третьяков подарил галерею москве

Открытие Третьяковской галереи

РЕШЕНИЕ МОСКОВСКОЙ ГОРОДСКОЙ ДУМЫ

С приобретением большой Туркестанской серии картин и этюдов В.В. Верещагина, вопрос о постройке специального здания картинной галереи был решен сам собой. В 1872 году началось строительство, а весной 1874 года произошло переселение картин в двухэтажное, состоящее из двух больших залов (ныне залы № 8, 46, 47, 48) первое помещение Третьяковской галереи. Оно было воздвигнуто по проекту зятя Третьякова (мужа сестры) архитектора А.С. Каминского в саду замоскворецкой усадьбы Третьяковых и соединено с их жилым домом, но имело отдельный вход для посетителей. Однако быстрый рост собрания скоро привел к тому, что уже к концу 1880-х годов количество залов галереи возросло до 14. Двухэтажное здание галереи с трех сторон окружило жилой дом со стороны сада вплоть до Малого Толмачевского переулка. С постройкой специального здания галереи собранию Третьякова был придан статус настоящего музея, частного по принадлежности, общественного по характеру, музея бесплатного и открытого на протяжении почти всех дней недели для любого посетителя без различия рода и звания. В 1892 году Третьяков подарил свой музей городу Москве.

По решению Московской городской думы, юридически теперь владевшей галереей, П.М. Третьяков был назначен ее пожизненным попечителем. Как и прежде, Третьяков пользовался почти единоличным правом отбора произведений, осуществляя покупки как на капитал, выделяемый думой, так и на свои собственные средства, передавая такие приобретения уже в качестве дара в «Московскую городскую художественную галерею Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых» (таково было тогда полное название Третьяковской галереи). Продолжал Третьяков заботиться и о расширении помещений, пристроив в 1890-е годы к существующим 14 еще 8 просторных залов. Умер Павел Михайлович Третьяков 16 декабря 1898 года. После смерти П. М. Третьякова делами галереи стал ведать Совет попечителей, избираемый думой. В его состав входили в разные годы видные московские художники и коллекционеры – В.А. Серов, И.С. Остроухов, И.Е. Цветков, И. Н. Грабарь. На протяжении почти 15 лет (1899 – нач. 1913) бессменным членом Совета была дочь Павла Михайловича – Александра Павловна Боткина (1867-1959).

В 1899–1900 годах опустевший жилой дом Третьяковых был перестроен и приспособлен для нужд галереи (ныне залы № 1, 3–7 и вестибюли 1 этажа). В 1902-1904 годах весь комплекс построек был объединен по Лаврушинскому переулку общим фасадом, построенным по проекту В.М. Васнецова и придавшим зданию Третьяковской галереи большое архитектурное своеобразие, до сих пор выделяющее его среди прочих московских достопримечательностей

ПЕРЕДАЧА ГАЛЕРЕИ П.М.ТРЕТЬЯКОВА В ДАР МОСКВЕ. 1892–1898

Летом 1892 года неожиданно умер младший из братьев Третьяковых Сергей Михайлович. Он оставил завещание, в котором просил присоединить свои картины к художественному собранию старшего брата; в завещании были и такие строки: «Так как брат мой Павел Михайлович Третьяков выразил мне свое намерение пожертвовать городу Москве художественную коллекцию и в виду сего предоставить в собственность Московской городской думе свою часть дома… где помещается его художественная коллекция… то я часть этого дома, мне принадлежащую, предоставляю в собственность Московской городской думе, но с тем, чтобы Дума приняла те условия, на которые брат мой будет предоставлять ей свое пожертвование…» Завещание не могло быть выполнено, пока галерея принадлежала П.М.Третьякову.

