Шарль бодлер я люблю тебя так как ночной небосвод

Стихотворения (57 стр.)

но оставляли в моем сердце меты

ревнивые богатые поэты,

которых я когда-то воспевал.

Со злобой осуждали мой язык,

сознательно не вникнув в суть предмета

народу не известные поэты,

издавшие по два десятка книг.

И с высоты чинов и привилегий

сердились едко, публику браня,

мои непобедимые коллеги.

не понимая, что десятки лет,

когда бывает радостно и больно,

поются эти песни добровольно,

а люди и не знают, кто поэт.

Я выхожу и вижу тихий зал,

немилосердные ревнители и судьи,

с которыми я жизнь свою связал.

Вручаю вам друзья, судьбу мою.

Я верю вам, и вы мне тоже верьте,

я напечатан буду после смерти,

и потому сегодня я пою.

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ КАК НОЧНОЙ НЕБОСВОД

Я люблю тебя, как ночной небосвод.

Мой рассудок тебя никогда не поймет.

О, печали сосуд, о, загадка немая,

Я люблю тем сильней, что как дым ускользая.

И дразня меня странной своей немотой,

Разверзаешь ты пропасть между небом и мной.

Я в атаку бросаюсь, я жаден и груб,

Как ватага червей на бесчувственный труп.

О, жестокая тварь! Красотою твоей

Я пленяюсь тем, чем ты холодней.

Я НЕ СТАНУ СЕБЯ НАЗЫВАТЬ СТИХОТВОРЦЕМ

Я не стану себя называть стихотворцем,

Потому что науки другие постиг

И рифмуя не чувства, но мысль без притворства,

Источник

Шарль Бодлер

О смертный! как мечта из камня, я прекрасна!
И грудь моя, что всех погубит чередой,
Сердца художников томит любовью властно,
Подобной веществу, предвечной и немой.

В лазури царствую я сфинксом непостижным;
Как лебедь, я бела, и холодна, как снег;
Презрев движение, любуюсь неподвижным;
Вовек я не смеюсь, не плачу я вовек.

Но их ко мне влечет, покорных и влюбленных,
Сиянье вечности в моих глазах бессонных,
Где все прекраснее, как в чистых зеркалах.
/Перевод В. Брюсова/

Заря и гаснущий закат в твоих глазах,
Ты аромат струишь, как будто вечер бурный;
Героем отрок стал, великий пал во прах,
Упившись губ твоих чарующею урной.

С усмешкой гордою идешь по трупам ты,
Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий,
Ты носишь с гордостью преступные мечты
На животе своем, как звонкие брелоки.

Будь ты дитя небес иль порожденье ада,
Будь ты чудовище иль чистая мечта,
В тебе безвестная, ужасная отрада!
Ты отверзаешь нам к безбрежности врата.

Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!
/Перевод Эллиса/

ЛЮБОВЬ К ОБМАНЧИВОМУ

Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком,
Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слез,
Иль аромат цветка в оазисе далеком,
Подушка томная, корзина поздних роз?

Я знаю, есть глаза, где всей печалью мира
Мерцает влажный мрак, но нет загадок в них.
Шкатулки без кудрей, ларцы без сувенира,
В них та же пустота, что в Небесах пустых.

Другие статьи в литературном дневнике:

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

Источник

iDeA Journal. 2006-04

ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ НОМЕРА – http://occulta.narod.ru/2006-08.html

. AD NOCTUM
(ЭМИЛЬ ВЕРХАРН)

«КАК ПОЭТ ТЫ ПАРИШЬ ПОД ГРОЗОЙ, В УРАГАНЕ,
НЕДОСТУПНЫЙ ДЛЯ СТРЕЛ, НЕПОКОРНЫЙ СУДЬБЕ,
НО ХОДИТЬ ПО ЗЕМЛЕ СРЕДИ СВИСТА И БРАНИ
ИСПОЛИНСКИЕ КРЫЛЬЯ МЕШАЮТ ТЕБЕ».

