Я бил дупелей что такое дупеля в стихотворении некрасова
Я бил дупелей что такое дупеля в стихотворении некрасова
ИЗ НИЗИНЫ — К ВЫСОТАМ ДУШИ!
Впервые произведение о великом костромском потопе было опубликовано в 1871 году в первом номере журнала «Отечественные записки». Много воды с тех пор утекло. Во всех смыслах. Те, когда-то живописные места, ныне затоплены водохранилищем. Да и некоторые устаревшие слова стихотворения со временем словно теряют контуры, становятся размытыми. И они не знакомы не только деткам начальной школы. Не каждый взрослый поймет старинный охотничий «сленг». Попробуем расшифровать? Уверяю, путешествие по костромской Атлантиде будет увлекательным…
Итак, поехали! Точнее, поплыли:
С старым Мазаем я бил дупелей.
Я по неделе гощу у него.
Сам поэт не раз говорил, что с дедушкой Мазаем водил крепкую дружбу, ежегодно приезжая в низину охотиться. Согласитесь, такие строки говорят больше, чем иная автобиография.
На первый взгляд — неувязочка. Каким образом у бездетного старика может быть внук?! В свое время я очень плотно занимался родословной дедушки Мазая. Звали его Иван Савин Мазайхин. И в курсе, что у него было два сына: Кондратий (1824 г.р.) и Иван (1826 г.р.) Сына Кондратия дед Мазай отделил, не общался с ним и его детьми. Поэтому Некрасов про него не знал. А сын Иван умер. Поэтому с дедом Мазаем когда приезжал Некрасов, жил сын Ивана. То есть — внук.
МАРШ-БРОСОК ДО ЯРОСЛАВЛЯ
Тут все просто. Опытному охотнику хоженой проторенной дорогой ходить скучно. Он ищет чего-то нового, неизведанного. Хотя в низине Мазай знал каждую пядь земли. И удивить его, думается, было крайне сложно. Он даже ходил пешком к Некрасову в Карабиху, что в пятнадцати километрах от Ярославля.
За сорок верст в Кострому прямиком
Сбегать лесами ему нипочем…
Верста — это примерно один километр семьдесят метров. Вот и считайте. К тому же не по асфальту (которого тогда в помине не было), а чащей. Хотя, сельским жителям такие путешествия привычны.
Начал частенько Мазай пуделять.
«Пуделять» — значит, промахиваться, мазать. Было в ту пору даже выражение: «выпустить пуделя». Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Человек старел, здороье ухудшалось…
Спичек таскает с собой коробок,
Сядет за кустом — тетерю подманит,
Спичку к затравке приложит — и грянет!
НЕ ГРЕБЛИ, А ЦЕЛОВАЛИСЬ…
Ну, а теперь, непосредственно к самому захватывающему моменту стихотворения — спасению зайцев. Вообще-то роль милосердия, мягко скажем, в книге преувеличена. Поскольку люди жили наедине с природой и им не до особых церемоний. Но дело в том, что заяц на языке низины считался «лапой». То есть — зверем с когтем. А в пищу шли копытные животные. Николай Алексеевич Некрасов в этом плане был более лиричен, особо не нуждаясь в трофеях, поскольку был очень обеспеченным барином. И охотился скорее для удовольствия. Отсюда и такие трогательные строки:
К бедным зверькам; уж под ними осталось
Меньше аршина земли в ширину,
Аршин — это 71 сантиметр, а сажень была разной. В среднем, примерно, метр восемьдесят. Проще говоря, когда человек встает в полный рост, ноги на ширине плеч и поднята рука, то сажень — расстояние от конца руки до носка ноги. Таким образом измеряли косу. Если ее человек держит уверенно, лезвие параллельно земле, значит, нормально. А в стихотворении через сажени и аршины показывались мизерные участки суши, на которых спасались зайцы.
Прыгнули зайцы мои — ничего.
…То-то! — сказал я. — Не спорьте со мной!
Слушайтесь, зайчики, деда Мазая!
Зайцы, хоть и пугливые животные, но в случае реальной опасности могут бежать к человеку. Но здесь разговор с ними явно преувеличен. Повторюсь, Мазай не был сентиментальным человеком. И это, похоже, вольная фантазия поэта. Зимой, когда шкурка станет пушистой, ни о каких любезностях и речи не будет:
А заканчивается стихотворение совсем уж прозаично. Я бы даже сказал, с какой-то мужицкой хозяйственностью:
«Не попадайтесь зимой!»