31 августа 1892 года Павел Михайлович написал заявление в Московскую городскую думу о передаче в дар городу своего собрания, а также собрания Сергея Михайловича (вместе с домом). В сентябре Дума на своем заседании официально приняла дар, постановила благодарить Павла Михайловича и Николая Сергеевича (сына Сергея Михайловича) за дар, а также решила ходатайствовать о присвоении подаренной коллекции наименования «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых». П.М.Третьяков был утвержден попечителем Галереи. Не желая участвовать в торжествах и выслушивать благодарности, Павел Михайлович отправился за границу. Вскоре действительно посыпались благодарственные адреса, письма, телеграммы. Русское общество не осталось равнодушным к благородному поступку Третьякова. В январе 1893 года Московская городская дума постановила ежегодно выделять 5 000 рублей на приобретение художественных произведений для Галереи, дополнительно к завещанным Сергеем Михайловичем Третьяковым суммам. В августе 1893 Галерея была официально открыта для посещения (Павел

Михайлович был вынужден закрыть ее в 1891 году из-за происходивших краж произведений).

В декабре 1896 года П.М.Третьяков стал почетным гражданином города Москвы, как говорилось в приговоре Московской городской думы «…За великую заслугу пред Москвою, которую он сделал средоточием художественного просвещения России, принесши в дар древней столице свое драгоценное собрание произведений русского искусства».

После передачи коллекции городу Павел Михайлович не перестал заботиться о своей Галерее, оставаясь ее попечителем до конца жизни. Картины покупались не только на деньги города, но и на средства Третьякова, который дарил их Галерее. В 1890-е годы собрание пополнилось произведениями Н.Н.Ге, И.Е.Репина, А.К.Саврасова, В.А.Серова, Н.А.Касаткина, М.В.Нестерова и других мастеров. Начиная с 1893 года П.М.Третьяков ежегодно издавал каталоги собрания, постоянно дополняя и уточняя их. Для этого он переписывался с художниками, их родственниками, коллекционерами, добывая по крупицам ценные сведения, иногда предлагая поменять название картины. Так Н.Н.Рерих соглашался с Павлом Михайловичем при составлении каталога 1898 года: «…Для языка, действительно, лучше название краткое, хотя бы такое «Славянский городок. Гонец». Это был последний подготовленный Третьяковым каталог, самый полный и точный. В 1897–1898 годах было вновь расширено здание Галереи, на этот раз за счет внутреннего садика, в котором любил гулять Павел Михайлович, жертвовавший всем ради любимого детища. Устройство коллекции Сергея Михайловича, новая перевеска картин отнимали у Третьякова много сил. Времени и энергии требовали и торгово-промышленные дела, и участие во многих обществах, и благотворительность. Павел Михайлович принимал активное участие в деятельности Московского

История галереи. Государственная Третьяковская галерея

ПАМЯТНИК П.М.ТРЕТЬЯКОВУ

Павел Михайлович Третьяков (1832–1898) был похоронен на Даниловском кладбище рядом с родителями и умершим в 1892 г. братом Сергеем; в 1948 г. его останки были перенесены на Серафимовское кладбище (Новодевичий монастырь). Надгробие работы скульптора И. Орлова по проекту художника И. Остроухова (гранит, бронза).

После 1917 г. перед фасадом Третьяковской галереи на прямоугольном постаменте был поставлен памятник-бюст В.И.Ленину. Спустя некоторое время, в 1939 г, на этом месте был установлен памятник, скульптурное изображение Председателя Совета министров СССР И.В.Сталина. Скульптура С.Д. Меркулова высотой 3,5 метра, изображающая Сталина во весь рост, выполнена в красном граните. После демонтажа она сохраняется в Государственной Третьяковской галерее, имеет высокую степень сохранности и находится во внутреннем дворе главного здания Третьяковской галереи (прислонена к стене). 29 апреля 1980 г. на месте удалённого памятника Сталину был поставлен, наконец, памятник основателю Третьяковской галереи Павлу Третьякову, скульптура, которая существует поныне. Это гранитная четырехметровая статуя, созданная по проекту скульптора А. П. Кибальникова и архитектора И. Е. Рожина.

«ПОСМЕРТНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ» ТРЕТЬЯКОВЫХ

Даниловское кладбище прежде славилось своим особенным «третьесословным» колоритом, впрочем, не вполне утраченным и до сих пор. Историк Москвы А. Т. Саладин в 1916 году констатировал: «Даниловское кладбище можно смело назвать купеческим, да другим оно и быть не могло, близко примыкая к купеческому Замоскворечью. Пожалуй, ни на каком больше московском кладбище нет такого обилия купеческих памятников, как на этом». С тех пор многое изменилось. Не найти здесь теперь могил известных московских купцов Солодовниковых, Голофтеевых, Лепешкиных…

Пожалуй, наиболее знаменитым купеческим захоронением Даниловского кладбища, а может быть и всей Москвы, был участок Третьяковых Павла Михайловича, Сергея Михайловича и их родителей. А. Т. Саладин оставил следующее описание: «На могиле Сергея Михайловича – черный мраморный, довольно высокий, но совершенно простой памятник с надписью: «Сергей Михайлович ТРЕТЬЯКОВ родился 19 января 1834 г. скончался 25 июля 1892 г.». Памятник Павлу Михайловичу в нескольких шагах подальше, под защитной проволочной решеткой, он почти такой же, но в несколько более изысканной обработке. Надпись: «Павел Михайлович ТРЕТЬЯКОВ 15 дек. 1832 г. ум. 4 дек. 1898 г.». Однако сегодня всего этого на Даниловском кладбище нет. 10 января 1948 года останки обоих братьев, а также жены П. М. Третьякова Веры Николаевны перенесли на Новодевичье кладбище.

Формально перезахоронение производилось по инициативе Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР. Председатель Комитета М. Б. Храпченко в письме управляющему трестом похоронных бюро при Моссовете мотивировал свою инициативу так: «Несмотря на договор, заключенный администрацией [Третьяковской] Галереи об охране этих могил и их художественных надгробий, исполненных художником В. М. Васнецовым, могилы эти приходят в крайний упадок. (…) Учитывая ходатайство Дирекции Государственной Третьяковской Галереи, а также просьбу ближайших родственников основателей Галереи, Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР со своей стороны ходатайствует о перенесении останков Павла Михайловича, Веры Николаевны и Сергея Михайловича Третьяковых, а также их художественных надгробий с кладбища Даниловского монастыря на кладбище Новодевичьего монастыря, где захоронены виднейшие деятели русской культуры и искусства».

Что председатель комискусства спутал кладбища Даниловского монастыря и Даниловское, не столь уж и странно – их путают до сих пор, хотя первого не существует уже семьдесят с лишним лет. Странно звучит обоснование необходимости перенести могилы: на старом месте-де они «приходят в крайний упадок». Однако могилы, о которых заботятся, никогда «не придут в упадок», если же их забросить – упадок обеспечен, находись они хоть у самой кремлевской стены. Урна с прахом Маяковского стояла в лучшем тогда в стране колумбарии Донского кладбища и «прийти в упадок» никак не могла – тем не менее ее все равно перенесли на Новодевичье.

Подоплека всех этих перезахоронений была, конечно, совсем иная, и, судя по письму Храпченко, раскрывать ее власти не очень-то хотели: в Москве разворачивалась кампания по сбору и концентрации в Новодевичьем пантеоне останков знаменитых личностей. Причем перезахоронения производились не только с кладбищ, подлежащих ликвидации, но вообще отовсюду, кроме, может быть, кладбища Ваганьковского – традиционно второго по значению после Новодевичьего.

Некоторые источники (например, энциклопедия «Москва») указывают, что Сергей Михайлович Третьяков покоится все же на Даниловском кладбище. Это не так. В архиве Третьяковской галереи имеется «Акт о перезахоронении останков П. М. Третьякова, В. Н. Третьяковой и С. М. Третьякова с Даниловского кладбища на кладбище Новодевичьего монастыря от 11. 1. 1948 г.». Помимо акта и прочих бумаг в архиве есть и несколько фотографий: на одних запечатлен момент эксгумации, другие сделаны уже на Новодевичьем кладбище у края свежевырытой могилы. Фотографии не оставляют места никаким сомнениям.