. ПОВЕШЕННЫМ
(ФРАНСУА ВИЙОН)

«О НЕБО! ЧЁРНЫЙ СВОД, СТЕНА ГЛУХОГО СКЛЕПА,
О ШУТОВСКОЙ ПЛАФОН, РАЗУБРАННЫЙ НЕЛЕПО,
ГДЕ ПОД НОГОЙ ШУТОВ ОТ ВЕКА КРОВЬ ТЕКЛА,
ГРОЗА РАЗВРАТНИКА, ПРИБЕЖИЩЕ МОНАХА!
ТЫ – КРЫШКА ЧЁРНАЯ ГИГАНСКОГО КОТЛА,
ГДЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ГОРИТ, КАК ГРУДА ПРАХА!»

Сечет нас ночью дождь по черепам
И солнце зноем обжигает днем,
Сороки очи выклевали нам,
И нас качает взад-вперед ветрами.
И мы висим на рели вшестером,
Плоть отпадает от костей кусками,
Кружится воронье над головами.

Творец, Владыка, правящий мирами,
Не дай, чтобы в аду терзало пламя.

За грешников восчувствуйте тревогу,
О люди, исходящие слезами.
И в милосердии молите Сына Бога!

. DEAD POETS
(ШАРЛЬ БОДЛЕР)

«И ДАЛЬШЕ ПУТЬ, И МЕСЯЦ ВЫШЕ,
И ЗВЕЗДЫ МЕРКНУТ В СЕРЕБРЕ.
И ТИХО ОЗАРИЛИСЬ КРЫШИ
В НОЧНОЙ ДЕРЕВНЕ, НА ГОРЕ.
ИДУ, И ХОЛОДЕЮТ РОСЫ,
И СЕРЕБРЯТСЯ О ТЕБЕ.
ВСЕ О ТЕБЕ, РАСПЛЕТШЕЙ КОСЫ
ДЛЯ ДРУГА ТАЙНОГО В ИЗБЕ.
ДАЙ МНЕ ПАХУЧИХ, ДУШНЫХ ЗЕЛИЙ
И ЯДОМ СЛАДКИМ ЗАМОРОЧЬ,
ЧТОБ, РАЗ ВКУСИВ ТВОИХ ВЕСЕЛИЙ,
НАВЕКИ ПОМНИТЬ ЭТУ НОЧЬ».

Вёсны, осени, зимы, и грязь, и хандра,
Усыпительно скучные дни, вечера, –
Я люблю, когда мгла наползает сырая,
Влажным саваном сердце и мозг обнимая.
Там, на мёртвых равнинах, где свищут ветра,
Где вращаются в долгой ночи флюгера,
Тёмный дух мой, бегущий от радостей мая,
Вновь воспрянет, вороньи крыла расправляя.
Что для сердца, подобного гробу, милей,
Чем, проснувшись под инеем, видеть всё ту же
Наших стран королеву, предвестницу стужи, –
Эту бледную мглу над безлюдьем полей.

. ВДВОЁМ ПОД РЫДАНЬЯ МЕТЕЛИ
(ШАРЛЬ БОДЛЕР)

