Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью – и ты узнаешь, что кровь есть дух.
Не легко понять чужую кровь: я ненавижу читающих бездельников.
Кто знает читателя, тот ничего не делает для читателя. Еще одно столетие читателей – и дух сам будет смердеть.
То, что каждый имеет право учиться читать, портит надолго не только писание, но и мысль.
Некогда дух был Богом, потом стал человеком, а ныне становится он даже чернью.
Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.
В горах кратчайший путь – с вершины на вершину; но для этого надо иметь длинные ноги. Притчи должны быть вершинами: и те, к кому говорят они, – большими и рослыми.
Воздух разреженный и чистый, опасность близкая и дух, полный радостной злобы, – все это хорошо идет одно к другому.
Я хочу, чтобы вокруг меня были кобольды, ибо мужествен я. Мужество гонит призраки, само создает себе кобольдов – мужество хочет смеяться.
Я не чувствую больше вместе с вами: эта туча, что я вижу под собой, эта чернота и тяжесть, над которыми я смеюсь, – такова ваша грозовая туча.
Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь подняться. А я смотрю вниз, ибо я поднялся.
Кто из вас может одновременно смеяться и быть высоко?
Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой трагедией сцены и жизни.
Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина.
Вы говорите мне: «жизнь тяжело нести». Но к чему была бы вам ваша гордость поутру и ваша покорность вечером?
Жизнь тяжело нести; но не притворяйтесь же такими нежными! Мы все прекрасные вьючные ослы и ослицы.
Что у нас общего с розовой почкой, которая дрожит, ибо капля росы лежит у нее на теле?
Правда, мы любим жизнь, но не потому, что к жизни, а потому, что к любви мы привыкли.
В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда есть немного разума.
И даже мне, расположенному к жизни, кажется, что мотыльки и мыльные пузыри и те, кто похож на них среди людей, больше всех знают о счастье.
Зреть, как порхают они, эти легкие вздорные ломкие бойкие душеньки – вот что пьянит Заратустру до песен и слез.
Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы танцевать.
И когда я увидел своего демона, я нашел его серьезным, веским, глубоким и торжественным: это был дух тяжести, благодаря ему все вещи падают на землю.
Я научился ходить; с тех пор я позволяю себе бегать. Я научился летать; с тех пор я не жду толчка, чтобы сдвинуться с места.
Теперь я легок, теперь я летаю, теперь я вижу себя под собой, теперь Бог танцует во мне.
Фридрих Ницше — танцующий философ: почему автор идеи сверхчеловека превозносил танец
Фридриха Ницше часто представляют как сурового и даже мрачного философа, склонного к патетике. Однако важно помнить, что, несмотря на эти качества, он превозносил танец и телесные практики как способ жить и познавать мир. Почему танец так важен для ницшеанства и что значит «танцевать поверх самого себя», на Aeon объясняет философ-религиовед Кимерер ЛаМот.
Наследие Фридриха Ницше разнообразно и противоречиво. Он писал эссе, афоризмы, стихи и художественную прозу. Он ввел понятия свободного духа, сверхчеловека, вечного возвращения, ресентимента, аскетического идеала, переоценки ценностей, утверждения жизни. Сначала он прославлял композитора Рихарда Вагнера и философа Артура Шопенгауэра, а позже резко их критиковал. В итоге исследователи продолжают спорить: кем был Ницше — поэтом или философом? Нигилистом, приверженцем морального релятивизма или сторонником нацистов? Критиком или творцом новой идеологии? Христианином или антихристианином?
Ответы будут зависеть от того, какие из трудов Ницше считать наиболее значимыми. Но есть одна тема, которая проходит через все его произведения, начиная от первой книги «Рождение трагедии из духа музыки» (1872) и заканчивая изданным посмертно сборником эссе Ecce Homo (1908). Эта тема — танец.
Отсылки к танцу — не только общий знаменатель, обеспечивающий синтез идей и стилей письма Ницше, они также указывают на его главный замысел: научить своих читателей говорить жизни «да».
Читайте также
Танец был для Ницше важной частью воспитания чувств, необходимого для создания ценностей, которые были бы «верны земле».