Я их не бью ни весною, ни летом:
Шкура плохая, — линяет косой…
С БАЗАРА — В ДРУЗЬЯ КЛАССИКА
По-сути, здесь можно поставить не многоточие, а точку. Стихотворение написано в 1870 году, а охотиться в костромских местах поэт начал в 1861-м. И тогда у него тоже появился друг охотник, которого Некрасов любил не меньше Мазая. Мало того, и этому крестьянину посвящено серьезное произведение(!) Итак…
В июне 1861 года Некрасов приехал в Кострому на нескольких тройках. Остановившись в гостинице, велел своему помощнику Кузьме Солнышкову найти на базаре костромского охотника со знатной добычей. Так вышли на Гаврилу Захарова, который даже поставлял дупелей губернатору. В этот же день поэт поехал из гостиницы «Лондон» (что в самом центре Костромы у начала проспекта Мира) домой к Гавриле в деревню Шода. Николай Алексеевич общался без всяких барских замашек, сразу понравился всей крестьянской семье. Некрасов остановился здесь на три дня. Охота выдалась знатной — в низине с густой травой, болотцами, кустарником настреляли за несколько часов более сотни дупелей(!)
Некрасов щедро рассчитался с новым другом и его товарищами. Платил за все: за ночлег, за сено, за пироги. Самые главные щедроты: конь из тройки и золотые часы. Будучи в гостях у потомка Гаврилы Захарова — Александра Дмитриевича, мне посчастливилось подержать в руках патронташ, с которым, по легенде, охотился сам Некрасов!
Впечатлившись поездкой, поэт по возвращению домой берется за одно из лучших своих стихотворений — «Крестьянские дети». Гаврила в нем упоминается вскользь.
А вот поэма «Коробейники», написанная следом, посвящена Гавриле Яковлевичу. До Некрасова никто не смел посвящать свои произведения простолюдинам. Вот что поэт пишет в конце лета своему костромскому другу:
Буду рад, коли понравится,
Не понравится — смолчу.
Не побрезгуй на подарочке!
Выпьем мы с тобой по чарочке
ПРО ЛЮБОВЬ И ВЕРБЛЮДОВ
В отличие от дедушки Мазая, Гаврила Захаров был более душевен и впечатлителен. Вот что он пишет Некрасову (орфография сохранена):
Дорогой мой боярин Николай Алексеевич. Дай бог тебе всякого благополучия и доброго здравия. Стосковалось мое ретивое, что давно не вижу тебя, сокола ясного! Частенько на мыслях ты у меня и как с тобою я похаживал по болотам вдвоем и все ето оченна помню, как бы ето вчера было, и во сне ты мне часто привидишься. Коли надумаешь меня порадовать, то пришли мне поскорей свой патрет, хочь бы одним гласком я посмотрел на тебя. Пиши страховым письмом, а то украдут на поште. Нынче зимою привелось мне поохотица и за лосями, трех повалил этаких верблюдов. Прошай родимый. Не забывай нас.
Следующая встреча произошла «через зиму». Привез Николай Алексеевич мужикам поэму «Коробейники» в народном переплете. А по сему стоившую копейки. Помимо книжки Некрасов подарил Гавриле настенные часы и породистого охотничьего щенка.
Вот такая «предтеча» в образе Гаврилы Захарова явилась Некрасову до Мазая. Буду очень рад, если кто-то, после прочтения этого материала что-то для себя откроет. Существует теория: от взмахов крыльев бабочки может стартовать шторм. Уж не говоря о том, к какому анализу истории малой родины может привести взмах страниц в президентском кабинете…
Я бил дупелей что такое дупеля в стихотворении некрасова
ИЗ НИЗИНЫ — К ВЫСОТАМ ДУШИ!
Впервые произведение о великом костромском потопе было опубликовано в 1871 году в первом номере журнала «Отечественные записки». Много воды с тех пор утекло. Во всех смыслах. Те, когда-то живописные места, ныне затоплены водохранилищем. Да и некоторые устаревшие слова стихотворения со временем словно теряют контуры, становятся размытыми. И они не знакомы не только деткам начальной школы. Не каждый взрослый поймет старинный охотничий «сленг». Попробуем расшифровать? Уверяю, путешествие по костромской Атлантиде будет увлекательным…
Итак, поехали! Точнее, поплыли:
С старым Мазаем я бил дупелей.
Я по неделе гощу у него.
Сам поэт не раз говорил, что с дедушкой Мазаем водил крепкую дружбу, ежегодно приезжая в низину охотиться. Согласитесь, такие строки говорят больше, чем иная автобиография.
