Благословен плод да разверзнет господь что значит
– Благословен плод, – Да разверзнет Господь. Как это понимать?
Он нес новую веру в единого Творца идолопоклонникам. Вот это верное толкование. А не досужие вымыслы у телевизора.
В первом сезоне драматичного сериала «Библия» (англ. «The Bible») всего десять серий.
Посмотреть онлайн десятую серию (последнюю в 1-ом сезоне, да и в сериале тоже) Вы можете на этом киносайте или аналогичных.
Десятая серия была выпущена в эфир History 31 марта в 2013-том году, называется заключительная серия этого шоу на англ. «Courage».
После первого сезона сериал был закрыт, так что продолжения к сожалению не будет.
Производство сериала США и Великобритания.
Режиссёрами выступают Криспин Рис, Кристофер Спенсер и Тони Митчелл.
В сериале были показаны истории из Ветхого завета до самого рождения, жизни, распятия и Воскресения Христа.
Продолжением сериала с оригинальным названием «The Bible» (Библия) станет новый мини-сериал с названием «Наша эра: За пределами Библии» (A.D.: Beyond the Bible).
Сюжет этого сериала расскажет уже о событиях последовавших после распятия Христа, когда Его последователи (апостолы) противостояли римскому могуществу.
О сроках ничего пока не сообщается, ждем анонс.
Сериал «Библия». Премьера телесериала состоялась в прошлом году в 2013 году. Первая серия сериала вышла 4 марта 2013 года, последняя серия вышла на телевизионных экранах 1 апреля 2013 года, всего сериал состоял из десяти серий. О продлении сериала на второй сезон информации нет, посмотрите на этом сайте, там написано, что сериал больше сниматься не будет, он завершен.
Если вдруг все-таки кто-нибудь возьмется за дальнейшие съемки, то во втором сезоне может быть также десять серий. Сериалы снятые таким образом чаще всего количество серий в сезонах не меняют. Потому что бюджет закладывают с начала съемок и сразу же рассчитывают количество эпизодов на сезон.
Какой период библейской истории будет освещаться в третьей части библейского цикла на сегодняшний день не сообщается.
Пока же можно посмотреть предыдущие фильмы как на сайте канала NBC, так уже и в русской озвучке на многих ресурсах.
Да разверзнет Господь! Почему «Рассказ служанки» так популярен и так жуток
5 июня вышла 1 серия долгожданного 3 сезона суперхита стримингового сервиса Hulu «Рассказ служанки» (честно говоря, не знаю больше ничего успешного у этого сервиса). Для тех, кто всё пропустил (не читал книги, не смотрел фильма, не смотрел ни одной серии сериала, но при этом не боится спойлеров) есть краткое содержание на Сплетнике, который уже умудрился посмотреть первые три эпизода 3-го сезона! Для всех же остальных – всё, что ниже.
Символично, что роман Этвуд вышел в 1985, через год после событий, описываемых в год одноимённой оурэлловской антиутопии – «1984», где речь так же идёт о закрытом тоталитарном государстве, основанном на полном пренебрежении к гуманизму, правам человека, свободе информации, а также на пропаганде и лжи. При этом Этвуд явно писала под впечатлением от Исламской революции в Иране: война, захват заложников. Но, по иронии судьбы, особую пугающую актуальность роман приобрёл в наши дни.
Журналистка Залина Маршенкулова пишет: «Сериал реалистичен тем, например, что вот сейчас в Алабаме запретили аборты. Это происходит сейчас. Женщины востока все ещё живут в статусе «не человек». Многие страны с, казалось бы, победившим феминизмом — типа России — тоже имеют сильную пропаганду репродуктивного насилия».
Этвуд, по её словам, задумывала свой роман в жанре «спекулятивной фантастики» – то есть она описывает реальность, которая вполне себе может наступить без особого технического прогресса, как в технической фантастике. Это нечто, гораздо более близкое к коже читателя, чем ему хотелось бы.