«БЕССОННИЦА. ЧАСТЬ ЖЕНЩИНЫ. СТЕКЛО
ПОЛНО РЕПТИЛИЙ, РВУЩИХСЯ НАРУЖУ.
БЕЗУМЬЕ ДНЯ ПО МОЗЖЕЧКУ СТЕКЛО
В ЗАТЫЛОК, ГДЕ ОБРАЗОВАЛО ЛУЖУ.
ЧУТЬ ШЕВЕЛЬНИСЬ, И ОЩУТИТ НУТРО,
КАК НЕКТО В ЛЕДЯНУЮ ЭТУ ЖИЖУ
ОБМАКИВАЕТ ОСТРОЕ ПЕРО
И МЕДЛЕННО ВЫВОДИТ: «НЕНАВИЖУ»
ПО ПРОПИСИ, ГДЕ КАЖДАЯ КРИВА
ИЗВИЛИНА. ЧАСТЬ ЖЕНЩИНЫ В ПОМАДЕ
ВСЛУХ ЗАПУСКАЕТ ДЛИННЫЕ СЛОВА,
КАК ПЯТЕРНЮ В ЗАВШИВЛЕННЫЕ ПРЯДИ
И ТЫ В ПОТЕМКАХ ОДИНОК И НАГ
НА ПРОСТЫНЕ, КАК ЗОДИАКА ЗНАК».

Я люблю тебя так, как ночной небосвод.
Мой рассудок тебя никогда не поймёт,
О, печали сосуд, о, загадка немая!
Я люблю тем сильней, что, как дым ускользая
И дразня меня странной своей немотой,
Разверзаешь ты пропасть меж небом и мной.
И в атаку бросаюсь я, жаден и груб,
Как ватага червей на бесчувственный труп.
О, жестокая тварь! Красотою твоей
Я пленяюсь тем больше, чем ты холодней.

. СНЕЖНАЯ МАСКА
(АЛЕКСАНДР БЛОК)

«В ЛЕДЯНОЙ МОЕЙ ПЕЩЕРЕ, –
ВИХРЕЙ СЕВЕРНАЯ ДОЧЬ!
ИЗ ОЧЕЙ ЕЕ КРЫЛАТЫХ
СВЕТИТ МГЛА.
ТРЕХВЕНЕЧНАЯ ТИАРА
ВКРУГ ЧЕЛА.
СТЕРЕГИТЕ, ЗЛЫЕ ЗВЕРИ,
ЧТОБЫ АНГЕЛАМ САМИМ
НЕ ПОДНЯТЬ МЕНЯ КРЫЛАМИ,
НЕ ПРОНЗИТЬ МЕНЯ ДАРАМИ
И ПРИЧАСТИЕМ СВОИМ!
У МЕНЯ В ПОМЕРКШЕЙ КЕЛЬЕ –
ДВА МЕЧА.
У МЕНЯ НАД ЛОЖЕМ – ЗНАКИ
ЧЕРНЫХ ДНЕЙ.
И СТРУИТ МОЕ ВЕСЕЛЬЕ
ДВА ЛУЧА.
ТО ГОРЯТ И ДРЕМЛЮТ МАКИ
ЗЛЫХ ОЧЕЙ».

В глубоких сумерках собора
Прочитан мною свиток твой;
Твой голос – только стон из хора,
Стон протяженный и глухой.
Твои стенанья и мученья,
Твоя тоска – что мне до них?
Ты – только смутное виденье
Миров далеких и глухих.
И испытать тебя мне надо;
Их много, ищущих меня,
Неповторяемого взгляда,
Неугасимого огня.
И вот тебе ответный свиток
На том же месте, на стене,
За то, что много страстных пыток
Узнал ты на пути ко мне.
Кто я, ты долго не узнаешь,
Ночами глаз ты не сомкнешь,
Ты, может быть, как воск, истаешь,
Ты смертью, может быть, умрешь.
И если отдаленным эхом
Ко мне дойдет твой вздох «люблю»,
Я громовым холодным смехом
Тебя, как плетью, опалю!

. СУДЬБОЮ ПРЕДНАЗНАЧЕН К ПЫТКЕ
(АЛЕКСАНДР БЛОК)

«ВНЕЗАПНЫЙ ВЗБЛЕСК – И НОЧЬ – УБИЙЦА КРАСОТЫ.
ТВОИ ГЛАЗА НА МИГ МНЕ ПРИЗРАК ЖИЗНИ ДАЛИ.
УВИЖУ ЛЬ ГДЕ-НИБУДЬ Я ВНОВЬ ТВОИ ЧЕРТЫ?
ЗДЕСЬ ИЛИ ТОЛЬКО ТАМ, В ПОТУСТОРОННЕЙ ДАЛИ?
НЕ ЗНАЛА ТЫ, КТО Я, НЕ ВЕДАЮ, КТО ТЫ,
НО Я Б ТЕБЯ ЛЮБИЛ – МЫ ОБА ЭТО ЗНАЛИ».