На первый взгляд — неувязочка. Каким образом у бездетного старика может быть внук?! В свое время я очень плотно занимался родословной дедушки Мазая. Звали его Иван Савин Мазайхин. И в курсе, что у него было два сына: Кондратий (1824 г.р.) и Иван (1826 г.р.) Сына Кондратия дед Мазай отделил, не общался с ним и его детьми. Поэтому Некрасов про него не знал. А сын Иван умер. Поэтому с дедом Мазаем когда приезжал Некрасов, жил сын Ивана. То есть — внук.
МАРШ-БРОСОК ДО ЯРОСЛАВЛЯ
Тут все просто. Опытному охотнику хоженой проторенной дорогой ходить скучно. Он ищет чего-то нового, неизведанного. Хотя в низине Мазай знал каждую пядь земли. И удивить его, думается, было крайне сложно. Он даже ходил пешком к Некрасову в Карабиху, что в пятнадцати километрах от Ярославля.
За сорок верст в Кострому прямиком
Сбегать лесами ему нипочем…
Верста — это примерно один километр семьдесят метров. Вот и считайте. К тому же не по асфальту (которого тогда в помине не было), а чащей. Хотя, сельским жителям такие путешествия привычны.
Начал частенько Мазай пуделять.
«Пуделять» — значит, промахиваться, мазать. Было в ту пору даже выражение: «выпустить пуделя». Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Человек старел, здороье ухудшалось…
Спичек таскает с собой коробок,
Сядет за кустом — тетерю подманит,
Спичку к затравке приложит — и грянет!
НЕ ГРЕБЛИ, А ЦЕЛОВАЛИСЬ…
Ну, а теперь, непосредственно к самому захватывающему моменту стихотворения — спасению зайцев. Вообще-то роль милосердия, мягко скажем, в книге преувеличена. Поскольку люди жили наедине с природой и им не до особых церемоний. Но дело в том, что заяц на языке низины считался «лапой». То есть — зверем с когтем. А в пищу шли копытные животные. Николай Алексеевич Некрасов в этом плане был более лиричен, особо не нуждаясь в трофеях, поскольку был очень обеспеченным барином. И охотился скорее для удовольствия. Отсюда и такие трогательные строки:
К бедным зверькам; уж под ними осталось
Меньше аршина земли в ширину,
Аршин — это 71 сантиметр, а сажень была разной. В среднем, примерно, метр восемьдесят. Проще говоря, когда человек встает в полный рост, ноги на ширине плеч и поднята рука, то сажень — расстояние от конца руки до носка ноги. Таким образом измеряли косу. Если ее человек держит уверенно, лезвие параллельно земле, значит, нормально. А в стихотворении через сажени и аршины показывались мизерные участки суши, на которых спасались зайцы.
Прыгнули зайцы мои — ничего.
…То-то! — сказал я. — Не спорьте со мной!
Слушайтесь, зайчики, деда Мазая!
Зайцы, хоть и пугливые животные, но в случае реальной опасности могут бежать к человеку. Но здесь разговор с ними явно преувеличен. Повторюсь, Мазай не был сентиментальным человеком. И это, похоже, вольная фантазия поэта. Зимой, когда шкурка станет пушистой, ни о каких любезностях и речи не будет:
А заканчивается стихотворение совсем уж прозаично. Я бы даже сказал, с какой-то мужицкой хозяйственностью:
«Не попадайтесь зимой!»
Я их не бью ни весною, ни летом:
Шкура плохая, — линяет косой…
С БАЗАРА — В ДРУЗЬЯ КЛАССИКА
По-сути, здесь можно поставить не многоточие, а точку. Стихотворение написано в 1870 году, а охотиться в костромских местах поэт начал в 1861-м. И тогда у него тоже появился друг охотник, которого Некрасов любил не меньше Мазая. Мало того, и этому крестьянину посвящено серьезное произведение(!) Итак…
В июне 1861 года Некрасов приехал в Кострому на нескольких тройках. Остановившись в гостинице, велел своему помощнику Кузьме Солнышкову найти на базаре костромского охотника со знатной добычей. Так вышли на Гаврилу Захарова, который даже поставлял дупелей губернатору. В этот же день поэт поехал из гостиницы «Лондон» (что в самом центре Костромы у начала проспекта Мира) домой к Гавриле в деревню Шода. Николай Алексеевич общался без всяких барских замашек, сразу понравился всей крестьянской семье. Некрасов остановился здесь на три дня. Охота выдалась знатной — в низине с густой травой, болотцами, кустарником настреляли за несколько часов более сотни дупелей(!)
