Я спросил электрика петрова ты зачем надел на шею провод

О советских садистских стишках

Недавно я случайно подслушал как один мальчик на улице рассказывал другому строки, знакомые мне с детства:

Я спросил электрика Петрова:
«Ты зачем надел на шею провод?»
Ничего Петров не отвечает,
Только ветер труп его качает

и скупая мужская ностальгическая слеза скатилась по моей небритой щеке. Вспомним же и мы наше детство и садистские стишки, которые были одним из самых главных жанров советского школьного фольклора.

Они появились в довольно целомудренном СССР в начале 80-х ниоткуда и сразу в огромных количествах. Их повторяли дети и (реже) взрослые, а основной репертуар – около 300 канонических произведений, – быстро узнала вся страна. По-разному объясняя колоссальную популярность и продуктивность этих коротких жутковато-смешных текстов, исследователи садистских стишков (а есть уже и такие) в основном сходятся во мнении, что садистский стишок должен интерпретироваться как жанр «альтернативного детского фольклора».

И при этом взрослое происхождение садистских стишков остается для всех несомненным – дети не могут сочинить такое:

Трагическим героем садистских стишков чаще всего являлся маленький мальчик (или девочка) – былинные персонажи, предвосхитившие героев Тарантино. Краткое содержание этих стихов, примитивно как и весь этот мир: грубое несоблюдение правил техники безопасности при вступлении в общение с действительностью приводит к безвременной кончине окружающих, а чаще всего – самого героя:

Маленький мальчик нашел ананас,
Им оказался немецкий фугас.
Стал по нему молоточком стучать –
Жопу нашли километров за пять

Маленький мальчик в окошко глядел,
Встал на коленки и вниз полетел.
Вечером зимним окутал снежок
Ель, обрамленную лентой кишок

Впрочем, иногда садистские стишки были не лишены хеппи-энда:

Маленький Вовочка что было сил
Ручки сестричке ножовкой пилил.
Взмок бедолага, но целы ручонки
Гвозди бы делать из этой девчонки!

Часто, о том что эти стишки садистские, слушатели узнавали только в самом конце повествования:

Мы втроем играли в прятки,
Димка спрятал нос, я – пятки.
Вовка закопал коленку –
Мать полгода ищет Ленку…

Но садистские стишки были в основном именно детским фольклором, повторяю – взрослые читали их редко. Как и положено нарочитым детским страшилкам больше всего в них досталось самым беззащитным
– старикам:

Дочка просила у мамы конфетку.
Мама сказала: «Сунь пальцы в розетку».
Сморщилась кожа, обуглились кости.
Долго смеялись над шуткою гости

При этом садистские стишки были довольно лояльны по отношению к Советской власти, строфы на политическую проблематику были редкостью и большого успеха не имели:

Дедушка в поле гранату нашел.
Сунул в карман и к райкому пошел.
Дернул колечко, бросил в окно.
Дедушка старый, ему все равно

Кроме того, садистские стишки были удивительно подцензурны и мат был в них редким гостем:

Двое влюблённых лежали во ржи
Тихо комбайн стоял у межи.
Тихо завёлся и тихо пошёл:
Кто-то в буханке залупу нашёл

Девочка Таня в моржи записалась,
В проруби утром январским купалась.
Вася-шутник закричал ей: «Акула! »
Таня поверила. Она утонула

Как мы видим, наблюдая современную действительность, – садистские стишки достойно выдержали испытание временем, живя и поныне. Может и вы что-нибудь вспомните? Ну а для разогревки – мое любимое:

Мне мама в детстве выколола глазки,
чтоб я в шкафу варенье не нашел.
Я не хожу в кино, и не читаю сказки –
Зато я нюхаю и слышу хорошо!

Ностальжи))) Я их тогда еще коллекционировал!

Любимица

Про «разводняк» в интернете

Брешь в системе

Сходство

Колдовство!

Несколько смуглых зайцев решили побить контролёра в автобусе, но что то пошло не так

Конфликт начался после того, как контролер заметила пассажиров, не оплативших проезд. Работница транспорта решила не выпускать безбилетников из автобуса, пока они не заплатят. В итоге в салоне произошла массовая потасовка.