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Где буйно заметает вьюга
До крыши – утлое жилье,
И девушка на злого друга
Под снегом точит лезвее.

. МЕРТВЕЦ
(ЭМИЛЬ ВЕРХАРН)

«ТАМ, В ПАРИЖЕ, СМЕХ БЛУДНИЦЫ,
ВИНА ПРОЛИТЫ РЕКОЙ.
И СМЕШАЛСЯ СТОН ГЛУХОЙ
С ПЕНЬЕМ УЛИЧНОЙ ПЕВИЦЫ,
В ЧАС ПИРУШКИ, В ЧАС НОЧНОЙ.
ЖДЕТ СИЯНИЯ ДЕННИЦЫ
УМИРАЮЩИЙ БОЛЬНОЙ.
НЕТ НАДЕЖДЫ НИ ОДНОЙ
В СТЕНАХ СУМРАЧНОЙ БОЛЬНИЦЫ.
А ВОКРУГ ЛИШЬ МРАК НОЧНОЙ».

С насмешкой над моей гордынею бесплодной
Мне некто предсказал, державший меч в руке:
Ничтожество с душой пустою и холодной,
Ты будешь прошлое оплакивать в тоске.
В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов,
Стать сильным, как они, тебе не суждено;
На жизнь, ее скорбей и счастья не изведав,
Ты будешь, как больной, смотреть через окно.
И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют,
И скука въестся в плоть, желания губя,
И в черепе твоем мечты окостенеют,
И ужас из зеркал посмотрит на тебя.
Себя преодолеть! Когда б ты мог! Но, ленью
Расслаблен, стариком ты станешь с юных лет;
Чужое и свое, двойное утомленье
Нальет свинцом твой мозг и размягчит скелет.
Заплещет вещее и блещущее знамя, –
О, если бы оно и над тобой взвилось! –
Увы! Ты истощишь свой дух над письменами,
Их смысл утерянный толкуя вкривь и вкось.
Ты будешь одинок! – в оцепененье дремы
Прикован будет твой потусторонний взгляд
К минувшей юности, – и радостные громы
Далеко в стороне победно прогремят!

. И ИСПОЛИН
(ШАРЛЬ БОДЛЕР)

«НЕ Я И НЕ ДРУГОЙ – ЕМУ НАРОД РОДНОЙ –
НАРОД – ГОМЕР ХВАЛУ УТРОИТ.
ХУДОЖНИК, БЕРЕГИ И ОХРАНЯЙ БОЙЦА:
ЛЕС ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ЗА НИМ ПОЁТ, ГУСТЕЯ,
САМО ГРЯДУЩЕЕ – ДРУЖИНА МУДРЕЦА
И СЛУШАЕТ ЕГО ВСЁ ЧАЩЕ, ВСЁ СМЕЛЕЕ.
ОН СВЕСИЛСЯ С ТРИБУНЫ, КАК С ГОРЫ,
В БУГРЫ ГОЛОВ. ДОЛЖНИК СИЛЬНЕЕ ИСКА.
МОГУЧИЕ ГЛАЗА РЕШИТЕЛЬНО ДОБРЫ,
ГУСТАЯ БРОВЬ КОМУ-ТО СВЕТИТ БЛИЗКО.
ГЛАЗАМИ КОРОЛЯ РАЗДВИНУТА ГОРА
И ВДАЛЬ ПРИЩУРИЛАСЬ РАВНИНА.
КАК МОРЕ БЕЗ МОРЩИН, КАК ЗАВТРА ИЗ ВЧЕРА –
ДО СОЛНЦА БОРОЗДЫ ОТ ПЛУГА ИСПОЛИНА».

