турсункулов рустамходжа турдихужаевич биография рождения
Участник штурма Дворца Амина дал эксклюзивное интервью «Амурской правде»
Рустам Ходжа Турсункулов — человек восточный. Это обстоятельство определило его роль в историческом событии, которое меньше чем за час перекроило всю мировую политику. Офицер легендарного Мусульманского батальона спецназа ГРУ СССР поделился с АП подробностями штурма Дворца Амина.
События вечера 27 декабря 1979 года заставили вздрогнуть Белый дом на американском континенте и втянули СССР в десятилетнюю войну с Афганистаном. Рустам Турсункулов — один из тех, кто не просто стоял на пороге штурма Дворца Амина, он перешагнул через него вопреки приказам. Эта операция была разработана в считаные дни и вошла в учебники спецподразделений по всему миру. О тех событиях до сих пор спорят политики и историки, но Рустам обладатель простой солдатской правды, в которой нет места недомолвкам. Он помнит прошлое, в котором люди еще не делились на москвичей и гастарбайтеров, все носили одинаковые погоны и служили одной стране. Однако он попал на войну именно благодаря своей узбекской национальности.
Два с половиной месяца назад нам довелось познакомиться в Кабуле и даже вместе подняться по тем самым ступеням, где однажды он пошел в свой первый и, как казалось, последний бой. Мы с ним не расставались до самого конца командировки, а последние строки его воспоминаний я записывал уже в пассажирском «боинге», летевшем по маршруту Кабул — Москва.
Получился дневник офицера мусбата, который рука не поднимается редактировать. «Амурская правда» публикует солдатскую правду практически в первозданном виде. С его слов, от его имени. Только факты. Итак…
«Моя офицерская служба началась в 1978 году, сразу после окончания Рязанского воздушно-десантного училища. По распределению попал в город Ош командиром взвода самоходных артиллерийских установок, но долго там не пробыл. В мае следующего года предложили перейти в 15-ю бригаду специального назначения, дислоцированную в городе Чирчик Узбекской ССР. Я был крепким парнем, занимался спортом, однако возможность сменить военную профессию стала большой неожиданностью. Попасть в спецназ главного разведуправления — мечта любого десантника. Почему этот выбор пал именно на меня — оставалось большой загадкой. Новым местом службы стал 154-й отряд бригады спецназа.
Другая немаловажная деталь — подразделения мусбата осваивали бронированную технику БМП, БТР, готовились применять автоматические гранатометы АГС-17, огнеметы «Рысь». В части медобеспечения были специализированные автомобили, а состав медиков подобран с возможностью проведения небольших хирургических операций. Все это озадачивало, ведь спецназ должен действовать скрытно, никакой техники, а тем более тяжелой и бронированной у нас быть не должно. Личный состав моего взвода достигал 44 человек, хотя по правилам группа специального назначения включает от 7 до 12 бойцов…»
Но даже в таких условиях никаких тревожных чувств не возникало. Никто не догадывался о своем предназначении. На этом фоне еще более неожиданным оказалось предложение примерить одежду из верблюжьей шерсти. Мы начали привыкать к ней в октябре 1979 года. По нашим прикидкам, она напоминала форму афганцев, но не могли понять — зачем она нужна? При этом мы надевали ее только на полигоне, снимали там же, возвращаясь в расположение части в своем привычном советском обмундировании.
Нас приучали вести бой в таком необычном виде. Он не должен был отвлекать нас самих от выполнения задач. Очень скоро мы стали чувствовать себя вполне комфортно в афганской форме. По моим сведениям, личный состав мусбата насчитывал 528 человек.
Прошло чуть больше месяца, прежде чем нам удалось понять смысл переодеваний. В начале декабря самолетами вылетели в Баграм. Перед приземлением все надели афганские шерстяные костюмы, и больше их уже не снимали.