Очевидцы утверждают, что кто-то из гостей города ударил женщину, однако за нее заступились другие пассажиры и задали трёпку безбилетникам. На кадрах видно, как участников конфликта высаживают из автобуса без верхней одежды. Один из них очень расстроен и говорит, что пожалуется на своих обидчиков господам полицейским.

Свое место на парковке

В Нефтеюганске автоледи перегородила выезд мужчине с детьми в салоне авто, якобы из-за того, что он занял ее парковочное место.

Спустя 17 лет

Сын маминой подруги

Источник

Стихи Олега Григорьева

Нет. Всё-таки, это заразно. Привнесу немножко прекрасного в АТ-шную ленту и я.

«Я спросил электрика Петрова:
-Для чего ты намотал на шею провод!
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.»

Читать крайне желательно в комплекте с прекрасными иллюстрациями (кое-что нашёл, но, к сожалению, не всё):

Девица в кустах полуголая
Выдала странный стриптиз:
Трусы сняла через голову,
А лифчик не верхом, а вниз.

Сказал я девушке кротко:
-Простите за нетактичность
Но бюст ваш, и торс, и походка
Напомнили мне античность.
Она в ответ мне со вздохом:
-Простите но ваше сложенье
Напомнило мне эпоху
Упадка и разложенья.

Жену свою я не хаю,
И никогда не брошу её.
Это со мной она стала плохая,
А взял-то её я хорошую.

Однажды Сережа и Оля
Попали в магнитное поле.
Испуганные родители
Еле их размагнитили.

Приехала жена из Сочи,
Чёрная, как сапог.
Я даже вначале обрадовался очень,
Потому что сразу узнать не мог.

Жена торговала колбасой,
И так разъелась на колбасе она,
Что когда входила в бассейн,
Вода выходила из бассейна.

Ну и, конечно, стихи на остальные животрепещущие темы:

Я дверь в коридор отворил
Послушать, что говорят на кухне,
Сосед соседке шепотом говорил-
Ты пачку соли ему бухни.

Наложил на рельсину
Тормозной башмак.
Надо ехать поезду,
А ему никак.

Один башмак мой чавкал,

Другой башмак пищал

Мне танцевальный зал

Шел домой я на ночлег,
С шайкой встретился калек.
Не помог ни бокс, ни бег
Стал одним из их коллег.

Пьем, пытаясь не упасть,
Мы бутылку за бутылкой.
Есть хотим, да не попасть
Ни во что дрожащей вилкой.

Склонился у гроба с грустной рожей,
Стою и слушаю похоронный звон.
Пили мы одно и то же.
Почему-то умер не я, а он.

Источник

ОЛЕГ ГРИГОРЬЕВ

Время устало и встало.
И ничего не стало.

Я ударился об угол —
Значит, мир не очень кругл.

Я волновался от страха,
Как на веревке рубаха.

Пойду домой, пожалуюсь маме,
Что луна зажата двумя домами.

— Что, если мир раскрутить посильнее?
— Подумай о бабушке, что будет с нею?

Упал я — вот неудача!
Кругом же смех вместо плача.

Ревел человек в коляске.
Видно, хотел он ласки.

Чтобы выразить все сразу,
Кулаком я бью по тазу.

Засмотрелся на ивы плакучие,
Оказался в навозной куче я.

Мальчик Шмяк и девочка Шлеп
Рвали к обеду с грядки укроп.
Вместо укропа собрали мак:
Мальчик — шлеп, а девочка — шмяк.

Тут играют в деньги
Маленькие детки.
Прыгают от стенки
Звонкие монетки.

— Ну, как тебе на ветке? —
Спросила птица в клетке.
— На ветке, как и в клетке,
Только прутья редки.

Стою за сардельками в очереди —
Все выглядит внешне спокойно:
Слышны пулеметные очереди,
Проклятья, угрозы и стоны.

Убитую у сквера
Припомнить не берусь я:
По наколкам — Вера,
А по шрамам — Дуся.

Залез на столб я смоляной
Со страшным знаком смерти.
Коснулся проволоки рукой.
И ничего. проверьте!

Я спросил электрика Петрова:
— Для чего ты намотал на шею провод?
Ничего Петров не отвечает,
Только тихо ботами качает.

Дрожу в подворотне от холода,
Стою и зубами щелкаю,
Живот мой сведен от голода,
И, верно, похож на волка я.

