подлинная история девятаева летчика
Самый дерзкий побег. Как советский летчик угнал самолет с секретной немецкой базы и сорвал планы Гитлера
Михаил Девятаев родился в 1917 году, он стал 13-м из 14 детей в семье. Два года спустя его отец умер, и мать в одиночку растила детей. Михаил мечтал стать летчиком с детства — окончив семилетку, он поехал в Казань обучаться летному мастерству в местном авиационном техникуме.
Нужных для поступления документов у Девятаева не оказалось, но и возвращаться в родное село он не хотел: там на него составили протокол за хищение собственности колхоза.
В Казань я попал случайно. В 34 году в августе я и мои друзья Паша Паршин и Миша Бурмистров набрали колосков с убранного поля. А тогда за это сажали. Кто-то донес на нас — приходит милиция, у меня варится каша из свежей ржи. Пока вели до милиции, эту кашу я съел, чугунок только остался. Составили акт, может и не посадили бы, но раз составили акт, надо убегать
Потерпев неудачу с авиационным техникумом, Девятаев поступил на судоводительное отделение Казанского речного техникума и параллельно начал посещать занятия по летной подготовке в аэроклубе. После речного техникума осенью 1938 года он поступил в авиационное училище имени Ворошилова в Оренбурге и успешно окончил его.
Служить Девятаев начал в Белоруссии. Первый военный вылет он совершил 22 июня 1941 года — то есть воевать Михаил стал с первых дней Великой Отечественной войны. Причем с первого вылета он вернулся чудом: с трудом сумел посадить изрешеченный самолет. А уже день спустя Девятаева сбили, и ему пришлось выпрыгнуть из самолета с парашютом.
По моим подсчетам, за всю войну я сбил самолетов 18-19, хотя официально за мной 9 немецких самолетов. В 41 году кинофотопулеметов не было, кто будет считать. Я тогда четыре самолета потерял. В августе 41 года мой самолет сбил наш советский же летчик
Свой пятый самолет он смог довести до части, но получил серьезное ранение в ногу и потерял сознание. Михаил пришел в себя, когда ему прямо на крыле делали переливание крови. При этом донором стал командир Девятаева Владимир Бобров.
В плен на сбитом истребителе
Ранение на длительное время отправило Михаила Девятаева в тыл, причем шансов вернуться в боевую авиацию у летчика было мало. Он залечивал ногу сперва в Ростове, а затем в Сталинграде — в специальном госпитале для летчиков.
В 1942 году в Казани Девятаев уже мог обойтись без костылей — ходил с палочкой. Шла война, но некоторые элементы привычной жизни все еще сохранялись. Например, работали кинотеатры, молодежь ходила на танцы. Однажды вечером Михаил пошел в кино и встретил там давнюю знакомую Фаузию (Фаю). У них завязался роман, и осенью 1942 года пара поженилась.
Вскоре после этого Девятаева призвали в санитарную авиацию: за время службы там он перевез более 800 литров донорской крови и более 80 медицинских операционных групп. За работу в санитарной авиации летчик получил два наградных листа — на ордена Отечественной войны и Красного Знамени.
Впрочем, Девятаев хоть и находился в санитарной авиации, он все равно несколько раз вылетал на бомбардировки. Но полноценно вернуться в боевую авиацию летчику помог случай. В мае 1944 года он встретил своего бывшего командира Владимира Боброва — того самого, чья кровь спасла Девятаеву жизнь.
Бобров к тому моменту получил звание полковника и имел за плечами опыт участия в войне в Испании в 1938 году и в Советско-финляндской войне. Кроме того, он участвовал в Великой Отечественной войне с первых ее дней. Неудивительно, что по рекомендации Боброва Девятаева сразу же приняли в дивизию.
Ему доверили осваивать американский самолет Bell P-39 Airacobra: Михаил в совершенстве изучил его за рекордные два месяца. Вспоминая затяжные бои в июне 1944 года, Девятаев рассказывал, что нагрузка у советских летчиков была огромной — по 2-3 боя за день. 13 июля 1944 года его Airacobra подбили. Михаил выпрыгнул из самолета, а очнулся уже на нарах — в лагере для военнопленных.
Американский истребитель Bell P-39 Aircobra (второй сверху) и другие самолеты корпорации Bell Aircraft Corporation
Непокорный беглец
Вместе с группой, в которую входили около десяти человек, Девятаева перевели в особый лагерь для пленных летчиков, которые у немцев были на особом счету. При этом Михаил попал в плен как летчик санитарной авиации — он не успел заменить документы. Это сыграло на руку Девятаеву: с документами летчика дивизии Покрышкина к нему бы наверняка был повышенный интерес со стороны фашистов. Хотя и в статусе санитарного летчика Михаил пыток не избежал.