Я словно царь страны, где дождь извечно льёт.
Он слаб, хоть всемогущ, он стар, хоть безбород.
Ему наскучили слова придворной лести.
Он среди псов хандрит, как средь двуногих бестий.
Его не веселят ни звонкий рог в лесах,
Ни всенародный мор, ни вид кровавых плах,
Ни дерзкого шута насмешливое слово, –
Ничто не радует властителя больного.
Он спит меж лилий, гроб в постель преобразив,
И дамы (а для дам любой король красив)
Не могут никаким бесстыдством туалета
Привлечь внимание ходячего скелета.
Мог делать золото придворный астролог,
Но эту порчу снять с владыки он не мог.
И ванна с кровью – та, что по заветам Рима
Любым властителем на склоне лет любима,
Не согревает жил, где крови нет следа,
И только Леты спит зелёная вода.

. ДОЖДЯ ВЕЧНОЙ ТОСКИ
(ЭМИЛЬ ВЕРХАРН)

«МЫ ЖИВЕМ, ПОД СОБОЮ НЕ ЧУЯ СТРАНЫ,
НАШИ РЕЧИ ЗА ДЕСЯТЬ ШАГОВ НЕ СЛЫШНЫ,
А ГДЕ ХВАТИТ НА ПОЛРАЗГОВОРЦА,
ТАМ ПРИПОМНЯТ КРЕМЛЕВСКОГО ГОРЦА.
ЕГО ТОЛСТЫЕ ПАЛЬЦЫ, КАК ЧЕРВИ, ЖИРНЫ,
И СЛОВА, КАК ПУДОВЫЕ ГИРИ, ВЕРНЫ,
ТАРАКАНЬИ СМЕЮТСЯ УСИЩИ
И СИЯЮТ ЕГО ГОЛЕНИЩА.
А ВОКРУГ НЕГО СБРОД ТОНКОШЕИХ ВОЖДЕЙ,
ОН ИГРАЕТ УСЛУГАМИ ПОЛУЛЮДЕЙ.
КТО СВИСТИТ, КТО МЯУЧИТ, КТО ХНЫЧЕТ,
ОН ОДИН ЛИШЬ БАБАЧИТ И ТЫЧЕТ.
КАК ПОДКОВУ, КУЕТ ЗА УКАЗОМ УКАЗ –
КОМУ В ПАХ, КОМУ В ЛОБ, КОМУ В БРОВЬ, КОМУ В ГЛАЗ.
ЧТО НИ КАЗНЬ У НЕГО – ТО МАЛИНА
И ШИРОКАЯ ГРУДЬ ОСЕТИНА».

. ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
(ДАНИИЛ СЕРЕБРЯНЫЙ)

Камлание туманных клык
Туманным Альбионом
Мелькание столь бледных тел
Страдание
И сипло стоном
Из грУди, где сердец
Не бьётся, не страдает
Лишь на губах багрец,
На коже снег не тает
Клыков не отражается
В туманном серебре
Лишь он
Один
Сражается
С самим собою
В декабре

Безумье дЕтей нОчи
Сим душою не вольна
Его Любовь, но Верою
Душа распятая сильна
И серою рубахой –
Пепелищем льна
Грозит Распятому
Безумьем
Планетарная война

Он мечется, и зверя
Естество
В его клыках горит

И если песня Люцифера
Двери в душу отворит,
Прольются слёзы Матери,
Сим Путник сострадает,
Влача свой крест
На гати ли,
В пустыне,
Где под Солнцем стает
Лёд сердца падших
И заблудших агнцев лесов
У стрел увядших
Этой жизнею весов

Меж сизых фонарей
Змеёю вечер вьётся
А сизый дым
Кровавого разврата
Над землёю льётся

Он страшным волком,
Щёлкая зеркальными зубами
Беснуется,
Переплетаясь с чесноком,
Клубится меж домами,
Пугает всё живое
Клювом хищной птицы,
В ковчеге призрачного Ноя,
В запахе корицы
Сокрытый до поры
Под слоем сонной ваты
Меж смертию кровИ,
Средь вен голубоватых.

