Мадридский договор 1670 года, в котором Англия согласилась пресечь пиратство в Новом Свете в обмен на признание Испанией суверенитета Англии на Ямайке. Англичане немедленно открести­лись от всего, переложив вину на губерна­тора Ямайки — сэра Томаса Модифорда. Того вызвали в Лондон и заключили в Тауэр. Моргана тоже экстрадировали в Англию, но никакого обвинения не предъяви­ли, поскольку он действовал по поручению официальных лиц. Впрочем, вину губерна­тора тоже доказать не удалось. Его вернули на Ямайку в качестве главного судьи. А Моргана в 1674 году возвели в рыцари за преданность, благоразумие и храбрость и направили лейтенант-губернатором туда же.

Морган активно участвовал в управлении Ямай­кой с середины 167о-х по 1680-е годы, а после того, как был оттеснен от полити­ческой деятельности, еще несколь­ко лет жил в свое удовольствие. Его неоднократ­но обви­няли в тайных сделках с пиратами и недо­стой­ном королевского офицера поведении.

Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода (ок. 1680 — 1718)

«Физиономию капитана Тича… сплошь покры­вала густая раститель­ность, сразу приковывавшая взгляды. На Америку эта борода наводила ужас… Цвета она была черного, и хозяин довел ее до таких чудовищных размеров, что казалось, будто волосы растут прямо из глаз. Тич имел обыкновение заплетать ее в маленькие, перевитые ленточками косички… и закиды­вать их за уши. Во время сражения он вешал на каждое плечо широкую перевязь с тремя парами пистолетов в кобурах и втыкал под шляпу запальные фитили, так что они свисали, едва не касаясь щек. Его глаза от природы были лютыми и дикими. Невозможно представить себе фигуру более жуткую, нежели этот одержимый бесом человек, сравнимый разве что с фурией из ада…»

Современники вспоминают, что лишь один вид этой бороды, развевающейся по ветру, лишал торговых моряков воли к сопротив­лению. По другим данным, он был просто «высоким худощавым человеком с длинной черной бородой», но тщательно культиви­ровал свой демонический образ. В реаль­ности о Тиче известно гораздо меньше.

Считается, что Тич начал свою карьеру корсаром во время Войны за испанское наследство (1701–1714), а после ее окончания сначала пиратствовал в команде известного разбойника Бенджамина Хорниголда, но быстро получил собствен­ный корабль, который он усовершенствовал и назвал «Месть королевы Анны» и на котором начал разорять поселения на американском побережье (возмож­но, название корабля связано с Войной за испанское наследство, известной в Америке как Война королевы Анны; по другой версии — из сочувствия к послед­ней представительнице династии Стюартов на английском престоле).

Так, в мае 1718 года «Месть королевы Анны» в компании еще нескольких шлюпов, неожиданно войдя в гавань Чарлстона в Южной Каролине — одного из крупнейших атлантических портов, — блокировала нахо­дившиеся там на якоре корабли, их грузы и их богатых пассажиров и потребовал у губерна­тора выкуп за заложников. В противном случае Черная Борода грозил сжечь суда и казнить пленников. Пока в городе велись переговоры, пираты прогули­вались по берегу и запугивали местное население. Властям пришлось отку­питься значительной суммой денег, медикаментами и провизией. Летом того же года «Месть королевы Анны» потерпела крушение, но Тич и его команда спаслись на других кораблях («в благодарность» Тич высадил часть старой команды на необитаемом острове).

Источник

Пираты Понта Эвксинского: морской разбой на Черном море от аргонавтов до честных контрабандистов

Черное море всегда было привлекательным местом для искателей удачи: от греческих героев-аргонавтов, занимавшихся грабежами на территории современной Грузии, через пиратов Кавказа, топивших, напротив, эллинские корабли, — и до торговцев, доставлявших в Одессу турецкие товары в обход всех таможен. Разбираемся в истории морских нелегалов Черноморья вместе с археологом Андреем Новичихиным.

Как только люди освоили мореплавание, появились морские разбойники. С древнейших времен разбой был прибыльным, хотя и опасным промыслом. Покорение морского пространства и появление способных преодолеть большие расстояния кораблей дали новые возможности для грабежа и разбоя. По традиции, идущей от древних римлян, морских разбойников принято называть пиратами.