Жили в палатках и капонирах, каждый день продолжали боевую подготовку. Прямо на афганской территории проводили ночные стрельбы. Через несколько дней получили приказ выдвигаться в Кабул. Зима давала о себе знать, заметно похолодало, и по дороге наши новые бронетранспортеры часто глохли. Приходилось ремонтировать их прямо по ходу движения…»
«К дворцу мы прибыли 18 декабря. Согласно ранее полученному приказу, нам ставилась задача оказать помощь афганским военным в защите Амина. Охрана дворца каких-либо претензий нам не предъявляла, по официальной легенде, наш батальон представляли выходцы из северных провинций Афганистана. Играть эту роль было несложно, учитывая внешнее и языковое сходство с местным населением. Естественно, у нас при себе никаких документов не было.
Мусбат сразу приступил к оборудованию и занятию оборонительных позиций вокруг дворца, под жилье приспособили недостроенные казармы. Вместо окон — натянутые плащ-палатки, для обогрева — печки-буржуйки и одеяла из верблюжьей шерсти. Вся информация о событиях в стране для нас была закрыта.
Меня назначили ответственным за обеспечение батальона припасами. Часто выезжал в город, ходил по магазинам и диву давался. Казалось, прилавки ломились от редкой для нас продукции. В свободной продаже ковры, электроника, на улицах автомобили такси марки «Мерседес». У нас, привыкших к дефициту и огромным очередям, глаза разбегались от подобного изобилия. В Советском Союзе такие вещи было невозможно себе представить. Понятное дело, все мысли были заняты приятными ощущениями. О какой-либо тревоге на душе даже не задумывались. До штурма дворца оставалось 9 дней…»
Материал подготовлен при поддержке амурского отделения Союза ветеранов Афганистана и общественной организации «Боевое братство».
Чти тех, у кого есть медаль «За отвагу»
В Балашихинской региональной газете «Факт» опубликована статья, основанная на во споминаниях воина-интернационалиста, участника штурма Дворца Амина Рустамходжи Турсункулова.
ЧТИ ТЕХ, У КОГО ЕСТЬ МЕДАЛЬ «ЗА ОТВАГУ»
С одним из офицеров, для которых Афганская война 1979–1989 годов вошла в плоть и кровь, жителем Балашихи с 1983 года, легендарным ветераном спецназа полковником в отставке Рустамходжой Турсункуловым мы встретились в редакции газеты «Факт» накануне знаковой даты – 30-летия вывода ограниченного контингента советских войск с территории Демократической Республики Афганистан (ДРА).
Рустамходжа Турсункулов родился в ноябре 1956 года в Ташкенте – тогда столице Узбекской ССР. Окончил в 1978 году Рязанское воздушнодесантное училище. Его отец Турдиходжа Турсункулов – участник Великой Отечественной войны.
Легендарным ветерана называют потому, что участие группы спецназа под его началом в военной спецоперации, вошедшей через 35 лет после осуществления и снятия грифа «секретно» в учебные пособия для спецназовцев не только в России, но и мира как «штурм дворца Амина», стало переломным в ходе самой операции. Эпитеты – «уникальная», «неоднозначная», «затяжная», «незавершенная» или «успешная» военная кампания 1979–1989 годов – оставим подбирать политическим аналитикам и военным историкам, а сами послушаем одного из тех ветеранов Афганской войны, которые прошли с честью все выпавшие на их долю испытания.
«БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНЬИ»
С Афганистаном меня связывают две значительные командировки. Первая – в декабре 1979 – январе 1980 года. Через несколько лет пришел служить в отряд специальногоназначения КГБ СССР «Вымпел». Вскоре поступил в вое нную академию, где мне пошли навстречу и вместо одного европейского и одного восточного языка разрешили ыбрать два восточных. В результате удалось в совершенстве овладеть не только персидским языком фарси, но и дари (вариант фарси, являющийся одним из государственных языков в Афганистане), – начал рассказ Р.Т. Турсункулов. Когда же пошли разговоры о выводе войск, его перебросили на оперативную работу на север Афганистана. Это вторая командировка, относящаяся к 1987–1989 годам.