Работая над своей первой книгой, Ницше еще не знал о том значении, которое танец будет иметь в его философии: он был слишком очарован Вагнером, который в то время как раз приступил к сочинению оперы «Кольцо нибелунга». Композитор хотел возродить традицию древнегреческой трагедии и добиться той силы музыки, о которой писал Шопенгауэр, — силы, способной избавить людей от тирании Воли.
В «Рождении трагедии» Ницше рассуждает об этом парадоксе.
Ницше называет этот эффект магической трансформацией : страдание и страх сменяются «метафизическим утешением», что «жизнь в основе вещей, несмотря на всю смену явлений, несокрушимо могущественна и радостна».
В книге «Человеческое, слишком человеческое» (1878) Ницше пишет, что любая система символов, даже музыка, основана на подражании жестам, «которое происходит непроизвольно и настолько сильно, что мы не можем видеть подвижного лица без иннервации нашего лица».
Когда люди начинают пренебрегать культурой тела, утверждает Ницше, их чувства притупляются.
Читайте также
Где, вопрошает он, «книги, которые учат плясать»? Именно в «Человеческом, слишком человеческом» танец начинает играть ту роль, которую он будет играть во всех дальнейших трудах философа, — роль лакмусовой бумажки для оценки ценностей, идей и практик.
После того, как Ницше закончил работать над книгой «Человеческое, слишком человеческое», состояние его здоровья ухудшилось и он вынужден был оставить преподавание.
Ницше приступил к написанию своей трагедии после разрыва с другом Паулем Рэ и Лу Андреас-Саломе, женщиной, в которую они оба были влюблены. Ницше мечтал, чтобы они втроем образовали интеллектуальное сообщество, однако во многом из-за подозрений, посеянных сестрой Ницше Элизабет, этим планам не суждено было сбыться.
Находясь в подавленном состоянии, Ницше писал своему близкому другу Францу Овербеку: «Если мне не удастся открыть фокус алхимика, чтобы обратить и эту грязь в золото, то мне конец».
«Магическая трансформация» случилась месяцем позже, когда Ницше закончил первую часть поэмы «Так говорил Заратустра» (1883). Вскоре последовали еще три части. В поэме Ницше Заратустра, который 10 лет жил в одиночестве на вершине горы, спускается к людям, чтобы научить их любви к самим себе. Все четыре части изобилуют упоминаниями танца и танцоров.
Заратустра — танцор, который предписывает танцевать всем остальным. «О высшие люди, — восклицает Заратустра, — ваше худшее в том, что все вы не научились танцевать так, как нужно танцевать, — танцевать поверх самих себя! Что из того, что вы не удались! Сколь многое еще возможно!»
Его слова «Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы танцевать» выражают идею Ницше, что даже высшие идеалы должны согласоваться с жизнью тела.
Ницше продолжил использовать танец как критерий жизнеутверждающей силы ценностей и после «Заратустры». В книге «К генеалогии морали» (1887), в которой он подвергает критике западноевропейские христианские ценности, сильные люди танцуют, чтобы обуздать эмоции и избавиться от ресентимента — или жажды мести. В «Сумерках богов» (1889) и «Антихристе» (1895) танец предстает как средство для тренировки чувств, развития восприимчивости и ответственности, необходимых для создания новых ценностей.
Повсеместные отсылки к танцу в трудах Ницше напоминают нам, что преодоление самого себя — освобождение от злобы и отчаяния и развитие способности говорить жизни «да» — требует не только интеллектуальных усилий, но и телесных практик, которые приводят наше сознание в согласие с ритмами природы.
Только так мы можем достичь уровня развития чувств, необходимого для создания ценностей, которые будут выражать любовь к самому себе и к своей планете.
Я бы поверил только в такого Бога, который умеет танцевать
Я научился ходить; с тех пор я позволяю себе бегать. Я научился летать; с тех пор я не жду толчка, чтобы сдвинуться с места.
В этот раз на свой день рождения я сделала подарок – отправила свою книгу «Останови мгновенье» тем, кто написал мне в Контакте и в Фэйсбуке и попросил прислать ее. И как все дары всегда возврашаются, так ко мне стали приходить сообщения с отзывами. Один из них оказался целой одой, которая заставила прослезиться. Мне очень приятно знать, что то, что я пишу находит отклик, заставляет задуматься, вызывает катарсис.