Вооруженный нацистский часовой у поезда, полного людей, на въезде в концлагерь. 1943 год
Фото: Anthony Potter Collection / Getty Images
Уже месяц спустя Девятаев вместе с группой заключенных сделал подкоп и попытался сбежать. Отчасти это стало возможным потому, что генерал, в ведении которого был лагерь, делал всяческие поблажки летчикам в надежде на сотрудничество. Их неплохо кормили и давали им кое-какую одежду. Более того, летчикам даже вернули ордена и личные вещи.
Девятаева и двоих его сообщников приговорили к расстрелу и отправили в лагерь смерти Заксенхаузен, созданный рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Жизни заключенных там обрывались в газовых камерах, крематориях, на виселицах или электрических стульях. В Заксенхаузене фашисты изобретали и испытывали разнообразные приспособления для пыток и издевательств, а также ставили опыты над людьми.
Заксенхаузен — нацистский концентрационный лагерь, расположенный в городе Ораниенбург в Германии. Освобожден Красной армией 22 апреля 1945 года, после чего до 1950-го являлся пересыльным лагерем НКВД для перемещенных лиц. Число узников в разные годы доходило до 60 тысяч человек. На территории лагеря погибли свыше 100 тысяч человек. Для сравнения, население города Ораниенбург составляет около 40 тысяч человек. Лагерь представлял собой большой треугольник, опоясанный забором из сетки и колючей проволоки. На ворота была нанесена циничная надпись на немецком языке «Труд освобождает»
На секретной базе фашистов
Авторы книг о жизни и быте в Заксенхаузене не раз писали о том, что выживали в концлагере лишь те, кто так или иначе мог быть полезен немцам. Возможно, Девятаева как летчика дивизии Покрышкина не стали бы казнить. Но как пилота санитарной авиации (а именно так следовало из документов) Михаила легко могла ожидать такая участь.
Но в Заксенхаузене регистратор и парикмахер (из числа пленных) заменили на одежде Девятаева бирку летчика, приговоренного к смертной казни за попытку побега, на бирку только что умершего человека. Так вплоть до самого возвращения домой Михаил стал для фашистов Степаном Никитенко — учителем из-под Киева.
Надпись «Труд освобождает» на воротах бывшего немецкого лагеря Заксенхаузен
Фото: Sean Gallup / Getty Images
Вскоре Девятаева перевели на испытания обуви — он стал «топтуном». С утра Михаил надевал новые ботинки и клал в рюкзак груз весом около 15 килограммов. Задача на день была простой — ходить так по асфальту, грунту, песку и бетонным бесформенным грудам плит. За одну такую смену Девятаеву полагалось 200 граммов хлеба, еще 50 граммов за труд узника добавляли обувные фирмы.
В конце дня каждый «топтун» замерял износ обуви и делал отчет. Так немецкие производители получали в сжатые сроки серьезные и обширные эксплуатационные данные. Девятаев вспоминал, что тех, кто падал без сил, немцы нередко сразу тащили в крематорий — Заксенхаузену были нужны только те, кто мог работать.
Между тем около 500 человек, в том числе Михаила Девятаева, отобрали для работы на острове Узедом. Там находилась секретная база Пенемюнде — заводские корпуса, стартовые площадки, аэродром, катапульта для управляемых ракет, различные испытательные станции ВВС, сухопутных сил и многое другое.
Стартовая площадка для ракет V2 в Германии. 1939 год
Фото: Roger Viollet / Getty Images
Уже в послевоенные годы Девятаев вспоминал, что на базе, помимо прочего, фашисты испытывали самолет на реактивной тяге. Но главной целью Пенемюнде была разработка и испытание баллистических и крылатых ракет. Дело в том, что противоракетная оборона союзников в годы Второй мировой войны находилась на таком уровне, что перспективные ракеты фашистов она или не могла перехватить совсем, или справлялась с этим посредственно.
Десять дней жизни
На аэродроме в Пенемюнде Девятаев присмотрелся к новенькому Heinkel He 111. За всю Вторую мировую войну Германия построила более 7,6 тысячи таких самолетов, что сделало двухмоторный Heinkel He 111 одним из самых массовых немецких бомбардировщиков.
Немецкий бомбардировщик Heinkel He 111
Фото: Interim Archives / Getty Images
Самолет, который заметил Девятаев, очень часто стоял с включенными двигателями — для каждого полета их приходилось прогревать около получаса. И немцам было проще держать машину готовой к взлету на холостых оборотах, чем прогревать полчаса в случае необходимости.
Таким образом почти каждое утро Heinkel шумел моторами, когда узники приступали к работе. Именно его Девятаев присмотрел для побега. Причем для воплощения своего плана в жизнь у Михаила оставалось всего два дня — два из «десяти дней жизни». И тут надо сделать небольшое отступление.
В немецких концлагерях находились как подпольщики, так и лоялисты. Целью первых было или простое выживание, или побег, а вторых — игра на стороне фашистов.