– Будучи сотрудником госбезопасности по линии первого главного управления, в статусе старшего зонального советника занимался обеспечением вывода наших войск, в том числе организацией сбора разведданных, а также обменом военнопленными. Поэтому Афганистан знаком мне не понаслышке, и это не просто место на карте, а земля, ставшая в каком-то смысле родной. Окончательно вернувшись из Афганистана, преподавал на Курсах усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР, – негромко и четко пояснил ветеран спецназа.
Конечно, разговор зашел о начале военной кампании в Афганистане, долгие годы засекреченной. Тогда был создан особый батальон спецназа Главного разведуправления СССР, куда отбирали уже отслуживших полгода или год представителей среднеазиатских республик СССР: узбеков, таджиков, туркмен.
Предлагаем вам воспоминания, которыми поделился с нами Рустамходжа Турсункулов о событиях начала Афганской войны, которые неразрывно связаны с годами его юности и навсегда отпечатались в памяти.
Для чего нас готовили так жестко и интенсивно, мы не знали. Но судя по тому, что обычные специальные подразделения не имели техники, тем более тяжелой, а у нас были БМП, БТР, зенитные установки учетверенные – «Шилки», – к чему-то чрезвычайно важному. Подчеркну, что характерной особенностью нашего отряда была взаимозаменяемость. К примеру, механик-водитель мог управляться и снайперской винтовкой, и пулеметом. Часть ребят могли быть операторами-наводчиками. Все поголовно умели пользоваться автоматическим гранатометом АГС-17. Мы активно овладевали мотострелковой техникой. Весь личный состав мог управлять бронетранспортерами. Реально в отряд входило 520 человек, личный состав моего взвода с четырьмя бэтээрами составлял 44 человека.
РЕКОГНОСЦИРОВКА
– Информации извне не было. Только 25 декабря стали пролетать над нами в огромном количестве наши самолеты, как узнали позже – тогда были введены советские войска в Афганистан. Именно в этот день, во время рекогносцировки, на которую меня направили к создававшему наш мусбат полковнику Василию Васильевичу Колеснику – разработчику плана захвата дворца Амина, я общался с еще одной легендой спецназа. Как узнал впоследствии, а тогда он мне не представился, это был начальник Курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС КГБ СССР) полковник Григорий Иванович Бояринов, к тому же участник Великой Отечественной войны (Г.И.Бояринов непосредственно руководил штурмом дворца Амина). В ходе рекогносцировки незнакомец спросил как бы между делом: «Скажи, лейтенант, а вот если нужно будет добраться до дворца, за сколько ты свой взвод на бэтээрах доведешь?» Я отвечаю, что, если не будет какого-то сопротивления, минут за 15–20 с момента получения команды. «Много, сынок, много…» И уже перед самым моим возвращением в расположение части сказал серьезно: «Если будет надо, сынок, как наступит время «Ч», то хоть с одной-двумя машинами, но надо будет доехать до дворца». С меня взяли подписку о неразглашении, и я вернулся, озадаченный разговором, во взвод. А там – настроение приподнятое, идет подготовка к встрече Нового года… До штурма оставалось меньше трех суток.
ВРЕМЯ «Ч»
– Для непосредственного штурма от «мусульманского батальона» выделили 3-ю роту старшего лейтенанта Шарипова и мой взвод 1-й роты. Мы должны были поддержать действия специальных групп КГБ СССР «Гром» и «Зенит» и, доставив десант «громовцев» и «зенитовцев» как можно ближе к укрепленному дворцу, занять оборону. Бронежилеты у экипажей БТР отобрали и передали «зенитовцам».
Особенность Тадж-Бека заключалась в наличии только одного действующего – главного входа во дворец. Остальные входы были закрыты накрепко изнутри. Помимо мощного укрепления, на ближайших подступах к дворцу были вкопаны два танка: они могли простреливать все подступы к дворцу с внешней стороны.