А если кому-то не нравится, если кто-то пишет: «Что курит автор», это значит, что просто наши с вами души не находятся в резонансе. Мы разные, как огонь и вода, небо и земля. Но не могут же ВСЕ люди мыслить одинаково.
Спасибо всем, кто написал мне. Ваши комментарии будут согревать душу и сердце в ледяном холоде Шпицбергена, куда мы отправляемся уже завтра. Говорят, там сейчас минус 20 градусов.
Перед отъездом решила выложить еще две солнечные восточные главы из повести «Осторожно мечты сбываются» к новой книге. Первые две главы ТУТ
Когда я только начала увлекаться буддизмом, то услышала утверждение, что по-настоящему близкий человек – тот, с которым ты чувствуешь себя одиноким. Это сложно понять, ведь мы стремимся к близости как раз ради того, чтобы убежать от одиночества. Но что такое одиночество? Один – наедине с самим собой. Полностью обнажен перед собой, ведь от самого себя невозможно утаить мысли, чувства, внутренние тайны – все, что хочется скрыть от окружающих. Потому, что страшно испугать, оттолкнуть, потерять их, и остаться в одиночестве. Быть с кем-то полностью открытым настолько, как наедине с самим собой – вот что такое быть с кем-то одиноким.
И вот мы сидим вдвоем на краю небольшого уступа. Над головой звездное небо, тихая ночь. Ни толпы, ни фанатов, ни врагов, ни друзей. Мы здесь, среди этих гор, обычные люди. Мы никто. Я не мать, не организатор мероприятий, не редактор журнала и даже не Морозова. Он не актер, не звездный мальчик, не певец, и тем более не шоумэн. Мы такие же безликие, как две ящерицы, затаившиеся в камнях.
– Джао! – резкий крик разносится эхом в ночной тишине. Вскочив с камня, этот мистер крейзи-бой хватает бутылку виски и неожиданно, встряхнув ее, с громким смехом выливает прямо мне на голову. – Джао?! Капли терпкой жидкости стекают по лицу, попадая в рот, вызывая пьянящее веселье. Выхватив бутылку, пытаюсь догнать и облить в ответ, но он уже врубил плеер с маленькой колонкой и начал танцевать, показывая жестом: «Давай, давай, вперед». Ритм заводит, постепенно ускоряясь. Ноги и тело движутся все быстрее. Терпкий виски течет в горло, приятно щекоча вкусовые рецепторы своим дубово-торфяным привкусом. Громкий смех разбивает всю романтичность ночи, сменяя ее настроением пьянящей молодости.
«Я бы поверил только в такого Бога, который умеет танцевать», – сказал Ницше.
Я научился ходить; с тех пор я позволяю себе бегать. Я научился летать; с тех пор я не жду толчка, чтобы сдвинуться с места. Теперь я легок, теперь я летаю, теперь я вижу себя под собой, теперь Бог танцует во мне. Так говорил Заратустра.
Если для меня, как и для многих, альпинизм давно стал образом жизни, то шаффл – это теперь ее философия. Я мечтаю станцевать его на вершине. Долог ли будет путь к этой цели? Подняться на гору легко. Чтобы научиться хорошо танцевать, нужно всего лишь усердие. Но станцевать на вершине с тем, с кем ты чувствуешь себя одиноким – это не зависит от твоего усердия.
– Are you o’kay? – теперь уже кё-ши задает тот же вопрос, кидая в меня бутылкой воды. Ловлю ее, делаю большой глоток, пасую обратно и подымаю вверх два больших пальца.
Перед встречей я прочла и посмотрела все интервью с ним. Кажется, что знаю его, как саму себя. Но знаю ли я себя? Кто я – настоящая? Та, которая сейчас, или пять минут назад, или та, что будет через пять минут? Та, которая движется в безумном ритме, пьет из горла виски, или та, что скромно отвешивает вежливые церемониальные поклоны?
Кажется, за эти краткие мгновения, которые как песчинки в нескончаемом течении времени, мы узнали друг о друге целую маленькую бесконечность. Так быстро познаешь другого человека только в горах. Я чувствую заранее, когда он в очередной раз заорет «Джао» или станет пытаться подсунуть мне под нос свой ботинок, пытаясь доказать, что его «звездные» ноги не пахнут. Он знает, что я люблю нарушать правила, и что для меня станет смертельным оскорблением, если он обратится ко мне так, как у них по традиции принято обращаться к старшим. Я знаю… Он знает… Одна секунда, две секунды, три секунды. Время остановилось.