Воровал я на овощебазе
Картофель, морковь и капусту
И не попался ни разу,
А все равно в доме пусто.

Тушил я пожар зонтом.
Ну, что же, — гори, мой зонт!
Вместе с зонтом сгорел дом,
Впереди открыт горизонт.

Земля тормознула резко,
Я о шкаф ударился с треском.
Все стекла и рюмки побиты —
Земля соскочила с орбиты.

В квартире что-то упало.
Обошел весь дом.
Но нигде ничего не лежало —
А может, так громко что-то встало?

С бритой головою,
В форме полосатой
Коммунизм я строю
Ломом и лопатой.

Ем я восточные сласти,
Сижу на лавке, пью кефир.
Подошел представитель власти,
Вынул антенну, вышел в эфир.
— Сидоров, Сидоров, — я Бровкин,
Подъезжайте к Садовой, семь.
Тут алкоголик с поллитровкой:
Скоро вырубится совсем.
Я встал и бутылкой кефира
Отрубил его от эфира.

ВОЛЧОК

Ездил в Вышний Волочек.
Заводной купил волчок.
Дома, лежа на полу,
Я кручу свою юлу.
Раньше жил один я, воя,
А теперь мы воем двое.

КОГДА?

Людей стало много-много,
Надо было спасаться.
Собрал сухарей я в дорогу,
И посох взял, опираться.
— Когда вернешься? — спросила мама.
— Когда людей станет мало.

Люди куда-то стоят — прямо, потом назад,
В подворотню, сквозь дом,
В угол и снова кругом.
Мы проверили с другом:
Ни лавки, ни продавца.
Люди просто стоят друг за другом
Без начала и без конца.

Источник

ЦИКЛ ПРО ЭЛЕКТРИКА ПЕТРОВА

Я спросил электрика Петрова:
«Для чего тебе на шее провод?»
Ничего Петров не отвечает,
Только тихо ботами качает.
(Олег Григорьев)

В этом подвале
Окна прорубят потом,
Спор на накале
Не ожидает никто.

Что ж ты, электрик,
Сгинул, наш мир не любя?
Встретишь ты тех, кто
Боты слепил до тебя!

Но провод!
Надели провод!
Довод. Довод. Довод.

Ты меня на рассвете разбудишь,
Тонкий провод плетёный мне выдашь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.

Я электрик, но здесь не до вольтов,
Не до ваттов и не до амперов.
Может, кто обо мне скажет что-то?
Нет уже ни Сафо, ни Гомеров.

И качнутся бессмысленной высью
Пара бот, что, ей-богу, по пуду.
Я тебя никогда не увижу.
Я тебя никогда не забуду.

В сыром подвале наших чувств
Висит Петров недосягаем
Для поцелуя Божьих уст
В ночи меж адом или раем.

Узрев электрика конец,
Что славный эвфемизм для уда,
Произнесут: пришёл п…ц.
Но не поймут откуда.

Электрики хлеба не сеют,
Электрики пьют бормотуху.
От полей магнитных лысеют,
Вокруг создают разруху.
Они инженеры плохие,
Они поэты плохие.
Зато, несмотря на стихии,
Бесстрашные и лихие.
Средь них много есть Иванов,
Средь них не найдёшь Исааков,
Гуревичей и Перельманов,
Но путь их так одинаков –
На шею трёхжильный провод,
И даже не нужен повод.
И вот качаются боты,
А после – лишь анекдоты.
А если кого миновало,
Им слышен говор нелживый:
«Их током не убивало!
Все воротились живы!»

Что, мой зверёныш, головой поник?
О, минусов и плюсов повелитель!
Мне поскорей лицо его верните,
И взгляд усталый цвета «электрик»!

О, как гортань твоя оплетена,
Как искажён твой силуэт прекрасный!
Да будем мы к электрикам пристрастны,
Не пожалеем им бокал вина,

Пока Харон не мчит свою ладью,
Покуда не висят в пространстве боты,
Прошу вас – отвлекитесь от работы,
Чтобы в ответ не услыхать: «Адью…»

Синие щёки, малиновый нос,
Звяканье бот в полумраке…
Где-то за форточкой ветер пронёс
Всё, что навыли собаки.
Псы мои, псы, сколько их ни учи —
Тянутся их перегавы.
Что ж вы, Петров, заплутали в ночи,
И не нашли берега вы.

