мой брат супергерой реальная история
«Мой брат – супергерой» Джакомо Маццариола: итальянская семья, которой вы позавидуете. Хотя не должны
О мальчике Джованни, который творит вселенные и меняет людей к лучшему. «Мой брат – супергерой.История обо мне и Джованни, у которого на одну хромосому больше» – удивительно светлая книга на непростую тему.
Ровесники Джакомо Маццариола снимают видеоролики про гаджеты, девушек и музыку. А он выложил в Сеть полный нежности и неподдельной гордости ролик о брате «с лишней хромосомой», которого вся семья считает супергероем.
У Маццариолов, как в любом итальянском семействе, кипят нешуточные страсти. Когда они всей толпой – мама, папа, две сестры и два брата – приходят в кино, билетёрша в кассе делает круглые глаза и пытается ненавязчиво предложить им другие варианты досуга. Иначе покоя не будет никому: семейка несинхронно и очень громко смеётся, бросается попкорном, а папа ведёт себя так, будто это он здесь самый младший. Им по-настоящему хорошо вместе. Это заметно по интонации Джакомо, который рассказывает семейные байки так, что мы понимаем: эти строки написаны с улыбкой до ушей.
Чем Маццариолы так довольны? Может, у них много денег, впечатлений, путешествий, у родителей хорошая работа, наполеоновские планы на будущее детей и стабильность? Нет. Отец – администратор в детском саду, мама – домохозяйка, старый «Фольксваген-Пассат», небольшой дом, оптовые закупки продуктов. Четверо детей, младший из которых – Джованни – мальчик с лишней хромосомой. Так в семье говорят. За её пределами более категоричны: мальчик – даун. Человек, который никогда не вырастет, не женится и не найдёт работу. Но у Маццариолов такой иммунитет и запас жизнелюбия, что они не притворяются, будто всё хорошо. Они правда счастливы. Их улыбки не натужны. Двенадцать лет назад, перед появлением Джованни на свет, родители остановили машину на ближайшей парковке и объяснили детям, что их будущий брат – не мальчик с синдромом, а просто особая личность. Супергерой, который ни на кого не похож.
Цитата:
«Знаешь, Джакомо, – произнесла она очень мягким и в то же время звучным голосом, какой бывает у неё, когда она собирается высказать какую-то важную истину, – чем-то в жизни можно управлять, а что-то нужно принимать как есть. Жизнь, она несоизмеримо мудрее нас. Она сложна и загадочна… – Глаза её заблестели; когда она говорит о жизни, в них обязательно сияют звёздочки, вот и сегодня тоже. – Единственное, что мы всегда и везде можем делать по собственному выбору, – это любить. Любить без условий и оговорок».
Книга «Мой брат – супергерой» появилась на свет после снятого Джакомо ролика в YouTube. Он быстро облетел мир, завоевал бешеную популярность, и люди стали просить парня написать об этом книгу.
История в ней очень проста. Это откровенный рассказ о том, как сначала Джакомо вполне предсказуемо стеснялся младшего брата, скрывал его от друзей, вёл двойную жизнь: одну – дома с родителями, другую – в школе и на улице. Как мучился, понимая, что предает свою семью, когда сидит на скамейке, как приклеенный, пока школьные задиры обижают Джованни. Перемена случилась внезапно, в маленьком магазинчике возле пляжа во время летнего отдыха. Джакомо просто настроился на волну брата и начал получать удовольствие. Понял, что там, в мире Джованни, очень хорошо. Да, он мальчик «с синдромом». Но и с даром – даром творить вселенные.
Цитата:
«Да, Джо, несмотря на все свои проблемы, обладает удивительным талантом: он с каждым человеком создаёт свой, уникальный мир взаимоотношений. О его общении с теми, кто находится в поле его притяжения, можно накатать целую сагу – длинней, чем «Властелин колец». Джо творит вселенные; с каждым из нас он идёт по особой дороге и – что поразительно – хоть и ведёт себя со всеми по-разному, но при этом всегда остаётся собой».