Некрасов щедро рассчитался с новым другом и его товарищами. Платил за все: за ночлег, за сено, за пироги. Самые главные щедроты: конь из тройки и золотые часы. Будучи в гостях у потомка Гаврилы Захарова — Александра Дмитриевича, мне посчастливилось подержать в руках патронташ, с которым, по легенде, охотился сам Некрасов!
Впечатлившись поездкой, поэт по возвращению домой берется за одно из лучших своих стихотворений — «Крестьянские дети». Гаврила в нем упоминается вскользь.
А вот поэма «Коробейники», написанная следом, посвящена Гавриле Яковлевичу. До Некрасова никто не смел посвящать свои произведения простолюдинам. Вот что поэт пишет в конце лета своему костромскому другу:
Буду рад, коли понравится,
Не понравится — смолчу.
Не побрезгуй на подарочке!
Выпьем мы с тобой по чарочке
ПРО ЛЮБОВЬ И ВЕРБЛЮДОВ
В отличие от дедушки Мазая, Гаврила Захаров был более душевен и впечатлителен. Вот что он пишет Некрасову (орфография сохранена):
Дорогой мой боярин Николай Алексеевич. Дай бог тебе всякого благополучия и доброго здравия. Стосковалось мое ретивое, что давно не вижу тебя, сокола ясного! Частенько на мыслях ты у меня и как с тобою я похаживал по болотам вдвоем и все ето оченна помню, как бы ето вчера было, и во сне ты мне часто привидишься. Коли надумаешь меня порадовать, то пришли мне поскорей свой патрет, хочь бы одним гласком я посмотрел на тебя. Пиши страховым письмом, а то украдут на поште. Нынче зимою привелось мне поохотица и за лосями, трех повалил этаких верблюдов. Прошай родимый. Не забывай нас.
Следующая встреча произошла «через зиму». Привез Николай Алексеевич мужикам поэму «Коробейники» в народном переплете. А по сему стоившую копейки. Помимо книжки Некрасов подарил Гавриле настенные часы и породистого охотничьего щенка.
Вот такая «предтеча» в образе Гаврилы Захарова явилась Некрасову до Мазая. Буду очень рад, если кто-то, после прочтения этого материала что-то для себя откроет. Существует теория: от взмахов крыльев бабочки может стартовать шторм. Уж не говоря о том, к какому анализу истории малой родины может привести взмах страниц в президентском кабинете…
eponim2008
eponim2008Жизнь замечательных имен
Короткие истории о вещах и о людях, давших им свое имя
Не менее известен и спаситель зайцев дед Мазай, герой стихотворения Н.А.Некрасова. О причинах этой известности будет сказано чуть ниже.
Мне и моим современникам не трудно представить за счет чего и каким образом выросла популярность того, некрасовского, «Современника». На нашей памяти в конце 1980-х годов подобный кульбит совершил журнал «Огонек», когда его редактором стал В.Коротич.
Как видим, и в этом вопросе поэт-охотник промаха не дал. Стихотворение про дедушку Мазая российским малышам читают их родители, воспитатели и учителя вот уже сто пятьдесят лет. Потому-то среди героев русской литературы по известности старый Мазай занимает второе место и если уступит его когда-нибудь, то разве что Чебурашке.
Начнем с места действия, которое упоминается уже в первых строках стихотворения:
В августе, около Малых Вежей
С старым Мазаем я бил дупелей.
Деревня находилась в междуречье Волги и реки Костромы. Место низменное, и каждую весну его затапливало весеннее половодье. Чтобы спастись от наводнений деревни здесь строили на возвышенностях. Так же, на холме, теснились и Малые Вёжи. Теснились, потому что места на холме было мало. А поскольку половодье иногда накрывало и холм, дома здесь ставили на столбы. О чем тоже написано в стихотворении:
Вся она тонет в зеленых садах;
Домики в ней на высоких столбах
Весенние неудобства во время разлива окупались сторицей летом. В заливных лугах вставала высоченная трава. Кроме того, до самой жаркой поры в пойме оставалось множество озер, кишевших рыбой. Местные жители не только сами себя этой рыбой кормили, но еще торговали ею в Костроме. Да и болот с дупелями и бекасами в районе деревни, где жил Мазай было предостаточно. Недаром приезжал сюда охотиться Н.А.Некрасов!