«Кто ты?» «Я Айрин. Маленькая звездочка. Мне так темно и одиноко. А ты кто?» «Я Принц. Я ищу дорогу к свету». «Возьми меня с собой, Принц. Когда мы найдем свет, я из маленькой звездочки стану большим солнцем. А пока я буду освещать тебе путь, чтобы ты не заблудился в темноте».
Вдали загорается легкий огонек. Смаргиваю, прогоняя наваждение. Над очертаниями гор в утренней дымке появляются первые лучи солнца. На фоне яркого восходящего диска завораживающий силуэт кё-ши, по-прежнему танцующего шаффл. Замираю, задержав дыхание. Хочется запечатлеть этот миг в своем сознании, чтобы потом, когда я вернусь домой, он служил для меня путеводной звездой к моей цели. «Возьми меня с собой, Принц».
Понимаете о чем я? Все мы постоянно находимся по две разные стороны стеклянной двери. Что бы вы ни делали в жизни, где бы ни находились, другие всегда увидят это так, как они захотят или смогут увидеть со своего угла обзора. Так стоит ли задумываться о том, как видит ваш мир кто-то другой? Просто ходите в горы, танцуйте шаффл и чувствуйте себя свободным.
Утром наступает мой черед удивлять кулинарностями. Мы будто устроили негласное соревнование. Люди всегда чем-то меряются, в чем-то соревнуются. А чем может удивить русская девушка? Конечно, блинами. – Смотри, блин – это маленькое солнышко, – схватив горячий блин, подкидывая его из рук в руку, дуя на пальцы и пританцовывая, пытаюсь изобразить из него солнечное светило. – Нет, – машет мне кё-ши рукой и качает головой, выхватывая блин из моих рук. – Это маска для лица. Прокусив в блине две дырочки, он пришлепывает его к своему лицу и, хлопая ресницами, кокетливо строит глазки сквозь отверстия. И кто из нас тут кто? Пол-рюкзака косметики – это у него, а не у меня. – Вечером устроим чайную церемонию и вместо звездного неба посмотрим мужской театр кабуки, – передаю свою мысль, изображая себя, сидящую на коврике с чашкой чая, и его, танцующего в стиле кабуки.
Прямо как в студенческие времена, когда на первом курсе мы целый год на уроках режиссуры и актерского мастерства разыгрывали такие немые мизансцены, изображая людей, зверей и разные бытовые сценки.
– Hey! – заглатывая на ходу блин, кё-ши машет рукой и кривит страшную рожу. Мол, ты не так танцуешь. И демонстрирует, как правильно двигаться. В этот момент что-то сжимается внутри, и я каждой клеточкой ощущаю, как мне всего этого не хватало. Не хватало театра, игры.
Говорят, что назад пути не бывает, что всегда надо двигаться вперед. Но планета круглая, и идя по ней вперед, рано или поздно вернешься в ту же точку, если никуда не свернешь.
Я поверил бы только в такого бога который умеет танцевать
Айседора Дункан называла Ницше танцующим философом. Вот некоторые высказывания Ницше о танце.
День прошёл зря, если я не танцевал. Танец есть не то же самое, что вялое шатание между разными стремлениями. — Ф.Ницше. «Человеческое, слишком человеческое»
Высшая культура подобна смелому танцу; и вот почему нужно так много силы и гибкости. На стопу мою, падкую к танцу, ты метнула свой взор, свой качально улыбчивый, дымчатый, вспыльчивый взор: Только дважды коснулась ручонками ты погремушки своей — и уже закачалась нога моя в приступе танца. Пятки мои покидали уже землю, замер я на носках, тебе внемля: ведь уши танцора — в цыпочках его! — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Вы танцуете, но ноги ещё не крылья.