«Мой брат – супергерой» – книга маленького объёма, но большого смысла. Она куда шире, чем поставленная в ней тема: как принять, полюбить и научиться уважать людей с синдромом Дауна. Она о глобальном принятии своей жизни. И о том, что все проблемы – у нас в голове. Друзья Джакомо, его подруга, даже суровые охранники на концерте известного рэпера – все полюбили Джованни. После того как старший брат поверил в то, что младший – супергерой, он в принципе стал больше понимать о жизни. Джакомо выразил это по-своему, по-подростковому (не забываем, что автору на момент написания книги было всего 18 лет). Он понял и принял тот факт, что все разные – и загонять людей в рамки не стоит.
Цитата:
«Я наслаждался нашими выходами «в свет»: это было словно носить с собой в кармане маленькое солнышко. Я больше не боялся мнения других и учился не судить слишком скоро.
Постепенно я начал срывать с картин таблички и разглядывать лишь холст. Оказалось, что не все девчонки, слушающие Рианну, вегетарианки. И что они могут быть приятными или неприятными – ровно в той же степени, что и остальные».
А ещё «Мой брат – супергерой» – очень дельный нон-фикшен по воспитанию. Каждый, у кого есть дети, в первую очередь восхитится не особенным взглядом на проблему, не ясным языком и простыми словами, объясняющими сложные вещи. Он подумает о том, как это удалось родителям. Как они воспитали в себе такое восхищающее отношение к детям, к житейским неурядицам? Они искренни в своих словах о принятии и любви. Этот предельно личный текст не терпит фальши, поэтому хорошая мина при плохой игре была бы заметна. Об этом, кстати, думает и повзрослевший Джакомо.
Цитата:
«Мы никогда этого толком не осознавали. По крайней мере, мы, дети. Иногда я думаю, сколько же, должно быть, забот омрачали тучами души родителей за эти годы! Но если тучи и несли с собой дождь, мы об этом так и не узнали, потому что на нас не упало ни капли.
Весь дождь принимали на себя мама с папой.
Такие дела».
Такие дела. 21 марта, в Международный день человека с синдромом Дауна, маленькая важная книга «Мой брат – супергерой» поступила в продажу. Несмотря на тему, это очень весенняя и жизнеутверждающая история. «Просто живите и получайте удовольствие!» – с обложки подмигивает нам Джованни.
Издательство: «Синдбад»
Переводчик: Зинаида Ложкина
«Солнечный брат»: как одна лишняя хромосома может изменить жизнь к лучшему
В Международный день человека с синдромом Дауна, 21 марта 2018 года, в России в продажу поступит книга 19-летнего подростка из Италии Джакомо о его брате. Искренний и простой рассказ старшего брата о младшем. О том долгом пути, который пришлось проделать мальчику-подростку, чтобы понять, что «даун» — это не диагноз и не приговор, а всего лишь одна лишняя хромосома.
Отрывок из главы «Все супергерои умеют прыгать»
Джо и правда был странным, это факт. И чем старше я становился, тем меньше понимал, что происходит. Я будто вернулся в раннее детство, когда по любому поводу забрасывал родителей вопросами:
— Потому что перестают любить друг друга.
— А почему они перестают любить друг друга?
— Потому что ссорятся.
— А почему они ссорятся?
— Потому что у них разные взгляды.
— А почему у них разные взгляды?
— Потому что мы все разные.
— Потому что иначе скучно.
Ну вот, примерно так я и допрашивал родителей насчет Джо. Насчет его ограниченных возможностей, видных глазу, как нутелла на хлебе, который я ел на полдник. Но больше всего вопросов я задавал сам себе. Причины меня уже особо не интересовали — это было дело прошлое. В основном я размышлял о его будущем. Если он не умеет считать, то как будет платить в магазине? Если он несколько лет учился говорить (и все равно никогда не будет говорить нормально), то как научится писать? Ни считать, ни писать… кто его возьмет на работу? Почему он так рано стал носить очки (никто из его ровесников не ходил в очках)? Почему он никогда тебя не слушает? Почему ничего не понимает?