Но вот что любопытно: в архиве соседнего Даниловского монастыря среди карточек на похороненных здесь находится и карточка Сергея Михайловича Третьякова. Выходит, Даниловский монастырский погост также претендует быть местом его погребения? Нет, конечно. Имея свидетельство А. Т. Саладина и вышеназванный Акт, эту версию можно смело отбросить, сделав зато интереснейший вывод: поскольку Сергей Михайлович в монастыре погребен не был, а документы тем не менее на него там «заведены», очевидно, Даниловское кладбище являлось своего рода филиалом монастырского – может быть, не всегда, но какое-то время.

На Даниловском же кладбище сохранилась могила родителей прославленных меценатов. Вернее, их памятник. Слева от главной дорожки, почти сразу за мемориалом погибших в Великой Отечественной войне, окруженный проржавевшими до крайности фрагментами кованой ограды, стоит крепкий, напоминающий русскую печку, слегка покосившийся обелиск с надписью:

«Михаил Захарович Третьяков
Московский купец
скончался 1850 г. Декабря 2 дня.
Жития его было 49 лет, 1 м. и 6 дней.
Александра Данииловна Третьякова
родилась в 1812 году.
скончалась 7-го февраля 1899 года».

Лежат ли нынче под обелиском чьи-либо останки – мы точно не знаем. Казалось бы, кому могло прийти в голову потревожить кости старших Третьяковых? Ан, видно, могло. Перенесение на элитное кладбище основателей крупнейшей картинной галереи как-то еще объяснимо, но вот что еще придумали тогда их почитатели: согласно «гарантийному письму», хранящемуся в архиве Третьяковки, Мытищинская скульптурная фабрика № 3 обязывалась произвести на Даниловском кладбище: «а) Изъятие праха Третьякова П. М. и погребение его на Ново-Девичьем кладбище, б) Изъятие праха Третьякова М. З. и погребение в могилу вместо праха Третьякова П. М., в) Передвижку памятника Третьякова М. З. на место памятника Третьякова П. М.».

Досталось же Третьяковым! И старшим, и младшим. Кстати, в «гарантийном письме» почему-то ни слова не говорится об Александре Данииловне. Отца, выходит, перезахоронили на место сына (если перезахоронили), а мать нет? Загадка. Вот и получается, что утверждать наверняка, покоятся ли нынче старики Третьяковы под своим «именным» надгробием, невозможно.

В глубине Даниловского кладбища, у самой апсиды Никольского храма-часовни стоит едва приметный памятник – низкая колонна розового гранита. Там похоронены братья и сестра Павла Михайловича и Сергея Михайловича, умершие почти одновременно в младенчестве в 1848 году во время эпидемии скарлатины – Даниил, Николай, Михаил и Александра. Это единственная могила рода Третьяковых, на которую никто никогда не покушался.

Источник

Создатели галереи. Как братья Третьяковы стали поклонниками искусства

Павел Михайлович Третьяков и его младший брат Сергей с самого детства работали на семейных предприятиях, не гнушаясь черной работы. Вели бухгалтерские книги и торговались с оптовиками, а после подметали в отцовских лавках полы. Повзрослев, они взяли на себя все семейные дела, и их фамилия продолжала громко звучать в Москве. А потом ее начали произносить чуть иначе, с восхищением, когда Павел Третьяков преподнес Москве неожиданный роскошный подарок.

Строгое воспитание и большая ответственность

Об основателе рода, купце Елисее Мартыновиче Третьякове, известно не так уж много. В 1774 году он перебрался в Москву из города Малоярославца Калужского наместничества. Вместе с ним переехали жена и сыновья.