Ах, почему, вы убрали со лба
Каску, прервав запись «Дюны»?
Слышите – плачет стальная труба,
В ней провода – словно струны.
Раз ничего не ответили мне,
То тишину не ломайте —
Вы не вернётесь к гитарной струне,
И деве не обещайте.

О, все эти строки написанных книжек моих
Стекают как токи по проводу на потолке,
И все они вместе, сойдясь у тебя на щеке
В плетёном шнурке, замолчат, как немое кино.

Электрик, пойми – раз-два-три — это всё-таки вальс,
А не похоронный прощальный разлитый Шопен,
Как мне описать, что отсутствуешь ты на земле?
Качаются боты. И провод. И скомкан ответ на вопрос.

Но хоть ты молчишь, а по улице ёлку несут,
Ты как перевод – сам затих, но какие-то звуки летят.
Пусть латы с заплатами, посох и старенький щит,
Но саван сгодится. Поэтому – следует шить.

Слава тебе, Созидатель миров!
Умер сегодня электрик Петров.

Из трансформаторной труп принесли
Через подъезд, где гинуры росли.

Провод над ботами символом плыл,
Где мой народ, к сожалению, был.

Как ты жесток, увеличенный год!
Маньку не жалко, другого найдёт.

В небе пустынном растаял, как дым.
Нету его. И архангелы с ним.

Спой мне песню, Иосиф Давыдыч,
С комсомольским задором в очах:
«Средь поддач, передач или выдач
Наш электрик внезапно зачах…»

Дело впрямь не по-нашему пахнет,
Суицид – не характер страны.
Даже музыка Сашеньки Пахмут-
Овой не отменяет вины.

Провода загудят телеграммой
О бесцельной целинной цели́
Или це́ли. Прощайся же с мамой —
Не уйти от сумы и петли.

Только боты качаемы бризом,
Налетевшим с великой реки.
Снова пахнет ГУЛАГом тот вызов,
О Петрове скорбят бурлаки.

А будет это так: Петров наденет провод,
И ржавый грязный крюк приладит к потолку,
И белый потолок качнётся, зачарован,
Чтоб для меня создать ещё одну строку.

Друзья мои, друзья, зальёт закатом боты,
И наш вопрос ответ к себе не призовёт,
И главная печаль с названием «работа»
В тот беспечальный мир спокойно уплывёт.

Опасно так шутить, опасно и ужасно,
Вдали седой Чегет взорвёт лавины гром…
Петров себе висит, и фонари погасли
В вечерней тишине над сретенским двором.

Над желтизной проулка Торфорезов
Кружила долго пыльная метель.
И под резным барокковым карнизом
Повис Петров, забывши про постель.

С ним рядом никого не очутилось —
Что трое нам в окурках и дыму?
Он пил один. И, видно, не хватило
Ворованного воздуха ему.

Чтоб домовину сладить без заботы,
Уже ливанский распилили кедр.
…Висят ложноклассические боты
Вдали от всяких непонятных Федр.

В прошлом у меня в журнале был конкурс стилизаций и вариаций на стихотворение «Уронили мишку на пол»
Если хотите ещё раз провести такую же игру, то предлагайте стихотворение, на которое мы будем делать стилизации.

Источник

«Я спросил электрика Петрова»: каким был первый садистский стишок

Четверостишия про маленького мальчика, нашедшего пулемет, или про девочку, отыскавшую гранату, и прочие, подобные им, пользовались огромной популярностью в СССР. Они назывались «садистские стишки», их знали наизусть взрослые и дети, цитировали во время школьных перемен и дружеских застолий.

Многие считают их фольклором, ответом общества на слащаво-официозные истории о патриотических поступках пионеров и пионерок, и другую «одобренную свыше» литературу. Может быть и так. Тем не менее, есть основания полагать, что у «стишков» есть, во-первых, литературные предшественники, так сказать, «источники вдохновения», а во-вторых, автор. Причем, версий авторства есть несколько.

Истоки

В 1845 году во Франкфурте вышла книжка педагога и психиатра Гофмана «Штрувельпетер». Это сборник нравоучительных стихов для детей, в которых ребятишек, подверженных разнообразным детским «порокам» — постигают разнообразные кары, как правило, несоразмерные с «тяжестью проступка». Стишки эти пользовались огромным успехом и были переведены на другие языки, в том числе, и на русский, выйдя под названием «Степка-растрепка».