Оказалось, что он даже прыгать никогда не сможет. И вот это сразило меня наповал.
Я узнал об этом, когда мама сообщила, что у Джо слабая шея.
— А почему у него слабая шея?
— Потому что он таким родился.
В один миг мне припомнилось, как я прыгал сам и как мечтал, что мы будем прыгать с Джо. Даже Аличе и Кьяра жаловались, что с Джо ни во что нельзя играть. Хотя их проблема по сравнению с моей выеденного яйца не стоила. Они-то не собирались с ним бороться, а вот я — да, притом часто. С папой я больше не мог этим заниматься; он знал единственный прием под названием «клешня рака». Поначалу это, конечно, весело, но когда понимаешь, что все сводится к одному, — сидеть и равномерно сводить-разводить ноги, — борьба становится слишком предсказуемой.
В общем, это была катастрофа. Новость меня буквально раздавила. Ну сколько можно? Мне уже и так миллион вещей нельзя делать с братом! Пульт от «нинтендо» он швыряет, машинки сует в рот (другие игрушки тоже), бороться с ним нереально, трава его пугает… Между прочим, все супергерои умеют прыгать. Так какого черта? Какой же он тогда супергерой?
Я начал сомневаться.
Начал думать, что лично мне его особые возможности не нравятся ни капли.
Как-то осенним вечером я вставил в DVD-проигрыватель диск с семейным видео. Включил запись, которую хотел посмотреть. Раз — и на экране я. Немного неожиданно. Мне года три; рядом — велик, у которого папа открутил дополнительные колесики. Вцепившись в руль, я оседлал велосипед, словно байкер свой Harley Davidson. На мне был шлем. Мою задачу усложняла в меру ухабистая дорога. Папа страховал меня сзади, на всякий случай, но я уже знал, что справлюсь сам. Я поймал равновесие на ту самую секунду, которая нужна, чтобы тронуться, и заработал педалями. Вот я двинулся вперед. Проехал метр. Второй. Сбившись с ритма, потерял равновесие и начал заваливаться на бок. Выправился. Еще чуть повилял. И — вперед, к горизонту, на край света! Меня переполняла гордость. Вот я какой. Трехлетний покоритель дорог, велосипедов и законов динамики.
Потому мама меня и снимала. Чтобы можно было воскресить это чувство.
Поднявшись, я выключил телевизор и спросил:
Джованни растянулся на ковре животом вниз, подперев руками подбородок.
«Мой брат – супергерой!»: Рецензия Киноафиши
Чему можно научиться у брата с синдромом Дауна?
Джек (Франческо Геги) живёт в большой семье. У него уже есть две сестры, но он всё хочет брата. Это мечта исполняется: родители сообщают, что в семье планируется пополнение. Но младший брат Джованни (Лоренцо Систо) оказывается не совсем обычным ребёнком.
Снимать художественное кино про людей с синдромом Дауна проблематично: в отличие, например, от расстройства аутистического спектра, это заболевание имеет очевидные внешние признаки, что делает почти невыполнимым (и, возможно, не очень этичным или даже глумливым) участие здоровых людей в подобных ролях. Поэтому особенности этих людей чаще показываются в документальном кино. Впрочем, есть несколько удачных примеров и художественных фильмов. Сразу вспоминается недавний «Арахисовый сокол» – насколько трогательное, настолько и дурошлёпское драмеди с Шайя ЛаБафом и Заком Готтзагеном.
Мой брат – супергерой!
«Мой брат – супергерой!» выбирает немного другую оптику. Этот фильм совсем не такой дерзкий, но куда более органичный по посылу. Это не столько кино про людей с синдромом Дауна, их проблемы и нужды, сколько про их окружение, семью в первую очередь. Главный герой комедии – Джек, юноша, готовящийся поступить в колледж. Он сталкивается с традиционными для него проблемами: первая влюблённость, поиск себя в коллективе, прощание с детством, новые друзья против старых – всё это вполне понятный жанровый набор. Но именно через общение с младшим братом Джек раскрывается как человек. Юноша, которому в раннем детстве родители внушили, что заболевание брата – это суперспособность, вынужден столкнуться с объективной реальностью, но и понять, что Джо действительно необычный и вполне выдающийся ребёнок.