Первым среди его потомков в истории Москвы остался внук Михаил Захарович, купец второй гильдии. Он владел пятью небольшими лавками в гостином дворе, где продавал льняное полотно, а также держал две фабрики — бумагокрасильную и отделочную. Во многом в его делах помогла семья супруги — он был женат на Александре Борисовой, дочери богатого коммерсанта, который экспортировал в Англию сало.

Особое внимание Михаил Захарович уделял образованию детей. Он тщательно отбирал педагогов, часто сам присутствовал на занятиях. А однажды по договоренности с одной из московских типографий он напечатал книгу «Цветы нравственности, собранные из лучших писателей к назиданию юношества Михаилом Третьяковым», предназначенную в первую очередь его собственным детям.

Передать свои дела он планировал первенцу Павлу и родившемуся через год после него Сергею. Довольно рано Третьяков-старший начал знакомить их с работой своих фабрик и лавок. Сыновья занимались под его надзором всем: и зазывали покупателей на улицах, и продавали товар оптовикам, и вели бухгалтерию. Братья не брезговали и взять в руки метлу, чтобы привести в порядок помещение. Спать до полудня им не позволялось: они должны были вставать с первыми петухами и приступать к учебе или работе.

Михаил Захарович умер, когда старшему сыну едва исполнилось 17. Третьяков оставил завещание, согласно которому все его состояние переходило жене — Павел и Сергей были слишком юны. Супруге запрещалось выдавать им деньги на «слабость или распутство». Какое-то время формальным руководителем фабрик и лавок была именно Александра Даниловна, но через несколько лет она передала все сыновьям.

К тому времени их сестра Елизавета вышла замуж за старшего доверенного приказчика Владимира Коншина. Вместе с ним братья основали «Магазин полотняных, бумажных, шерстяных товаров, русских и заграничных, торгового дома П. и С. братьев Третьяковых и В. Коншина в Москве». Зять Третьяковых работал непосредственно в магазине, Павел занимался бухгалтерией, а Сергей отвечал за зарубежные торговые операции. Вскоре они решили, что разумно будет не только продавать льняные изделия, но и производить их. Сказано — сделано: уже в 1866 году открылась прядильная и ткацкая мануфактура в Костроме. Это стало настоящим событием в городе, работу получили тысячи человек.

Повлияли братья и на внешний облик центра Москвы: между Никольской улицей и Театральным проездом они с разрешения властей сделали небольшую улочку, чтобы удобнее было возить товар в гостиный двор. В корпусах проезда, названного Третьяковским, расположились магазины — одежды, парфюмерии, чая — и конторы, банковские и нотариальные.

Все началось с «Искушения»

Осенью 1852 года Павел Третьяков побывал в Эрмитаже и других культурных учреждениях Санкт-Петербурга. Остался под огромным впечатлением. Картины, статуи, бюсты, старинные вазы — все это приводило молодого предпринимателя в благоговейный трепет, равный которому он испытывал, пожалуй, лишь во время церковных служб. Так зародилась его любовь к искусству.

Первую картину будущий коллекционер приобрел спустя четыре года. За «Искушение» Николая Шильдера он заплатил 150 рублей. Сумма была приличная, обычный рабочий мог кормить на нее семью два месяца. Второй из двух картин, положивших начало коллекции, стала «Стычка с финляндскими контрабандистами» Василия Худякова. Третьяков волновался, что его опыта не хватит на то, чтобы отличить качественную копию. Поэтому он любил заказывать картины напрямую у авторов, без посредников. Он говорил: «Самая подлинная для меня картина та, которая лично куплена у художника».

За некоторые полотна приходилось бороться не на шутку. Одним из таких стала «Княжна Тараканова» Константина Флавицкого. Автор хотел за нее пять тысяч, Третьяков был готов отдать три. После смерти художника коллекционер обратился к его брату — тот запросил уже 18 тысяч. Путем долгих переговоров цену удалось сбавить до 4300.

