подвал бродячей собаки история
Место и дом
«Бродячая собака». Этот «подвал во втором дворе», ставший легендарным уже в короткие месяцы своего существования (31декабря 1911 года — 3 марта 1915 года), может быть, впервые в истории русской поэзии, русского театра, русской живописи — обрел ту удивительную атмосферу полной открытости, дружбы, непринужденности, внутренней свободы, которая привела к наивысшему подъему артистической и литературной жизни Петербурга серебряного века, ее блистательному расцвету, к сожалению столь недолгому и так трагически и жестоко оборванному. Недаром почти каждый из постоянных или частых посетителей «Собаки» писал о ней позже с такой щемящей душу нежностью, с такой ностальгической грустью.
Никогда — ни до, ни после этого — в России не соприкасались так близко, не сливались в единый поток литературная, театральная и художественная стихии. И никогда — об этом тоже нужно сказать — Россия не соприкасалась так полно и тесно с Европой и культурой европейского авангарда XX века, получая от них столько нового и, в свою очередь, оказывая на них огромное влияние. Именно поэтому «Бродячая собака» — явление не только русской, но и мировой культуры; и ее организаторы и создатели понимали это в значительно большей степени, чем мы — потомки.
«Бродячая собака» возникла не на пустом месте. Это было первое ночное литературно-артистическое кабаре в России. Но именно в том доме, где была организована «Бродячая собака», за 70 лет до нее находился салон братьев Виельгорских – средоточие музыкальной и артистической культуры Петербурга середины XIX века. Ни одна неделя не обходилась здесь без концертов или музыкальных вечеров. Позже более полувека этот дом принадлежал Я.А. Дашкову и его детям; здесь создавалось знаменитое собрание книг, портретов, гравюр, рукописей, документов П.Я. Дашкова — уникальное собрание материалов по русской истории, открытое для пользования всему Петербургу. Таким образом, «Бродячая собака» была организована именно там, где уже многие годы до нее находился один из важнейших культурных центров Петербурга.
Начало «Собаки»
Подвалъ «Бродячая собака» Художественного общества интимного театра был торжественно открыт в новогоднюю ночь с 31 декабря 1911 года на 1 января 1912 года.
К открытию подвала поэт Всеволод Князев сочинил «собачий гимн», положенный на музыку пианистом и композитором В.А. Шписом фон Эшенбруком:
Во втором дворе подвал,
В нем — приют собачий.
Каждый, кто сюда попал —
Просто пес бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!
Гав!
Алексей Толстой принимал самое активное участие в организации «Бродячей собаки». Неслучайно открытие «Бродячей собаки» почти совпало по времени с днем рождения Алексея Толстого — за два дня до открытия подвала графу исполнилось 29 лет. Толстой помог Пронину созвать на новогодний вечер, открывающий жизнь подвала, многих из петербургских знаменитостей. Несмотря на то, что ремонт подвала был полностью не завершен, туда явился цвет петербургских любителей искусства в роскошных туалетах, фраках и т. д. Билеты на вход для посторонних были очень дорогие. Таким образом, была подведена материальная база под клуб.
Граф Алексей Николаевич Толстой
Шарж Д. Мельникова
Первая половина 1910 годов
Посетитель попадал в подвал, спустившись по узкой крутой лестнице под навесом, которую освещал красный фонарь. Сначала он попадал в крошечную гардеробную, дверь из нее вела в основной зал кабаре. Здесь висел большой деревянный обод, увитый виноградной лозой, с электрическими лампочками, которым был придан внешний вид огарков догорающих свечей. Напротив входа — большой камин, справа от входа — небольшая сценическая площадка, рядом с ней — рояль.»При входе в зал (главную комнату со сценой) стояла конторка, и на ней — большая «Свиная книга”, в ней посетители писали свои автографы, поэты — экспромты, художники — зарисовки.
Н.В.Петров
Фото середины 1910 годов
Посетители «Собаки» в этот новогодний вечер представляли собой квинтэссенцию артистического Петербурга: Т.П. Карсавина, М.М. Фокин, Ю.М.Юрьев, Анна Ахматова, Н.С. Гумилев, К.Д. Бальмонт, Игорь Северянин, М.А. Кузмин, П.П. Потемкин, Саша Черный, О.Э. Мандельштам и Георгий Иванов, Илья Сац, Сергей Маковский.
Открытие «Бродячей собаки» стало заметным событием в театральной и художественной жизни Санкт-Петербурга.