Давайте вспомним мой же текст про «наказание за материнство», где я разложила по полочкам почему женщинам намного сложнее зарабатывать деньги, чем мужчинам. В смысле не хочешь деточек рожать? Часики у тебя не тикают, что ли? Природное предназначение в матке не пульсирует? А давайте тогда ограничим тебе доступ к абортам на случай, если твоя контрацепция не сработала (ни у одного вида предохранения, кроме воздержания, нет нулевого индекса Перля). Живёшь в бедном регионе и выбор достойно оплачиваемых профессий невелик?А давай ограничим тебе доступ к более чем 400 профессиям. К «услугам» так называемых «суррогатных матерей» (говоря другим языком, женщин, находящихся в настолько экономически сложной ситуации, что они готовы буквально продать своё тело на 9 месяцев – о том, что с этим не так, можно почитать, например, здесь). Звёзды, вышедшие из репродуктивного возраста или просто не желающие «портить фигуру» или «терпеть боль», открыто хвастаются тем, что их дети появились на свет при помощи безымянной «суррогатной матери» – женщины, чью репродуктивную функцию арендовали на время и забыли. Что уж говорить о незвёздах, рынок сурматеринства огромен.
Если говорить не только о России, то в основном сурмамы во всём мире — это женщины из самых бедных стран, рожающие одного ребёнка за другим, чтобы просто прокормить собственных детей, которые появились, потому что у них и их мужей не было денег на контрацептивы (или даже малейшего представления о них).
Благословен плод да разверзнет господь что значит
Посвящается Мэри Уэбстер и Перри Миллеру[1]
И увидела Рахиль, что она не рождает детей Иакову, и позавидовала Рахиль сестре своей, и сказала Иакову: дай мне детей, а если не так, я умираю.
Иаков разгневался на Рахиль и сказал: разве я Бог, Который не дал тебе плода чрева?
Она сказала: вот служанка моя Валла; войди к ней; пусть она родит на колени мои, чтобы и я имела детей от нее.
Что до меня, то, притомившись за многие годы высказывать бессмысленные, тщетные, несбыточные суждения и в конце концов решительно потеряв веру в успех, я, по счастию, осенен был сим предложением…
Нет в пустыне знака, что говорит: и не вкуси камней.
The Handmaid’s Tale
© 1986 by O.W.Toad, Ltd.
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency LLC
© Грызунова А., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
Спали мы в бывшем спортзале. Лакированные половицы, на них круги и полосы – для игр, в которые здесь играли когда-то; баскетбольные кольца до сих пор на месте, только сеток нет. По периметру – балкон для зрителей, и, кажется, я улавливала – смутно, послесвечением, – едкую вонь пота со сладким душком жевательной резинки и парфюма девочек-зрительниц в юбках-колоколах – я видела на фотографиях, – позже в мини-юбках, потом в брюках, потом с одной сережкой и зелеными прядками в колючих прическах. Здесь танцевали; музыка сохранилась – палимпсест неслыханных звуков, стиль на стиле, подводное течение ударных, горестный вопль, гирлянды бумажных цветов, картонные чертики, круговерть зеркальных шаров, что засыпали танцоров снегопадом света.
Мы тосковали о будущем. Как мы ему научились, этому дару ненасытности? Она витала в воздухе; и пребывала в нем запоздалой мыслью, когда мы пытались уснуть в армейских койках – рядами, на расстоянии, чтоб не получалось разговаривать. Постельное белье из фланелета, как у детей, и армейские одеяла, старые, до сих пор со штампом «С.Ш.А.». Мы аккуратно складывали одежду на стулья в ногах. Свет приглушен, но не потушен. Патрулировали Тетка Сара и Тетка Элизабет; к кожаным поясам у них цеплялись на ремешках электробичи.