Подражайте ветру, когда вырывается он из своих горных ущелий: под звуки собственной свирели хочет он танцевать, моря дрожат и прыгают под стопами его. — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Теперь я легок, теперь я летаю, теперь я вижу себя под собой, теперь Бог танцует во мне. — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
«Танцевать в цепях», чувствуя всю их тяжесть, и не только не обнаруживая этого, но, наборот, придавая своему танцу вид легкости. — Ф.Ницше. «Странник и его тень»
Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы Танцевать. — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Чист взор его, и на устах его нет отвращения. Не потому ли и идет он, точно танцует? — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Гибкое, убеждающее тело, танцор, символом и вытяжкой которого служит душа, радующаяся себе самой. Саморадость таких тел и душ называет сама себя — «добродетелью». — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Кто хочет научиться летать, должен сперва научиться стоять, и ходить, и бегать, и лазить, и танцевать, — нельзя сразу научиться летать! — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Разве не должны существовать вещи, над которыми можно было бы танцевать. — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Говорить — это прекрасное безумие: говоря, танцует человек над всеми вещами. — Ф.Ницше. «Так говорил Заратустра»
Стихотворения, романсы и песни ______________________________
_О. Громыко_ Я не все еще допела Я не из железа Я попробую жить дальше
Не откладывай
Завтра в бой Все устаканится
Шелена Ведьма
_Макс Фрай_ Разговор с тенью
_А. Яблонская_ О смысле жизни Обряд Любовь N 13 Прелести Средневековья Тылюбилменятак
Затмение
Распятие
_Е. Рыжова_
Колыбельная
Осень Жизнь после жизни
_Н. Турбина_ Полынь-трава Черновик Маме Остановись на миг
И горек моря аромат В маленьком ресторанчике Золотая рыбка Засуха
Воспоминание
Что останется после меня
_И. Левинзон_ Осень. Астры
_Н. Лукьянец_ Мелодия дождя Что нужно для счастья? ———
Ольга Громыко (р. 1978) Я не всё ещё допела
По дороге между сосен С облаками в колких кронах, По лугам и по откосам, По ручью, воды не тронув.
И напрасно рвутся с пальцев Недописанные строчки, Не желая прерываться Непоставленною точкой.
И так больно и обидно Отдавать судьбе без боя Незаконченную книгу С непридуманным героем.
И сгорают, не родившись, Не дождавшись нашей веры, Те миры, в которых лишь я Распахнуть сумела б двери.
Ольга Громыко Я не из железа
Слишком глупо, слишком поздно. Задержись. одна минутка. «Что ты, я же не серьезно, Это шутка». Злая шутка.
Ольга Громыко Я попробую жить дальше
Все вернется понемножку. Справлюсь, честно. Время лечит. Пережить бы этот вечер, Молча стоя у окошка.
А кому-то обрыдли вина, А кому-то и пиво в радость. Кто-то ищет горечь в калине, Кто-то в ней же находит сладость.
Ольга Громыко Не откладывай
Нам все кажется, что мы вечные И что время всегда остается Помириться при завтрашней встрече, Рассказать, что давно уже рвется.
Позабыть все смешные обиды, Гордость, мелочность, страх обмануться И, как в воду, безумно, бесстыдно С головою в любовь окунуться.
Нам все кажется, что мы вечные И что время всегда остается. Только помни: однажды под вечер Ты решишься. . А он не вернется.
Ольга Громыко (Из книги О. Громыко и А. Уланова )
* * * Рыжий город, теплый вечер, Солнце трогает за плечи, Тихо шепчет листопад. Я иду тебе навстречу, Я всю жизнь мечтал, что встречу Этот ясный синий взгляд.
Мы побунтуем для приличия, На подлость сетуя богов, На непомерное количество Объединивших нас врагов.
Ольга Громыко (Из книги О. Громыко )
Всё, что было мной, Обратится в прах. Отшумит прибой, Отпоет монах, Отгорит костер, Отцветет трава, Ветер кинет в сор Кровных клятв слова.
Ольга Громыко Шелена
Ольга Громыко Ведьма
Кто я? Ветер над курганами. Кто я? Пики скал под кручами, Коршун, вьющийся над ранами, Пес, за горло рвать обученный.
Ощущая, как, болью оплаченное, Счастье, комнату затопившее, На груди свернулось калачиком. Я боюсь даже пошевелиться,
Чтоб его не спугнуть ненароком. Ночь на цыпочках в окна уходит, Мой мужчина дремлет под боком. Ему завтра исполнится годик.
