мои дела цари узрите и отчайтесь стих байрон
Озимандий из п. б. шелли 1818
Мне странник, бывший в дальней стороне,
Рассказывал: Две каменных ножищи
Стоят в пустыне. Рядом, на песке,
Увязнув, лик разбился, чьи бровищи
На пьедестале надпись, коль вглядитесь:
«Мне имя Озимандий, царь царей:
Смотрите как велик я и страшитесь!»
Вот все что нынче есть. Прикрыв распад
Гигантской рухляди, слепя и сыпясь,
Пески пустыни ровные лежат.
Один из наиболее часто встречающихся сонетов П. Шелли, и в английских, и в русских антологиях. Что поставлено целью передать именно в этом переводе?
1) все же пентаметр, хоть и не в каждой строке я этого достигаю;
2) последовательность и рисунок рифм (а Шелли тут порядком отступает от всех традиционных форм сонета, более-менее приближаясь к итальянской форме);
3) энджамбмент: предложения рассказчика заканчиваются не в конце строк и строф, а перепрыгивают в последующие, ускоряя темп до одного дыхания;
5) надпись на памятнике в повелительном наклонении, как приказ Озимандия;
6) ироничную двусмысленность
-каменные губы статуи «tell» (не «show»), рассказывают, повествуют, твердят, глаголят, не безгласны (строка 6).
-Скульптор не просто имитировал, а еще и «mocked» тирана, посмеялся над ним. Ну как втолкнуть это «mocked» в строку? Просто головная боль! Пока я остановилась на слове «высек», которое тоже может читаться многозначно: «высек» т.е. «вырезал» и «высек» т.е. «выпорол, вздул» своим сарказмом (строка 8). Таким образом, последним усмехается не тиран.
7) некоторые антитезы оригинала (например, строка 8), столь характерные для романтизма.
Ну вот, это бы все включить и сделать так, чтоб еще по-русски сносно звучало.
И тут я рада выслушать предложения по полировке 🙂 К обсуждению приглашаю всех желающих.
Елена 🙂
OZYMANDIAS
by Percy Bysshe Shelley
I met a traveler from an antique land
Who said: Two vast and trunkless legs of stone
Stand in the desert. Near them, on the sand,
Half sunk, a shattered visage lies, whose frown,
And wrinkled lip, and sneer of cold command,
Tell that its sculptor well those passions read
Which yet survive, stamped on these lifeless things,
The hand that mocked them and the heart that fed;
And on the pedestal these words appear:
«My name is Ozymandias, king of kings:
Look on my works, ye Mighty, and despair!»
Nothing beside remains. Round the decay
Of that colossal wreck, boundless and bare
The lone and level sands stretch far away.
(1818)
Шесть помещенных далее переводов взяты из замечательнейшей антологии «Английский сонет 16-19 веков» (стр. 372-73 и 578-80), вышедшей в 1989 году в изд-ве «Радуга», сост. А. Л. Зорин.
Чело и складка уст, изогнутых надменно,
Гласят, что их творец знал глубь страстей и дум
И передать сумел столетьям в груди тленной
Мысль, двигавшую их, и их питавший ум.
Нет больше ничего. Вокруг больших камней
Безбрежность, пустота, и тянутся далеко
Бесплодные пески, куда ни глянет око.
Перевод В. Топорова:
Ужасных черт похоронил бархан,
Но все же в них гордыня леденела,
И было ясно: скульптор ведал сам
Ту власть, что камню передал всецело,
Вилась по камню. Ничего иного.
Протяжность все сравнявшего песка.
Распад и разрушение Былого.
Свидетельствует рот о дьявольской гордыне.
Так, жар чужой души резцом похитив смело,
Живое в неживом художник воссоздал.
Но прахом стал колосс, распались дух и тело,
И что ж! Кругом следы гигантского крушенья,
Бесплодный, выжженный простор нагих степей,
И стелется песок без жизни, без движенья.
Перевод К. Бальмонта:
Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: Вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего. Глубокое молчанье.
Пустыня мертвая. И небеса над ней.
Перевод Н. Минского:
А вкруг подножия слова видны в граните:
«Я Озимандия, великий царь царей.
Взгляните на мои деянья и дрожите!»
Кругом нет ничего. Истлевший мавзолей
Пустыней окружен. Гуляет ветр свободный,
И стелются пески, безбрежны и бесплодны.
Перевод В. Микушевича:
Исполнен столь насмешливой гордыни,
Что можно восхититься мастерством,
Которое в таких сердцах читало,
Запечатлев живое в неживом.
И письмена взывают с пьедестала:
«Я Озимандия. Я царь царей.
Моей державе в мире места мало».
Все рушится. Нет ничего быстрей
Песков, которым словно не пристало
Вокруг развалин медлить в беге дней.
Мои дела, цари, узрите и отчайтесь!