Мы научились шептаться почти беззвучно. Мы протягивали руки в полутьме, когда Тетки отворачивались, мы соприкасались пальцами через пустоту. Мы научились читать по губам: повернув головы на подушках, мы смотрели друг другу в рот. Так мы передавали имена – с койки на койку.
Альма. Джанин. Долорес. Мойра. Джун.
Стул, стол, лампа. Наверху, на белом потолке, – рельефный орнамент, венок, а в центре его заштукатуренная пустота, словно дыра на лице, откуда вынули глаз. Наверное, раньше висела люстра. Убирают все, к чему возможно привязать веревку.
Окно, две белые занавески. Под окном канапе с маленькой подушкой. Когда окно приоткрыто – оно всегда приоткрывается, не больше, – внутрь льется воздух, колышутся занавески. Можно, сложив руки, посидеть на стуле или на канапе и понаблюдать. Через окно льется и солнечный свет, падает на деревянный пол – узкие половицы, надраенные полиролем. Она сильно пахнет. На полу ковер – овальный, из лоскутных косичек. Они любят такие штришки: народные промыслы, архаика, сделано женщинами в свободное время из ошметков, которые больше не к чему приспособить. Возврат к традиционным ценностям. Мотовство до нужды доведет. Я не вымотана. Отчего я в нужде?
На стене над стулом репродукция в раме, но без стекла: цветочный натюрморт, синие ирисы, акварель. Цветы пока не запрещены. Интересно, у каждой из нас такая же картинка, такой же стул, такие же белые занавески? Казенные поставки?
Считай, что ты в армии, сказала Тетка Лидия.
Кровать. Односпальная, средней жесткости матрас, белое стеганое покрывало. На кровати ничего не происходит, только сон; или бессонница. Я стараюсь поменьше думать. Мысли теперь надо нормировать, как и многое другое. Немало такого, о чем думать невыносимо. Раздумья могут подорвать шансы, а я намерена продержаться. Я знаю, почему нет стекла перед акварельными синими ирисами, почему окно приоткрывается лишь чуть-чуть, почему стекло противоударное. Они не побегов боятся. Далеко не уйдем. Иных спасений – тех, что открываешь в себе, если найдешь острый край.
Так вот. За вычетом этих деталей тут бы мог быть пансион при колледже – для не самых высоких гостей; или комната в меблирашках прежних времен для дам в стесненном положении. Таковы мы теперь. Нам стеснили положение – тем, у кого оно вообще есть.
И однако солнце, стул, цветы; от этого не отмахнешься. Я жива, я живу, я дышу, вытягиваю раскрытую ладонь на свет. Сие не кара, но чествование, как говорила Тетка Лидия, которая обожала «или/или».
Звонит колокол, размечающий время. Время здесь размечается колоколами, как некогда в женских монастырях. И, как в монастырях, здесь мало зеркал.
Я встаю со стула, выдвигаю на солнце ноги в красных туфлях без каблука – поберечь позвоночник, не для танцев. Красные перчатки валяются на кровати. Беру их, натягиваю палец за пальцем. Все, кроме крылышек вокруг лица, красное: цвет крови, что нас определяет. Свободная юбка по щиколотку собирается под плоской кокеткой, которая обхватывает грудь; пышные рукава. Белые крылышки тоже обязательны: дабы мы не видели, дабы не видели нас. В красном я всегда неважно смотрелась, мне он не идет. Беру корзинку для покупок, надеваю на руку.
Дверь в комнате – не в моей комнате, я отказываюсь говорить «моей» – не заперта. Она даже толком не затворяется. Выхожу в натертый коридор, по центру – грязно-розовая ковровая дорожка. Словно тропинка в лесу, словно ковер пред королевой, она указывает мне путь.