БЫЛИ ПЕРВЫМИ
– Штурм начался вечером 27 декабря. Сначала отправили группу Мурата Сахатова, чтобы захватить вкопанные танки. В.В. Колесник дал команду «Шторм-333», но почему-то пять БМП Владимира Шарипова замешкались, хотя по плану они должны были уйти раньше. Мы ушли первыми, после повторной команды, в 19:15. Все знали пароль и отзыв «Миша – Яша», у всех на рукавах были белые повязки, чтобы визуально различать своих.
Уже совсем стемнело. На БМП, которые ушли по основной дороге-серпантину, находились Г.И.Бояринов и десантники Михаила Романова (группа «Гром»). Мы везли на своих четырех бэтээрах десантников Якова Семенова (группа «Зенит») и заходили справа, с торца, подбираясь к той самой неширокойл естнице, ведущей к площадке первого этажа Тадж-Бека.
Все, что происходило в те минуты, трудно описать: дворец огрызался со всей мощью, ведя огонь сверху и снизу. Стреляли отовсюду, стоял неимоверный грохот. Разгорался настоящий бой.
Поверх шлемофона, который позволял вести переговоры с экипажем танка и командирами экипажей остальных бэтээров, на мне была обычная солдатская каска, правда, непристегнутая (оказался коротким ремешок), что фактически спасло меня от серьезной проблемы. Я находился наверху, прикрывшись крышкой люка. Когда началась стрельба от дворца, первая пуля пробила каску, задев лишь шлемофон.
Вскоре одна из крупнокалиберных пуль попала между крышкой люка и башней, отчего крышку заклинило. Были разбиты триплексы, приборы для наблюдения, нашего головного бронетранспортера, и механик-водитель перестал видеть дорогу. Пришлось быть у него штурманом, высунувшись из люка.
Мой второй БТР, где находилась подгруппа Б.Суворова, был подбит и начал дымиться. Накренившись, он перекрыл дорогу третьей машине. Как нас учили, дал команду сбросить мешавший выполнению задачи бэтээр командиру следующего за ним бэтээра, что и было выполнено. В этот момент связь оборвалась. На двух машинах – первом и третьем бэтээрах ушли вперед. Четвертый БТР, как выяснилось позже, «зенитовцы», предполагая, что все три первых бэтээра подбиты, увели вслед за БМП, чем уменьшили возможности нашей группы.
Шел полномасштабный бой. Передняя пара колес нашего бронетранспортера разлетелась в куски. Скорость падала. И все же нам удалось доставить десант как можно ближе к лестничному подъему.
Личный состав срочно стал десантироваться (люков было всего два – в башне и в днище), появились первые раненые. Тут же «зенитовцы» и солдаты моего взвода залегли, стреляя по окнам дворца. Прорыв к Тадж-Беку проходил под ураганным огнем. Спецгруппы КГБ пошли на штурм. Рота Шарипова и мой взвод, как нам было предписано, прикрывали свой десант. Другие подразделения «мусульманского батальона» и 9-я рота десантников Валерия Востротина обеспечивали внешнее кольцо прикрытия, отражая атаки охраны.
«НАДО, СЫНОК»
Ураганный огонь из дворца лился на спецназ. Личный состав моего взвода не мог окопаться – кругом один камень, приходилось как-то прижиматься к стенам и оттуда прикрывать огнем «зенитовцев», пробивавшихся вперед. От наших позиций наступление поддерживали непрерывно стрелявшие по дворцу «Шилки», загоняя защитников внутрь. Не причиняя серьезного вреда мощному зданию, 23-миллиметровые снаряды «Шилок» отскакивали от его стен, осыпая все вокруг гранитной крошкой. Доставалось и нам: разлетавшийся гранит резал словно лезвие. Вторая атака «зенитовцам» удалась, и они ушли наверх, в сторону дворца.
Рядом слышались крики раненых. Во дворце, на моем направлении, начался пожар. Вернулась способность анализировать. Я понимал, что задача спецподразделений под угрозой срыва, ведь только два моих бэтээра довезли «зенитовцев», дальнейшая судьба которых неизвестна. Как быть? Наши переносные рации разбиты. И в этот момент я услышал от главного входа: «Мужики! Помогите! Не лежите…» Я бы назвал этот возглас криком души. А голос – узнал сразу. Он принадлежал тому незнакомцу, который был на рекогносцировке.