Однажды Михаил Девятаев вступил в конфликт с одним из лоялистов и ударил оппонента по лицу, за что был приговорен к «десяти дням жизни». Так лоялисты называли акцию, в ходе которой на протяжении десяти дней избивали свою жертву. Надзиратели не только закрывали на это глаза, но и поощряли такие порядки — им было выгодно, что узников запугивали, особенно если это делал кто-то из их же рядов.
С каждым следующим днем из «десяти дней жизни» побои становились все сильнее и сильнее. До последнего, десятого дня доживал мало кто из жертв лоялистов. Но если это все же случалось, на десятый день человека просто убивали.
Между тем, несмотря на прозрачный «фонарь» самолета, за действиями пилота Михаил наблюдать не мог — ему как узнику запрещалось это делать. Но несколько раз Девятаеву это все же удалось — в те моменты, когда он занимался уборкой территории рядом с самолетом.
Его товарищи по несчастью порой приносили с местного «кладбища самолетов» приборные панели, среди которых были и приборы от Heinkel. Сам Михаил уже летал на иностранном самолете — американском Airacobra, — но кабину Heinkel изнутри он не видел никогда.
Побег в лагеря
После восьми дней избиений Девятаев осознал, что времени у него нет. «Мне оставалось два дня жизни», — позже вспоминал он. И тогда Михаил вместе с тремя друзьями решился на побег: они выбрали момент, когда у Heinkel дежурил всего один охранник, и убили его. В бомбардировщик сели десять узников: вместе с организаторами бежали и те, кто просто оказался в нужном месте и в нужное время.
Михаил сел за штурвал и сразу снял робу — полосатую одежду узника концлагеря видно издалека, его бы сразу опознали как беглеца. Самолет дважды проехал по полосе, но не взлетел. Девятаев не мог понять, почему машина не отрывается от земли.
Актер Павел Прилучный в роли Михаила Девятаева. Фильм «Девятаев», 2021 год
Кадр: фильм «Девятаев»
С третьей попытки летчик все же разобрался с управлением: Heinkel поднялся в воздух и взял курс вначале на Норвегию, а затем на Варшаву — главной задачей беглецов было добраться хотя бы до линии фронта. Девятаев несколько раз встречал немецкие истребители, пару раз угнанный им бомбардировщик обстреливали с земли, но в конечном итоге побег удался.
Выбившийся из сил летчик посадил самолет прямо на поляне в лесу возле деревни Голлин (ныне территория Польши) — и пускай его шасси не выдержали и подломились, все беглецы уцелели.
Каждый год 8 февраля — дата побега из фашистского плена — в нашей семье отмечался второй день рождения отца
Вскоре самолет окружили советские солдаты: тогда беглецы решились выйти. Их, обессилевших от перелета и изможденных в лагерях, несли на руках. Сам Михаил Девятаев — мужчина высокого роста и в целом крупный по комплекции — на тот момент весил всего 38 килограммов.
Его вместе с другими беглецами отправили в фильтрационные лагеря, там Девятаев пробыл около полугода. Он мог бы провести в руках чекистов куда больше времени, но его товарищи подтвердили, что он никогда не сотрудничал с фашистами. Это спасло Девятаева. Вскоре он вернулся в Казань.
Герой Советского Союза, летчик Михаил Девятаев. 1968 год
Фото: Владимир Акимов / РИА Новости
К слову, бытует мнение, что Михаил Девятаев скитался по лагерям долгих девять лет, потом был реабилитирован, а в 1957 году получил звание Героя Советского Союза. Однако сын летчика Александр Девятаев более десяти лет изучал связанные с отцом документы и уверен, что на деле все было совсем иначе. Впрочем, как именно — сказать сложно: личное дело знаменитого летчика в подольском архиве Минобороны по-прежнему засекречено.
Меняя историю
Между тем отметка «побывал в плену» закрывала для Михаила Девятаева возможность устроиться на работу. Но тут вмешался случай: как раз в тот момент выдающийся советский ученый Сергей Королев изучал наследие фашистской базы Пенемюнде, откуда бежал Девятаев.
Королев понимал, что наработки нацистов могут помочь развитию советского ракетостроения. Ему нужен был человек, видевший своими глазами работу Пенемюнде, которую до основания разбомбили союзники.
Михаил Девятаев (справа) общается с пионерами. 1984 год
Фото: Алешкевич / ТАСС
Достоверных источников информации о секретной базе фашистов было крайне мало — и одним из них как раз стал Михаил Девятаев. Он начал работать с Королевым и оказал большую помощь как в создании советского ракетного щита, так и в превращении СССР в космическую державу.
Однако, какую именно роль в этой огромной работе сыграл Девятаев, сказать сложно: вся информация о его сотрудничестве с Королевым засекречена. Между тем именно выдающийся советский ученый представил Михаила к награде «Герой Советского Союза».
Дело в том, что на угнанном Михаилом Heinkel была установлена радиолокационная аппаратура, аналогов которой у Советского Союза не было.