«Мой брат – супергерой!» не изобилует особенно драматичными сценами. У Джо отличная семья с немного эксцентричными, но добрыми и любящими родителями. Джек тоже отличный парень, за счёт него фильм выходит немножко бесконфликтным, ведь он очевидно любит брата и привязан к нему. Да, он делает несколько неприятных ошибок, но с редкой для подростка охотой готов их признавать и исправлять.
Мой брат – супергерой!
Впрочем, это не отменяет того, что картина служит примером доброго и яркого итальянского кино. Где все много и громко говорят, едят пасту, эмоционально ругаются и сразу мирятся и, конечно же, ездят на мопедах по освещённым южным солнцем улочкам. Всей этой яркости очень не хватает в период авитаминоза.
Фильм понравится любителям добродушных комедий о семейных ценностях, картин о взрослении и, конечно, всем тем, кто в условиях ограниченных перелётов скучает по итальянским видам.
Джованни тут рядом: рецензия на фильм «Мой брат – супергерой!»
Подростковая мелодрама с вечным вопросом: можно ли чуть-чуть солгать на первом свидании, даже если ложь касается твоего брата с синдромом Дауна?
Кадр из фильма «Мой брат – супергерой!»
Кадр из фильма «Мой брат – супергерой!»
Не надо долго всматриваться в фильм «Мой брат – супергерой», чтобы понять, что это экранизация книги, и, скорее всего, неплохой. Об этом говорят лёгкость подачи материала о большой неудобной проблеме, поэпизодная разделённость сюжета и то, что мы смотрим на события со стороны главного героя Джека, закадровый голос которого звучит в течение всего фильма. Так и есть: литературной основой для фильма Стефано Чипани стал бестселлер Джакомо Маццариола, который подробно и нежно описал жизнь своей семьи, лишь подняв уровень подлости поступков главного героя.
Кадр из фильма «Мой брат – супергерой!»
Джек – неплохой парень (а актёр Франческо Гэги так и просто молодец), «только малость глуповат». Ради девушки-экоактивистки Арианны (Арианна Бекерони) он убеждает друга перейти из одной школы в другую, устраивается барабанщиком с местную рок-группу, а сам репетирует дома со своим больным братом Джо, который настраивает Джека на чувство лёгкости в игре. Кстати, тётю, подарившую племяннику барабанную установку, играет единственная звезда фильма Росси де Пальма, знакомая многим по фильмам Педро Альмодовара. Дела Джека в отношении Арианны начинают складываться как надо, и вот уже на вопрос: «Есть ли у тебя брат?» – он отвечает, что был, да умер. Джо тем временем открывает канал на YouTube, куда выкладывает семейные видео – и с Джеком в частности. Старший брат, понимая, что эти ролики может увидеть Арианна, приходит в ужас, тайком удаляет их, дальше в своём обмане заходит вообще на пограничную территорию, но что будет дальше?
Вообще-то, как кажется, мы не готовы говорить о проблеме людей с синдромом Дауна по-итальянски легко, с юмором. Если уж мы начинаем вещать об этом, то с русским надрывом, со слезами горечи, поэтому подход писателя Джакомо Маццариолы и режиссёра Стефано Чипани нам может показаться чрезмерно легкомысленным. Семья, в которой инфантильные родители (похоже, выросшие во времена «детей цветов») могут отпустить нездорового сына одного в школу, пусть даже это и будет похоже на военную операцию, в России может вызвать только недоумение. Нечто похожее может касаться и того эпизода, когда Джо, отбившись от рук, лезет в спортзале под потолок, почти повторяя эпизод из «Что гложет Гилберта Грейпа?», и заканчивает свой путь на полу под аплодисменты присутствующих. А Джека, наворотившего гадостей, в конце пожурят-пожурят, да и простят: мало ли чего по молодости не выкинешь! Но, может быть, так и надо? Не во всём же искать гнетущую «достоевщину», а взять да и поместить воображаемых игрушечных динозавров в качестве единственных врагов ребёнка. В конце концов точка зла в фильме «Мой брат – супергерой!» начинается ещё в больнице, где врачи говорят родителям, что, мол, жаль, что те раньше не пришли, тогда мама могла бы успеть сделать аборт, и продолжается на улицах города, жители которого высказывают свои соболезнования. Всё равно вокруг любовь и счастье.