Существует три способа морского разбоя:

Зародившись в глубокой древности, морской разбой совершенствовался вместе с развитием морского дела, вооружений, средств связи. В некоторых уголках планеты он процветает до сих пор.

Плывущие на «Арго»

Черноморское пиратство ведет свое начало со времени освоения его древнегреческими мореплавателями. На заре античной истории морской разбой был делом не только прибыльным и почетным. Ахейские герои, возвращаясь от стен разрушенной ими Трои, несмотря на богатую добычу, разоряли и грабили встреченные по пути приморские города. Царь Менелай, вернувший после победы над Троей жену Елену, не спешил в родную Спарту, а отправился грабить побережье Египта. И первые плавания греков в Черное море, судя по всему, также имели целью морской разбой и грабеж.

Муза эпической поэзии Каллиопа оказалась избирательной и из десятков пиратских набегов эллинов на древние поселения Причерноморья выбрала один — поход аргонавтов, превратив его почти в исторический факт.

Событие это хорошо известно: компания молодых знатных греков во главе с Ясоном, сыном царя Иолка, на корабле «Арго» отправилась в Колхиду, чтобы вернуть эллинскому миру золотое руно — шкуру волшебного барана, некогда унесшего от опасности детей орхоменского царя. По мнению историков, плавание аргонавтов (буквально — плывущих на «Арго») состоялось в конце ΙΙ или в начале I тысячелетия до н. э.

«Арго». Реконструкция британского путешественника Тима Северина

Достигнув Колхиды, Ясон справился со всеми заданиями царя Ээта, казавшимися невыполнимыми: запряг в ярмо огнедышащих быков, вспахал на них поле, засеял его зубами дракона, победил в сражении выросших из зубов воинов. Однако Ээт не спешил выполнить обещание и передать Ясону руно. На помощь герою пришла влюбившаяся в него дочь колхидского царя Медея. Она усыпила дракона, охранявшего реликвию в священной роще бога войны Ареса, дав возможность Ясону похитить руно, и вместе с ним бежала на «Арго» в Элладу.

Так представляют эту историю древнегреческие мифографы, но если отбросить романтическую вуаль, то налицо описание пиратского набега: отряд морских разбойников на корабле достиг Колхиды, одолел в сражении местное воинство, захватил в святилище драгоценную реликвию, а предводитель пиратов похитил дочь местного царя. Ну а затем вместе с награбленным добром и знатной пленницей (один из вариантов мифа сообщает, что в качестве заложника был захвачен малолетний царевич, впоследствии умерщвленный) пираты сумели уйти от погони и достичь родины.

И такие набеги морских разбойников на прибрежные селения, судя по всему, были не единичны. Поэтому местное население долго еще встречало греческих мореплавателей враждебно. Неспроста Черное море эллины поначалу называли Понтом Аксинским — морем негостеприимным. И только спустя столетия, когда на смену морскому разбою пришла мирная и более прибыльная морская торговля, греческие товары были по достоинству оценены племенами Причерноморья, а эллинские купцы стали в прибрежных селениях долгожданными и дорогими гостями, они сменили название на Понт Эвксинский — море гостеприимное. Это название сохранилось на века: Понтом Эвксинским называли Черное море на протяжении большей части античной эпохи.

Ахейцы, зихи, гениохи

Морская торговля и последующая колонизация древними греками черноморских берегов обусловила бесперебойное плавание эллинских кораблей вдоль побережья. Судя по некоторым сведениям, уже в IV–V веках до н. э. опытные греческие мореплаватели отваживались напрямую пересекать Черное море с юга на север и обратно. Но по-прежнему каботажное плавание оставалось основным для греческих купцов. Их корабли, проходившие поблизости от берега, были лакомой добычей для некоторых местных племен, предпочитавших морской разбой земледелию и хлебопашеству.

Образование в Причерноморье греческих государств привело к созданию здесь военного флота, значительно осложнявшего жизнь пиратам. Но, несмотря на все связанные с разбойничьим промыслом опасности, пиратство в античную эпоху процветало на Понте Эвксинском.