С 1869 года Павел Третьяков начал интересоваться портретами своих талантливых современников — композиторов, писателей. Вернее, их созданием, он разворачивал целые кампании по привлечению художников и знаменитых моделей. Последними становились Иван Тургенев, Федор Достоевский, Аполлон Майков и другие деятели литературы и искусства.

Как создавались некоторые портреты

Павел Третьяков всегда любил творчество Петра Чайковского, следил за ним. Он даже побывал на фортепианном концерте в Париже, где пианист Николай Рубинштейн исполнял произведения известного композитора. Третьяков мечтал познакомиться с ним и задумал получить в свое собрание его портрет. Желанию было суждено сбыться. Даже более того — Третьяков и Чайковский породнились.

Прасковья Коншина, племянница Павла Михайловича, вышла замуж за Анатолия Чайковского, брата Петра Ильича. Композитор не был в большом восторге от этого брака — но не потому, что ему не нравилась невестка. Прасковью он находил очень милой, а вот наличием у нее многочисленной родни, да к тому же известной в городе, тяготился. В переписках со своими друзьями он жаловался, что нужно со всеми перезнакомиться и этим визитам вежливости нет конца, хотя, конечно, «люди очень почтенные, образованные, порядочные. » Павел Михайлович, обрадованный удачному стечению обстоятельств, просил нового родственника позировать для портрета. Тот не смог отказать и несколько дней по много часов недвижно сидел перед художником Василием Маковским. К сожалению, портрет был утрачен.

Третьяков мечтал, чтобы в его коллекции появился и портрет Льва Толстого. Но Лев Николаевич, услышав предложение, решительно отказался — не хотел, да и времени не было (тогда он писал «Анну Каренину»). Коллекционеру помог его друг, художник Иван Крамской. Живописец сам взялся уговаривать строптивого графа. Приехал к нему в Ясную Поляну, завел с Толстым приятную беседу об искусстве. Разговор продолжался долго — Крамской постоянно возвращался к теме портрета, но Толстой ничего не хотел об этом слышать. Тогда в ход пошел последний аргумент. Крамской заговорщицки поведал, что портрет графа в любом случае будет создан, хочет он того или нет, его все равно напишут, весь мир будет этого требовать. А потом добавил: «И можно будет только жалеть, что его не написал современник с натуры. »

Этот аргумент оказался решающим. Толстой не просто согласился, но и попросил сделать копию, чтобы сохранить в семье. Художник написал два портрета, немного отличающихся друг от друга, а потом дал выбрать свой экземпляр графу. Лев Николаевич скромно выбрал вариант похуже.

Дом для картин

В том, что касается коллекционирования, Третьяков никогда не сбавлял оборотов. Он приобретал работы главных художников своего времени — Алексея Саврасова, Архипа Куинджи, Ивана Трутнева, Василия Сурикова, Василия Поленова, Александра Иванова. Иногда покупал целыми собраниями: например, у Василия Верещагина он забрал сразу больше 100 картин. В поисках интересных полотен он заглядывал и в антикварные магазины.

Комнаты в особняке в Лаврушинском переулке, где он жил с 1851 года и хранил картины, уже не могли вместить все, поэтому в 1872-м он задумался о постройке отдельного здания, где хранилась бы только живопись. Он посоветовался с братом, тот его поддержал. К юго-западному углу главного дома пристроили дополнительный корпус. Потом, по мере пополнения коллекции, здание перестраивали, возводили новые корпуса. Процессом руководил семейный архитектор Александр Каминский, зять Сергея Михайловича.

Коллекционирование никогда не отвлекало Павла Михайловича от семейных дел. Они были его основной работой, в то время как коллекция — только увлечением, пусть и серьезным. Каждое утро перед тем, как отправиться в контору, он непременно посещал галерею, чтобы хотя бы немного побыть среди любимых картин. Он знал и помнил историю каждой. Его жена Вера, двоюродная сестра предпринимателя и мецената Саввы Мамонтова, поддерживала мужа. Она также очень ценила, что он, как и Савва, не оставался в стороне, когда речь заходила о помощи людям. Третьяков много и щедро жертвовал — в основном анонимно, но также был попечителем при заведении для глухонемых детей, помогал в исследовательской экспедиции Николая Миклухо-Маклая в Южные моря. Но сам он предпочитал вести скромный образ жизни: носил недорогую одежду, любил простую еду.