При открытии подвала было решено проводить заседания в «Бродячей собаке» по средам и по субботам. Кроме «сред» и «суббот», устраивались также (в другие дни недели) исполнительские вечера с разработанной программой, о которых приглашенным сообщалось особыми повестками. Один из первых таких вечеров правление решило посвятить 25-летию поэтической деятельности К.Д. Бальмонта. Не меньший интерес вызвал и следующий внеплановый вечер — «вечер-бенефис», состоявшийся в подвале в ночь с 16 на 17 января и посвященный двадцатилетнему творческому юбилею актера Александринского театра Ю.М. Юрьева. Некоторые вечера в «Собаке» были целиком музыкальными, другие — драматическими или поэтическими. Так, 2 февраля 1912 года, в четверг, состоялся концерт, на котором исполнялись произведения Э. Грига, Аренского, Ильи Саца.
Князь С.М. Волконский
Фото конца 1900 годов
Завсегдатаи первых собраний «Собаки», когда бывали: Надежда Александровна Тэффи82, поэт Вячеслав Иванов с падчерицей своей Верой Ивановой-Шварсалон, Гумилев, и Рюрик Ивнев, и Кузьмина-Караваева, и Мария Моравская и другие.
Постепенно складывались традиции «собачьего» быта, «Собака» создавала свою символику и эмблематику. Над входом в подвал висел герб «Собаки»: сидящий бродячий пес, положивший лапу на античную маску. Этот геральдический щит, собственноручно расписал М.В. Добужинский.
Жизнь «Собаки»
Т.П. Красавина в «Бродячей собаке»
Рисунок С.Ю. Судейкина
«Собака» открыла свой второй сезон в ночь на 1 сентября 1912 года. Новый сезон «Собаки» сильно отличался от первого. Прежде всего тем, что «Собака» уже стала для многих ее посетителей любимым пристанищем. Без нее уже не мыслилась жизнь. «Мы, — писал позже Пяст, — благодаря «Собаке», совсем стали ночными Нам (мне и Мандельштаму, и многим другим тоже) начинало мерещиться, что весь мир, собственно, сосредоточен в «Собаке», — что и нет иной жизни, иных интересов, — чем «Собачьи»!»87. «Собака» была открыта теперь не только по средам и субботам, но 4 — 5 раз в неделю, а то и каждую ночь.
C.Ю. Судейкин
Силуэт Е.С. Кругликовой
Маскарады, арлекинады, вечера художественной пластики, чествования поэтов, драматургов, писателей, актеров — К. Бальмонта, Ф. Маринетти, Э. Верхарна, П. Фора, М. Линдера; «собачьи карусели», капустники, гала-концерты, вечера «великопостной магии», вечера песни и танца; поэтические вечера; разнообразные драматические постановки и пантомимы, лекции и диспуты на самые неожиданные, но, как правило, оказывавшиеся очень злободневными темы; художественные выставки картин русских и зарубежных художников, гравюр, офортов, миниатюр; недели и вечера кавказского искусства, вечера футуристов, Метерлинка и французского символизма, «Цеха поэтов», современной русской прозы, наконец, праздничные банкеты и застолья — все это шло непрерывной чередой, прерываясь лишь, с мая по август.
М.А. Кузьмин
Рисунок Н.И. Кульбина 1913
Эта бурная, кипящая художественная жизнь была только одной стороной жизни подвала. Другой, не менее, а, может быть, и более важной, было то раскрепощение личности, та духовная свобода, которая не могла не остаться в памяти у всех, кто когда-либо посещал «Бродячую собаку». Это колдовское чувство свободы. Здесь впервые зазвучал во всю силу голос Мандельштама. И голос Ахматовой. Здесь были впервые прочитаны — и написаны! — многие замечательнейшие строки М.А. Кузмина и Н.С. Гумилева, В. Хлебникова и И. Северянина. И кто знает, стала ли бы Ахматова — той Ахматовой, а Мандельштам — тем Мандельштамом, которых мы знаем, если бы не было «Бродячей собаки» в их жизни.
Здесь цепи многие развязаны, —
Все сохранит подземный зал.
И те слова, что ночью сказаны,
Другой бы утром не сказал.