Одним из опасных для мореплавания районов стало Черноморское побережье Кавказа. Греческий географ Страбон в начале I века писал:

Здешние племена — ахеи, зихи и гениохи «живут морским разбоем, для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около 25 человек и редко могущие принять 30; эллины называют их камарами… Выходя в море на своих камарах и нападая то на грузовые суда, то на какую-нибудь местность и даже город, они господствуют на море. Возвращаясь в родные места, они за неимением стоянок взваливают свои камары на плечи и уносят в леса, в которых и живут, обрабатывая скудную почву; а когда наступает время плавания, они снова сносят камары на берег. Так же поступают они и в чужой стране, где имеют знакомые лесистые местности: скрыв в них камары, они сами бродят пешком, днем и ночью, с целью захвата людей в рабство; то, что удается им захватить, они охотно возвращают за выкуп, по отплытии извещая потерпевших».

Из сообщения Страбона становится ясным, что морской разбой преследовал целью не только разграбление торговых судов и прибрежных местностей, но и захват пленников, либо возвращавшихся за выкуп, либо продававшихся в рабство.

Через столетие после Страбона понтийских пиратов и их суда-камары описал римский историк Тацит:

«Вар­ва­ры с уди­ви­тель­ной быст­ро­той пона­стро­и­ли себе кораб­лей и безна­ка­зан­но борозди­ли море. Кораб­ли эти назы­ва­ют­ся у них кама­ры, бор­та их рас­по­ло­же­ны близ­ко друг к дру­гу, а ниже бор­тов кор­пус рас­ши­ря­ет­ся; вар­ва­ры не поль­зу­ют­ся при построй­ке кораб­лей ни мед­ны­ми, ни желез­ны­ми скре­па­ми; когда море бур­но и вол­ны высо­ки, поверх бор­тов накла­ды­ва­ют дос­ки, обра­зу­ю­щие что-то вро­де кры­ши, и защи­щен­ные таким обра­зом бар­ки лег­ко манев­ри­ру­ют. Гре­сти на них мож­но в любую сто­ро­ну, эти суда кон­ча­ют­ся ост­рым носом и спе­ре­ди, и сза­ди, так что могут с пол­ной без­опас­но­стью при­ча­ли­вать к бере­гу и одним, и дру­гим кон­цом».

Судя по всему, традиции морского разбоя зародились у племен кавказского побережья уже в IV веке до н. э. Аристотель в «Политике» называет ахейцев и гениохов «разбойничьими племенами», не обладающими храбростью.

К концу IV века до н. э. относятся сведения об организованной борьбе против понтийского пиратства — по сообщению греческого историка Диодора, боспорский царь Евмел (309–304 года до н. э.):

«Для защи­ты пла­ваю­щих по Пон­ту всту­пил в вой­ну с вар­вар­ски­ми наро­да­ми, обык­но­вен­но зани­мав­ши­ми­ся пират­ст­вом, — генио­ха­ми, тав­ра­ми и ахе­я­ми, и очи­стил море от пира­тов, за что и полу­чил самый луч­ший плод бла­го­де­я­ния — похва­лу не толь­ко в сво­ем цар­стве, но почти по всей все­лен­ной, так как тор­го­вые люди повсюду раз­нес­ли мол­ву об его вели­ко­ду­шии».

Страбон также сообщает, что в его время боспорские цари боролись с пиратами:

«В зем­лях, под­чи­нен­ных мест­ным вла­сти­те­лям, пра­ви­те­ли ока­зы­ва­ют помощь жерт­вам наси­лия; они неред­ко в свою оче­редь напа­да­ют на раз­бой­ни­ков и, захва­тив их „кама­ры“, при­во­дят назад вме­сте с эки­па­жем».

Могильник керкетов в устье Лобановой щели близ Новороссийска. Раскопки 2005 года

Тавры, живущие разбоем и войной

Еще одним опасным для мореплавания районом Понта Эвксинского был в античную эпоху Южный берег Крыма, и не только из-за частых штормов и опасных прибрежных рифов, но прежде всего из-за населявших его тавров. Уже Геродот, посетивший Северное Причерноморье в V веке до н. э., сообщал, что «тавры живут разбоем и войной» и что они приносят в жертву своей богине всех «потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море». Основу пиратского промысла тавров составляло нападение на корабли, плывущие близко от побережья или причалившие к скалистому берегу в надежде найти укрытие от бури, а также разграбление потерпевших крушение судов.