Сломать клыки.
Но ужас вырастает вновь
Кровавым призраком,
Затмивший вешнюю Любовь
Среди оживших мертвецов
И ледяного дёрна
Его забытое лицо.
Забытая валторна.

Надсадный крик
И вековое естество
Мертвец к земле приник,
Где вековое колдовство

Прощальный танец
В багреце
С Любимою.
В лице

Вампира с естеством
Пробила пылью дрожь.
Как в час последний
Богу душу отдаёшь
И судорога света
Снег и ветер из долин
Забытых
Образ Сэта
Тает.
Миг.
Сирин,
Архангел, Феникс
На голову бледно-синих жил
Своё крыло
На бледное чело
Благословеньем возложил

Порывы ветра,
Снежные пушинки
Прожигают существо
Забытого,
Вновь возрождая
Крыльями
Забытого
Его.

Восстал,
Вновь возродился ангел,
Свет и тьма
Вампир переродился

Встаёт,
Глядит вокруг,
Не понимая ничего
Снежинка тает
На груди его.
Прогнившим тленом
Плащ с его груди
Спадает,
А он протягивает
К небу руки,
На колени опадает.

И капли горячи,
Они
Мирроточащей лирой
Текут из грустных глаз
Блаженного,
Перерождённого вампира.

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Метки

—Рубрики

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Статистика

Шарль БОДЛЕР_ХХIV. (Je t’adore à l’égal de la voûte nocturne)

* * *
Тебя, как свод полУночный, я обожаю,
Насмешница, хоть ты – далёкая, чужая.
Бежишь, холодная, сердечной теплоты,
Ты – урна с бренными останками мечты.
Хоронишься в душе, пытаясь отмолчаться,
И до тебя, как до небес, не достучаться.

Как черви к падали ползут без суеты,
Иду на приступ я останков красоты.
Животное без чувств! Свирепая и злая!
Чем равнодушней, тем сильней тебя желаю.

(Перевод Виктора Алёкина, 22.10.2007)

Je t’adore à l’égal de la voûte nocturne

Je t’adore à l’égal de la voûte nocturne,
Ô vase de tristesse, ô grande taciturne,
Et t’aime d’autant plus, belle, que tu me fuis,
Et que tu me parais, ornement de mes nuits,
Plus ironiquement accumuler les lieues
Qui séparent mes bras des immensités bleues.

Je m’avance à l’attaque, et je grimpe aux assauts,
Comme après un cadavre un choeur de vermisseaux,
Et je chéris, ô bête implacable et cruelle!
Jusqu’à cette froideur par où tu m’es plus belle!

* * *
Я люблю тебя так, как ночной небосвод.
Мой рассудок тебя никогда не поймет,
О, печали сосуд, о, загадка немая!
Я люблю тем сильней, что, как дым ускользая
И дразня меня странной своей немотой,
Разверзаешь ты пропасть меж небом и мной.

И в атаку бросаюсь я, жаден и груб,
Как ватага червей на бесчувственный труп.
О, жестокая тварь! Красотою твоей
Я пленяюсь тем больше, чем ты холодней.

* * *
Тебя, как свод ночной, безумно я люблю,
Тебя, великую молчальницу мою!
Ты – урна горести; ты сердце услаждаешь,
Когда насмешливо меня вдруг покидаешь,
И недоступнее мне кажется в тот миг
Бездонная лазурь, краса ночей моих!

Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный,
Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный.
Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, –
Неумолимая, как беспощадный зверь!