Поклонник иностранных живописцев

Сергей Третьяков тоже проявлял интерес к искусству. Но он, в отличие от брата, предпочитал работы зарубежных художников. Особенно он любил творчество Теодора Руссо, Жана-Франсуа Милле, Жюля Дюпре и других представителей Барбизонской школы, объединявшей французских художников-пейзажистов. В 1880-х решил собрать работы представителей крупнейших живописных школ — испанской, бельгийской, немецкой.

В отличие от брата, свою коллекцию он демонстрировал неохотно и относился к ней менее ревностно: мог запросто обменять экспонат или вовсе его продать, в то время как Павел Михайлович ни за что не расставался ни с одной картиной.

Сергей Третьяков принимал активное участие в жизни города: занимал должность старшины московского купечества и входил в Славянский благотворительный комитет. Эта организация, появившаяся в 1858 году, занималась поддержкой православных людей, переселяющихся в Россию, спонсировала открытие школ и церквей.

Дважды его избирали гласным Московской городской думы — в 1877-м и 1881-м. Он добился увеличения финансирования на образовательные учреждения, начал сбор пожертвований для солдат в годы Русско-турецкой войны. Благодаря ему в состав города вошла Сокольничья роща.

Согласно завещанию

Братья, почти во всем проявляющие единодушие, решили давно: однажды их коллекции будут переданы городу. Для Павла Михайловича, которого младший брат иногда попрекал в недостаточной вовлеченности в общественные дела, было важно, чтобы его собрание было полезно москвичам.

«Для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, приносящего многим пользу, всем удовольствие», — так было сказано в завещании, которое он составил в 1860 году.

Младший брат умер раньше старшего, в 1892 году. Согласно завещанию Сергея Михайловича его коллекция отошла Павлу Михайловичу. В том же 1892-м в городскую думу пришло заявление: Павел Третьяков дарит Москве свою коллекцию вместе со зданием, а также собрание брата. Подарок был очень щедрым, и в тот же день даритель оказался в центре внимания. Но всего этого потока благодарностей, который на него обрушился, он вовсе не хотел, предпочитая оставаться в тени. На время он вместе с семьей даже уехал из города в ожидании, когда все поутихнет. Когда вернулся в Москву, по привычке заглядывал в свою галерею — уже Городскую художественную галерею Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых.

От предложенного Александром III дворянского титула он отказался: «Купцом родился, купцом и умру». А вот назначение пожизненным попечителем галереи он принял. Также он вошел в московское отделение Совета торговли и мануфактур, стал коммерции советником.

Потомки — художник и политик

У Павла Михайловича было шестеро детей, но они не смогли повторить успехов знаменитого отца. Зато проявить себя смог Николай Третьяков — сын Сергея Михайловича. Влюбленный в искусство с детства, он и сам стал художником, причем довольно успешным. За свою картину «Утром на даче», написанную в 1888 году, он получил серебряную медаль Академии художеств. Многие его работы хранятся в Третьяковской галерее.

Его сын Сергей стал предпринимателем и политическим деятелем, также входил в состав совета Третьяковки. Он помог учредить Московский банк, был главой совета директоров Русского акционерного льнопромышленного общества. Он выступал против царской власти, в феврале 1917 года был товарищем председателя исполкома Комитета общественных организаций Москвы. Ему прочили большую политическую карьеру, но в 1920-м он эмигрировал во Францию — страну, искусством которой так восхищался его дед. Он разочаровался в политике и до конца жизни проработал в журнале «Иллюстрированная Россия».

Источник