Там осталось зеркало, в вестибюле на стене. Если повернуть голову так, чтобы крылышки, обрамляющие лицо, направили взгляд туда, я увижу его, спускаясь по лестнице, круглое, выпуклое рыбоглазое трюмо, и себя в нем – исковерканной тенью, карикатурой, пародией на сказочного персонажа в кровавом плаще, снисхожу к мгновению беспечности, что равносильна опасности. Сестру окунули в кровь.
В сатирическом памфлете английского писателя Джонатана Свифта «Скромное предложение касаемо того, как воспрепятствовать бедняцким детям в Ирландии стать обузой родителям или стране, а равно о том, как извлечь из детей сих пользу для общества» (1729) автор предлагает решать проблему бедности Ирландии путем поедания ирландских младенцев.
Почему российское общество так требовательно к матерям — и можно ли это изменить?
Я пишу в «Домашний очаг» всего лишь пятый текст, но, по-моему, издание уже пора переименовывать в «Очаг возгорания». Не то чтобы я любила набрасывать на вентилятор, просто жизнь настолько ритмично подкидывает темы для очередного пламенеющего холивара, что. не ну а как. Что-то странное и тревожное происходит с общественным сознанием россиян по отношению к материнству и детству. Только за последние дни мы выяснили, что детям опасно кричать на улице, грудных детей нельзя кормить в общественных пространствах, но к этому мы уже вроде как попривыкли. Тем не менее, останавливаться на достигнутом мы не готовы, необходимо поставить матерей с детьми на место пуще прежнего. Например, почему бы не запретить спускаться в метро с детской коляской? Илипочему бы не обязать женщин при покупке алкоголя доказать отсутствие у них беременности?
Эти удивительные инициативы, столкнувшись с негативной реакцией матерей, так и не были внедрены, но сами попытки таких нововведений будто пытаются нам что-то сказать. Например, «Благословен плод. Да разверзнет Господь!» — приветствие из антиутопии «Рассказ служанки» про то, как место женщины в обществе свелось исключительно к её репродуктивной функции.
Какие предпосылки есть среди ментальности и тенденций российского общества для возникновения всех этих ограничительных инициатив? Когда я думаю об этом, я вспоминаю недавний пост голливудской сценаристки Лилии Ким, вот цитата из него:
«Чтобы понять как целые социальные группы и даже нации становятся одержимы деструктивными идеологиями, нужно загуглить следующее:
легендарные эксперименты Соломона Эша о конформности. Он показывал картинки, надо было сказать какие линии одинаковой длины, контрольной группе, где на испытуемых не оказывалось никакого давления и все отвечали правильно. И те же самые картинки он показывал группе, где испытуемые были обложены большинством из подсадных уток, которые громко и уверенно давали заведомо и очевидно неправильный ответ. В 75% случаев — испытуемые, которые никак не зависели ни материально, ни психологически от результата. — выдавали такой же ответ как большинство. А если от этого зависело их вознаграждение, даже символическое — соглашались все 95%. Эш провел еще ряд экспериментов и все они доказали одно и то же — человек, который озвучивает правильное решение, но не совпадающее с мнением большинства, испытывает чудовищный дискомфорт и вынести который способны очень немногие. Не более 5%;
эксперименты Стэнли Милгрэма о подчинении авторитету. Когда испытуемые по приказу подсадной утки, заявленной как авторитетная фигура, доводили силу ударов током для человека, который по легенде имел проблемы с сердцем до летальной, не то что не протестуя, а даже не задавая вопросов. Про это снят фильм Obidience (подчинение);
и наконец, любимый наш Филипп Зимбардо, доказавший, что охрану для концлагеря и зондер-команду можно легко набрать из обычных обывателей любого милого городка. Стэнфордский тюремный эксперимент. После этого он написал книгу «Эффект Люцифера и почему хорошие люди превращаются в злодеев», в которой сформулировал принципы развития нравственной стойкости. Как не стать охранником в концлагере или солдатом зондер-команды, даже если из каждого утюга рассказывают как это хорошо и подавляющее большинство людей вокруг уверены что это их долг, шанс и счастье».