Круг посетителей подвала был обширен и разнообразен. Основу его составляли действительные члены «Бродячей собаки» — устроители и организаторы подвала, члены правления, артисты, художники, музыканты «Общества интимного театра». К ним примыкали «друзья «Собаки» — постоянно посещавшие подвал поэты, писатели, драматурги, искусствоведы, критики, актеры и художники других театральных коллективов, композиторы, исполнители, — одним словом, люди искусства, а также меценаты, помогавшие «Собаке» как в финансовом отношении, так и в ее взаимоотношениях с государственными и общественными организациями. Но среди посетителей подвала, особенно во второй период его существования, было и довольно большое количество любопытствующих, желающих понаблюдать, как отдыхают и развлекаются артисты и литераторы, посетителей, лишь отдаленно причастных к миру художественной интеллигенции. Этих посетителей Николай Сапунов еще в период организации подвала назвал «фармацевтами», и это название за ними закрепилось. Иногда оно заменялось еще более уничижительной кличкой «фармацепт».
Волшебная новогодняя ночь 1913 года. Она запомнилась всем присутствующим. Гимн, чтение пародийных телеграмм, вручение орденов «Собаки», шансонетки, пантомимы в масках, нескончаемые хохот и веселье.
Михаил Кузмин сочинил новогодний гимн:
От рождения подвала
Пролетел лишь быстрый год,
Но «Собака» нас связала
В тесно-дружный хоровод.
Чья душа печаль узнала,
Опускайтесь в глубь подвала,
Отдыхайте (3 раза) от невзгод.
Ахматова в эту праздничную ночь, 1 января 1913 года, пишет:
Ф.К. Солгуб
С рисунка Н.И. Кульбина 1913
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
Подвал «Бродячей Собаки»: кто ходил, как веселились и что ели
В начале XX века в русскую литературу бурно вошел футуризм. Появились новые имена: А. Хлебников, В. Маяковский, Д. Бурлюк, А. Крученых и др. Даже названия сборников их стихов звучали как вызов: «Ряв»! Хлебникова, «Я» Маяковского и т.д.
Искали они и новые формы общения. Их не устраивали тесные рамки сложившихся литературных объединений и клубов. Вот тогда и возникла идея создания литературно-художественного кафе, название которого звучало бы как пощечина общественному вкусу, в противоположность «Аполлону» символистов. Такое название было найдено – «Бродячая собака». В названии обыгран образ художника как бесприютного пса.
Открылось кафе 31 декабря в подвале дома №5 на Михайловской площади в Санкт-Петербурге. Главным организатором этого приюта петроградских поэтов нового направления был Б.К. Пронин – второстепенный артист театра В.Ф. Комиссаржевской, но превосходный организатор. В. Хлебников внес его одним из первых в свой список «Представителей Земного Шара». Вряд ли еще у кого-либо другого хватило сил и энергии почти без средств организовать артистическое кафе и сделать его местом, куда среди ночи, со всех сторон тянулись «бездомные собаки»: артисты после спектакля, литераторы после публичных выступлений, признанные и непризнанные поэты.
Оформить помещение помогли художники Судейкин и Сапунов. За два дня и две ночи они превратили темный подвал в ожившую сказку. На стенах и потолке появились изображения всевозможных зверей и птиц, причудливых цветов, играющих детей и прекрасных женщин. – Венеры, Нимф, Наяд и др., персонажей фантастических романов всех времен и народов. Были здесь и Пьеро с Пьереттой, Арлекины и гномы, русалки, Дон Кихот с Росинантом, танцовщицы и танцоры, фавны и сатиры. Все это переплеталось затейливым орнаментом.
Мебель – самая простая: некрашеные деревянные столы, соломенные стулья, табуретки, дешевые скатерти, самодельная люстра причудливой формы. Особый уют кабачку придавал камин из некрашеного кирпича грубой кладки.
Существовала целая система ритуалов для посетителей «Собаки». Как правило, удостоенные чести бывать там, получали пригласительные билеты: бесплатные для «гг. действительных членов общества» и очень дорогие, и доставшиеся к тому же по рекомендации, для «фармацевтов» (т.е. высокооплачиваемых адвокатов, профессоров, чиновников, банкиров, предпринимателей и др.).
В большом зале, под низким сводчатым потолком размещалось не более двух десятков столиков, за которые набивалось в особенно интересные ночи немногим более ста человек. Пили в «Собаке» умеренно, закусывали скудно, но курили без конца, и дым стоял коромыслом.