Анализ аппаратуры показал, что немцы после ракет «Фау-2» взялись за создание многоступенчатой ракеты, которая могла бы преодолеть несколько тысяч километров. Для сравнения, «Фау-2» летала максимум на 350 километров. А с перспективной ракетой фашистов в опасности могли оказаться жители множества крупных городов.
Герой Советского Союза, летчик Михаил Девятаев. 1997 год
Но этому не суждено было случиться: немецкая база Пенемюнде перестала быть секретной. Девятаев рассказал о ней чекистам все, что запомнил, и начертил планы и схемы. На следующий день после его побега советские войска двинулись в сторону острова Узедом. Его захватили 14 апреля спустя полтора месяца после легендарного побега советского летчика.
Михаил Девятаев скончался в 2002 году в возрасте 85 лет. У него остались двое сыновей, дочь и много внуков. Его потомки с нетерпением ждут, когда будут рассекречены документы об их знаменитом родственнике. Они уверены: история Михаила Девятаева скрывает еще немало невероятных тайн.
Подвиг Девятаева: побег из плена с немецким «оружием возмездия»
В конце Великой Отечественной войны побеги заключенных из немецких концлагерей случались довольно часто. Но есть среди них один, который в буквальном смысле повлиял на ход войны. Группа летчика Михаила Девятаева, чудом избежавшего смерти, не только сумела вырваться из плена и угнать самолет, но рассекретить немецкое чудо-оружие.
Полигон Пенемюнде, который располагается на острове Узедом в Балтийском море, считается местом рождения легендарных ракет Фау-1 и Фау-2, а также нескольких самых современных на тот момент самолетов. В систему полигона также входил концентрационный лагерь, узники которого использовались немцами для выполнения черновой работы. Именно в этом лагере содержался советский летчик-истребитель Михаил Петрович Девятаев, человек, который совершил невозможное.
Машина разгоняется, минует вахтманов, садящиеся «юнкерсы» и. чуть не падает с обрыва в море. Даже на самой максимальной скорости она никак не идет вверх, только спустя несколько минут Девятаев догадывается, что мешают триммеры руля, у незнакомой машины они установлены в режиме «на посадку». Новый разгон, но теперь на взлетной полосе уже бегают немцы, явно догадывающиеся, что с самолетом, а может и с пилотом что-то не так, сейчас они преградили живой цепью полосу.
«Они не ожидали, что «хейнкель» двинет на них. Да их же давит летчик-заключенный! Они бросились врассыпную. Те, что были дальше и которым ничего не угрожало, вынимали из кобуры пистолеты. Другие бежали к своим зениткам. Но время было выиграно, только время, а не победа. Самолет снова мчался на тот конец аэродрома, с которого мы начинали взлет».
С помощью товарищей Девятаев все-таки смог вытянуть штурвал на себя, и самолет оторвался от земли, полетел! Но полетел неуверенно, слишком быстро стал набирать высоту и терять скорость, пришлось наугад искать триммер высоты и лишь после этого грузный бомбардировщик стал быстро удаляться от злосчастного Пенемюнде.
Казалось бы, все, долгожданный побег совершен, впереди родная земля. Но на хвост сел немецкий истребитель, который возвращался с задания. Он успел выпустить в сторону «хейнкеля» с заключенными несколько пулеметных очередей, но был вынужден приземлиться, так как у него то ли кончилось топливо, то ли закончились боеприпасы. Девятаев и его товарищи исчезли в облаках. По солнцу они смогли сориентироваться и вскоре уже приблизились к линии фронта, где по ним открыли огонь советские зенитные орудия. Пришлось вынужденно посадить самолет в поле, недалеко от города Вольдемберга, уже на территории, контролируемой Красной Армией.
Оказалось, что из всех стоявших на взлетной полосе самолетов группе Девятаева попался именно тот, в котором была установлена специальная радиоаппаратура для запуска чудо-ракет. Добытые сведения помогли советским конструкторам самим создать первые прототипы баллистических ракет, а, впоследствии и создать космическую программу.
(при написании статьи использованы материалы из книги М. П, Девятаева «Полет к солнцу»)
«Угнал немецкий самолет и вернулся на родину». Летчика Михаила Девятаева вспоминает сын
Девятаев: пропавший без вести
В начале фильма Бекмамбетова главный герой едет в автобусе. Один из пассажиров при всех бросает ему в лицо: «Предатель!»
— Это художественный прием, потому что ничего такого на самом деле не было, — рассказывает Александр Михайлович. — Но отцу так и говорили: «Ты в плену был, значит, ты предатель». Что далеко ходить, примерно лет десять назад и мне доставалось. Человек чуть постарше меня при свидетелях заявлял: «Ты сын изменника родины». В ссоре, понятно, но все же.