Впоследствии выяснится, что из двадцати двух бойцов группы «Гром» и тридцати «зенитовцев» в Тадж-Бек смогли прорваться не более двадцати пяти. Этих сил явно недоставало, чтобы найти и устранить Амина, учитывая, что во дворце масса охранников, гражданских лиц (были приглашены на прием во дворец), огромное число внутренних помещений. Координирующий действия спецгрупп КГБ 57-летний полковник Г.И.Бояринов понял, что такими силами задачу не выполнить, выбежал в афганской форме из парадного подъезда, обрекая себя на гибель (он знал приказ уничтожать каждого, кто бы ни вышел из дворца), и призвал бойцов спецназа прийти на помощь. В этот момент его настигла пулеметная очередь.
– Тогда, точно помню, в голову ударило, маму и папу вспомнил… Связи нет, во дворец приказано не заходить, а помочь нужно. Как быть? Честно, заплакал от обиды, умирать не хотелось, но этот крик продолжал стоять в ушах. Тогда принял решение. Собрал пять человек, которые не были ранены, прижал к себе их головы, закричал: «Ребята, я иду вперед. Нам надо во дворец, помочь тем, кто внутри. Их задач не знаю. Если я не добегу, идите вперед. Не забудьте про пароль и отзыв. Смотрите на повязки. » Как добежал по этой лестнице наверх – не знаю. На полпути мне еще раз невероятно повезло: магазины с патронами, разложенные под афганской одеждой, сыграли роль бронежилета.
Пуля, попавшая в меня, пробила магазин и, раздвинув патроны, застряла в нем. Боль – адская! Вдавило грудную клетку… Дыхание словно остановилось, но ноги продолжали бежать. То ли мыча, то ли крича, но к стенам дворца добежал… В этот момент прекратился огонь «Шилок», только сверху и откуда-то сбоку продолжалась стрельба.
Мы оказались с торца здания, перед какой-то запертой массивной дверью. По моей команде гранатометчик пробивает дверь, граната взрывается внутри. Затем по моей команде ребята делают пробой в стене, через который попадаем внутрь, на первый этаж. Зачищаем помещения по ходу движения. Где-то впереди стрельба, крики. Взбегая на второй этаж, вдруг вижу, что в меня в упор кто-то целится… Нажимаю на курок, выстрела нет, кончились патроны… Выстрела и в моем направлении нет; я принялся спешно менять магазин… Оба матюгнулись… «Свои!» – блеснула мысль. И слышу: «Свои!» Выкрикнул пароль «Миша!», а в ответ: «Рустам, не стреляй, это я, Байхомбаев!» Словно пелена с глаз слетела: передо мной стоял сотрудник особого отдела, мой земляк Маруф Байхомбаев. Будучи старшим по званию, он взял командование на себя. Вскоре пересеклись с «громовцами» и «зенитовцами». Мне и моим бойцам была поставлена задача: подняться на третий этаж и зачищать коридор, откуда велась стрельба.
Все эти действия, как позже выяснилось, переломили ход событий. Постепенно стрельба прекратилась, дым рассеялся… После выполнения задачи мы вернулись на второй этаж. Я услышал возглас, что Амин убит. Попав в кабинет Амина, наткнулся на снайперскую винтовку с оптикой, не знаю почему, бросил себе на плечо. К этому времени во дворец вошли солдаты из роты Шарипова. Байхомбаев приказал нам организовать охрану дворца. Афганцам, женщинам и детям мы передавали одежду, которую находили на этажах, так как было очень холодно, отовсюду сквозило.
А винтовка пригодилась на следующий день: выпустил из нее три прицельных выстрела в сторону заработавшего снаружи пулемета.
После эвакуации раненых и убитых с обеих сторон спецназовцы всю ночь храняли Тадж-Бек. Утром разоружили остатки охраны. Более 1700 афганцев было взято в плен.
Вся операция длилась 43 минуты. Наши невозвратные потери составили 12 человек.