Буфет содержал некий Кузьмич. Расходы на содержание «Собаки», включая вино и закуски, покрывались за счет платы за входные билеты. Вот, одно из меню подвала: собачьи битки с картофелем – 40 коп. (надо думать, биточки не из собачины, а просто так именовалось фирменное блюдо), холодный поросенок с хреном и сметаной – 40 коп., холодная осетрина с провансалем – 75 коп., бифштекс с гарниром – 75 коп. По цене ужин вполне доступный аристократической богеме.
Постоянные друзья «Собаки» были нищей братией. За вход они либо ничего не платили, либо платили символически, аппетит же у них был неплохой. Кузьмич им не отказывал ни в лишней порции винегрета или сосисок, ни в чашке чая или кофе.
В подвале царила непринужденная обстановка. Балерина Т. П. Красавина, одна из постоянных посетительниц «Собаки», писала: «В клубе не было притворства, не было скучных штампов и натянутости, а главное – там не придавали никакого значения социальному положению гостя».
В клубе не было притворства, не было скучных штампов и натянутости
Посетители прямо из-за столиков поднимались на эстраду, читали стихи, пели, разыгрывали интермедии. Программы вечеров бывали чрезвычайно разнообразными: чествование К. Бальмонта, «бубновалстовцев», польских актеров; тематические вечера – памяти Пушкина, Чайковского, Козьмы Пруткова; вечера танцев XVIII века при участии Т. Красавиной; доклады о современной русской прозе, живописи, символизме и т.д. В ноябре 1912 г. в кафе был устроен диспут с участием Маяковского и Бурлюка.
Кто только не посещал подвал «Бродячей Собаки»! Постоянными его посетителями были А. Ахматова и А. Куприн. Даже пролетарский писатель А.М. Горький заглянул сюда в феврале 1913 г. Пользовалась «Собака» и любовью художников. Эмблема ее выполнена художником М.В. Добужинским.
Закрылась «Бродячая Собака» в начале 1915 года и не потому, что она стала не нужна
Закрылась «Бродячая Собака» в начале 1915 года и не потому, что она стала не нужна. Просто ей стало тесно в темном подвале. За три года она завоевала известность не только в Петербурге, но и далеко за его пределами. Преемником «Бродячей Собаки» в Петербурге стал «Приют комедиантов» (1916). Он располагался уже не в полутемном подвале, а в хорошо оборудованном помещении в доме на углу р. Мойки и Марсова поля.
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Музыка
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—
—Кнопки рейтинга «Яндекс.блоги»
—Рубрики
—Приложения
—Статистика
История питерского арт-кафе «Подвал бродячей собаки»
История питерского арт-кафе «Подвал бродячей собаки».
Необыкновенно уютное петербургское кафе «Бродячая собака» разместилось в четырех залах подвального этажа старинного дома на Михайловской площади. Современный адрес: Искусств, дом 5. Сегодня здесь соседствуют художественная галерея, кабаре, кафе-бар и ресторан. Здесь, как и в былые годы, устраиваются по средам поэтические и музыкальные вечера, концертные программы, художественные выставки.
История легендарной «Бродячей собаки» ведёт своё начало с 31 декабря 1911 года.
В те годы литературно-артистическое кабаре официально называлось «Художественное общество Интимного театра». Тогда это был клуб писателей, художников, артистов. Название подразумевало, что любой бродячий, но обязательно творческий люд, мог прийти в подвал и отогреться.
У кафе появился свой герб – эмблема с гравированным худым собачьим силуэтом – портрет пуделя Бориса Пронина, идейного вдохновителя и директора «Бродячей собаки».
По середине небольшого сводчатого помещения стоял круглый стол в окружении стульев с соломенными сиденьями. Над столом висела люстра с несколькими свечами, укреплёнными на деревянном ободе.
На стене у входной двери были приделаны молоточек и доска, в которую гости должны были стучать. Спускаясь по крутой лестнице в десять ступеней, пришедшие попадали в «главный зал», у входа в который лежала большая «Свиная книга» (её корешок был переплетён в свиную кожу). В этой книге известные посетители оставляли свои автографы и отзывы, поэты записывали тут же сочинённые стихи, художники делали зарисовки.
К открытию заведения М.Кузминым был написан гимн «Бродячей собаки».
«Во втором дворе подвал
В нём – приют собачий.
Всякий, кто сюда попал,-
Просто пёс бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!»