«Любить без условий и оговорок»: отрывок из книги о мальчике с синдромом Дауна
21 марта, в Международный день человека с синдромом Дауна, в издательстве «Синдбад» вышла книга Джакомо Маццариола «Мой брат — супергерой», трогательная история парня, чей брат родился не таким как все. «Афиша Daily» публикует фрагмент книги.
Ну вот и он. В новенькой кроватке. В кругу своей семьи. В старой желтой распашонке, которую уже по очереди поносили Кьяра, я и Аличе. Из-под одеяла высовывалась голова (с одной стороны) и ступня (с другой). Вроде все было правильно, все на своем месте, однако эта голова и эта ступня таили в себе загадку, которую мне еще предстояло разгадать. Я топтался рядом, сжимая под мышкой гепарда, купленного специально для этого случая, но не клал его в колыбель, потому что… Честно говоря, сам не знаю почему.
— Откуда он? — спросил я папу шепотом.
— Он инопланетянин, видно же.
— Мы ведь тебе говорили. — Папа сжал мое плечо твердой горячей рукой; с такой рукой на плече я был готов отправиться куда угодно и встретиться с любыми трудностями, честное слово! — Говорили, что он особенный.
Во-первых, глаза. Как у китайца. Или как у жителя Венеры — я пока не понял. А может, еще какой-нибудь планеты, где из песка вырастают разноцветные кристаллы, а в небе висит штук десять фиолетовых лун. У меня самого разрез глаз тоже чуточку восточный, так что в этом мы похожи. Видно, что братья. Хотя у него-то уж прямо совсем восточный. Потом затылок: плоский, словно посадочная площадка космического корабля. Лилипутского. Приделать ножки — и будет кофейный столик. Однако больше всего меня поражали пальцы на высунутой из-под одеяльца ступне, мотавшейся так, словно ее било током. Пальцев было четыре. Вернее, было видно, что задумывалось пять, вот только два крайних — мизинец и безымянный — слиплись вместе. Как «Твикс».
— А другая? — Я указал на ногу. — Другая нога такая же?
Я пожал плечами. Я сомневался, что это действительно забавно. По правде говоря, меня это даже как-то угнетало. Хотя вот взять, к примеру, моего лучшего друга Андреа, который, если уж совсем точно придерживаться фактов, лишь недавно, после длительной опалы, снова стал моим лучшим другом: он провинился в том, что убедил нашу подругу Лавинию бросить меня и стать его невестой; так вот, у этого Андреа, между прочим, уши без мочек. Такие ровненькие и маленькие. Каждый в чем-то не похож на других; может, без пятого пальца Джованни сможет точней бить по мячу, то есть будет такой же эффект, какой, например, дают бутсы без шнурков? У всех свои особенности, и отличие может иногда обратиться в преимущество. Я вспомнил об ангелах, низвергнутых на землю и прячущих крылья под плащами. Вспомнил о Скотте Саммерсе, Циклопе из «Людей Икс», который все время носит темные очки. Джованни будет выходить на поле в гетрах с бутсами, как все, а в середине матча, дождавшись подходящего момента, снимет их, чтобы метнуться к воротам и ударить по мячу своим коронным ударом, не оставив вратарю ни единого шанса. Я вытащил гепарда из-под мышки и поднял так, чтобы Джованни видел. Поднес прямо к его лицу.