У всех летчиков, которые оказывались в плену, был гриф «пропал без вести». Согласно приказу № 270, офицер, попадая в плен, был обязан застрелиться. Не застрелился — значит, предал родину. Клеймо предателя переходило на всю семью, ее могли направить в ГУЛАГ. Поэтому командиры никогда не писали, что летчик жив. Писали: «Пропал без вести».
Но покончить с собой Михаил не мог — он выпрыгнул из горящего истребителя и от удара о стабилизатор потерял сознание. В концлагере он мечтал о побеге и не думал о том, чтó его может ждать на родине.
— В этом и есть высочайшая трагедия летчиков, которые «предали». Без всяких обид для других родов войск: летчики — это элита. Их сравнить ни с кем нельзя, они по-другому воевали. Большинство из тех, кто был в плену, говорили только об одном: «Побег».
Украл колоски, а кашу съел по дороге в милицию
Будущий летчик родился в крестьянской семье, в деревне Торбеево. Когда он был маленьким, отец заболел тифом и умер. На его беременной матери Акулине осталось семеро детей. Семья ютилась в доме с земляным полом и пыталась выжить.
Михаил долго не мог пойти в школу, потому что зимой нечего было надеть на ноги. Еды тоже не было, поэтому он постоянно искал, где можно что-нибудь съесть. В школе кормили один раз в день, и взрослые мальчишки старались остаться там как можно дольше. Но был и другой способ добыть еду — собрать колоски. А про «Закон о трех колосках» тогда знали все.
Миша и его друзья не удержались: собрали колоски и сварили кашу. Их тут же поймали и повели в милицию. Срок могли дать любой, минимум — 5 лет.
Но подросток успел съесть эту кашу по дороге. Когда пришли в милицию, котелок был пустым. А нет каши — нет факта преступления.
И через день Миша с двумя друзьями в спешке уезжает в Казань — поступать в авиационный техникум: босой, в выгоревшей рубахе из кумача. Свидетельство об окончании школы он забыл дома. Но к тому времени авиационный техникум уже давно всех принял, и Михаилу посоветовали податься в речной. Главный аргумент: «Там кормят». Молодые люди пришли к директору, убедили его принять экзамены — и все трое поступили.
— Ну вдумайтесь только! Без документов босяк пришел — и его принимают, — удивляется Александр Михайлович удаче отца. — Вы можете представить сейчас ситуацию, что мальчик пришел и у него нет какого-нибудь документа? И его примут в школу? Его даже на порог не пустят. Совершенно другая эпоха…
За три года Михаил окончил техникум, стал учеником летчика в аэроклубе и закончил его, но диплома капитана не получил, потому что попал в тюрьму. Вариантов того, почему он там оказался, есть несколько, в том числе и отцовских, как вспоминает Александр Михайлович.
Более «литературный» выглядит так. В 1938 году Михаил плавал помощником капитана по маленьким рекам и заодно готовил перепись населения. В одной из командировок он нелестно отозвался о подруге капитана, которая потом в обиде написала донос: «Девятаев украл опросные листы и продал их за границу». Украла она их сама, а пока во всем разбирались, молодой человек просидел довольно долго.
— Насколько нелепая ситуация! Они кому нужны, эти опросные листы? Когда его выпускают из камеры, он тут же идет в Молотовский военкомат, просится в Оренбургское летное военное училище (в то время — Первое Чкаловское военное авиационное училище летчиков им. К. Е. Ворошилова, так как город Оренбург был временно переименован). А у него все карты на руках: он окончил аэроклуб. Конечно, его тут же отправляют в Оренбург. Если бы его в чем-то подозревали, он бы там не учился.
В 1940-м Михаил оканчивает училище и начинает свой путь в военной авиации, служит в РККА (Рабоче-крестьянская Красная армия).
«В декабре 1941 года мы танцевали»
После ранений Михаил два раза убегал из госпиталя, чтобы снова воевать. В Казань он вернулся в декабре 1941 года на костылях — его ногу повредил осколок снаряда: летчик настоял, чтобы его оперировали без наркоза, он контролировал весь ход операции.
В Казани жила Фаузия Муратова, будущая жена Михаила. Он знал, что найти девушку можно было на танцах — а танцевать они оба очень любили, так и познакомились еще до войны в 1936 году.
— Я не понимал: какие танцы? Это декабрь 41-го года! Но мама говорила: «Мы танцевали». — «Как?!» Я потом спрашивал об этом у своего заведующего кафедрой, он был в то время подростком и уже оканчивал школу.
«Вот вы мне объясните: декабрь, жестокая зима, в центре города танцуют. Как?» — «Да. Ну молодежь ведь. Всем хотелось танцевать».
Казань была засыпана снегом. По сугробам на костылях Михаил доковылял до театра — трамваев и извозчиков не было. Сначала просто стоял и смотрел, потом наконец увидел Фаю. Окликнул…
Михаил Девятаев с женой
Семье Муратовых жених очень понравился. Большая родня единодушно говорила: «Фая, Миша — это всё!» В то время летчик был в группе выздоравливающих, в январе его направили в Спецшколу разведки генштаба РККА, но Девятаев заваливал руководство рапортами, просил отправить на фронт, чтобы снова воевать.