. И знали бы невольные герои, Борясь, спасая, веря и любя, Что, заполняя летописи кровью, Ни капли не оставят для себя.
Ольга Громыко Стихи для детей
Кота заводят, чтобы кот Был маяком во тьме невзгод: Ты, скажем, потерял ключи, Сын в школе двойку получил, Прогнило у авто нутро, Украли кошелек в метро, А на работе вновь аврал, Начальник матом наорал И из-за кризиса в стране Зарплату сократил вдвойне.
Кот нужен, чтобы вдохновлял И биополем исцелял, Мурлыкал громко под рукой, Грел бок, гнал мышь, дарил покой, Чтоб ты, кота погладив раз, Лучился счастьем целый час!
Все нитки, иглы и шнурки Закрыты крепко на замки, Но, как ни прячь их, все равно Коту найти их суждено! На раскаленную плиту Никак нельзя не влезть коту, А то и прыгнуть прямо в суп, О стул с разбегу выбить зуб, С буфета рухнув, поломать Конечность или вашу мать!
Макс Фрай Разговор с тенью
Анна Яблонская ОБРЯД
Анна Яблонская Любовь N 13
Первая любовь была Любовью, А вторая Нежностью была, Третья тихо села к изголовью И сказала мне, что умерла.
И на сердце много операций Я за время то перенесла. Но Любовь под номером тринадцать Вновь ЛЮБОВЬЮ ПЕРВОЮ была.
Анна Яблонская Прелести Средневековья
Он латами звякнул игриво, Сказал, поднимая забрало: «Ах, леди! Вы страшно красивы! И я вас, наверно. забрал бы!
Забрал бы куда-то. подальше! От этого жуткого мира, От всякой там, знаете, фальши, От рыцарей наглых и Сира.
Но Сир, понимаете, леди, Имеет какие-то виды! Он даже сказал мне намедни, Что слишком уж вы миловидны!
Конечно же, я извиняюсь, На кой мне геройские штучки? Простите, но я удаляюсь! Целую вам ножки и ручки!»
И леди на миг онемела. И стала немой на мгновенье! Подумала и. просветлела: «Пойду, отлуплю-ка дуэнью!»
Анна Яблонская ТЫЛЮБИЛМЕНЯТАК
Ночь мерцает в серебряных лужах, Фонарей одурманенных охра. Ты любил меня так неуклюже, Так дождливо, туманно и мокро.
Ночь выходит из пенной пучины, А на небе и влажно, и звездно. Ты любил меня так беспричинно, Безалаберно и грациозно.
Ночи гибкое лунное тело По волнам рассыпается звонко. Ты любил меня так неумело, Так роскошно, так грубо, так тонко.
Я пью еле теплую воду с осколком лимона. Мне нравится город. Соскабливать шрамы с предплечий. Портовые краны и люди, живущие моно, Когда-то обрушат балконы свои в бесконечность. Я ем пироги, начиненные звуками линий. Мне нравятся бланки, пустой незаполненный почерк. Меня расфасуют в кувшины из солнца и глины, А может быть, просто в железные звонкие банки. Я стану читать анатомию сна и момента. Закутаюсь в нежность, иду за космическим плугом. И может быть, стану, возможно, не музой, но инструментом В руках человека с таким же серебряным кругом.
это очень трансцендентально фотографироваться на вокзале пытаться поймать объективом и ртами хвосты уносящихся зданий запах расплавленного металла летний фальцет однорукого барда пирожки с мясом край измочаленного одеяла из окна плацкарта это чертовски концептуально ходить босиком по холодным рельсам можно почувствовать себя наскальным плоским дождем апрельским или мелкой колючей галькой желтой насыпью полотняной это очень трансцендентально что эту женщину звали Анной
Анна Яблонская Затмение
На каком языке разговаривал Бог, Когда выдрал из тела Адама ребро, Сквозь него пропустив неприкаянный ток И на Древе Познанья поставив тавро?
На каком языке разговаривал Бог, Когда Ева прикрылась, стыдясь наготы? Он ей что-то сказал! Ведь молчать Он не мог, Если смолк во Вселенной язык красоты.
Подойдет синей ночью обещанный срок И наполнится словом иссякший родник. На каком языке разговаривал Бог, Когда у Вавилона Он отнял язык?