— Подожди месяца два, — сказала мама. — Он еще не видит.
— Все дети такими рождаются.
Сохраняя невозмутимость, я придвинул гепарда еще ближе и изобразил, что он чмокает Джованни в нос.
Так или иначе, больше всего меня будоражил тот факт, что Джованни — китаец или пришелец с какой-то восточной планеты. В последующие дни стоило только ему остаться без присмотра родителей, как я, пользуясь случаем, заговаривал с ним на китайско-японско-корейском языке, состоящем из длинных, протяжных звуков, в основном гласных. Усаживался напротив, устремив на него пристальный взгляд, и принимался завывать. Было немного похоже на радиопомехи.
Однажды у меня за спиной неожиданно раздался папин голос.
— Ты что делаешь? С ума сошел?
Я снисходительно отнесся к его невежеству и, понизив голос, объяснил:
— Я пытаюсь с ним общаться.
— Ну, работы еще много.
— Он сейчас отозвался.
— Засунул палец в нос!
— Это когда я пробовал «у» и «а». Вот так: у-у-у-а-а-а-у-у-у-а-а-а… — Тут Джо засмеялся и засунул палец в ухо. — Видел?!
— Значит, ты полагаешь, — подхватил папа, — что звуки «у» и «а» связаны с засовыванием пальца в какое-нибудь отверстие на теле?
Я возбужденно закивал:
— Продолжай эксперимент, — посоветовал папа. — Не останавливайся на достигнутом.
Я начал следить за Джо неотрывно. Мой особенный брат меня прямо-таки завораживал, и я очень старался во всем разобраться. Стоило маме хоть на секунду оставить его в коляске или еще где-нибудь, стоило ей отвернуться за каким-нибудь пустячным делом, — ну не знаю, навести порядок в столе, — как я тут же зависал над ним спутником-шпионом из «Звездных войн».
— Можно вопрос? — обратился я к маме как-то вечером.
За окном шел снег. Мама была в голубой ванной — в ванной для взрослых, которой детям пользоваться запрещалось и где она мазалась кремом, а папа брился. Я растянулся на диване, подперев щеку рукой и, по обыкновению, наблюдая за Джованни.
— Зачем вы его таким сделали?
— Ну нам предлагали на выбор южноамериканца или азиата, а сейчас, знаешь, в моде всякие красные фонарики, цветочные мотивы, суши… — Мама показалась на пороге ванной: — Или ты хотел мексиканца?
Я фыркнул, упав головой на подушку.
— И потом, прошу прощения, — продолжила она, — но ты ведь проводил исследование, почему Джо особенный. Помнишь? Задавал нам с папой вопросы. Что я ела накануне, ходила ли гулять с мамой Антонио… И?
— Удалось что-нибудь выяснить?
Мама вышла из ванной и открыла шкаф с полотенцами.
— Знаешь, Джакомо, — произнесла она очень мягким и в то же время звучным голосом, какой бывает у нее, когда она собирается высказать какую-то важную истину, — чем-то в жизни можно управлять, а что-то нужно принимать как есть. Жизнь, она несоизмеримо мудрее нас. Она сложна и загадочна… — Глаза ее заблестели; когда она говорит о жизни, в них обязательно сияют звездочки, вот и сегодня тоже. — Единственное, что мы всегда и везде можем делать по собственному выбору, — это любить. Любить без условий и оговорок.
Вошла Кьяра и уселась рядом со мной на диван.
— И его сопли тоже? — вмешалась она. — За что любить его сопли, если… Короче, ночью, когда он спит, можно подумать, тут самолет взлетает. Эй, вы меня слышите? Я с вами говорю! — Она помахала рукой.
Это правда: из кроватки Джо ночи напролет доносилось что-то вроде рокотания мотора. Только ей-то что? Она спит — из пушки не разбудишь. Я бросил на нее враждебный взгляд. Не из-за чего-то конкретного, а так, просто из мужской солидарности.
— А язык? — высунулась из засады Аличе, незаметно проскользнувшая в комнату и прятавшаяся за диваном. — Почему у него язык всегда наружу?