В конце ноября 1942-го Михаил и Фаузия поженились, а в декабре он добровольно ушел на фронт: служил в ночном бомбардировочном полку, затем в санитарной авиации. Только в 1944-м он вновь пересел на истребитель «Аэрокобра» в дивизии А.И. Покрышкина.
Плен и летчики, которые «предали»
13 июля 1944 года самолет Михаила Девятаева сбили немцы. Летчик выпрыгнул с парашютом из горящего истребителя, но ударился о стабилизатор. Покрышкинцы так и говорили: «Аэрокобра не любит, когда ее покидают». Очнулся он уже на вражеской территории.
Когда Девятаева привезли в Лодзь, его поставили перед выбором: либо переходи на сторону немцев, либо отправляйся в концлагерь. Если советский летчик давал присягу Гитлеру, он сразу становился офицером Люфтваффе, получал хорошие деньги, в субботу и воскресенье мог не работать.
— И все было тут, на виду. Хочешь — да, давай, все у тебя будет хорошо: и пиво, и колбаса. Кто-то соглашался. Предатели? Все по-разному. Были и разведчики. По моим эмоциональным рассказам Тимур Бекмамбетов в своем фильме решил ввести в фильм тему власовских летчиков. Мы о ней стыдливо забываем, хотя были блестящие летчики, которые, увы, предали советскую власть.
Александр не раз смотрел фильм про своего отца
Михаил выбрал концлагерь. Когда он увидел баланду, его едва не стошнило: кормили тем, что нормальный человек никогда не стал бы есть. Через несколько дней, конечно, пришлось и с этим смириться. До плена он весил 90 килограммов, после Лодзинского лагеря — 60, а потом — 40 и меньше.
Угнал немецкий самолет и вернулся на родину
Михаил Девятаев совершил побег, который стал одним из самых известных за всю историю войны. Он и девять военнопленных захватили немецкий бомбардировщик «Хейнкель–111» и улетели на родину.
С начала февраля 1945 года небо было полностью затянуто, и вдруг 8 февраля появилось солнце.
Михаил подумал: «Или сегодня, или никогда».
Собрали группу из десяти человек: четверо из них знали, что они сегодня будут убегать, двое не знали, что сегодня, но знали, что побег готовится. Еще четверо не знали ничего — им просто стало страшно, когда убили конвоира: они поняли, чтó с ними может случиться, если они здесь останутся.
Девятаев выбрал именно «Хейнкель», потому что немцы заправляли его топливом утром, днем и вечером, а также прогревали моторы — это был личный самолет командующего авиасоединением.
Но до недавнего времени документов, подтверждающих побег, Александр Михайлович обнаружить не мог. Были протоколы допросов, но в НКВД могли написать любые донесения, это не доказательство.
— Я долго их искал, но ничего не было. И только несколько месяцев назад обнаружил сообщение генерал-полковника Белова, командующего 61-й армией, в одной из частей которой приземлился самолет.
В последней строке было написано: «Перелетел немецкий бомбардировщик “Хейнкель-111”, с десятью русскими на борту. Советский летчик, старший лейтенант. Разбираемся, расследуем».
Михаил и другие бежавшие из плена попали в фильтрационный лагерь как офицеры, которые нарушили закон. Смершевцы пытались понять, сколько нужно времени, чтобы освоить немецкий бомбардировщик, на котором улетел Девятаев. «Минимум полгода. А если это будет летчик-истребитель, то это вообще отдельная история…» — говорили им. «Хейнкель-111» — тяжелый, многотонный самолет, и первая мысль у смершевцев: или кто-то другой сидел за штурвалом, или Девятаева готовили немцы.
Александр Михайлович в начале 2000-х пытался понять, как его отцу удалось справиться с управлением. Он выяснил, что «Хейнкель-111» — это средний бомбардировщик, который создавался еще и как тяжелый ночной истребитель, поэтому навыки летчика-истребителя здесь были приемлемы. Но ведь его экипаж должен составлять пять человек, а пилотировал один Девятаев.
— Самый простой ответ мне дал недавно ушедший из жизни Герой Советского Союза генерал-полковник Николай Тимофеевич Антошкин.
«— Вот вы скажите мне, как? — спрашивал я.
— Шесть месяцев подготовки.
— Ну вы же знаете, что у отца не было этих шести месяцев.
— Саша, ну у тебя отец — великий летчик…»
— Как он это сделал — это и есть уникальный подвиг. Не будем говорить, что он был слаб и избит, и что сил у него было меньше, чем у подростка. Это уже не имеет значения, потому что его подвиг — единственный, такого больше не будет. Я называю его эллинистическим.