Так, в 49 году н. э. часть римского войска, помогавшего боспорскому царевичу Котису захватить престол, после успешного окончания военной кампании возвращалась на кораблях в месту постоянной службы. Как сообщает Тацит, у Южного берега Крыма флотилия попала в сильный шторм:

«Несколь­ко кораб­лей выбро­си­ло к бере­гу тав­ров, и их окру­жи­ли вар­ва­ры, убив­шие пре­фек­та когор­ты и мно­же­ство вои­нов из вспо­мо­га­тель­но­го отряда».

Примечательно, что в 1980-х годах при раскопках таврского святилища на горном перевале близ Ялты археологи обнаружили детали римского вооружения и воинского снаряжения, а также монеты и металлические статуэтки, изображающие римских божеств: такие фигурки вместе с портативными алтариками римские легионеры брали с собой в поход. Судя по всему, в святилище тавры приносили в жертву своему божеству не только пленников, но и часть захваченной добычи.

Черкесские пираты

Письменные источники ничего не сообщают о пиратстве на Черном море в византийский период — с IV по XIII века. Надо полагать, что могущественная Византийская империя была способна навести порядок на море и сделать его безопасным для мореплавания. Но с ослаблением власти Византии разбой возвращается.

Первое сообщение о средневековых черноморских пиратах относится к концу XIII века. В отчете капитана Вивальдо Лаваджио, командовавшего в 1290 году итальянской галерой, охранявшей суда правителя Ирана Аргун-хана, содержится сообщение о том, что в районе Джубги он сумел отбить у пиратов награбленные с кораблей греческих и армянских купцов товары.

К XIV–XV векам относятся неоднократные сообщения о морских набегах зихов (черкесов) на земли близ Трапезунда, причем при описании нападения, произошедшего весной 1472 года, отмечается, что «черкесы, прибыв на 24 кораблях, сожгли и разрушили за 300 миль отсюда все поселения побережья, разорили турецкие виноградники и перебили множество народа, а женщин увели в плен, забрав всё имущество и товары».

Итальянские источники сообщают также о нападениях зихов на генуэзские колонии в Крыму и на Тамани.

В XVII–XVIII веках в морской разбой на Черном море включились абхазы. Сохранилось несколько свидетельств того времени о нападениях абхазских пиратов на турецкие города побережья Мингрелии и Гурии.

С новой силой черкесское пиратство расцвело в первой половине XIX века, после захвата Россией Крымского ханства.

Англичанин Эдвард Спенсер, посетивший Черкесию в 1836–1838 годах, подробно описал здешние корабли:

«Суда черкесов были плоскодонными, легко построенными и узкими, каждое управлялось от 18 до 24 гребцов и они, должно быть, были самыми опытными в этом упражнении, так как они двигали суда с большой скоростью. Недалеко от штурвала была разновидность палубы, на которой сидело 3 или 4 человека; нос лодки был украшен грубо вырезанной фигурой, представляющей, возможно, голову оленя, козла или барана, вероятнее всего последнее. Иногда черкесы строят огромные лодки, которые в состоянии вместить от 40 до 80 человек и управляются, помимо гребцов, угловым парусом».

Просвещенный путешественник отметил, что «черкесские суда похожи на камары Страбона». Похожее описание оставил и другой путешественник, нидерландец Тебу де Мариньи, причем в его книге о путешествии в Черкесию в 1818 году приведен рисунок черкесского судна.

Изображение черкесского корабля из книги Тебу де Мариньи «Путешествие в Черкесию», 1818 год

Такие корабли черкесы черноморского побережья использовали для нападения на торговые суда, а иногда даже на боевые корабли Черноморского флота Российской империи. Как докладывал один из русских морских офицеров, «черкесы на своих судах выходили на добычу и днем и ночью, нападали на купцов. Сбивали сперва винтовками людей с верхней палубы, потом бросались с кинжалами на абордаж и в короткое время решали дело».

Большую роль в этой операции сыграла флотилия Азовского казачьего войска: казаки на быстроходных легких баркасах с успехом могли противостоять судам черкесских пиратов и турецких контрабандистов. К середине ΧΙΧ века с морским разбоем на Черном море было покончено.

Бой казаков Азовской флотилии с турецкими контрабандистами

Честные контрабандисты

Контрабанда процветала на Черном море долго. Ее последние аккорды прозвучали в начале ХХ века. В 1920-х годах Эдуард Багрицкий написал знаменитых «Контрабандистов»:

По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.

Источник