Анна Яблонская Распятие
Я больше был растерян, чем распят неверием или, возможно, верой, одетый в гвозди с головы до пят, нанизанный на штык легионера.
Мне говорили: Я виноват! Мечты об общем рае не отменяют персональный ад, наоборот: подталкивают к краю.
. И Я не понимал, зачем звезда тогда светила маме над яслями, Я превращался в щепку от креста, и горизонт свивался вензелями
на чёрном небе. Никаких следов присутствия хотя бы тени Бога, а только прах людей и городов, что все двенадцать отряхнут с порога.
И крест скорее был упрёк, чем крик:
И меньше всех Я верил в этот миг, что всё-таки когда-нибудь воскресну.
Елена Рыжова (р. 1969)
Елена Рыжова КОЛЫБЕЛЬНАЯ
[Мне нравится, что Вы больны не мной. М. Цветаева]
Елена Рыжова Осень
Елена Рыжова ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ
Н. Турбина ЧЕРНОВИК
Н. Турбина Остановись на миг
Я играю на рояле, Пальцы эхом пробежали. Им от музыки тревожно, Больно и светло.
Я играю на рояле. Слов не знаю, Нот не знаю. Только странно мне от звука, Что наполнил дом.
Он распахивает окна, В вихре закружил деревья, Перепутал утро с ночью Этот тайный звук.
Н. Турбина И ГОРЕК МОРЯ АРОМАТ
Н. Турбина В МАЛЕНЬКОМ РЕСТОРАНЧИКЕ
Н. Турбина ЗОЛОТАЯ РЫБКА
Ника Турбина ЗАСУХА
Какая засуха в стихах! А хочется воды напиться. И расплескать её в строках. Такая засуха в душе, Что стало миражом живое Лицо твоё, И даже море Похоже на сухой песок. Какая засуха во всём, Что окружало нас с тобою! И вырваться нельзя на волю, Не оживив умерших слов.
Н. Турбина ВОСПОМИНАНИЕ
Я ночь люблю за одиночество, Когда с собой наедине Я говорю о том, что хочется И так не хочется судьбе. Могу я думать о несбыточном, О том, что ночи нет конца. И можно верить в дни счастливые, И плакать можно без конца. Не надо слушать слов укора, И глаз тревожных острие Не надо прикрывать рукою, Когда становится темно.
Н. Турбина ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ МЕНЯ
Наконец-то ты приехал. И заждавшееся эхо,
точно голос твой, в раскат обегает палисад.
Обегу тебя рукой, как слепая: кто такой?
Отложим на осень дожди: утраты ещё впереди.
Ещё мне бывает легко, и видно в лугах далеко, и ходит под ветром трава.
Окна оттаяли. Вот и гляди.
Ирина Левинзон Осень.
Может быть, ты заметишь Рыжую грусть листвы, Может быть, мне ответишь, Что вспоминаешь ты? Или вот это небо, Синее, как вода. Что же ты раньше не был, Не приходил сюда?
Ирина Левинзон Астры
Надежда Лукьянец МЕЛОДИЯ ДОЖДЯ
Есть музыка любви, Есть музыка стиха, Есть музыка реки, Когда она тиха.
Мелодия дождя Звучит в моей судьбе, Её искристых нот Я верю ворожбе.
Я верю, что печаль, Застлавшую глаза, Смывает без следа Небесная слеза.
Надежда Лукьянец ЧТО НУЖНО ДЛЯ СЧАСТЬЯ?
Что нужно для счастья? Не много. Не мало. Чтоб солнце с улыбкою Утром вставало, Чтоб травы по пояс, Чтоб жемчугом росы, Чтоб ветер берёзам Расчёсывал косы, Чтоб мир безмятежный, Как детство беспечный, Для нас возродился Мечтою извечной. И мы побежали С тобой по дороге, В пыли вновь купая Разутые ноги. Как дети меняли б Предмет разговора, Взахлёб целовались, Сбежав с косогора. Мы снова безгрешны, Сердца наши рядом, Не мы подменили Любовь нашу адом, Не мы разрушали На счастье надежду, Надев отчужденье, Как в холод одежду.
Что нужно для счастья? Не много. Не мало. Для нас для двоих Чтобы солнце вставало!
Вернуться на предыдущую страницу