Ему больше не давали летать
Михаила демобилизовали в ноябре 1945 года с возвращением орденов, однако в его офицерском удостоверении вместо «гвардейский истребительный авиационный полк» было написано «гвардейский истребительный артиллерийский полк». По ошибке или специально, никто так и не узнал.
— И вот он приезжает куда-нибудь и начинает рассказывать, что он летчик, что воевал, и слышит: «Стоп, ты что нам лапшу-то вешаешь, ты же артиллерист».
А если еще говорил про побег, да на самолете… Можете представить, как люди реагировали?
После демобилизации Михаил написал в дом Муратовых: «Я из плена. Могу ли я к вам приехать?» Ему был ответ: «Ты с ума сошел? Конечно, приезжай». Никто из них не испугался словосочетания «бывший военнопленный». Вернувшись, он долгое время не мог найти работу, хотя никаких запрещающих законов не было — просто люди смотрели документы и говорили: «Вы нам не подходите».
— Ему больше не давали летать, и это было тяжелее всего. Он писал всем, потому что его место — в небе. Я так думаю, в 1946–47 годах у него еще была большая надежда. Как-то родители были в Москве, в музее вооруженных сил. Там есть галерея героев СССР. И отец маме сказал: «Фая, вот я буду здесь висеть». Он знал, что он сделал.
Жену Михаила вызывали в НКВД и требовали, чтобы она доносила на мужа.
«— Вы будете рассказывать мне все, что он говорит.
Она хмыкнула и ушла из кабинета, а заодно — из секретарей комсомольской организации.
Когда Михаила все-таки взяли дежурным в речной порт, Фаузия впервые увидела в его глазах слезы: «Фая, мне дали работу!» Если бы этого не произошло, впереди его ждал бы арест.
Но еще долгое время люди, видя Михаила, переходили на другую сторону — на всякий случай.
У супругов родилось трое детей: Алексей, Александр и Нелли. До 1957 года кусочек сахара считался в семье хорошим лакомством. Михаил стеклил окна, перекладывал печи, крыл крыши, шил, сапожничал, вылавливал дрова в Волге, пилил их, продавал — в общем, с утра до ночи работал.
— Вот классическая история, которая неоднократно повторялась. Я был ужасным хулиганом, часто бил стекла, — вспоминает Александр Михайлович свое детство. — И вот приходит отец с дежурства и слышит: «Твой Саша окно разбил». Он брал ящик с инструментами, шел измерять размеры окна, вырезал, ставил и ни слова никогда не говорил. Никогда в жизни он даже не замахнулся на меня. Это делали женщины ( смеется ). От них я мог получить тряпкой за свое хулиганство.
Когда о подвиге Михаила стали говорить по всей стране, люди начали писать письма в ЦК и редакции только с одним вопросом: почему Девятаеву не дали звание Героя? Те, кто прошел войну, понимали, о чем идет речь, — и восхищались.
Наконец в 1957 году ему присвоили Героя Советского Союза, и дальше Михаила ждала всенародная, всесоюзная слава.
Обнял немца, который должен был его сбить
Вскоре после награждения Михаила Девятаева назначили капитаном теплохода «Ракета», а через несколько лет — теплохода «Метеор-2». На пенсию он ушел в 1974 году. Много занимался общественной работой, его тащили во все президиумы, чего, по словам сына, он ужасно не любил. Типичная картина: председатель встает, ищет глазами Михаила Петровича, замечает его с краю, идет за ним, берет за руку и сажает рядом с собой.
В 90-е годы, когда многим было трудно, он создал фонд, сам ходил просить денег, а потом покупал на них муку, сахар, гречку и развозил это тем, кто нуждается. Его постоянно приглашали выступать в школах Казани, и сегодня при встречах Александру Михайловичу часто говорят: «А я вашего отца видел, он к нам приходил». Или: «А я приходила к вам от нашей пионерской дружины».
— Это был тихий ужас в какие-нибудь праздники! Звонок, дверь открывается, стоит очередной пионер с барабаном: «Поздравляем. » А он все терпел. Все выдерживал спокойно. Он считал, что это все очень-очень надо. Конечно, очень уставал. Когда он собирался ехать в очередную школу, мама разводила руками: «Миша, ты же болен, ты же кашляешь!» — «Я обещал!» Встал и пошел. Если мог, я подвозил его на машине в 90-е годы. А так на трамвае. Если он видел, что входит женщина, он вставал. Дверь перед женщиной всегда открывал. Когда девушка предлагала сесть, он не садился. Откуда в нем этот подлинный аристократизм? Не знаю. Может, там научили, в его деревне Торбеево?
Часто Михаил Петрович ездил в Германию. В 2002 году, незадолго до смерти, на съемках документального фильма «Догнать и уничтожить» он встретился с Гюнтером Хобомом — пилотом Люфтваффе, который должен был сбить угнанный Девятаевым «Хейнкель». Они разговаривали, в конце — выпили. Немец на прощание хотел просто пожать руку, а Михаил Петрович его обнял.