Сейчас Малых Вёж нет. Всю низменную часть между рекой Костромой и Волгой в 1955 году затопило Горьковское водохранилище, образовавшееся в результате строительства Горьковской ГЭС. Жители деревни перебрались в соседнее село Спас.
Теперь о главном герое. Н.А.Некрасов, наезжая в эти края, не раз охотился вместе с жителем Малых Вёж Иваном Саввичем Мазайхиным. Родился тот в 1801 году, а умер где-то в 1860-х годах. Так что во время встреч с Некрасовым его деревенское прозвище, «дед Мазай», вполне соответствовало истине: дедом он и был.
Впрочем, безоглядно доверяться поэту не следует. По Н.А.Некрасову Мазай одинок, только маленький внук живет с ним. У реального И.С.Мазайхина была большая семья: двое сыновей и множество внуков. Потомки его жили в селе вплоть до затопления в 1950-е годы. Двухэтажный дом Мазайхиных считался местной достопримечательностью.
А фамилия? Откуда она взялась, такая чудная? Оказывается, от соседнего народа, от мордвы. По-мордовски мазый — красивый. Есть даже мордовское собственное имя «Мазай», «красавец». От этого имени произошла и фамилия Мазайхиных, и другая распространенная русская фамилия, Мазаев.
Я бил дупелей что такое дупеля в стихотворении некрасова
Стихотворение «Дедушка Мазай и зайцы» читают в школе. Но многие до сих пор так и не знают, что оно связано с Костромской областью.
Впервые произведение о великом костромском потопе было опубликовано в 1871 году в первом номере журнала «Отечественные записки». Много воды с тех пор утекло. Во всех смыслах. Те, когда-то живописные места, ныне затоплены водохранилищем. Да и некоторые устаревшие слова стихотворения со временем словно теряют контуры, становятся размытыми. И они не знакомы не только деткам начальной школы. Не каждый взрослый поймет старинный охотничий «сленг». Попробуем расшифровать? Дмитрий Тишинков уверяет: путешествие по костромской Атлантиде будет увлекательным…
Итак, поехали! Точнее, поплыли:
С старым Мазаем я бил дупелей.
Я по неделе гощу у него.
Сам поэт не раз говорил, что с дедушкой Мазаем водил крепкую дружбу, ежегодно приезжая в низину охотиться. Согласитесь, такие строки говорят больше, чем иная автобиография.
На первый взгляд — неувязочка. Каким образом у бездетного старика может быть внук?! В свое время я очень плотно занимался родословной дедушки Мазая. Звали его Иван Савин Мазайхин. И в курсе, что у него было два сына: Кондратий (1824 г.р.) и Иван (1826 г.р.) Сына Кондратия дед Мазай отделил, не общался с ним и его детьми. Поэтому Некрасов про него не знал. А сын Иван умер. Поэтому с дедом Мазаем когда приезжал Некрасов, жил сын Ивана. То есть — внук.
Тут все просто. Опытному охотнику хоженой проторенной дорогой ходить скучно. Он ищет чего-то нового, неизведанного. Хотя в низине Мазай знал каждую пядь земли. И удивить его, думается, было крайне сложно. Он даже ходил пешком к Некрасову в Карабиху, что в пятнадцати километрах от Ярославля.
За сорок верст в Кострому прямиком
Сбегать лесами ему нипочем…
Верста — это примерно один километр семьдесят метров. Вот и считайте. К тому же не по асфальту (которого тогда в помине не было), а чащей. Хотя, сельским жителям такие путешествия привычны.
Нечто о дупелях, о докторе Пуфе и о псовой охоте
НЕЧТО О ДУПЕЛЯХ, О ДОКТОРЕ ПУФЕ
И О ПСОВОЙ ОХОТЕ
У всякого своя охота:
Кто метит в уток из ружья,
Кто бьет хлопушкой мух нахальных,
Кто занимается вином.
— дичь, которую в обыкновенных случаях зовут «дупелями», а в торжественных «дупелыпнепами», доныне жарится в провинциальной Руси совершенно вопреки не только нежному искусству, но и природе. Попробуй только кто-нибудь сказать в доме, по-видимому очень порядочном, что дупелей должно жарить не вынимая кишок, — ему захохочет в глаза повар, даже пожалеет внутренно о печальном положении его мозга; о кухарках нечего и говорить — они просто приходят в ужас и остроумно замечают, что в таком случае лучше уж, кстати, и не ощипывать перьев. Не только в провинции, но и в Петербурге мне лично случалось испытывать подобные результаты доброжелательной откровенности. Чтоб убедить не портить дупелей, нужен авторитет, ваш авторитету милостивый государь, скажу вам без всякой лести. Итак, господин Пуф, поспешите поправить дело, пока еще не поздно и еще не все дупели, которыми, благодаря мокрому лету, так обильна нынешняя осень, погибли жертвою непростительного невежества поваров, кухарок и отчасти — зачем не сказать всего? — их господ!