И это тоже правда: язык у него был все время высунут. Я подумал, что, возможно, он слишком длинный и не помещается во рту; возможно, Джо станет первым в роду Маццариол, кому удастся дотянуться языком до носа, а то у нас с этим глухо. Нельзя одновременно быть мастером и в лазании по деревьям, и в доставании носа языком, это уж чересчур.
— О, черт! — воскликнула мама, глядя на часы. — Время-то уже! Нам пора. Кьяра, иди собирайся. Аличе, ты тоже.
Все вышли из комнаты.
Не помню, куда они собирались и почему не взяли меня с собой; знаю только, что я остался с Джованни один. Я, по обыкновению, уставился на него, а он вдруг широко распахнул глаза, как никогда раньше не делал, и также уставился на меня в ответ! И тут у меня в голове прозвучал голос, похожий на идущее из колодца эхо: «Я понимаю все, что вы говорите».
— Я понимаю все, что вы говорите, — послышалось снова.
— Ты умеешь общаться телепатически?
— Можете и обо мне говорить. Главное, чтобы вы разговаривали.
И обладатель голоса засмеялся.
Мама любит читать. У нас дома книги повсюду — на столике в гостиной, на кухне, на подоконниках и даже в ванной. Но хуже всего приходится тумбочке у кровати — того и гляди, развалится под грузом многочисленных томов. Со временем я выучил такие имена, как Гессе, Маркес и Оруэлл, однако в семь лет различал книги лишь по толщине корешков, цвету обложек и наличию или отсутствию картинок. Книги меня всегда манили. Думаю, любовь к чтению передается от родителей к детям не столько благодаря личному примеру, сколько через еду и атмосферу. Как бы то ни было, мне часто случалось взять одну из разбросанных по дому книг, произнести вслух название, поводить по обложке пальцем, а иногда еще и понюхать.
Так я обо всем и узнал.
У нее была синяя обложка, такая уныло-тускло-синяя. Я уже замечал ее прежде, в спальне и на кресле в гостиной. И в конце концов, бродя по квартире, наткнулся на нее и взял в руки. Прочитал имя автора, какое-то иностранное, и название, тоже с иностранным словом. Я понял это по букве «w» — вспомнил, что в итальянских словах буквы «w» и «x» практически не встречаются. Слово было: «down». Прочитал я его так, как пишется: «довн». Перед ним было написано «синдром». Я не знал значения ни того ни другого. Я раскрыл книгу, и она распахнулась на странице с фотографией, как это всегда бывает, потому что такие страницы чуть толще.
И тут у меня глаза на лоб полезли. Да это же Джованни!
Хотя нет, не он, но кто-то поразительно на него похожий — те же глаза, рот, форма головы… Это не Джо, но он явно с той же самой планеты! Вот сейчас я наконец узнаю, в чем секрет моего брата! Я принялся листать страницы, но ничего не понял, кроме того что это книга по медицине. Глаз зацепился за слово «болезнь». «Синдром» — это что-то вроде болезни? Я почесал голову; картина не складывалась, чего-то не хватало. Вместе с книгой я отправился на кухню.
Мама, дробно стуча ножом по доске, резала перец. Папа за столом читал газету, то и дело запуская руку в пиалу с миндалем. Рядом Кьяра делала уроки. Я вошел и положил книгу на стол, слегка стукнув ею и как бы давая понять, что дело важное и все должны прервать свои занятия и обратить на меня внимание. Папа поднял взгляд и замер, не донеся руку до пиалы. Кьяра перестала писать в тетради. Мама — резать. Кусочек перца упал на пол. Стараясь придать голосу максимальную солидность (взять которую в семь лет особо неоткуда), я спросил:
Папа изобразил работу мысли.
— Книга! — воскликнул он с таким видом, словно сделал выдающееся открытие.
— Я знаю, что книга. Но тут написано про Джованни. И фотографии. Похоже на него. Что такое «синдром»? Что такое «довн»?