Впоследствии на десять наиболее отличившихся солдат и офицеров «мусульманского батальона» были поданы представления на звание Героя Советского Союза. В их числе был и Рустамходжа. В итоге высшего звания был удостоен В.В. Колесник, а офицеры «мусульманского батальона» были награждены орденами Ленина, Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. О первой командировке в Афганистан полковнику в отставке Р.Т.Турсункулову напоминает орден Ленина – высшая государственная награда СССР.
Конечно, в конце разговора речь зашла о наградах. Немного подумав, как человек восточный, Р.Т.Турсункулов начал со слов старшего, со слов отца: «Он говорил еще, чтобы я чтил тех военных, у кого есть медаль «За отвагу»… Да, у меня тоже есть такая медаль… Но самая главная награда – то, что я улыбаюсь, живу».
Беседовала Виктория ЯНШИНА. Фото из архива Рустамходжи ТУРСУНКУЛОВА.
Дневник офицера мусбата
Рустам Турсункулов: «В бой нас отправили матом»
( Продолжение. Начало опубликовано 6 февраля). «Первые тревожные ощущения появились только 24 декабря. По команде командира отряда я представился Василию Васильевичу Колеснику. Как позже выяснится, именно этот человек стал главным разработчиком штурма. Вместе с ним был еще один человек, из числа неизвестных, что жили в нашем отряде обособленно. Их насчитывалось несколько десятков, общаться с ними категорически запрещалось». «Амурская правда» продолжает публиковать воспоминания штурма дворца Амина.
Охрана дворца Амина достигала 2500 человек, однако оборона была сломлена меньше чем за час.
Рустам Турсункулов, ветеран ГРУ:
«Втроем мы поднялись на позиции напротив дворца. Прямо над нами расположились «Шилки», которые впоследствии сыграют одну из ключевых ролей во время штурма. Василий Васильевич спросил мою задачу по обороне. Я доложил. Тогда незнакомец (Григорий Бояринов, руководитель отряда специального назначения «Зенит» ПГУ КГБ СССР) задал вопрос — сможет ли мой взвод на БТРах быстро добраться до торцевой части дворца? Там начинались лестницы. Дело в том, что резиденция Амина находилась на возвышенности. Дорога как бы огибала дворец.
— Можно потренироваться и показать неплохой результат, — поразмыслив, сказал я.
— Попытка будет только одна, и при этом ожидается сильное огневое противодействие, — был мне ответ.
— Дорога очень узкая, если один БТР подобьют, то остальным хода не будет, нас расстреляют в упор. Я могу узнать, к чему все эти разговоры, мы ведь прибыли охранять Амина?
— Правило спецназа — до конца боя раненые помогают сами себе…
После разговора с меня взяли обещание хранить тайну. Все последующие дни мне не давала покоя состоявшаяся беседа. Будучи офицером-десантником, я прекрасно понимал, что нам не уцелеть. По нашей информации, охрана дворца состояла из нескольких батальонов, плюс вкопанные в землю танки и зенитный полк. Кроме того, внутри находилась рота отборных гвардейцев. Это были высокие крепкие афганцы в богатой одежде. Охрана Амина превосходила нас и по численности, и по огневой мощи. До штурма дворца оставалось три дня…
Баня перед боем
«27 декабря утром неожиданно организовали баню. Все намылись, надели чистое белье. Люди находились в недоумении, однако парились с удовольствием. Никто не вспомнил, что такова русская традиция — в бой идти с чистыми душой и телом. После обеда командиров групп собрали на втором этаже казармы. Задачу ставил начальник управления «С» ПГУ КГБ СССР Юрий Дроздов (легендарный советский разведчик). Там же находился Бояринов.
Дроздов коротко охарактеризовал обстановку в стране, сообщил, что по вине Амина попираются завоевания Саурской революции, расстреляны без суда и следствия десятки тысяч афганцев, большое количество людей томится в тюрьмах. Кроме того, Амин является агентом ЦРУ и ведет работу против СССР. Дальше нам представили командиров групп «Гром» (подразделение «Альфа») и «Зенит» (курсы усовершенствования оперативного состава КГБ, подопечные Бояринова). Это те самые люди, что жили отдельно, а теперь, по словам командира мусбата Хабиба Халбаева, стали нашим десантом. Для распознавания друг друга все надели на рукава белые повязки.