* * *
Тебя, как небосвод ночной, я обожаю;
Ты – урна горести, молчальница большая,
И тем сильней люблю, чем ты бежишь сильней
И чем насмешливей, краса моих ночей,
Пустоты создаешь, как кажется, такие,
Что не достать рукам пространства голубые!

На приступ лезу я, в атаку рвусь сильней,
Как на покойника ползущий хор червей;
Неумолимый зверь! Жестокая! Тебя я
За эту холодность сильнее обожаю!

(Перевод В. Шершеневича)

* * *
Люблю тебя, как свод полунощный, беззвездный,
Молчальница моя, сосуд печали грозной.
Люблю тебя сильней и жажду горячей,
Когда ты прочь бежишь, краса моих ночей,
Когда с усмешкою уносишься в простор ты,
К которому мои объятия простерты.
Иду на приступ я, осаду я веду,
Как сонм червей на труп, но, на мою беду,
Ты холодна, как лед. А я, огнем пылая,
Люблю тебя, о тварь неумолимо-злая.

Источник

Шарль бодлер я люблю тебя так как ночной небосвод

«С 1879 г. начали печататься (в журнале «Слово») мои первые переводы из Бодлэра, но главная работа была сделана мною значительно позже (1885-1893), в Петропавловской крепости, на Каре и в Акатуе. Бодлэр являлся для меня в те трудные годы другом и утешителем, и я, со своей стороны, отдал ему много лучшей сердечной крови.

Кончив свой труд и мечтая об его издании отдельной книгой, я, между прочим, писал тогда в проектируемом предисловии:

В те дни, когда душа во тьме ночей бессонных

Славолюбивых грeз и дум была полна,

Из сонма чуждых муз, хвалой превознесeнных,

Одна явилась мне, прекрасна и бледна.

. И повела меня крылатая подруга

По склепам гробовым, по мрачным чердакам,

По сферам странных грeз, бессильного недуга,

Паренья гордого к высоким небесам.

И всe дала понять: зачем любить до боли

Ей сладко то, что свет насмешкою клеймит,

А то, что видит он в лучистом ореоле,

Такую желчь и скорбь в душе еe родит. «

В восприятии Эллиса и его современников наиболее полным и совершенным воплощением бодлеровского гения, его квинтэссенцией была знаменитая «Падаль»(«Une Charogne»). Бодлер являлся для них в первую очередь автором «Падали»; ни одно другое стихотворение, русское или иностранное, классическое или современное, не упоминалось и не цитировалось в то время так часто.

Содержание «Падали» достаточно просто: первые девять четверостиший посвящены детальному описанию разлагающегося трупа, в последних трeх поэт, обращаясь к своей возлюбленной, говорит о том, что и ей суждено истлеть в земле, но она останется в его стихах и силой его дара избежит забвения. Эта мысль, восходящая к знаменитой оде Горация, разумеется, не нова. Однако суть «Падали» несводима к еe заключительной строфе: воспринимать эти стихи как очередную импровизацию на тему vita brevis, ars longa было бы наивно. Тем не менее были и вполне анекдотические попытки переводить «Падаль» именно в таком традиционном духе. Так, у А. Панова последние три строфы выглядят следующим образом:

И что же? Ты станешь вот тем же, моя дорогая,

Такою же падалью будешь и ты,

Мой ангел прелестный, любовь моя, радость святая,

Звезда моей жизни, созданье мечты!

Да! Будешь ты тем же! Я вижу, как ты, разлагаясь,

Царица прелестных восторженных грeз,

В холодную землю ты ляжешь, со смертью венчаясь,

Сгниeшь под гирляндами сорванных роз:

Тогда о скажи тем червям, что твои поцелуи

Есть будут, скажи им, моя красота,

Что помнить я буду подругу свою дорогую,

Что в Смерти жива дорогая Мечта!

Источник