Так что я подумал и решил перевести сонет сам, сохранив ямбический пентаметр и авторскую схему рифмовки. Вот что вышло:
Кривиться им вовек не надоест,
Хоть прахом стали как и сам творец,
Так и заказчик статуи своей,
Его страна, и город, и дворец.
Лишь надписей ещё видны черты:
«Я Озимандий, царь среди царей.
Узрев мои дела, отчайся ты!»
Английский оригинал под катом:
I met a traveler from an antique land
Who said: Two vast and trunkless legs of stone
Stand in the desert. Near them, on the sand,
Half sunk, a shattered visage lies, whose frown,
And wrinkled lip, and sneer of cold command,
Tell that its sculptor well those passions read
Which yet survive, stamped on these lifeless things,
The hand that mocked them and the heart that fed;
And on the pedestal these words appear:
«My name is Ozymandias, king of kings:
Look on my works, ye Mighty, and despair!»
Nothing beside remains. Round the decay
Of that colossal wreck, boundless and bare
The lone and level sands stretch far away.
Известные переводы других авторов под катом:
Перевод В. Брюсова:
Чело и складка уст, изогнутых надменно,
Гласят, что их творец знал глубь страстей и дум
И передать сумел столетьям в груди тленной
Мысль, двигавшую их, и их питавший ум.
Нет больше ничего. Вокруг больших камней
Безбрежность, пустота, и тянутся далеко
Бесплодные пески, куда ни глянет око.
Перевод В. Топорова:
Ужасных черт похоронил бархан,
Но все же в них гордыня леденела,
И было ясно: скульптор ведал сам
Ту власть, что камню передал всецело,
Вилась по камню. Ничего иного.
Протяжность все сравнявшего песка.
Распад и разрушение Былого.
Свидетельствует рот о дьявольской гордыне.
Так, жар чужой души резцом похитив смело,
Живое в неживом художник воссоздал.
Но прахом стал колосс, распались дух и тело,
И что ж! Кругом следы гигантского крушенья,
Бесплодный, выжженный простор нагих степей,
И стелется песок без жизни, без движенья.
Перевод К. Бальмонта:
Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: Вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего. Глубокое молчанье.
Пустыня мертвая. И небеса над ней.
Перевод Н. Минского:
А вкруг подножия слова видны в граните:
«Я Озимандия, великий царь царей.
Взгляните на мои деянья и дрожите!»
Кругом нет ничего. Истлевший мавзолей
Пустыней окружен. Гуляет ветр свободный,
И стелются пески, безбрежны и бесплодны.
Перевод В. Микушевича:
Исполнен столь насмешливой гордыни,
Что можно восхититься мастерством,
Которое в таких сердцах читало,
Запечатлев живое в неживом.
И письмена взывают с пьедестала:
«Я Озимандия. Я царь царей.
Моей державе в мире места мало».
Все рушится. Нет ничего быстрей
Песков, которым словно не пристало
Вокруг развалин медлить в беге дней.
Мои дела цари узрите и отчайтесь стих байрон
Перевод с английского Константина Бальмонта
Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыня тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень –
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я – Озимандия, я – мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…
Пустыня мертвая… И небеса над ней…
Западноевропейская лирика. – Л.: Лениздат, 1974. – С. 66.
Озимандия
Перевод с английского Валерия Брюсова
Мне путник встретился, из древних стран прибывший.
«В пустыне, – он сказал, – две каменных ноги
Стоят, а подле них обломок, сохранивший
Черты лица, лежит, зарывшийся в пески.
Чело и складка губ, изогнутых надменно,
Гласят, что их творец знал глубь страстей и дум
(Что пережили ряд столетий в груде тленной),
Ту руку двигавших, тот направлявших ум.
На пьедестале есть еще слова: «Склоняйтесь!
Се – Озимандия, кто назван Царь Царей.
Мои дела, цари, узрите – и отчайтесь!»
Нет больше ничего. Вокруг больших камней
Безбрежность, пустота, и тянутся далёко
Лишь ровные пески, куда ни глянет око.
Зарубежная поэзия в переводах Валерия Брюсова. – М.: Радуга, 1994. – С. 613.
Осимандиас
Перевод с английского Бориса Романова
Мне путник из далекой стороны
Рассказывал: «Затеряны в пустыне,
В песке обломки идола видны
С нахмуренным лицом былой святыни.
Усмешкой властной губы сведены –
Он пережил ваятеля, и ныне
На камне страсти запечатлены,
Застыв слепой гримасою гордыни.
Гласят слова на стертом пьедестале:
“Я – Осимандиас. Я – царь царей.
Дивись моим делам. Им все внимали”.
Нет ничего вокруг. Молчат века.
Все сметено, и неподвижны дали
В безбрежном равнодушии песка».
Строфы века-2: Антология мировой поэзии в русских переводах ХХ века. – М.: Полифакт, 1998. – С. 962. – (Итоги века).