Азбука Церкви: всегда ли «исповедайтеся» значит «кайтесь»?
Сложные моменты Богослужения
«Слава Тебе, показавшему нам свет!» – эти слова из Великого славословия в древнем Богослужении звучали в тот момент, когда показывался край солнца. В основе утрени – второй части Всенощной – лежит служба, молитвенно сопровождающая наступление дня. Только день здесь означает не просто часть суток, а свет – не просто утреннюю зарю.
Что спасет окруженного со всех сторон
 |
Наступление дня здесь связано с темой Спасения. Утреня по содержанию наиболее насыщенная часть Всенощной. Тут и Полиелей с чтением Евангелия, и канон, в 8 песнях которого Уставом предусмотрено в общей сложности 120 тропарей.
После шестопсалмия и великой ектеньи исполняется короткое радостное песнопение о явлении Иисуса Христа в мир. По сути дела, это – великий, т. е. большой, прокимен. Диакон возглашает избранные стихи хвалебного 117-го псалма; хор отвечает ему повторением главного стиха:
Бог Господь, и явися нам (Пс. 117, 27). Благословен Грядый во Имя Господне! (26). То есть: «Бог – Господь, и Он явил Себя нам [как Таковой]. Благословен Приходящий во Имя Господа!»
Это восклицание памятно по событию Входа Господня в Иерусалим. Так люди приветствовали Того, Кто, согласно их многовековым чаяниям, станет их Царем. Никто из них и не догадывался, что всемирное Царство Христово начнется только после Голгофской победы. Только после Распятия и Воскресения Бог, ставший Человеком, «явил Себя нам» как Господин всего мироздания…
– Исповедайтеся Господеви, яко Благ, яко ввек милость Его (Пс. 117, 1), – громко произносит диакон первый стих псалма.
Славянское слово исповедоваться связано здесь не с грехами, а, наоборот, с благостью Божией, о которой и надобно во всеуслышание объявить перед Самим Господом. По-русски это передается так: «Славьте Господа, ибо Он Благ, ибо вовек милость Его».
Но победа, приходящая от Господа, напоминает о недавней угрозе, исходившей от врагов: Обышедше обыдоша мя, и Именем Господним противляхся им (Пс. 117, 11).
Выражение обышедше обыдоша, т. е. «окружив окружили», в современном языке звучит нелитературно и называется тавтологией. Но в древних восточных языках такой речевой прием усиливает значение слова: «[Враги] окружили меня со всех сторон, но я сопротивлялся им Именем Господа».
Последний стих: Камень, Его же небрегоша зиждущии, Сей бысть во главу угла: от Господа бысть Сей, и есть дивен во очесех наших (Пс. 117, 22-23) – был включен в этот прокимен неспроста. Эти слова Иисус Христос произнес о Себе Сам (см. Лк. 20, 17), придав этой метафоре смысл пророческой притчи: Камень – Христос, Которого отвергли строители ветхозаветной Церкви (иудейские книжники и фарисеи), стал во главе угла (т. е. стал нижним камнем угла двух каменных стен) – лег в основание здания новозаветной Церкви.
Истощенные богачи как социальный идеал
В основе канона утрени лежат так называемые Библейские песни – в Библии эти отрывки изначально выделялись своим гимническим, т. е. располагающим к пению, характером. В современном богослужении, как правило, исполняется только песнь Пресвятой Богородицы (см. Лк. 1, 46-55), что вылилась из Ее сердца в ответ на приветствие св. прав. Елизаветы, матери Крестителя Господня Иоанна (см. Лк. 1, 42-45). Эта песнь – одно из немногих, но тем более драгоценных свидетельств о внутреннем мире Той, Которая согласилась стать Матерью Спасителя. В какие же образы Она облекла Свои чувства перед совершающимся в Ней Самой таинством?