На каждый БТР или БМП предстояло взять по 5—6 человек, конкретно моему взводу достались «зенитовцы». После их доставки нам нужно было блокировать дворец, не впускать и не выпускать никого без белой повязки. Пароль «Яша — Миша». Нам самим заходить внутрь строго запрещалось, туда шел только наш особый десант.
Всем офицерам налили по полкружки спирта. Впервые в жизни я пил крепкий алкоголь. До этого момента лишь дважды пригубил шампанского — когда обмывал офицерские звезды и на свадьбе друга. Мне было всего 22 года, лейтенант — почти ровесник своим бойцам. Когда ставил им задачу, то видел на лицах недоумение. К 18 часам в полном снаряжении вместе с десантом мы находились в своих машинах. Левее моих БТРов располагался взвод БМП, которому предстояло подниматься по другой дороге, вьющейся серпантином, и отвлечь на себя основной огонь. До штурма дворца Амина оставался час с небольшим. Вскоре в районе дворца началась стрельба…».
Атака захлебнулась
«19 часов 15 минут, 27 декабря 1979 года. В небе появились две сигнальные ракеты, в наушниках раздалась команда: «Шторм-333, шторм-333, шторм-333…». Я смотрел на соседние БМП и ждал их движения, однако они по непонятным причинам оставались на месте. Вероятно, в планах что-то изменилось. В радиоэфире прозвучал крепкий мат, после которого: «Чего стоите?! Вперед!» Я дал команду водителю, сам находился на броне.
Стоило выехать из-за холма, как нас осветил мощный свет прожекторов, последовал шквальный огонь. По моей команде башенный пулеметчик расстрелял будку с часовыми. По узкой дороге развили приличную скорость, однако интенсивность огня продолжала расти. Пулей с моей головы сбросило каску, которая была надета поверх шлемофона. Другая пуля, уже крупнокалиберная, заклинила люк БТРа, протиснуться внутрь я тоже не мог. Так и сидел на броне. Поверх голов по дворцу били наши «Шилки». Благодаря столь мощной поддержке мы еще оставались живы.
После поворота ход замедлился, передние колеса получили много пробоин. Командир второй машины передал по радиостанции: «Теряем ход, горим!» Оглянулся — у них из кормовой части поток черного дыма. Дал им команду: «С машины!», а третьему БТРу: «Сталкивай его, сталкивай!» Было видно, как люди покидают подбитый бронетранспортер. Четвертый БТР разглядеть не смог, но надеялся, что он идет следом.
Добравшись до дворца максимально близко, приказал десанту спешиваться, следом десантировался и мой экипаж. В бронетранспортере остались только водитель и наводчик. Они продолжали вести огонь по обнаруженным целям. Нам удалось подавить дот противника, после чего «зенитовцы» получили возможность подняться по лестнице.
Не мешкая, подозвал к себе пятерых солдат, что находились рядом. Это были мои ровесники, и они смотрели на меня. Я обнял их, прижал к себе головами и сказал: «Ребята, идем во дворец. Я первым. Кто дойдет, представитесь нашим внутри здания и будете выполнять все их приказы. Встретите людей без белых повязок, не знающих пароля, — огонь на поражение…».
Историческая справка
Участники штурма:
24 человека — группа «Гром» (бойцы группы «Альфа).
30 человек — группа «Зенит» (офицеры специального резерва КГБ СССР, выпускники КУОС).
520 человек — «мусульманский батальон» (спецназ Главного разведуправления Генерального штаба Минобороны СССР).
80 человек — 9-я рота 345-го отдельного гвардейского парашютно-десантного полка (Воздушно-десантные войска).
Материал подготовлен при поддержке амурского отделения Союза ветеранов Афганистана и общественной организации «Боевое братство».