Еще одна популярная немецкая книжка для детей называлась «Макс и Мориц» (автор Вильгельм Буш). Это шуточная поэма с прологом и эпилогом, повествующая о проказах двух мальчишек. Проказы остроумны, но крайне жестоки. Мальчишки то вешают соседских кур, то подпиливают мост, в результате чего едва не гибнет портной, то насыпают пороху в трубку пастора. Финал сорванцов ужасен: крестьянин, которому надоели их шалости, поймал Макса и Морица и отнес их на мельницу. Эта полная черного юмора книжка пользовалась огромным успехом в России на рубеже XIX и XX веков.

По настроению и даже, отчасти, стилистике, эти произведения, в общем, действительно похожи на «садистские стишки». Но в России многословные и перегруженные морализаторством немецкие произведения стали катализатором для более простых и едко-беспечных строк, из разряда “Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет”. Оказалось, эти строки имеют индивидуального, а не коллективного автора. Кто он?

Олег Григорьев

По одной из версий, отцом “стишков” был Олег Григорьев. Родился в 1943 году. Учился в художественной школе при институте имени Репина, имел задатки серьезного живописца. Однако, был исключен из школы, как писал детский писатель М. Яснов, «… за то, что рисовал не то и не так, что был насмешлив и скандален…». Чтобы прокормиться, Григорьев работал дворником, сторожем и кочегаром ещё задолго до того, как это стало мейнстримом среди отечественных андеграундных исполнителей. В процессе пристрастился к выпивке и потерял работу. В начале 70-х годов Олег Григорьев «за тунеядство» был отправлен в Вологодскую область на строительство промышленного предприятия. После освобождения принимал участие в различных выставках представителей ленинградского андеграунда. В 80-х годах были опубликованы его книги для детей «Витамин роста» и «Говорящий ворон». Как вспоминают его друзья, Олег Григорьев был очень образованным, умным и интеллигентным человеком, при этом – настоящей «головной болью» для милиции, поскольку в пьяном виде устраивал драки и дебоши. Такой образ жизни не мог не сказаться на здоровье и 30 апреля 1992 года умер от прободения язвы.

Перу Олега Григорьева принадлежит стихотворение, которое считают родоначальником советских «садистских стишков»:

“Я спросил электрика Петрова, для чего ты намотал на шею провод?”

Игорь Мальский

По другой версии, автором “стишков” является Игорь Мальский. По образованию он журналист, переводчик, историк литературы. А по жизни стал буддистом и основоположником движения хиппи в СССР.

Биография Мальского не менее драматична, чем биография Олега Григорьева. Родился он в 1957 году в Молдавии, с детства принимал участие в археологических экспедициях, после окончания школы поступил на истфак Ленинградского университета. Студентом с группой друзей основал «Коммуну имени Желтой Подводной лодки». Это был один из первых очагов культуры хиппи в стране. Деятельность коммуны была пресечена властями, началось следствие, обыски. Сам Мальский был направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Это серьезно отразилось на его здоровье.

Из университета Мальский был исключен, однако, выйдя из клиники, сумел получить диплом Кишиневского государственного педагогического университета. Работал в археологических экспедициях, стал профессиональным фотографом, журналистом. В 90-е годы был одним из самых популярных игроков «Что? Где? Когда?». Много переводил, был известен, как первый публикатор печально известного «дела детского сектора Госиздата 1931 года».

«Садистские стишки» вышли из-под пера Игоря Мальского, как говорят исследователи, в пору «Коммуны имени Желтой Подводной лодки». Именно тогда родился этот персонаж – «маленький мальчик». Одно из первых стихотворений начиналось строками: “Поздняя осень, жухнет трава, маленький мальчик колет дрова”.

Помимо «маленького мальчика» были у «садистских стишков» и другие герои – сантехник Потапов, пионервожатая Клава, маленькая девочка и т.п. Все эти стишки отличаются не только обилием персонажей и разнообразием жизненных ситуаций, но и «десакрализацией» таких понятий, как пионерия, советское детство, Красная армия и т.п., то есть, всего того, что в те годы служило пропаганде «советского образа жизни».

Источник