Первые слова песни: Величит (т. е. «возвеличивает, прославляет») душа Моя Господа, и возрадовася (т. е. «возрадовался») дух Мой о Бозе Спасе Моем – дополняются перечнем причин, побуждающих Богоматерь к этому славословию. Сперва Матерь Божия говорит о Своих личных переживаниях, уже здесь являя образец смирения и благоговейного страха пред Богом:
Яко призре («Ибо [Бог] призрел, обратил внимание») на смирение рабы Своея…
Яко сотвори Мне величие Сильный («Ибо Сильный возвеличил Меня»), и свято Имя Его; и милость Его – в роды родов боящимся Его.
Затем Богоматерь, помня о Своем происхождении из рода царя Давида и понимая, что Она носит во чреве обещанного Помазанника (по-еврейски – «Мессию», по-гречески – «Христа»), указывает на никчемность человеческих расчетов, казалось бы, упразднивших власть Давидовой династии, рядом с силой Божиего промысла:
Сотвори державу мышцею Своею, расточи гордыя мыслию сердца их. Низложи сильныя со престол, и вознесе смиренныя; алчущия исполни благ, и богатящияся отпусти тщи. То есть: «[Бог] проявил власть Своей руки: рассеял гордившихся в своих мыслях; низложил властителей с [занимаемых ими] престолов и возвеличил смиренных; голодным дал всяческого добра, а богатых оставил ни с чем» (славянское тщи означает «тощие, истощенные, пустые»).
Идеальный социальный порядок, в котором власть не связана с честолюбием и богатством, но имеет своим источником Бога, изображен здесь как свершившийся факт и является тем самым «программой действий» для всякого христианского сообщества.
Наконец, Матерь Божия определяет вселенский характер происходящего, говоря об особом месте Израильского народа в деле спасения:
Восприят Израиля отрока Своего, помянути милости – якоже глагола ко отцем нашим – Аврааму и семени его даже до века. «[Бог] заступился за слугу своего, Израиля, вспомнив о милостивном [обетовании] Аврааму и всему его потомству, как было сказано нашим предкам».
На чем играют во славу Божию
 |
В последней части праздничной утрени поется группа из трех последних, хвалебных псалмов Псалтири (148–150). Они так и называются – хвалитные. Многие стихи этих псалмов прямо начинаются со слова Хвалите Бога (по-еврейски – «Аллилуия») или Хвалите Его, а дальше указывается, кто или что должны хвалить Его: тут солнце и луна, змиеве и вся бездны, огнь и град, горы и вси холми, царие и людие и многое другое, входящее в понятие дела Его, т. е. «все творения», как одушевленные, так и неодушевленные. Но чаще всего слышны последние стихи. В двух из них указано, за что надо хвалить Бога:
Хвалите Бога во святых Его («за Его святость»), хвалите Его во утвержении силы Его («за крепость Его силы»).
Хвалите Его на силах Его («за разные проявления Его владычества»), хвалите Его по множеству величествия Его («соответственно многому величию Его»).
В трех других перечисляются музыкальные инструменты, использовавшиеся в ветхозаветном Богослужении (предлог в означает способ исполнения): во гласе трубнем (на духовых), хвалите Его во псалтири и гуслех (на струнных щипковых), в тимпане (в сопровождении ударных) и лице (хором), во струнах (на струнных смычковых) и органе (на клавишно-духовых). Кимвалы доброгласные и кимвалы восклицания – это один и тот же инструмент, медные тарелки: два эпитета лишь дополняют друг друга, характеризуя громкость.
Обращением ко всему живому: Всякое дыхание («все дышащее») да хвалит Господа! не только завершаются эти три псалма, но и задается хвалебный настрой последнему гимну утрени – Великому славословию. С этим же чувством заканчивается и все Всенощное бдение, готовя нас к Божественной литургии, в полной мере являющей пришествие Царства Христова.