— Даун, — поправила Кьяра.
— Неважно. Что это значит?
— Это то, чем страдает твой брат, — ответила мама, снова принимаясь за перец. — Синдром, открытый английским медиком, которого так и звали — Джо Лэнгдон Даун. Конечно, этот синдром существовал и раньше, просто благодаря ему получил свое название.
— Да, — отозвался папа.
— Значит, Джованни больной?
— Ну, поскольку синдром Дауна — это болезнь, а у Джованни синдром Дауна, то я не могу отрицать, что формально Джованни болен, но…
Я повернулся к Кьяре:
Я чувствовал себя оскорбленным. Меня предали!
Папа потянулся через стол взять меня за руки, но я отдернул их, словно обжегшись:
— Почему мне не сказали? Потому что я маленький?
— Нет. Тебе не сказали, потому что не это главное.
— Главное, что Джованни — это Джованни. А не просто мальчик с синдромом. Он — личность. У него есть характер и вкусы, достоинства и недостатки. Как у всех нас. Мы не говорили тебе о синдроме, потому что не судим о Джованни с этой точки зрения. Мы думаем не о его синдроме. Мы думаем о Джованни. Надеюсь, я понятно объяснил.
Я молча глядел на него. Понятно объяснил? Не знаю, не знаю. Я даже не понимал, должен ли впадать в беспокойство. Если никто из них не волнуется из-за болезни Джованни, то с какой стати волноваться мне? Потому что они-то явно ни капли не волновались. Даже наоборот. В их словах, в манере говорить, а особенно во взглядах и жестах сквозило какое-то странное спокойствие.
— Это связано с ритмом? — спросил я вдруг.
— Ты сказал… Ну когда говорил, что он особенный, что у него будет свой ритм. Значит, все дело в ритме?
— И в нем тоже, — ответила мама. — Он будет медленней всему учиться.
— А у Марко тоже синдром Дауна? — спросил я, вспомнив одноклассника, который никак не мог выучить алфавит, который я уже с легкостью барабанил даже в обратном порядке.
— Нет, Джакомо, у тебя нет друзей с синдромом Дауна. Иначе ты бы сразу догадался, по лицу и вообще.
— По китайским глазам?
— Ну болезнь. Ему будет плохо?
— Здоровье у него будет не очень крепкое.
— Он будет странно говорить.
— Плохо выговаривать слова?
— Не только. Ему будет трудно выражать свои мысли, как это делаешь ты, например.
— Он не сможет ездить на двухколесном велосипеде, — сказал папа.
— А лазать по деревьям?
От огорчения я зажмурился. Потом вздохнул.
— На самом деле, — сказала мама, снимая с крючка над раковиной полотенце, чтобы вытереть руки, — ему просто нужно будет немного помогать. Совсем чуть-чуть. — Казалось, она убеждает больше себя, чем меня.
— Он будет задерживаться, — встряла Кьяра, которая до этого момента сидела молча, выводя на бумаге миниатюрные спиральки.
— Мы вчера тоже у бабушки задержались.
Папа, сидевший напротив, перегнулся к ней через стол, чтобы пощекотать.
— Как поезд, — ответил он. — Чух-чух-чух… — Он побежал пальцами по ее животу и дальше вверх, до самой шеи; Кьяра, извиваясь, захихикала. — Джованни понадобятся рельсы, чтобы его направлять. Так же, как поезду. И этими рельсами станем мы. И если он где-то задержится, не беда. А вообще-то, если в поезде напротив тебя сидит красивая блондинка с… — Он сложил руки ковшиком и слегка ими покачал.
Мама подошла сзади и отвесила ему подзатыльник.
Папа засмеялся. Кьяра тоже. Тут и я начал смеяться. Воздух наполнился ароматом рагу; за окном хозяйничала зима, голова у меня пухла от вопросов, а в животе ощущалось какое-то необычное тепло. Я отдавал себе отчет, что пока еще многого не понимаю, но чувствовал, что это неважно. Мы были вместе — и на тот момент мне этого хватало.