Он же, М.Кузмин, автор четверостишия «Кабаре», которое печаталось в программках «Бродячей собаки»:
«Здесь цепи многие развязаны, —
Все сохранит подземный зал,
И те слова, что ночью сказаны,
Другой бы утром не сказал…»
Вечера в «Бродячей собаке» были объявленные и необъявленные.
К объявленным обычно рассылались приглашения в шутливой форме. Например:
«В 6 часов у нас обед,
И обед на славу!
Приходите на обед!
Гау, гау, гау.»
Но, как правило, вечера в «Бродячей собаке» открывались ближе к полуночи, когда заканчивались спектакли петербургских театров, встречи и званые вечера. Было очень тесно и шумно, но при этом в заведении царила необыкновенная пьянящая и завораживающая атмосфера лихорадочного веселья.
В прославленном подвале можно было встретить грузинскую княжну Саломею Николаевну Андронникову (Соломинку, как шутливо называли её друзья), завсегдатаем кабаре была Анна Ахматова. Своей выразительной внешностью Анна Ахматова привлекала многих художников. Н.Альтман, тогда ещё начинающий художник, вдохновлённый красотой Ахматовой, попросил её позировать.
В 1915 году был написан портрет поэтессы.
Неудивительно, что портрет не сразу приняли современники, особенно те из них, кому казалось, что альтмановский портрет разрушает их представления о художественном идеале и женском обаянии модели. О. Л. Делла-Вос-Кардовская писала: «Портрет, по-моему, слишком страшный. Ахматова там какая-то зеленая, костлявая, на лице и фоне кубистические плоскости, но за всем этим она похожа, похожа ужасно, как-то мерзко, в каком-то отрицательном смысле. »
Однако,уже в том же 1915 году портрет с большим успехом экспонировался на выставке художественного объединения «Мир искусства».
Сама А. Ахматова посвятила «Бродячей собаке» стихотворения «Все мы бражницы здесь, блудницы…» и
«Да, я любила их, те сборища ночные…»
Да, я любила их, те сборища ночные,-
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, зимний пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.
Если в первые годы после открытия «Бродячая собака» была ориентирована прежде всего на богему и около богемную публику, то с началом I мировой войны здесь всё чаще стали появляться биржевые дельцы, военные, финансисты, желающие прослыть людьми, не чуждыми интеллектуальной жизни. Тогда в кафе были введены новые правила: случайные посетители должны были приобретать достаточно высокие по стоимости билеты.
11 февраля 1915 года пришедший в «Бродячую собаку» 20-летний футурист Владимир Маяковский бросил в лицо «сытой» публике стихотворение «Вам».
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?
Если он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
Сначала зрители застыли в изумлении, потом раздались возмущённые и недоумевающие возгласы. Затем последовал скандал, получивший широкую огласку. В. Маяковский с вызывающим спокойствием стоял на сцене и курил сигару.
Былую славу кафе-кабаре «Бродячая собака» пытаются возродить энтузиасты-владельцы кафе «Бродячая собака».
источники :
engurevich
engurevichЖизнь и Литература
Наталия Гуревич
На эту люстру актриса Ольга Высотская, дурачась, набросила свою длинную белую перчатку. То было в день (точнее, в ночь) открытия Подвала Бродячей Собаки, 1 января 1912 г. Два года спустя она навсегда уедет из Петербурга, увозя с собой годовалого Ореста, своего незаконнорожденного сына; своего и Николая Гумилева. 
Ольга Высотская с сыном, 1914 год.
Рядом с перчаткой Высотской повисла черная театральная маска (по другой версии, черная перчатка) Николая Евреинова. Это сейчас его имя широкой публике ничего не говорит. А всего-то сто лет назад ему все театралы били челом, называли «мудрым Арлекином» и гением.Он закончил дни свои в Париже, масоном 18-й ступени (или степени?). И теперь его цитируют в искусствоведческих диссертациях.
Николай Евреинов в изображении Аненнкова, 1920 год.
Мы все бродячие собаки.
Вроде как Алексей Толстой, впоследствии Красный Граф, принимавший активное участие в становлении клуба, участвовал и в поисках помещения. Вообще, Борису Пронину, главному автору проекта «местечка для своих», изначально виделся мезонин. Или чердак. Все же ближе к небу, возвышеннее. Но активисты слонялись, слонялись по Петербургу, а подходящего места все не находилось. Тогда (будто бы) Толстой и воскликнул:
— А не напоминаем ли мы сейчас бродячих собак, которые ищут приюта?