Слава богу! Как гора с плеч свалилась! по крайней мере я исполнил долг мой и могу умереть спокойно. А пока я не умер, поговорю с вами об охоте, которую избрал предметом нынешней нашей фельетонной беседы. Охота есть одно из главнейших удовольствий в России; охота ведется и в Петербурге; но жалка и бедна петербургская охота, как всё, что не составляет главного занятия человека, но есть не более как занятие побочное, которому посвящаются немногие часы, остающиеся от других, более важных занятий. А кто же в Петербурге живет и может жить одною охотою и для одной охоты. Самая природа петербургская бедна удобствами, нужными охотнику. Кроме дупелей и бекасов — страстных любителей болот и всяческой сырости, — других пород дичи здесь или нет вовсе, или очень мало; водятся тетерева, белые и серые куропатки, коростели; на взморье перекликаются кулики, пахнущие рыбой, большие на вид, но скорее малые, чем большие, на блюде, — свойство, делающее их похожими на тех богачей, которые во время цветущего состояния своих дел кажутся и умными, и значительными, но, будучи ощипаны у становятся пусты и незначительны. Природа петербургская так бедна и непривлекательна, что с нею даже плохо уживается заяц — этот четвероногий космополит целого мира, одинаково переносящий и жар и холод и ежеминутно готовый улепетнуть от борзых собак на край света. В окрестностях Петербурга зайцев очень мало, и если бы здесь количество псовых охотников и стрелков относилось к количеству жителей в такой же пропорции, как в некоторых внутренних русских губерниях, то псовых охотников можно было бы насчитать больше, чем зайцев. Но и псовых охотников в Петербургской губернии мало. Псовая охота есть забава помещиков, живущих во внутренних губерниях России и наследовавших страсть к псовой охоте от отцов и дедов своих вместе с величественным зданием псарного двора, гордо возвышающимся на первом плане усадьбы, кучею доезжачих, подъезжачих, борзовщиков и разной охотничьей сволочи, стаею «паратых вижлиц» (быстрых гончих) и несколькими десятками или сотнями борзых. Сюда должен обращаться всякий, кто хочет познакомиться с охотою, изучить ее, насладиться ею. Прожив месяц между настоящими псовыми охотниками, среди беспрестанно раздающихся звуков сладкопоющего рога, музыкального «вара» [1] гончих, неистовых криков доезжачего, ободряющего собак, «атуканья» и «гагаканья» борзовщиков, — чувствуешь себя храбрее, воинственнее и приучаешься смотреть с настоящей точки на обширное поприще для травли. Признаюсь, время, которое посвящал я псовой охоте, проходило для меня гораздо приятнее и скорее, чем то, в которое я имею удовольствие беседовать с вами в «Литературной газете», и, несмотря на ушибы, выпадавшие при довольно частых падениях с лошади на мою долю, я с благодарностию сохраню воспоминание о том времени подле драгоценнейших воспоминаний моего сердца. Впрочем, для предупреждения опухоли от ушибов, в подобных случаях берется обыкновенно несколько бутылок рома, который и исполняет, сколько я мог заметить, свое назначение очень исправно, ибо удивительно способствует героическому перенесению и даже совершенному забвению всяких ушибов. Псовая охота, между прочим, порождает еще тот баснословный, истинно волчий аппетит, о котором Петербург не имеет и понятия. Вот где источник того благословенного здоровья и той коренастой плотности, которым завидуем мы и вечно будем завидовать в провинциалах! Пустите самого тощего из всех тощих журнальных сотрудников на эту тучную отаву, которую зовут жизнью псового охотника, — через полгода вы его не узнаете. Псовый охотник ни о чем не думает, ни о чем не хочет знать, кроме своей охоты. Он гость дома и хозяин в поле. Вся заботливость его ограничивается присмотром за лошадьми и собаками, и я всегда истинно умилялся, видя, как даже многие имеющие жену и детей охотники ни о чем так много не заботились, как о благосостоянии своих собак. И это очень понятно: от собак зависит все удовольствие охотника, и они же могут быть источником самых горьких неудовольствий. Видеть, что у соседа собаки лучше содержатся и лучше скачут, — истинное мучение для псового охотника; он не пожалеет ничего, чтоб перещеголять счастливца, и вот где, а не в