— Я считаю, что в умении понять и простить состоит величие солдата. И меня больше всего удивляет реакция людей. «Ну как это он с немцем обнимается?»
Ну тогда давайте посчитаем все народы, с которыми мы воевали. С французов начнем — за Наполеона пусть ответят.
23 ноября 2002 года состоялся показ фильма «Догнать и уничтожить», а на следующий день Михаил Девятаев скончался. Сегодня на его могиле установлен памятник в форме крыла «Хейнкеля-111», сам летчик изображен на нем с обнаженным торсом — садясь в кресло немецкого истребителя, он снял с себя форму заключенного.
«Каждый раз я выхожу из кинотеатра со слезами»
О Михаиле Девятаеве снято более 30 документальных фильмов, а художественный всего один, его режиссер — Тимур Бекмамбетов. В центр сюжета он поставил побег. В фильме ничего не говорится о жизни до войны и после, за исключением сцены в автобусе, где Девятаева называют предателем. Режиссер объяснял это так: если делать художественный фильм про побег, все остальное показать не получится.
— Достоинство фильма в том, что поминутно на экране был воссоздан побег отца. Это сделали по-настоящему здорово. Я знаю, сколько съемочная команда тренировалась, чтобы все это удалось показать, — отмечает Александр Михайлович.
Бекмамбетов сказал, что все принципиальные моменты будет согласовывать с семьей и ничего не сделает против их воли.
— Но от художественного вымысла никуда не уйти. Как по-другому, например, ввести проблему власовских летчиков, если не включать отдельного персонажа? Мы постоянно ездили на съемки. Когда я первый раз посмотрел техническую запись на экране у Тимура, все эти полеты были для меня ошеломляющими!
Сначала на роль Михаила Девятаева рассматривали Данилу Козловского, а Павла Прилучного хотели поставить на роль предателя. Но сложилось по-другому, и главную роль отдали именно Прилучному.
— Я могу сказать, что Павел сыграл очень хорошо. После московской премьеры я к нему подошел и сказал: «Спасибо». Вообще замечательная команда подобралась. Я смотрел фильм пять раз. Уверен, правда, что теперь из-за художественных эпизодов появятся новые легенды и люди будут с пеной у рта доказывать в очередном сообществе, что вот они-то лучше разбираются.
Знаете, как у нас в Казани пишут о фильме? «Фильм неплохой, но там неправда. Я жил на улице, где жил Девятаев!» И все (смеется). Казанцы чувствуют Михаила Петровича как своего.
Из документальных фильмов об отце Александр Михайлович считает лучшим «Догнать и уничтожить». Но он уверен, что по количеству просмотров документальный фильм никогда не превзойдет художественный.
— У нас нет культуры потребления документального фильма. Сейчас вроде есть радость великая — интернет. Открывай и смотри. Вот, например, в апреле сняли фантастический по качеству и содержанию сериал «Концлагерь». Но я о нем узнал случайно. И еще интернет завалили всякой ерундой, в том числе и об отце. Блогеры просто повторяют один и тот же текст, даже не замечая, что совершают те же самые ошибки.
Серьезным историкам авиации, которых я уважаю, что-то не нравится в фильме, но это естественно, — продолжает Александр Михайлович. — Какому историку понравится художественный фильм? Но ни один из них не сказал никакой гадости или глупости, они все отмечают достоинства фильма. Из приличной критической аналитики про фильм — а до этого и про разные видеоматериалы о жизни отца — я ничего назвать не могу.
Люди просто элементарно не прослеживают логическую цепочку, они много чего путают. Так же и в «Википедии». Я пытался править статью об отце, но потом понял, что все это бессмысленно. Просто появляется какой-то новый фейк — и он ползет и ползет.
Фирдаус, жена Александра Михайловича, тоже смотрела фильм вместе с мужем пять раз.
— Ты не смотришь на мелочи. Ты знаешь подвиг, ты знаешь судьбы, и ты еще раз переживаешь то, что ты знал, на экране. Это нельзя объяснить, но каждый раз я выхожу из кинотеатра со слезами. Временами я вижу в фильме дедушку. Есть понятие Всевышний, есть понятие Бог, есть ангел-хранитель. Вот дедушка — наш ангел-хранитель.
Александр Девятаев с семьей
За 25 лет я ни разу не слышала, чтобы он крикнул на своих внучек или на жену. Я благодарю Бога, что их любовь перешла в нашу семью. Иногда мне бывает плохо, и я говорю: «Дедуля, помоги». И дедуля помогает. Каждый год мы ездим в Мордовию, на могилу Акулины и в музей. Я еду и разговариваю с ним: «Дедуля, мы едем к тебе в гости, ты будь с нами». Даже если мы выезжаем в дождь, вскоре на небе обязательно появляется солнце.