(по воспоминаниям режиссера Николая Петрова)
Он был типичный Обещалкин:
«Человек совершенно неработоспособный. Типичный продукт актёрско-студенческой богемы. В делах, серьёзных делах, не выносим Пока говорит — всё идёт как по маслу, как наступает момент реализации слов и проектов — Пронина нет. И потом какая-то мания создавать проекты. Это болезнь». (Мейерхольд)
Николай Михайлович Могилянский.
Проект, к удивлению профессора (и не его одного), состоялся. Причиной тому, должно быть, послужил тот факт, что Пронин был замешан в деле не один, а слишком многие идеей зажглись и рыцарской свиньей окружили Пронина, не дали соскочить.
Это был единственный в жизни Бориса Константиновича удавшийся проект. Ни последовавший затем «Привал комедианта», ни тем более московский «Странствующий энтузиаст» 20-х годов не подошли и близко к «Собаке». Кто их вспомнил с печалью, с сладкой болью, эмигрантской тоской? Нет, никто не написал таких стихов про «Странствующего энтузиаста», какие Георгий Иванов написал, возвращаясь мысленно в «Собаку»:
В тринадцатом году, еще не понимая
Что будет с нами, что нас ждет –
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали – Новый Год.
Как мы состарились! Проходят годы.
Проходят годы – их не замечаем мы.
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и холод той зимы
Никто не позабыл, о я уверен.
Должно быть сквозь свинцовый мрак
На мир, что навсегда потерян,
Глаза умерших смотрят так.
Целых полтора года из трех отпущенных судьбой «Бродячая собака» была, как первоначально задумывалось, «только для себя, для своих, для друзей, для знакомых, и не кабаре, и не клуб; ни карт, ни программы». Было замечательно и интимно. «Фармацевты» лишь изредка робко пробивались, чтобы поглазеть на «богему» и заплатить за их выпивку.
«Бродячая собака» стала знаком эпохи, а рядом с ней остался в истории и «доктор эстетики» Борис Пронин, окончивший свои дни скромным актером труппы ленинградского академического театра имени Пушкина.
Это герб «Бродячей собаки».
«Маленькая и злобная» дворняжка Мушка послужила прообразом пса, изображенного на нем.
По воспоминаниям художника Сергея Судейкина, еще одного отца-основателя (и оформителя) кабаре, псину эту он купил за два серебряных рубля, послушавшись Бориса Пронина:
«По дороге попался бродяга, продававший лохматого, бесцветного щенка. «Какая прелесть, — сказал Пронин. — Бродячий щенок, нет, будущая «бродячая собака». Купи его, это название для нашего подвала»».
Мушка жила в «Бродячей собаке».
Много лет спустя Георгий Иванов вспоминал картину:
Четыре часа утра. Пронин уже без жилета. Сидит в углу. Грустно гладит Мушку. И приговаривает: «Ах, Мушка, Мушка, зачем ты съела своих детей?».
Герб нарисовал Мстислав Добужинский.Этот художник остался в истории искусства автором иллюстраций к Достоевскому, Пушкину, Олеше; создателем декораций и костюмов ко многим постановкам оперным, балетным и драматическим. Но в последние годы он чувствовал себя «забытым художником», писал об этом в письмах. Он закончил свою жизнь в Нью-Йорке в 1957.
Мстислав Добужинский, 1910-е гг.
Автопортрет.
Одна из самых заметных фигур «Бродячей собаки», блестящий художник, Сергей Судейкин умер в бедности в Нью-Йорке, одиноким, и его картины не стали главным украшением парадных альбомов Третьяковской галереи.
Меньшую комнату кабаре отдали на растерзание Николаю Кульбину. Кульбин был художником по совместительству, основной сферой его занятости была медицина, и он являлся главным врачом генерального штаба.
Н. Кульбин. Художник, 1916 год
Кульбина называли главным идеологом «собачьего» государства, «сумасшедшим доктором» и «дедушкой русского футуризма» (потом). Его кипучая деятельность оборвалась в марте 1917 года. Меньшую комнату в «Бродячей собаке» он расписал в духе кубизма, раздробив плоскость стен разноцветными геометрическими формами, хаотически налезающими друг на друга.
С. Судейкин. Портрет Н. И. Кульбина, 1912-1914.
Портрет главного идеолога «Бродячей собаки» висел одно время в бОльшей комнате.