каких- нибудь менее важных обстоятельствах, скрываются причины, что дети богатых отцов не имеют иногда возможности завести и посредственной охоты. Псовый охотник никогда не впадает в апатию, редко (разве в те дни, когда невозможно охотиться) чувствует скуку и никогда ни о чем не сожалеет и ни на что не досадует, потому что ему все равно, — были бы зайцы. Страсть к псовой охоте переживает все страсти, пересиливает все огорчения, и я знал охотников, которые после самых тяжелых и потрясающих катастроф и потерь в жизни оставались теми же псовыми охотниками, прибавляя только каждый раз несколько новых гончих к прежней стае или удвоивая всю охоту. Этого, надеюсь, довольно для доказательства глубокости этой страсти. Охотники, устаревшие до того, что не в силах уже сидеть на лошади, также потерпевшие на охоте от лишней горячности, врожденной или случившейся по обстоятельствам, какое-нибудь увечье, ездят на охоту на беговых дрожках или даже (до места) в коляске, и никогда без сердечного трепета и умиления не мог я смотреть на восторг, оживляющий черты старца-охотника при дружном завывании гончих, криках борзовщиков и раздирающем вопле схваченного собаками зайца. Сколько во всем этом поэзии — не той пересаженной поэзии, которою веет на нас «лукавый Запад», но настоящей, чисто славянской.
Я чувствую, что слишком много сказал в похвалу псовой охоте и псовым охотникам, увлекшись личным пристрастием моим к этой забаве. Меня могут счесть отсталым человеком, приверженцем старины, что было бы для меня очень обидно. Потому считаю нужным, в заключение, несколько побранить псовую охоту. Итак, некоторые пристращались к псовой охоте до того, что забывали свои семейные обстоятельства, не радели о воспитании детей и расточали имение. Но боже мой! кто же не знает, что всякая страсть доводит иногда до излишеств? Нет, не буду бранить псовую охоту. это очень скучно. и притом это всякий сам может сделать лучше меня. Скажу лучше, в оправдание свое, что я также вместе со всеми благонамеренными людьми радуюсь, что псовые охотники с каждым годом переводятся, что огромные охоты уже все перевелись и что помещики наши поняли уже, что для их деятельности есть поприща более почетные и приличные. Скоро псовый охотник сделается типом «прошедшего», и потому все касающееся до псовых охотников должно собираться с особенным тщанием. В заключение приведу вам еще небольшой куплет из водевиля, который со временем будут играть на сцене. Тут вы увидите портрет такого псового охотника, которые бывали в старину, но которые теперь едва ли водятся:
Я люблю простор и барство
(Я — обширнейшего царства
Полновластный государь.)
В независимом владенье
У меня с давнишних пор
И осьмнадцать тысяч свор.
Прочно выстроен для псов, —
Я скупаю им для корма
Лучшим стол даю особый,
А н ай лучших так люблю,
Что рядком с своей особой
И с женой своей кормлю.
Затрубить, — на голос мой
Псы начнут веселый вой.
Вмиг усеяна дорога,
— и звуки рога
Потрясают дол и бор.
Дорога моя забава,
Да зато и веселит;
По губернии гремит!
Да зато как гаркнут «слушай!»
Доезжачие в бору,
Как кубарь, матерый заяц
Чистым лугом подерет
Хлопать в ужасу начнет, —
—
Видит бог — не дорога,
[2] или Змейке. [3]
Подхватили русака.
И во всей вселенной боле
Ничего знать не хочу.
Я люблю простор и барство
(Я — обширнейшего царства
Полновластный государь.)
Осень — самое благоприятное время для псовых охотников, и теперь, когда вы, быть может, с стесненным сердцем смотрите на опадающие листы, псовый охотник с радостным нетерпением ждет окончательной уборки хлеба с полей, чтоб начать свои подвиги.
На принадлежность этого фельетона Некрасову указал К. И. Чуковский (ПССт 1927, с. 418, 516). В фельетон с некоторыми изменениями вошли куплеты из водевиля Некрасова «Петербургский ростовщик», в ту пору еще не опубликованного и не поставленного на сцене (ценз. разр. к постановке—7 дек. 1844 г., премьера в Александрийском театре — 1 июня 1845 г.), — ср. в фельетоне куплеты «Я люблю простор и барство. » с куплетами «Уж как я, такого парня. » в водевиле (наст, изд., т. VI, с. 155—156). Отдельные мотивы настоящего фельетона использованы Некрасовым в стихотворении 1846 г. Псовая охота» (см. наст, изд., т. I, с. 47—54).
— ПССт 1927, с. 418; полностью — Некрасов Н. А. Соч. Ред. К. Чуковского. Л., 1937, с. 462-465. ‘
С. 133. У всякого своя охота со Кто занимается вином. — Цитируются отдельные строки из впервые опубликованной в 1828 г. и впоследствии исключенной Пушкиным из основного текста строфы XXXVI гл. IV «Евгения Онегина» (была приведена среди редакторских примечаний в изд.: Сочинения Александра Пушкина, т. I. СПб., 1937, с. 252); у Пушкина:
Своя любимая забота —
Кто целит в уток из ружья,
Кто правит в замыслах толпой,
Кто забавляется войной,
Кто в чувствах нежится печальных,
—
И благо смешано со злом.
— трава, выросшая на месте покоса.
«глукавый Запада* — Пародийное выражение, употреблявшееся в 1840-х годах в кружке Белинского, иронически воспроизводящее негативное отношение к западноевропейской цивилизации у сторонников официальной народности и в славянофильской среде. Ср., напр., следующий отрывок из письма Белинского к Н. X. Кетчеру от 3 августа 1841 г.: «Лермонтов убит наповал — на дуэли. Оно и хорошо: был человек беспокойный и писал хоть хорошо, но безнравственно, — что ясно доказано Шевыре- вым и Бурачком. (. ) Литература наша процветает, ибо явно начинает уклоняться от гибельного влияния лукавого Запада — делается до того православною, что пахнет мощами и отзывается пономарским звоном, до того самодержавною, что состоит из одних доносов, до того народною, что не выражается иначе,- как по-матерну (. ) Носятся слухи, что Погодин (вместе с Бурачком, Ф, Н. Глинкою, Шевыревым и Загоскиным) будет произведен в святители российских стран. » (Белинский, т. XII, с. 61). Это же выражение дважды встречается в статье Белинского «Петербург и Москва» при сравнении московского и петербургского простонародья: «Низший слой народонаселения, собственно простой народ, везде одинаков. Впрочем, петербургский простой народ несколько разнится от московского: (. ) подгородные крестьянки Петербурга забыли уже национальную русскую пляску для французской кадрили, которую танцуют под звуки гармоники, ими самими извлекаемые: влияние лукавого Запада, рассчитанное следствие его адских козней! (. ) То же должно сказать и о мужчинах: к такому сословию принадлежит иной служитель или мастеровой, это можно узнать только по его манерам, но не всегда по его платью. Это опять влияние того же лукавого Запада!» (Там же, т. VIII, с. 406). Ср. также: Белинский, т. VIII, с. 320. Возможный источник этого выражения у Белинского — характерное сравнение Запада с Мефистофелем в статье С. П. Шевырева «Взгляд русского на современное образование Европы»: «И теперь, когда Запад, как Мефистофель в заключении Гетева „Фауста», готовясь открыть ту огненную бездну, куда он стремится, является к нам и гремит своим ужасным „Кошт! Котт!“ — не пойдет за ним Россия — никакого обета она не дала ему, никаким договором не связала бытия своего с его бытием. ». «Да, вся литературная Россия, — писал далее Шевырев, — разыгрывает теперь Геркулеса, стоящего на распутии. Запад коварно манит ее за собою, но, конечно, суждена ей провидением иная дорога» (М, 1841, № 1, с. 288, 289). См. также рецензию Шевырева на роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», где вновь говорится о тлетворном влиянии Мефистофеля-Запада на русскую литературу. По мнению критика, Печорин — «ложное отражение Запада» в сознании автора «Героя нашего времени» (М, 1841, № 2, с. 537).
С. 137. Я — обширнейшего царства // Полновластный государь. — В «Литературной газете» эти строки были из-за цензуры заменены точками. Восстановлены К. И. Чуковским «по новонайденной копии с собственноручными поправками поэта» (ПССт 1931, с. 607). Где в настоящее время находится эта копия, неизвестно.
С. 138. Кубарь — детская игрушка наподобие волчка.
„ — Эти же собачьи клички упоминаются и в стихотворении Некрасова «Псовая охота».
[1] Собачий термин, заключающий в себе намек на шум, происходящий при кипении котла, и означающий горячий и дружный лай тявкуш, гонящих зверя, — лай, в котором действительно есть нечто музыкальное, по крайней мере — для псового охотника <примечание Некрасова).